Вадим Иванович Кучеренко
Клуб одиноких вдов
– Как я устала, – тихо произнесла Марина. И она имела в виду не только этот день, а всю свою жизнь.
Она неторопливо прошла по кладбищенской аллее, вышла за ворота, села в свой автомобиль. Такси уже уехало, и таиться было ни к чему. Ехала она очень медленно в таком же потоке никуда не спешащих машин. Никто никого не обгонял. Это напоминало траурную процессию, только двигающуюся в обратном от кладбища направлении.
Но это ненадолго, грустно думала Марина. Пройдет не так уж много времени, и естественный ход вещей восстановится. Похоронная процессия, в которой она будет главным действующим лицом, пусть и пассивным, направится, как и положено, в сторону кладбища.
Всю дорогу до загородного дома Марина размышляла над тем, что ей больше по душе – чтобы после смерти ее положили в гроб и похоронили в земле или подвергли кремации, а прах развеяли по ветру. Но так и не успела прийти к окончательному решению.
Глава 15
Спать Марина легла рано, чувствуя себя безмерно уставшей и опустошенной. Но посреди ночи проснулась. За окном светила луна, рассеивая тьму в спальне до бледных сумерек. Она забыла задернуть шторы, ложась в постель, и теперь была наказана за это, приняв лунный свет за предрассветный час.
Ей всегда плохо спалось в полнолуние. И сны в такие ночи, если они приходили, были тревожные, а наутро болела голова. Но в эту ночь Марине ничего не снилось. И когда она очнулась, то могла мыслить, вопреки обыкновению, ясно и здраво. Она пролежала до утра в постели, размышляя о событиях последних двух дней. Все происходящее казалось ей абсурдным, не имеющим видимой связи и смысла.
«Как сказал бы мой новый друг Андрей Степанович, «порвалась дней связующая нить», – с усмешкой подумала Марина. Но ей было не смешно. Она чувствовала себя круглой дурой, которая не может сложить два и два, и эта простая арифметическая задачка приводит ее в ступор.
– Мне не хватает информации, – произнесла вслух Марина.
Придя к такому выводу, она испытала облегчение, словно сняв с себя обвинение в идиотизме. Загвоздка была именно в этом: она ничего не знала ни о Марии, ни о бывшем муже Натальи, ни о том, что их связывало. Возможно, разгадка проста, надо только копнуть поглубже. И все тайное сразу же станет явным.
И Марина начала думать о том, от кого она могла бы получить такую информацию. Но на ум не приходило ничего. Слишком разными были эти люди – Мария и Яков Ефремович Юдин, медиум и бывший банкир. Едва ли у них был общий круг знакомств и общие интересы. Надо было о каждом узнавать в отдельности.
И, по здравому размышлению, она решила начать с банкира. Несмотря на то, что Мария была жива, а он уже мертв, это казалось проще. Астральный мир был для Марины тайной за семью печатями, а в мире финансов у нее были знакомые. Причем не пришлось бы даже далеко ходить. Буквально в соседнем доме жил Антон Дикопольский, совладелец бизнеса ее покойного мужа, который при жизни Олега по совместительству занимал должность финансового директора в компании и решал все проблемы с банками. Наверняка он был знаком с хозяином самого крупного в городе частного коммерческого банка, или хотя бы слышал о нем что-нибудь, какие-то слухи. Марине могло пригодиться все.
