Сергей Владимирович Семеркин
Пока королева спит
Шут
Я положил тело Боцмана на тележку, которую подкатили мальчишки и на таком простом катафалке повезли спасителя королевы в последний путь. Пацанята плакали, а я их не мог рассмешить, да и не пытался. Я слишком несмешной… Качу телегу мимо публичного дома, из окна второго этажа вылетает один расхристанный человек, потом о мостовую ломает руки-ноги второй… из окна появляется рассерженный дядя Миша.
– Медведь, ты чего лютуешь? – ору ему снизу я.
– Да вот, анархисты под сурдинку революции решили девок пограбить… – мальчишки услышали и кое-что ещё…
– Да, народ себя не жалеет! – констатировал я и покатил телегу дальше. А сердобольные граждане оказали первую медицинскую помощь пострадавшим. Один непотребно ругался и ему ударили по голове молотком, чтобы пришёл в себя и не дурил.
Около другого дома я увидел маленькую сухонькую женщину, солнечный свет озарял её волосы, стянутые в тугой пучок. Она подошла и положила на тележку красные маки. За женщиной, как хвостик, ходила бледная девочка, видимо, давно не была свежем воздухе, она тоже положила красные цветы рядом с телом Боцмана…
А ещё я увидел грабежи лавок, особенно не повезло тем, где продавали горячительные напитки… Среди светлых лиц революционеров я наблюдал тёмные лица, которые воспользуются плодами бунта в своих корыстных целях. Нет, не весёлый сегодня день…
После похорон, я попытался объяснить Эльзе, что Боцман на самом деле не умер, не смотря на могилу и прочие причиндалы.
– Это сон.
– Не грузи меня, Зёма, это не сон! – с таким голосом вдовы, идущим от сердца, не поспоришь. Но я попробую.
– Сейчас да, но не пройдёт и недели, как ты будешь вспоминать это как страшный сон. Поверь шуту, который ни разу в своей жизни не родил шутки.
Эльза всё равно заплакала – значит, так было нужно её слезам. Вообще слёзы – это истеричные твари, я давно это подметил, особенно мужские.
Но мой разговор с Эльзой стал быстро известен Александре и она решила на этой почве (обжигающей, между прочим, пятки) задать трёпку своему новому мужу. Так чтобы пробрало. Да, согласен, она совсем недолго носила траур по шестому-любимому супругу, но и что с этого?
– Какого лешего ты вселяешь необоснованные надежды в нашу вдову? – взялась она уже за седьмого своего супруга.
Ну, это по мифологии седьмого, а по правде я – второй и, надеюсь, последний.
– Как раз необоснованных надежд я в неё не селил, селил исключительно надежды обоснованные. Зуб даю!
– Какой именно, молочный, который ты сохранил в мешочке у себя на шеё?
– Нет у меня мешочка и молочного зуба тоже нет. Боцман будет жив через неделю. Хочешь, мы не будем вылезать из постели до тех пор, пока он не запустит своего змея.
– Ты озабочен на почве секса!
– Ничуть не бывало, я же не сказал, что мы будем кувыркаться на одной и той же кровати.
– Моя любимая сволочь, – сказала герцогиня и доказала своему мужу-не-герцогу (я не принял титул, зачем такая роскошь такому раздолбаю), что он действительно её любимая сволочь.
Проснулся я от мощных ударов по всему телу. Оказывается меня била Марта.
– Ах ты, сволочь шутовская, мне с герцогиней изменяешь! – десять ударов мне по голове. – Да даже не просто изменяешь, а женишься на ней!! – двадцать ударов по почкам моим. – И это после того, что между нами было!!! – тумаки разбросались по чреслам моим в беспорядке, достойном мастеровых хаоса (а было-то между нами не так уж и много – ни одной свадьбы и ещё не полный медовый месяц).
Тут эта рыжая стервоза подключила к атаке на мои гарнизоны свои катапульты, конницу и тяжёлую пехоту и я решил сдаваться на милость победителя.
