Смеклоф
Чародей без башни
– Почему ваш брат не пошёл за скрижалью? – не поднимая глаз, спросил Арий. – Вы же неубиваемые.
– И что? – резко ответил Симон. – Одному с толпой чернобуков всё равно не справиться, убиваемый ты или нет. Скрутят, свяжут, опоят зельями и в землю закопают. Начертят руны, и не дёрнешься и заклятье не выговоришь, а будешь лежать до конца времён и гнить.
Он задрожал от собственных слов, но справился с собой и продолжил:
– Ты должен действовать тихо. Запомни! Ты просто хочешь вернуть свою бабушку, и всё. Никто тебя никуда не посылал. Ничего не приказывал. Ты сам по себе. Чародей без башни.
– Но…
– Если потом возникнут проблемы с Димитрием, пристрою тебя в Передудль. Главное, верни скрижаль.
– Но я не один, – всполошился Арий.
– Вместе с бабушкой и твоей подругой. У тебя будет маленький домик с садом и вечное солнце над головой. Никакого Злыстного времени! – пообещал Симон. – Даю слово белого мегамага.
Он протянул руку, и крошечные искорки между пальцев вспыхнули. Синдибум пожал ладонь, чувствуя, как они колют кожу.
– Договорились, – согласился Арий.
Болевар искренне улыбнулся. Совсем как в то время, когда притворялся парикмахером.
– Ты мне сразу понравился, – признался он. – Ты настоящий. Делаешь гадости, так уж по-честному, не жалея и не оглядываясь. Зато, если творишь добро, так тоже от всей души. Таких в наше время мало.
– Их всех давно сослали в Злыстные земли.
– Вот даже сейчас, – настаивал Симон. – Узнал, что я мегамаг и ничего. Не заискиваешь, не пытаешься из меня выгоду выжать. Другой бы уже собственную башню запросил или звание первого мага в Передудле.
Синдибум закачался на стуле и почесал затылок, сдвинув цилиндр.
– Я как-то не подумал.
– А другой бы подумал, – отрезал Болевар. – Все говорят, не в кнежликах счастье, но никто от них добровольно не отказывается.
Арий уставился в чистую тарелку.
– Я читай-камень хотел за миллион продать, – промямлил он и быстро добавил: – Чтобы за экзамен заплатить.
– Дорогая у вас пересдача, – ухмыльнулся Симон и потёр руки.
Искорки облепили всю ладонь и слились в одно сплошное сияние.
– Вот и магия вернулась, – обрадовался он и протянул тарелку. – Положи-ка мне пирога, не пропадать же добру.
Синдибум гостеприимно засуетился, отрезал по смачному куску заплывшего малиновой начинкой пирога, и они молча зажевали.
– Махнём за снаряжением, – расправившись со своей частью, сказал Болевар и, вытерев губы салфеткой, хлопнул в ладоши.
Арий так и влетел в свой флигель, теряя крошки и моргая.
Симон по-хозяйски прошёл в комнату и щёлкнул пальцами. Огромный саквояж заскрипел замками и открылся, хвастаясь своим содержимым. Болевар взял в руки серебряное блюдечко.
– Это на крайний случай, – объяснил он. – Если не сможешь добыть читай-камень, свяжись со мной. Кладёшь на неё кнежлик, он крутится по каёмочке. В общем, всё понятно.
Он протянул Синдибуму блюдечко и вынул из саквояжа скрученную ремешками скатерть.
– Это чтобы с голоду не умереть. Раскинешь, будет еда.
Арий сунул реликвию подмышку, а Симон глубже закопался в вещи и, покачивая головой, нехотя подал Синдибуму маленький мешочек с руной разрушения, накрепко завязанный ниткой.
– Не прыгай от счастья, потом вернёшь, – надул щёки Болевар.
– Что это? – не понял Арий.
– Ты на реликвиеведение ходил вообще?
Синдибум наморщил нос.
– Вприпрыжку.
– Поспешил я со свитком, – деланно расстроился Симон.
Он отступил на шаг, рассматривая Ария, как будто первый раз видел. Вздохнул и объяснил:
– Там кремешок и мысатик. Ударишь мысатиком по кремешку и…
– Теперь всё сразу понятно, – пробормотал Синдибум.
– …и расступятся горы, разольются реки, разойдутся деревья, – с нажимом продолжил Болевар. – Это только в самом крайнем…
– …случае. Яснее ясного.
– Ты бы так на реликвиеведении умничал, – рассердился Симон.
– Простите, ваша лучезарность, – притворно склонился Арий.
Болевар вынул из кармана клубок, проворчав:
– Перехвалил.
– Обратно уже не передоговоришься, – пожал плечами Синдибум.
Симон захлопнул саквояж и махнул рукой, так что тот придвинулся к стене.
– Клубок привязан к бублику и будет катиться за скрижалью. Сцепишь мизинцы и потянешь, остановится. Погладишь, дальше побежит. А уж когда до цели доведёт, хватай читай-камень и возвращайся. Перемещаться-то ты хоть умеешь?
– Давно не пробовал, – пожаловался Арий, но видя сузившиеся глаза Болевара, добавил: – Извини. Реликвиеведение моя больная мозоль. Стоит о ней вспомнить, перестаю управляться с цилиндром. Он мне тогда всякие гадости нашептывает.
– Прощаю, – передав клубок, процедил сквозь зубы Симон. – Одевайся потеплее, мало ли, сколько бродить по Злыстным землям придётся.
Синдибум вышел в коридор, но, не дойдя до своей комнаты, остановился.
– Мне надо с Марой попрощаться.
– Об этом не беспокойся. Её отпустят, так что повидаешься на церемонии.
Арий собрался быстро. Собирать-то нечего. Четыре рубашки, два плаща и один сюртук – вот и всё богатство. Мантией он так и не разжился, всё обещал себе, что купит, когда получит свиток. Так что, собрав в мешок нехитрые пожитки, он переоделся в чистое и вернулся в комнату жильца.
– Старомодненько, – на манер Зудочки выдал Болевар. – Когда будем выбирать тебе дом в Передудле, положись на мой вкус. Хотя в таком бордовом сюртуке только по Злыстным землям и лазить. Чернобуки красное уважают.
Синдибум не заметил, как Симон хлопнул в ладоши, и, даже глазом моргнуть не успел, как они оба очутились в зале Советов.
Милава подготовилась. Выслуживалась перед мегамагами. Заискивала, чтобы потом выжать свою выгоду.
Фонтан вздымался, выстреливая переливающиеся струи под самый купол. Колонны украшали светло-серые флаги со знаком Дырявой башни: золотым треугольником, похожим на кусок прогрызенного сыра. Под потолком роились колдовские огни. Скамейки убрали. Их место занимал разложенный на полу древний свиток, таких огромных размеров, будто его читал самый великанский великан. А вдоль него уже выстроились маги. Правда, немного, в основном те, что обязаны присутствовать: первый, вторая, третий и несколько преподавателей. Хотя обычно собирались чуть ли не все жители Дырявой башни. Вот только после остановки башни на пышную церемонию рассчитывать не приходилось. Арий надеялся именно на это, что всё дело в подавленном бунте, а его многочисленные и не всегда безобидные шуточки тут не причем. Сами, мысли о Безбашенном хороводе, он упорно гнал прочь, не до него сейчас. Он заметил бледного, еще более дерганного, чем всегда Хвыща, добродушную, даже больше, чем обычно расфуфыренную Зудочку, спокойную, совершенно непроницаемую Знахарку, хмурую, но с надеждой в глазах Агреппину и даже белого, как мел Голуна. Зачем припёрся хозяин лавки непонятно, уж не гадость ли какую затеял, или у него после остановки башни совсем смелость исчезла? А может его заставили? Симон приказал или маги из первой тройки. Кто их разберёт, что у них на уме. Было еще несколько колдунов, которых Синдибум знал шапочно. Они нервно вертелись и обречённо посматривали в сторону лестницы, будто хотели поскорее сбежать. Но это хоть какая-то смелость. После остановки башни, многие и вовсе не решались выходить из дома. Их конечно тоже можно понять, его бы и самого, скорее всего, трясло от страха, если бы не вожделенный свиток. Уж слишком долго Арий его ждал. У изумрудной трибуны, рядом со второй волшебницей, стояла Мара. Синдибум втянул застрявший в горле воздух. Неужели это не сон? Как бы гордились родители, а бабушка наверняка бы пустила слезу. Ноги предательски подогнулись, и он чуть не запнулся. Про неё пока лучше не вспоминать.
– Смелее, – шепнул Болевар. – Такое бывает лишь раз в жизни. Только помни, я парикмахер, никто не должен знать, кто я на самом деле.
Арий кивнул и зашагал к свитку. Немногочисленные гости, завидев его, затихли. Слышно было, как переливается вода в фонтане и скрипит пол под ботинками.
Симон юркнул за спины магов, и Синдибум остался совсем один. Даже на выпускном экзамене не было так страшно. Ладони вспотели, а по спине бегали неугомонные мурашки. Чего не поскакать, такое ведь бывает раз в жизни.
На трибуну поднялся неизвестно откуда взявшийся высший маг.
– Мы приветствуем равного! – громко крикнул он, и по залу прокатилось поддержанное десятком голосов эхо. – Начинается путь нового чародея!
Дождавшись этих слов, Арий наступил на свиток. Он, как любой волшебник, пусть и не сдавший экзамен, чётко знал, что нужно делать. Руны засияли, переливаясь на древней, как сами башни, бумаге, но ботинок её так и не коснулся. Синдибум повис в воздухе, стараясь не завалиться на спину или, наоборот, не качнуться вперёд. Плохая примета не устоять во время церемонии. Говорят, потом и колдовство подводить будет.
– Двенадцать шагов отделяют тебя от почётного звания и высокой ответственности, – продолжил Димитрий. – Так покорятся же тебе основы мироздания!
Арий осторожно сдвинул ногу, и руны выстроились в линию, наливаясь густой охрой. Свиток задрожал, распространяя низкий гул.
– Одиннадцать шагов отделяют тебя от вечной славы и неустанного самосовершенствования, – распевал высший маг. – Так откроются же тебе силы стихий. Земля!
Синдибум шагнул, едва не кувыркнувшись, но расставил руки и устоял.
– Огонь!
Руны вспыхнули жгучим пламенем, и он переступил через него.
– Вода!
За спиной взревел фонтан, а символы посинели, блистая и переливаясь.
– Воздух!
Ария подтолкнуло в спину, и он легко проскочил вперёд.
– Семь шагов отделяют тебя от смирения и абсолютного знания, – возвестил Димитрий. – Так постигни же первозданную мощь. Тьма!
У Синдибума померкло перед глазами, но он двинулся, даже не видя куда. В этой темноте, в отличие от жуткой пелены злысти, не было ничего страшного.
– Свет!
Яркая вспышка ослепила, но он пересилил себя и не зажмурился. Уж чего-чего, а благой стороны в долине не боялись.
– Жизнь!
Арий вздрогнул. Захотелось кричать, плакать и скакать от радости, но он шагнул дальше. Потому, что всегда надо идти вперёд и не останавливаться, чтобы с высоко поднятой головой пройти свой путь до конца.
– Смерть!
Внутри всё сжалось. Болезненно ёкнуло сердце. Он не мог обернуться, но чувствовал, что за спиной собирается гигантское воинство предков. В этот раз идти было тяжелее всего. Синдибум замешкался, но всё же сдвинул ногу, минуя невидимую черту.
– Три шага отделяют тебя от непознаваемого, – загудел высший маг. – Так рискни же постичь недоступное. Надежду!
Арий чуть не прыгнул вперёд. Такое воодушевление поднялось из неизвестных глубин, затопив его душу от края до края. Он еще ни разу в жизни не чувствовал ничего подобного. Даже не смел надеяться, что когда-нибудь почувствует.
– Веру!
Он замер в нерешительности, но поборол себя, потому что привык всё решать сам и бросаться в омут с головой веря в свою путеводную звезду.
– Любовь!
Синдибум уже занёс ногу, вглядываясь в толпу, но Мара смотрела на изумрудную трибуну. Он всё же перешагнул свиток и встал на скрипучую плитку, но внутри застыла колючая ледышка, мешая дышать. Случайный взгляд остановился на Зудочке. Она смотрела с таким искренним, щенячьим обожанием, что Арий отвёл глаза.
– Отныне ты чародей со свитком! – закричал Димитрий.
В его руках сверкнуло огромное лезвие. Пылающее огнём, переливающееся водой, гремящая всесокрушающими камнями и ревущее грозовым ветром. Такое же неумолимое, как смерть и прекрасное, как жизнь. Наполовину чёрное, наполовину белое.
Синдибум поднял руки, и невидимые оковы разлетелись под натиском клинка.
– Теперь ты можешь колдовать на благо себя, Дырявой башни и всех нас! – закончил высший маг.
Как только церемония закончилась, немногочисленные гости исчезли во вспышках порталов. Мало кому хотелось поздравлять нового чародея. Да и с чем? С туманным будущим, которое всё сильнее и сильнее затягивала пресловутая злысть. Ария поздравили только Хвыщ и Агреппина, он искренне пожал им руки, и виновато улыбаясь, отошёл к Маре. Зудочка хотела было налететь на него розовым ураганом, но замерла и, увидев на его лице мучительную надежду и тоску направленную на стажерку, отвернулась. Синдибум наконец поймал взгляд Мары и застыл в непривычной нерешительности. Холод ещё сковывал грудь, мешая глубоко вздохнуть. И только когда она бросилась ему на шею и прижалась к губам, льдинка треснула и мгновенно растаяла рядом с горячим сердцем.
Глава 9. КУДА ПРИВОДИТ ТАЙНАЯ МИССИЯ
Расставание вытянуло отчаянную храбрость, опустошило, лишило сил и разорвало в клочья эйфорию от полученного свитка. Мара ни разу не сказала, что его ждёт Злыстная половина, навсегда! Но в каждом её взгляде, в каждом жесте, сквозила разрушительная обреченность. А он не мог оторваться от неё. Боялся отпустить и больше никогда не почувствовать этого болезненно-сладостного прикосновения. Родное, одновременно обжигающее и успокаивающее тепло её бешено бьющегося сердца. Дрожь, выстреливающую с кончиков пальцев и расходящуюся волнами по его сжавшимся от напряжения рукам. Податливые губы… Арий встряхнул головой, повернулся на пороге её флигеля и застыл. Сделать этот шаг оказалось в тысячу раз сложнее, чем все двенадцать через свиток чародея.
– Я буду ждать. Только не забывай про защитные чары. Только не забывай про чары. Прошу тебя.
Голос прозвучал так жалобно, что Синдибума затрясло. Он повернул голову, боясь снова броситься назад, схватить, сжать и не выпускать. Она стояла на нижней ступени лестницы, спускающейся с башенки своего флигеля, и дрожала, закутанная в одеяло.
– Всё твои линии судьбы? – пересилив себя, шутливо сказал Арий. – У тебя, что нет других предсказаний?
– Есть, – закивала Мара. – Я буду любить тебя всегда, ты только возвращайся.
– Если будешь ждать, я обязательно вернусь! – непослушными губами выкрикнул он и выбежал наружу.
Сил больше не осталось.
Болевар застыл у закопчённых перил, отрешённо наблюдая за охотой кошкоморов.
– Такое прощание, – протянул он. – Стоит вернуться, чтобы узнать, как она тебя встретит.
Симон загнал под усы тоскливую улыбку и повернулся. По плечу камзола расплылось кровавое пятно.
– Что это? – сглотнув, спросил Синдибум.
– Ночь выдалась не спокойной, – вздохнул Симон. – Ты наверное не заметил, но пока мы не выехали со Злыстной стороны, особо впечатлительные чародеи несколько раз пытались прорвать блокаду и сбежать из башни. А некоторые, почему-то упорно пытались разделаться со мной, обычным парикмахером, – он скривился, покосившись на побагровевший камзол. – Кровь, естественно не моя, но всё равно неприятно.
– Но…
– Ты лучше думай о своей миссии, – перебил Болевар. – Кое-кто очень хочет, чтобы я убрался подальше от Дырявой башни и не копался в вашем грязном белье, но меня так просто не вышвырнешь. Я докопаюсь до правды, а ты принесешь мне скрижаль.
Арий кивнул.
– Вот и хорошо! Нам пора!
Симон хлопнул в ладоши раньше, чем Синдибум успел посмотреть на флигель Мары. Они переместились на кухню бабушки. Подсохший пирог сиротливо сжался на столе. Потускнел праздничный сервиз с изумрудными вензелями. Только прогоревшее пятно на потолке расползлось грязными щупальцами, словно планировало захватить дом в отсутствии хозяйки.
– Двигайся! – не унимался Болевар. – То, что Дененочные часы больше не отстукивают мгновения, совсем не значит, что время остановилось.
Арий кивнул. Запал уже исчез, и ему стало по-настоящему страшно. Ноги налились тяжестью и отказывались двигаться. Руки, словно ватные, не чувствовали тяжести мешка с одеждой и реликвиями.
– Надеюсь, я в тебе не ошибся, иначе нам всем несдобровать, – хмуро прошептал Симон. – Бери клубок.
Синдибум повиновался. В голову лезла всякая чушь, чёрной шляпе даже не приходилось трудиться, чтобы превратить Благой день в сумрачное болото страданий. Нити засветились между пальцами, и Арий почувствовал их настойчивое давление. Они тянули вперёд в неизведанные дали.
– Не думай о том, куда хочешь попасть, – посоветовал Болевар. – Клубок всё сделает за тебя, только позволь ему управлять перемещением.
– За домом присмотри.
– У нас с саламандрой не забалуешь!
– Я вернусь? – спросил Синдибум.
– Очень на это надеюсь!
Симон попытался ободряюще улыбнуться, но растрепавшиеся усы всё равно уныло повисли.
Арий снова кивнул, разжал ладони и хлопнул по вертящемуся клубку. В кухне погасили свет, но рассекая темноту надвое, светилась ослепительно белая нить. Она-то и потянула его в глубину мрака. Он даже не сразу понял, что уже переместился. Настолько непроглядной была беззвёздная ночь. А может быть, их холодный свет просто не пробивался через лесную чащу. Синдибум различил потрескавшиеся стволы, раскорячившиеся со всех сторон. Они загибали голые кроны, прижимая к земле кривые ветви. Под ногами шуршали гнилые листья. Тускло светились тощие поганки. А почти прозрачные кусты, путаясь в густой паутине, выпячивали острые колючки, намертво впивающиеся в штаны.
– Я думал, будет ху-хуже, – заикаясь, выдавил Арий.
Но звуки его голоса затихли, едва сорвавшись с губ. Как будто вместо воздуха по лесу разлилась кисельная жижа. Она, и правда, кралась по неглубокому оврагу, обрядившись в серые лохмотья зыбкого тумана.
Синдибум погладил клубок, и тот, подпрыгнув, заскакал по хрустящему ковру из иголок и покатился в чащу.
– У тебя ведь нету сердца, ты капустный пирожок, – вспомнил Арий детскую песенку и поёжился. – Так кому какая разница, кто куснёт тебя, дружок.
Он последовал за светящимся шаром, переступая через узловатые корни. Каждая треснувшая ветка, каждый шорох жёлтых листьев и глухой свист разогнувшейся ветки, вспарывал зыбкую тишину, и лес, затаившись, приглядывался к незваному гостю. В тёмных дуплах моргали заспанные жёлтые глаза. В замшелых пнях недовольно ухали. А под игольчатым ковром что-то ворочалось и вздыхало.
– Я вам не пирожок с капустой, – предупредил Синдибум.
Между пальцев сверкнула молния и пылающими искрами разлетелась по кустам, прожигая в паутине тлеющие дыры.
Лес испуганно замер. Захлопнулись расширившиеся глаза. Подавились уханьем пни. Жалобно пискнув, успокоились листья с иголками.
– То-то же, – закивал Арий.
Чёрный цилиндр исправно искал благое и светлое в тёмной чаще. И даже дышать стало свободней и легче.
– «Подумаешь кривые ветки и поганки. Тоже мне диво дивное, чудо чудное. И не такое видали».
Синдибум зашагал увереннее, и даже корни отползли подальше, не путаясь под ногами. И на Злыстной стороне должно быть что-то хорошее, иначе, как тут чернобуки живут. Вряд ли они целыми беспросветными днями выдумывают отвратительные гадости и злобно хихикают, подставляя друг другу подножки и плюя на спины. Должны же они что-то есть, как-то общаться. Может, даже влюбляться. Ведь даже самым чёрным сердцам нужна забота и ласка. Иначе, зачем вообще жить?
Он взобрался на пригорок и, поскользнувшись на чахлой траве, с улюлюканьем съехал вниз. Тёмный лес так растерялся, что ответил на его крик протяжным эхом.
– Я тебя ещё и петь научу, – пообещал Арий и затянул: – Твоё имя, Мара, любимое моё! Оно самое-пресамое любимое моё!
Чаща и не думала подпевать, только недоумённо хлопала жёлтыми глазами за спиной. Она привыкла, что её непременно пугаются и, придерживая сваливающиеся от страха штаны, бегут сами не зная куда, попискивая и подвывая от ужаса. Но незваный гость не собирался соблюдать устоявшиеся правила и весело мурлыкал под нос.
За пригорком, пропадая в темноте, растянулось высохшее болото. Если бы не тусклые огни мороков, оно бы не показало даже своего края, а так шумели на ветру отощавшие камыши, да изредка булькала топь под сизым туманом. Из жухлой осоки на трухлявое бревно вылезла клыкастая жаба и удивлённо надулась, разглядев в тусклом свете огоньков незваного гостя.
– Скучно тебе здесь? – спросил Синдибум, пробуя ногой прогибающиеся кочки. – Хочешь, познакомлю с приличным чародеем. Хвыщом кличут. Будешь у него любимой невестой.
Арий усмехнулся и чуть не соскользнул в мутную воду. А клыкастая жаба недовольно выпучила глаза и заскакала прочь, исчезнув во мраке.
– Зря! – крикнул вслед Синдибум. – Он очень хороший и добрый. Мечта любой девушки за пятьдесят.
Подобрав длинную палку, он пошёл по краю болота. Ветёр унёс огни мороков, и топи поглотила непроглядная тьма. Только клубок источал бледный свет, нетерпеливо подскакивая на месте и дожидаясь, когда уже можно будет пуститься во всю прыть.
Арий не торопился. В мерзких топях спешить, только кикимор мокрыми штанами смешить. Он и так слишком часто бросался навстречу судьбе с раскрытыми объятиями, не останавливаясь и не задумываясь. Пришло время переварить всё то, на что обычно не хватало времени. Он так улепётывал из храма памяти в Кривой башне, что даже растерял все мысли. О чьём высшем маге говорил безумный смотритель? О своём или о Димитрие? Если мегамаги не в ладах с Высшим чародеем Дырявой башни, то скорее всего о нём. Хотя потомок кикиморы мог говорить и о давно почившем хозяине Чёрной тринадцатой башни, с него станется. Тем более, что «нормальным» чародеям это не выгодно. Зачем им останавливать хоровод башен? Чтобы началась новая война? В итоге же проиграют все. Победителей ведь не бывает, это всё бабушкины сказки. Синдибум вздрогнул. Даже размышлять о войне в глубине Злыстных земель было страшновато. Кто его знает, что может таращиться из темноты. Он погнал прочь нежданные воспоминания, стараясь чаще глядеть под ноги и держать перед глазами образ любимой. Так и идти легче, и в будущее смотреть радостнее.
Миновав болото, Арий выбрался на косогор и настороженно уставился в мрачную чащу леса. За деревьями мелькали багровые отсветы, то поднимаясь к верхушкам светлеющих крон, то опадая к самой земле.
– Это кто же тут огнём балуется? – пробормотал он и закрутил мизинцами, останавливая клубок.
Сунув его в мешок, Синдибум двинулся на свет. Но спохватившись, остановился. Не помешает охранные чары навести, мало ли что. Да и Маре обещал. Он вспомнил, как учили, и выставил руки ладонями к себе. Линии засветились, и по загогулине, отвечающей за длительность жизни, прошёлся огненный сполох. Закрутился, перекинулся на знак судьбы и разгорелся кровавым сиянием. Перед лицом проступили алые руны, похожие на две ёлки, одну обычную и одну перевёрнутую. Вспыхнули и растаяли, окатив Ария мерцающим сиянием. Такие чары одну атаку точно отобьют, да ещё и обидчика покарают. А для нападения можно взять что-нибудь попроще. Проверенная молния уже покалывала пальцы, готовая в любой момент сорваться в разрушительный полёт. Жалко тратить сразу два заклятья, ограничения то никто не отменял, но в Злыстных землях уж лучше не жадничать.
За замшелым бугром и поваленной ёлкой, во все стороны раскидавшей свои пожелтевшие лапы, горел костёр. Между двух рогатин, нанизанный на толстую жердь, поджаривался исходящий жиром кусок мяса. А вокруг, чинно рассевшись на широких пнях, вполголоса переговаривались трое колдунов в алых мантиях.
– Долго ещё кости вымораживать? – бурчал самый старый на вид с всклокоченной седой бородой.
Его голову накрывал старомодный колпак с широкими полями и острой тульей.
– Ты бы, Пантелей, и на ярмарке в Передудле недовольно ворчал бы, – огрызнулся второй и поковырял веточкой между золотых зубов. – Скоморохи не смешные, фокусы не настоящие, а шишига пляшет, потому что заколдованная. Вон он уже подползает.
– Не шуми, Юнасий! – оборвал его третий с куцей чёрной бородкой и толстыми заплывшими щеками. – А то испужается ещё, бегай потом, лови его по болотам.
– А чего мне бояться! – отозвался выходящий к костру Арий и разогнулся во весь рост.
– Так Гордей не сказал, что ты у нас на закуску пойдёшь, – захихикал Пантелей, поправляя сбившийся колпак.
Юнасий поворошил угли веткой и повернул румяную тушку над огнём.
– Сам не пойду, – пожал плечами Синдибум. – Если только хитростью возьмёте.
Он выдвинулся к костру, встав перед колдунами, и растопырил пальцы, показывая рвущуюся в бой молнию.
– Это ты зря так, – захлопал губами Гордей. – Перегоришь, али упустишь. Тебе же потом самому ожоги врачевать.
– Да что с мальчишки возьмёшь, только свиток получил и думает самый могучий чаровник, – прокряхтел Пантелей.
– Уж больно вы много знаете, – скривился Арий. – Подослал кто?
– А как же, – не стал скрывать Юнасий. – Не по своей же воли в такую глухомань полезли.
– Прилетел один дядя, сказал, что чародейчик вкусный в Злыстные земли направляется, – поддержал Пантелей. – Надо слямзить, чтоб ни косточек, ни черепка не осталось.
Синдибум огляделся, нашёл толстое полено и, сжав указательный и большой пальцы, потушил молнию. Присел и выставил намокшие ботинки к костру.
– Специи хоть найдёте? – поинтересовался он. – Меня без кардамона есть – одно расстройство.
Юнасий усмехнулся, сверкнув золотыми зубами.
– Не веришь? Зря! Дядя кнежликов отсыпал, закачаешься…
– Да, дядя у меня щедрый, – перебил Арий, на ходу сочиняя очередную нелепую историю. – Тётка прижимистая. Узнает, что он семейное состояние разбазаривает, из-под земли вас достанет.
– Хм! Бойкий какой, – сощурился Пантелей. – Тощий, наверное, пупок покажи!
Синдибум поднял цилиндр, засветив лысиной.
– Пойдёт?
– Ты часом не больной? – забеспокоился Гордей. – На рожу молодой, а волосы уже разбежались. Жена плешь проела?
– Так я же говорю, семейка у меня та ещё. Дядя вон, тётя, – пожаловался Арий. – Я уж молчу про бабушку. Она вчера самим мегамагам хвост накрутила, что теперь стесняются в Передудле появляться. Лишила высшего чародея Дырявой башни магических сил, остановила Безбашенный хоровод и сюда сбежала. Вот теперь ищу. Как бы она и здесь чего не натворила.
– Брешешь? – не выдержал Юнасий.
– Ни слова не соврал. Она вам тут такого шороху наведёт. Век не забудете!
Колдуны в алых мантиях задумались.
– Пожили спокойно, – расстроился Гордей и затряс толстыми щеками.
– Ты что, ему поверил?
– А помнишь ту старуху в переднике? Взгляд такой был – лесные духи с ёлок попадали!
– Точно, моя бабушка, – обрадовался Синдибум. – На ней ещё черный плащ был, а в руках мешок. Она светлому мегамагу палец отгрызла и туда спрятала.
Юнасий подавился веточкой.
– Отгрызла? – переспросил он.
– Родных не выбирают, – вздохнул Арий.
– А родители?
– Лучше не спрашивай, – Синдибум подвинулся поближе к костру вместе с поленом. – Дядька-то вам что обещал? Пять кнежликов закладу, а остальные, когда дело сделаете? И что в доказательство моей смерти потребовал?
– Десять, – насупился Гордей, но всё же добавил: – Скрижаль какую-то хотел. Давай сюда! Может, и отпустим. Что мы нечисть, что ли, тебе вон и так в жизни не повезло. С такой семьёй, что в болоте с кикиморами.
Арий откинулся назад, рухнув с полена, и захохотал. Остатки напряжения, слетели, как листья по осени. Еле разогнувшись, он бросил мешок к ногам Пантелея.
– Поторопились вы, – проблеял он, вытирая выступившие слезы.
Колдуны бросились разбирать его пожитки. На землю полетела одежда и реликвии.
– Нету ничего.
– Я тебе говорил, позже надо было.
– А ты давай скорее, а то кто другой перехватит.
– Дядя будет очень зол, – сообщил Синдибум, усаживаясь обратно на полено. – Лучше вам в том месте, где с ним встретились, больше не появляться. Как он выглядел то, вдруг не мой родственник? У нашей семьи врагов хватает.
– Кто его знает, – вздохнул Гордей, плюхаясь на свой пень. – Маска чёрная с золотым рисунком. Рожи не видно.
– А может, и я не тот, кто вам нужен? – ухмыльнулся Арий, покачиваясь. – Мало ли кто по Злыстным землям бродит.
При упоминании маски у него тоскливо потянуло в животе. Неужели сам чёрный мегамаг нанял этих горе-убийц? Только зачем ему это? Мог бы просто клубок забрать. Поди, разыщи бабушку без реликвии.
– Да нет! – отмахнулся Юнасий. – Дядя тебя хорошо описал. Шляпа твоя, лысина. Наглый, говорит, и скользкий, как перламутровая мурена.
– Похож, – согласился Синдибум, поднимаясь.
Собрал свои вещи обратно в мешок и закинул его через плечо. Колдуны ни на тарелку, ни на скатерть, ни тем более на мешочек внимания не обратили. Наверное, тоже реликвиеведение прогуливали.
Он сел обратно.
– Раз мы больше не враги и без скрижали я вам даром не нужен, может, ужином угостите?
– В Злыстных землях всегда ужин, – проворчал Пантелей, невольно оглянувшись на окружающую их со всех сторон тьму.
– Бери, коли не брезгуешь, – разрешил Гордей.
А Юнасий бесхитростно предложил:
– А может, мы с тобой пойдём?
– Куда? – замер Арий, уже отпиливая от тушки толстый шмат мяса.
Нож он выдернул из земли, и теперь раздумывал, не засветить ли им золотозубому колдуну промеж глаз.
– Бабушку твою выручать, – объяснил Юнасий. – Зачем нам здесь такая проблемная старушка. У нас тут и так жить несладко.
Он посмотрел в тёмное небо, едва проглядывающее за верхушками ёлок.
– А почему бы и нет, – решился Синдибум. – Маги вы честные, открытые. Такие попутчики всегда пригодятся.
– Скрижаль у старой, что ли? – как бы между делом спросил Пантелей, посильнее натягивая колпак.
– Если никуда не дела, – закивал Арий. – Она последнее время такая рассеянная, то вместо чая зелье заварит. То на волшебника какого шуточные чары бездумного веселья наложит и забудет, а он, бедняга, до смерти зарадуется.
– Жуть, – поёжился Гордей. – У нас в Злыстных землях и то такого безобразия не происходит.
– Да, – согласился Юнасий. – На прошлой неделе вендиго Храпуну ногу прокусила, так даже старый Выжжень прибегал, так все переживали.
Синдибум уже вдоволь налопался сочного мяса и теперь грелся у костра.
– Так может, у вас тут не так и плохо? – сонно спросил он.
От сытного ужина и тепла клонило в сон.
– Если бы чёрные бестии из Передудля облавы не устраивали, было бы совсем хорошо, – заворчал Пантелей. – А так мегамаги злющих волшебников поприсылают, а те и рады стараться. Дома жгут да проклинают всех направо да налево. Чего им от нас надо? Мы-то их не трогаем.
– Да и так жить можно. Коли голова на месте, – прервал его брюзжание Гордей. – Ты спи, если устал. Я первый подежурю.
– Да, да, – согласились остальные колдуны.
Арий расстелил тёплый плащ, взятый с собой как раз для этой цели, и положил под голову мешок.
– И впрямь хорошо у вас здесь, – искренне улыбнулся он. – Тихо, спокойно.
– Неплохо, – не стал спорить Юнасий, но Пантелей снова внёс ложку дёгтя: – Тринадцатая башня только шалит, – проворчал он. – Восстановил кто-то, камень к камушку, теперь по лесу ездит. Та еще жуть, лучше на пути не попадаться. Все, кто видел, навсегда пропадали.
– Откуда же о ней узнали? – сонно переспросил Синдибум, не слишком веря в сказочные байки.
– Гарпия на хвосте принесла, – недовольно шикнул колдун. – Вот встретишься с ней в глухой чаще. Сам узнаешь!