Была только одна проблема: с недавнего времени она избегала встречаться с Антоном Дикопольским, причем именно потому, что он был совладельцем компании, вторая половина акций которой после смерти мужа принадлежала ей. Это произошло, когда Антон решил продать свою долю в компании, устав от беспокойной жизни бизнесмена. Однако кому бы Антон ни предлагал свои акции, никто их не покупал, несмотря на то, что компания была прибыльной. Причина оказалась тривиальной – никто не хотел иметь компаньоном Марину Львовну Тукову, известную всему городу своим неуступчивым характером и вздорным нравом. А сама Марина, которой хватало забот с собственным театром и его филиалами, также отказалась покупать долю Антона. Ее устраивало, что тот ведет все дела компании, а ей исправно и регулярно выплачивает дивиденды. Взваливать на себя такую ношу она не собиралась, считая ее не то чтобы непосильной, но ненужной. Это был заколдованный круг, выхода из которого не было. С чисто женской логикой Марина перестала встречаться с Антоном и отвечать на его звонки, памятуя о поговорке «с глаз долой – из сердца вон». Тане она строго-настрого наказала говорить Антону Павловичу, если он по-соседски вздумает зайти к ним, что хозяйки нет дома, даже если бы ее автомобиль стоял во дворе. После нескольких неудачных попыток Антон перестал приходить и звонить, видимо, обидевшись.
А сейчас она сама с женской же непоследовательностью собиралась навестить его, рискуя нарваться на гневную отповедь или того хуже.
И все же, взвесив все доводы «за» и «против», Марина решила, что игра стоит свеч. От неприятного разговора о продаже акций компании она как-нибудь сумеет увернуться, а вот информацию о ныне покойном банкире Юдине, не рискуя вызвать подозрений, она может получить только от Антона, причем без особого труда и затрат времени, что также немаловажно.
– Придется, конечно, пережить несколько неприятных минут, но охота пуще неволи, – вздохнула Марина, жалея себя. – Антон добрый, он простит блудную дочь.
Марина едва дождалась часа, когда на соседнем участке послышались выстрелы из винчестера. Это значило, что Антон начал свою утреннюю охоту на ворон. Стрелок он был никудышный, и скорее пугал нахальных птиц, чем сокращал численность стаи, облюбовавшей его сад для своих ночевок. Умные бестии, видимо, поняли это и, с громким гаем улетев утром, под покровом ночи неизменно возвращались. Но Антон был не менее упрям. Это противостояние длилось уже много дней, давая возможность соседям заключать пари на победителя. Большинство ставили на ворон. Марина, по старой дружбе, выбирала Антона, сама мало веря в его успех.
Она прошла через маленькую калитку в заборе, разделявшем их участки. Антона она увидела сразу и еще издали окликнула его, чтобы не стать жертвой случайного выстрела. Он сидел на скамейке под липой и деловито перезаряжал винчестер. Пользуясь короткой передышкой, вороны черной тучей летали над садом и охаивали стрелка. Но делали они это как-то привычно и без особого азарта.
– Ты почти как последний российский император, – сказала, подходя, Марина. – Он тоже любил охотиться в своем саду. Только стрелял в кошек.
Антон бросил на нее хмурый взгляд, в котором сквозила обида, и промолчал. В толстой меховой куртке он казался еще более округлым и добродушным, чем обычно, и винчестер шел ему так же, как корове седло. Но Марина, преследуя свою цель, польстила ему:
– С этим ружьем выглядишь как настоящий ковбой из фильмов про индейцев. В детстве я их просто обожала смотреть.
– Это не ружье, а винчестер, – буркнул он. – И если говорить о фильмах, то я всегда предпочитал Гойко Митича этим бледнолицым.
Но сравнение явно понравилось ему, в отличие от предыдущего. Марина поняла это по его взгляду. Обычно Антон был для нее открытой книгой, которую она читала по его глазам. Это был человек без задних мыслей, простосердечный и бесхитростный, и если глаза действительно служат зеркалом души, то Антон являлся тому лучшим подтверждением. Так говорил ее муж, и Марина была с ним согласна, что не часто случалось. Она удивлялась только тому, что Антон работает финансистом. Ей всегда казалось, что в этой сфере необходимо быть хитрым и изворотливым, чтобы не потерять деньги. Но, видимо, Антон был тем самым редким исключением, которые только подтверждают существование правил.
– Много настрелял с утра? – спросила Марина, следуя своей тактике. Она слышала, что рыбаки и охотники любят, когда им задают подобный вопрос. Но не знала, что он уместен только тогда, когда тех никто не может поймать на слове. Антон снова обиделся, подумав, что она смеется над ним. Скорее всего, за все дни своей охоты он не убил ни одной вороны.
