Смеклоф
Чародей без башни
Глава 12. КУДА ПРИВОДИТ ПРИКАЗ СМЕРТИ
Вернувшись с балкона, он накрыл бабушку своим одеялом и, одевшись, вышел из маленькой уютной комнаты в коридор. Нашёл лестницу и спустился на кухню. Дед колдовал перед печью. На сковороде скворчало сало и вздувалась пузырями яичница.
– Выспался?
Синдибум кивнул.
– На полжизни вперёд.
– Ну, тогда рассказывай, что смертушка наказала.
Арий присел за стол, собрался с мыслями и, ничего не утаивая, передал приказ смерти слово в слово.
– Мало ему двенадцати башен и Передудля, – покачал головой Выжжень. – Вон куда замахнулся. Узнал секретик смерти, что умерший с улыбкой не нуждается в провожатом и решил проверить. Сможет ли вырваться из её лап, хоть на мгновение. А то и что похуже задумал. Вообще не уходить. Уж не хочет быть мегамагом, хочет стать владыкой смерти. Совсем рехнулся на старости лет или так боится покоя и умиротворения, что готов из шкуры вон вылезти?
– Но это же невозможно, – пробормотал Синдибум.
– Из шкуры то, да не сложно, есть одно заклятье, я тебя научу, – дед усмехнулся, но Арий только скривился, впервые по-настоящему почувствовав, как неуместны и несвоевременны могут быть шутки.
Выжжень пожал плечами, спрятав улыбку в бороду.
– Кто его знает, кем может стать достаточно могущественный чародей, – проворчал он, выкладывая яичницу на тарелки. – Пока не попробуешь, не поймёшь. В последнее время линии судьбы так перекрутились, что уже не разберешь где прошлое, а где будущее. Так что…
– Как вы их видите? – недоумевал Арий.
– Ты кушай, – наказал дед, – а я расскажу.
Синдибум взялся за вилку, и, помогая куском хлеба, заскрёб по тарелке, промакивая жидкий желток.
– Начнём с того, что раньше, до прорыва злысти, о судьбоносной магии знали только понаслышке. Может, у кого и получалось, что увидеть в будущем, но их было слишком мало. Да и привирали они больше, чем на самом деле видели.
– Так что же из-за злысти всё? – не поверил Арий.
– Трудно сказать, – задумчиво повертел вилкой Выжжень. – Лет десять назад, забрёл к нам смотритель из разрушенной Тринадцатой башни. Долго во тьме один жил, пытался древо памяти из Храма сохранить, чтобы знания не растерялись, только не получилось, погибло оно. Что смог сам запомнил, но видимо одному колдуну столько в голове не удержать. Перепуталось у него всё. Так что, что взаправду, а что безуминка уже, не всегда разобрать можно было. Только болтал он, что никакой злысти на самом деле нет.
– Как так? – Синдибум чуть не выронил яичницу изо рта. – Так что мы сами звереем, когда в ней оказываемся? По своей вине?
– Что-то вроде того. Единственный вред злысти в том, что в ней нет света. Поэтому внутри, в душах чародеев, быстро побеждает тьма. Оттого мол, и древо из Храма памяти погибло, оттого мы злысть и боимся, да всякие сверхъестественные способности ей придумываем.
– Они там все психованные были, в этой Чёрной башне, – пробормотал Арий.
– Может и так, – не стал спорить дед. – Только не всё всегда такое, каким кажется. У страха глаза велики, а у досужих домыслов ещё больше. Так что кто его знает. Одно можно сказать точно. Высшие маги так боялись злысти, что ввели запрет на колдовство, а когда одно ущемляешь другое переть начинает. Как у слепцов слух улучшается, так и у магов другие способности расти стали.
– Предвидение, – догадался Синдибум.
– Точно. Судьбоносная магия, поисковая и даже любовная. Всё на что чудотворную энергию в прямую тратить не надо. Странное, конечно дело, но сейчас почти каждый чародей может увидеть свою судьбу. Это совсем не сложно стало. Другую узреть уже тяжелее. Хотя болтают, что сейчас некоторые маги и такому научились. Мол, даже линии судьбы изменять настрополились. Брешут, наверное, – он неопределённо хмыкнул. – Хотя кто его знает, предсказательство штука скользкая, всего ожидать можно. Будущее ведь всегда витает перед нами. Посылает нам сигналы. Предупреждает. А уж если мы не хотим обращать внимания, на подмогу приходят сны.
