bannerbannerbanner
полная версияВосхождение к власти: противостояние

Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: противостояние

Полная версия

– Хорошо, – девушка отвернула взгляд от мужчины, себе под нос говоря. – Все мы кого-то теряем.

– Но вы не знаете что было во Дворце Духовного Правосудия, – пробилась скорбь. – Вы не знаете, что пришлось мне пережить.

– Нам про это ничего не рассказывали, – прохладно начала Эмилия, после чего слегка поёрзала на кресле, выдохнула, чуть расслабилась, а в её глазах сверкнул луч азарта. – Что ж, ещё пару секунд назад вы мне не доверяли, а сейчас рассказываете то, что даже Данте не узнал.

Мужчина не стал задумываться, почему решил что-то рассказать девушке, он просто и холодно поделился собственными мыслями:

– Я вам до сих пор не доверю, – Карамазов достал небольшое устройство, смахивающее на плоский серый пульт с рычажком, и показал его девушке. – Тут всё заминировано, хвала Творцу, мне удалось вынести пару мин из последнего боя. Если будет хоть одно лишнее движение, тут всё взлетит на воздух.

– Вы же убьёте себя.

– А мне плевать, – выдохнул Карамазов. – Честно признаться, я устал, а смерть… она не так уж и страшна, по сравнению с тем, на что меня может обречь новый правитель.

– Ладно! – неожиданно подняла голос Эмилия. – Хватит вам раскисать, ещё не всё потеряно и Данте нет дела до того, что вы сдались. Да он не знал…

– Данте не может чего-то не знать, – резко оборвал её Карамазов. – Если он вам не сказал, значит, была причина.

– Это неважно. Что с вами случилось? Вы же… Карамазов, Верховный Инквизитор, человек великой воли. Вы же недавно жертвовали собой в Великой Пустоши ради победы? Вы же заслужили свой пост в битве при Великом Коринфе? Вы тот, кто оправдывал и обвинял по закону тысячи человек.

– Всё это потеряло значение. Говори лучше, зачем ты пришла, точнее проникнула через вентиляцию.

Без признака ошарашенности или смущения, Эмилия изложила суть прихода:

– Хорошо, раз вы сдались, то может присоединитесь к тому, кто ещё готов что-то сделать ради победы. – В словах девушки Карамазов уловил силу и напористость, в девушке он узрел недюжинное рвение; в её прекрасных глазах он узрел искру, разгорающейся в огонь, который готов потухнуть в нём и это его обрадовало, заставило выказать эфемерную улыбку. – Меня прислал Магистр Данте, чтобы обсудить планы по возрождению Тетрархии.

– Что? – усмехнулся Карамазов. – Тетрархии? Прости, но это невозможно.

– Как так?

– Объективные причины, – холодно ответил мужчина.

– Какие на то причины могут быть? – всё не унималась девушка, выдавая один из элементов собственного характера – настойчивость.

– Тит Флоренций сейчас где-то в канализациях под Римом, отбивает атаки преследователей. Бывший Верховный Отец скрылся среди граждан во Флоренции. Ну а инспектор Морс вообще пропал из виду, после того, как было объявлено о создании Тетрархии, – секунда сухого перечисления сменилась на тираду печали и гнева. – Нас рассеяли, раскидали по бывшей Италии, как листья по ветру. Боюсь, Эмилия, как бы вам не хотелось, но нашу рассеянную компанию вы вряд ли соберёте. Не думаю, что хватит сил.

– Как так случилось? – с непониманием, но спокойно спросила девушка.

– Предательство, – сурово, едва ли не срываясь на злобу, пояснил Карамазов. – Нас предал один из собратьев по Ордену Железной Лилии. Он донёс всё до ушей Архиканцлера, и за нами началась охота. Через три дня нас попросту рассеяли, загнав под пяту, так и не дав собравшись. И единственное, что я смог сделать, так это достать того предателя и перерезать ему глотку, прежде чем отступить из Цитадели…

– И что же теперь? Вы сдадитесь?