– Ме…
От военных действий на расстоянии она перешла к ближнему бою: различными методами (используя слова и обходясь без оных) она стала пилочкой для ногтей выводить знаки боли у меня на сердце, большие знаки сильной боли! Было больно!
– Бе…
– Что ты мне голову морочишь?!
О! Вот это уже по существу.
– Совсем не морочу и не изменяю, это же сон, – кажется, передышка…
– Во снах человек гораздо правдивее, чем не во снах – логического контроля меньше, – она сдула свой локон, который забрался ей в рот и неплохо там себя чувствовал (никто никому не завидует). – А я тут тебе камзол заштопала, думала обрадовать женишка, а он!..
Круговорот ударов в природе замкнулся на мне. И где справедливость, где равновесие, я вас, справедливость и равновесие, спрашиваю?!
– Не заставляй меня говорить тебе то, что я когда-то сказал ВВ.
Это был правильный подход. Ни одна женщина не выдерживает окольных сравнений с другой, особенно если другая в чем-то лучше, чем первая – это мне ещё папа говорил. Он много ещё секретов мне раскрыл до того, как умер от чрезмерного употребления медовухи. Впрочем, умер он знатно: утонул в бочке с медовухой – наверное, решил, что это уже рай.
– И что ты ей наплёл?
Пришлось процитировать мои слова про стерв и агнцев Божьих.
– И она после этого не приказала тебя казнить?!
– Разумеется, мне тут же отрубили голову! в любом другом случае я бы не остался у неё на службе. Это что же за королева, которая дозволяет так о себе кому-либо выражаться.
– Иногда она мне даже нравится!
– Кто, ВВ? – тут я удивился, а я уже было думал, что перестал чему-либо удивляться.
– Да нет, Александра, – с одной стороны такой ответ меня устраивал (я удивлялся зря), с другой стороны огорчал, ибо я два раза ошибся в одном и том же – пусть и любимом! – человеке. Хотя человек ли Марта – это ещё вопрос.
– Даже в качестве моей супруги?
– Малыш, – она куснула меня за ухо (тоже, между прочим, не казённое!).
– Не называй меня малышом! – сказал я, не дергаясь.
Мне все равно как меня называют, лишь бы кормили не реже трёх раз в неделю. Это была провокация и она мне не удалась (я на это и рассчитывал).
– Малыш, не способный превратить агнца в стерву и наоборот, ты всё отлично понял.
Хотелось бы в это верить. Но тут мы как-то по-особенному сплелись, и моя щека защекотала её ресницы, а её бедра стали мять мои пальцы – тут уже не до внутренних рассуждений…
Ползунки
Я снова стал Яном. Но легче от этого ни на чуть: волшебную сказку не смотрят больше в нашей пещере, наверное, потому что наш лопотун пропал. С тех пор как он упал с высокого дома с шумелкой, его больше не видела ни одна оса из нашего роя. Я долго и сильно думал (у меня даже на лбу морщины появились) и полетел к Вдруку. И я торопился так, что дух захватывало. Вдруг дружил со временем и только он мог мне помочь. Ещё у него был очень удобный спальник: в холода он согревал, в жару – приносил прохладу, в темноте – светился.
– Здравствуй, Вдрук! – сказал я ему, чтобы привлечь его взгляд к себе. По-другому, никак нельзя было достучаться до Вдрука – он все время витал то в прошлом, то в будущем.
– Я тебя уже видел…
Так он всех приветствовал, даже тех ос, которые никогда не видели его.
– У меня к тебе дело.
– Дел не бывает, бывают только затейливые облака, которые летят по ветру.
Мне не нужно было слушать тысячу и одну историю про облака и я вернул Вдрука в наш лёгкий мир:
– Волшебную сказку у нас в доме больше не показывают. Это плохо.
– Это не плохо и не хорошо по отношению к облакам… – у Вдрука на всё имелся свой взгляд, не похожий на мнения других ос.
– Это плохо, Вдрук, это очень плохо. Наш рой скучает. А все из-за того, что одного лопотуна больше нет в его пещере, – вот я и признал, что глупо-смешные лопотуны на самом деле занимают своей тяжестью большое место в нашем лёгком мире.