– Говори, что надо, и уходи, – сказал он сердито. – Всю дичь мне распугала.
Воронья стая и в самом деле уже улетела, вволю наругавшись. Но Марина была рада этому – теперь ничто не отвлекало Антона и не мешало их беседе.
– Была вчера на кладбище, – взяла она сразу быка за рога. – Проходила по аллее и случайно увидела могилу Якова Ефремовича Юдина. Даже не знала, что он умер. Жаль, хороший был старик.
– Это Яков-то Ефремович? – с искренним удивлением спросил Антон. Но осекся, видимо, вспомнив, что о мертвых надо говорить только хорошее, и спросил: – Ты где с ним пересекалась?
– Брала однажды кредит в его банке для своего театра, – соврала Марина. Она знала, что если искусно мешать правду с ложью, то можно ввести в заблуждение даже детектор лжи. – Не знаешь, отчего он помер? Вроде на здоровье не жаловался.
– Ходят слухи, что молодая жена свела в могилу, – неохотно сказал Антон. Он не любил сплетни. – Она была лет на сорок его моложе, не меньше. И вроде бы та еще стерва… Вот сердце у старика и не выдержало.
– Бабником, значит, был Яков Ефремович, – задумчиво произнесла Марина. – Вот уж никогда бы не подумала.
– Да какой там бабник, – махнул рукой Антон. – Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. А так-то он всю жизнь прожил с одной женой.
– И даже никогда не изменял ей? – недоверчиво спросила Марина. – Вот уж не поверю!
– Если бы ты знала, кто был его тестем, то не сомневалась бы. Крутой был мужик, авторитетный. И дочь свою единственную очень любил. Узнал бы, что кто-то ее обидел – закопал бы живым в землю. Яков Ефремович ходил на коротком поводке, боялся случайный взгляд на сторону бросить. А ведь он был намного моложе жены, к тому же она еще и хромая с детства.
– Что же позарился на такую? Не насильно же его женили.
– Да все деньги проклятущие, – тяжко вздохнул Антон. – Банк-то ему тесть подарил, вроде как приданое невесты. В общем, повязан был Яков Ефремович по рукам и ногам. Только раз, поговаривают, и сорвался. Так потом отмаливал свой грех всю жизнь. И уж после этого ни-ни! Пока жена не умерла.
– Видимо, серьезно полюбил, если сорвался, несмотря на такого тестя и банк, – предположила Марина.
– Ну, я свечу не держал, врать не буду, – ответил Антон. – Опять-таки по слухам, любовница свела его с ума какими-то чарами. Вроде ведьмы была, что ли. Яков Ефремович сам не свой стал. Начал говорить о каких-то астральных мирах, космических нитях, связывающих людей… В общем, с катушек съехал мужик. Знаешь, как это бывает, когда человек попадает в какую-то секту? Как рыба в сеть. Трепыхается, а выбраться не может.
– Ну да, – недоверчиво сказала Марина. – Мужчин послушать, так все они не рыбаки, а несчастные рыбки, попавшие на удочку коварных обольстительниц.
Антон не стал вступаться за мужской род, ограничившись укоризненным взглядом. И продолжил рассказ.
– Только поэтому, говорят, жена и простила Якова Ефремовича – мол, не виноват он, околдовали. Пообещала любовнице крупные неприятности, если та не оставит ее мужа в покое. Та вроде бы испугалась – знала об ее отце, как и все, – и быстренько убралась из города. А Яков Ефремович опамятовался. Попросил прощения и был прощен. У них к тому времени с женой уже двое детей было.
Антон грустно вздохнул, будто сожалея о чем-то. У него самого было трое детей, и, насколько знала Марина, он никогда не помышлял о том, чтобы оставить жену. Впрочем, говорят же, что в тихом омуте черти водятся…
– Как говорится, поделом вору и мука, а разбойнику кнут, – констатировала она. – Я бы на месте его жены не простила. Дуры мы, бабы, что жалеем вас!
Антон не стал с ней спорить. Они помолчали, думая каждый о своем.
– А что ты на кладбище-то делала? – неожиданно спросил он. – Олега навещала?
Марина не знала, что ответить. Она не забыла о муже, когда была на кладбище, но вчера у нее уже не осталось сил, ни физических, ни душевных, чтобы дойти до его могилы. Как объяснить это Антону? А соврать – так она уже столько лжи нагромоздила, что самой тошно. И она предпочла снова слукавить. Так было проще.
– Да, – сказала Марина.
– Как там оградка, памятник? – продолжал истязать ее простодушный Антон. – Не надо подправить? Ты только скажи, я помогу.
– Все хорошо, спасибо, – ответила она. – Ты извини, я пойду. Уже опаздываю.
– А зачем приходила-то? – недоумевающе спросил Антон. – А то обо всем поговорили, только не о деле.
Он и подумать не мог, что она приходила только ради старого банкира. Марине стало стыдно. Она почувствовала себя лживой тварью. Или запутавшейся в своих мыслях и желаниях женщиной, что, по сути, было одно и то же.
– Просто соскучилась, – сказала она с вымученной улыбкой. – Давно не виделись.
– Так ведь не по моей вине, – укорил ее Антон. – Мне казалось, ты меня избегаешь. Неужели из-за акций?
Так оно и было, но Марина ни за что в этом не призналась бы. Она уже настолько завралась, что одной ложью больше одной меньше казалось для нее не существенным.
– Причем здесь акции? – изобразила она удивление. – Я уже и забыла о них давно.
– А вот это совершенно напрасно, – назидательно сказал Антон. – Я надеялся, что ты хорошенько подумаешь и все-таки купишь их. А я со спокойной совестью уйду на покой.
– Не рано ли тебе? – спросила Марина. Она ругала себя, что не сумела вовремя уйти, расчувствовавшись. И теперь будет вынуждена говорить на тему, которой хотела избежать.
– Лишь бы поздно не было, – ответил Антон. – Жизнь коротка, оглянуться не успеешь. Хотелось бы пожить немного для себя. Дети выросли, ни в чем не нуждаются, а нам с женой того, что заработали, с лихвой хватит до гробовой доски.
Он помолчал, а потом, будто открывая перед ней душу, признался.
– Я недавно одну книгу прочитал, так в ней спрашивается: о чем вы пожалеете на смертном одре? О том, что не завершили какие-то дела по работе, или что мало провели времени с семьей, не додали близким людям своей любви?
– Риторический вопрос, – усмехнулась через силу Марина.
– А я так не думаю, – возразил Антон. – Главное, вовремя ответить на него самому себе.
– А что мне посоветуешь? – спросила она.
– Сама решай, – ушел он от ответа. – Каждый отвечает сам.
– Ты же знаешь, Олег ни за что не продал бы компанию. – Ее голос дрогнул, но Марина справилась с внезапно нахлынувшими эмоциями и быстро договорила: – Поэтому и я не могу.
– А мне что делать? – спросил Антон хмуро. – Теперь ты мне посоветуй.
– Ты же поклялся на похоронах Олега, что не оставишь меня и будешь всегда заботиться, как о своей собственной жене и детях, – напомнила Марина, чувствуя себя последней дрянью. – Вот и держи свое слово, если ты настоящий друг и мужчина.
– Пока смерть не разлучит нас? – грустно спросил Антон.
– Пока смерть не разлучит нас, – подтвердила Марина, вставая со скамейки.
– Ты не оставляешь мне выбора? – голос Антона был почти умоляющим.
– Нет, – жестко сказала Марина. – Мне-то его никто не оставил.
Она была не права и знала это. Но когда долго чувствуешь себя дрянью, то привыкаешь к этому, и это уже не так болезненно. Пусть это будет еще одной жертвой в ряду тех, которые она принесла покойному мужу, подумала с горечью Марина. Быть может, ей это зачтется
Глава 16
Марина еще не дошла до дома, как позвонил ее мобильный телефон.