Бывший Верховный Инквизитор сначала усмехнулся, но его лёгкий смешок нёс только таившееся отчаяние и слабость, выдаваемую сквозь дикую боль, а потом он заговорил:

– Люди, те, что снаружи, это всё, что осталось от моей гвардии, в которой раньше было тысяча человек. А сейчас они вынуждены играть роль бездомных, чтобы не попасться в лапы государевы…

– Вы должны что-то предпринять, – с напором заявила девушка. – Вы же Карамазов.

– Что я сделаю? У меня нет ни сил, ни ресурсов, чтобы гоняться за своими собратьями, которых раскидало по всему Рейху.

Казалось, что Карамазова накрыло отчаяние, и он готов самолично пустить себе пулю в висок, чтобы не терпеть всей тяжести испытаний, но он внезапно обратил свой обескровленный взор на прекрасную незнакомку, Эмилию, и в его глазах вспыхнул свет. Мужчина скоротечно заговорил, стараясь как можно быстрее изложить суть своей мысли:

– Хорошо, мы можем попытаться что-то сделать. Ты мне поможешь.

– Я? Но как?

– Я знаю, где искать Верховного Отца и Морса, но мне никак добраться до Тита. Ты должна его вытащить из Рима и того положения, в котором он застрял. Потом вместе с Данте приходите в «место сбора Ордена Железной Лилии». Твой Магистр поймёт, где это.

– Когда? – вопросила Эмилия, уже вставая с кресла, шурша свободными чёрными одеждами.

– У нас времени очень мало, и необходимо действовать как можно быстрее, – немного призадумавшись, Карамазов назвал дату. – Через два дня.

Как только были произнесены время и место назначения, а главное – условия, Эмилия решила воспользоваться тем же входом, каким и пришла, не привлекая к себе ненужного внимания со стороны гвардейцев Карамазова, а сам мужчина нашёл новую рубашку, широкополую шляпу и кожаный плащ. Как только он это сделал, девушка уже скрылась, а комнату наполнил тяжёлый вздох.

– Господин, – затрещала рация в помещении, валяющаяся на столе. – Господин, на наш след напали. Через полчаса это место будет кишеть Храмовниками.

– Собирайтесь, – обратился Карамазов, чувствуя, как его душу наполняет сила, и уверенность, как он снова ощущает старое рвение, – у нас появилась работа.

Глава вторая. Загнанные в угол

Канализации Рима. Спустя день.

Тит сработал быстро. Даже очень. Лезвие его ножа скользнуло в свете слабого свечения здешних фонарей, чем оборвало жизнь ещё одного солдата Архиканцлера. Боец, облачённый в серую шинель, пал на грязный и запятнанный нечистотами бетонный пол, шею и пытаясь сохранить кровь в горле, но она продолжает хлестать сквозь пальцы.

– Атакуйте и повергайте их! – раскричался на всю канализацию лысый худощавый воин в чёрно-серой рясе, держащий в одной руке знамя с двуглавым орлом, а в другой пистолет. – Во имя Канцлера и государства, сразите нечисть противную нашей славной и праведной власти!

Солдаты Автократорства кинулись с неестественным рвением на жителей подземелья. Бывший слуга полк-ордена подобрал исцарапанный автомат и дал залп, выкашивая короткими очередями сцепившихся в рукопашной с его солдатами, воинов Автократорства. Один за другим, брызжа кровью, они падали на грязный пол и каждую смерть знаменовал пронзительный крик. Внезапно, из правого тоннеля подошло подкрепление в виде вооружённых старыми эпохальными винтовками бездомных, что окатили огнём наступающих солдат Архиканцлера, откинув их назад неожиданным манёвром и даже рьяный проповедник стремится удрать из-под шквального обстрела, уронив знамя в нечистоты.

В широком, огромном прямоугольном пространстве завязался тяжёлый бой, который медленно и верно складывался в пользу Тита и его бойцов. Но, словно испытывая его командирский талант, в помещение ворвался громадный солдат. Его тело сковала броня, пронизанная электроникой – нагрудник и толстые поножи, с мощными сапогами и крепким «рыцарским» шлемом. На спине же виднеется горб – громадная батарейка для военного экзоскелета.