– Он ушёл гулять с облаками…
– Может быть, но он нам нужен, – я продолжал кидать свои тупаки аргументов в казалось бездонную "тупокилку принятия решения" Вдрука.
– Кто, облако?
– Нет, лопотун, точнее нужна сказка. Но ситуация такая: нет лопотуна – нет и сказки. Верни нам лопотуна!
– А может быть, вернуть вам сказку?
– Лучше лопотуна, он очень забавно шумит, – я знал, что сказку Вдрук не вернёт, но не знал, вернёт ли он лопотуна.
– Это против облаков.
– Договорись с ними!
– Ян, ты очень суетлив. Вы, осы, вообще очень суетливы.
– Как будто ты не оса! – я начал терять терпение, оно прямо сочилось из меня густыми каплями и капли улетали к облакам терпения Вдрука, которые от этого становились только гуще.
– Я лишь ветерок, который дует.
– Ты же дружишь со временем, верни лучи горячего шара, которые светили в глаза лопотуна.
– Я подумаю, Ян, я подумаю…
Это значило примерно следующее: "Ты уйдешь, и я забуду обо всём этом суетливом разговоре". Такое развитие событий меня никак не устраивало.
– Вот это будет твоим, если ты вернёшь нам лопотуна, – я достал из кармашка на пузе кое-что секретное (назовём это душой облака), его я берег даже больше, чем свое жало, но сейчас было не время для собирания коллекции ценностей.
– Дай! – глаза Вдрука в первый раз посмотрели на меня.
– Сбегай со временем назад и пусть лопотун вернётся.
– И почему это чудо оказалось в твоих руках! О, облака, как вы несправедливы! почему всё так не так?!
Дальше Вдрук забормотал что-то совсем непонятное (про ветер с гор и ветер из-под гор, про облака внутри себя, про дождь поднимающийся снизу вверх), и стал прозрачным, точнее он то исчезал, то появлялся и делал это так быстро, что создавалось впечатление его полупрозрачности. Глаза его опять смотрели куда-то сквозь меня, а крылышки работали не синхронно, но его шишковатое тело от этого не улетало, а как прибитое висело напротив меня. Через малое время он снова вернулся и протянул ко мне руку и чуть слышно произнес:
– Уф! – это можно было трактовать как удачу предприятия.
– Пока, Вдрук! – я отдал ему душу облака.
– Ты уже ушёл, – сказал он, совершенно не глядя на меня (так он со всеми прощался), он полностью занимался своей заслуженной наградой.
В наше гнездо я вернулся неуверенным полностью в том, что Вдруку удалось убедить молоко времени застыть в виде новой головки сыра для лопотунов. Но всё оказалось достойно потери кусочка облака: меня ждала счастливая Инна, а лопотуны внизу просто обезумели – они шумели так, как не шумели с тех пор, когда наш лопотун ударил в большую шумелку, а потом упал с неё. Но уже в следующее солнечное время всё стало как обычно, а именно: лопотуны шумели в меру, а наш рой снова смотрел волшебную сказку.
Шут
"Пум-пу-ру-бум-пум-пум!" – сказал я, когда перебирал стрелы в колчане Марты. Они были снабжены в нужном месте аккуратненькими перьями ястреба-альбиноса. А перед глазами встали три эпитафии: "Смерть пыталась его поймать, но он улетел" – на могиле Боцмана, "Шестой-любимый" – на могиле герцога Виктора де Шаразан и де Де Ку де… (а дальше никто титулов не знал), "Не вынес чужого Шанса" – это уже безымянному богатырю, облегчившему доступ королевы к своим подданным, сварганили. А стрела, что сразила Боцмана была с чёрным оперением, такие же лежали в колчане Джута, но он же не выстрелил! А королева видела стрелу с белым оперением… Что-то в голове не укладывалось, то ли "что-то" было большим, то ли голова чересчур махонькой.
