Владимир Александрович Быков
Дневниковые записи. Том 1
Удивительное постоянство человеческих натур!
05.06
В моих записях от 28.08.02 я отметил, что пришел к выводу о желательности естественного «занесения» в организм возможно большего по числу и разнообразию натуральных микроорганизмов и прочих «вредных» элементов, полагая при этом, что все нужное для защиты организма, исключая разве некие экстремальные обстоятельства, должно являться прямой функцией самого организма. Со школьных лет я осознал еще одно понятие, что моя голова является главнейшим инструментом, программирующим оптимальную работу организма, включая эффективную защиту от многочисленных внешних возмущений. Давно установил, что «напряженная» работа по созданию людьми различных лекарственных и прочих средств на 90 % является бессмысленной борьбой с законами природы, а лучшим способом избавления, например, от тараканов является чистота и полное лишение их возможности добраться до нужной им еды. Что разные микробы и насекомые приспосабливаются и «совершенствуются» много быстрее, чем создаются людьми новые медикаменты, от массового употребления которых появился спид, а от чрезмерно раздутой «пропаганды» резко возросли раковые заболевания. Что имеет место явная недооценка последствий и того и другого, что в плане избавления человечества от массовых болезней значимо больше медиков сделали ученые, техники и разные мастеровые, обеспечив его водой, теплом, светом, добротной пищей, удобным жильем и прочими бытовыми благостями.
И вот какую воду вылил на мельницу моих, в этой части, представлений о жизни специалист – биолог В. А. Бритов. В журнале «Химия и Жизнь» № 11 за 1990 год по этому поводу им написано:
«Ныне доказано, что каждый вид животных и растений обладает целым набором своих «родных», так называемых видоспецифичных паразитов, и чем выше их «хозяин» стоит на эволюционной лестнице, тем больше у него «нахлебников». К человеку приспособилось около тысячи видов паразитов. Всего в нашем теле 1014 микробных клеток, или на порядок больше числа всех клеток человеческого организма. Разумеется, такая уйма паразитов и мирных нахлебников у человека появилась не в XX веке. Они – продукт нормальной эволюции. Складывается впечатление, что без паразитов жизнь на Земле осталась бы вообще на уровне прокариот (одноклеточных организмов).
О зловредности паразитов написаны тысячи книг… В духе непримиримой борьбы с «кровопийцами» воспитаны поколения специалистов. Пандемия чумы в VI веке погубила 100 миллионов человек. А от бубонной чумы за пять лет, с 1346 по 1350 год, погибло около четверти населения земного шара. Страшная статистика! Но давайте оставим эмоции и взглянем на дело с профессиональных позиций. Вымирание одних видов растений и животных всегда шло параллельно с прогрессом и процветанием других. Природа и ныне создает великое разнообразие внутри каждого вида и множество выходов из трудного положения. Самый простой и распространенный из них – налаживание между паразитом и хозяином взаимотерпимости и симбиотических взаимоотношений. Природа обеспечивает каждое новое поколение животных наиболее важными симбионтами. Например, у беременных женщин кожная флора молочных желез изобилует бактериями и грибками, в основном стафилококками, микрококками и корнебактериями. С паразитами мы повязаны одной веревочкой. Иммунная система человека должна поддерживать форму, систематически тренироваться и быть в постоянной готовности. Только в единоборстве с паразитами организм хозяина приобретает систему иммунной защиты – другого пути в природе нет.
Паразитологи слишком увлеклись разработкой вредоносной стороны паразитизма и почти совсем забыли о противоположной, положительной. Современный человек должен преодолеть видовой снобизм и правильно осмыслить древнейшее явление паразитизма».
Комментарии не требуются, хотя и здесь, как у многих других пропагандистов чего-либо «нового», есть элементы определенной бескомпромиссной однобокости. По Бритову получается, что жизнь не только нормально функционирует, но и чуть ли не организовалась вообще благодаря наличию паразитов. Все значительно проще. Природа не любит пустоты пространства и заполняет ее всем, что только в нем может существовать. Не потому ли в свое время бактерии, как бы в рамках созидания своего собственного «иммунитета», покончили с кажущимся людям всемогуществом антибиотиков. Причем, как было установлено в дальнейшем, не под влиянием мутации и наследственного привыкания микробов к антибиотикам, а в результате обретения бактериями своеобразного биологического оружия, названного американским генетиком Д. Ледербергом – «плазмидами». С помощью последних микробы и стали фактически «отстаивать» свое существование. Человек, значит, им в зубы – антибиотик, а они против него чуть не мгновенно и с не меньшей «изобретательностью» – свои «плазмиды».
