Смеклоф
Чародей без башни
Арий только усмехнулся. Он давно вышел из того возраста, когда рассказанные после полувечера страшилки не дают уснуть.
– Благой ночи, попутчики, – пожелал он и, повернувшись на другой бок, начал притворно похрапывать.
За кругом от костра темнела бескрайняя бесконечность, в которую провалился невидимый во мраке лес. Всё слилось с чернотой, будто за полосой света не было ни деревьев, ни пригорка, ни болота, ни даже звёзд.
– А если голову его принесём? – первым не выдержал Пантелей.
– Ты маг или шишига? – фыркнул Гордей.
– Ну, шляпу тогда.
– Да хватит вам, договорились же, – повысил голос Юнасий. – Не нечисть же болотная, чтобы слова своего не держать. Выжжень узнал бы, ух…
– Не пужай, – забурчал Пантелей. – Это я так, не подумав. Как вспомню три сотни кнежликов, последний разум теряю.
– Вот и вспоминай почаще. Найдём старуху…
– А пока, – перебил Гордей. – Нам этого чародейчика беречь надо.
Они ещё что-то болтали, но Синдибума уже сморило окончательно. Чтобы не случилось, защитные чары прикроют, а дальше видно будет.
Сны снились странные. Снова резала глаза ослепительная белизна торжественного зала в Великой башне Передудля. Опять грохотала музыка, и пары кружились в чарующем танце. Разлетались складки на платьях. Сверкали драгоценности. Отбивали ритм тонкие каблучки. Плыли нарядные камзолы, почти все оливковые. Шишига куда-то запропастилась, эти светские дамы таки непостоянные, и Арий плясал с тремя колдунами в красных мантиях. А во главе длинного стола, сияющего свечами в канделябрах, сидели Мара и Димитрий. Гости кричали: «Горько, горько!», и высший маг криво улыбнувшись, притянул к себе стажёрку.
Арий перевернулся на другой бок, но больше уснуть не смог. Костёр почти прогорел, и тело стыло, сбиваясь на мелкую дрожь. К тому же окружающая чернота, почувствовав слабинку света, сразу же полезла в атаку. Будто могла окутать ненавистный костёр и потушить его навсегда, сомкнув в своих смертельных объятиях.
– Тут уж «баю баюшки-баю» не помогут, – прошептал он трясущимися губами и поднялся.
Попутчики спали. Пантелей храпел хуже самого старого кошкомора. Гордей тоже выдувал заливистые рулады, а Юнасий приоткрыл один глаз и спросил:
– Ты чего?
– Замёрз.
– Подкинь пару полешек и ложись. Мы лагерь чарами окружили, не выйдешь.
Синдибум кивнул. Дурни дурнями, а подготовились.
Навалив дров, он сел поближе, выставив руки. Над лесом так и не посветлело. Да и не посветлеет никогда. На то она и Злыстная половина. Ни солнца, ни радости. Насколько же далеко тянется тьма и что там за её краем? Говорят, до Бесконечных войн устраивали экспедиции за пределы долины, но чем они закончились и что узнали отчаянные волшебники, рискнувшие отправиться в средоточие злысти, теперь уже никто не помнит.
Когда колдуны начали вставать, он уже согрелся. Ещё бы позавтракать, и можно жить – не тужить. Арий огляделся.
– Мясо-то куда спрятали?
Пантелей хмуро усмехнулся и провёл ладонью по животу.
– В самое надежное место. Тута оно.
– Не пыхти, справим попозже, – встрял Гордей.
– Так я и не пыхчу, – отозвался Синдибум. – Я и сам кое-что могу.
Он распутал мешок и вынул скатерть. Расправил в стороне от костра, провёл над ней рукой и потребовал:
– Корми!
Колдуны наблюдали с тоскливым интересом, как кошкомор за жар-птицей в клетке. Глаз вроде видит, а зуб неймёт.
В рыжем свете огня на ткани проступили разноцветные узоры. Наливные яблоки с красными боками, хрустящие солёные огурчики, россыпи бубликов с помадкой, тарелки с жареной рыбой, блюда с печёной картошкой, всякие соуса и зелень в рассыпку. Арий даже облизнулся. Вот только кушанья оставались искусной вышивкой, упорно не желая превращаться в настоящую еду.
– С реликвиями на Злыстной стороне вечная беда, – пояснил Юнасий. – Напитаются здешней тьмы-тьмущей и дурить начинают.
Но Синдибум так просто не сдавался. Он упорно водил ладонями, пытаясь собрать картошку горкой или подцепить бублик.
– Давай же, желудок уже сводит.
Скатерть задёргалась, изгибаясь волнами. Узоры поблёкли. Ткань пожелтела. Расплылись жирные пятна и чёрные точки прогоревших дыр. Края с кисточками сложились, подползли друг к другу и выпятили складки, похожие на губы.
– Какой настырный, – пробасил сердитый голос.
Колдуны удивлённо обернулись, а Пантелей даже крякнул, пригладив поля колпака.
Скатерть состроила недовольную гримасу. Два тёмных пятна поглядывали пустыми глазами, а смятая ткань надулась обиженными щеками.
– Тут не чулан с запасами, – продолжала рычать она. – Где на болотах огурцы сыщешь? А рыбы наловишь? Про муку даже не начинай, из земли бубликов могу напечь, есть будешь?
– Так что прикажешь? – возмутился Арий. – Дичи тебе наловить и ягод насобирать?
– Нет, шишигу отправь, у неё хотя бы лапы есть, – в подтверждение своих слов, скатерть замотала углами с кисточками. – А у меня ни рук, ни охотничьих инстинктов.
Гордей только присвистнул.
– Во даёт!
– Ладно! – хмыкнул Синдибум. – Будь, по-твоему. Говори чего надо!
– Молодых зелёных шишек, оленью ногу, трын-травы пучок, – взялась перечислять скатерть.
Арий вспомнил пару приёмчиков. Запустил ветер в высокие тёмные кроны и потряс невидимые во мраке ветки, собирая еловый урожай.
– Ну, чего стоите, – покосился он на колдунов. – Изловите чего-нибудь.
Юнасий пожал плечами и побрёл между деревьев в темень подальше от болота. Остальные уселись на пни, поближе к костру.
– Травы наберешь, воды в котёл налей, – командовала скатерть.
– А блюдца фарфоровые песочком не почистить? – забормотал Синдибум. – Где я тебе…
– У нас есть, – перебил Гордей. – Большой, вместительный.
Реликвия собрала недовольные складки ткани и раздосадовано проворчала:
– Болтать каждый может, а хочешь есть – возьми да найди. Не можешь – сиди голодный.
Арий поджал губы, но всё же взял выделенный колдуном котёл и пошёл к болоту. Пришлось повозиться, чтобы найти в темноте подходящее место, но мутную воду всё равно пришлось очистить заклинанием, иначе от одного кислого запаха весь аппетит пропадал.
Скатерть не успокаивалась ни на минуту, раздавая приказы направо и налево. Через час её завалили ягодами, грибами, травами, а Гордей даже раздобыл дикой кукурузы и жёлтые, вяжущие рот, плоды, которые почему-то называл помидорами. Юнасий притащил мелкую зверушку с длинными ветвистыми рогами и тонкими загнутыми клыками. Только Пантелей не двинулся со своего пня, бурча про бесполезные волшебные вещи и потайную сущность Злыстных земель.
Огонь задорно потрескивал, и тьма отбежала подальше. Её не часто смущали довольными голосами и ярким, тёплым светом. В котле лопались пузыри, распространяя дивный запах мясной похлёбки.
– Эх, кардамону бы, – усмехнулся Синдибум.
Колдуны переглянулись.
– Мы тогда и тебя съели бы, – фыркнул Пантелей.
Арий посолил наваристый бульон и оглянулся на скатерть.
– Ты сама-то что-нибудь делать будешь?
– А я уже всё сделала, приятного аппетита!
– Удобная вещь, – загоготал Гордей. – Всё за нас приготовила.
Синдибум покачал головой.
– Одно слово – волшебная. Даже не знаю, чтобы мы без неё делали. С голоду бы, наверное, померли.
Он скрутил скатерть и, несмотря на её протесты, запихал в мешок.
– Хоть спать на ней удобно.
После сытного завтрака они затушили костёр и собрались в дорогу. После яркого света, тьма так залепила глаза, что едва угадывалась собственная вытянутая рука. Чуть пообвыкнув, Юнасий накрыл котёл с остатками похлёбки крышкой и приладил на толстую рогатину за спину. Арий вынул клубок и погладил, бросив под ноги. Тот закрутился, заскакал и, сияя, покатился в глубину чёрного леса.
– Чтобы хоть этот чудо-проводник не сбился, – проворчал Пантелей. – А то забредём в кикиморово лежбище, до конца дней жалеть будем.
– Ты бы под ногу не вякал, – отбрил Гордей. – А то ещё неизвестно от кого вреда больше. От реликвий или от тебя.
Колдун нахлобучил колпак, бормоча под нос, но больше вслух возмущаться не стал.
Шли долго. Тёмный лес кружил, заманивая болотными огнями, сбивая светящимися грибницами и завлекательно хихикающими обманками. Кикиморовых лежбищ к счастью не попадалось. Смех смехом, а эти бы так взяли в оборот, что и злысть бы благостью показалась.
– Вроде в городище идём, – недоумевая, бубнил Гордей, всматриваясь в коричневый мох на толстых стволах.
– Уж лучше, чем к вендиго в берлогу, – нудил Пантелей.
Юнасий всё больше молчал, перекидывая рогатину с котлом с плеча на плечо.
– Как у вас тут вообще живётся? – зевнув, спросил Арий. – На первый взгляд, скукота дикая. Да ещё от непроглядной темноты вечно в сон клонит.
– Пусть так и остаётся, а то как пойдёт веселье, еще пятьдесят раз скуку добрым словом помянешь, – вздохнул Гордей, дёргая свою куцую бороденку. – У нас тут, чем скучнее, тем лучше. Неровен час такую чудищу встретишь, что и в бестиарии описать постеснялись. Я с полгода назад на дальних рубежах одно такое видал. Как вспомню, до сих пор мурашами покрываюсь. Огроменная, больше шишиги. Две головы с зубищами. Слюни вязкие до земли висят, а уж смердит. Воет с голоду, а всё равно при том хихикает, как припадочная. Еле ноги унёс. Страху натерпелся, – он махнул рукой.
Синдибум только хмыкнул, знаем мол мы ваши россказни, в тёмном лесу, да еще в одиночку, что только не привидится.
– Это ещё что, – буркнул Пантелей. – Больше она слямзает за раз, можа и почувствовать ничего не успеешь, а коли провалишься в гнездо штриги месяц переваривать будет…
– Да хватит уже! – в один голос взвыли колдуны, а Арий криво усмехнулся.
Клубок перекатывался через пригорки, нырял в овраги и лез в мрачные буреломы, пока не допрыгал до кривой расщелины. Нерешительно остановился, осветив разодравший землю провал, вывороченные валуны и силуэты поваленных деревьев. С невидимого дна поднимался зловещий жёлтый пар, моментально растворяющийся в непроглядном мраке. Пахло тухлятиной.
– Вот те раз! – вздохнул Гордей, зажигая яркий оранжевый шар, взметнувшийся над их головами. – Раньше тут этой ямины не было.
Лезть в расщелину уж точно не стоило. Отвесные скользкие стены обнажили острые камни и толстые кривые корни. Трещина тянулась между деревьями, насколько хватало глаз. В золотом свете колдовского шара казалось, что ей нет конца.
Синдибум покрутил мизинцами и спрятал клубок в мешок.
– Коли бы не ядовитое испарение, перелететь можно было, – запричитал Пантелей. – А так сгинем, и поминай, как звали.
– Да кто тебя звал-то, – буркнул Юнасий. – Сам напросился.
Арий раздумывать не стал. Видать настал тот самый всякий случай, пора реликвию в ход пускать, не волочиться же окольными путями, да и интересно же. Он достал маленький мешочек с руной разрушения и вытащил бугристый грязно-желтый камень и изогнутую, зазубренную железку.
– Ударить, говоришь.
Припомнил Синдибум наставления Болевара и, размахнувшись, заехал мысатиком по кремешку. Полетели искры. Грохнул гром. Вспышка взметнулась в тёмное небо, озарив испуганно сжавшийся побелевший на несколько мгновений бескрайний лес. Земля затряслась, а деревья, взмахнув ветвями, с грохотом повалились. Они сыпались и сыпались, оголяя огромную поляну.
– Ты чего? – всполошился Гордей, подпрыгивая и размахивая руками.
Остальные тоже едва устояли на ногах. Сила, выпущенная реликвией, не подействовала только на Ария.
– Подожди, сейчас получится, – пообещал он и ударил ещё раз.
Громыхнуло сильнее. Бешеная вспышка казалось озарила все Злыстные земли. Уже поваленные деревья подскакивали и глухо стукались стволами. Колдуны упали на землю. Из глубин расщелины с рёвом взметнулся столп тёмной воды и намочил всё вокруг, пролившись настоящим ливнем. Трещину заполнила бурлящая жижа. Срывались и тонули замшелые валуны. Под ногами раскисла хлюпающая слякоть, но мощный поток быстро истончился и сник.
– Ещё раз, – таращась во все глаза, предложил Синдибум, размахиваясь.
– Сдурел? – завопил Юнасий, ухватив его за руку.
– Поубивать нас решил, чародейчик недочародеянный, – завыл Пантелей, выжимая колпак.
Арий пожал плечами и спрятал мысатик с кремешком в мешок.
Чёрный лес недовольно закутался обратно во тьму, словно девица которой ветром подняло юбку, быстро пряча обратно во мрак уцелевшие деревья. Такого позора он уже давно не испытывал и желал поскорее забыть о нём в сладостной чёрной дремоте.
– А говорили с реликвиями беда, напитаются тьмы-тьмущей и дурить начинают, – передразнил он.
– А что, всё так и должно было быть? – оглядывая устроенную разруху, удивился Гордей.
Из темноты торчали вывороченные корни ёлок. Землю покрывала липкая грязь. Даже в чёрном небе проклюнули острые глазки звезд, пораженно глядя вниз.
– Да откуда я знаю, – расстроился Синдибум.
Расщелину затянуло водой, и ядовитый пар захлебнулся под её мутной толщей.
– Полетели?
– Высоко не поднимайся, – предостерёг Юнасий. – Гарпии заметят и…
– Понял, понял, – вздохнул Арий. – Останутся рожки да ножки.
– Ничего не останется, – бубнил Пантелей. – Может, цилиндр твой смердящий, и то вряд ли.
Они взлетели почти одновременно, перемахнули через залитую мутной жижей трещину и сразу спустились на землю, только Синдибум, соскучившийся по магии, парил до удержавшихся в земле деревьев, пока не выдохся. Левитация волшебство сложное и сил отнимает много. Так что летают без ковров самолётов, только по крайней необходимости, иначе можно так плюхнуться, что потом и собирать нечего будет. Он так устал, будто пол дня бегал по ступеням башни вверх вниз, поэтому, когда колдуны его нагнали, даже предложил перекусить, но Юнасий заартачился:
– Столько шуму наделал, теперь подальше отойти надо. Мало ли кто припрётся на твоё чудодейство взглянуть. Уж лучше не рисковать. На Злыстной стороне разбираться и угол ставить не будут, сразу голову оттяпают.
– А откуда ты про угол знаешь? – удивился Арий.
– Про какой? – не понял колдун. – Углы, они, почитай в каждом доме, окромя круглых. А, правда, что в башнях все залы круглые?
– Вот тринадцатая башня приползёт, узнаешь, – запыхтел Пантелей.
Они снова углубились в чёрный лес, но через час всё же сделали привал. Доели похлёбку и прилегли отдохнуть. После первых двух реликвий, Ария подмывало опробовать серебряную тарелку, он даже залез во внутренний карман сюртука. В кошеле светились шесть кнежликов.
– Молния, защитные чары, молния, ветер, очистка болотной воды, левитация, – посчитал Синдибум.
Уже никто не помнил, кто придумал ловушку для энергии, а тем более догадался вшить её в кошель, но все без исключения чародеи, ну разве что кроме чернобуков, с удовольствием пользовались изобретением. Ещё бы. Колдуешь и богатеешь – мечта! Жаль, что ему пока больше шести раз за сутки заклинать нельзя. Но вернётся он с читай-камнем, прославится, будет ворожить по сто раз на дню и превратится в настоящего миллионера. Купит бабушке целый ярус, а может вообще, как обещал мегамаг, переедет жить в Передудль. Там вечное солнышко, благость, шик, блеск и красота. Ни длиннющих лестниц на которых все ноги переломаешь, ни перебоев с водой и провизией. Одно слово, столица объединенной долины.
Он достал тарелку и закинул один кнежлик, крутанув пальцем. Тусклое серебряное дно подсветилось огнями. Всплыли витые буквы: «Ярмарка в Передудле. Цены ниже, чем в Дряхлой башне». Из сияния выскочил крошечный колдун в модном оливковом сюртуке с малиновой бабочкой. Он хватался за голову, охал и кричал, что теперь может купить всё, о чём только мечтал.
Арий вздохнул.
– Да ни еду я пока ни на какую ярмарку, – тоскливо прошептал он.
Буквы растаяли, но из-под них с грохотом выскочили новые. «Цилиндры мастера Покрышкина. Новая коллекция: Долой хоровод!». Из блеска вылетела алая шляпа с высокой тульей. Вместо знака башни на ней красовался Дененочный циферблат, перечеркнутый косым крестом.
– Шкуры продажные, и когда только успевают? Сутки прошли, – заворчал Синдибум.
Он встряхнул тарелку, но вместо Симона Болевара появилась новая надпись: «Ковры-самолёты от Али Алихманова. Хит сезона – оттенок ранний баклажан! Теперь заводится без центральной нитки! Убедитесь сами…».
– Да что же такое? – завопил Арий.
– Чего шумишь? – удивился Гордей. – Я бы такой взял? Видел, какая посадка низкая? Даже спрыгивать не надо. Удобно же.
Синдибум сжал губы, а на тарелке замигали красные буквы: «Для беседы положите ещё один кнежлик!». Арий заворчал, но кошель всё же открыл. Что может быть разорительнее любопытства? Когда ещё один изумрудный шарик прокатился по серебряному дну, а из вспышки задорно выпрыгнул колдун в оливковом сюртуке и малиновой бабочке и воскликнул: «Цены ниже, чем в прошлом году? Ярмарка в Передудле мечта любого мага!», Синдибум взвыл.
– Они что, издеваются, что ли?
– Давай еще раз про ковры-самолёты! У них такая песенка раньше была: «Лечу по небу! Лечу, куда хочу! Туда где не был, я непременно заскочу. Жалеть не буду, возьму и заплачу».
Арий потряс тарелку и вместе с писком, появилась надпись: «В данное время беседа невозможна!». Он провёл ладонью по лицу, зашипев:
– А если, правда, крайний случай?
– Какой? – не понял Гордей.
– Никакой, – забормотал Синдибум и спрятал реликвию.
– Закончили привал! – скомандовал Юнасий.
Они шли и шли. Клубок вертелся впереди, освещая дорогу, которой не было конца. Бескрайняя чёрная чаща, буреломы, ямы и овраги. Зловещий туман и коварные обманки. Гиблые топи и отпечатки огромных когтистых лап на влажной земле. Не выехала на встречу разве что пресловутая тринадцатая башня, которая, вроде как, бороздила бесконечный лес во всех возможных направлениях.
Арий задумчиво поглядывал на клубок, всё пытаясь разобраться, кто прав, а кто врёт. Высшие маги, чернобуки, мегамаги или посланные ими чёрные бестии запугавшие всю ближайшую округу. Каждый по своему прав и верит, что поступает по справедливости. Вот только она для каждого своя. И даже самый последний мерзавец уверен, что его правда лучше, чем у других. Она правильная и единственно верная, поэтому надо убедить в ней всех остальных или заставить, если они настолько бестолковые, что не могут согласиться сами.
– Подходим! – поднял вверх руку Гордей.
Колдуны остановились. Синдибум тоже, посматривая на них с подозрением.
– Чего случилось то?
– А ты хочешь попасть в городище просто так, без заветного слова?
– Если бы каждый мог так просто к нам забрести, – проворчал Пантелей, – черные бестии из Передудля нас бы уже давно с потрохами сожрали.
Юнасий шикнул на него, бормоча себе под нос:
– Верчу, кручу, распутать хочу. Дорога, дорога, направь наши ноги. Туда-сюда, где пряма колея, что до дому дойду я.
Его голос звучал всё тише и тише, пока не превратился в неразборчивый шепот, а потом он неожиданно повернулся, и ткнул в Ария пальцем.
– Если не знаешь – ни в жизнь не угадаешь.
– Что? – вздрогнул Синдибум.
– Словцо, – усмехнулся Юнасий. – Повторяй буква к буквочке, а то охранное заклятье не расслышит и разорвёт тебя в клочья. Че-ло-ве-ко-не-на-вист-ни-чест-во.
Арий сглотнул. Хотел уже сказать, что никогда такое длинное слово не выговорит, но Пантелей предупредительно поднял палец, показав глазами на деревья. В тёмных ёлках, и правда, собрались мерзкие фиолетовые огни. Пока они только наблюдали, но исходящая от них угроза пробирала до печенки.
– Человек-о, – начал Синдибум и чуть не сбился, протянул букву «о», и продолжил. – не-навист-ни-чест, – и с облечением закончил, – Во! – подняв большой палец вверх.
Застывший в напряжении лес захлопал ветвями и раздвинулся, давая дорогу. Охранные чары перестали пугать смертоносными проклятьями, и фиолетовые огни нехотя расползлись по своим схронам, а в тёмных дебрях за ними забрезжил таинственный свет.
– Твоя бабушка не иначе в городище зашла, – заворчал Пантелей, всматриваясь в багровое зарево, поднимающееся над деревьями. – Знать бы заранее, короткий путь бы выбрали, а то плутали, как Храпун после осенней браги.
Арий тоже всматривался в загадочную зарницу, и чем ближе они подходили, тем сильнее колотилось сердце. Кто прав, а кто виноват, рассудит только время. Да и как можно судить, если так мало знаешь об окружающем тебя мире. Кто бы мог подумать, что в самом сердце Злыстных земель стоит целый город. Почему никто никогда не рассказывал об этом будущим чародеям? Нарочно или это огромный, захвативший всю долину, заговор? А кто же живёт в этой вечной бесконечной тьме? Бездушные, коварные и безумные чернобуки?
Деревья расступились, и за их стволами показалась гигантская стена из острых брёвен. Через каждую сотню метров частокол пробивала деревянная башня с покатой крышей, обложенной замшелыми досками. По коньку тянулся красный гребень, украшенный искусно вырезанными головами драконов. Поблёскивала в отсветах факелов лакированная чешуя. Из-за мерцания живого огня, даже казалось, что она двигается, и гигантский ящер сейчас соскочит на землю и спалит непрошенных гостей всепоглощающим пламенем. Бойницы прикрывали овальные щиты с цветочным орнаментом. Дикие розы, кроваво-красные, с острыми длинными шипами переплетались в замысловатую вязь, похожую на лозунг: «Вечная свобода. Живи, как хочешь, но не мешай другим». С таким призывом в башнях бы никогда не согласились. Там строгие правила и непреложные законы, а ненадёжная, во всех отношениях, свобода в них никак не вписывается. Этак чародеи без свитка решат, что им тоже можно колдовать, а стажёры захотят творить заклятья по пятьдесят раз в день. И что потом? Неразбериха, беспорядки и новая война. Так и Безбашенный хоровод останавливать не надо. Арий вздохнул и задрал голову, рассматривая вздымающегося над воротами грозного деревянного идола. Рот распахнут в предупреждающем крике, в глазах горит колдовской огонь, а тело завёрнуто в красную мантию.
Синдибум даже приостановился, завертев пальцами, и подобрал клубок.
– Чего застыл? – подтолкнул его Пантелей.
– Тут что, чернобуки обитают? – пересохшими губами выговорил Арий.
– А мы по-твоему кто? Советники мегамагов? – усмехнулся Гордей.