– Страж Шпиля! – крикнул кто-то и большинство людей поспешили уйти прочь с пути могучего воителя.

Облачённый в сияющую высокотехнологичную броню, он предстал подобно богу войны в небольшом помещении. Его, наполненная энергией алебарда уже жаждала кровопролития и новых жертв. Внезапно Страж Шпиля обратил внимание на Тита и стал к нему идти, сотрясая землю и раскидывая всякого, кто встанет у него на пути.

Командир обороны поднял руку, став выжидать, и как только Страж оказался на нужной линии он взмахнул, давая единственный приказ, способный остановить могучего воителя. Тут из угла, который был сокрыт во мраке, с рёвом и неожиданностью прилетел огромный реактивный гарпун, попавший точно в сочленение доспеха на ногах и прошивший оба колена разом – ржавый кончик гарпуна резво пронзил резиновое покрытие на ногах и прошил конечности.

– Вот так его! – кричат воины Тита, радуясь сиюминутной победе над таким могучим воином.

Кровь, вместе с металлом и охлаждающей жидкостью, брызнули на пол, испачкав его. Воин жутко взревел, и динамики причудливого рыцарского шлема многократно усилили крик, превратив его в адский хорал, и боец с металлическим звоном упал на пол, выронив собственное оружие, став просить помощи.

– Братья! Братья заступитесь!

Ему на помощь никто не пришёл, позабыв о командире, оставив того на произвол судьбы. Все, кто перешли в наступление, были прижаты огнём вытащенной, раритетной картечницы, что поливает дождём горячего смертоносного свинца противника, так опрометчиво неэкипированных бронежилетами.

Тит медленно, словно хищник к жертве, подошёл к Стражу, на ходу вынимая из кобуры особый пистолет. О не испытывает радости или ощущения господства из-за такой победы, лишь меланхоличное стремление скорее закончить этот бой и перейти к другому, за которым, возможно, его будет ждать долгожданный покой. Стилизованный под старинное оружие Нового Времени и стреляющее одним залпом он нацелил его прямо в шлем противника. Один выстрел и лицо противника исчезло в вихре пламени и дыма, разлетевшись кусками брони, плоти и костей, ярко окрасив пол.

Увидев, каким образом их командир был прикончен, и сама его смерть, послужила сигналом к паническому отступлению. Оставшиеся солдаты Автократорства, поняв всю тщетность наступления, решили пойти на самый мудрый шаг в этом положении – отступать прочь и перегруппировываться. Но их просто так никто отпускать не собирается. Как только бойцы Архиканцлера дрогнули и попятились назад, в них, градом, хлынул ливень оружейного свинца. Тит, перезарядив свой пистолет, и дал ещё один оглушительный залп. Странный заряд прошил насквозь сразу четырёх человек, нанеся им страшные увечья и впившись в стенку, отколов солидный кусок. Но всё же, в свою очередь, отвечая своим хилым и разрозненным огнём, воины «праведного» государства продолжают отступать к тому тоннелю, через который и пришли.

 

Неожиданно для остальных Тит сорвал со своего пояса взрывчатку и, приложив силу, добросил до тоннеля. Через пару секунд прозвучал громоподобный взрыв, и часть прохода безнадёжно с хрустом обвалилась, чем обрекает на смерть оставшихся в ловушке солдат противника. Понимая всю тщетность сопротивления, они не собираются сдаваться и провели последние секунды своей жизни как воины, умерев с оружием в руках, не потеряв чести.

Вспышки всё реже стали освещать канализационные помещения и врага стало намного меньше, но это не повод отдыхать. Тит Флоренций осмотрелся вокруг, оценивая обстановку и тут же подбирая варианты решения проблемы.

