Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: противостояние
Глава двадцать третья. «Всё, что потребуется»
У острова Анафи. Спустя полтора часа. Флагман Рейха «Неприступная ярость».
Данте вознёс молот и раздробил им кости бойцу в одежде моряка: серый жилет, тельняшка, штаны и ботинки. Оружие светловолосого противника отлетело в сторону. Магистр, не замечая, что творится вокруг него, сам создаёт темп битвы. Выполнив прыжок, он чуть не поскользнулся на металлической палубе, залитой не кончающимся дождём и кровью. Выйдя из кувырка его молот, разбил грудную клетку ещё одному врагу, заставив остановиться и его сердце.
Вокруг него роились пули и пролетали снаряды, но ему снова было на это всё равно. На палубе огромного флагманского корабля он устроил кровавую пляску, повергая каждого, кто встанет у него на пути к заветной цели.
Данте и его воины несут бремя войны на «Неприступной ярости» – флагманском корабле Автократорства, с которого командовал сам Виорель де Ла Кастьёре. Корабль, длиной в пятьсот метров, усеянный пушками, ракетными системами и различными зданиями, выполненными в неоготическом стиле. Этот флагман, выкрашенный в чёрный цвет, больше напоминал средневековый храмовый комплекс, нежели корабль, но при первой встрече этот образ развеивался орудийными залпами.
Ныне корабль стал жертвой ордена и его воинов, которые сейчас его берут на абордаж. Вокруг корабля творился самый настоящий хаос: бомбардировщики, антикорабельные батареи острова, ракетные баржи и оружие Великой Цитадели обратили в пылающий металлолом океан большинство эскадры Автократорства. Ад на воде разверзся такой, что готов сам океан вспыхнуть.
Три десантные группы вели штурм «Тронного зала» с разных сторон. Самое главное здание, расположившееся посреди корабля, было обителью главного врага, что своей железной волей повёл в этот кровавый день десятки тысяч человек. И только его смерть может прервать эту жуткую череду смертей.
Валерон повёл за собой троих командиров в тот самый момент, когда вражий флагман был наиболее беззащитен. Данте, Тит Флоренций и Хранитель Стамбула, а с ними объединённой гвардии отряд отправились на отчаянный штурм «Неприступной ярости».
Магистр рвался в «Тронный зал» изо всех сил. Его личная штурмовая гвардия поддерживала своего повелителя смертоносным огнём, окутав Валерона в свинцовый плащ.
Данте находился на корме корабля и между ящиков, башней с пушками и укреплениями вёл ожесточённый бой вместе со своей командой. Вокруг них пылали взрывы, порывал гром, и лилась кровь. Моряки и Стражи Шпиля безуспешно пытались удержать свои позиции.
Ещё один серебряный воитель решил испытать судьбу. Он вырвался на линию огня и передёрнул затвор автопушки, которую сжимал, но его тут же окатили красно-жёлтые залпы энерго-винтовок, которыми были вооружены «штурмовики» Магистра, имеющие более пёструю форму, чем обычные бойцы ордена. Блистающий воин покачнулся и случайно спустил курок. Пара залпов разорвала на куски двух союзных ему моряков, оставив от них только куски мяса.
Противник был замечен. Магистр вытянул руку и направил молот для выстрела. Один залп и могучий противник отсалютовал кусками металла и алой крови, свалившись на чёрную палубу.
Из глубин корабля появился ещё один Страж Шпиля. Тот в своих латных перчатках сжимал мощный огнемёт, пламенем которого собирался залить всю палубу. Он уже направлял раскалённое дуло, как ему точно в визор прилетел энергозаряд винтовки, похожий на длинный луч.
«Страж» дико взвыл и опустил оружие к земле, взявшись за глаз. Но, к сожалению, Магистр не мог подойти к противнику, ибо он стоял возле «Тронного зала», возле которого устроились силы подавления, а сами верхние этажи «зала» превратились в укреплённые огневые очки, ограждавшие его подобно раскалённой вуалью свинца и огня.
– Смешанная батарея «Кара», вы можете дать залп по лазерной наводке? – Обратился к рации Магистр, в надежде мечтая о том, чтобы его память подвела.
– Никак нет, господин, – прозвучал сквозь статику холодный ответ. – Вы должны помнить, что наши орудия были повреждены и могут работать только наугад. По наводке огонь ведёт только гранд-лазерная пушка «Звезда».
Магистр отступил на несколько шагов, чтобы не попасть под лихой обстрел сверху. Возле его ног тут же расцвели огненный бутон гранатометного залпа. Данте снова обратился к связи, пытаясь уклониться уже от огнемётной струи:
– Командир пушки «Звезда», какова ваша готовность к нанесению удара по наводке?
– Тридцать секунд, господин.
Магистр постепенно отступал, уступая занятую территорию. Концентрированный огонь поливал палубу корабля огненным вихрем, экзо-броня Валерона тем временем трещала и готова была лопнуть от такого напора.
– Коммандер, дайте наводку, – приказал Магистр.
Один из бойцов опустил оружие, перекинув через плечо, и вынул лазерную указку, с помощью которой отметил цель. Лазерный луч упёрся прямо в верхние этажи «Тронного зала», отметив его незаметной лазерной точкой. Через несколько секунд голубоватый луч пронёсся над головами и ударил прямо в верхние части здания, издав жуткий гул. Луч был такой силы, что с третьего по пятый этаж в один миг обратились пылающими факелами. Металл полился оранжевой рекой, а люди стали пеплом, не успев даже вскрикнуть.
Данте смотрел на полыхающий «зал». Его лицо также невозмутимо и статично, как и всегда. Ни единая мускула не дрогнула, смотря на то, как тех, кто стоял снизу залил раскалённый метал. Магистр развернулся к своим бойцам и голосом, лишённых чувств заговорил:
– Вперёд бойцы, на штурм трона.
Солдаты вышли из укрытия и устремились в безмолвную атаку. Все те, кто ещё пытался оказать хилое сопротивление, в секунды подавлялись мощным энергетическим концентрированным огнём.
– Во имя Султана, будь его имя всегда благословенно и Всевышнего, что это было! Нас чуть не смело голубым огнём.
В тембре и сути речи Данте узнал «Ангела Правосудия».
– Где вы? – прохладно прозвучал вопрос Валерона.
– Мы находимся в их тренировочных залах. Они находятся прямо за «Тронным залом». И что с ним стало?
– Мы его «подстригли». – Чем-то отдалённо похожим на шутливую иронию был дан ответ.
– Ладно. Продолжаем продвижение в сторону «Зала».
Штурмовая группа подошла к огромным воротам. Первый удар молотом сокрушил двери, в три метра высотой и открылся поистине адский пейзаж. Всё внутри залило дымом, и металлом, что тёк сверху. Повсюду горели пожары, и не было видно ничего на ближайший метр.
Валерон снова обратился к рации, переключив канал:
– «Первый Ворон», вы где? Назовите свою позицию?
– Мы через склад боеприпасов добрались до нижних уровней «Тронного зала». Сейчас ведём рукопашный бой, что бы туда попасть. Контакт с противником очень плотный. – Ответил Тит и сложил рацию, оставив Магистра одного на раздумьях в дальнейшем продвижении.
Флоренций сейчас не мог говорить, ибо это небывалая роскошь, способная забрать жизнь. Из-за поддона со снарядами выбежал моряк. Он вознёс боевой нож. «Первый Ворон» перехватил руку и ударом своих боевых когтей пробил грудную клетку вместе с лёгким бронежилетом, обагрив тельняшку.
Враг упал и распластал конечности, залив кровью серый безликий пол, освещаемый только хладным неоновым светом.
Четыре наточенных до молекулярной степени клинка, с подведённым энергозарядом, выступающих из специальной перчатки на костяшках разили противников без ошибок.
Ещё один боец решил прыгнуть на «Ворона», но тут же получил клинками в лицо и упал, увеличив количество трупов на полу и литров крови. Тит осмотрелся на местности, ещё выискивая врагов. Это был склад с боеприпасами, где «Вороны» и имперцы сцепились друг с другом между штабелями со снарядами, как в лабиринте. Никто не осмелился применять ни огнестрельное, ни энергетическое, ни плазменное оружие, ибо одно попадание не в то место и всех унесёт яркая вспышка, что разнесёт и корабль. Только клинки, только сила, ловкость и навыки бойцов.
Тит отступил на шаг, уходя от ножевого выпада, и одним ударом рассёк ладонь противнику, а небольшой заряд заставил, и онеметь её. Враг выронил с лязгом клинок и не увидел, как ему под подбородок уходят четыре клинка. Через несколько секунд подёргиваний пал на пол.
После того как «Первый ворон» распорол ещё одного врага, он смог позволить себе оглянуться. Всюду: у штабелей с боеприпасами и на полу валялись трупы, мёртвые моряки, идущие на смерть во имя безумной идеи, не делавшие ничего плохого, сегодня погибли. Несправедливо. Они только выполняли приказ своего безумного фанатичного командира. И за это они лишились жизни? Флоренций позволил вспомнить, что он ответил, когда его спросил Данте – что он «готов сделать ради победы»? И тогда Тит с гордостью и смирением ответил: «Всё, что потребуется». Что ж, это можно назвать девизом операции, ибо каждый делал всё, для достижения победы.
Снова послышались крики нападения, и Тит моментально вернулся к реальности. Рука «Ворона» перехватил выпад, и коготь моментально отрубил конечность противнику. Кровь полилась рекой и рёв противника стал оглушителен. Но удар в шею заставил заткнуться его.
Флоренций кинулся к рации и отдал приказ:
– «Вороны», все прорываемся к двери. Несмотря ни на что продвигайтесь к двери, ведущей в «тронный зал».
Бойцы Тита стали пробиваться, буквально прорубая себе путь через противников. Взмах, выпад, удар и враг повержен – и так машинально множество раз, пока вся ударная штурмовая группа не собралась возле небольшой, но толстой двери.
Десяток бойцов, держав в руках окровавленные длинные ножи, стояли и смотрели на двухметрового верзилу, что преградил путь. Два метра мышц и силы, сжимали в руках тяжёлый тесак.
Тит не вёл переговоры. Он за мгновение вынул из кобуры пневматический пистолет и выстрелил несколько раз, выпуская опасные иглы. Три длинных и толстых иглы прошили грудь великана, заставив его взяться за ранения, выронив тесак.
В это мгновение «Ворон» подпрыгнул и одним взмахом когтей выпотрошил голиафа. В это время бойцы продолжали бороться с моряками и солдатами корабля. Они методически подавляли клинковыми выпадами и пируэтами всякое наступление.
«Первый ворон» сорвал карточку с шеи умирающего великана. Он, подойдя к двери, приложил её к электронному замку и отворил толстенную дверь, приложив усилия её отодвинул.
– Заходим, – послышалась команда и «вороны» поспешили залететь в «тронный зал», закрыв за собою дверь, чтобы их никто снаружи не донимал.
Перед Титом открылось весьма немаленькое помещение. По стенкам пробегали кабели и провода, подходившие к компьютерам, что работали у стен. Только вот у машин никого не было, а сама зала пустовала. Сети проводов и толстых кабелей пробегали по железным стенам, которые медленно ржавели. Освещение было несколько приглушённым, с доминированием холодного лунного освещения, при обильном наличии ламп с тёплыми оттенками.
В самом конце комнаты стоял огромный трон, который был снабжён различными рычагами и кнопками. Как оказалось, это был и главный пульт управления. Но эта пустота оказалась слишком таинственной.
Группа солдат держала дистанцию. Все понимали, что это могла быть ловушка, но никто не подозревал какая. Чутьё их не обмануло.
Внезапно из тени вынырнуло огромное существо. В один прыжок оно блеснуло массивностью гротескных золотых доспехов и шипением заряда своей тяжёлой алебарды. Огромное оружие, озарившись электро-паутиной, окутавшей массивное лезвие, в один взмах лишило головы «Ворона».
Из коридоров и тёмных проходов, ведущих в эту залу, полились толпы вражеских солдат, обстреляв группу. «Вороны» ответили синхронным залпом из плазменных винтовок и автоматов, заставив отплатить жизнями противников за ловушку.
Синий плюмаж золотого шлема Виореля мотается как бешеный, в поисках цели и когда визоры распознали Тита, гнев и ярость капитана Стражей получили цель. В несколько шагов золотой воин оказался у Флоренция.
Тит попытался увернуться, но мощный удар в грудь тыльной стороной ладони заставил его отлететь в стену и разбить системный блок одного из компьютеров. В спине и груды «Ворон» ощутил жуткую боль, и скрип костей. Он попытался достать термо-пистолет, но разъярённый воитель, рукой-протезом, закованной в массивный золотой доспех, выбил его из рук Тита.
– Теперь тебя никто не спасёт! – жуткий звериный рык выдали преобразователи звука на шлеме и кажется, что сами стены затряслись.
Виорель занёс алебарду клинком, обхватив её как копьё, чтобы одним ударом проткнуть Флоренция и свершить месть. Он со всей своей титанической силой дёрнул оружие вниз.
Тит уже прошептал последние слова, пропавшие в звуке гула электрического заряда алебарды. Он не слышал, как возле него стрекочут пули, ибо смерть уже шептала ему на ухо. Своим торсом он почувствовал, как его мышцы пресса сжимаются от близости электричества.
Внезапно алебарда была остановлена. Погнутый клинок попал в нагрудную пластину Капитана Стражей Шпиля. И сила удара была такова, что из доспеха вышел сноп искр, забрызгавший Тита. Виорель де Ла Кастьёре пошатнулся и отступился назад, остановив продвижение грозного оружия в сущих сантиметрах от тела Флоренция.
«Ворон» разглядел лишь то, как другой золотой воин, облачённый в более лёгкие златые экзо-доспехи, украшенные резьбой и орнаментом, имеющими орлиную тематику, держа в руках смертельное оружие, залитое кровью, наносит им вихрь ударов.
Чёрные Серафимы наводнили помещение «тронного зала» ответным огнём уничтожая всякого, кто посмеет в их сторону выстрелить.
Хранитель Стамбула и Капитан сцепились в бою. Алебарда имперца пыталась достать «Ангела», но тот парировал атаки и пытался пробить защиту Виореля. Лунный меч почти достигал целей, но глава Стражей Шпиля могучими ударами отбивал певучие лезвие.
Золото билось с золотом. Свет их доспехов заливал комнату, а сила наносимых ударов могла пробить корпус лёгкого танка. Их окружали вихри пуль и плазмы, но они этого не замечали.
Воин султаната совершил выпад, и тут же, отведя клинок, одной рукой попытался достать своего врага, направив лезвие прямо в сочленение доспеха на шее. Острие ударилось в горжет, пробив его на сантиметры, но Капитан сделал шаг назад, отступившись, он, выполнил мощный вихревой удар алебардой. Лезвие могучего орудия оставило следы на полу, а «Хранитель» в прыжке нанёс мощный колющий удар в грудную пластину.
Имперец повернул торс, и клинок прошёл по скользящему пути, выдав искры. Используя мощь всего корпуса, с разворота, Капитан ударил сокрушительным кулаком в грудь, заставив «Хранителя» от боли пятиться назад. Теперь Виорель перехватил инициативу. Град ударов алебарды еле как блокировался другим воином в златом доспехе. Тогда имперец пошёл на хитрость. Он показательно начал удар с плеча и когда увидел, что его соперник направляет туда блок моментально обратной стороной алебарды, её навершием украшенной шипастой гирькой, ударил в колено, а затем и лезвием алебарды угодил в наплечник, растерзав его.
Системы подачи энергии у «Хранителя» страшно зашипели, из наплечника повалили искры, и правая рука стала отказывать, становясь чугунной. Прямое лезвие меча становилось труднее поднимать, ибо энергии на костюм не хватало. И тогда со всей силы Капитан Стражей Шпиля пнул в грудь своим тяжёлым сапогом своего противника. Воин Султаната почувствовал, как хрустят его рёбра, явно ломаясь, как «плачет» металл и накрываются его системы жизнеобеспечения. Костюм стал повсеместно отказывать, а подача энергии стала прерывистой, что заставило воина опереться на свой клинок.
Тит видел это. Он понимал, что ещё немного и Виорель просто прикончит Хранителя Стамбула. Ещё немного и торжество Империи повергнет всех и он понимал, что нужно что-то сделать.
Капитан обхватил алебарду, как копьё, которым собирается нанести последний удар. Он его уже вознёс и собирался обозначить свою победу, пафосными словами, выдав их рычащим голосом:
– Я недосягаем для тебя и твоей палочки!
Сразу же после этих слов в корпус «Архистража» угодила липнущая граната. Мужчина поднял голову в недоумении, скрытом под шлемом. Ещё момент и золотого соперника накрыла волна пламени, заставившая его отступиться от почти поверженного Хранителя Стамбула.
Флоренций знал, что приказывать своим воинам атаковать Капитана бесполезно, ибо никакая пуля, кроме танкового залпа, не пробьёт этот доспех, созданный из самых современных сплавов, да и мало кто сможет, ибо все связаны перестрелкой. Тит тогда пошёл на, поистине, безумный шаг.
В его правой руке снова загудел боевой коготь, а лезвия наполнились зарядом. Левая рука легла на пистолет, подложка которого удерживала длинноватую трубку, крепящуюся к небольшому барабановидному устройству у чёрной ручки.
Тит перешёл к бегу. Он направился прямо к Капитану Стражей Шпиля, вскинув левую руку и прицелившись в сторону изумлённого противника, нажимая на курок. Дуло пистолета выдало десять лазерных линий, которые оставляли отметены на доспехе врага и два последних попали прямо в визоры.
Автоматическое затемнение не помогло от яркой вспышки, и могучий воин взвыл, зажмурив глаза. Тем временем Флоренций перешёл в прыжок и буквально накинулся на противника. В один скачок он опрокинул тяжёлого и стойкого, как скалу, Виореля, который от неожиданности потерял равновесие и завалился.
Когти на перчатке вошли под горжет, в место прямо у шеи, перерубая важные кабели системы брони. В некоторых частях доспех стад искриться и дымиться, но Тит, сменив батарею на пистолете, в упор расстрелял ещё заряд, в противника, что пытался прийти в себя. Тонкие лучи лазера прожигали металл, доставая до микросхем управления и ключевых узловых систем, обращая их в пепел. Флоренций не смог вытащить перчатку, а поэтому её пришлось отстегнуть и отпрянуть назад, от разъярённого чудовища в золоте.
В этот миг в «Тронный зал» ворвался Данте, с холодным и невозмутимым видом став всем дробить кости. «Штурмовики», вошедшее за ним, устроили самое настоявшие светопреставление. Блики, сверкание и сияние от их энерго-винтовок наполнили притемнённую залу, отразившись в лужах крови. Магистр «Лампады» приказал всем организовать защитный периметр, закрыть все коридоры и установить контроль над проходами, чтобы никто не смог пройти. Все так и поступили, перейдя уже в наступление.
Виорель де Ла Кастьёре попытался встать, но рок оказался быстрее него. Данте выпрямил руку, вытянув и молот, и спустил курок. Разрывная пуля, взятая перед отплытием, пробила энергогенератор доспеха на спине, и горб брызнул волной пламени и золотых деталей. А сам Страж Шпиля, дико прорычав, встал на четвереньки, не в силах превозмочь вес костюма.
Хранитель Стамбула, припустив клинок к окровавленному полу, подошёл к Капитану «Стражей», Тит подобрал свой термо-пистолет и направляя его к голове противника занял свою позицию, а Данте, спрыгнув со второго яруса, перезарядив «молот гнева», занял свою позицию.
– Убейте меня! – пытаясь встать, держась только за алебарду, прорычал Капитан. – Дайте мне умереть, как воину!
– Мы не хотим тебя убивать, – бесстрастно начал Данте. – Мы могли это сделать раньше. Отступись «Страж», прекрати кровопролитие и отзови подкрепление. Закончим эту бойню. Пощади своих солдат, у каждого из которых свои дети и семьи. Скажи мне, «Золотая длань Императора», сколько ты оставил сегодня детей без отцов и из жён сделал вдов?
Капитан, преодолевая вес доспеха, осмотрелся. Он увидел только ковры из мёртвых тел и как его воины беспомощно гибнут, пытаясь сюда пробиться через шквал огня. Он понимает, что проиграл и с бессильной яростью смотрит вперёд, думая, что делать дальше.
– Если вы не согласитесь, тогда мы уничтожим корабль и пустим вас на дно, – пытается хладно надавить Данте. – Так или иначе, ордена сегодня выиграют.
– Гуд! – рыком, с бессильной яростью ответил поверженный «Страж».
– Что это значит? – С недоумением вопросил Тит.
– Это значит, что мы победили, – всё так же без эмоций ответил Данте Валерон, в душе радуясь окончанию кровопролития.
Глава двадцать четвёртая. Рождённые ураганом
Восемнадцать часов вечера. Остров Анафи.
Грозовые облака отступили с небосвода, дав пробиться через них гаснущему вечернему светилу, что приятным светом залило весь остров. Дождевая мгла наконец-то сменилась лёгким солнцем конца этого дня, воцарившееся на небесной тверди, посреди белых ошмёток грозового фронта, что ещё грозились залить всё водой.
Ветер-менестрель не играл средь крутых скальных выступов. Хорошего ветра не было вообще, дул только лёгкий томный бриз, завывающий слабую и унылую песнь смерти.
Остров Анафи стал похож не на прекрасный островок, посреди морской пучины. Это была выжженная круча скальной породы, ещё не остывшая от разрыва тысяч снарядов. Казалось, гул до сих пор стоял над островом, став зловещим ореолом прошедшей войны.
Вокруг острова держались на плаву подбитые корабли и катера, оставленные экипажем. Эти морские призраки из стали явились тенями ужасных событий. Ну а дно морское усеяли сотни маленьких судов, став грозным символом прошедшего ада и неимоверной жестокости.
Корабль «Меч Серафима» остался едва ли не единственным, кто всё ещё держался на плаву. Неимоверно огромный, похожий на плавучую крепость он во многих местах ещё пылал, отсеки были залеты водой, а само судно критически накренилось к носу, уже готовясь опрокинуться. Множественные подводные инженеры латали его борта и днище, чтобы символ ордена не ушёл ко дну, но именно этот корабль стал сущим олицетворением того, что творилось на острове.
Великая Цитадель. Внутри неё пылали уровни, стонали раненые и завалены десятки проходов. Нижние уровни стали олицетворением кровавых бань. Стены огромной крепости готовы обрушиться под собственным весом. Разбитые, серые укрепления, хрустящие и стонущие, держались только чудом, чтобы не лопнуть и не унести под собой десятки жизней. Что ж, некогда прекрасное строение, олицетворявшие орден и его силу сейчас похоже на полуразбитую бетонную коробку.
Все укрепления острова, окружавшие центр и Замок Сарагона набрали в себя кучи трупов, став могилой для тысяч людей. Разворошённые траншеи, разбитые бункера и дзоты, полыхающие полевые укрепления и залитые кровью окопы: всё это сегодня – могильник для погибших. Не осталось того места, но острове, которое не коснулась бы рука войны.
Замок Сарагона Мальтийского обратился в груду камней. Рухнувшие стены, сломленные ворота, разрушенные постройки, выгоревший сад и дворец, ставший похож на древние руины. Но больше всего было жалко тот самый сад. Наследие поколений, пережившие Великую Европейскую Ночь не смогло прожить несколько часов, сгинув в «праведном» огне нового времени.
Ничто не избежало воздаяния Архиканцлера. Анифи и «Прибой Спокойствия» всё ещё полыхали жарким огнём не погаснувших пожарищ. Чёрный дым так взметался толстыми столбами к небосводу, становясь олицетворением разрушений.
Корабли флота Рейха уходили за горизонт, оставив истерзанную добычу, сломав об неё зубы. Из брошенных десятков тысяч в живых осталось только двадцать сотен человек, что ещё сражались с неистовым желанием сложить головы во имя своих сумасбродных идеалов и сумасшедшего повелителя. Но поступил приказ об отступлении, и противник покинул эти места. Но и орден сегодня практически пал. Из шести тысяч первоклассных бойцов, на ногах стояло два двести воинов. Это и было наследие некогда великого ордена. И сегодня «Лампада» стала близка к тому, чтобы навсегда потухнуть.
На одиноком западном искусственном берегу стоял человек. Его сапоги грубыми подошвами ушли под золотистый песок, который покрывался лёгкой пеленой гари и пепла, подгоняемой ветром. Мужчина просто наблюдал за закатом, уставив свой взгляд далеко к горизонту.
Кожаный, изодранный и порванный во многих местах камзол еле как шевелился под порывами хилого ветра. Рубаха, покрытая сажей и кровью, практически не трепеталась. Невозмутимое лицо так же не выражает никаких эмоций, как и вся мировая действительность. Взор его изумрудных глаз был так же холоден, как северный лёд. Без всяких сомнений в этом образе узнавался Данте, что снова предался созерцанию солнца, ибо находил в этом суть для размышлений.
Уши Валерона уловили шелест сухого песка, как крупицы кремния хрустят и проминаются под тяжёлыми берцами. Магистр позволил себе повернуться.
К нему шёл высокого роста человек, худощавый, с сухим лицом и короткой стрижкой. Мужчина выбрал для себя бежевое пальто, рубашку поверх штанов, уходящих под берцы. По одежде и взгляду, полном печали Данте узнал Сантьяго Морса.
– Здравствуй, – приподняв руку в приветствии, сухо произнёс Валерон. – Как ты себя чувствуешь?
– Как с похмелья, – остановившись, поводив опустошённым взглядом, не менее обречённо ответил Морс. – Сегодня было слишком много крови.
– Да, но мы победили.
Буря негодований вспыхнула в сердце бывшего инспектора, и он вспылил:
– Победили? Оглянись! Наши братья лежат в могилах, вместе с предателями, всё разрушено, мы не сможем это так быстро восстановить. Скажи на милость, Магистр, сколько нас осталось? Что стало с Карамазовым? Где сейчас Флорентин Антинори? Ты всех их завёл практически в могилу.
– Успокойся. Все они не были моими пешками, как ты думаешь, но они стали жертвами врага, а не моих амбиций.
– Твои амбиции и есть наш враг! – в гневе крикнул Морс.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Всё эта время ты нас вёл только во исполнение собственных идеи. Скажи, зачем мы притащили сюда Калью? Зачем тебе понадобилась эта рыжеволосая бестия? Во имя чего ты положил тысячи солдат? Во имя только собственных мечтаний и проклятых грёз! Ты не лучше тех, с кем воюешь, ибо вы сделаны из единой породы, – злобно заключил Морс.
– А теперь послушай меня, Морс, – голос главы Ордена едва-едва задрожал. – Мы не можем оставить этот мир на произвол. Не ты, не я не вправе покинуть миллионы людей и оставить их в забвении тьмы, которая готова накрыть народ Империи. Я сражаюсь не за идеалы, а за тот народ, которому и ты давал клятву в служении. Наш орден всегда оберегал мир, каков бы он не был. Тебе об этом готовы сказать и Флорентин, и Карамазов.
– Они сейчас ничего не скажут, – озлобился Сантьяго. – Наш «отец» сейчас в бессознанке, от болевого шока, который его накрыл. А Андрагаст настолько глубоко погрузился в себя, что не способен отреагировать на боль. И не надо прикрываться идеями народного блага. Ты свои личные амбиции готов покрывать чем угодно.
– Нет, Морс. Сегодня мы бились во имя будущего. Скажи, ты готов оставить народ на волю фанатика? Пойдёшь ли ты на сделку со своей совестью, зная, что от твоих действий зависят судьбы миллионов? Не я разжёг эту войну, но если мне в ней суждено сражаться, то я сделаю это с честью. – С некой, еле ощутимой толикой пламенности и рвения произносил слова ледяной Данте. – Так поступали и те, кто погиб. Так поступили и Карамазов с Флорентином.
– Тогда почему ты не остановил наступление? У тебя куча связей в разных структурах. Ты в единое мгновение мог обрушить все их системы. Почему ты этого не сделал? – С присущей язвой вопросил Морс.
– Потому что нельзя спасти мира, повергнув его в первобытный мрак. Я, мы, наш орден не мог так поступить. Обрушив системы Империи, я бы породил новый Великий Кризис. Ты хотел этого?
– Ну а почему тогда ты не отыскал предателей в наших рядах? Ты ведь знал, что таковые есть. Я не в жизнь не поверю, что бы Магистр ордена Лампады, великий Данте Валерон, непревзойдённый добытчик информации не знал о засланцах и предателях? Так ведь?
– И позволить им втянуть нас в войну раньше времени? – хладно парировал Магистр. – Если бы начали их отлавливать раньше времени, это привело к тому, что бойня началась намного быстрее и что тогда, уважаемый инспектор? Битва была бы долгой, и враг пошёл в поход бы раньше. У нас на тот момент не было ни обороны, ни укреплений. И сколько бы продержались, расправившись с отступниками и шпионами, когда враг стоял бы у нас на пороге?
В ответ Данте услышал только молчание. Он понимал состояние Сантьяго. Тот был изумлён до глубины души произошедшей бойней. Морса взяло потрясение от гибели множества ему знакомых людей, от того, что его побратим находиться в ужасном состоянии. Внутренний стержень бывшего инспектора сегодня хрустнул, треснул, но не сломался.
– Зачем тебе всё это? – Из глаз Сантьяго на свет проблеснули слёзы, обжигавшие суть его души и холодившие щёки. – Во имя чего все эти жертвы, для чего мы бились за ту девку по имени Калья? Ты же мудр Данте, так просвети и меня этой мудростью. А то я не могу понять, во имя какой проклятой цели я потерял столько знакомых людей!?
– Игра ещё не окончена, – загадочно ответил Магистр. – Сегодняшняя буря всего лишь была преддверием перед тем, что нас вскоре накроет. Мы выдержали этот день под сводами бури, но нам предстоит прожить ещё целую жизнь. Да, можно сказать, что сегодня мы бились во имя будущей жизни. Во имя жизней миллионов людей Империи. Так оно и было.
– Слишком красивые слова для такого банального варварского побоища, – удручённо проговорил Сантьяго. – Мы не ты, Данте. Мы простые люди, которые доверились тебе. И что с нами стало?
– В чём ты меня винишь, Морс? В том, лишь то, что я пытаюсь сохранить мир? В том, что нам пришлось пожертвовать ради победы? Ты обвиняешь меня, в том, что я положил тысячи жизней во имя собственных амбиций, но ты не понимаешь, что порой добиться мира можно… только пустив немного крови.
Морс и Данте смотрели друг на друга. Сантьяго ничего не мог разглядеть в ледяном взгляде Магистра. Он понимал, что тот бьётся за мир, за его нерушимость и вековечность. Сантьяго и сам, когда работал инспектором, столько переловил отступников, которые заявляли о свободе, что ими можно было укомплектовать целый мануфакторий. Но оказавшись по ту сторону баррикады, освободившись от влияния Империи, Морс осознал, что мира можно и по-другому добиться. Испытав на себе молот войны, он начинал сомневаться в правильности мыслей Магистра «Лампады».
– Сказав это, – тяжело зашевелил губами бывший инспектор, – ты становишься в один ряд с безжалостными сумасшедшими тиранами.
– Ты меня не понял. Я имел в виду, что мы обязаны были принять этот бой и пролить нашу кровь во имя будущего мира. Да, сегодня погибли многие, но мы переродились в новом обличии. Теперь мы готовы к той «игре», которая сейчас разворачивается на арене Империи, – и ненамного замолкнув, собираясь с мыслями, Данте продолжил. – Ты должен понять, что эта битва была кульминацией тысячи событий. Это всего лишь логический исход длинной цепочки череды действий и противодействий. Всё началось в тот момент, когда ещё Лорд-Магистрариус помыслил о революции, когда тот парень Алехандро впервые подумал о смене власти. Или когда ненависть к полк-ордену вспыхнула в Рафаэле. Всё это стало пиком, который явился в этой битве. Именно то, что сегодня произошло на Анафи, стало точкой к следующей кульминации. Прошедшая «буря» и есть наша суть теперь. Пойми, Морс, мы рождены войной и живём только ею. Сантьяго, теперь наша цель нести гнев сегодняшнего дня в сердцах и обратить его против тех, кто повинен в ней.