«Сон в ногу»
В общем рве хоронили тех, у кого не нашлось родственников и тех, кого никто не хотел хоронить, а именно серых стражников без роду и племени, наемников и совсем опустившихся бездомных, нашедших смерть в период пробуждения королевы. Действительно, как не отдать пусть минимальные обрядовые почести ушедшим? Пусть земля им будет пухом. Скрипит ось у телеги, крутится колесо, из-под рогожи выглядывает рука, рука некогда управлявшая магистратом. И вот некогда магистра спускают в ров без гроба. Только цепкие руки могильщика предварительно освободили шею от цепочки с восьмиконечной звездой.
– Череп, ты посмотри, рука стала белой.
– Вечно ты в какую-то дрянь вляпаешься.
– Это с его лица.
– Болел, наверное, от того и умер, гы-гы, – оскаблился Череп и стало понятно, почему прилипла именно это прозвище.
– Кажется, это грим. Смотри парик отстал.
– Валим, валим!
Скрипит ось телеги, а вот стрела раздвигает воздуха синь почти беззвучно. И снова белые перышки находят для себя гнездо. И ров получил добавку.
Когда проснулся, начал перебирать нити сна. Не похоже, чтобы он был мой, наверное, ошибся головой. Бывает. Я попытался его вытрясти, но он долго ещё цеплялся лапками за виски, только виски и помогло. Неразбавленное. А в осадок мне досталось похмелье и неутешительная арифметика: сколько раз я ни пересчитывал стрелы в колчане Марты их только больше становилось…
Надо признаться, что я ошибся. Боцман через неделю не ожил. Но я ошибся лишь в сроках и поэтому зуб все же зажал – мне он как-то нужнее, чем любому человеку или какому-либо другому существу по эту сторону сказки. А Эльза видела какой-то сполох. С её слов стало ясно, что непонятное улетело из их дома и этот неопознанный летающий объект был чёрно-белым, ярким до слепоты. После этого мы старались не оставлять её одну. Мало ли. Ведь больше никто этого сполоха не видел, а вроде не слепые. Но сосредоточиться на этом вопросе мне не дала…
Королева
Полная запись шахматной партии Магистр – Королева (справа королева записывала понравившиеся ей цитаты из тех литературных произведений, что…)
1. e2 – e4 e7 – e5 Сомнениями проверяй жизнь, верой – смерть.
2. Kg1 – f3 Kb8 – c6 В такую погоду хорошая собака писает дома, чтобы хозяина на улицу не гонять.
3. Cf1 – c4 Kg8 – f6 Свобода – это полнота выбора и пустота соблазна.
4. Kf3 – g5 d7 – d5 Если весь день уста пили грех, то к вечеру они пересыхают для молитвы.
5. e4 : d5 Kc6 – a5 Одни закапывают таланты, другие – талантов.
6. Cc4 – b5+ c7 – c6 Бог – добрый, мама – хорошая.
7. d5 : c6 b7 : c6 Люди двух вещей не знают: почему живут и почему умирают.
8.Cb5 – e2 h7 – h6 Политикой, сексом и спортом нужно заниматься, а не болтать о них.
9. Kg5 – f3 e5 – e4 Не мыслю, следовательно дурак.
10. Kf3 – e5 Фd8 – c7 Уж лучше хаос женщин, чем порядок мужчин.
11. f2 – f4 Cf8 – d6 Синяки иногда учат лучше учителей.
12. d2 – d4 0 – 0 В спорах рождается не истина, а компромисс, или война.
13. 0 – 0 c6 – c5 Судьбой мы часто называем волю того, о ком не подозреваем.
14. c2 – c3 Лa8 – b8 Когда двигаешься, не так мучительна бессмысленность бытия.
15. Kb1 – a3 c5 : d4 Дураки – женятся, умные – выходят замуж. (это "правило" можно конкретизировать для королей и королев, выходит: я – умная! как будто кто сомневался?)
16. Ka3 – b5 Лb8 : b5 Не разговаривайте со свиньями на языке коров.
17. Ce2 : b5 Фc7 – b6 Не бывает профессии возвышенных и профессий низменных, всех их можно представить в виде лестниц. Однако по каждой лестнице можно карабкаться в двух направлениях.
18. a2 – a4 d4 – d3+ Тёща – тоже человек. (Вот стану вашей тещёй – убедитесь!)
19. Kpg1 – h1 a7 – a6 Смысл жизни в каждом твоем действии и в любом неделании, и в то же время его нигде нет.
20. Ke5 – c4 Ka5 : c4 Форма дисциплинирует содержание.
21. Cb5 : c4 Cc8 – g4 Гармония – это не идеальный порядок, гармония – это идеальное взаимодействие.
22. a4 – a5 Фb6 – a7 В вине нет истины, есть только вина.
23. Фd1 – a4 Cg4 – e2 Вся моя жизнь – это борьба мании величия с комплексом неполноценности.
24. Лf1 – e1 Kf6 – g4 Попытка человека понять Бога сродни попытке фонарика осветить солнце.
25. h2 – h3 Фa7 – f2 Привычка – вторая натура, а иногда и единственная.
26. Фф4 – d7 d3 – d2 Задворки истории слишком тесны для великих народов, они сразу отправляются из главного зала в крематорий.
27. Лe1 : e2 d2 : c1 [*]
Да здравствует Королева! (то, что пешку чёрных легко съесть – абсолютно не важно)
Примечание 1. Магистр между вторым и третьим ходом зажулил чёрную пешку на g7. Она совершенно случайно упала с доски, потом также совершенно случайно упала со столика, далее также совершенно без внешнего воздействия закатилась в неизвестное куда-то и там (тоже без чьего-то намерения её похерить) не нашлась.
Примечание 2. Если бы Маркел обменял все свои фигуры на все пешки королевы, то он бы проиграл партию в шахматы, но выиграл бы свой магистрат. Однако до такой простой мысли он не дошёл, лишь пешку стыбрил (см. примечание 1).
[*] – место для вашей любимой цитаты.
Ползунки
– Инна, я только что заметил, на подставке под тупакилку что-то написано по-лопотуньи, – я пытался отвлечь мою партнершу по игре в тупаки и незаметно передвинуть один свой тупак на более дорогой сучок.
– Если ты думаешь, что я отвлекусь, и у тебе получится передвинуть свой тупак, то ты сильно ошибаешься! Я давно знаю, что на нашей подставке под тупакилку написано: "Пока королева спит".
– А чуть выше, более мелкими закорючками что написано?
– Римское родовое имя и второе имя, образованное от цифры семь, – чётко отрапортовала она и так же чётко она контролировала мои действия – ни единого шанса передвинуть тупак.
– А что это значит? – но я не терял надежду.
– Какая разница, вот мне жутко интересно, как там наш первенец, но я не отвлекаюсь и выигрываю у тебя уже 35 очков.
Мы кинули тупаки ещё по разу и я стал проигрывать 47 очков. Все-таки это "Пока королева спит" должно что-то значить. Или нет?
– Твой бросок! – вернула облако моих мечтаний меня снова в игру. – Кончай поддаваться.
– Да не в одной лапке я не поддаюсь, о возвышенное облако моих мечтаний! – вот придумал комплимент и тут же его озвучил, ведь от невостребованности он может покрыться пылью и тогда какой это будет комплимент. Удачный бросок и я отыграл три очка. – А может, там как раз про нашу Светлую-Темень (так прозвали мы нашего первенца) написано?
– Что лопотуны могут об этом знать?
Я посмотрел вниз, лопотуны – самозабвенно лопотали. Да, было непохоже, чтобы они даже знали правила игры в тупаки.
– Тебе бросать! – вернула меня в легкий мир Инна.
Кажется, пока я засматривался на лопотунов, она передвинула свой тупак, и теперь выигрывала уже 67 очков. Ну, и кто она после этого? Конечно же, облако грез моих, изредка превращающаяся в тучу…
– Что?
– Ничего, я делаю из своей воли кулич и сейчас мой тупак… – я решил одним броском решить все свои проблемы, но промазал. – Что-то мне захотелось…
Но Инна уже стояла в позиции и мне снова пришлось догонять своё любимое отражение.
Шут
Чуть позже:
– Как жизнь? – с сарказмом спросил я.
– М-м-м! – с оргазмом ответила Марта.
Ещё чуть позже:
– А тебе как? – спросила уже меня воплощение в женщину третьего месяца года.
Оргазмы у меня кончились, поэтому я промолчал, просто не время было острить или глумиться.
– А хочешь стать волшебником?
– Гм…
Это был вопрос, на который именно я не мог сказать ничего именно сейчас, кроме именно этого дурацкого "гм". Тут и стремительные воспоминания о маме ударили с одной стороны, и вопрос: откуда она знает, про эти все дела давно минувших дней, и важность самого вопроса не давала абстрагироваться и рассуждать беспристрастно. И не было времени раздумывать или наоборот не думать.
– Тогда пошли! – из кровати, которая была слишком в неинтересном месте, чтобы его описывать, меня выдернула рыжая бестия и потащила куда-то, видимо, в место более интересное, хотя пока и невидимое. О том, чтобы одеться и речи быть не могло.
Однако глаза она мне завязала (не спрашивайте чем)… и завязала она мне, значится, глаза чёрной повязкой. Это было не смешно – в моей манере.
– Теперь можешь снять, – сказала она, проведя меня под чем-то, над чем-то и около чего-то, что дышало слишком громко.
– Опаньки! – только и смог сказать я, освободив глазоньки.
Мне даже захотелось обратно к ВВ и компании, но было уже поздно…
Герцогиня Александра перевернула лист своего дневника. Я и шут? Правда? Моя рука записала. Может, это был сон? Александра ещё немного подумала, потом искоса посмотрела на свой безымянный палец. Обручального кольца на нём не было. Нет, точно незамужняя. И герцогиня загадочно улыбнулась.
Ползунки
– Мы же так и не поблагодарили лопотунов, – сказала Инна совсем не в тему.
– Как это не поблагодарили, одного же вернули? – я хотел сложить стих, но получалось хуже, чем даже у Вабуты.
– А лопотунью, она тоже нас грела?
– Отдадим слёзы? – ну никак не выходила рифма к "поганым шершням".
– Точно! – Инна ударила крылышками и рванулась к тайнику, где мы спрятали дорогое.
Мы спустили ведерко с двумя слезинками облаков прямо в компанию шумевших лопотунов. Те зашумели ещё сильнее и стали обнимать хозяйку. Догадливые оказались, мы же ей подарок сделали, чаще всего шумели так: "настоящие алмазы!" шум щекотал наши ушки и мы долго смеялись. Смеялись пока Дарующая Мечты не защекотала палочки-вонялочки Жёлтым Цветком – тут уж мы прилипли к верхнему своду пещеры всем роем.
Лопотуны угомонились после Особо Долгого Лопотания и мы включили волшебную сказку (она стала шуршать и готовиться к выходу). Но смотреть её помещал Борщ, он притащил в гнездо макет тонкой околевшей стрекозы и с гордостью его всем показывал.
– Не мешай! – говорили ему все по очереди, но Борщ никак не мог угомониться.
– Смотри, – он ткнул мне стрекозой в нос, – с леталками всегда белой птицы. Редкость! Я её достал из спины вашего лопотуна, когда он свалился с большой шумелки, а взамен оставил такую же, но с черными леталками. Правда из неё получатся хорошие тупаки?
– Угу, не мешай! – но тут я чуть опомнился. – А зачем ты их поменял?
– Чтобы эту получить, только из стрекозы с леталками всегда белой птицы можно сделать самые лучшие тупаки. – Борщ стал всем объяснять, как и что он будет сейчас делать.
– Борщ, угомонить, ты мешаешь, – тихо сказал Инна, и все посмотрели на того, кто мешал Инне.
– Не мешай, не мешай! – заворчал Борщ. – Тупаки надо делать! А вы дурью маетесь.
– Сказку надо смотреть! – гаркнул единый хор и все и стали смотреть сказку (даже Борщ).
– Спокойной ночи, малыши! – это лопотание возвестило нам о том, что волшебная сказка готова унести нас в прекрасное далёко…