– Наше вам с кисточкой, Марина Львовна, – раздался в трубке жизнерадостный голос мэра. – Как мой Андрей Степанович, пришелся ко двору испанской королевы?
Она едва вспомнила, что так звали бывшего «медвежатника». Вчерашний день вместил в себя столько, что казался ей сейчас далеким, как галактика Андромеды, и таким же туманным.
– Да, спасибо, – рассеянно ответила она. – Сколько я ему должна? Он вчера так быстро ушел, что я не успела спросить.
– Гусары с женщин денег не берут, – весело хохотнул Макар Семенович. – Сходишь со мной сегодня вечером в ресторан, и будем в расчете.
Марина вздохнула. Она рассчитывала, что расплачиваться с мэром за услуги «медвежатника» придется Наталье, но после вчерашних событий надеяться на это было бы глупо. Однако после разговора с Антоном, растравившего ее незаживающую рану, она не хотела даже думать о флирте, пусть самом невинном. И ответила почти грубо:
– Я уже вчера сказала, что плачу только рублями. Для особо непонятливых могу повторить.
Макар Семенович помолчал, потом сказал уже с нарочитой веселостью:
– Мэра обидеть каждый может. Извини, что побеспокоил.
И отключился, не прощаясь.
Это было дурным знаком. Значит, он обиделся. А обид, как всем в городе было известно, Макар Семенович не прощал. И ей может это аукнуться в самом ближайшем будущем. Каким-нибудь инспектором по противопожарной безопасности, который найдет в одном из филиалов ее театра угрозу для города. И она, Марина Тукова, будет названа потенциальной поджигательницей. Нерон сжег Рим, Таис Афинская – Персеполу, она, Марина Тукова, могла бы спалить их родной город. Во всяком случае, так будет написано в акте, за которым последует такой штраф, что мало не покажется. И все это в лучшем случае. Фантазия Макара Семеновича неистощима, куда там барону Мюнхгаузену. А все из-за чего? Из-за ее мимолетного дурного настроения. Можно подумать, что она невинная девочка, падающая в обморок при одном прикосновении мужчины к ее груди…
Марина уже собралась перезвонить мэру и на этот раз попытаться расстаться друзьями, однако ее мобильный телефон снова зазвонил.
– Марина Львовна, какой ужас! – зазвучал в трубке встревоженный птичий клекот Анастасии Филипповны. – Пригрели змею на груди! А казалась такой милой и безобидной девочкой. Как мы ошибались!
Из этого потока слов Марина поняла только то, что Анастасия Филипповна чем-то сильно расстроена. Но она не называла имени своей обидчицы, и можно было только догадываться, что Марине оно тоже известно.
– Искренне сочувствую, Анастасия Филипповна, – наконец сумела вклиниться она в монолог старушки. – Но хотелось бы узнать, кто эта змея, и почему мы в ней ошибались.
– А разве я не сказала? – искренне удивилась та. – Я говорю о известной вам Наталье. Надеюсь, вы не считаете ее своей подругой? Я видела, что вчера вы пили с ней коньяк.
Это прозвучало почти как обвинение в ереси. Во времена Изабеллы Кастильской, подумала Марина, за дружбу с еретиком могли бы сжечь на костре. К счастью, сейчас другие нравы. Но в чем провинилась Наталья? И, главное, когда она успела?
– И что же Наталья натворила? – спросила Марина. – Назвала наш клуб Содомом и Гоморрой? Ушла в мужской монастырь? Вышла снова замуж?
– Хуже, – с обидой сказала Анастасия Филипповна. – И я не понимаю вашей иронии, Марина Львовна. Вместо того, чтобы осудить ее, вы насмехаетесь надо мной.
– Даже и не думала, Анастасия Филипповна, – запротестовала Марина, поняв, что переборщила. Мало ей было мэра, так теперь еще и Анастасия Филипповна может войти в сонм обиженных ею людей. А это совсем ни к чему. Плохая дружба, как известно, лучше доброй ссоры. – Простите меня, если я что не так сказала. Просто день с утра не задался. Настроение хуже некуда. Так что случилось?
– Наталья угрожала Марии, – со зловещим придыханием произнесла Анастасия Филипповна. – Обвинила в том, что Мария якобы подставила ее с завещанием покойного мужа. Помните спиритический сеанс?
– Да, – подтвердила Марина. Еще бы она могла забыть!
– И теперь Наталья утверждает, что из-за этого потеряла все. – Голос Анастасии Филипповны приобрел звучание вечевого колокола. – Боже, какое бесстыдство! Какой цинизм! Винить в своих бедах – и кого? Марию! Эту поистине святую женщину! Да как у нее язык повернулся!
И Анастасия Филипповна снова начала бранить Наталью, часто вставляя в свою речь похвалу Марии. Это могло продолжаться бесконечно долго. Марине пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной.
– Откуда вы узнали, что Наталья угрожала Марии? – спросила она о том, что ей было наиболее неясно во всей этой ситуации.
– От самой Марии, разумеется, – ответила Анастасия Филипповна таким тоном, словно ее чрезвычайно удивила бестолковость Марины. – Она позвонила мне вчера вечером и все рассказала. Но был уже слишком поздний час, когда мы закончили разговор, и я не стала вам звонить, чтобы узнать ваше мнение, Марина Львовна. Но те члены клуба, с которыми я уже успела переговорить, единодушны.
Анастасия Филипповна сделала паузу, вероятно, чтобы набрать в грудь больше воздуха, и гневно, словно выступая с речью на митинге, заявила:
– Таким людям, как Наталья, не место в нашем Клубе одиноких вдов! И на ближайшем же заседании мы исключим ее из наших рядов. Выскажем ей все, что думаем, в глаза. Если, конечно, у нее хватит наглости прийти.
– Это едва ли, – сказала Марина, подумав, что к тому времени Наталью уже заклюют до смерти, как белую ворону в стае черных товарок. Помимо ее воли, у нее начало создаваться впечатление, что кто-то задался целью сжить Наталью со света и методично осуществляет задуманное.
Внезапно она вспомнила гневное лицо Алены Яковлевны и слова, с которыми дочь покойного Якова Ефремовича Юдина вчера обратилась перед уходом к Наталье. Да, скорее всего, это она является душой заговора, если тот существует, пылая ненавистью из-за отца. Но как ей удалось привлечь на свою сторону Марию, это оставалось загадкой. Неужели деньги? Марина не забыла о конверте, который одна женщина передала другой возле ресторана. Какая же это должна быть сумма, если Мария польстилась на нее, забыв о профессиональной чести и собственном достоинстве! Неужели прав был римский император Веспасиан, сказавший две тысячи лет тому назад, уже после распятия Христа, что деньги не пахнут?
И все же было во всей этой истории нечто такое, что заставляло Марину сомневаться в своих догадках, а уж тем более в выводах. Быть может, виной тому была ее интуиция, которой она привыкла доверять. Накануне, возвращаясь с кладбища, она решила, что не будет искать новых встреч с Марией. Даже если та действительно обладает сверхъестественными способностями, то разговаривать с покойным мужем в ее присутствии Марина уже не хотела. Но теперь она неожиданно изменила свое решение.
«Мне все-таки надо встретиться с ней еще раз, чтобы потом всю жизнь не раскаиваться и не мучиться сомнениями», – подумала Марина.
– Так вы согласны с общим мнением? – настойчиво спросила Анастасия Филипповна. – Вы поддержите наше решение?
– Я заеду к вам сегодня, и мы поговорим, – уклончиво ответила Марина.
Она не хотела давать определенного ответа, пока не встретится с Марией. Но Анастасии Филипповне знать об этом было не обязательно. С удивительным искусством всякое знание эта старушка умела обращать во зло другим людям. Марине это хорошо было известно.
Едва Анастасия Филипповна, явно не удовлетворенная ответом, отключилась, телефон зазвонил снова.
– А я сегодня популярна, – сказала Марина. – И кто на этот раз хочет моего тела или душу?
Но номер, с которого звонили, был ей неизвестен.
– Извини, незнакомец, – сказала она, отклоняя вызов. – С меня пока довольно новостей.
Марина вернулась в дом и без аппетита позавтракала под причитания Тани, что чай простыл, а яйца всмятку превратились в крутые, дожидаясь ее возвращения от Антона Павловича, который «с утра пораньше палит в белый свет как в копеечку, пугая не ворон, а соседей».
Затем Марина сменила одежду. На этот раз ей показался подходящим наряд, состоящий из тесно облегающего фигуру красного платья средней длины и кожаных ботфорт на высоком каблуке. Это был тот элегантный минимализм в одежде, который нравился ее мужу. Когда она так одевалась, Олег восхищенно называл ее «женщина-кошка». Иногда, по настроению, он добавлял: «хищная», а она неизменно поправляла его, говоря: «неотразимая». Против этого он не мог ничего возразить, и спор затихал сам собой, завершаясь поцелуями, а если позволяло время, то и много большим.
Марина подумала, что если призраки могут видеть живых людей, то пусть Олег увидит ее такой, а не в мрачном наряде безутешной вдовы. Она не старуха, вроде Анастасии Филипповны, а еще довольно молодая и привлекательная женщина. Пусть он не забывает, кого потерял, если призраки способны на это. Он будет смотреть на нее с восхищением из неведомой дали. И с нетерпением ждать ее прихода. А она…
– А ты всего лишь вульгарная стареющая кокетка, которая хочет очаровать мужчину своими жалкими прелестями, – безжалостно произнесла Марина, с отвращением глядя в зеркало на свое отражение. – Не говоря уже о том, что этот мужчина – твой покойный муж.
И она снова переоделась. После этого она уже не смотрелась в зеркало, чтобы опять не разочароваться и не начать истязать себя.
Обдумывая, о чем она будет говорить с мужем во время предстоящего спиритического сеанса, если тот состоится, Марина медленно сошла вниз по лестнице. Рассеянно наказав Тане никого не впускать в дом, а если будут звонить или стучать, то через дверь отвечать, что «взрослых нет, а я никому не открою», Марина вышла, села в автомобиль и поехала в город. Она чувствовала себя Кутузовым накануне Бородинского сражения, то есть усталой и не выспавшейся, если верить Льву Толстому. Сказывалась полу-бессонная ночь. Она была совершенно не готова к встрече с Марией, не знала, о чем будет ее спрашивать, и что ее на самом деле интересует. Поразмыслив, она решила действовать исходя из ситуации. Если Мария разразится бранью, то даст ей отпор, если заплачет, то пожалеет ее, если…
«В общем, как сказал слепой, там будет видно», – тяжко вздохнув, подумала Марина.
На этот раз она воспользовалась лифтом, не найдя в себе мужества на длительное восхождение. Страх, что лифт внезапно остановится, не доехав до нужного этажа, немного взбодрил ее. А вид Марии окончательно лишил остатков апатии.
Ожидая прихода Марины, медиум надела длинное черное платье, облегающее ее фигуру, словно змеиная кожа, наложила густые синие тени и накрасила губы темно-вишневой помадой. Она была воплощением женщины-вампа – образ, который Марина терпеть не могла. Сама Марина пришла в брючном костюме с удлиненным жакетом и широкими брюками мягкого серого цвета, купленном ею в Милане, и выглядела, как ей казалось, в меру элегантно и одновременно неброско, как и подобает вдове.
Женщины оценили друг друга с одного взгляда, как полководцы, готовящиеся к решительному сражению, войска противника. И Мария разочарованно прикусила губу. По-своему она была одета элегантно, но у Марины оказалось несомненное преимущество – она была моложе. А черный цвет и без того старит. Мария не учла этого и понесла первое поражение, даже не начав битву.
– Прекрасно выглядите, – признала Мария.
– Вы тоже, – солгала Марина. В действительности она думала совершенно противоположное.
– Кофе вы не пьете, не буду и предлагать, – сказала Мария. – Может быть, немного коньяку?
– Может быть, приступим сразу к делу? – предложила Марина. – Вы же знаете, зачем я пришла.
Медиум не стала возражать и, несомненно, была даже рада продолжить встречу в привычной для нее обстановке, где она чувствовала себя более уверенно.
– Я готова, – произнесла она уже совсем другим тоном. – А вы?
Марина молча кивнула, не решаясь ничего сказать, чтобы ее не выдал голос. Как бы она не относилась к Марии, но антураж всегда производил на нее впечатление, а в этой квартире все, включая декорации, освещение, атмосферу, было рассчитано на достижение определенного психологического эффекта. Будь Марина более впечатлительна или менее настроена против самого медиума, она могла бы поддаться и подчиниться власти Марии. Но только не в этот свой визит, когда она была настороже и настроена воинственно. Она помнила, что нельзя смотреть Марии в глаза, и всячески избегала ее взгляда, которым та пыталась зацепить ее, словно рыбу на крючок. Марию явно нервировало это, но она умело скрывала свои чувства, как опытный актер. Она была в своей стихии, и это давало ей несомненные преимущества.
– Ничего не бойтесь, – сказала Мария, когда они прошли в комнату и сели за столик для спиритического сеанса. Перед этим она надела пятиконечную пентаграмму, которая теперь тускло мерцала черным бриллиантом, покачиваясь при каждом ее движении на массивной серебряной цепи. – Чтобы ни случилось, помните – вам ничего не грозит, если вы будете выполнять мои советы. Задавайте вопросы, на которые хотите получить ответы, мне. Не обращайтесь напрямую к духу – спрашивать его буду я. Я же буду называть буквы, на которые укажет блюдце. Вы будете их записывать. Карандаш и блокнот лежат перед вами на столе.
Мария говорила властным, не терпящим возражений, тоном.
– И помните – я только проводник между тем миром и этим. Живая нить, связывающая вас с духом, которого мы будем вызывать. Не прикасайтесь к ней во время сеанса, чтобы ненароком не оборвать и не нарушить связь. Не прикасайтесь ко мне! Вы понимаете меня?
Услышав обращенный к ней вопрос, Марина подняла глаза, и Марии наконец-то удалось взглянуть в них. Но это длилось только мгновение. Марина быстро опустила голову. Во взгляде медиума промелькнуло разочарование.
– Вы уже решили, – спросила она, – кого хотите вызвать из астрального мира?
– Да, – сказала Марина внезапно охрипшим голосом. – Моего мужа.
– Его имя? Назовите его.
– Олег, – с трудом произнесла Марина. И сразу же поправилась: – Олег Анатольевич Туков. Он…
– Молчите! – потребовала Мария. – Я начинаю сеанс.
Под потолком медленно кружилась красная мозаичная лампа, отражаясь и множась в зеркалах. Все казалось призрачным и нереальным. Медиум опустила свои пальцы с длинными черными ногтями на край блюдца, лежавшего на середине столика, закатила глаза и изменившимся, глухим и низким голосом произнесла:
– Дух Олега Анатольевича Тукова, я вызываю тебя данной мне над астральным миром властью! Явись к нам!
Она повторила это несколько раз, и голос ее становился все более утробным, словно издаваемые звуки шли уже не из горла, а из груди или живота. Марина испытывала невольный трепет. Ее рука, в которой она держала карандаш, слегка дрожала. Если бы сейчас в комнате раздался посторонний звук, даже слабый, она могла бы вскрикнуть от неожиданности. Она и раньше присутствовала на спиритических сеансах, но впервые была главным действующим лицом. И сейчас испытывала что-то вроде растерянности перед ирреальным миром, в реальности которого ее уверила Мария.
Когда экзальтация достигла наивысшего предела, блюдце слегка дрогнуло.
– Он с нами, – драматическим шепотом произнесла Мария. – Задавайте свой вопрос! О чем я должна его спросить?
Марина проглотила слюну, чтобы смочить пересохшее горло. На минуту она поверила, что дух ее мужа действительно находится в этой комнате, и почувствовала невольный страх, свойственный каждому человеку при мысли о смерти и призраках.