– Тит, они наступают из заднего тоннеля. Не менее роты. Лёгкая пехота. Вооружены пистолетами-пулемётами, – прозвучал голос кого-то воина, на котором обноски, зажатые бронежилетом, а в руках худющего парня покоится старенький автомат.

– Поставьте к проходу картечницу и держите коридоры, – бесстрастно дал приказ командир. – Отправьте в левое крыло заградительный отряд и поддержите отступление к центральной балке.

– Есть. Как вас по званию?

«Брат-лейтенант» – было хотел ответить Тит, но тут же, холодным рассудком вспомнил, что он уже не в полк-ордене, а поэтому просто сказал:

– Зовите меня «командир».

– Есть, командир!

Тит шныряет глазами повсюду вокруг и видит только серые окровавленные шинели, что усеяли грязный пол плотным ковром окровавленных и грязных тел. Воины Автократорства пошли в поистине самоубийственную атаку, а блестящий в свете тусклых ламп и факелов поверженный Страж Шпиля знаменовал лишь погибшую надежду на победу. В душе Тита что-то сжалось, и он в уме выразил почтение павшим врагам и благодарность своим за героическую и стоическую оборону.

Воины Тита, стойко продержались против превосходящих сил противника, но продолжать сдерживать атаки в этом помещении они не могут больше. Тут нет укрытий или баррикад, и каждая атака превращается в кровавый вихрь рукопашной. Ещё пара таких прорывов и оборонять больше будет ничего.

«И ради чего всё это?» – помышляет командир обороны, не понимая, во имя какой светлой цели бросили столько бойцов. – «Разве гордыня нового правителя настолько широка, что ради неё он готов весь подгород Рима вымазать кровью своих людей?».

Тит – человек, воспитанный полк-орденом, взращенный на благих идеях Церкви и праведности правителя, не способен осознать насколько новый глава государства одурманен властью, что готов пойти ради неё на мириад преступлений. Воин поднимает глаза и видит, что его бойцы на него смотрят опасливо, настороженно. Он понимает эту причину и полностью её принимает, с должным смирением. Он – чужак, от которого веет душевным холодом, он словно пришелец в этом мире.

«Сколько я уже здесь?» – невольно спросил у себя Тит, быстро находя ответ. Вот уже целую неделю в канализациях Рима, он командует непрекращающимися битвами за собственную жизнь, ведя за собой остатки сопротивления, принявшего участие в сражении за Рим. И все семь дней вытянулись в одну бесконечную вереницу скоротечных боёв, что становились подобны кровавым бойням.

Флоренций, перезаряжая автомат, невольно ударился в воспоминания о прошедшем времени и попытался из них выудить нечто ценное для себя. Как только Тит с воинами оказался под землёй тут же за ним новый правитель начал охоту, прикрыв все выходы из канализации, и пустив в погоню пять полков лёгкой пехоты. Те сорок человек, что остались у Тита не выдержали бы и дня, если не, то удивительное открытие, что сделал бывший брат-лейтенант.

Под Римом оставались тысячи, десятки тысяч бездомных и неугодных режиму людей, ведущих жизнь тут ещё со времён существования Римского Престола, оставшиеся брошенными и забытыми Рейхом. Несколько десятков лет назад вечный город уходил в подземелья, и тут велась бурная жизнь. Раньше здесь стояли пёстрые рынки всяческого барахла, жилые дома и существовали тысячи обычных жителей. С приходом первого Канцлера всё переменилось – старая власть уничтожена, а те, кто при ней жил под землёй так и остались запечатаны под массивными чугунными люками. Поддерживались лишь специальные части канализации, которые необходимы для жизни города, но до девяноста процентов подземелий оказалось заброшено и оставлено во тьме. И, как всегда, нашлись те, кто не захотел покидать собственного дома, став жить вопреки постулатам Империи и самому Рейху. Именно эти люди, узнав о погоне и том, псы правительства спустились в канализации, решили помочь Титу в его обороне. Так и завязалась недельная война, которой не было конца долгих семь дней.