Так что паразиты (в общепринятом значении этого слова) и человек находятся, как и должно, в состоянии непримиримой борьбы, а отнюдь не благожелательной взаимотерпимости. Симбиотические отношения тут явно односторонние: для человека они выгодны и «полезны» лишь косвенно в рамках поддержания им себя в состоянии постоянной борьбы для, верно отмеченного Бритовым, обретения иммунной защиты. Добавлю уже от себя, – обретения ее наиболее естественным и эффективным способом, о чем я тогда и писал.
15.06
В ответ на мое письмо Чернецкому получил от районной Администрации очередную глупость (составленную, видимо, по известному райкинскому принципу «Запустить дурочку»), что отделом арендных земельных отношений якобы проведена некая «проверка с выездом на место», по результатам которой установлено, что «незаконных строений, а также фактов самозахвата земельных участков не обнаружено», а «с целью проверки факта функционирования несанкционированной охраняемой парковки и применения санкций… Комземом совместно с РУВД запланирован рейд в вечернее время».
«Незаконных строений и фактов самозахвата земельных участков», о которых я ничего не слыхал, не ведал и вопроса о них не поднимал, значит, не обнаружили, а парковки автомобилей, о которой идет с ними переписка уже больше года, не увидели и собрались учинить еще один рейд.
Поехал на прием к зам. Главы города А. З. Ляшенко и показал ему эту райабракадабру. Улыбнулся, буркнул что-то насчет их, авторов сей отписки, «способности» и пообещал принять меры. Жду.
19.06
Интересно у Гоголя в его «Мертвых душах» про сочинительство разных абсолютно достоверных фактов. «Сперва ученый подъезжает к ним необыкновенным подлецом (здесь или опечатка или какой-то особый авторский смысл), начинает робко, умеренно, начинает самым смиренным образом: не оттуда ли? не из того ли угла получила имя такая-то страна? или: не нужно ли под этим народом разуметь вот какой народ?
Цитует немедленно тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или, просто, показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает за них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно – и рассуждение заключено словами: так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет! Потом во всеуслышанье с кафедры, – и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников».
Знать бы, сколько подобных «достоверных» фактов сочинено человечеством?
22.06
В кафе НИИтяжмаш-а состоялся банкет по случаю 70-летия Б. Я. Орлова. Вести его Он попросил В. И. Лыкасова. В своем длинном вступлении, которое многократно по этой причине прерывалось присутствующими, Лыкасов подробнейшим образом рассказал не только о юбиляре, но и всех его родных и близких, в том числе собственной очарованности Орловым и теснейшей их с детских лет дружбе.
Известно, что Лыкасов отличался двумя способностями: умел красиво говорить и был выдающимся педантом. По поводу последней я с ним постоянно цапался, особенно, когда он возглавлял у нас отдел патентов и зарубежных связей. Помню, как курьез, один случай, когда я его вытащил к директору института Г. Н. Башилову за отказ выслать за рубеж чертеж общего вида какой-то машины, на котором была изображена эмблема нашего завода. Башилов чуть не час уговаривал Лыкасова, не то боясь испортить с ним отношения, не то еще по какой-то неизвестной мне другой причине. Кончилась история тем, что Лыкасов дал свое согласие на такую операцию лишь при условии подписи сопроводительных документов самим Башиловым.
Что-то от Лыкасова в этой части было и в Орлове, но, конечно, в виде несравнимо более приличном и всегда как бы прикрываемом разными «объективными» обстоятельствами. «Общепринятым» правилам и нормам он был тоже подвержен весьма в большой степени, однако, при прямом ему более или менее аргументированном замечании по сему поводу, мог не только с тобой согласиться, но многое из этого «общепринятого» даже покритиковать и тебя поддержать.
Приятелями становятся не просто так «по случаю»: есть нечто им свойственное общее, что их объединяет.