Синдибум вздрогнул. Ему сновидения уже который раз талдычили одно и то же. То ли он что-то делал не так, то ли не мог понять очевидное всем остальным.
– Тогда лучше прислушаться, попробовать разобраться, – продолжил дед. – Чтобы увидеть, что тебя ждёт, достаточно вспомнить, что делаешь выбор каждую секунду. Вот если ты сейчас встанешь, то можешь подойти к печи, а захочешь, пойдёшь к лестнице, – он махнул рукой за спину Ария. – Две линии. А представь, что ты среди леса, и линий станет сотня. Каждая из них разветвляется от сделанного шага. От поступка или слова. Не так просто разобраться, не то что изменить.
Яичница уже закончилась, и Синдибум собрал хлебом остатки.
– Ну да, всё меняется. Промолчу – подумают что слабый. Полезу на рожон, скажут, что грубый и невоспитанный, – съязвил Арий.
– Ты привык мерять всё чёрным и белым. С одной стороны Благие земли, с другой Злыстные, а посередине пустота. Только на самом деле всё немного сложнее.
Синдибум вздохнул, возя вилкой по тарелке.
– Я не нравоучения читаю, – поспешил объяснить Выжжень.
– Что-то очень похоже, – пробормотал Арий.
Дед приподнялся, так и не притронувшись к своему завтраку.
– Давай по-другому, вставай!
Синдибум вышел из-за стола.
– Вытяни руки и закрой глаза.
Арий подчинился, но, не сдержавшись, спросил:
– До носа указательным пальцем дотрагиваться?
Выжжень пропустил шутку мимо ушей.
– За спиной твоё прошлое. Перед тобой будущее, – пояснил он. – Ты пока ничего не видишь.
– Темным темно, – подтвердил Синдибум, переминаясь с ноги на ногу.
От горячей еды по телу разлилось тепло и захотелось ещё вздремнуть, а не слушать стариковские поучения. Он одёрнул неподобающие мысли, покосившись на чёрную шляпу. Вроде же самое сердце Злыстных земель? Она же должна менять всё местами и наполнять его голову самой что ни на есть благостной благостью. Но цилиндр будто на время позабыл о своих обязанностях.
– Представь, что от твоих пальцев исходит свет. Только не колдуй, смотри! – продолжил дед.
Арий вообразил, что видит руку даже с закрытыми глазами. Во мраке под опущенными веками проступили пальцы и с самых кончиков, мигнув, разлилось тусклое сияние.
– Луч разрезает темноту…
Свет вспыхнул ярче, уносясь вдаль.
– Точно такой же загорается на другой руке…
Зажглась еще одна сверкающая полоса.
– Они раздваиваются, растраиваются, отделяются от каждого пальца. Перечёркивают друг друга.
Синдибум кивнул. Перед его мысленным взором пылали световые дорожки, уходящие во мрак.
– Левый мизинец отвечает за твой теперешний путь. Если приглядишься, увидишь, как переместился из Дырявой башни, как шёл через тёмную чащу. Как встретил троих чернобуков…
Арий и правда, различил в отсветах луча свою дорогу к городищу: леса, овраги, ямина заполненная водой.
– Это линия сбывшейся судьбы, – подсказал Выжжень. – Она тянется вперёд и может пересечь другую линию. Это называется развилкой. В таких вот местах приходится делать самый важный выбор.
Синдибум смотрел на сверкающий луч и видел самого себя стоящего посреди кухни с закрытыми глазами. А чуть дальше световая дорожка перебегала через другую линию. Один путь шёл в тёмный лес к кладбищу колдунов. На другом, он оставался в доме деда. Арий начал понимать. Так вот о чём говорила Мара. Не надо быть пророком, чтобы представить, что будет дальше. Даже без пылающих чёрточек, он мог вообразить, что ждёт его в будущем.
– Понял? – спросил Выжжень.
Арий кивнул, разлепляя веки. Перед глазами ещё сверкали лучи, и печь со столом расплывались.
– Если практиковаться, можно увидеть многое, – сказал дед. – Понять, куда ты хочешь двигаться и сделать верный выбор. Вот тебе и магия судьбы. Решил что-нибудь для себя?
– Мне нужно увидеть то место, где закапывали колдунов.
– Хорошо, – не стал спорить Выжжень, пока Синдибум разбирался с линиями судьбы, он уже умял яичницу и вытирал рот. – Только идём быстрее, а то бабушка такую панику разведёт. И тебе, и мне достанется. Яблоко хочешь?
Он заграбастал из корзины три штуки, два сунул в карман, а одно бросил Арию.
Они вышли из кухни и спустились на тоже крыльцо, что и в прошлый раз, по дороге прихватив длинные тёплые плащи. Дед хлопнул в ладоши, и они очутились среди высоких деревьев. Потрескавшиеся стволы покачивались и жалобно скрипели. Здесь не было ни листьев, ни иголок. Под ногами хрустела голая сухая земля. Ни грибов, ни кустов, ни паутины. Только в нос бил запах сырого мяса.
– Застегнись, – посоветовал Выжжень. – Идти ещё долго.
– А сразу попасть туда куда нужно, нельзя было? – ковыряясь с плащом, забухтел Арий. – Метаемся, как пьяный колдун перед полуутром.
Рана на груди начала ныть, а промозглый ветер пробирал до костей.
– Есть только несколько мест, куда можно перемещаться, – пряча подбородок в воротник, объяснил дед. – Злыстные земли постоянно меняются, не ровен час влетишь в какую-нибудь топь, или того хуже в гору. Растут окаянные, незнамо откуда.
Утеплившись, они побрели мимо скрипучих исполинов, пропадающих в застывшей в вышине темноте. Протоптанная стежка вилась между стволами, убегая в густой сумрак. Где-то вдалеке гремел гром, но небо не освещалось, застыв непроницаемой чёрной пеленой. Не видно не зги, хоть глаза выколи, только витают на грани зрения жуткие видения.
– Ты так и не дорассказал про мегамагов, – вспомнил Синдибум.
– Проняло? – посочувствовал Выжжень. – Сам как представлю такую жизнь по спине не мурашки, а будто стая шишиг пробегает, – он помолчал, собираясь с мыслями. – Рассказывать то особо нечего. Если бы я вернулся – все пострадали бы. И вам бы досталось. Ты не думай, мегамаги только прикидываются добренькими. Они никого не щадят. Их нерушимое правило: «Разделяй и властвуй!». Даже самих себя не пожалели, чтобы неуязвимость обрести. Представь, каково это ежедневно быть ополовиненным, лишённым части себя. Жуть, да и только. Можно было бы их, безумцев, пожалеть, если бы не их поганые деяния, – дед поскрёб ожог. – Каждую неделю карателей к нам в лес присылают, наши этих безжалостных колдунов чёрными бестиями кличут. Рыскают тут, ищут. А если кто под руку попадётся, уничтожают безжалостно. Боятся, что прочухают чародеи в башнях, что здесь жизнь не так уж плоха, и сбегут из-под их ярма. Вот и бесятся. Да ещё тринадцатая повадилась. Ездит, давит, жжёт…
– Она что и правда существует? – не сдержался Арий.
– А то как же, – брякнул Выжжень. – Сам видал, вот ентим вот глазом. Выползла на боку из бурьяна, будто таракан какой, приметилась к пригорку, да как плюнет в него огненным шаром. Никогда такого огромного не встречал. Ни одному чародею не наколдовать, сколько бы ни старался. Пылающий ком с два яруса Дырявой башни. Как в пригорок врезался, так от того только гладкая пустошь осталась. Ни кустика, ни травинки. Не приведи линии судьбы, чтобы к нашему городу тропинку нашла. Ни одного бревнышка не оставит.
– Так если Тринадцатая башня возродилась, причем тут мегамаги-то? – не понял Синдибум.
– При том, – рыкнул дед. – Симон твой постарался. Нарыл какие-то древние чары да заставил эту Чёрную мерзость в мир вернуться. Готовит её для уничтожения других башен. Вон колдуны в Дряхлой взбунтовались. Сколько можно кнежлики в Передудль отдавать, самим даже на ремонт не остаётся. Крыша прохудилась, половина лестниц обвалилась. Говорят, когда Чёрный мегамаг прилетал, его намеренно по хорошим водили, где ступени целые, а другие не показывали. А то, что подъёмник уже два года не работает, всем до лешего. Разруха полная. Так чародеи и не выдержали, отказались платить.
– И? – припоминая слова Болевара о восстании чернобуков, уточнил Арий.
– Прокляли всех, и Высшего мага, и первого, и второго, и третьего. Сейчас их кости в овраге вендиго обгладывают. Так что ты их обещаниям не верь. Мегамаг слово дал, он же его и забрал. У них с этим просто.
Дед в сердцах сплюнул, а Синдибум устало вздохнул. Всё наконец-то сложилось. Мегамаги решили восстановить тринадцатую башню для своих тёмных делишек и запугивания верных подданных. Как говорил безумный смотритель храма памяти, читай-камень способен её восстановить. Об этом знали и братья Болевары, точнее один единственный раздвоенный Болевар, но сейчас не об этом. Они забрали из Передудля скрижаль и привезли её на руины Тринадцатой башни. Создали с её помощью какие-то могущественные чары и начали возрождение. Были они видимо не одни, а с помощниками, среди которых затесался и подосланный высшим магом Димитрием Конусмастер. Когда мегамаги добились своего и подняли из развалин разрушенную башню, то читай-камень на какое-то время остался без должного внимания и охраны. Тогда Конусмастер улучил удачный момент, стащил скрижаль и вернулся обратно в свои катакомбы. Дождался, когда его подельник доставит украденную копию читай-камня из Передудля, и сообщил Голуну, что можно присылать помощника, чтобы выхватить новые реликвии для продажи. А когда пришёл Арий, сделал вид, что выхватил скрижаль, отдал ему настоящую, а с копией пошёл на встречу со своим заказчиком (то ли обмануть хотел, то ли поторговаться). А уж потом всё как закрутилось.
Синдибум оглянулся на деда. Тот сосредоточенно думал о своём. Они молча двигались сквозь тьму, по почти неразличимой тропинке. Старались не смотреть по сторонам и не озираться. Места всё-таки дикие, такое причудится может, что и сам рад не будешь.
– Плохо, наверное, всё время без солнца то? – вздохнул Арий. – Мне так, прямо совсем тоскливо.
– Много в нём хорошего, – проворчал Выжжень. – Жжется, слепит, да пот выдавливает, – задумчиво потёр повязку на глазу и добавил. – Радость, она, не снаружи, а внутри. Если на душе кошкоморы скребут, ты хоть десять солнц в ряд, в небе выстрои, всё равно скверно будет.
Синдибум покачал головой.
– Это ты привык просто. Вот тебя тьма и не угнетает. Лет через пять, может и я бы от солнечного света шарахался, как упырь полуночный, а пока всё наоборот, на свет белый хочется.
Дед зашагал помедленнее.
– Знаешь притчу про спасителя.
Арий пожал плечами и Выжжень продолжил.
– В стародавние времена, задолго до Бесконечных войн, в одной башне, чье название давно забылось, не сохранившись ни в одном храме памяти, но история её жителей осталась, чтобы стать назиданием для потомков.
– Что-то мне эта история напоминает, – пробормотал Синдибум. – Вы случайно не вместе с Мороком сказаниям всяким похожим обучались?
– Все притчи начинаются одинаково, – не моргнув глазом, ответил дед. – Так уж повелось. Слушать будешь?
Арий кивнул, невольно подстраиваясь под его неторопливый шаг.
– Та башня высилась в самом благом месте, и её жители так пропитались благостью, что о плохом даже не помышляли. Было у них всё ладно, гладко, да весело. А о проблемах, они слыхом не слыхивали. Жили, не тужили, добра наживали, да потомство чудесное выращивали. Пока не пришёл в те места чародей. Народился он в землях, где про благость даже не слыхивали, а потому жили тяжело и угрюмо. Но душа его стремилась к совершенству и, обучившись чудесам великой магии, он решил спасти свою родину. Создал невиданное заклятье, которое позволило ему поглощать злысть, аки тому злосчастному полуночному упырю, которого ты упоминал. Свои земли он очистил от скверны и двинулся дальше, чтобы спасти от черной печали и других волшебников. За то и прозвали его спасителем, – Выжжень хмыкнул и продолжил. – Много он пользы принёс, покуда было, что поглощать и кого спасать, но, как известно, долина не бесконечна, и вскоре спаситель облагодетельствовал почти все земли, кроме той самой башни, что и так находилась в благости. Когда он добрался туда, то уже умирал от голода, ведь из-за собственных необратимых чар мог питаться одной лишь злыстью.
– Не повезло колдуну, – покачал головой Синдибум.
– Вот и жители той благой башни так решили, – согласился дед. – Захотели они спасителю помочь, и начали всяко-разно безобразничать, чтобы хоть чуточку злысти собралось. Получалось у них ни шатко ни валко, всё-таки в любом деле сноровка нужна, даже в злодеяниях, но чародею захожему погибнуть не дали, пару миазмов злысти из себя выдавили.
– Совсем, что ли, того? – постучал костяшками пальцев себе в висок Арий.
– Наоборот, – покачал головой Выжжень. – Слишком нормальные, даже чересчур, а от таких бед не меньше, чем от самых распоследних злодеев. А может даже и больше.
– И что дальше было?
– Кормили спасителя всё больше и больше, пока он совсем не разжирел, а благая башня не превратилась в средоточие самой лютой злысти. Врать, конечно, не буду, да и притча не история из храма памяти, но поговаривают, что всё сказанное случилось с Тринадцатой башней в стародавние времена. Чушь, естественно, но кое-какой смысл в этом заложен.
– И какая мораль? – пробурчал Синдибум.
– Так я же уже говорил, – проворчал дед. – Повторить? Пожалуйста. Благость не снаружи, а внутри. А коли на душе скребут кошкоморы, хоть облепись этой благостью со всех сторон, радости она всё равно не принесёт.
Он прибавил шаг и двинулся дальше в непроглядную черную чащу. А внук потащился следом, раздумывая над напыщенной байкой. Действительно ли на самом деле могло так случиться, что добро умноженное на добро превращается в зло?
Через полчаса Арий так вымотался, словно бродил по лесу весь день или ночь. Он уже давно сбился, не различая времени суток. Пару раз к ним подбирались невидимые в темноте твари, но Выжжень отпугивал их огненными шарами, подбадривая внука:
– Ещё немного осталось.
Они вышли на голый холм с одинокой, согнувшейся берёзой, бледнеющей во мраке, и остановились. В неимоверной дали, на самом краю бесконечного леса, подсвечивалась бледная полоса.
– Что это? – удивился Синдибум. – Благая половина?
– Нет, – покачал головой дед. – Она у нас за спиной. Да так далеко, что не разглядишь.
– Но…
– Думаешь, там солнце светит?
Арий сглотнул и приложил ладонь ко лбу.
– Очень похоже. Но такого ведь не может быть. Это же край Долины. Там ничего нет, одна только бесконечная злысть.
– Когда-то там стояла Чёрная тринадцатая башня, но сейчас даже руин не осталось. Этого странного зарева раньше не было. Но с тех пор, как хоровод остановился, там и сияет. Многие подумали, что там нет злысти. Собрали вещи и ушли в ту сторону в поисках лучшей жизни. Но ни один ещё не вернулся. Хотя были среди них самые бесстрашные и опытные маги.
– Но ведь тьма не может быть бесконечной?
– Кто её знает, – проговорил Выжжень. – Я слишком стар, чтобы пускаться в такое путешествие. Корнями в городище пророс, да и бабушка твоя вернулась, чего ещё надо на краю жизни. Искать новые пути дело молодых.
Арий не мог оторваться от светлой линии горизонта.
– Я всегда верил, что где-то там, – он махнул рукой. – Есть другие земли. Где ночь сменяет день, и нет Злысти и Благости.
– У каждого должна быть мечта, – согласился дед, поджигая тусклый шар света.
Они спустились с пологого холма и чёрные деревья расступились. В бледном сиянии под ногами затрепетала жёлтая трава, и Синдибум увидел разбросанные тут и там каменные плиты.
– Нужна с золотым треугольником, – крикнул он.
Дед указал рукой, и они подошли поближе. В свете шара по надгробию змеились глубокие трещины, а охранные руны почти стёрлись от непогоды. За кладбищем в лесу гулко завыли. Так протяжно, тоскливо и безумно, что Арий вздрогнул.
– Плохое место, – забормотал Выжжень. – Давай, убираться поскорее.
– Надо забрать плиту!
Вой повторился, а когда его отголоски унеслись вместе с эхом, из-за едва различимых в темноте деревьев долетел захлёбывающийся, срывающийся на визг, смех.
Тут уж передёрнуло даже деда.
– Это что ещё за невидаль, – рыкнул он, всматриваясь в черноту, и сильнее разжёг сияние шара.
В дрожащем свете ветер гонял по земле спутанные клочья травы. Голые стволы на окраине кладбища тряслись, прижимая ветви к земле. Размахивали переломанными сучьями уродливые коряги. Во мраке потрескивало и шуршало. Тьма всегда живёт своей собственной, жуткой, ни на что не похожей жизнью, ведь то что невозможно при свете получает свой шанс в непроглядной черноте.
– Тьфу ты мороки ока… – начал Выжжень, но остановился на полуслове.
Из леса выскочило тёмное пятно и, сверкая четырьмя глазами, понеслось к ним.
Дед выставил руки, запылавшие огненным вихрем, и чёрное чудище замерло. Правая голова задралась, не решаясь завыть, а левая дёргалась, сдавленно хихикая. Ноги приплясывали, отбивая безумный такт, а за спиной помахивал лохматый обрубок хвоста.
– Сгинь! – крикнул Выжжень.
Двухголовое пугало невнятно пискнуло, подавившись смехом, и пошло бочком, подбираясь ближе. Густая шерсть вздыбилась.
– Спалю! – предупредил дед.
Чёрное чудище отчетливо «ойкнуло» и уселось, поджав хвост. Даже согнувшись, оно было почти на голову выше чародеев. Левая морда опустилась и между зубов вывалился красный язык.
– А я что? – тонко взвизгнуло оно. – Я нычего. Смотрю, ходят. Прышла, глядеть.
Арий подпрыгнул. Чего-чего, а того, что страшилище заговорит, он никак не ожидал. По спине пробежал предательский холодок, но он пересилил себя, и постарался придать своему голосу весёлость.
– Охраняешь что ли? – притворно удивился он.
– От кого? – пробасило чудище правой головой. – Нет тут ныкого!
Выжжень даже глазом не моргнул, будто каждый тёмный день встречал таких вот говорящих, двухголовых страхолюдин.
– Вот те на, – бросил он. – Ты кто вообще будешь-то?
– Буду, буду, – закивала левая морда и захихикала. – Чёрную башню забралы, я осталось.
Вытянутая пасть задергалась, ощерив крупные желтые зубы. Рыжие глаза немигающе смотрели на чародеев.
– Не балуй! – грозно крикнул дед.
– Есть хочу! – взвыла правая голова, роняя слюну.
– Что же меня всё время сожрать то хотят, – расстроился Синдибум. – Такой аппетитный что ли? Пора кардамон с собой носить.
– Ап-па-ти? – попыталось выговорить двухголовое пугало и протянуло. – Неее! Вы жесткые, кыслые, – оно плюнуло на землю. – Жывот потом болыт. Пробывала.
– Так ты что, травушку жуёшь? – не поверил Выжжень, с сомнением посматривая на две здоровенные пасти.
– Ягодок мало, – жалобно закивало чёрное чудище, показывая ряды затупленных зубов. – Грыбы прячутся. Трава горькая.
– Что же тебя мёдом угощать? – усмехнулся Арий.
Двухголовое пугало заскакало, топая тяжелыми мохнатыми ногами и виляя хвостом.
– Мёд, мёд!
Дед потряс пальцами, погасив пламя, и полез в карман. Потёр об плащ яблоко, подбросил на ладони, и кинул к правой пасти. Зубы клацнули и впились в плод. Брызнула прозрачная струйка сока. Чёрное чудище зачавкало и облизнулось длинным языком.
– Мёд вкусно! – рыкнуло оно.
– Это яблоко, – поправил дед и вынул второе.
– Яблоко, яблоко! – запрыгало двухголовое пугало.
Над пастями заходили ходуном влажные носы, втягивая холодный воздух. Оно проглотило ещё один плод вместе с огрызком и довольно заурчало.
– Так что ты тут делаешь? – приглядываясь к чудищу, спросил дед.
Двухголовое пугало снова село, заелозив хвостом по земле и осмотрелось. Вблизи, обросшие тёмным мехом рожи, уже не выглядели столь угрожающе.
– Слежу, чтоб шышыги не копалы.
– Это правильно, – согласился Выжжень. – Роют где не попадя, вредители противные. И как, справляешься с ними?
– Боятся меня, – важно закивало сразу двумя головами чудище.
– А нам одну плиту забрать разрешишь? – спросил Синдибум, поглядывая на надгробие с золотым знаком.
– Одну плыту? – переспросило двухголовое пугало, моргая глазами.
Арий указал на могилу, а дед скрестил руки на груди.
Чёрное чудище снова заскакало, оббежав несколько раз вокруг надгробия.
– Плыту, плыту, – бормотало оно, скрежеща зубами.
– Не эту, а ту, – усмехнулся Выжжень.
– Нетуту? – повторило двухголовое пугало.
Глаза непонимающе вертелись, словно хотели заглянуть за спину. Оно нерешительно обнюхало камень на могиле, фыркнуло и встало в стойку. Правая голова посмотрела на левую, и та утвердительно качнула подбородком.
– Плыту одну, – строго заявило чёрное чудище. – Нетуту.
Синдибум достал своё яблоко и протянул. Двухголовое пугало аккуратно слизнуло плод с ладони и аппетитно захрумкало.
Дед потёр руки и начертил в воздухе прямоугольник. За пальцем протянулась сиреневая линия, загнулась и замкнула вспыхнувшую фигуру. Оторвалась от ладоней и поплыла к надгробию. Он управлял полётом, пока прямоугольник не накрыл могильную плиту. Потянул на себя. Крякнул, проворчав:
– Тяжёлая каменюка.
– Тяже-нюка, – с набитым ртом повторило чёрное чудище.
Выжжень завернул рукава, и, расставив большой и указательный пальцы, сдвинул их вместе. Сиреневая линия задрожала и сжалась, а вместе с ней уменьшилось надгробие. Дед замахал ладонью, и сузившаяся плита, оторвавшись от земли, подплыла к его рукам.
– Вот и всё, получай, – выдохнул он, передав Арию измельчавшее надгробие.
Синдибум повертел его в пальцах, рассматривая, и потёр плечо.
– Мешок в таверне забыл, – припомнил он.
– Никуда он не денется, не теряемый ведь, небось.
Арий закивал.
– Пока охранник! – помахал на прощание Выжжень. – Может, свидимся ещё.
– Уходыте? – расстроилось чудище, повесив головы, фыркнуло и, передёрнув плечами, подскочило, завиляв хвостом. – Провожу!
– Пошли, – согласился Синдибум, и они двинулись к пригорку.
Двухголовое пугало скакало рядом, то забегая вперёд, то возвращаясь. Обнюхивало землю и озабоченно посматривало по сторонам на выпирающие из темноты корявые ветки.
– Смотри, какое заботливое, – усмехнулся дед, почесывая подбородок об воротник плаща. – Что же ты в своей Черной тринадцатой башне делало?
– Охраняло, – пролаяло чудище.
– Видал? Охраняло оно.
Арий пожал плечами. Поднявшись на кручу, он зачарованно посмотрел на светлую полоску за лесом и вздохнул. Должно же быть в мире настоящее чудо. Без вычурной Благости и бездушной Злыстности. Возможно когда-нибудь он узнает, что скрывает таинственное далёко, а пока у него есть другие заботы.
Они углубились в тёмный лес. На этот раз никто даже не пытался нападать на путников. Стоило чёрному чудищу взвыть, и все шишиги с вендиго, разбегались, куда глаза глядят.
– Смотри, какое грозное, – посмеивался Выжжень, а когда они выбрались на тропинку, предложил. – С нами пойдёшь?
– Куда? – захлопало глазами двухголовое пугало.
– А что! – покосившись на внука, выдал дед. – В город тебя заберу, будешь огороды охранять, а я тебя кормить.
– Яблокы, яблокы! – завертелось чёрное чудище.
– Ха! – крякнул Выжжень. – Кабачки, баклажаны, топинамбур!
– Амбур! – вытянув губы, вожделенно повторило двухголовое пугало, облизнувшись, и закивало. – Пойду, пойду.
Дед хлопнул в ладоши, и они переместились к воротам городища. Сонные стражники, оторопело уставились на чёрное чудище, зажигая в руках пламенные вихри.
– Тихо, тихо! – охолонил Выжжень. – Это охрана наша огородная. Чернышом кличут.
Колдуны в красных мантиях помялись, но огонь всё же затушили. Двухголовое пугало, отпрыгнуло за спину деда, недовольно косясь на яркий свет и, причмокивая, бормотало:
– Черныш, черныш.
– Ты домой иди, – наказал Выжжень, – а я до огородов и обратно, – он хитро улыбнулся. – Бабушку пока успокоишь. Только обязательно повтори, что приказ смерти, а не мы, особенно я, решили в гиблый лес сходить.
Синдибум потянул носом.
– Успокою, не бойся, когда придешь, будет ласковая, как новорождённый кошкоморёнок.
Дед усмехнулся и повёл чёрное чудище вдоль стены. А Арий, сжимая в руках крошечную плиту с золотым знаком, направился в центр города.
Он безошибочно выбрал нужную улицу и, найдя проход в живой изгороди, поднялся по крыльцу и проскользнул в дом. Сняв плащ, прокрался в кухню, нос к носу столкнувшись с отставной волшебницей.
– И где это вы шляетесь? – сквозь зубы процедила бабушка.
– Дед город показывал, – ни мгновения не сомневаясь, соврал Синдибум.
– С такими ранами лежать надо, а не шастать неизвестно где, – жуя губу, рассвирепела отставная волшебница.
– Со мной всё в порядке, – вжимая голову в плечи, на шаг отступил Арий.
– Сама разберусь! – рявкнула бабушка. – А ну, садись!
Пока не убедилась, что рана сухая, а повязка чистая, она ещё бормотала под нос, распекая внука на все лады, но потом подобрела.
– А этот показывальщик где?
– Придёт скоро, – пообещал Синдибум. – Дело у него срочное.
– Деловой какой, – заворчала отставная волшебница и отошла к печке. – Кушать будешь?
– Меня дед яичницей накормил.
– Хоть какая-то от него польза, – смилостивилась бабушка и загремела ложкой. – Отвар целебный приготовила, – пояснила она.
Арий закатил глаза и принюхался. Все другие запахи перебивала мята.
– Чтобы стал послушный и никуда больше не лез, – в полголоса проговорил он.
Отставная волшебница нахохлилась, сильнее замешав варево, но ничего не ответила. Поэтому Синдибум только вздохнул. Пить-то всё равно придётся.
– Тут к тебе колдун пронырливый приходил, – вспомнила бабушка. – В старомодном колпаке. Тыщу лет таких не видала, думала такое тряпьё только в храмах памяти осталось. Ан нет, бродит по свету на дурных головах, – она поцокала языком. – Мешок твой припёр. А сам всё выспрашивал. Глазёнками зыркал, и от меня чуть что пятился, будто проклятая какая, – она вздохнула, поправив выбившуюся прядь волос. – Совсем страшная стала…
– Ты чего, милая моя, – подскочил Арий, обняв её за плечи. – Ты у меня ещё хоть куда. На выданье.
Отставная волшебница наигранно всхлипнула.
– Старая невеста, что кусок чёрствого теста, только смерть угощать, – пробормотала она.
– Смерть она ничего так, – невпопад вспомнил Синдибум.
– Про такое не рассказывают! – шикнула на него бабушка и повернулась, протянув кружку. – Пей! Чтоб тебе с нею ещё долго не увидеться.
Арий без лишних разговоров зажал нос и залпом выпил отвар.
– Повезло тебе, – заметила отставная волшебница. – Чары защитные всю силу заклятья приняли. Вот и впредь о них не забывай, глядишь и до моих лет доживёшь.
– Ещё бы, – поморщившись от горького пойла, сказал Синдибум и вернул кружку. – Ты тоже никуда не торопись, тебе ещё внуков нянчить.
– Чьих? – присев за стол, уточнила бабушка. – Какая дурища на тебя позарится?
– А то ты не знаешь? – устроился рядом Арий. – Мара, конечно.
Отставная волшебница нахмурилась.
– Вот что-то мне не верится, – протянула она.
– Это ещё почему?
– Больно она властолюбивая. Всё о будущем думает. Метит высоко. А ты что? Ветер в голове, в ушах сквозняк. Она, небось, к какому чародею из первой тройки присматривается.
– Скажешь тоже, – обиделся Синдибум. – Она не такая! И меня любит.
– Ох, не знаю, – покачала головой бабушка. – Влюблённые глаза – слепые. Вот и кажется тебе…
– Перестань! – перебил Арий. – И без тебя всякая гадость снится.
– То-то и оно. Судьбу не обманешь.
– Ты же сама говорила, линий много, каждый сам выбирает которой следовать.
