Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: противостояние
Однако это не единственный человек, появившийся здесь. За столом, под самим навесом, на троне восседал мужчина. Черты его лица представлялись лисьими. Слегка вытянутый нос, тонкие губы, хитрая ухмылка, чёрный коротко подстриженный волос и карие очи, наполненные презрением и бессильной злобой. Его одеждой выступили весьма интересные одеяния, за которые в Империи могли наказать за излишнюю помпезность. Ноги покрывали шёлковые сиреневые брюки, погружавшиеся под аккуратно отделанные и роскошно устроенные сапоги мягкого карминового цвета. Торс укрыло фиолетовое пальто, ложившееся на рубашку и лиловый жилет, украшенные золотистой вышивкой.
Рядом со всеми стоял ещё один мужчина непримечательной внешности и в банальной одежде служащего «Молота Правительства». Всё чёрное и белое, излишне официальное, как и предписывал кодекс.
Магистр зашагал вперёд. Он спиной, своими забегавшими мурашками чуял, что люди за ним, их души, утопают в сомнениях и страхе, но Данте взял весь свой дух в железный кулак и повёл себя вперёд, прямо навстречу самой настоящей смерти, не боясь смотреть ей в глаза.
Архиканцлер наблюдал за всей процессией, не проронив не единого слова, выдерживая тяжесть и напряжённость момента. Струны души Архиканцлера оставались спокойными, ибо всё, что он мог сделать – сделал, выработав стратегию поведения и требований.
Магистр с делегацией остановился у второго трона, ставшего напротив сидящего правителя. Данте, машинально, как будто всегда к этому готовился, разверзнул губы и заговорил:
– Господин Император и Архиканцлер, почётный тиран Иллирии и понтификарий Рима, рад началу нашего сотрудничества.
Архиканцлер махнул рукой, указав на трон:
– Садитесь, будем говорить.
Магистр занял своё место и стал смотреть прямо в глаза Рафаэлю, рассматривая его естество. Испытывая влияние его взгляда, Магистр изучал душу правителя. Между тем, переглянулись и старые противники. Виорель, капитан того, что осталось от Стражей Шпиля сверлил гневным взором Тита через визоры. Калья кинула взгляд, полный ненависти и злобы на Архиканцлера, и с каждой секундой её ненависть возрастала.
Время переглядов, первичного взаимопонимания, прошло и неумолимо настало время для диалога. Всё ощутили эту грань, но не каждый хотел начинать.
– Господин Император, я пришёл, чтобы обсудить условия мирного договора между орденом Лампады, орденом Воронов Смерти, Турецким Султанатом и Автократорством Рейх, Аравийскими Эмиратами.
– Хм, – усмехнулся Архиканцлер, – вы смеете что-то просить, после того, как вы предали меня и всю страну? После того, как собственноручно убивали праведных воинов моей безгрешной воли? И после того, как вы практически уничтожили весь орден Стражей Шпиля, вы смеете просить о вольготном для себя мире? Ха! – Раздался хлопок удара по столу руками. – Радуйтесь, что я вообще вас подпустил к себе!
– Как может убийца своего законного канцлера сидеть на его месте? – Зазвучал гневный женский голос, наполненный яркой злобой и чувством возмездия. – Как вы можете осквернять это место своим присутствием? Вы убили моего мужа и своих приспешников. Вы сделали из него пугало! Это вы – монстр, возомнивший себя богом.
Данте краем глаза коснулся лика Кальи и увидел там тысячи разных эмоций и гримасу наполненной яростью.
– Ваш муж, уважаемая дама, был слабаком. Он не способен был удержать вверенную ему Империю. Рейх нуждался в праведном и сильном вожде. Вот я и пришёл, скинув слабого и немощного вождя.
– Довольно! – от этого слова, произнесённого повышенным и резким, как северная метель, голосом, все вверглись в ступор и удивление, на грани страха, ибо никогда ещё никто не видел, что бы Данте повышал голос и даже Архиканцлер, наслышанный о, в бытность свою ещё великом «железном» Консуле, буквально вмялся в кресло, попытавшись отпрянуть от Валерона, продолжавшего говорить уже своим привычным ледяным гласом. – Хватит измываться над бедной вдовой. Если вы такой благочестивый христианин, которым себя мните, то проявите милосердие и сострадание. А то, что вы сказали: подпустили к себе… это вы не ассасинов имеете ввиду? – Магистр говорил, не отрывая глаз от очей и мимики оппонента и увидев нотки недовольства и смущения, Валерон продолжил. – Именно их. Я сумел обнаружить по пути сюда, где ваши «солдаты тени» спрятались и откуда смотрели на нас. Не так хорошо вы владеете маскировкой. Мне удалось дать своим наводчикам их координаты. Теперь они на прицеле. – И еле заметно потянув края губ в бесполезной попытке улыбнуться, Магистр изрек. – Теперь ваш ход, господин Император.
Лицо Архиканцлера исказилось в гримасе аристократического помпезного недовольства и злобе, которая никак не может воплотиться.
– Очень хорошо, Магистр. – Стараясь удержать лицо, спокойно заговорил Рафаэль. – Но вы забываете, что в моём распоряжении миллионы солдат, и я вас могу уничтожить за сутки. От вашего острова не останется ничего, кроме пепла, которым я посыплю ваши могилы! – брюзжал слюной правитель.
– Не думаю, что уничтожение орденов, которые не раз спасли Рим и всю Империю вызовет одобрение среди высших эшелонах власти. Вас раздавит ваша же имперская неоаристакратия, с которой мы отыграли эту партию. Даже, несмотря на то, что все клянутся в беззаветной верности вам, мы не раз спасали их от смерти и тени предательства. Проще говоря, нам все должны. И если вы уничтожите тех, кто своей грудью держал Рейх от распада, то наверняка получите огромный и неконтролируемый мятеж, вроде второго «Часа Предательства Ангелов». – Парировал Данте.
Магистр «Лампады» смотрел на своего соперника и видел, что тот обескуражен произнесённым. Валерон знал, что логически выстроенная цепь представленных и иллюзорных событий, красиво сказанных – апофеоз нынешней риторики, но её слишком мало для убеждения и Данте, подперев подборок, перешёл к более существенным и весомым словам:
– Вы можете рассказать нам что-нибудь о мятеже?
– Какой мятеж? – Оправдательно и скоротечно кинул голосом, до краёв насыщенным растерянности, Архиканцлер. – Я не знаю, о каком мятеже идёт сейчас речь. – И тут же растерянность сменилась на рекламную помпу, отдающей смрадом пропаганды. – В нашей великой и процветающей Империи под именем Автократорство Рейх всё прекрасно и все счастливы.
Данте запустил руку под камзол и вынул оттуда гибкую электронную карту, выложив её прямо на стол.
– Не знаете, говорите? – произнёс вопрос Магистр, напирая на Архиканцлера. – Мне удалось подключиться к вашим внутренним системам и считать информацию о «потере связи с регионами, где повышен уровень мятежности до «чёрного». Тут показано, что все границы вы давно потеряли и края вашей империи «благополучия» полыхают огнём мятежа. Боюсь не всё так прекрасно в вашем королевстве, если народ готов вас опрокинуть. А вчера вас едва не прижали в вашем доме. Страшно от ощущения близости революции?
– Проклятье, это не должно было попасть в ваши руки. – Злобно выругался Архиканцлер, а Данте ледяным звоном голоса и убийственным фактом решил закончить надоевшую ему партию:
– Как мне не знать, если я организатор этого бунта. Революция – дело рук орденов.
Глаза Архиканцлера расширились, увязнув в страхе, самого правителя парализовало, и он буквально вцепился от ужаса в кресло, не способный дать отпор. Правитель Рейха сейчас стал очень похож на загнанного и забитого зверя, ощущающего бешеный ритм сердца под голос Данте:
– И я могу продолжить его, довести революцию до её логического конца. В ваших Департаментах Власти, на всех их уровнях есть мои агенты. Мои тайные рекрутские хранилища опустошены и через месяц в строй ордена войдёт не менее одной тысячи бойцов, способных на всё. Со штаба неофитов снята осада, и они уже сейчас готовятся к десяткам диверсий. У вас потеряна связь с половиной регионов страны, готовится наступление наших сил, в Риме бунтует народ, и не работает власть, а вы всё строите из себя «великого и мудрого правителя». Я могу остановить всё это одним приказом и вернуть Империю в первоначальное состояние. Признайте, вы проиграли эту партию. Как говорят в «Римском Куриате» – «Империал-Рояль». Конец игры.
На Архиканцлера было смотреть страшно. Одно выражение лица отразило ширящееся безумие и ужас. Он смог только выдавить сквозь себя пару слов:
– Ваши требования.
Магистр захотел улыбнуться и края его губ слабо дёрнулись, но всё же его лик остался маской льда, и он продолжил говорить таким же хладным голосом:
– Во-первых, вы амнистируйте всех заключённых из нашего ордена. Во-вторых, вы восстановите в правах, обязанностях и регалиях Полк-орден, только уже под другим именем. В-третьих, вы восстановите честное имя Рафаэля, мужа Кальи и дадите опровержение всего того, что сейчас о нём говорится. В-четвёртых, вы расскажете всем об истории, славе и героической погибели ордена Пурпурного Креста и закрепите историю о нём в учебниках. В-пятых, вы отпишете поместье «Лист Клевера» Андрагасту Карамазову и Флоренсе Эмилии и обеспечите их государственным содержанием. Так же Морс возглавит Инспекторов в стране. Ну и в-шестых, остров Анафи станет базированием «Братской Диады» и выйдет из-под юрисдикции Автократорства.
– Это всё?
– Нет, у меня ещё личные требования, – вымолвил Данте и протянул листок.
– Ты всё слышал? – робко обратился Архиканцлер к слуге из Имперор Магистратос. – Составь нам бланк соглашения, да побыстрей.
Как только соглашение составилось, Данте одной подписью поставил конец в многонедельной партии, тут же почувствовав некое квазиощущение успокоения… и теперь ему можно будет взять небольшой отдых от бесконечной войны.
Глава тридцать четвёртая. Без конца, без начала
На следующий день. Рим.
Вечер продолжал наступать на город. Грузные свинцовые облака свей тяжёлой массой напирали над городом, давая на небосвод. Тёмные, мрачные и лилово-серые облачные массы готовились пролить дождь и затопить весь город «небесными слезами». Вечернего солнца на небосводе не было, ибо весь запад обернулся в чёрный грозовой фронт.
Ветер так и свистел по улицам, дико зазывая и напевая для всех скорбную песнь настоящего бытия и возвещая о грустном, но статичном будущем. Воздушные потоки наполнились холодом, и, гнав за собой облачные массы, они несли и лютый холод с жутким морозом. Но людей на улочках Вечного Города это не пугало. Сегодня министерство Учреждения Праздников, Конгрегация Культа Государства и Империал Экклесиас по приказу Архиканцлера утвердили празднество. Народ сначала опешил, от такого быстрого возвращения старых названий, но тут, же понял, что нужно идти и праздновать, ибо, если на праздник кто-то не радуется, та кара за это наступит в скоротечности.
И множественные граждане в Риме, да и всего Автократорства Рейх вышли на улицы, чтобы отпраздновать величайшее событие, которое назначил Архиканцлер – Победу над сепаратистами и становление на службу двух орденов – «Лампада» и «Вороны Смерти» теперь несут неусыпную охрану безопасности граждан Империи. И от старого Лиссабона до Константинополя разверзлись празднества.
Всё празднование проходило как под копирку: сначала молебны в церквях и Культополисариях, затем шествие к главной площади, а затем время «вольного развлечения». И никто, не один мэр или губернатор не смел отступить от такого порядка, ибо это повлекло бы «нарушение государственно-народного единства».
И теперь все граждане всего Автократорства обязаны ходить по улицам и радоваться жизни, потому что так говорит закон.
Так везде и в Риме тоже, но не всякий готов радоваться этому событию, пускаясь в безумный фанатичный пляс.
Со своего балкона взор в город уставил высокий мужчина. Здание, с которого исходил выступ, напоминало больше замок, высокую цитадель, построенную по последнему слову техники в неоготическом стиле.
Чёрное пальто из кожи на мужчине слегка подёргивалось на слабом ветру, треплемое настойчивыми ветряными потоками. Ладони, утянутые в перчатки, заведены за спину и сцеплены у поясницы. Пола коснулись плотные подошвы остроконечных туфель, покрываемые лишь слегка чёрными тканевыми брюками. Ну а чёрный длинноватый волос мужчины слегка трепетался на холодном, промёрзлом ветру, напевающий в уши душу свои скорбные песни.
Взор мужчины устремился далеко в город. Он касался всего: чуть заснеженных улиц, домов из древних ушедших эпох, высотные и безликие здания новостроек, огромного района «Всех Министерств», с высоченным и светящимся шпилем и «Канцлер Цидалис» в самом центре Рима. Но взгляд, его суть оставалась такой, же холодной, как и ветер, что бегает сквозь улочки древнего города.
Человек направил свой взгляд на горизонт, что с трудом проглядывался сквозь бетонные джунгли. Глаза усмотрели суть концовки этого дня – луч солнца медленно гаснет и улетает вдаль за дальний горизонт. Картина столь многозначная и печальная, что самой своей сутью заставляла задуматься о самом главном, оставалось только поднять голову. В Империи на это мало кто, способен.
Внезапно на балконе появился ещё один человек. Его бежевое тканевое пальто касалось бетонного пола, покрытого ковром, исполненных в стиле тканевых изделий из древней Персии. Туфли, с несколько округлым носком касались пола, не оставляя отпечатков. Лицо слегка крылось под бежевой шляпой и едва подёргивающимся зеленоватым шарфом, обвившим шею. Руки укрыли перчатки из бежевой ткани.
Мужчина в кожаном пальто вцепился в края балкона, представленного в виде замысловатых плетений из толстых металлических прутьев, в своём переплетающемся стиле отдалённо чем-то напоминающие балкон из эпохи барокко, сотканного из железа и стали.
– Посмотри, – вознёс мужчина в чёрном кожаном пальто, руку в сторону города, – огни, тысячи огней в городе пылают, и Рим становится светлей, чем, когда мы были раньше.
Такое сравнение, проведённое таким хладным голосом, смутило бы любого человека, но не вошедшего на этот балкон. Он лишь бесстрастно продолжил стоять рядом с мужчиной, продолжившим говорить:
– А эти порывы ветра? Они так прекрасны и берут для нас последний свой аккорд.
– Откуда эти строчки? – разродился на вопрос мужчина в бежевом пальтеце.
Человек в чёрном пальто повернулся, оторвав взор от последних лучей солнца, и направил его на хозяина вопроса. Оглядев того ледяным взглядом, наполненным болью и железной невозмутимости.
– Ох, Морс, я не помню. Скорее всего, из древней книги об эпохе всеобщего благоденствия.
– Попрошу, уважаемый Магистр, – наигранно возмущённо встрепенулся Сантьяго, – Генеральный Инспектор Морс.
Данте захотел улыбнуться, но не смог. Глубинная суть души не позволила этого сделать… но всё же губы слегка шевельнулись, и сухая кожица лопнула на них. Кровь мелкой струйкой устремилась к подбородку, но Данте аккуратно приложил палец и остановил её течение.
– Так зачем же вы пожаловали, Генеральный Инспектор в дворец «Терновой Розы»? Не ради обычного разговора со мной?
– Конечно, нет, – застегнув пуговицу на сером жилете, вымолвил Сантьяго, – меня интересует вопрос: а зачем мы оставили править Рафаэля? И почему всё так быстро? Три-четыре дня, и мы из преступников стали героями.
Данте опёрся локтями на балкон и загадочно задумался, обратившись к глубинам своего разума. Магистр думал, как бы точно ответить, направить мысль в точности сути ответа, чтобы его исчерпать. Однако лицо не выразило глубокой мыслительной работы и тяжёлых раздумий.
– Ты спрашиваешь, к чему всё это, хотя прекрасно понимаешь, зачем вы сначала ввергли Рейх в бутафорный хаос, а потом так же и вытащили его, не сменив власти. Ты, наверное, помнишь, что случилось, когда соглашение между нами вступило в силу?
– Мятежники, которых не было, отступили, связь вернулась, и регионы вновь воссоединились, а корабли Турецкого Султаната отправились прочь в свою страну. В принципе, это всё.
– Да, ты прав, но ты и сам знаешь, а были ли у нас «мятежники»? Сколько населённых пунктов мы захватили и ещё во скольких просто саботировали деятельность Все-Министерства? – Данте выдержал театральную паузу, смотря в лицо своему собеседнику, который медленно стал на лице морщиниться и мимически негодовать и только через пару продолжил. – Вот видишь. Для того чтобы сменить власть, нужно её чем-то заменить. Ты и сам понимаешь, что бутафорными мятежниками её не заменишь, а значит и Архиканцлера нельзя трогать.
– Удивителен ты, Данте. – С улыбкой заявил Генеральный Инспектор. – С одной стороны ты ставишь страну на грань революции разорения, а с другой не готов убрать одну деталь из её управления. Незначительную детальку…. Удивительно…
– Но никого мятежа по факту и не было. – Разведя руками, холодно изрёк Валерон. – Мы не бунтовали, не лезли на баррикады и тем более не брали штурмом Имперский Город. Это не то, что революцией, мятежом не пахнет. Пойми, нельзя бутафорией заменить реальность, и в тоже время невозможно убрав существенный элемент системы, надеятся, что на наших желаниях, она не развалится.
– Ох, Данте, – чуть покачивая головой, произнёс Сантьяго, – твои слова сухи и даже холодны. Они понятны и в тоже время слишком далеки от нас. Я не могу различить, что ты вкладываешь в свои слова. Какой фокус бытия? В чём суть? Смысл?
– Морс, я всего лишь стараюсь сказать, что, – и, окинув правой рукой городские просторы, Магистр вымолвил, – народ, люди Империи не готовы к смене главы нашей страны. Убей его вчера, мы бы сегодня ввергли всё в хаос и мрак.
– Да-да,– небрежно кинул Морс и продолжил со щепоткой пародии, – а для тебя это сугубо недопустимо, ибо это приведёт к возвращению всех ужасов, связанных с Великой Европейской Ночью и Континентальным Кризисом.
– И не только. Создавая эфемерную революцию, я знал, что это не более чем игра и ничего за собой не влечёт для добрых граждан Автократорства. Но вот настоящая смена главы, неожиданная и необычная, способна в них разжечь самые омерзительные и противные чувства. Губернаторы начнут драться за власть в регионах, а Департаменты Власти утопят друг друга в крови, деля то, чем владел верховный правитель. Увы, но мы обязаны на время оставить у власти Рафаэля. Он как арбитр, держащий всех по своим углам.
– Хах, – губы Сантьяго разошлись в широкой улыбке, а звук в горле говорил, что мужчина готов громко рассмеяться, – у меня снова такое ощущение, что я снова попал в прошлое. Данте снова охраняет мир любой ценой, а тот готов бросить его в адскую бездну. У этой пьесы не будет конца, а начало потеряно в истории. Боже, почему всё так случилось? Я уж думал, что отдохну от всего этого.
Лицо Валерона оставалось неизменным, а зелёные глаза продолжали сверлить северным льдом Морса. За всей маской безразличия крылся ещё более бесчувственный механизм мыслей, и лишь слабый, мало ощутимый огонёк чувств из былых прошедших времён.
– До отдыха нам ещё далеко, – бросил в воздух странную речь Магистр и оторвался от балкона, пройдя мимо Морса и скрывшись в кабинете.
За ним тут же последовал Сантьяго, с желанием настойчиво потребовать разъяснение слов. Морс переступил порог, закрыл за собой дверь и оказался в небольшом помещении, отданном под нужды уже не Магистра ордена Лампады, хотя привычка его так называть осталась.
Стены явились в исполнении деревянных досок, отлично отшлифованных и залитых блестящим лаком. На деревянно-янтарных стенах повисло несколько картин с изображением зелёных лугов. Пол под ногами совершенно не стучал, от соприкосновения с ними каблуков, ибо они становились на мягкий и дорогой ковёр, с самыми замысловатыми рисунками и непонятными узорами.
Комнатка оказалась столь маленькой, что тут и мебели толком и не помещалось, не то что в других кабинетах, заваленных стульями и диванами. Лишь самое необходимое. У одной стены Данте определил стоять небольшой рабочий стол, на котором по его указу поставили компьютер и стопки документов, а место сидения представилось роскошным тронным креслом. А противоположная стена привлекательна тем, что там стоит только один-единственный диван, обитый кожей, зеленовато-салатового цвета.
И последним украшением комнаты стали несколько книжных полок, полностью забитых толстыми книгами.
Свет попадал только через дверь и единственное окно, но и этого хватало в дневное время, чтобы осветить комнатушку.
Морс прошёл и, обратив взгляд на звук стукающихся клавиш заметил, как Данте уже уселся и уставился лицом и умом в компьютер. Но инспектор так просто отступаться не собирался.
– Простите, но я не понял ваших слов. Что значит «До отдыха нам ещё далеко»? Вы опять задумали нечто…
– Да, – хладно оборвал Валерон Морса, – нечто значимое и фееричное. – И промолчав секунд десять, решил поделиться чуть большим количеством информации. – Когда мы смогли опрокинуть Архиканцлера и вернуться в Рейх не как преступники, а как его слуги, можно сказать мы вступили в незримую войну.
– Между кем и кем? – Дрожа голосом, лихорадочно вопросил Сантьяго, потирая от волнения руки.
– Между Архиканцлером Рафаэлем, его паранойдальной шизофренией, манией величия с одной стороны и с другой меж нами – теми, кто смог вымолить у него условия мирного соглашения. То есть – нами.
Морс слегка побледнел, на его руках стали проглядывать синие вены, а края глаз капельку покраснели от напряжения.
– Почему мы так быстро к этому пришли? Я всё ещё помню, как нас давили снарядами его псы, а через десять дней мы заключаем мирное соглашение. Откуда такая скоротечность действий?
Данте поднялся с собственного места и устремился к окну, став вглядываться в последние лучи уходящего дня и став спиной к Морсу, стал говорить:
– Ты прав, Морс. Всё слишком скоротечно, но ты должен понять, что эту партию мы обязаны тогда были закончить как можно быстрей, ибо только на секунду у нас появилась в руках выигрышная комбинация.
– «Империал-Рояль», как говорят в «Римском Куриате».
– Да, только вместо карт у нас ложные факты и нами же создание события. И сложив их в удачную комбинацию, мы победили, но эта игра закончилась и новая на подходе. Ты прав, Сантьяго. Всё это не имеет ни конца, не тем более начала. Снова придётся делать всё, чтобы Рейх ни пал во мрак.
Инспектор завёл руки за спину, задумавшись о словах, сказанным Данте, но снова не нашёл в них частицы здравого смысла, словно этот разговор одновременно лишён смысла и им переполнен. Мор не мог пронять и выстроить в цепь логику и изречения Данте, хотя они последовательны и не противоречивы…
– И что же вы сейчас будите делать? Данте? Снова игра за выживание Империи? Снова подлоги и тайные ордена? И еще раз закрутите этот вечное танго тайн и скрытости, доброту помыслов и жестокие методы?
– И, да и нет. – Загадочно ответил Данте. – У меня теперь другие планы на всё.
– Может, тогда посвятите в свои планы скромного слугу Автократорства. А то я боюсь, ещё одной вашей аферы с половиной мира я просто не перенесу.
– Всё очень просто. – Приподняв края губ в попытке улыбнуться, изрёк Данте Валерон и ледяной речью продолжил. – Я собираюсь возглавить эту колоду. Хватит с Империи правителей, которые не способны удержать правление в руках или больных головой. Эта борба идёт без начала, и будет без конца. Я всего лишь попытаюсь внести в её… частицу стабильности.
– Метите на трон, о котором многие только мечтают? – осторожно вымолвил вопрос Морс, сложив руки на груди.
– Только планы, Генеральный Инспектор. А теперь, давайте забудем об этом разговоре, иначе нам снова придётся воевать и бегать по распаханной земле… в лучшем случае.
– Так против кого играем, и кто с нами? – Разойдясь губами в ехидной улыбке, въедливо спросил Морс, потерев руки.
– Хороший вопрос. Против нас играет вся расфуфыренная имперская неоаристократия, нацепившая на себя маски верности Архитканцлеру. Улыбаясь нам в лицо, под своими масками они таят злобу и оскал. Неоаристократия только и мечтает скинуть нас подальше от Рима. А кто же с нами? – Риторический вопрос прозвучал так же холодно и без эмоционально. – Я думаю тот расклад, который нам и позволил выиграть эту партию.
– Империал-Рояль? – усмехнулся Сантьяго Морс
– Да.
