Валентина Попова-Блум
Исповедь русской американки
Прилагаю мое эссе об опере. Извините за некоторые повторы.
Хвалебная ОДА опере на HD (high definition – высокое разрешение звука. – Авт.) Или, если хотите, Панегирик (похвальная публичная речь)
Люди по-разному относятся к опере. Причем это «разное» меняется в течение жизни.
Знаю по себе. Ненавидела оперу смолоду – за скучность.
Оперетта, по мнению моей мамы-учительницы, – легкомысленное полуискусство, которое я за это и презирала, а «подлинное искусство» оперы (хотя не помню, как мама комментировала оперу) я ненавидела.
Полюбила, попав в Метрополитен-оперу. Всем сердцем. Навсегда.
Может, наконец созрела и прозрела, а может – по диссонансу с Большим театром в Москве, где Зураб Соткилава до сих пор поет, держа «руки по швам».
Скорее, я полюбила сам театр Метрополитен-опера за уважение к классике и невероятное, неожиданное внедрение модерна.
Горячо полюбила за работу, ориентированную не только на старую, проверенную столетиями аудиторию, но и на молодую. За потрясающие постановочные шедевры, открытия, остроумные находки, за синтетичность искусства: музыкального, зрелищного, постановочного, оформительского и декоративного (простите мой дилетантизм).
МЕТ-опера – это когда лучшие в мире оперные певцы играют свои роли так превосходно, как лучшие драматические или даже комедийные актеры. Когда, зная наизусть слова и музыку распространенных опер, слышанных с детства (в основном по радио. Ненавидела же!), открываешь для себя так много нового, неожиданного за счет игры актеров (голосов в России было много хороших), за счет оригинальных, смелых, современных постановок: поиска нового и переноса сюжетов классических опер в наши дни.
Ведь гениальное не подвластно времени.
В этом театре всё потрясающе талантливо, в новом прочтении иногда рискованно смело, но всегда интересно, что уже само по себе прекрасно!
Но не всем дано, возможно и доступно это высокое искусство. МЕТ – это Нью-Йорк («Великий и ужасный»), Манхэттен – его сердце. Опера – в его глубокой околосердечной полости, в центре, с фресками Шагала на фасаде.
Не все могут доехать, потратиться прилично, выкроить довольно много времени – четыре часа и более на спектакль и неизвестно сколько на путь к этому сердцу Нью-Йорка. Плюс проблема или дороговизна парковки. И путь домой в ночи после спектакля…
Да, посещение этого театра – целое событие. Издалека и без тугого кошелька туда не зачастишь.
А по всему земному шарику народ может и не познать этого восторга НИКОГДА!
И вот!
Родился новый проект, чтобы порадовать всех любителей оперы и незнакомых с ней вовсе и познакомить с этим волшебным, уникальным театром.
Мэр Нью-Йорка Блумберг постарался, и теперь во всем мире в один и тот же момент – повсеместно на всех континентах земного шара – МЕТ открывает занавес! В специально оборудованных залах некоторых кинотеатров в крупных городах.
76 стран от Европы до Уругвая и Японии! Называется это – опера на HD (high definition – высокое разрешение звука). На экранах!
Для этого созданы специальные спутники и оборудование в специальных кинотеатрах. Запись идет прямо из театра МЕТ-оперы.
И в Москве с прошлого года моя подруга с большим восхищением слушала и смотрела СО МНОЙ в одно и то же время оперу из МЕТ. А я была в самом театре. Не это ли «культура в массы» и достижения техники на службу ВСЕМУ человечеству?
Но существует и критика этого новшества.
Подрываются финансовые основы театра. Расходы на постановку не окупаются даже на половину. Особенно, если новые оперы идут не годами, а иногда только по 8-10 раз. Слава богатым спонсорам и даже небогатым поклонникам и ценителям оперного искусства – тем, кто покрывает эти расходы.
А экранизация якобы снижает число слушателей вживую. Это ерунда! Миллионы по всему миру (76 стран!) никогда бы не пришли в этот театр. А теперь они им восторгаются и приобщаются к прекрасному.
«Нет живого звука, – говорит знакомая дива. – Именно в этом сила оперы». Согласна, но техника сегодня на грани фантастики.
И рядовые миллионы слушателей на звук с экранов не обижаются.
Нет необходимости наряжаться, когда идешь к экрану, нет длинного пути к восторгу перед искусством. Да. Но у меня, например, выработался рефлекс – я испытываю трепет уже за несколько дней до определенного события.
Правда, бывает, что спектакль не оправдывает ожиданий. Но не часто. И не на каждый взгляд.
ЗАТО:
Видна творческая работа не только исполнителей оперных партий, но и режиссеров-постановщиков, костюмеров, оформителей-декораторов, художников и других участвующих в спектаклях и их обеспечении.
Ты наблюдаешь мимику актеров. Живую реакцию партнеров, чего ты никогда не заметишь уже с десятого ряда партера (где стоимость билетов исчисляется сотнями долларов).
Следишь детально за драматургией и игрой поющих актеров.
В этом театре нет напыщенности и нарочитости оперы, демонстративной условности. Ты живешь жизнью героев и забываешь, что они поют. Живешь в этом временном пространстве и, погружаясь в суть самого сюжета, забываешь о своем, личном.
Ты живешь с ними. Влюбляешься в персонажей и актеров.
Мы с приятельницей чуть не подрались, влюбившись в Хосе и Тореадора в умопомрачительной постановке «Кармен».
Каждая отстаивала достоинства своего. Хосе или Тореадора. Потом согласились, что оба чудо как хороши.
А Кармен была лучшей за всю мою долгую жизнь при неплохой слуховой и зрительной памяти. Совсем другой, не такой, как мы привыкли.
Кстати, уроженка Риги (Латвия) – Элина Гаранча.
А как здорово в перерывах между актами посмотреть на экране интервью с исполнителями главных партий!
Интервью берут лучшие оперные певцы, а певцы, занятые в спектакле, в перерыве, в сценической одежде вдруг раскрываются человеческой сутью, рассказывая о своих персонажах, передают приветы близким, улыбаются.
Видишь индивидуальность человека – певца. Интересно.
Потрясли в антрактных интервью нормальные голоса двух красавцев-контратеноров (которых во времена Гайдна называли кастратами. И они таковыми были). А сейчас это нормальные мужики, могущие всю партию петь таким неестественным для мужчин, но очень красивым голосом. Теперь мой любимый лучший контратенор современности – Филипп Джарусский. Где-то прочла, что его дед бежал во время революции в Европу и на таможне, где у него спросили имя, он ответил: «Я – русский!». Так и записали.
Когда слушаешь его исполнение Генделя и Вивальди, замирает всё и кажется, ты паришь где-то на небесах, в вечном блаженстве и спокойствии. Невероятное открытие для меня – это пение.
Недавно мне попался русский фильм, где использовано пение Филиппа Джарусского «Турецкое седло». У меня был шок.
Пересказать не решусь. Неадекватная реакция несведущего обывателя.
В опере на HD ты в деталях можешь разглядеть дирижера. А когда звучит: «Maestro to the pit! Maestro to the pit!» («Маэстро – к пюпитру!» – так приглашают дирижера к оркестру. – Авт.), охватывает дрожь от предвкушения прекрасного.
Вы можете наблюдать лица музыкантов оркестра, чья мимика красноречиво выражает вдохновение.
На экране вы имеете шанс послушать режиссера-постановщика и художника, рассказывающих о своей работе над спектаклем.
В перерыве между актами экран дает возможность заглянуть за кулисы и увидеть процесс смены декораций: грандиозные трансформирующиеся устройства и большое количество целенаправленно снующих работников сцены, которые приносят, уносят, меняют, устанавливают. Внешне неспешно, но быстро. Очень интересно!
Вам покажут костюмы персонажей и расскажут, как это делается. И вы удивитесь, как близко к реальности подобраны цвета крови (всё в этом театре близко к реальному), как расшиты камнями дорогие одежды и разные декоративные элементы спектаклей. Никакой фальши и подмены!
Вагнер представлен фантастически: певицы-«птицы» подвешены в воздухе и поют, герои уходят в вертикальное пространство.
Огромные подвесные платформы становятся то лесом, то хижиной, то дворцом с колоннами. И ты видишь, как это все передвигается перед следующим актом. Фантастика!
Могут вывести на сцену живых лошадей. Или показать море «крови», в котором хор в белых одеждах по колено, и красная жидкость поднимается, впитываясь белой тканью на людях всё выше и выше. Балы, где все роскошно одеты, – ведь экран не обманешь…
Видны и мимика, и детали одежды, и очень естественный макияж на певцах. В этом театре нет нарочитой театральной декоративной косметики.
У певцов и актеров естественные лица с отличной игрой мимических мышц и пластикой. Экран безжалостен, но здесь всё безукоризненно!
И естественность лиц в сочетании с подходящими роли костюмами дает полное ощущение твоей сопричастности к происходящему на сцене. Так и хочется вспомнить Станиславского: «Верю!»
В театре издалека часто видна темная сцена со светлыми пятнами лиц и рук. Только звук. В театре, кроме первых рядов, на сцене ничего не увидеть. Клонит к приятному сну.
В то время как на экране HD – и крупный план, и вся сцена, и детали, и углы…
Некоторые «оперолюбы» презирают мою заинтересованность экранным воплощением смысла их жизни и отсутствием должного уважения к «живому звуку». Они правы. Но искусство должно принадлежать народу, а не его «жирным» представителям. Шутка!
И я, киношный фанат, нахожу огромное количество плюсов.
В голове – размышления и работают другие органы чувств кроме слуха. Наполняется мозг. Идет работа ума и сердца. За счет мимики, пластики и жестов передается юмор. Разделяешь с персонажами боль и радость, несмотря на понятную отстраненность сюжетов. Обычная нарочитая трагедийность сюжетов опер не отпугивает.
При современных возможностях техники ты можешь наслаждаться всеми органами без напряга, без чьей-то головы, загораживающей зрелище, без поиска лучшей точки обзора, не вертишь башкой по сторонам сцены – тебе всё покажут на экране. И ты смотришь прямо.
Ты удобно сидишь. Текст бежит внизу экрана, и не надо опускать глаза на бархатный пюпитр и щуриться или нацеплять очки для чтения.
В МЕТ забываешь про свою реальность. Экран заставляет следовать за ходом действия.
Интересны эксперименты Метрополитен-оперы с модернизацией классических бессмертных опер и переносом действия в недалекую современность.
Изменения интерьера, костюмов, поведения и жестикуляции персонажей оригинальны, часто неожиданны и по большей части заинтересовывают зрителя новизной прочтения.
Но есть и неудачные постановки, например «Князь Игорь» в производстве русского новоиспеченного постановщика, где лучшие арии и хор половецких девушек в исподнем вместе с Кончаковной, роскошной по сюжету ханской дочкой, которая мечется взад-вперед в грязной, мятой и потной белой рубахе (смахивающей на смирительную), звучат на фоне макового поля, где валяется князь как бы в «глюках».
Или «Сказание о граде Китеже, где из подполья вылезают люди, одетые в хаки, и по сцене слоняются оборванцы с авоськами в руках, наполненными пустыми бутылками. «Новопрочтение», по-моему, Гергиева из Санкт-Петербурга.
Забудем о неудачах.
Почти каждый спектакль МЕТ-оперы – Праздник души. Великолепны балетные вкрапления в оперы.
А на HD, на экране в кинотеатре, хоть и нет театрального эксайтмента[4] и нарядно одетой публики, ты погружаешься с головой в теплые волны восторга перед искусством. И благодарность за это очищает твою душу от скверны и делает тебя лучше.
«Великая сила искусства»!
Публика там тоже хлопает часто и охотно, смеется и даже плачет. Как в кино.
Последняя в этом сезоне опера «Паяцы» потрясла трансплантацией в современность. Гениальный план драматурга оперы раскрывается человеческой трагедией так четко, ясно и реально, так актуально во все времена. И глядя на экран, когда даже грязные босые ступни и шишка на стопе реальны, а ревность и смерть так понятны, веришь и сопереживаешь по полной…
Итак, МЕТ-опера – это…
…Живые люди, живая драма, живая жизнь.
Гениальная музыка и вечная человеческая трагедия.
Костюмы, сделанные с высоким вкусом, качеством и смыслом.
Работа большого коллектива, демонстрация мастерства и таланта. Отличный, умный подбор актеров к персонажам.
Выдумка, юмор, изобретательность мастера-постановщика.
Прекрасный результат тренинга актерского мастерства у певцов. И не забудьте – это лучшие голоса мира.
Ступайте в театр! Статья Белинского еще актуальна. «О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете!»
И вы точно влюбитесь в этот театр.
* * *
Моя же личная жизнь удивительно поменялась с отъездом четвертого мужа и началом моей самостоятельной жизни не в деревне в лесу, в часе езды от Нью-Йорка, а в необыкновенном небоскребе на берегу Гудзона с видом на Манхэттен.
Всё случилось случайно или по воле Провидения! Может, заслужила? Своей вечной заслугой считала хлопоты по возвращению моих всех мужей к ИХ оставленным детям, результатом которых стало успешное и длительное общение.
Ночь любви
Рассказ
Они встретились странно…
Ей – немного за 55… Вернее, около 60, но она еще барахтается на поверхности зыбкой жизни, не опускаясь в пучину старости.
Голова пока высоко над ватерлинией, светлая, веселая и оптимистичная. Русская.
Ее прошлый муж впал в депрессию из-за распада бизнеса, который кормил, из-за отсутствия денег, перспективы и просто возраста, приносящего грусть, раздумья и разочарования во всем вокруг, даже в природе, поскольку она продолжит быть прекрасной и после твоего ухода в небытие. Поэтому муж вернулся в Россию.
Молодая приятельница героини нашего рассказа, с трудом выносящая сентенции этого мужа, как-то обмолвилась о респектабельном журнале, печатающем по дорогим расценкам объявления людей, желающих поискать «свою половинку» в который уже раз, видимо, в погоне за гармонией жизни.
Эти объявления содержали описания достоинств объявителя и предпочтительные параметры желаемого объекта.
Она, внутренне посмеиваясь над собой и затеей, написала типовое письмо, составив о себе почти честный, но, безусловно, привлекательный словесный портрет, и попросила приятельницу переадресовать его подходящему, по ее мнению, мужчине.
Фото не приложила.
Та отправила письмо только одному ищущему гармонию адресату из журнала, и они обе благополучно об этом забыли.
Он – американец, родившийся в Нью-Йорке. На тот момент он оставил свой дом и жену, прожив с ней несчастливо 38 лет. Брак распадался в течение 10 лет, и на склоне жизни, уже очень крутом, когда ему было 70, он решил начать новую жизнь.
Он имел весьма хорошую зарплату и пенсию и, переехав в другой штат из Нью-Йорка, где сложно с разводами, красиво начал новый виток жизни, сняв прекрасную квартиру и обставив ее силами дизайнера, как видно из интерьера преимущественно розового цвета – старой девы.
В поисках новой подруги жизни он дал два объявления в том самом престижном журнале и получил кучу писем от страждущих женщин, готовых к путешествиям, комфорту и беспечному образу жизни при респектабельном мужчине. Их было около 450, разного возраста и цвета, интеллекта и интересов. Объединяло их жгучее желание обеспеченного счастья как выигрыша в лотерею.
Писали разные женщины, но по одной схеме. Предлагали создать увлекательные отношения; описывали возможные сногсшибательные развлечения за счет нового друга; обещали бурный секс на знойном пляже, на дне Большого каньона, на лоне природы, при луне – то есть везде, где это было чревато серьезными осложнениями здоровья.
Обещания нежного секса в ванной с песнопениями Сирены особенно развлекали его, потому что в ванной он любил петь сам.
Приходили фотографии молодых красоток в бикини в завлекающих позах.
При разговоре по телефону потенциальные подруги немедленно проявляли настойчивый интерес к его благосостоянию и недвижимости.
Иногда доходило до абсурда. Откликнувшаяся на объявление дама, живущая в престижном районе Манхэттена, поинтересовавшись маркой его автомобиля и узнав, что у него нет машины, пришла в ужас. Хотя он объяснил, что он удобно добирается на Уолл-стрит специальным автобусом (!), она резко отказалась от продолжения даже телефонного общения.
Он встречался с некоторыми претендентками на дружбу и любовь, отозвавшимися на его журнальный призыв. Были театры, дорогие рестораны и лимузины. Деньги он тратил, как бешеный, сорвавшись с многолетней цепи брачного распределения денег в одну сторону.
Шестидесятилетняя дама-профессор после нескольких обедов в дорогущих ресторанах заявила, что у нее нет к нему сексуального влечения (химии, как говорят американцы). Он не огорчился.
Увлекательный отбор кандидаток продолжался. И по небесной задумке или по счастливой случайности ЕЁ письмо попало к НЕМУ.
Через две недели она получила по почте ответное письмо в голубом конверте на голубой бумаге с марками из птиц и цветов.
Письмо оказалось интеллигентным и выглядело очаровательно. Себя он описал как высокого интересного мужчину около шестидесяти пяти, с интеллектуальными интересами и занятиями. Были указаны рабочий и домашний телефоны с просьбой звонить в любое время.
Она удивилась скорому везению – ответу на единственное посланное письмо.
Чувствовалось, что человек, давший объявление, – интересный, образованный (в письме было сказано, что русский язык он изучал в Корнельском университете) и свободный, так как указал адрес и домашний телефон.
Подруги, повеселившись, решили, что авантюру надо продолжить во что бы то ни стало.
Она позвонила и оставила на автоответчике свой телефон. Он вскоре перезвонил, и началась осторожная телефонная разминка – или разведка. И когда они оговорили день и час встречи, он осторожно намекнул на редкую растительность на голове, сказав: «У меня – лысва», имея в виду лысину. Она посмеялась про себя и поблагодарила его в душе за откровение, предупреждающее о разочаровании.
Наконец они решили встретиться.
Находясь в состоянии некоторой нервозности, смущения и усталости от приготовлений к ожидаемой встрече и долгой дороги к месту свидания, она села в ожидавший ее лимузин с пассажиром сзади и увидела мужчину в добротном плаще и кожаной кепочке.
Джентльмен был намного старше возраста, заявленного в объявлении, действительно высоким, но сутулым и очень неспортивного сложения.
Она вздохнула, подумав про себя: «Не красавец!» А он с милой и застенчивой улыбкой снял кожаную кепочку и, обнажив сверкающую лысину почти во всю голову с тонким обрамлением крашеных черных волос, произнес мягким глухим голосом:
– Вот мой секрет! Я – таков!
Это было так неожиданно, мило и просто, что она улыбнулась, ободрительно пошутив, что лысина – знак сильного гормонального фона, и напряжение исчезло.
Они сходили в театр, пообедали, погуляли и нашли много общего во вкусах, предпочтениях и интересах. Им обоим не было скучно, они не напрягались – не старались создать выигрышный имидж – и были довольны свиданием.
Так начались их встречи.
Роман завязывался не спеша. Американец продолжал свой отбор и по плану встречался с некоторыми претендентками на «длительные отношения», откликнувшимися на его объявление.
Русская женщина оказалась более снисходительной, сдержанной в ожиданиях и теплой.
Этого, оказалось, он и хотел.
Они встречались раз в неделю. Целомудренно и интеллектуально проводили время и оба… зевали. Он возил ее в лимузинах, согласно расписанию с параллельными свиданиями, водил в театры, музеи, дорогие рестораны и ничего не требовал взамен.
Человеческая симпатия уже родилась и должна была развиваться дальше по законам природы. Но ни он, ни она не решались на активные действия.
Признавшись, что ему за семьдесят, хотя это было видно невооруженным глазом, он не докучал эротическими домогательствами, а она их и не ожидала. Только однажды он позволил себе сильные горячие объятия и целомудренные неумелые поцелуи, но при этом он так часто и тяжко дышал, что она испугалась. Он, заметив ее страх, очень смеялся и сказал, что так бы умереть не плохо!
Однажды она предложила съездить на побережье океана, пока еще не наступила глубокая осень. Он согласился, учтиво заказал номер в хорошем отеле, и оба с большим волнением пустились в путь ожиданий, надежд и боязни разочарований.
За три часа в комфортабельном автобусе они добрались из Нью-Йорка до побережья Атлантики и разместились в дорогом «Хилтоне».
При оформлении служащая отеля спросила, что они предпочитают: номер с двумя кроватями или с одной – двойного размера?
«Кинг сайз!» – быстро сказал он. Она, покосившись, промолчала. Позже, когда они поднялись в симпатичный номер, она спросила с ехидцей: «Зачем вы взяли номер с кроватью King size, не спросив моего желания? Это для кого?» И он неожиданно быстро и остроумно парировал: «Для короля и королевы!»
День они провели мило. Она – около воды, на холодном мокром песке под еще горячим октябрьским солнцем. Он – с газетой на променаде, так как боялся набрать песка в начищенные ботинки.
В хорошеньком ресторане съели по гигантской (по-американски) порции салата с кусочками брынзы, маслинами и полосками ржавой кильки, изысканно называемой здесь анчоусами.
Он приустал от бурлящей энергии своей дамы и солнца, накалившего лысину, и пошел в номер прилечь.
Она, не зная, как себя вести в такой ситуации, сказала, что совсем не устала, и поспешила в SPA, великолепно оборудованное мягкими лежаками, где, оставшись наедине с собой, расслабилась и погрузилась в неглубокий сладкий сон под громкий шум детских голосов, гулко раздающихся в бассейне.
Короткий сон освежил ее, и вернувшись в номер с хорошим настроением, она увидела его лежащим поверх королевского размера кровати с недовольным обиженным лицом.
В комнате был относительный порядок. Вещи были аккуратно развешаны в шкафу. На ночной тумбочке лежал огромный пакет с лекарствами. На журнальном столике лежали какие-то вещи, газеты и нечто необычное и неожиданное – ярко-зеленые толстые резиновые перчатки. Одна из перчаток была с дыркой на месте для большого пальца, что говорило об их частом употреблении.
Она застыла в изумлении. В голове лихорадочно скакали мыслимые и немыслимые возможные причины употребления этих жутких перчаток. В том числе пронеслись идеи о маньяках, убийцах женщин и прочих ужасах.
Неизвестно, заметил ли он ужас на ее лице и пронесшиеся вихрем страшные мысли. Но удивление несомненно заметил. «Я объясню потом!» – произнес он.
«Он выглядит слабым и безобидным, – подумала она наконец. – Это „Хилтон", кто-то рядом. Опасностью не пахнет – он спокоен. На всякий случай возьму сторону кровати, ближнюю к двери…» Тут включилось ее привычное чувство юмора. Пахло приключениями, но было непонятно, что бы это значило. Он молчал.
Надо было выправлять положение, спасая хорошее ожидание радостей бытия.
Она вспомнила о своем намерении получить от этой поездки максимум впечатлений (а не ощущений! С этой стороны она ожидала разочарований). Надо что-то придумать!
Концерт! Это то, о чем она давно мечтала.
Он заглянул в рекламные проспекты, и она несказанно обрадовалась, узнав, что в одном из отелей в этот вечер поет Хулио Иглесиас, ее кумир.
Она стала радостно торопить своего спутника, насколько это было возможно. Он поднялся, сменил рубашку, и они направились в соседний отель на такси. Народу полно, билетов не было. Но ее радостный подъем духа помог «стрельнуть лишний билетик».
Концерт поднял настроение, конферансье сыпал сексуально окрашенными шутками. Аудитория «торчала». Ее щеки горели от счастья и удовольствия. Все было замечательно.
Выйдя на воздух, вспомнили о голодном желудке. Но хорошие рестораны почему-то уже закрывались. Пришлось довольствоваться круглосуточной дешевой кафешкой.
Его настроение опять испортилось от мелкой неудачи и плохой еды. И он почти не ел.
Она хотела вина и какого-то алкоголя для него, чтобы легкий эйфорический настрой помог преодолеть чувство неловкости. Она наблюдала его как-то после трех порций «водка-мартини», и он был очень мил, раскован и остроумен.
Но тут, за ужином, выяснилось, что на следующий день его ожидает процедура исследования кишечника и он не должен употреблять алкоголь, должен ограничить себя в еде и… принимать с вечера слабительные таблетки. Вот это свидание!
Они вернулись в номер. Он был в унылом настроении. В ней боролись желания смеяться и плакать. Ночь брала свое. Несмотря на легкое алкогольное опьянение, эмоциональный всплеск затух. Наваливались усталость дня, зевота, сон. Двое чужих уставших людей с осоловевшими сонными лицами в одной комнате… Тягостное молчание… И одна кровать…
Он молча и сосредоточенно стал раздеваться: снял брюки, повесил в шкаф, достал пижаму, затем стал снимать поочередно рубашку, майку, шортики, трусы, носки. Все это и носовой платок он положил на пол. Перехватив ее изумленный взгляд, пояснил: «У меня дома – шкаф для грязного белья…» Она, не уловив связи, моргала.
Он натянул пижаму, сел на стул и потянулся к жутким зеленым перчаткам, лежавшим под газетой на элегантном столике. Стал их медленно натягивать на руки.
Она, сжавшись в комок, судорожно соображала, что делать: бежать или ждать? Подвинулась к двери.
Он выглядел усталым, старым и беспомощным. «Нет, это не для убийства», – сардонически сверкнула мысль, и она уже с любопытством ждала продолжения.
Зеленые перчатки, болтающиеся на руках, потянулись к икрам, и тут только она заметила, что он носит тугие эластичные чулки телесного цвета, видимо из-за варикозных вен, и теперь он собирается снимать их, как протезы…
Сердце сжалось от жалости к этому усталому человеку, хватающемуся за жизнь с упорством, которое помогает ему побеждать недомогания и слабость. Но в то же время ее душил смех от глупых «кинодетективных» мыслей, от нелепости и нетипичности всего, что происходило.
Ничто не трепетало нигде, на душе было спокойно, немного смешно и грустно за свою невостребованную женственность, за его старость, за жизненную правду ситуации, так не похожей на грезы, фантазии, воспоминания былых предпостельных ощущений и впечатлений.
Ничего похожего на то, что видено на экране, навязывающем свои стандарты, читано в книгах, рассказано в пылу горячительно-завлекающих откровений и даже в собственном «небедном» жизненном опыте.
Абсолютно неожиданная, грустно-смешная, первая в жизни ситуация, показавшая страшное беспомощное лицо старости…
Он был поглощен своим каждодневным ритуалом, лицо не выражало ничего, кроме разочарования от неактивной ироничной женщины и собственного бессилия.
Она, ощутив полную безопасность, подчиняясь наваливающемуся Морфею, надела красивое, приготовленное к поездке с поклонником ночное белье, легла на «королевскую» кровать поближе к двери (на всякий случай) и, засыпая, услышала: «Я так устал сегодня, много ходил. Спокойной ночи».
В памяти всплыл старый анекдот: когда шеф с секретаршей в одном гостиничном номере собирались переночевать, шеф спросил: «Как вы хотите, чтобы я вел себя: как с женой или как с секретаршей?» – «Как с женой!» – ответила секретарша. Шеф отвернулся к стене и захрапел.
Она тихо засмеялась старой шутке, отвернулась к двери и мгновенно заснула.
Ночью он вскочил, как ужаленный, с громким стоном. Она, проснувшись, не могла понять, что происходит. Наконец, выяснив, что у него сильная судорога икроножной мышцы, перекинувшись через кровать, стала растирать и массировать его ногу.
Боль прошла. Он успокоился. Она уснула, но много раз просыпалась от легкого шума – его беготни в туалет.
«Ну да, слабительное!» – проплыло в ее сонном сознании.
Приоткрывая глаза, она видела озабоченного, почти незнакомого мужчину, дефилирующего по небольшому гостиничному номеру в ванную и обратно к кровати. При этом он почему-то придерживал спадающие пижамные штаны на животе, собрав их в кулаке.
Она незаметно наблюдала за ним, проваливаясь в сон и просыпаясь от негромкого движения в комнате.
Ночь прерывалась, реальность происходящего была размыта сном, алкоголем, усталостью.
Его реальная беготня в туалет была как страшный сон.
И при погружении в дрему очередной раз ей приснился кошмар: кто-то с огромным животом, кто-то где-то разбился, кто-то кричал и тому подобное…
В шесть часов утра она, совершенно разбитая беспокойной ночью, почему-то проснулась и открыла глаза. И тут же зажмурилась, чтобы не видеть жуткой правды жизни. Но через мгновение стала сквозь ресницы наблюдать за происходящим.
Он вышел из ванной, тихонько лег в кровать и тяжело вздохнул. Видимо, заметив ее подрагивающие ресницы, протянул тонкую волосатую руку и попытался обнять ее. «Я хочу кое-что сказать тебе о сексе! – вдруг изрек он. Она тихо хмыкнула. – Я принимаю виагру и должен точно по минутам рассчитывать время секса. Я принял виагру в 4.50 утра и ждал, когда ты проснешься, не хотел тебя тревожить».
Повисла пауза. Она, соображая, как среагировать, спросила: «Помогает?» Он ответил спокойно и уверенно: «Да, после этого средства я имею хорошую эрекцию, но ты должна знать время действия и возбуждать меня. Потому что, если я сяду читать газету, ничего не произойдет. Я принял это средство, и мы должны быть готовы для секса через двадцать минут».
«Да-да!» – понимающе произнесла она сквозь сонную дурноту.
Он протянул к ней тонкие волосатые руки, обнял. Она со снисходительной готовностью потянулась к нему и ждала чего-то – то ли его активности, то ли своей решимости дать страждущему крохотный кусочек заслуженной ласки.
Тут он вздохнул и сказал: «У меня есть новость для тебя! Я принял таблетку виагры, и после ее приема прошло уже слишком много времени. Мне не хотелось тебя будить, ты устала вчера. Но сюрприз в том, что я взял с собой только одну таблетку…»
Ее гомерический хохот испугал его, но, оправившись от неожиданной реакции женщины, он присоединился хриплым смехом.
Смех снял напряжение и прогнал остатки сна.
Они стали обмениваться репликами, обнялись. Он деликатно, но изо всех сил стараясь продемонстрировать свою натренированную сноровку мужчины, которой не было и в помине, начал двигаться. Она старалась быть мягкой и податливой, прогоняя циничные мысли, и пыталась не фиксироваться на ощущениях. После трудных судорожных упражнений и манипуляций без ощутимых результатов порыв страсти пошел на убыль, но он продолжал слабую ритмичную активность. Она спросила: «Должна ли я подождать, когда ты закончишь?»
Он ответил: «Я могу закончить прямо сейчас!» и поспешно, с видимым удовольствием мгновенно вернулся на свою часть кровати, вздохнул, с наслаждением вытянулся и затих.
Было похоже, что его душу наполняла гордость «за сделанную любовь», радость жизни и чувство исполненного мужского долга. Она с пониманием, но и с облегчением сдержанно демонстрировала «ублаготворение» и остывала от неутоленного гормонального всплеска.