21.07
Сегодня хоронили А. М. Шушарина. Всю свою трудовую жизнь он проработал в отделе приводов, воспринял и освоил богатейшую школу М. И. Анфимова, известного в нашей стране специалиста в области редукторостроения, который мне нравился своей эрудицией, но которого я не воспринимал за его излишний педантизм и столь же излишнее «бескомпромиссное» отношение к однажды принятым своим решениям. К сожалению, эта школа в силу незаурядности натуры и достаточно сильного характера Михаила Ивановича была привита подавляющему большинству его ведущих конструкторов. Те же из самостоятельных натур, кто не способен был к таковым подходам, из отдела привода уходили в другие службы. Чуть не единственным исключением оказался Аркадий Михайлович, до конца оставшийся приводчиком. Своего начальника он воспринимал так, как и положено было по здравому смыслу: с четким разделением на то хорошее, что достойно заимствования, и то негодное, что подлежит отрицанию. Кроме того, был не равнодушен к новому, его воспринимал и всегда готов к разумному при этом риску. С ним было интересно и можно было плодотворно работать, даже лучше, чем с кем-либо другим из их приводческой команды.
С именем Шушарина у меня связана одна длиннейшая поучительная история.
Чуть ли не с первых дней работы я «взъелся» на конструкцию так называемых зубчатых муфт, которые были регламентированы для применения в наших разработках соответствующими заводскими стандартами (в то время – нормалями), с разъемными корпусами, силовыми призонными болтами, рассчитанными на передачу полного крутящего момента, и прочими схемными и конструктивными недостатками. Я стал жаловаться кому только мог из начальствующих лиц и предлагать изменить конструкцию указанных муфт. В том числе обратился и к Анфимову, но получил облеченный в вежливую форму отказ. Другие начальники так прямо не отказывали, но и ничего не предпринимали, не желая портить отношений с признанным богом-редукторщиком. Прошел первый десяток лет. И вот, в связи с появлением столь же бездарного министерского стандарта на такого типа муфты, встал вопрос о пересмотре заводских стандартов. Работа была включена в план. Через пару лет появились стандарты на новые муфты… кое в чем подправленные на основе наших замечаний, но опять с пресловутыми разъемными корпусами и кучей других недостатков. Настолько грубых, что мы вынуждены были в массовом порядке начать разработку оригинальных чертежей на аналогичного назначения муфты взамен стандартных. С точки зрения государственных и заводских интересов творилось форменное безобразие, можно сказать – преступление. Наши конструкторские доводы, в том числе и самих приводчиков, включая Шушарина, против стандартных муфт были непрошибаемы… но непрошибаем оказался и авторитет Анфимова. Ничего не мог с ним сделать я даже тогда, когда его подразделение оказалось в прямом моем подчинении, как заместителя Главного конструктора. Приказывать столь уважаемому человеку было как-то не удобно, а уговорить – невозможно. Пришлось ждать до выхода его на пенсию.
Начальником бюро привода был назначен Шушарин, и мы немедля, несмотря на годы «перестройки» и начавшийся развал завода, в явно не подходящей для того обстановке, разработали и выпустили новый стандарт на муфты, в котором был учтен (не побоюсь сказать, – учтен абсолютно весь) накопленный в этом деле опыт. Вот к чему может привести неуемный догматизм и педантизм умного человека! Сорок лет возни, бесконечных споров и колоссальных трат сил и денег на проблему, которая по сути дела не стоила выеденного яйца.
Не зря говорят, что «идеи» умирают со смертью их авторов. А убивают эти «идеи» порой рядовые, не наделенные никакими высокими званиями и титулами труженики.
Аркадий Михайлович последний из четырех моих приятелей, с которыми я сошелся, после выхода на пенсию, еще и на чисто бытовом уровне. Сегодня не осталось в живых ни одного из них. Ни Муйземнека, ни Скобелева, ни Вальтера, ни Шушарина.
11.08
А. А. Баталкин пригласил меня посетить его сад. Я бывал там уже не раз. Ездили мы обычно автобусом, а ныне решили поехать на урал-машевском трудовом поезде, так названном в довоенные еще годы, Это оказалось более удобным и более поэтичным, т. к. поезд останавливается почти прямо у садов в лесу.
Александр Александрович мой сверстник, но поступил на завод на три года раньше меня, в 1947 году, после окончания техникума. Затем служил в армии, вернулся и учился на вечернем отделении Политехнического института. Мы с ним проработали всю жизнь и сделали массу добрых оригинальных разработок. Давненько не виделись, а потому при встрече опять было что вспомнить.
Он всегда был легок на подъем, с большой заинтересованностью относился к любой более или менее полезной идее и чуть не с авторской настойчивостью и проникновенностью брался за ее практическую реализацию. Никогда не выражал сомнений, не задавал глупых вопросов, а только те, что направлены были на дело и его быстрейшее завершение. Замечания и советы по ходу работы воспринимал, как свои собственные, и «шлифовать» конструкцию готов был, казалось, до бесконечности даже на самых над ней последних стадиях работы. Никогда не рассуждал при этом о возможных потерях чисто личностного порядка. Главным считал создание добротной конструкции, и в этой части был полным моим единомышленником.
С таким же рвением и добросовестностью он занимался и садом, который не то что был уж сверхобразцовым, но мне нравился той самой баталкинской добротностью и рациональностью решений: планировкой, составом посадок, их размещением, разводками трубопроводов для подачи к ним воды. Ничего лишнего, но вроде все, что должно быть, исходя из средств и возможностей хозяина.
Вечером, наговорившись вдоволь и нагрузившись яблоками, которых он не знал куда нынче деть, я уехал. Александр, проводив меня до станции, остался ночевать в саду, а я, усевшись в поезде, погрузился в мечты и стал строить планы следующей с ним встречи.
13.09
Вчера позвонил из Америки Соловейчик и сообщил, что он получил мое последнее письмо с уведомлением об изменении моего адреса, но не может на него ответить, так как нет самого адреса. Далее такой состоялся с ним разговор.
– Как нет адреса? Он есть у тебя уже в адресной книге, а если не там, то есть в самом сообщении, в сопроводительной к нему информации. – Не могу найти, подскажи, как его можно разыскать…
Позвонил Виталию, рассказал ему о Петиных «затруднениях». Он мне говорит, что у него с ним было еще смешнее. «На днях тоже позвонил, и попросил сократить мой E-mail, так как он… не помещается у него в адресной книге». Нет, старость – не радость.
14.09
Некоторое время назад при случайной встрече Недорезов сообщил, что обзавелся персональным компьютером, и выразил желание вступить в переписку. Я согласился и дал свой интернетный адрес.
В порядке обкатки почтовой линии послал ему выдержки, связанные с его книгой и ее презентацией. Получилось у нас чего-то до смехотворности непотребное.
Привожу только два из нее основных письма.
Он мне
«Владимир Александрович, Долго думал, что ответить на Ваше «злое» письмо и стоит ли. Вежливость и прошлые наши добрые отношения пересилили. Мой ответ во вложении. Надеюсь, что Вы не обидитесь тоже. А может, цель Вашего письма и была завести меня, чтобы начать интересную переписку?».
Я ему
«Дорогой Илья Валерьевич! С сожалением, даже с большим сожалением, и не меньшим удивлением прочитал твою реакцию на мою от великой любви к тебе написанную дневниковую, личного предназначения, невинную и с литературными вывертами, запись (не статью, не рецензию и не письмо, где подобное не допустимо или, по крайней мере, не желательно).
Почему? Да потому, что она, твоя реакция:
во-первых, совсем не корреспондируется с моим неизменным на протяжении всех лет нашей совместной работы высочайшим мнением о тебе как отличном специалисте, наделенном особо импонирующими мне способностью и умением доводить свой труд до полезного конечного результата;
во-вторых, сочинена, во многом против тех отработанных жизнью норм и правил, которыми я всегда руководствовался в работе, постоянно всем пропагандировал и, наконец, позволил себе отразить их в своих «Заметках конструктора» (прежде всего, в части, касающейся информации и технического спора, а впрочем, и многого другого);
в-третьих, не соответствует сути моих замечаний, которые носят, с одной стороны, чисто редакторский характер, а отнюдь не затраги-
вают концептуальных положений твоей теории и ее математического аппарата, а с другой – касаются так всегда меня занимающих практической полезности любого труда и наличия в нем более или менее четких рекомендаций по оптимальному его применению потенциальным пользователем.
Именно поэтому я никак не мог воспринять абсолютно излишнее, не относящееся к делу, музыкальное сопровождение твоего послания с его:
не совсем корректным сравнением качества и полноты моих и других товарищей замечаний из-за отсутствия у меня последних и невозможности сделать по ним собственных выводов;
«сомнениями» в правильности просьбы «посмотреть мне твою рукопись» без указания, в чем эти сомнения заключались;
«неверностью большинства замечаний В. А. Быкова» и последующей, несколько диссонирующей с таким утверждением, «необходимостью кардинального изменения моего (твоего) подхода к изложению предмета, и не только в разделе 1»;
многочисленными личностными адресациями к моей мотивации по поводу тех или иных моих действий, естественно, не соответствующими действительности, вроде: он «почему-то надеялся», его «обиды и злость перенеслись в последнее письмо», «не попытался разобраться», ему «это не понравилось…»);
достаточно сумбурными сентенциями на тему, что должно и не должно делать «ученику» и «Учителю», на чем последний «не должен застывать», как следует читать книги и т. п.
Единственным у тебя, достойным делового обсуждения мог бы стать, похоже, только разбор моих «заблуждений» в части раздела 1.4 твоей книги, если бы я действительно думал так, как ты в своих размышлениях, исходя из предвзятой исходной недооценки знаний критикуемого, все представил. Хотя следовало бы знать, что в критике, дабы элементарно не попасть на «крючок» своего визави, желательно руководствоваться обратным: что последний, по крайней мере, не глупее нас, а, еще лучше, – умнее, хитрее, прагматичнее и также «себе на уме». Кстати, если позволишь мне отвлечься, вспомнил сейчас, как вы с Орловым, по этой самой причине – недооценки возможностей и эгоистических интересов противной стороны – написали в свое время настолько негодный проект контракта с немцами, что невозможно было править и мне пришлось его полностью переписать. Здесь полная аналогия.
Как ты мог, после многих лет совместной работы и доскональных с тобой обсуждений рассматриваемой проблемы, вообразить, что я спутал упругий с упруго-пластическим изгибом? Зная отлично мою хватку, житейскую мудрость и хитрость, допустить, что я при своих скромных, несравнимых с тобой, познаниях в «дифференциальной геометрии», брошусь критиковать твои концептуальные теоретические положения? Мои замечания в этой части, повторяюсь, касались только явных упущений чисто редакторского плана: что надо бы написать было этот раздел в части упруго-пластического изгиба проката так же красиво и корректно, как то сделали Ландау и Лившиц по упругому изгибу стержня. И безусловно, оговорюсь, в меру твоих авторских возможностей и разных, всегда имеющих место, временных и прочих ограничений.
Мне трудно дать законченную редакцию данного раздела одному, поскольку у меня есть десятки всяких сомнений и уточняющих вопросов. А вот если бы мы с тобой собрались в неофициальной обстановке, гарантирую, что сочинили бы безупречную его редакцию. Во всяком случае, такую, которая вполне и к взаимному удовольствию устроила бы нас обоих.
Из всего тобою написанного в «Размышлениях» мне было приятно остановить свой взгляд, пожалуй, лишь на преамбуле, конкретно на твоем упоминании о возможности «начать интересную переписку»… но только, упаси бог, без всякого для того якобы моего намерения тебя «завести». Всякий завод делу не способствует, а часто выплескивается в то, о чем речь шла выше. С уважением. В. Быков».
После этого моего послания он занялся какими-то непонятными мне разъяснениями, которые ничем не кончились, и обещанного им ответа я так от него и не получил. Не упоминал он о своем «уходе» и при наших последующих с ним встречах. Я ему тоже не напоминал.
21.09
Недавно с Юрой Макаровым отправились за грибами на электричке по пермской дороге. За Хрустальной вылезли на полустанке и сразу же оказались в глухом, но в меру вздобренном человеком, безлюдном месте. Смешанный лес: сосны, березы, осины, отдельные вкрапления ели. Холмистая местность, местами пешеходные тропки, кое-где поэтичные поляны, и на 10 – 15 километров во все три стороны от полустанка никаких строений. Нет и болот, и потому можно перемещаться по лесу в любом избранном направлении (по солнцу или компасу) без опасения попасть в какую-нибудь неудобицу. Часов десять мы с ним пробродили по этому «парку», наговорились, намечтались, навосхищались сей благостью. И грибов насобирали самых отборных, даже нашли по десятку белых. На следующей неделе я не вытерпел и потащил туда своего внука. Опять такое же удовольствие. А еще через неделю пригласил на то место дочку и внучку своего покойного приятеля.
Правда, кончились мои лесные похождения не совсем благополучно. С Макаровым я потянул ногу, с молодым внуком ее еще более подорвал, а затем и закрепил потянутое и подорванное третьим своим походом. Так что нынче пришлось пойти к врачу и ставить даже уколы. Думаю, что это просто еще один сигнал об ограничении защитных свойств организма. Придется и в этой части, видимо, соразмерять свои желания с возрастными возможностями. Несколько лет назад я ограничил себя, из-за участившихся приступов радикулита, в части купаний в холодной весенней и осенней воде, позднее – от непосильных нагрузок на сердце, которое вдруг почувствовал явно не так, как прежде, а теперь вот и заболели суставы. Так вот ее последствия не только в чистом виде от травмы, а в очень большой степени, полагаю, и от возраста.
А теперь о более злободневном и печальном, чем наши руки и ноги. То, что произошло за последний месяц, не поддается воображению. Уже по первым словам первого сообщения о взорвавшихся двух самолетах было не просто очевидно, что это «отлично» подготовленный для пущей впечатлительности и воздействия на общество теракт, но мною был тут же представлен даже его однозначный сценарий. Как два террориста (и, скорее всего, две бабы-смертницы), подыскав два подходящих рейса, покупают на них билеты и договариваются подорвать себя одновременно с точностью до секунды. Как им «благоприятствуют» для сего внешние обстоятельства: не без взяток достают билеты, проходят по тем же нормам «успешно» досмотр, самолеты вылетают вовремя так, что оба оказываются в воздухе в обговоренное ими заранее время. И как затем, при всей, по теории вероятности, очевидности выше представленного, наши горе-специалисты при активном содействии такого же уровня журналистов и прочей пишущей и говорящей братии в течение нескольких дней изрекают на весь белый свет разные глупости об этой трагедии.
А разве Путинское заявление о «безусловном» неприменении нами силовых методов и подчинении операции по блокированию школы в Северной Осетии только одному главному – спасению детей – не на таком же уровне? Как спасать без применения силы? А если случится так, что нужно, и немедля нужно, применить силу? И сколько может случиться этих «если»? Произошло то, что и должно было произойти при подобной постановке задачи. Фактически стихийное развитие событий и массовый расстрел, и уничтожение детей. Не говорю уже о всем остальном: о проникновении на территорию Осетии большущей группы вооруженных с головы до ног бандитов, их пропуск через все кордоны. Разве трудно представить, как все делалось и на каком «уровне» там организована продажа всего и вся?
Это в плане конкретности. В общем же виде все ясно и понятно. Демократия не меньшее отнюдь зло, чем тоталитаризм. Современное общество до безобразия разделено на богатых и бедных в масштабе уже целых государств и континентов. Оно проникнуто колоссальной озлобленностью бедных к богатым. Террор есть начальный этап борьбы обездоленных в силу именно их безысходности, а масштабность сегодняшнего терроризма прямо вытекает из масштабности противостояния. Этот сегодняшний террор по своей дикости качественно ничем не отличается от всех предшествующих стихийных проявлений человеческой озлобленности и жажды мести. Вспомним хотя бы из нашей истории про покушение на Столыпина в его доме на Аптекарском, когда террористами была брошена бомба фактически в толпу ни чем не повинных людей, пришедших к Столыпину на прием, и когда погибло, говорили, 35 человек. Изменились только масштабы, но ведь и сегодняшние технические возможности не те и вся инфраструктура не та. Террор же сам по себе как был, так и остается предвестником большого организованного бунта, революции или войны.
Надо заниматься исходными причинами террора, а не его следствиями. Общество может устойчиво существовать и эволюционировать только в режиме равновесного состояния его составляющих частей, иначе возмущения тем больше, чем дальше оно от этого равновесия. К сожалению, в силу неких природных законов, власть это плохо понимает и начинает готовить очередное возмущение чуть не с первых дней своего прихода к трону. Обратные связи здесь работают с недопустимо большим опозданием. Так происходит и у нас, и у американцев. Все мощно говорят о расправе с террористами и только изредка и как бы между делом о главном – о социальном неравенстве, их порождающем.
22.09
Сегодня пошел показаться травматологу 23 горбольницы Ирине Николаевне Бабич. Встреча с ней состоялась по протекции Евгения Васильевича, сына Цветковой, через его знакомую некую О. А. Рыкову. Сославшись на имя последней, я представился Бабич накануне по телефону и договорился о встрече. Прихожу, называю свою фамилию. Она смотрит на меня непонимающими и удивительно не мигающими глазами. Напоминаю о вчерашнем разговоре и назначенном ею часе встречи. Тот же результат. Поскольку я тяжелодум, то сценка получается неестественно затягивающейся, пока я не догадываюсь воспользоваться главным аргументом и повторить ей вновь имя неизвестной мне Рыковой. Она наконец выдавливает извинительное: «Да-да, я теперь вспомнила» и, не сказав более ни слова, опять обратила на меня
взор своих немигающих глаз. Я, в расчете на какое-то дополнение, тоже молчал.
– Ну что? – не выдержав, произнесла она.
– Знаете, – начал я, – где-то в апреле месяце я упал на левую руку. Сильно зашиб ее в плечевом суставе, пошел в травмпункт и снял снимок, оказалось ничего не сломал. Успокоился. Через дня три, от радости, снова свалился на ту же руку, однако, установив, что ей от того не стало ни хуже ни лучше, никуда больше не обратился. А вот теперь, по прошествии почти пяти месяцев, поскольку рука не обрела своего прежнего вида, побаливает, а на плече даже появился, мне кажется, какой-то бугор, решил посоветоваться с Вами. – О том, что я был перед этим у своего лечащего врача и по его рекомендации ставил какие-то уколы, которые мне никак не помогли, ничего не сказал.
– Раздевайтесь, – произнесла она с едва заметной улыбкой.
Поставив меня перед собой, внимательно в течение минуты рассматривала и сравнивала мои плечи. Затем сильно подавив в разных местах и убедившись, что нигде я при этом не испытываю боли, заставила меня несколько раз во всех направлениях помахать рукой и объявила, что все в порядке, что она на многих нагоняет страх, а тут и пугать никакой нет необходимости, т. к. у меня действительно все в порядке.
– Да, но на плече, – возражаю я, – какой-то бугор.
– Бугор, но не яма. Все срослось, может в суставе и была некая подвижка, но сейчас срослось и все в норме, – еще раз подтвердила она и, как бы для пущей уверенности в своем диагнозе, спросила:
– А Вы в этой руке что-нибудь носите, как-нибудь ее нагружаете?
– Стараюсь и носить, и нагружать, и периодически разрабатывать подъемом и покачиванием гантели, правда более легкого веса, чем здоровой рукой.
Она осталась, судя опять по ее улыбке, довольна мной. Я – тем более. Это позволило мне несколько отвлечься и поговорить с ней на общефилософские темы. Заметил, между прочим, что, привыкнув к активному образу жизни, никак не могу теперь скоординировать свои желания с ограниченными ныне возрастными физиологическими возможностями. Она, к месту и весьма остроумно, добавила: «истинно, молодость долго длится, но очень быстро кончается», и выписала мне какую-то согревающую мазь и таблетки. Поблагодарив и выразив свою удовлетворенность от кажущегося мне полного взаимопонимания, я вручил ей коробку конфет и распрощался. Не успев выйти за стены больницы, я, как и должно в подобных случаях, сразу почувствовал явно ощутимую подвижку к ускоренному выздоровлению моей руки.
2 7.09
Позвонил Ирине Николаевне еще раз и, выразив признательность за прошлую консультацию, заметил, что рука явно пошла на выздоровление, а вот нога, о которой я ей вскользь упомянул при встрече, продолжает побаливать все сильнее и сильнее. На мой вопрос, что она может посоветовать, сказала:
