Смеклоф
Чародей без башни
Подбежал Выжжень. Его единственный глаз расширился от ужаса, но руки уже ощупывали рану, а с губ срывались извивающиеся синие нити, складывающиеся в переливающиеся руны. Они расплескались холодными струями заживляющих чар, впитываясь в рану на груди.
Арий захрипел, тяжело вдохнув. Лёгкие жгло, и каждый глоток воздуха отдавался мучительной болью, рассыпаясь мурашками по спине.
– Только не сейчас. Только не так, – бормотал дед.
Его голос отдалялся, осмелевшая тьма наползала со всех сторон, и Синдибум чувствовал, как проваливается в её спасительную глубину. Перед глазами плыло, а стягивающий тело холод успокаивал и обещал вечный отдых и долгожданное умиротворение.
– Мы ни в чём не виноваты, – прошептал Арий, закрывая глаза.
Выжжень тряс, кричал, но до Синдибума долетало лишь убаюкивающее эхо. Всё закончилось. Больше не будет боли, смятения и страха. Всё плохое осталось позади. Впереди только безмятежность и бесконечное счастье. Зачем сопротивляться?
Во тьме растворились звуки. Исчез верх и низ. Осталась лишь бескрайняя сияющая дорога. Арий сонно огляделся. На обочине стояло крошечное существо с ясными лучистыми глазами. Забавную кукольную мордочку затеняла светлая грусть и безмерная усталость. Казалось, какой-то шутник поставил кошкомора на задние лапы и обрядил в чёрную мантию. Арий почему-то вспомнил про вышедший из моды капюшон. Так вот она какая!
– Я для каждого своя, – пророкотала смерть и деловито добавила: – Вот и встретились!
Глава 11. КУДА ЗАВОДЯТ ВОСПОМИНАНИЯ
Синдибум подскочил на кровати, схватившись за грудь.
– Болит? Очень?
Над ним тут же возникло лицо бабушки. Заботливые руки поправили сбившуюся повязку, и Арий заморгал, щурясь на подрагивающие свечи.
– Смотреть он будет во весь глаз, – загрохотала отставная волшебница.
– Если бы знать, куда смотреть, – тоскливо протянул дед. – Не ожидал я от Храпуна такой подлости. Хоть и зарекался брать к себе ссыльных, но ему верил…
– Вот и дорассусоливался, – брюзжала бабушка.
– Каких ссыльных? – прохрипел Синдибум.
Дышать было ещё тяжело, в горле что-то скреблось и скрипело.
– Тех, что вы из башен в Злыстные земли отправляете, – пояснил Выжжень. – Провинившихся. Некоторые до нас добредают, если в чащобе никто не сожрёт…
– Хватит! – отрезала отставная волшебница. – Ему отдыхать надо. Чудом выжил, – и добавила ласково. – Спи Аренька, спи. Всё теперь хорошо. Я за тобой присмотрю. Никаким циклопам одноглазым больше не доверю.
Синдибум зажмурился, сипло втягивая воздух. Но сон не шёл. Под темнотой опущенных век сверкала бесконечная дорога. На обочине стояла незваная гостья. Переминалась с ноги на ногу, медлила, но не уходила.
– Ты за мной пришла? – вспомнил свои слова Арий.
– Я всегда здесь, – ответила смерть. – Всё вижу, всё знаю, обо всём буду помнить.
– Пришло моё время?
– Нет! Тебе ещё рано. Ты чуть не погиб, поэтому я воспользовалась удачным моментом. Нам надо поговорить.
Синдибум не видел ничего вокруг, только добрые лучистые глаза, заглядывающие прямо в душу.
– Мои сёстры ошиблись, – начала смерть. – Когда в Дырявой башне умерли два колдуна они оставили их одних.
– Почему? – удивился Арий.
– Они улыбались.
Синдибум покачал головой, не понимая, что она имеет ввиду.
– Тот, кто принимает нас с улыбкой, не нуждается в проводнике. Он всегда найдёт свою дорогу в царство покоя и умиротворения без посторонней помощи.
– Но… – смерть покачала головой, и глаза тоскливо блеснули. – То, что нас обманули, мы поняли слишком поздно.
– Моя бабушка не виновата! – закричал Арий.
– Мы знаем. Не забывай, мы всё видим и всё знаем. Её вынудил высший маг. Хотел узнать, можно ли заставить нас отступить.
– Тогда чего вы хотите?
– Мы сами любим пошутить, – проговорила смерть. – Но над нами шутить нельзя – это непреложный закон.
– Любите пошутить? – сглотнул Синдибум.
Лучистые глаза хитро прищурились.
– Ты что не слышал шутки? Их же все знают. Приходит маленькая закопчённая смерть к колдуну…
– Я не к тебе, а к твоей саламандре, – продолжил Арий.
– Не! К домовому. В царстве покоя и умиротворения такой бардак, давно прибраться надо.
– Не слышал, – кисло улыбнувшись, выдавил Синдибум.
– Ты думаешь, откуда эти хохмы берутся? – рассуждала смерть. – Мы их не придумываем, всё из жизни. А вот над нами смеяться нельзя, слишком работа важная, чтобы над ней потешаться. Нас надо воспринимать серьёзно, иначе такое начнётся. Сами рады не будете.
Арий кивнул.
Лучистые глаза заледенели.
– Высший маг задумал такое, что навсегда изменит весь мир, но мы не позволим. Он перешёл черту, – строго проговорила она, – и наказание будет самое суровое. Он не сможет умереть. Никогда.
– Как? – не понял Синдибум. – Это же несправедливо!
– Жить он тоже не сможет, – сурово пояснила смерть. – Ты отнесёшь ему вот это! – она махнула рукой, и в стороне от сияющей дороги тьма рассеялась, оголив покосившиеся деревья, обрамляющие поляну с примятой жухлой травой.
Вдавленные в землю, лежали поросшие мхом плиты. На потемневшем камне, отпечатались потускневшие руны и золотой знак, похожий на треугольник Дырявой башни.
– Что это?
У Ария по спине пробежали мурашки.
– Надгробие, – поморщилась смерть. – Верховный маг Димитрий проводил в Злыстных землях отвратительные ритуалы. Колдунов закапывали в землю, будто ненужный мусор. Жуткая мерзость, даже говорить не хочу. Спросишь, тебе и без меня расскажут и покажут. Заберёшь одну и отнесёшь высшему магу Дырявой башни. Чтобы понял, мы никогда не отступаем, а его власть на нас не распространяется.
Плиты среди деревьев растаяли в темноте, но голос смерти всё ещё звучал в ушах.
– Мы ещё увидимся, но не скоро. Поэтому расплачусь с тобой сразу, до выполнения задания, так будет справедливо и восстановится нарушенный баланс между злыстью и благостью. Вы ходите по узкой кромке между судьбой и удачей, но сами выбираете куда шагать. Запоминай! Если возьмёшь вторую сверху – получишь всё. Вот только нужно ли тебе так много? Ведь прибыли без убыли не бывает. Когда много получаешь – много отдаёшь. Откажешься от удачи и тебя ждёт совсем другой путь. Преград на нём будет не меньше, но таких жестоких разочарований, как на первом, с тобой не произойдёт. Решай сам. Вторая сверху или проигрыш…
Последние слова стихли, а вместе с ними закончилось странное видение. Синдибум поёжился, ворочаясь на кровати. Померещилось это или нет?
– Холодно? – забеспокоилась бабушка.
Он замотал головой.
– Деда?
– Здесь я, – долетел голос Выжженя.
Арий открыл глаза и приподнялся.
– Правда, что у вас здесь чародеев в землю зарывали?
Отставная волшебница ахнула, с тревогой вглядываясь во внука.
Дед прокашлялся, шмыгнув носом.
– Было такое, – нехотя признал он. – Безумец один хотел армию мёртвых волшебников собрать, чтобы на Передудль войной пойти. Еле справились. Только потом узнали, что его Димитрий подстрекал, чтобы что-то про личные смерти колдунов узнать.
– А каменные плиты зачем?
– Чтобы звери могилы не разрыли.
– Что у вас тут творится? – запричитала бабушка.
– Всякое бывает, – отозвался Выжжень. – Чай не Благие земли. Тьма тьмущая на сколько глазам видать.
– Мне надо туда попасть, – пробормотал Синдибум, укладываясь обратно на кровать.
– Ещё чего, – возмутилась отставная волшебница. – Еле жив остался, а уже на закопанных в землю мертвецов смотреть собрался. Лежи, не шевелись!
– Я не хочу, – прошептал Арий, натягивая одеяло. – Смерть приказала.
Бабушка неопределённо пискнула, и даже дед что-то заворчал под нос.
– Спи Аренька, – попросила бабушка. – Утро вечера мудренее.
– Здесь утра не бывает, – вздохнул Выжжень.
Они ещё переругивались, но Синдибум не разбирал слов. Его затягивало в сладкую дрёму. В огромном светлом зале больше не было танцующих пар, не звенела музыка и не ломились от угощения столы. Зато на хрустальном троне мегамагов, переливающемся и сияющем до рези в глазах, восседал Димитрий. А прижавшись к его ногам, согнувшись и дрожа, на полу плакали две Мары, навсегда разделённые одинокие и несчастные. Их ждало бескрайнее море боли. Бесконечная, полная мук и страданий жизнь от которой даже нельзя избавиться. Перед ними, не понимая застывшего в глазах ужаса, падали ниц военачальники и во все стороны расходились несметные полчища колдунов. Ревели огненные смерчи и плотоядно дрожали молнии. Одурманенные кровью и властью чародеи взбирались по сверкающей дороге, ведя войско на штурм царства покоя и умиротворения.
Арий проснулся в холодном поту. Грудь уже не болела, но с каждым вдохом из горла вырывался хриплый свист.
– Плохо? – встрепенулась бабушка.
– Сон мерзкий приснился, – пробормотал он, пытаясь перевернуться, но она удержала его, втиснула ладонь под голову и поднесла к губам, исходящее паром варево. – Выпей и кошмары уйдут, а сил наоборот прибавится. Очень сильное снадобье, сама, собственными руками, каждую травинку собирала.
Синдибум нехотя глотнул. Обжигающее зелье огненным потоком скатилось по горлу и наполнило жаром желудок. Он заёрзал, чтобы высвободиться, но отставная волшебница заставила выпить ещё. Неожиданно полегчало. Внутренности больше не жгло пламенем, наоборот по венам разлилось успокаивающее тепло. Мерзкий кошмар растаял дымкой и вернулось безмятежное спокойствие. Все заботы отступили, и спасительная дремота укутала его самыми лучшими воспоминаниями.
Казалось это случилось миллион лет назад. Тогда Мара ещё не увлекалась судьбоносной магией, но будущее уже тогда интересовало её больше, чем настоящее. Арий же и вовсе не задумывался ни о чём, а жил лишь данной минутой…
– Кого ждешь?
Она испуганно вздрогнула и, развернувшись, обиженно стукнула его по плечу.
– Чего подкрадываешься?
Синдибум только усмехнулся, подхватил её под руку и потащил к балкону.
До полувечера оставалось ещё около часа, но большинство колдунов уже разбрелось по домам. Вставали то самым ранним утром с наступлением Благого времени, поэтому день тянулся долго, оставляя после себя к наступлению темноты томительную усталость.
– Чего ты задумал? – взволнованно озираясь, зашептала Мара, но Арий лишь продолжал загадочно улыбаться.
– Терпеть не могу сюрпризов, – несмотря на то, что Злыстное время еще не наступило, зашипела она.
– Ты просто не умеешь расслабляться и получать удовольствие от жизни, – привычно парировал он. – Всё спешишь куда-то, торопишься, смотришь вперёд, не замечая того, что происходит прямо сейчас. А молодость то проходит!
– Хватит! – Мара попыталась вырваться, но Синдибум прижал её к перилам балкона.
– Пора сделать решающий шаг, – жарко зашептал он ей в ухо. – Больше тянуть нельзя. Или сейчас или никогда!
– Какой?
Арий обхватил её за талию, поднял и посадил на парапет.
– Туда! – серьезно кивнул он.
Мара обернулась. Глаза едва цепляли вершины ёлок вокруг громадины башни.
– Ты чего? – сглотнула она, отодвигаясь от края, попыталась вырваться, но он держал так крепко и смотрел так серьёзно.
– Верь мне, – убеждённо сказал Синдибум и перекинул ногу через перила.
– Я не…
– Мы вместе!
– Я не…
Она задрожала, оглядываясь в надежде на помощь. Ни на балконе, ни на лестнице никого не было. Кричать бесполезно, перед Злыстным временем никто даже не выглянет из своего флигеля. В глубине души она понимала, что это очередная безумная потеха, шутка или ещё какая-нибудь нелепая афера, но успокоить скакавшее сердце все равно не могла.
Синдибум поцеловал её и потянул вперёд. Они соскользнули с парапета. Мара завизжала. Ученическая мантия надулась от напора ветра. Ноги взбивали невесомый воздух, руки бесполезно дёргались, а в голове уже созрело подходящее заклятье.
– Не надо, – попросил Арий, и они рухнули на ковёр самолёт.
Мягкое плетение прогнулось, пошло волнами и выпрямилось. Они не удержались на ногах, свалились на колени, а потом и вовсе на бок.
Синдибум обнял её, прижав к себе. Мара тяжело дышала, проглатывая слова.
– Когда-нибудь … угробишь … обоих.
Хотелось развернуться и залепить ему по наглой, наверняка ухмыляющейся роже, но сил не осталось даже на злость. Проклятое Благое время даже на своём закате вливало в душу покорность и всепрощение. Сердце всё еще колотилось, как летучая мышь в лапах кошкомора и отдавалось ударами в голове. Даже уши заложило, а ноги налились ватной тяжестью. Каждый вдох давался с трудом.
Синдибум дотянулся до кисточки и потянул вверх, заставив ковёр самолёт набирать высоту.
– Где ты его взял? – пробормотала она.
– Там, куда его надо вернуть до полуутра, – просто ответил он.
Мара вздохнула.
– Когда-нибудь тебя поймают…
Сердцебиение и надрывное дыхание уже почти восстановились, но она всё еще не двигалась. Признаваться не хотелось даже самой себе, но иногда она мечтала потерять контроль, отпустить вожжи судьбы и стремительно и бесшабашно катиться по течению, не задумываясь ни о чём. Может быть поэтому, она и любила, того, кто вроде бы этого совсем не заслуживал. С его дикими, порой обидными шутками. С неуместным, не знающим меры весельем.
– Да хоть раз не думай о том, что будет! Оглянись по сторонам. Смотри как красиво! – попросил он.
Они поднимались всё выше и выше. Ярусы башни пролетали мимо: мурлятник, апартаменты магов, камера покоя. Мелькнул начищенный до блеска шпиль. Остались далеко внизу все правила и запреты. Они больше не имели значения, ведь в вышине под невесомыми перьями облаков не нужны кнежлики. А значение имеет только то, что ты чувствуешь.
– Вон там! – показал Арий.
По центру долины проходила едва различимая полоса между светом и тьмой. Почти невидимая граница блистающая и переливающаяся всеми возможными цветами. Сияние радужной пеленой отделяло Злысть от Благости и святилось чистотой и свежестью.
– Что это? – очарованно пробормотала Мара.
– Настоящее, – обняв её, сказал Синдибум. – Не то, что будет, не то, что было, а то, что происходит прямо сейчас. Вот ради чего стоит жить! Пожалуйста, не забывай о нём и обо мне. Я всегда буду рядом, но мне хочется хотя бы чуточку больше внимания.
Она прикусила губу, вглядываясь в сверкающую радугу.
– Скоро же экзамен сдавать, я не могу тратить время…
– Ещё почти год! – оборвал он. – Попробуй хоть сейчас.
– Хорошо…
Темнота заволокла яркие воспоминания непроницаемой пеленой, и Арий провалился в глубокий сон без сновидений. А потом его снова выбросило из пучины на берег и воспоминания полились нескончаемым потоком.
Во время учебы один из молодых учителей решил провести конкурс талантов. Чтобы младшие раскрылись и перестали стесняться, а старшие вдоволь повеселились над их неумелыми выступлениями. Идея оказалась такой заразительной, что участие приняли почти все ученики. Мара уже тогда предсказывала судьбу всем желающим. Братья Быстрогоны показывали трюки: становились друг другу на плечи, прыгали, кувыркались. Антип прочитал целую лекцию о природе магии, такую скучную и дотошную, что в зале начали зевать и засыпать даже самые почтенные маги. Вообще народу тогда собралось много. Не осталось ни одного свободного места, и те, кто не боялся потерять лицо, садились прямо на пол перед сценой. Хвыщ естественно устроил концерт своих ненаглядных клыкастых жаб, и надо отдать ему должное, сорвал бурные овации. Сам же Синдибум выступать не собирался. Все его предложения о жонглировании огненными шарами, метании молний сквозь кольца, создании небольшой бури в стеклянной бутыли и прочие остроумные волшебные представления, были непоколебимо отвергнуты организаторами. Ученики не имеют права пользоваться магией! И всё тут! Он так обиделся, что сначала вообще собирался не ходить на конкурс, но все так веселились и шумели, что Арий не выдержал и примостился возле сцены. После выступления Хвыща у него возник совершенно новый план. Раз колдовство под запретом, он будет показывать фокусы. У всех было такое восторженное настроение, что ему даже разрешили выступить. Выпросив у своего приятеля одну клыкастую жабу, Синдибум вышел перед публикой и гордо поклонился.
– Необычайное исчезновение! – представил он номер.
Зал затих. К магии все давно привыкли, а обыкновенные фокусы вызывали самые искренние радость и удивление.
Арий деловито закатал рукава. Постучал себя по карманам, показывая, что не припрятал в них ничего особенного. Даже покрутился, чтобы все убедились, что и за спиной у него ничего нет. Усмехнулся и вытянул вперёд руку. На раскрытой ладони, испуганно выпучив глаза, застыла клыкастая жаба. Быстрым движением руки, Синдибум сделал вид, что пихнул её в рот и незаметно спрятал под рубашку. Для особого эффекта надув щёки.
По залу прошёл взволнованный вздох. Кто-то морщился, кто-то аплодировал, но равнодушных почти не осталось.
Тогда Арий, с трудом скрывая шальную улыбку, несколько раз сглотнул, будто пытался пропихнуть в горло что-то большое и колючее и неожиданно замер. Задрожал, безумно завертел глазами, согнулся, весь затрясся и оглушительно чихнул, при этом махнув руками.
Никто ничего не успел разглядеть, но Синдибум испуганно вскрикнул: «Ой!». Спрыгнул со сцены и, бормоча: «Потерялась, только не наступите», зашарил по полу. Ученицы начали нервно поджимать ноги, а седые учителя неодобрительно хмуриться. Для достижения пущего эффекта, ползая на карачках, Арий вытянул из-под рубашки жабу и прислонил её холодное пупырчатое тельце к чьей-то оголённой ноге. Молодая волшебница вздрогнула и оглушительно завизжала под аккомпанемент перепуганного кваканья.
Потом, конечно же, был целый скандал и Синдибум, как всегда получил настоящую головомойку, но представление ему всё равно понравилось. Все-таки фокусы очень интересное занятие.
Он подскакивал ещё несколько раз, но бабушка всегда держала наготове своё целительное зелье. Поэтому краткие вспышки боли, почти мгновенно гасились терпким варевом, а кошмары не пробивались сквозь волшебные чары. Хотя некоторые воспоминания могли бы посоперничать с ними своей неотвратимостью и горечью…
Арий искал её около часа, перевернув всю башню вверх дном. Привратник даже обещал нажаловаться Высшему магу, так его оскорбили бесплатные катания на крыше подъемника. Но Синдибума это не волновало. Мара ещё никогда, никуда не пропадала. Да и куда ты денешься из башни. Он всё больше нервничал, даже вспомнив жуткие истории про чернобуков ворующих симпатичных девушек для кровавых жертвоприношений. Уже собрался идти на поклон к третьему волшебнику, но услышал глухой всхлип. Остановился, прислушался и заглянул за статую гарпии. Под лестницей за завесой паутины, поджав колени к подбородку, сидела Мара.
– Что случилось? Кто тебя обидел?
Он бросился к ней, зацепившись затылком об ступеньку, но даже не заметил этого, а опустился на колени рядом.
– Кто он? Я его убью!
Мара снова всхлипнула и покачала головой, прислонилась к его плечу и изредка вздрагивала, пока не выдавила из себя всю скопившуюся горечь. Только окончательно успокоившись, она прошептала:
– Некого убивать. Всех давно убили.
– Кого? – не понял Арий.
– Если бы родители не погибли, пытаясь залатать проклятый прорыв злысти у Тринадцатой башни, я жила бы с ними, а не с… – она запнулась, пытаясь подобрать слово, и наконец, выговорила, – с этой.
Синдибум поджал губы.
– Чего она опять устроила?
– Ерунда!
– Ага! Поэтому ты полдня под лестницей ревёшь. Рассказывай, давай!
– Правда ерунда, – вздохнула Мара, отворачиваясь. – Просто, если бы они были живы, такого бы никогда не случилось, – она шмыгнула носом. – Я же выиграла конкурс: «Самая талантливая волшебница Дырявой башни»…
– Знаю, я же тебя поздравлял.
Она кивнула.
– Должна была ехать в Передудль с двенадцатью другими претендентками из других башен, чтобы побороться за звание: ««Самая талантливая волшебница Долины».
На этот раз Арий промолчал, и про конкурс в Передудле, и про приз – стажировку у самих мегамагов, он прекрасно знал, но лучше пусть сама расскажет, а то и так глаза на мокром месте.
– Сказали, чтобы попасть на конкурс надо оплатить стоимость портала, но тётка… кнежликов не дала.
– Чего же ты молчала? – расстроился Арий. – Нашли бы…
– Я бы ей всё вернула, – будто не слыша его, пробормотала Мара. – Мне всего пяти не хватало, но она сказала, что и так меня всю жизнь кормит, поет и одевает…
– А то, что ей твои родители целое состояние на твоё содержание оставили, она забыла? – вскрикнул Синдибум. – Вот же жадная карга. Превращу её в жабу и подарю Хвыщу! Нет! Она такого обхождения не заслуживает. Отвезу на болота в самую вонючую топь.
– Перестань!
Арий склонился к ней, заглядывая в глаза.
– Ну почему ты мне ничего не сказала?
– Твоя бабушка и так на меня косо смотрит…
– Да причём тут она… – Синдибум разогнулся с досады, снова приложившись головой об лестницу, потёр затылок и присел на корточки. – Я же…
– Я сама должна!
– Да почему? – в сердцах бросил он.
Мара пожала плечами.
– Не знаю, так научили. Мне все всегда пытаются помочь, но отец говорил, что рассчитывать надо только на себя, иначе, в ответственный момент не сможешь сделать то, что должен. И тогда могут пострадать близкие… – её глаза снова заблестели, но она справилась. – Забудь! Мне пытались помочь… Высший маг дружил с моими родителями. Когда узнал о моей проблеме, сам дал недостающие кнежлики, но было слишком поздно.
Арий погладил её по плечу.
– Подумаешь конкурс…
– Да разве дело в конкурсе! – вскрикнула Мара и слёзы всё-таки брызнули из глаз. – Почти незнакомый волшебник, не задумываясь… а моя родная тётка…
Синдибум притянул её к себе.
– Я всегда буду рядом! Я никогда тебя не предам! А остальные, ну что с них возьмёшь, они всего лишь бездушные колдуны.
Он ещё что-то говорил, но видение уже рассеялось. Дырявая башня вместе с лестницей паутиной и Марой исчезли и растворилась за непроглядной тьмой Злыстной стороны.
– Что ты бормочешь? Плохо? – спросила бабушка.
– Нет, – ответил Арий, невольно потянувшись к груди.
От раны почти ничего не осталось, только тугой, стянувший кожу, алый шрам. Жесткий на ощупь и горячий. Если бы не защитные чары оставаться ему среди кабачков и прорастать на грядке. Может Мара и права, что столько времени уделяет судьбоносной магии, её напутственная просьба спасла ему жизнь. А что может быть ценнее?
Синдибум перевернулся на бок, сипло вдохнул.
– Мне намного лучше.
– И не таких на ноги ставила, – проворчала бабушка. – Еще пару дней и бегать будешь, да хоть с шишигой наперегонки.
Он только моргнул в ответ.
– Давай-ка еще немного, – приказала отставная волшебница, подсовывая кружку с варевом.
Арий послушно отпил, уже не чувствуя прежнего жжения в желудке.
– Мы всё с тобой переживём, – как в детстве пообещала бабушка, укутывая его в одеяло. – Мы же под защитой чар самого первого, смелого и сильного волшебника. Помнишь?
– Конечно, – шепнул он в ответ, закрывая глаза. – Он наш далёкий, предалекий предок и присматривает за нами даже из Царства покоя и умиротворения.
Спать не хотелось. Даже целительное зелье не смогло мгновенно усыпить, лишь замедлило бойкий ход времени. Попросило: «Потише, не мешай выздоравливать раненому, еще слишком рано для новых приключений». Нестройные ряды вялых мыслей маршировали прочь, и в тишине комнаты слышался шуршащий треск горящих свечей.
Синдибум вспомнил мрачный день, когда стало понятно, что неудавшаяся выходка с шутихой не только спалила волосы и чуть было не добралась до глаз, но и навсегда лишила его прически. Домой к бабушке идти не хотелось и он, впервые за долгие годы, пошёл в свой унаследованный флигель. Серые, заросшие паутиной и пылью, комнаты полностью соответствовали его мрачному настроению. Казалось даже родители с картины в кабинете смотрят с презрительным разочарованием: «До чего ты докатился сын, надо же иногда думать головой».
Сняв чехол с кресла, Арий залез в него с ногами и уставился на письменный стол отца. В висках пульсировала жилка: «Что дальше? Как теперь жить?», а он не находил ответа. Сидел и пялился в одну точку, будто потеряв возможность связно мыслить. Его буйная натура поначалу сопротивлялась томительному бездействию, но то ли Благой день был не таким уж Благим, то ли бродячий комок злысти пробрался на солнечную половину и влез к нему в голову, но даже его непоседливость не переборола тоску.
Башня ползла через долину, Дененочные часы отсчитывали мгновения, а Синдибум не двигался. За всю свои годы он столько не сидел на одном месте. Будто прирос к отцовскому креслу и потерял всякий интерес к жизни. Когда в дверь постучали, он уже пустил корни и больше никогда не собирался выходить из-за стола.
– Открой! – донёсся голос Мары. – Я знаю, что ты здесь.
Арий только нахмурился. Вставать, идти, отодвигать замок. Зачем всё это?
– Ну что мне, ломать её, что ли?
Синдибум пожал плечами и прошептал:
– Делай что хочешь.
– Я не шучу, – не сдавалась Мара. – Потом придётся новую ставить.
Отец на картине недовольно надул щёки, хотя это была всего лишь игра тени и пробивающегося через занавешенное окно света. Арий заставил себя разогнуться и спустил на пол затекшие ноги. Двигаться совсем не хотелось, но он все-таки выбрался в коридор и открыл замок.
– Сразу бы так, – фыркнула она, распахивая дверь. – Ты чего это тут удумал?
Он не ответил, только нахохлился и побрёл обратно в кабинет.
– Тебя что околдовали, что ли? – удивилась Мара.
– Разговариваешь, как Хвыщ, что ли, – буркнул Синдибум.
– Вот оно что! Значит, не нравится, как я разговариваю, могу и по-другому. Тебя все ищут себялюб несчастный, а ты тут прячешься. Не стыдно? Налёт гарпий был. Бабушка чуть с ума не сошла, думала тебя утащили.
– Да лучше бы и утащили, – пробормотал он, снова устраиваясь в кресле.
– Что случилось то?
Мара встала напротив и, чуть склонив голову, с тревогой рассматривала его несчастное лицо.
Он нехотя потёр гладкую макушку.
– Теперь так будет всегда.
– Как?
– Вот так, – наклоняя голову вперёд, рыкнул Арий. – Никогда не вырастут.
– Почему? – обходя стол, переспросила Мара, и, обхватив его голову, притянула к груди. – Ты из-за этого… Да это же ерунда!
– Абсолютная, – тяжело вздохнул он, зажмурившись.
– Да ладно, мы чего-нибудь придумаем…
– Сегодня даже первый маг смотрел, – оборвал её Синдибум. – Сказал насовсем. Будет мне уроком на всю жизнь.
– Может они нарочно?
Он покачал головой.
– Нет! Сами удивились. Говорят, редко такое бывает. Так что я почти уникальный.
Мара взяла его лицо в ладони и наклонилась.
– Ты мне и с лысиной нравишься, какая разница.
Арий смотрел в пол, словно боялся поднять глаза и увидеть, что она врёт.
– Я себе таким не нравлюсь, – с трудом выговорил он.
– Что за ерунда! Ты же всегда был выше всей этой ерунды. Ты же сам…
– Я не железный.
– Конечно, нет. Ты такой, каким должен быть. Какой мне нравится…
– Лысый?
– Ну и что, я всё равно тебя люблю.
Её слова, подкреплённые поцелуем, грели через время и расстояние. Их не могла скрыть ни тьма Злыстной ночи, ни блеск солнечной Благости.
Синдибум перевернулся на живот, забравшись на подушку так, чтобы рана на груди не касалась кровати. Но пролежать долго не смог, хотелось встать, распрямить плечи, попрыгать. Его распирало изнутри. Воспоминания взбудоражили и заставили вспомнить о Маре с ещё большей нежностью и любовью. Он выскользнул из-под одеяла и тихонько поднялся. Бабушка задремала в кресле, и Арий ласково улыбнувшись, тихонько прокрался мимо. Выскользнул на балкон и задрал голову к тёмному небу. Звезды не пробивались через непроницаемую завесу злысти, но он чувствовал, что они есть. И одна, его счастливая, горит ярче всех. Она вернёт его домой к Маре, и они больше никогда не расстанутся. Иначе и быть не может.
Хотелось передать ей своё настроение, переполняющие чувства и всё то, что нельзя облечь в слова. Бушующие страсти, которые намного мощнее любой, даже самой удивительной магии. Синдибум усмехнулся. Придётся пожертвовать парочкой положенных заклинаний. Он сосредоточился, вспоминания поисковые руны. Сначала надо определить стороны светы. Энергия течёт своими путями, но подчиняется направлениям, придерживаясь древнего маршрута. Арий начертил пальцем в воздухе рисунок: будто над циферблатом Дененочных часов плавает лодка. Повертел рукой, нос лодки задёргался и указал на север. Осталось пустить в поток заклятье поиска. С ладони соскочил светящийся жук, зашевелил лапками, зацепился за невидимую нить и пополз. Быстро растерял блеск, стал прозрачным и исчез. Но Синдибум слышал, как мелодично барабанят его лапки по звонким струнам энергии, удаляясь в неведомые дали. Пока жук искал Дырявую башню, Арий соткал ещё одно заклятье. Он выставил руки и между ладоней появился изящный, переливающийся радужным блеском, цветок. Бутон наливался ярким светом, пока не сжался в тонкую линию. Нацелился вслед убежавшему жуку, и сверкнув рыжим пламенем, умчался за ним.
Синдибум замер. Увидеть плод своих усилий, ему, конечно, не удастся, но богатое воображение помогло представить «подарок для Мары». Жук пробежит весь поток, перескакивая с одного пучка энергии на другой, перескочит на балкон с балясинами в виде крыльев гарпий, и понесётся по лестнице, пока не найдёт нужный флигель. Тогда он исчезнет, но оставит невидимую метку, по которой наведётся второе заклятье. Сияющая тонкая линия выскочит перед громадиной Дырявой башни, раскроется, вырастит и превратится в радужной цветок, который будет сиять перед окнами флигеля, переливаться разными цветами, пока не взорвётся феерверком под натиском защитных чар Дырявой башни.