Командир шагнул прочь, направился к выходу, не обращая внимания на отстранённую пальбу, доносящуюся откуда-то отдалённым рокотом. В день случалось до сотни мелких и минутных, быстротечных кровопролитных сражений с полками Архиканцлера. В узких коридорчиках и широких штольнях велись боевые действия, на острие которых всегда был Флоренций и его командиры, вдохновляя солдат личным примером. Под Римом звучат тысячи громовых раскатов, что знаменовали разгар самых жестоких битв. Канализационная вонь сменилась, к которой брат-лейтенант адаптировался очень быстро, запахом пороха, крови и раскалённого металла. На сон и приём пищи времени практически не оставалось времени, ибо сражения сменяли друг друга один за другим, становясь похожими на один кровавый шторм, раскатами оружейного грома заявлявший о собственном присутствии.

Тит, на ходу, коснулся разбитых пластин и рваной ткани, перемоченной грязными тряпками. Броня Флоренция с каждым сражением портилась и вскоре стала похожа на лоскутья разорванной и испачканной ткани, где все пластины были почерневшими и расплавившимися от того, что приняли на себя удар множества пуль. Командиру обороны пришлось пользоваться подручными средствами и вместо специального сплава, вставлять обычные листы старой усиленной стали, что бы хоть чем-то защититься.

Всё это время бывший брат-лейтенант стоял на самом краю обороны, сдерживая натиск противника всеми доступными средствами и теми ресурсами, что были у него в распоряжении, но только наличия людей было недостаточно. Народ, живший десятилетия во тьме истории и вдалеке от цивилизации, оказался очень воинственным и плохо оснащённым. Большинство вооружения подземного населения составляли несколько автоматов, самодельные винтовки, арбалеты, древние пистолеты и гарпуны, ну а что касается тяжёлого оружия, то это были большие реактивные гарпуны, с которыми можно ходить не только на кита, картечницы и изредка пулемёты, даже, несмотря на то, что довольно редко попадалось неимоверно мощное оружие, пришедшее из тёмных эпох кризиса, как новый пистолет Тита. И всё это нельзя было достойно противопоставить лёгкой пехоте Автократорства, которая несла с собой массу тяжёлого вооружения, отличные штурмовые винтовки, чьей силы хватало, чтобы прошивать бетонные стены, автоматы и гранаты. И когда начиналась перестрелка, то оборона неминуемо, но проламывалась. Однако если начиналась рукопашная, то канализационному народу ничего не могли противопоставить солдаты Архиканцлера, ибо закалённые в суровой и жестокой подземной жизни люди каждый день дрались за скудные ресурсы. Вооружённые тесаками, ножами и топорами они с яростью и жестокостью вступали в рукопашную, устраивая из неё кровавую баню и прорубая себе путь сквозь ряды нападающих.

Тит понимает, что всего этого оказалось недостаточно. Медленно, с жуткими потерями, но полки продвигались вглубь, проминая оборону. Тогда, командир вспомнил, как решил устраивать ловушки и засады, ибо народ, живущий в этом кошмаре, знает канализацию настолько досконально, что любой пятнадцатилетний подросток мог гулять по ней с закрытыми глазами. И на четвёртый день битв численность нападавших снизилась до одного полка, который был рассеян чуть ли не на отделения, в то время когда силы обороны составили десять тысяч бойцов, потеряв всего шесть тысяч.

На пятый день в канализацию спустили подкрепления, в виде усиленных Стражей Шпиля, трёх полков Чёрной Гвардии и целый корпус Гвардии Великого Трибунала, при поддержке четырёх рот Армии Автократорства. Вот тогда начался самый настоящий ад, который бурей прокатился по местам битвы, сиюминутно отразившись в памяти Тита, испытав его холодный рассудок на прочность. С неимоверной скоростью, яростью и рвением шли атакующие, сметая всё оборону, подобно буре из преисподней, но и защитники, захватив трофейное вооружение, смогли ответить ураганом инфернального огня, превратив наступление в багровое безумие. Воины Автократорства столкнулись с жестоким сопротивлением, и потери оказались ужасающими, несмотря на оснащение, которое было на порядок выше, чем у сил обороны.

Новая атака готова была захлебнуться, если бы отряд новых Стражей Шпиля в сорок единиц, снятых со службы, которые, облачены в новейшие экзоскелеты, вооружённые последним оружием, шли на острие атаки, обращая оборону в пепел и устраивая для защитников сущий кошмар, наступая волнами кровопролития и страха. Но и оборона отвечала порой такой сумасшедшей и отчаянной яростью, что такое контрнаступление не могли остановить и Стражи Шпиля, численность которых к этому моменту составляла восемнадцать человек… очень озлобленных и испуганных мужчин, испытавших настоящий ужас.

И сейчас, Тит Флоренций, стоит на самом краю обороны, снова и снова отбиваясь от орд врага. К этому часу количество его воинов составляет не более двух тысяч человек, которые продолжают стоически держаться. Врагов тем временем вчетверо больше и наверняка идут ещё подкрепления, которым Архиканцлер отвёл роль финального забойщика. Всё, что осталось у обороны это небольшой пятачок, с ответвлениями и последняя штольня, в которой располагается управление всем народом величественного подземного мира, располагавшаяся на севере Рима. Тит отчётливо понимает, что их загнали в угол и эти часы, возможно последние в его жизни. Но он не собирается отступать и лучше погибнет в битве, чем сохранит честь офицера канувшего во тьму полк-ордена. Флоренций касается рации и подносит к черномазому лицу, которое укрыто за маской респиратора излагая решение, которое оказалось столь скоротечным, как и понятным:

– Отступаем! На последние рубежи! – громогласно скомандовал Тит по рации, распространив немногим командирам свою волю, и его приказу подчинились оставшиеся на этом пяточке десятки солдат, став медленно отступать, взрывая за собой узкие проходы.

Тит, идя по узким проходам, вместе с десятками выживших бойцов, вышел в огромное пространство, которое было давно вырыто в кусках земельно-бетонной породы, став опасным пузырём под Римом. Флоренций, ещё, когда посетил это место в первый раз, понял, что тут был край канализации, который и ознаменовывал контур города. Но со временем, пришедшие сюда люди, пользуясь старыми и утраченными технологиями пробурили породу и стали её расчищать, чем образовали целую огромную пещеру, с потолком до тридцати метров, но город разросся и сейчас над этим местом край величественной столицы, и если взорвать потолок, то под землю уйдёт часть нехитрых построек, что похоронит под собой всех – и тех, кто наверху и кто внизу. Поэтому вариант побега не рассматривался.

Это тупик, и образованная пещера не продолжается, став пристанищем для обычных людей и местом управления, именно поэтому здесь и суждено было разыграться последнему акту кровавого спектакля, что близится к завершению.

Тит смотрит вперёд, взирая на приевшиеся ему образы и дали. В этом месте множество старых и серых бункерных строений, среди которых некогда кипела жизнь, остававшихся с былых времён и именно в них расположились последние силы героического сопротивления. Бункера безлики, но надёжные и стали верным домом для множества людей, которые отстраивали трущобы вокруг могучих зданий, чтобы жить ближе к центру всей подземной жизни.

Флоренций практически бегом преодолел место траншей, бункеров, что расположились полукругом, выгнувшись в сторону единственного входа, возле холма, который был огромной администрацией, залом совета, а теперь стал пунктом управления, что возвышался на десять метров в высоту. Бывший брат-лейтенант в бесконечности его коридоров и проходов дошёл до маленького зала, в котором собрались выжившие командиры.

В помещении, тускло, от едва светящих ламп и рассмотреть детально людей было невозможно, а черты лица крылись в тени необычных массивных головных уборов. На каждом командире красовался бронежилет, с различными вплетенными узорами и амулетами. Так же все они одеты в майки, испачканные штаны и берцы, а единственным знаком командования была шляпа с пером на лысой голове.

 

– Ну, что делать будем? – мрачно вопросил один из командиров, опершись руками на стол, и после его слов прозвучал оглушительный взрыв, давший знать, что последние проходы запечатаны.

– Воевать, брат, – ответил другой и с вдохновением добавил. – Сейчас мы можем только умереть, забрав с собой как можно больше поскуд.

– Тише, – бесстрастно начал Тит Флоренций, чьё лицо оставалось скрыто под маской-противогазом. – Нам необходимо выработать план обороны, ибо без него нас сметут за несколько минут, а так хоть попытаемся забрать с собой за грань бытия побольше врагов.

С самого прибытия и знакомства со здешним командованием Тит всегда представал как холодный и бесстрастный воин. Воители, начальники римского подгорода с самого начала не слишком тепло приняли того, от кого веет холодом и были рады, когда Флоренций не стал оставаться с ними и принял доблестный бой на краю обороны. Титу нет дела до того, как они его видят, нет дела до их отношений, в конце концов, он примирился, что его путь окончен, смирился с мыслью, что его служба окончена и сегодня он канет во тьму.

– И что ты предлагаешь? – грубо прозвучал вопрос одного из командиров.

Тит примолк, и с некоторой тяжестью, после мгновений размышлений произнёс:

– Мы все сегодня погибнем и это точно и сейчас самое важное это сколько потерь мы нанесём противнику, – завидев понимание, прочувствовав его душой Флоренций продолжил. – Необходимо разместить оставшиеся силы равномерно, что бы на каждые десять метров было тяжёлое вооружение в виде пулемётов или картечницы. Так мы их хотя бы удержим на месте.

– Ну а что делать с консервными банками?

– Против Стражей Шпиля используйте оставшиеся гранатомёты, и дайте приказ, что бы целились им в сочленения брони, чтобы их хотя бы обездвижить. Эту броню вам не пробить, даже не пытайтесь, – спокойно пояснил Тит.

– А когда кончатся патроны?

– Это не проблема. У нас боеприпаса осталось на несколько минут интенсивной стрельбы и когда они кончатся – переходите к рукопашной, – срываясь на хрип, ответил Тит Флоренций и отдал последний приказ. – А теперь на передовую.

– Раскомандовался он тут, – ввязался один из командиров. – Тут мы командуем, а не сброд из высшего мира.

– Как скажите, – смиренно соглашается Тит, смотря в сторону сказавшего, будто сквозь человека, не замечая его. – Отдайте нам приказ.

– То-то же. Будешь знать, кто здесь истинная власть. Так, братья, будем сражаться

– Во славу предков и в отмщение врагам! – воскликнули свой древний клич командиры гордого народа, и пошли на передовую.

Брат-лейтенант испытывал некое слабое чувство, похожее на гордость от того, что проведёт последние часы жизни с теми, кто, даже загнан в самый угол и перед лицом смерти не предаётся панике, приготовившись без страха встретить врага, пусть они и питают к нему презрение. Всё же, они союзники. Но и одновременно его гложет слабость, его достала бессильная злоба и обречённость, перекрывшие все остальные ощущения, как у человека, идущего под топор палача. Усилием воли Тит изгнал все чувства из души, оставаясь максимально бесстрастным.

Флоренций не стал выходить на поле боя, став наблюдать за боем из узкой амбразуры бункера, при этом приложив к ней винтовку, ставшей чудом технологий Великой Европейской Ночи. Она плоской конструкции, имеет обтекающий футуристический дизайн, при этом выкрашена в белый цвет с приставленным наверх прекрасным оптическим прицелом.

Враг приступил к последнему акту недельной увертюры и перешёл в финальному наступлению. Стены пещеры в четырёх местах брызнули волной откалывающейся породы, кусками камня и бетонной пыли, чем создали дымовую завесу из которой, предвкушая лёгкую победу, замаршировали солдаты Автократорства, создав разрозненные боевые порядки. И им тут же ответили стеной жаркого яростного огня. Пещера наполнилась раскалывающим слух грохотанием оружия. Пули, оставляя яркий след, устремились к стенам пещеры, где произошёл прорыв, скашивая десятки солдат за минуты, не оставляя тем шансы на то, чтобы пройти через плотную завесу свинца. Пулемёты и картечницы заработали без перебоев, мрачно сея смерть на поле битвы и орошая кровью землю. Атакующие, продолжая неумолимое наступление, проходились по рядам обороны автоматами, которые едва ли приносили вред тем, кто в окопах и бункерах.

Внезапно на поле боя появились переносные треножные устройства, на которые ставилась труба. Один залп из трубы и пять метров по площади оказывались охваченными жарким огнём – именно так воины Рейха стали очищать траншеи и бункера. Стоны и крик заполнили пещеру, сотрясая её от взрывов и криков агонии, которые эхом разлетались по всей канализации.

И тут на театр войны вышли они. В изумительной высокотехнологичной серебряной броне и с алебардами наперевес они гипертрофированным динамиками демоническим криком подгоняли бойцов продолжать наступление, которые уже прятались от шквального обстрела за трупами товарищей.

В Стражей Шпиля ту же секунду полетели залпы гранатомётов, чьи снаряды оставляли шлейф, из дыма выдавая солдат, вооружённых таким оружием. Одному из стражей залп угодил в сочленение груди и головы, и в итоге бедняге оторвало голову. Но эти гротескные войны не собирались просто так сдаваться, и, прорычав боевой клич, перешли в атаку, поддерживаемые частями обычных солдат, которые вдохновились примером и вместе с ними ринулись в лобовую.

Всё это напоминало безумие. За последние минуты боя, как минимум тысяча человек успело получить ранения, и вихрь воины не думал останавливаться, разгораясь всё сильнее. Гротескные, устрашающие собственным видом, звери воины, сдерживая на себе ливень пуль, неумолимо наступали, а за ними ещё тысячи бойцов Трибунала и армии.

Тит продолжает палить из чудной винтовки по врагу, как снайпер в здании – так же подло и метко. Каждый раз она выдаёт сгусток синего вещества и отправляет его с рёвом в полёт, и всяк выстрел выкашивает до трёх солдат при попадании, обращая их плоть в чёрный уголь. А уже трём Стражам Шпиля он успел выжечь системы жизнеобеспечения, работы и связи, чем превратив их в беспомощные консервные банки, бродящие по полю битвы.

И командир обороны не собирается останавливаться, одновременно сдерживая чувства и не давая входить себе в боевой раж. Его оружие продолжает косить противника, пока по его позиции не дали коллективный залп из тяжёлых станковых пулемётов, установленных впопыхах солдатами Рейха, в надежде остановить инфернальный огонь.

Флоренций, спасая самое ценное, что у него осталось – жизнь, отбросил винтовку и сделал кувырок в сторону, чем лишился удивительного оружия. Патроны пулемёта сделали из бункерного помещения помойку, изорвав всю мебель и всё, что было. А со временем бетон стал настолько хрупким, что крупнокалиберные пулемёты без всякого труда разорвали позицию на куски, сделав её открытой. И увидев это, бывший брат-лейтенант решил выйти на передовую, дабы лично видеть положения дел и не быть тут на всеобщем обозрении перед врагом.

Пока он выходил из командного бункера, прошло две минуты, но и этого хватило, чтобы ситуация изменилась кардинально, перейдя из тяжёлой в абсолютно безнадёжную, что сильно несколько мужчину, хотя скоротечные и даже мгновенные перемены в битве он видел не раз.

Силы Автократорства вплотную подошли к бункерам первой линии обороны, из которых огонь становился всё менее интенсивным. На этом рубеже обороны оказалось около пятисот человек, став тем, что должно было ослабить врага. Вторая линия обороны уже строилась возле командного холма, чтобы дать последний бой ненавистному врагу. И держать первый рубеж обороны оказалось тщетно, и даже глупо, но отступить нельзя, ибо враг держал под прострелом весь театр сражения, и отойти равнялось смерти.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru