Виталий Левченко
Белый Камень. Чёрный Серп
Глеб снова сильно ранил ее. Березина вскочила с кресла и схватила со стула маленькую подушку, давая себе время скрыть боль. Повернулась к жениху.
– Конечно, Глебушка, – весело сказала она, сильно сжав подушку.
– Мадемуазель не желает искупаться вместе? – спросил Глеб, расстегивая рубашку.
– Мерси, в следующий раз обязательно, – ответила Инга.
– Тогда ванная девочек вот с этой стороны, а ванная для мальчиков – вот здесь, – объяснил Глеб и направился в спальню разбирать рюкзак. Инга пошла за ним, взяла сумочку, достала из шкафа халат и скрылась за дверью.
Она хотела полежать в джакузи, но передумала, решив ограничиться теплым душем. В голову лезли мысли о Глебе. Сколько они здесь пробудут? Пару-тройку дней. В конце концов все должно проясниться, в том числе их взаимоотношения. Она не могла сказать, откуда у нее такая уверенность, но интуиция никогда не подводила ее.
Когда Инга ушла в ванную, Глеб вытащил из рюкзака спутниковый телефон, сел на кровать и набрал номер отца. Александр Иванович взял трубку быстро.
– Пап, мы в теремке. Только что прилетели, – сказал Глеб. – Да. Все в порядке. Я помню. Сейчас позвоню. Буду держать тебя в курсе. Конечно. Отбой.
Он снова набрал номер. На этот раз ждать пришлось долго. Когда на том конце ответили, Глеб понизил голос:
– Никита, здравствуйте. Это Глеб Клюев. Я здесь. Когда мы можем встретиться?
Поговорив, он откинулся на подушку и задумался. На его лице снова появилось то особенное выражение, которое давало Клюеву-старшему основание полагать, что сын полностью пошел в него.
Убрав телефон в рюкзак, Глеб разделся, прошел в свою ванную и тоже залез под душ.
Генка быстро прекратил попытки произвести впечатление на Катю. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы заигрывать с девчонками. Закрыв за ней дверь, он бухнулся в кресло. Голова еще болела, и тошнота нет-нет да и подступала к горлу, а в желудке словно камней навалили. Не нужно было ему пить в самолете напоследок эту сладкую гадость.
– Тоже мне, олигархи! – пробормотал он. – Травят людей всякой дрянью.
Он нашел силы подняться и вывалил из сумки на постель вещи, опустился на кровать, исподлобья разглядывая обстановку. Апартаменты, конечно, шикарные: все в деревенском стиле, на стене огромный телевизор, дорогая мебель, зеркало в бронзе, толстые мягкие ковры на полу, на креслах пушистые шкуры. Но чего-то не хватало. Он подумал и пришел к выводу, что в каждом гостиничном номере должен быть мини-бар. Наверняка он и здесь имелся. Генка внимательно обследовал комнаты. Возле резного столика, у кровати, картина с летним пейзажем легко откинулась в сторону, оказавшись дверцей. За ней, в подсвеченном прохладном углублении, стояло несколько бутылок. Он выбрал виски, налил в бокал на два пальца. Довольно улыбнулся: это приведет его в порядок быстрее всякого аспирина.
Выпив, Головешкин действительно почувствовал себя лучше. Налил еще, взял бокал и отправился мыться. Открыв дверь в ванную, с удивлением присвистнул. Такие вещи он видел только в кино про жизнь богатых людей: огромная, необычной формы ванна с горящими прямо из воды цветными светильниками. На поверхность поднимались пузырьки. Он попытался вспомнить название этой штуки, однако в голове лишь настойчиво крутилось слово «биде», но, кажется, это было не то.
– Да какая разница, – сказал себе Генка и сунул руку в воду: теплая! а как пахнет! Головешкин поспешно разделся и окунулся с головой.
Отфыркавшись, он облокотился на мягкий валик у края и задумался.
Почему Глебу Клюеву по жизни в руки сыплется все, а Геннадию Головешкину – шиш с маслом? Конечно, Глеб образованнее, чем он, но кем бы стал Клюев-младший, если бы не его отец? Работал бы в лучшем случае менеджером на чужого дядю. А вот если бы у Генки был такой крутой предок, он стал бы министром! Или даже президентом! Но жизнь несправедлива, и сидит он, с плоскогубцами и мультиметром, в подвале банка папаши Клюева.
Глеб несколько лет назад устроил его в банк на должность младшего сотрудника технической службы обеспечения электрических коммуникаций, а по-простому – электромонтером.
Мама Генки, Антонина Головешкина, дружила с Галиной Клюевой, в девичестве Гусевой, еще со школы. Обе из обыкновенных семей, мечтали они о хорошей жизни и простом счастье. Только Клюева поступила в институт, а мама провалилась на экзаменах, и ей пришлось идти работать. Интересы их со временем разошлись, и подруги стали видеться реже, а потом и вовсе на много лет потеряли друг друга из виду.
После развала Союза швейное предприятие, где работала мама, быстро лопнуло. Антонина лишилась работы, отец бросил ее беременную Генкой, испугавшись трудностей. Потом прижало так, что пришлось обменять трехкомнатную квартиру на «двушку» с доплатой. Но и эти деньги быстро таяли.
А вот Клюевой очень подфартило. Ее муженек-бандит отхватил солидный куш и вовсю развернулся. Тогда-то бывшие подруги случайно и встретились. Галина Клюева сочла своим долгом помочь маме и дала ей немного денег, хоть та и отказывалась. Потом поспособствовала с хорошей больницей при родах. Потихоньку от мужа она подкидывала деньжат Антонине, пока та растила младенца. Эти суммы плюс отцовские алименты помогли пережить тяжелый период. В то время Галина сама забеременела двойней и часто приезжала к Антонине домой поболтать за чаем. Мама потом рассказывала подросшему Генке, что хоть подруга и вела себя так, словно они не расставались все эти годы, но все-таки Клюева играла роль наставницы и покровительницы. «Впрочем, – говорила мама, – я была не в том положении, чтобы обижаться».
Когда родились Глеб и Лена, мама несколько раз ездила домой к Клюевым. Те жили тогда еще в старом доме возле Ногинска.
Однажды, когда Генке исполнилось шесть лет, они поехали туда вместе. Он до сих пор помнил потрясающие ощущения. Ему казалось, что он находится в волшебном детском саду. В его памяти сохранилась картина: тетя Галя привела его за руку в большую игровую; он стоял на пороге и во все глаза глядел на невиданное богатство; Глеб и Лена сидели на ковре среди ярких игрушек: здесь были плюшевые звери – маленькие и огромные, конструкторы, машинки, пистолеты, самолеты, большая железная дорога, роботы, всякие куклы и другие девчоночьи штуки; посреди комнаты стояли два маленьких автомобиля, а в углу расположился высокий кукольный домик.
Глеб и Лена подошли к нему и внимательно осмотрели, словно решая, достоин ли этот мальчишка перешагнуть порог их владений. Видимо, на лице Генки было написано такое удивление, что они сразу же сочли гостя безобидным. Взяв нового знакомого за руки, брат с сестрой завели его в комнату и стали показывать игрушки. Больше всего шокировали его автомобили: там было зажигание, еще газ и тормоз, и на них можно было ездить как на настоящих!
Время за игрой пролетело мгновенно, и когда мама заглянула в комнату, чтобы забрать его, он почувствовал себя ужасно. Ему хотелось остаться здесь навсегда и спать на больших мягких собаках и медведях. С ним поступили нечестно: сначала показали сказочную страну, разрешили пожить в ней, почувствовать своей, а теперь жестоко вырывали из этого мира. Когда они с мамой сели в электричку, он уперся лбом в холодное стекло и заплакал. Ночью Генка плохо спал и был беспокойный. А к утру у него поднялась температура.
После этого случая мама не брала его в дом Клюевых, да и сама ездила туда редко.
Когда Генка учился во третьем классе, Галина как-то приехала к ним домой. С ней был Глеб. Пока их мамы болтали на кухне, Глеб ходил по залу, заложив руки за спину. Потом подошел к столу.
– А где твой компьютер? – спросил он.
Генка сглотнул слюну от волнения и буркнул:
– Сломался, отдали чинить.
На самом деле компьютера у них не было, но соврал он удачно, потому что Глеб кивнул и сказал:
– У Ленки тоже однажды монитор сгорел. Она целых два дня моим компьютером пользовалась. А потом папа купил ей большой такой монитор. Я сказал, что это нечестно, и мне тоже монитор поменяли.
Генка еле дождался, пока гости уедут. Мама позвала его на кухню пить чай. На столе были пирожные, их привезла тетя Галя. Он заметил, что мама очень веселая и тихонько напевает. Такое бывало нечасто.
– Тетя Галя предложила мне работу в магазине, – поделилась новостью мама. – У нее есть много магазинов, где продают очень дорогую одежду. И зарплата замечательная. В выходные съездим на рынок, купим тебе новые вещи, поизносился ты у меня. Может, телевизор и холодильник со временем поменяем.
– Нет, лучше компьютер! – сказал Генка. Мама ласково посмотрела на него и погладила по голове.
– И то верно. Я и забыла. Сейчас без компьютера никуда. А мы ведь не хуже других, правда, сынок?
– Угу, – кивнул Генка, пытаясь прожевать большой кусок эклера.
С Глебом и Леной до окончания школы он виделся лишь два раза, да и то случайно. А потом Генка провалился при поступлении в институт на инженерный факультет. Как он впоследствии горько шутил, повлияли мамины гены. Антонина принялась уговаривать его устроиться на платные курсы, после окончания которых он получил бы крепкую специальность – электромонтер.
– Не всем же быть с высшим образованием, Геночка, – успокаивала она сына, когда он, вернувшись из института, лежал дома на диване, закрыв лицо большой подушкой. – А в электричестве ты хорошо разбираешься. Сколько всего починил дома.
– Тоже мне, утешила! Получается, каждый сверчок знай свой шесток – ты же так всегда думаешь! – закричал он, вскакивая с дивана. – Чего ты делаешь из меня лузера! А тогда кто должен учиться в вузах, ездить на хороших тачках, отдыхать на курортах, тусоваться в клубах? Детишки всех этих козлиных выродков? Твои любимые Клюевы? Да пусть в сраку засунут свои подачки! Я бы всех их передавил, если бы мог! – он сжал кулаки, замахал руками, мечась по залу.
Антонина села на диван, вздохнула.
– Зря ты так, Геночка. Клюевы очень хорошие люди. Ты же знаешь, если бы не Галина, мы бы локти кусали в то время. А институт никуда не денется. Поступишь на следующий год.
Генка схватил подушку, швырнул в кресло и обхватил голову руками.
– А если не поступлю – то в армию? Пусть служат мажоры, а я не собираюсь.
На курсы он все-таки записался. Через несколько месяцев ему выдали соответствующий диплом. Правда, найти работу оказалось не так-то просто. Вернее, работа была, но условия, которые там предлагали, Генку не устраивали. Все же ему удалось позже подыскать более-менее приличное место в торговом комплексе не очень далеко от дома.
На следующий год Генка с удивлением обнаружил, что поступать в институт ему не хочется. Работа была несложной, платили маловато, но исправно. И время свободное оставалось. Учиться он успеет. Или поступит потом заочно. Вот только с армией требовалось что-то решить. Следовало подкопить денег и дать кому-то взятку, чтобы отстали раз и навсегда.
Но оказалось, мама опередила его. Она заранее поговорила на эту тему с Галиной Клюевой. А та попросила каких-то своих влиятельных друзей посодействовать. На восемнадцатый день рождения сына Антонина вручила ему стильный бежевый костюм и военный билет.
Генка проработал в торговом комплексе еще год. А потом поссорился с начальником смены, показал всем нехороший жест и уволился.
Галина однажды нагрянула в бутик, заметила, что Антонина ходит нервная. Узнав, что Генка давно уже сидит без работы, пообещала помочь.
Через несколько дней Головешкину позвонил Глеб: сказал, чтобы тот с документами ждал его назавтра в десять у метро «Кропоткинская».
На утро Генка, стиснув зубы, стоял в бежевом костюме напротив Храма Христа Спасителя, то и дело поглядывая на часы. Очень хотелось курить, но он решил проявить силу воли, чтобы не дышать на работодателей табаком: в больших солидных компаниях сейчас предпочитают некурящих сотрудников, черт бы побрал эту глупую заграничную моду!
Клюев-младший подъехал в три минуты одиннадцатого. Генка с завистью оглядел его широкий спортивный «Порше». Конечно! Разве Клюев-старший купит сыну на совершеннолетие какую-нибудь «Тойоту»! Он погрузился в глубокое мягкое кресло и аккуратно притянул дверцу. Получилось у него ловко, словно он всю жизнь садился в такие машины.
– Ну что, бедолага, поехали устраиваться в банк! – громко сказал Глеб, крепко пожимая ему руку. – Увидят сейчас, что сам Клюев тебя привез! Большим человеком будешь! – хохотал он, поглядывая на него. Генка улыбался в ответ, скрипя от злости зубами.
Приехав в банк, Клюев сдал Головешкина на руки представительному мужику с рацией, махнул на прощанье рукой и ушел. Генка, стараясь не сутулиться, бодро зашагал вслед за мужиком на новое место.
Работа оказалась куда серьезней, чем в торговом комплексе, и с дисциплиной было очень строго. Зато и зарплата намного выше. Ему выдали пропуск с уровнем доступа, и Генка почувствовал себя вполне солидно. Он долго мучился сомнениями: стоит ли позвонить Глебу и поблагодарить? Не сочтет ли Клюев это навязчивостью? Все же он решил, что его страхи унизительны, и набрал номер.
– Алло, Глеб! Спасибо тебе огромное. Работа – просто класс. Я не подведу. Кстати, по традиции, с меня ведь полагается. С первой зарплаты проставлюсь, – стараясь не волноваться, говорил он.
– Ладно, – ответил Глеб. – Как-нибудь посидим в тесном кругу.
Через месяц Генка набрался храбрости и позвонил Клюеву. Глеб и Лена повезли его в закрытый клуб, который принадлежал их семье. Сев за столик в вип-зоне, он познакомился с Игнатом. Инги и Юльки тогда еще на горизонте не было.
Головешкин во все глаза смотрел по сторонам. На маленькой сцене появился гитарист. Собрав волосы в косичку, он сел на высокий стул возле микрофона. Генка заметил, что многие посетители перестали разговаривать и внимательно смотрят на музыканта. Тот заиграл, или блюз, или джаз. Генка не разбирался в такой музыке и не любил ее. Однако парень, нужно признать, играл виртуозно. За столиками захлопали. Закончив, гитарист поклонился и, не дожидаясь, пока стихнут аплодисменты, сошел со сцены и направился, к удивлению Генки, прямо к ним. Лена поднялась ему навстречу. Обняла и поцеловала.
– Знакомься, Гена, это Валентин Сочнев – начинающий музыкант, но уже лучший блюзмен нашего времени, – влюбленно смотрела на парня Лена. Тот приложил палец к Ленкиным губам, прервав таким образом похвалу, потом поцеловал ее и протянул Генке руку.
– Привет. Можно коротко – Вэл.
Они сидели за столиком и разговаривали, перескакивая с темы на тему. Генка старался меньше пить и говорить, а больше слушать и запоминать, чтобы не попасть впросак.
После того далекого вечера в клубе они с Глебом почти не виделись до поездки в Карелию. И предложение Клюева-младшего слетать на отдых стало для Головешкина очень приятным шоком.
– Глеб, а как же работа? Меня отпустят? – растерявшись, ляпнул Генка.
Клюев удивленно воззрился на него.
– Ты, дружище, малость перетрудился. В общем, готовься пока. Я позвоню.
Генка знал, что Глеб встречается с Ингой Березиной. В интернете он иногда натыкался на сплетни вокруг них. Но никаких скандальных провокаций они себе не позволяли, и это сильно раздражало папарацци.
Головешкин усмехнулся: вот бы рассказать потом журналистам о Карелии! Ведь наверняка Инга полетит тоже. Но за такое его вышвырнут с работы в банке, а может выйти и хуже. Не стоит ради одного момента славы подкладывать себе свинью.
Перспектива знакомства со знаменитой Березиной была сродни чуду. Генка мучительно гадал: попросить автограф или нет? Решил не унижаться. Пусть Инга знает, что он не тупой фанат, хоть и работает простым электромонтером. И не станет он глазеть на нее.
В самолете он украдкой посматривал-таки на Березину. Один раз она перехватила его взгляд, и он быстро отвел глаза, притворившись, будто разглядывает что-то за ее плечом. Первый восторг уже улегся у Генки в душе, и вместо него нарастало раздражение. Он смотрел на эту красивую и легкую жизнь: вот она – лишь руку протяни, и ему даже позволили немного прикоснуться к ней. Но это было как тогда, в детстве, в игровой комнате Клюевых: подразнили и указали на свое место. Или как с бутылкой хорошего коньяка: дали понюхать и подержать в руках, а потом убрали в бар и заперли на ключ. Только теперь он не будет отворачиваться к иллюминатору и плакать.
Сейчас, лежа в джакузи и вспоминая прошлое, Головешкин задался вопросом: а почему Клюев пригласил его на отдых? Генка чувствовал, что не следует обманываться приятельскими отношениями с Глебом. Может, его взяли в качестве клоуна? У мажоров есть такая фишка: они очень любят поиздеваться над теми, кто, по их мнению, не люди вовсе, а так – жалкий нищеброд из жизненной помойки.
Он решил держаться настороже.
Юлька обернула мокрые волосы полотенцем, села на массивный черный стул в стиле барокко, подвинулась к зеркалу и принялась наносить на лицо крем. В отражении ей было видно, как Игнат ковыряется в смартфоне.
– Здесь есть открытый вай-фай, – удивился он.
– Я заметила спутниковые антенны и передатчики на крыше, – ответила Юлька. – А еще охрана здесь серьезная.
– Да, я тоже мужика с автоматом разглядел, – кивнул Данилов.
– Ты никогда не пробовал что-нибудь делать перед зеркалом, но так, чтобы видеть только свое отражение? – задумчиво спросила она. – Когда перестаешь видеть себя, а наблюдаешь лишь двойника, то координация движений сразу нарушается.
– И как мне встретилась такая удивительная и непохожая на других девчонка, – нежно проговорил Игнат. Он подошел к Юльке, обнял за плечи, поцеловал в ушко. – Ты просто чудо.
– Заметь, это ты налетел на чудо в метро. Хоть все и думают, что это я тебя закадрила, – хитро улыбнулась Юлька.
Игнат сел на кровать, вздохнул.
– Кстати, тебе еще не надоела роль злюки? Сколько можно издеваться над ребятами? По-моему, ты их крепко достала, особенно Глеба. Хочешь, чтобы они тебя утопили в здешнем озере? Твои психологические эксперименты становятся опасны, – он шутливо погрозил ей пальцем.
– Ничего, потерпят, не так уж часто я с ними вижусь, – ровным голосом ответила Юлька. – Может, недолго терпеть осталось…
Игнат строго посмотрел на нее.
– Перестань, пожалуйста. Не все так плохо…
Послышались тихие звуки рояля.
Приведя себя в порядок и немного отдохнув, Лена и Вэл прошли в банкетный зал. На стенах, между стилизованных под средневековье фонарей, вперемешку с национальными флагами всех стран, висели головы медведей, оленей и волков. После оборотня Тузика они Лену не впечатлили.
Длиннющий массивный стол был уже сервирован, и хрусталь окрашивался отблесками огня из каминов; там, за прозрачными экранами, горели поленья, их приятный дух просачивался наружу и наполнял воздух уютом. В другом конце зала стоял темно-вишневый концертный рояль. Окна были плотно задернуты тяжелыми, под цвет инструмента, бархатными шторами.
– Красиво! – сказал Вэл, окидывая взглядом обстановку. – Ого! А вот это просто отлично! – он увидел рояль. Они подошли к нему. Вэл подвинул скамеечку, на секунду задумался и положил руки на клавиши. Лена встала у него за спиной.
– Давай «Хомяка в сансаре», – попросила она.
Вэл кивнул. Это была специально написанная для Лены музыка. Он заиграл. Мажорные и минорные созвучия причудливо переплетались между собой, сжимаясь в китайскую пентатонику, дробясь в индийские раги, чтобы потом неспешно разлиться в широких древнеславянских мотивах. Закрыв глаза, действительно можно было представить некое существо, даже хомяка, душа которого движется в этом неспокойном мире по пути перерождений.
Инга и Глеб заглянули в зал и тихонько прошли к роялю, бесшумно ступая по толстым коврам. Вслед за ними подошли Игнат и Юлька.
Вэл взял последний аккорд, и мелодия стихла. Раздались аплодисменты. Лена ойкнула и обернулась.
– Вы чего так подкрадываетесь! – воскликнула она.
– Прости, сестричка. Мы не хотели мешать. Это твоя вещица? – Глеб похлопал музыканта по плечу. – Сам сочинил?
– Да. Вот моя муза, – кивнул тот, обнимая Лену.
Компания направилась к столу.
– А сколько времени? – спросил Вэл. Он взглянул на часы и отодвинул штору. – Десятый час – и так светло!
– Период белых ночей! – сказал Глеб. – Говорят, если долго жить там, где длинные полярные дни и ночи, то можно сойти с ума. Но вряд ли это правда.
– Ты третьесортных ужастиков насмотрелся, – рассмеялась Инга. – Скажи еще, что можно превратиться в монстра!
– Или наткнуться на оборотня, если гулять в лесу, – подхватила Юлька.
– Или увидеть красного гномика, если оставить под табуреткой на ночь кусочек еды, – выдал Игнат.
– Или стать младшим сержантом полиции, если хлебнуть водки из копытца, – мрачно поставила точку Лена, и все покатились со смеху.
– Дамы и господа, просим вас к столу! – в дверях появилась Марина. Возле камина встали Катя и две молодые женщины в униформе. Видимо, внутренний персонал состоял здесь преимущественно из представительниц слабого пола.
Глеб, обходя стол, галантно поцеловал Марине руку.
– Ой, Мариночка! Кудесница ты наша, – подмигнул он ей. Марина охнула и засияла.
– Это вот наши девочки постарались, Лана и Света, – представила она помощниц. Те смущенно улыбались, с интересом поглядывая на Ингу.
– А на кухне у нас колдует Петро, наш шеф-повар, со своими подручными, – объясняла Марина. – Глеб, ты помнишь Петро? Если что не так, вы только скажите – мы его самого на жаркое пустим, – предупредила она.
Глеб удивленно посмотрел на Лену.
– А что, наш отец-кормилец всю свою поварскую команду из Петрозаводска вызвал?
Лена пожала плечами.
– Это ты меня спрашиваешь? – Она хитро прищурилась. – Моя тута первая раза, однако.
Марина кивнула.
– Все здесь. Зинаида сказала: ваш батюшка так распорядился. Мы ж не какого-то паршивого министра встречаем, а своих дорогих шефов, – она широко развела руками.
Глеб довольно улыбнулся.
– Ладно, ладно! Смотри, вон все уже засмущались. Мы здесь сами как-нибудь разберемся. Ты лучше налей шампанского девочкам и Петро за мое окончание учебы, и сами посидите, погуляйте. Мы вас дергать не будем. Стол накрыт, все в порядке. – Он выпятил живот, придав себе барственный вид, сдернул салфетку с тарелки и махнул ею.
– Ступай с богом, матушка!
Марина приняла шутку. Она отвесила низкий поклон и, отступая назад, протянула:
– Благодарствую, барин.
Прыснув от смеха, женщины скрылись за дверями.
Глеб окинул пиршество задумчивым взглядом, спохватился и снова заулыбался.
– Друзья, все мы очень проголодались. Приступим к нашей скромной трапезе, – сказал он, обводя рукой стол, заполненный блюдами из дикой птицы, оленины, рыбы и прочими деликатесами здешних мест. – Давайте без церемоний.
Он нацелился на большую жирную куропатку, утопающую в перьях.
– Царский ужин, – сказал Вэл. – Может, тебе все-таки положить мяса? Или рыбы? – он лукаво посмотрел на Лену и подвинул ближе глубокое блюдо с олениной в соусе, украшенное яркими, пахнущими медом цветами.
– Варвар! Смерти моей хочешь? – сделала большие глаза Лена. – Я лучше грибочки – капустку с артишочками.
Несколько минут все молча ели. Затем Инга отложила вилку и вопросительно посмотрела на Глеба. Тот кивнул.
– Друзья, немного утолив один из базовых инстинктов человека разумного, предлагаю насытить и другую потребность.
– Ты о сексе? – с серьезным видом спросила Лена.
Глеб строго посмотрел на нее.
– Шутки в сторону. Прошу не снижать торжественность момента. Я о вине. И первый тост предлагаю за нашу дружбу.
– Нет-нет, давай за твое окончание университета, – сказала Юлька.
– Это, Юленька, будет вторым тостом, – пояснил Глеб. – Итак, у всех полны бокалы? За то, что мы имеем возможность вот так встретиться хотя бы изредка и спокойно отдохнуть, забыть на время о всех насущных делах. За дружбу!
– Братец в кой-то веки дело говорит, за дружбу выпить стоит, – подняла бокал Лена.
Инга посмотрела на Глеба. Она редко видела его в роли гостеприимного хозяина. И у него это хорошо получалось. Впрочем, как и все в жизни, что делал Глеб.
– Учеба закончена, чем теперь планируешь заниматься? – спросила Юлька.
Клюев пожал плечами и откинулся на стуле.
– Мне всегда была одна дорога – в отцовский банк. Но со временем что-нибудь придумаю. Может, вот как твой Игнат, пойду учить уму-разуму студентов в университете, – засмеялся он.
– Не представляю тебя в роли преподавателя, – сказал Игнат, подкладывая Юльке семги.
– Если такое случится – ты его сразу бросай, я тебе найду хорошего парня, – подмигнула Лена Инге.
– А те, что преподают, плохие парни? – удивился Игнат. – Вот зря ты учебу оставила, иначе бы так не рассуждала. У нас, на кафедре, есть академик: семьдесят шесть лет, бодрячок, не женат, правда, разведен четырежды, в теннис по субботам играет и готовить умеет.
– А что, это тема! – одобрила Лена. – Инга Березина выходит замуж за профессора-литературоведа! Через неделю дедушка благополучно отдает швартовы, не выдержав бурного еженощного счастья, и оставляет в наследство молодой жене свою библиотеку и вставные челюсти.
– Тебе бы, подруга, статейки в желтую прессу писать, у тебя хорошо получается, а ты журналистику бросила, – расхохоталась Инга. – Нет, Игнат, если бы Леночка осталась в универе, то с Вэлом они бы не встретились. Как думаете? Вы ведь в «Ведьминой норе» познакомились?
– Ага, я ее только-только открыла тогда, – кивнула Лена.
– Все равно бы мы увидели друг друга, в каком-нибудь клубе или на концерте. Это судьба. Правда, Хомячок? – Вэл протянул руку Лене, и они хлопнули ладонь о ладонь.
– Я смотрю на сестру и Вэла и прихожу к мысли: два сапога – пара, – сделал глубокомысленное лицо Глеб.
– Да здесь три пары сапог, – рассмеялся Вэл.
– Нет, здесь есть одна гламурная туфелька, – сострила Лена, и Инга чуть не поперхнулась от смеха вином.
– Давайте выпьем за Глеба и его диплом, – сказала Юлька.
– Какая отличная идея! – хохотнула Лена. – За тебя, братец! Гип-гип!
– Ура! – подхватили все.
Пока они праздновали, в комнату изредка входили Лана и Света, поправляли сервировку и меняли блюда. Глеб посматривал на них.
– А вы родные сестры? – спросил он. Женщины и в самом деле были очень похожи.
– Вы не поверите, но мы очень дальние родственницы, – сказала одна из них, или Лана, или Света.
Они направились к дверям. Глеб проводил их взглядом.
– Выбери хоть Лану, хоть Свету, а в итоге все равно получишь Светлану, – сказал он, когда двери за женщинами закрылись.
– Тебе не хватает девушек? – прищурилась Инга, крутя в руке вилку. Глеб предупредительно поднял руки.
– Я философствую. Это вопрос предопределенности бытия, хоть ты и говорила однажды, что случай правит выбором. – Он повернулся к Игнату. – Дружище, ты же разбираешься в философии, подтверди!
– Есть законы причинно-следственной связи. Случайностей на пустом месте не бывает. Но и мистической предопределенности тоже не существует, – авторитетно сказал Игнат. – Это спекуляции всяческих религиозных учений, а еще эзотериков сегодня полным-полно развелось…
– Но-но! Я бы попросила! – помахала бокалом Лена. – Дальтоники цвета не видят, поэтому краски – это выдумки, так?
– Да ладно тебе, – остановил сестру Глеб. – И что же получается? Продолжай, – кивнул он Игнату.
– Вот мы сидим и празднуем – это следствие, – сказал Игнат. – А твое окончание учебы – это причина, по которой мы все здесь находимся. Другими словами, друзья, чтобы мы могли сейчас насладиться олениной по-шведски и запеченным глухарем с трюфелями, нашему бедному Глебу пришлось четыре года париться в университете. Давайте оценим эту жертву, – говорил он под общий смех.
Глеб слушал Игната, смеялся со всеми, а сам думал, что никто из присутствующих не знает истиной причины, по которой они здесь находятся. А все началось с того, что папаша отыскал камень. Вернее, произошло все гораздо раньше, когда дед Иван провалился в этих местах под землю. А если уж совсем докапываться до первопричины их прилета сюда, то ее следует искать в той цивилизации, что соорудила постамент и положила на него этот артефакт. Черт! Он до сих пор не может поверить, что камень обладает такими чудесными свойствами. И не поверит, пока сам не убедится.
Лена попросила Вэла сесть за рояль. Глеб взял Ингу за руку и повел танцевать. Вэл явно издевался, наяривая гопак. Но Инга не растерялась. Ей приходилось играть в фильмах украинских дивчин. Она лихо разошлась на площадке между столом и роялем. Глеб ходил кругом, приседал и размахивал руками. Игнат ангажировал Лену с Юлькой, и они кинулись на помощь Клюеву.
Веселье нарастало. Лена сдернула с кресла желтую бархатную накидку, обернула вокруг талии и спела под гитару знаменитую песню о борьбе за свободу «We shell overcame». Потом Глеб с Игнатом начали стебаться и затянули «Миленький ты мой», заслужив свою долю аплодисментов. Затем Вэл снова сел за рояль и заиграл «Moon river», а Инга ее спела, подобрав и заколов волосы, поразительно точно перевоплотившись в Одри Хепберн, хоть и не была на нее похожа. Это выступление сильно всех впечатлило. Одно дело видеть Березину на экране, и совсем другое – когда она создает образ у тебя на глазах.
Глеб не видел ни одного фильма с Одри Хепберн, но с победоносным видом посматривал на всех, пока те завороженно глядели на Ингу. Тут же было решено присвоить Березиной титул лучшей актрисы двадцать первого века. Клюев сказал, что закажет ювелирам фигурку «Оскара» для любимой, и не позолоченную, как в Голливуде, а полностью из золота.
– Друзья, поднимем бокалы за мою невесту, великолепную актрису Ингу Березину! – позвал он к столу.
«Значит, в этом кругу я не просто твоя невеста, но и великолепная актриса? – пронеслась у Инги мысль. – А при друзьях-финансистах ты предпочитаешь держать меня в роли Барби». Она внезапно почувствовала раздражение к Клюеву-младшему. Ей стало тоскливо и захотелось уйти. Но куда идти, кроме как в их совместный номер? Может быть, прогуляться? Сейчас белые ночи, не заблудишься. Но кто ее отпустит в лес одну? Впрочем, нужно сделать усилие и не обращать внимания на перепады настроения.
Ее размышления и смех компании внезапно прервал голос Клименко:
– Ребята, мы забыли про Генку!
Они замерли. Поглядели на нетронутый столовый прибор, стоящий с краю возле Юльки.
Глеб скривился.
– Вот черт!
– Наваждение какое-то, и как мы про него забыли! – пробормотал Игнат. – Кто-нибудь вообще видел его после приезда?
– Может, ему до сих пор плохо? – робко предположила Лена. – Чего он такого умудрился напиться в самолете?
Инга вспомнила, как заходила в салон «Хоукера», когда там сидел Генка. Потом она вышла из туалета, но его уже не было, а на столике лежала какая-то бутылка, и запах стоял характерный…
– По-моему, он выпил весь миндальный ликер для коктейлей, – сказала она.
