Вадим Иванович Кучеренко
Клуб одиноких вдов
И даже Илья Яковлевич, забыв о своей нарочитой невозмутимости, с которой он все это время держался, с облегчением выдохнул:
– Следует признать, что развязка эффектная. Ай да папа!
Только Наталья не могла поверить. Обращаясь к нотариусу, она растерянно проговорила,:
– Но ведь это я жена Якова Ефремовича! Как такое может быть? Вы, наверное, ошиблись. Это не его завещание!
– Я ошибся? – с изумленным видом произнес Самуил Аркадьевич. – Читать, слава Богу, я еще не разучился. А насчет того, чье это завещание – так ведь вы сами признали, что это почерк вашего покойного мужа.
– Но почему он называет женой не меня? – ухватилась за эту мысль Наталья. По-видимому, она не могла думать ни о чем другом. – Нет, вы что-то перепутали!
– Я перепутал? – возмутился нотариус. – Читайте сами.
Он показал документ Наталье, предусмотрительно не выпуская его из рук.
– Я не могу прочитать, – пожаловалась молодая женщина. – Буквы расплываются.
– Тогда поверьте мне на слово, – с оскорбленным видом произнес Самуил Аркадьевич. – Так меня еще никто не оскорблял. Вы что же думаете, я старый маразматик? Да как у вас язык повернулся!
Наталья растерялась и была не способна продолжать этот спор, а тем более настаивать на своих правах. Крупные слезы обильно капали из ее глаз, угрожая превратиться в поток. Марине стало жалко молодую женщину, и она вступилась, понимая, что делать этого не стоит.
– А, в самом деле, почему в своем завещании Яков Ефремович, говоря о жене, не упоминает Наталью? – спросила она. – Быть может, он находился в невменяемом состоянии, когда писал? Так ведь воля сумасшедшего не имеет законной силы, насколько мне известно.
– Да как вы смеете? – взвизгнула Алена Яковлевна.
– Называть нашего папу сумасшедшим – это предел наглости, – поддержал ее брат. – Лев Валерьянович, почему вы молчите?
Адвокат, словно опомнившись, с возмущением заявил:
– Я бы попросил вас выбирать выражения, уважаемая Марина… Извините, не знаю вашего отчества.
– Львовна, – подсказала она. – Но это не важно. Речь не обо мне.
– О вашей подруге, я понимаю, – со снисходительной улыбкой сказал Лев Валерьянович. – И поэтому вы едва ли можете быть объективной. А что касается, того, что в завещании не упоминается имя присутствующей здесь, как всем нам известно, вдовы покойного Якова Ефремовича, то этому может быть только одно объяснение, на мой взгляд. – Он обратился к нотариусу: – Самуил Аркадьевич, посмотрите, пожалуйста, на дату под завещанием.
– Восьмое октября одна тысяча девятьсот девяносто третьего года, – прочитал тот.
– Ну, вот видите, – снисходительно, словно вразумляя неразумного ребенка, сказал адвокат. – Как я понимаю, на тот момент ваша подруга еще не была законной супругой ныне покойного Якова Ефремовича Юдина. Я не ошибаюсь, уважаемая Наталья?
– Мы еще даже не были знакомы, – подтвердила окончательно переставшая что-либо понимать молодая женщина. – Мы встретились…
– Подробности нас не интересуют, – прервал ее адвокат. – Надеюсь, Марина Львовна, вы не будете оспаривать право ныне покойного Якова Ефремовича завещать все свое движимое и недвижимое имущество матери своих детей, с которой на восьмое октября одна тысяча девятьсот девяносто третьего года он находился в законном браке? Закон, насколько мне известно, это допускает. Dura lex sed lex.
Адвокат опять перешел на латынь, и Марина внутренне содрогнулась. У нее появилось смутное впечатление, что перед ней разыгрывается какой-то спектакль, но она не была уверена. Быть может, все произошло слишком неожиданно и стремительно, чтобы все осознать и поверить в реальность происходящего, думала Марина. Начать с того, что на сейф указал призрак. Только заикнись она об этом, ее саму заподозрили бы в сумасшествии.
Нет уж, решила Марина, лучше помалкивать и не совать нос в чужие дела, чтобы ее не постигла участь небезызвестной Варвары.
– Но это было так давно, – упавшим голосом произнесла Наталья. Она еще пыталась бороться. – Ведь после этого я стала его женой.
– Но поскольку другого завещания нет, то законную силу имеет это, – с победоносным видом заявил адвокат. – Я прав, Самуил Аркадьевич?
– Абсолютно, Лев Валерьянович, – подтвердил нотариус. – Tabula testamenti. И то, что позже наследодатель вторично женился, не делает его testamentum improbum. Если только он впоследствии не изменил своего завещания, tabulas mutare, или не написал нового…
– А поскольку этого не произошло, насколько нам известно, то я должен поздравить Илью Яковлевича и Алену Яковлевну, – не дал ему закончить адвокат, по-видимому, боясь потерять нить рассуждений от обилия латинских юридических терминов, которыми уснащал свою речь нотариус. – Поскольку их мама, Оксана Дмитриевна, скончалась несколько лет тому назад, то, следуя последней воле покойного Якова Ефремовича Юдина, они становятся законными наследниками всего его состояния. Как говорится, приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
– Veredictum est ultimum subiectum, et non ad appellation, – важно повторил Самуил Аркадьевич, видимо, желая, чтобы последнее слово осталось за ним.
– А не отметить ли нам это радостное событие? – предложил Илья Яковлевич. – Приглашаю всех в ресторан!
Никто не стал возражать. Старики вышли первыми, оживленно обсуждая юридические тонкости, связанные с открытием наследства. Прежде чем направиться за ними, Алена Яковлевна подошла к Наталье и злобно сказала:
– Даю тебе три… нет, два дня на то, чтобы ты убралась из этой квартиры. После этого приду с понятыми и полицией и сменю замок на дверях. И не забудь, у нас есть опись всего имущества отца. Если что – по судам затаскаю!
– Куда мне идти? – безучастно спросила Наталья.
– А мне все равно, – презрительно усмехнулась Алена Яковлевна. – Можешь убираться обратно в свой Мухосранск, или откуда ты заявилась.
– Да, уезжайте, – подтвердил Илья Яковлевич. Он стоял в дверях и без прежней ненависти, но и без сочувствия смотрел на Наталью. – Если хотите, я даже дам вам денег на дорогу. Все-таки вы скрасили последние дни жизни нашего отца. В каком-то смысле мы перед вами в долгу.
– О чем ты говоришь? – возмутилась его сестра. – Да она свела отца в могилу! Или ты забыл об этом?
Илья Яковлевич сокрушенно покачал головой и вышел, ничего не ответив. Марине показалось, что, как мужчина, он понимал своего отца, даже если и не оправдывал.
– Запомни – два дня! – бросила напоследок Алена Яковлевна и поспешила за братом. Она что-то возбужденно говорила ему, он раздраженно отвечал. Голоса постепенно отдалялись, потом затихли. Стукнула входная дверь.
В квартире остались только Наталья и Марина.
– Что произошло, ты понимаешь? – растерянно спросила молодая женщина. – Я лично ничего не понимаю. Как такое могло случиться?
– Тебе не надо было приглашать всю эту свору, – хмуро сказала Марина. – Открыли бы сейф, прочитали завещание, а там решили, что делать.
Марина лукавила. Она хорошо знала, что сделала бы сама в подобной ситуации. Порвала бы завещание на мелкие кусочки, сожгла, а пепел развела по ветру. И все было бы шито-крыто. Нет завещания – нет проблем. Вот с человеком, что бы там ни говорили, проблемы есть всегда, даже если его самого уже нет. Сталин был не прав.
– Это не я, это Самуил Аркадьевич, – словно нашаливший ребенок, попыталась переложить с себя вину Наталья. – И потом, Мария ведь говорила…
– А что она говорила? – возразила Марина.
И в самом деле, что сказала им медиум? Марина задумалась. Все было как в тумане. Кажется, во время сеанса Мария только следила в магическом кристалле за призраком и пересказывала, что он делает. А после сеанса… Кажется, Мария говорила о грозящей лично ей и Наталье опасности в том случае, если призрак решит отомстить.
Интересно, подумала Марина, то, что случилось с Натальей – это и есть месть призрака или только прелюдия, а надо ждать более ужасающих событий?
Неожиданно Марина вспомнила, как это было в тот вечер. «Предупредите ее», – сказала Мария. А она забыла, и не предостерегла Наталью. И вот результат. Не исключено, что, памятуя об опасности, молодая женщина была бы осторожней, не столь уверенной и более предусмотрительной.
А быть может, Наталья только первая жертва, но не единственная? Ведь Мария не была уверена, кого из них призрак выберет для своей мести. Она так и сказала: «Я не знаю». И это было странно слышать от ясновидящей, которая постоянно общается с духами и знает их повадки, как свои пять пальцев. А, значит, опасность действительно реальная, даже если и исходит от ирреального существа. В таком случае, надо об этом предупредить саму Марию. Если только еще не поздно.
Марина поспешно поднялась.
– Ты меня оставляешь одну? – жалобно спросила Наталья. От слез тени и тушь размазались по лицу, и сейчас она походила уже не на Барби, а на Пьеро.
– Так надо, – сказала Марина. – Поверь мне.
– А что мне делать? – настойчиво спросила молодая женщина. – Скажи!
Но что могла посоветовать Марина? Не могла же она пригласить Наталью пожить у нее, на что та, возможно, рассчитывала. Это выглядело бы довольно странно – они не настолько близкие подруги, не говоря уже о разнице в возрасте. А, главное, Марина была в этом уверена, затянулось бы очень надолго, если не навсегда. Наталья так и осталась бы жить у нее, словно подобранная из жалости бездомная кошка. А это превратило бы жизнь самой Марины, привыкшей к одиночеству, в кошмар. Жалость губительна для всех – и для того, кого жалеют, и для того, кто жалеет. Марина не раз в этом убеждалась. Вот и сейчас: проявила сочувствие – и влипла, кажется, по самые уши.
– Я не знаю, – честно ответила Марина.
– А я знаю, – глаза Натальи стали ярче, словно их осветила изнутри какая-то мысль. – Я убью Марию! Это все из-за нее.
– Не говори ерунды, – рассердилась Марина. – Мария-то в чем перед тобой виновата? Ты сама этого хотела.
Но глаза Натальи уже потухли, вспышка была мгновенной, как молния, и такой же недолгой. Она, наконец, разрыдалась.
Марина знала, что тот, кто плачет, не способен на месть. Слезы хорошо утоляют жажду мести. Наталья выплачет свое горе, обессилеет, а потом и в самом деле соберет вещи и уедет из города, где она потерпела поражение в борьбе за существование. Не она первая, не она и последняя. Их тьмы, и тьмы и тьмы, как сказал поэт. Правда, он имел в виду скифов, а не разочарованных вдов, но это не важно.
Вдруг у Марины мелькнула мысль, что совсем недавно, быть может, даже вчера, она уже читала стихи Блока, вот только при каких обстоятельствах? Но этого она вспомнить не смогла, да не особенно и пыталась. Все ее помыслы сейчас были о другом. О том, что надо предупредить, а, быть может, и спасти Марию.
Правда, была еще одна догадка, пока неясная, которая червячком притаилась в глубинах ее подсознания и тихонько прогрызала себе ход изнутри. Она тоже имела отношение к медиуму и спиритическому сеансу, но уже совсем в другом ключе. Такое с Мариной бывало. Сама она называла это интуицией. И слепо доверяла ей, когда та подсказывала что-то.
Но время еще не пришло, и интуиция молчала. А разум, подстегиваемый эмоциями, требовал: «Спеши, спасай Марию!».
И она поспешила, оставив Наталью рыдать в одиночестве в огромной пустой квартире.
Глава 14
На визитной карточке, которую Мария дала ей накануне, Марина нашла домашний адрес медиума. Оказалось, что она жила неподалеку, и вскоре Марина уже набирала номер ее квартиры на домофоне, стоя у подъезда нового монолитного многоэтажного дома. Дом удивил ее. Он был современный, а ей почему-то казалось, что Мария должна жить в мрачном старинном особняке, при одном взгляде на который невольно зарождаются мысли о тайнах и привидениях. Здесь же загадкой мог быть только источник доходов Марии, позволивший ей приобрести чрезвычайно дорогое жилище. Марина знала, что ценник даже на однокомнатную квартиру в подобных элитных домах начинается с десяти миллионов рублей. Видимо, Мария действительно была очень известным практикующим медиумом с чрезвычайно солидной клиентурой, если смогла столько заработать.
«Или у нее был в прошлом богатый и щедрый любовник», – с иронической усмешкой подумала Марина. Ей было трудно представить Марию в роли любовницы. И дело было даже не в ее уме, красоте и обаянии в молодые годы, о которых Марина не могла судить, а в том, что любовник медиума должен обладать либо незаурядным мужеством, либо убогой фантазией, чтобы не испугаться связи с человеком, регулярно общающимся с астральным миром. Это все равно что шведский брак – никогда нельзя быть уверенным, что в постели одновременно с любимой женщиной не находится парочка-тройка любопытных духов, вызванных ею, но не убравшихся восвояси после спиритического сеанса.
Неизвестно, куда бы завело Марину ее воображение, если бы в домофоне не прозвучал чуть хрипловатый голос Марии:
– Кто это?
Марина назвала себя. После недолгой паузы, словно Мария раздумывала, впускать ли ей непрошенную гостью, замок щелкнул и дверь открылась.
Консьержа в подъезде не оказалось, и Марине не у кого было узнать, на какой этаж надо подниматься. А спросить у Марии она не догадалась. Приходилось или идти пешком, или останавливать лифт на каждом этаже, чтобы найти нужную квартиру. Марина не любила замкнутого пространства кабины лифта, чувствуя себя в ней словно в западне, и она пошла по лестнице. Такой уж был сегодня день. Она не удивилась, что Мария жила на верхнем этаже. Такое уж было ее счастье. Но ее порадовало, что она почти не запыхалась в конце своего долгого восхождения, и сердце билось не слишком бурно. Значит, она была еще в неплохой форме, и можно было утешаться хотя бы этим.
Марина всегда старалась найти хорошее даже в плохом. Ей казалось, что так намного легче жить. В конце концов, «все будет хорошо, все закончится печально», как говорил Волшебник в одной из пьес драматурга, чье имя она забыла, но запомнила саму пьесу именно благодаря этим словам.
Мария встретила ее в расшитом золотыми драконами шелковом китайском халате без пуговиц, накинутом, как показалось Марине, на голое тело. Возможно, она принимала душ, когда позвонил домофон. Или всегда ходила по квартире голой, а халат накидывала, когда приходили гости. Марине это было безразлично. Она беспокоилась только о том, что халат может распахнуться и обнажить дряблое тело пожилой женщины. Это только исполнительницы фламенко могут танцевать до преклонного возраста, не беспокоясь, что их дряхлые мощи вызовут отвращение зрителей. Сам Федерико Гарсиа Лорка восхищался одной из таких старух, видя, как она танцует. На то оно и фламенко, древний испанский танец. В современном мире все иначе. В нем ценят лишь юное тело. Майя Плисецкая могла пользоваться успехом на сцене даже в семьдесят лет только потому, что она танцевала Кармен, в этом Марина была уверена.
– Не стойте в дверях, проходите, – пригласила ее Мария.
– Если я не вовремя, то могу уйти, – на всякий случай сказала она.
Намек был прозрачен, но Мария не смутилась.
– Помнится, я вас предупреждала, что весь день буду отлеживаться, – сухо произнесла она. – Так что не взыщите за мой наряд. Надеюсь, он вас не шокирует?
– Ничуть, – слукавила Марина. – И я бы не пришла, если бы не особые обстоятельства.
Но Марию, казалось, не интересовало, чем вызван ее нежданный визит. Или у нее была выдержка, которой мог позавидовать сам штандартенфюрер Макс Отто фон Штирлиц, он же – советский разведчик Максим Максимович Исаев. Марина всегда восхищалась его хладнокровием, когда смотрела фильм.
– Хотите кофе? – спросила Мария.
– Даже запаха не переношу, – искренне ответила Марина. – Но спасибо за предложение и за то, что не спустили меня с лестницы.
– Вы еще скажите, что я могла натравить на вас духов, спустив их с цепи, как злобных собак, – усмехнулась Мария. И повелительным тоном сказала: – Идите за мной.
Комната, в которую они вошли, показалась Марине прозрачной от множества зеркал. Зеркала были везде – на стенах, в углах и даже на потолке. В них отражались и множились столики, на которых были разбросаны прозрачные шары из кварца или горного хрусталя, колоды карт Таро и обычных карт, руны, свечи и другие предметы, обычно употребляемые медиумами для своих сеансов. Один из столиков использовали в качестве спиритической доски, он был копией того, что Марина видела в Клубе одиноких вдов, только меньшего размера. Под потолком медленно вращался большой красный шар, сложенный из мозаики. При его свете невольно становилось тревожно.
– Не хватает только головы козла на стене и ухающей совы под потолком, – сказала Марина, подметив любопытный взгляд Марии, словно пытающейся понять, какое впечатление обстановка комнаты произвела на ее гостью. – На впечатлительные натуры действует безотказно, я полагаю?
Мария повернула выключатель, и шар перестал вращаться и отбрасывать кровавые пятна на стены и потолок.
– Так лучше, – одобрительно заметила Марина. – А открыть шторы не пробовали?
– Что вы хотите? – резко спросила Мария, садясь в большое мягкое кресло, стоявшее в углу. При этом полы ее халата распахнулись, обнажив неожиданно стройные и еще довольно привлекательные ноги. Она закинула одну ногу на другую, взяла с ближнего столика спички и сигареты и закурила, делая частые нервные затяжки.
– А как вы думаете? – вопросом на вопрос ответила Марина. Ей казалось, что медиум пытается доказать свое превосходство над нею, и она всячески противилась этому, обескураживая Марию нестандартным поведением. В ней взыграл дух противоречия, из-за чего она даже забыла на время о цели своего визита. – Покажите свое иллюзорное могущество над обычным человеком, прочитайте мои мысли.
– Ваши не могу, – сказала Мария. – Сколько раз пыталась – не получается. Вы либо умело ставите мысленный блок, либо… У вас попросту нет мыслей.
Если Мария хотела вывести ее из себя, то ей это не удалось. Марина даже не обиделась. Это была словесная дуэль, и противник нанес укол, только и всего. Теперь была ее очередь.
– Призовите на помощь, своих духов, – посоветовала Марина. – Уверена, мадам д`Эсперанс вам не откажет. Глядишь, совместными усилиями и одолеете слабую женщину.
– Это вы-то слабая? – коротко хохотнула Мария. – В таком случае я Снегурочка и могу растаять под солнцем.
– Баба Яга, – поправила ее Марина. – Вам больше подходит по возрасту.
Это был болезненный, по-женски точно рассчитанный удар, и он потряс Марию. Она не нашла, что ответить, и вывесила белый флаг.
– Не будем продолжать в том же духе, – сказала она, меняя тон. – Не вижу смысла нам ссориться.
– А вот Наталья видит, – задумчиво произнесла Марина. – Я только что была у нее. Вызванный вами призрак сыграл с ней злую шутку. И она винит вас в этом.
– Я здесь не при чем, – быстро ответила Мария. – Вы же помните: призрак показал на сейф и хотел что-то сказать, но она помешала своим визгом. Сама виновата!
– Вы правы, надо меньше пить, – не стала спорить Марина. – Особенно перед спиритическими сеансами.
Ей показалось, что Мария с облегчением вздохнула. Но если медиум посчитала, что ей удалось обвести Марину вокруг пальца, то она ошиблась.
Мария не спросила, что случилось в доме Натальи. «А, значит, – сделала вывод Марина, – она обо всем уже знала, когда я пришла к ней. Интересно, от кого? Не от духа же Якова Ефремовича Юдина, в самом деле!»
Но Марина не стала спрашивать об этом. Это было бы еще глупее, чем ее недавнее желание предостеречь медиума. Как только она увидела Марию в домашней обстановке, то поняла свою наивность. Ее полупрозрачный китайский халатик в драконах, комната для спиритических сеансов, рассчитанная на дешевые эффекты… Не могла такая женщина быть настоящим медиумом, проводником в таинственный мир духов. Жалкая подделка, не более того. Весь остальной разговор был только проверкой интуитивной догадки. И она подтвердилась. Теперь Марина не верила ни единому слову сидящей перед ней в кресле женщины, дымящей сигаретой и не замечающей своих обнаженных ног.
«Если только она не пытается соблазнить меня и не выставляет их нарочно», – вдруг пришла в голову Марины мысль, и она едва не рассмеялась.
– Может быть, мы поговорим о вас? – предложила Мария вкрадчиво, гася сигарету. – Ведь вы что-то хотели от меня вчера?
– Пообщаться со своим покойным мужем, – искренне ответила Марина и сама удивилась тому, что забыла об этом. Как давно это было! Словно не вчера, а в прошлой жизни.
Ее боевой дух вдруг угас. Она вспомнила о сейфе и неожиданно снова начала верить в духовную мощь Марии. Как бы медиум ни выглядела, и какое впечатление не производила бы ее квартира, но она действительно могла вызывать призраков и повелевать ими. В этом после вчерашнего сеанса не могло быть сомнений.
– Приходите ко мне завтра, – сказала Мария уже совсем другим тоном. Она почувствовала внезапную слабость Марины, и ее взгляд стал немного презрительным. – Сегодня у меня просто не хватит сил выйти в астральный мир. Мне надо подзарядиться космической энергией от Вселенной.
– Я понимаю, – кивнула Марина. – Я бы не пришла сегодня, если бы не форс-мажор.
– Приходите с утра, – обрадовалась ее уступчивости Мария. – Часов в одиннадцать вас устроит?
– Да.
– Ну, тогда, если вы больше ничего от меня не хотите…, – многозначительно произнесла Мария.
Марина хотела только одного – поскорее убраться из этой комнаты, где явно была плохая для нее аура. Она чувствовала усталость и испытывала легкое головокружение. Даже в подвальном помещении бывшего «медвежатника» воздух казался ей более чистым и свежим, чем здесь. Комнату надо было основательно проветрить, избавить от пыли, густым слоем покрывавшей все зеркала. В таких туманных зеркалах можно было увидеть все, что угодно, обладая хотя бы крохой воображения. А еще эта красная лампа, окрашивающая все в цвет крови…
Марина почувствовала, что ее начинает мутить. Не простившись, она почти выбежала из квартиры, спустилась по лестнице, придя в ужас от одной мысли, что надо войти в лифт.
На улице ей сразу стало значительно легче. Неожиданно Марина подумала: не пыталась ли Мария ее загипнотизировать, подавить волю, способность к сопротивлению, на что ее организм ответил сильной реакцией? Некоторые медиумы обладают такими экстрасенсорными способностями, Марина слышала об этом. Над этим стоило поразмышлять на досуге, чтобы при следующей встрече не стать ее жертвой. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. Ни при каких обстоятельствах Марина не хотела бы сыграть роль беззащитной овцы, предназначенной на заклание. Она не агнец божий, а земная женщина. И сумеет дать отпор любому, кто посягнет на ее свободу воли.
С такими мыслями Марина села за руль своего автомобиля. Машинально включила радио. Далекая тоскующая женщина с неизменной хрипотцой в голосе надрывно пела:
В записной книжке блики:
Телефонов номера в ряд.
Чужие ли были, близкие –
Все подряд.
– Сколько же тебе лет, старушка? – невольно улыбнулась Марина, вспомнив о том, как сразила медиума фразой о Бабе Яге. – Я уже даже и не помню, что такое записная книжка.
Одних как будто любила
И очень не любила других.
Но как ни пылала – остыла,
И время сравняло их.
– Как будто! – возмущенно прокомментировала Марина. – Откуда такая неуверенность, подруга? Или вспомнить не можешь?
Имена звучат забытые
Как фальшивый звук.
Память, что же ты?
Память, ты мне не друг.
– Да у тебя склероз, матушка, так я и знала, – продолжала веселиться Марина. – Болезнь Альцгеймера, не иначе. Сходила бы лучше к врачу, чем глотку драть.
Строчки неровные,
Чернила выцвели.
Мы как сестры кровные,
Друг без друга не выжили.
Когда певица смокла, захлебнувшись в рыданиях, Марина чувствовала себя гораздо лучше. Впервые шансон показался ей не таким отвратительным. Действительно, все познается в сравнении. Астральный мир был намного хуже.
Пока она слушала песню по радио, к дому подъехало такси. Почти сразу из подъезда вышла женщина, поразительно похожая на Марию. Увидев ее, Марина в первое мгновение не поверила своим глазам. Мария уверяла, что собирается провести весь день дома, и казалась крайне обессиленной, когда Марина уходила, вернее, убегала из ее квартиры. А эта женщина очень резво запрыгнула в такси и выглядела очень энергичной. Если это была Мария, то с ней буквально за десять-пятнадцать минут произошла поразительная метаморфоза. Объяснить это перевоплощение было можно либо тем, что медиум и в самом деле была способна подпитываться космической энергией, причем в кратчайшие сроки, либо… Несравненным искусством лицемерия, которым она овладела в совершенстве.
– Ставлю на второе, – пробормотала Марина. – Вот лживая тварь!
Она почувствовала себя оскорбленной тем, что ее так ловко обвели вокруг пальца. А еще ей стало любопытно, куда так спешила Мария. Причем сразу после ее визита, потому что до этого она ходила голой по квартире и не собиралась никуда выходить, в этом Марина была уверена.
– Поиграем в мисс Марпл? – спросила Марина у себя.
И сама же ответила:
– А почему бы и нет!
Такси уже отъехало от дома, поэтому Марине пришлось догонять. Это еще сильнее разожгло в ней азарт. Она была не настолько глупа, чтобы ехать вплотную к такси, рискуя тем, что Мария, случайно обернувшись, увидит ее через лобовое стекло и узнает. Поэтому пропустила перед собой две или три машины, которые служили ей прикрытием. Ехать пришлось недолго. Вскоре такси остановилось возле самого модного в городе ресторана. Его вывеску украшали три крупные неоновые семерки, которые начинали светиться с наступлением сумерек. Горожане поговаривали, что в одном из потайных залов ресторана разместилось казино для избранных гостей с рулеткой и карточными играми, название одной из которых, самой азартной, и стало символом заведения. Об этом в городе знали все, кроме полиции.
– Неужели проголодалась? – удивилась Марина. – Или решила испытать судьбу в рулетку?
Но ей не пришлось долго гадать. Едва Мария вышла из такси, как в стеклянных дверях ресторана появилась другая женщина, в которой Марина с еще большим изумлением узнала Алену Яковлевну, дочь покойного мужа Натальи. Она не могла ошибиться, хотя и видела ее всего один раз в своей жизни. Но после этого не прошло и нескольких часов, а характерные черты женщины еще не стерлись из ее памяти.
– Час от часу не легче, – вырвалось у Марины. – Так вы знакомы, голубушки? – Внезапно ей все стало ясно. – И вот откуда ты все знаешь! А я-то грешила на дух Якова Ефремовича.
Женщины обменялись несколькими словами, а затем Алена Яковлевна передала какой-то конверт Марии. После чего она снова вернулась в ресторан.
– Если в конверте не деньги, а письмо безутешной дочери своему покойному отцу, которое она решила передать на тот свет через медиума, то это я – выжившая из ума старуха, а Мария – Снегурочка, как она и хотела, – задумчиво произнесла Марина. – И за что же ей заплатила эта злючка?
Но об этом Марина могла только догадываться. А потому она решила продолжить слежку за Марией, которая снова села в автомобиль. На этот раз такси, миновав несколько улиц, выехало на шоссе, которое вело за город, и поехало быстрее, юрко лавируя между машинами. Марине пришлось нажимать на газ, чтобы не отстать.
– Врешь, не уйдешь, – цедила она сквозь зубы. – Если только не растворишься в воздухе за одним из поворотов, как твои призраки.
Но вскоре Марина уже знала, куда так спешит такси. Дорога, на которую автомобиль с Марией свернул, вела к городскому кладбищу. И заканчивалась она кладбищенскими воротами. Это был своеобразный тупик. Теперь Марина могла ехать обратно. Ей не было дела до того, кого собирается навещать Мария на кладбище. Быть может, один из вызванных медиумов духов попросил ее поправить оградку на его могилке, а она не смогла отказать…
– А будет забавно, если я не ошибаюсь, – усмехнулась Марина. – В конце концов, я потеряла уже так много времени, что лишние полчаса ничего не изменят.
Убедить саму себя было не трудно, и вскоре Марина припарковалась возле ограды кладбища, в некотором отдалении от такси, в котором находился только водитель. Мария медленно шла по центральной аллее, начинавшейся сразу за воротами. В руках у нее был букет цветов, который она купила в магазинчике, где продавали ритуальные принадлежности. Цветы были живые, и в это время года стоили больших денег. Обычно посетители кладбища покупали в этом магазинчике искусственные букеты. Но Мария не поскупилась. Видимо, тот, кого она собралась так внезапно навестить, был ей очень дорог при жизни, подумала Марина.
По обеим сторонам аллеи располагались могилы, похожие на мемориальные комплексы. Здесь покоились только очень богатые при жизни люди. Мрамор соседствовал с золотом и бронзой, многие бюсты и скульптуры были выполнены с таким мастерством и изяществом, что могли бы украшать музейные экспозиции. Некоторые лица, навеки застывшие в камне, были знакомы Марине, которая шла украдкой за Марией, переходя от памятника к памятнику и укрываясь в их тени. Ей казалось, что они смотрят на нее с укоризной. Вскоре ей стало стыдно за себя. Подглядывать за человеком, который пришел на кладбище! Никакое любопытство не могло оправдать то, что она сейчас совершала.
– Не помню, чтобы старушку Марпл мучило раскаяние, когда она совала свой нос в чужие дела, – пробормотала Марина. – Или надо прежде состариться, чтобы потерять стыд?
И она ушла бы с кладбища, так ничего и не узнав, если бы Мария вдруг не остановилась возле одной из могил. Судя по тому, что она положила букет к подножию гранитного памятника, это и была цель ее визита.
Мария простояла неподвижно возле памятника несколько минут. Все это время Марина пряталась за соседним обелиском. Она уже не могла уйти, не выдав своего присутствия, и теперь ждала, что будет дальше.
Но ничего не случилось. Мария ушла, отдав дань памяти покойному. Она не плакала, уходя, и даже ее вдруг постаревшее лицо выглядело не слишком печальным. По всей видимости, прошло уже много лет со дня смерти лежавшего в могиле человека, и ее горе притупилось, оставив только не приносящие острой боли воспоминания.
Марина, чувствуя себя виноватой, все-таки не смогла удержаться и подошла к памятнику, возле которого стояла Мария. На гранитном барельефе было выбито лицо, которое она уже видела сегодня, только на портрете. Чуть ниже золотились слова: «Яков Ефремович Юдин». Она не стала читать длинную эпитафию, посвященную покойному. Это было уже выше ее сил.
Теперь Марина знала, что медиум была знакома с покойным мужем Натальи и членами его семьи еще до того, как она провела спиритический сеанс в Клубе одиноких вдов. И что ей это дало? Ровным счетом ничего. А из ничего, как известно со слов короля Лира, и выйдет ничего. Все суета сует…
