Сергей Владимирович Семеркин
Пока королева спит
Ползунки
Мы с Инной очень любили, когда к нашим лопотону и лопотунье приезжала в гости или на какой другой праздник лопотунья с палочками-вонялочками. Это было что-то! Как только она появлялась в пещере у наших лопотунов, начинался такой прикольный шум и гам внизу, что мы за животики хватались. Отдельное спасибо надо было сказать этой лопотунье за палочки-вонялочки и мы его выражали танцами Утренней Росы и Распустившихся Цветов – всё чин-чином!
Лопотунья выращивала жёлтый цветок, который щекотал палочки-вонялочки и выманивал из них дурман-аромат, от которого мы как бы засыпали наяву, покидали свои спальники и, раздуваясь в желудках, прилипали к верхнему своду пещеры лопотунов, отдаваясь на волю грёз и живых видений.
Жалко, жалко, очень жалко, что лопотунья, которую мы прозвали Дарующей Мечты и Обладательницей Жёлтого Цветка, очень редко посещала наших лопотунов. Мы готовы были идти за ней хоть на край неба, хоть за край, но были не в силах этого сделать, находясь под влиянием грёз, а когда мы вновь могли стать тяжелее эфира, то от Дарующей Мечты даже запаховый след простывал. Некоторые маловеры даже утверждали, что её и не было на самом деле, и замолкали они лишь с её новым появлением. А Вабута даже сочинил стих про неё:
Дарующая Мечты, приходи к нам, полосатым осам Верескового роя!
Дарующая Мечты, вырасти жёлтый цветок и дай нам вкусить от плодов его!
Не уходи так быстро, о Дарующая Мечты, мы будем скучать без тебя!
Или хотя бы покажи дорогу к твоей пещере, или научи опылять Жёлтый Цветок!
Мы будем достойны этого и
будем охранять покой твоих детенышей-лопотунчиков своими жалами.
Ему никто не сказал, что в стихе должны быть рифма и размер, но он знал, что в стихотворении должна быть частичка сердца осы-сочинительницы, и вложил в стих часть своего сердца, а поэтому мы запомнили эти строчки и стали звать Вабуту не иначе как: Вабута-стихоплёт.
Боцман
Мету, мету, мету я. Листья и прочий мусор. Хотя листья зелёные, жёлтые и красные – разве это мусор? Осень наступает в душе моей. Печаль холодит в объятиях. Нет уверенности в завтрашней игре в преферанс… и так из седмицы в седмицу.
И тат ко мне в размеренную жизнь – от одного взмаха метлы до другого – ворвались мальчишки и загалдели, из их хаотичных выкриков я нацедил страшную новость: "Филиппика убили!" Филиппов много на свете, но мальцы галдели о своем товарище – худеньком мальчугане в очках и с вечно задумчивым видом, он тоже иногда запускал змеев и учился рисовать, отпускал в одиночное плавание модели кораблей и много читал, короче, он был разносторонне развит, если исключить область физической культуры – бойкая девчонка могла его легко одолеть в драке, но он никогда не доводил своих дел до потасовки с дамой. Известен он был ещё и тем, что сочинял стишки, их называли филиппиками, вот текст, пожалуй, самого известного стиха:
Маленький мальчик нашёл арбалет.
Все люди гуляют, а магистр – нет.
– Ему двадцать ударов по пяткам присудили! – перекричал всех остальных Шкет. – Когда палач его бить стал, Филиппик ни разу не крикнул, а на пятнадцатом или шестнадцатом…
– Шестнадцатом! – уточнили остальные.
– Он… он… – Шкет пытался не заплакать. – Обмяк как-то и набок стал заваливаться… а палач…
– Иуда! – обвинил палача хор мальчишек.
– Он, значит, ещё четыре удара… а когда… Филиппик уже не дышал… Боцман, почему до сих пор не ударили в колокол? Королева должна знать, что здесь творится. Долой магистра!
– Долой магистра! – завопили пацанята.
– Тихо! – пришлось взять на себя непопулярное дело. – Тихо, я сказал! Не время сейчас орать. За Филиппа отомстим, когда срок придет.
– Когда он придет? ты как все взрослые… ты… ты – равнодушный!
Слово "равнодушный" повисло в воздухе свинцовой гирей и ничего не могло сдвинуть её с места…
Мету, мету, мету, я. Листья и прочий мусор. Да, листья – это мусор (по циркуляру для дворников). Ш-шить, ш-шить – щекочет мостовую метла. Сведённые скулы не дают улыбки родиться на моем лице. Да и чему улыбаться? Сквозь сомкнутые губы, под ритм метлы выдыхаю тревожные для власть захватившего Маркела строчки:
Маленький мальчик нашёл арбалет.
Все люди гуляют, а магистр – нет.
Руки заняты метлой, а мысли – свободны. Вот в них-то я не мету, я протираю и холю чужой арбалет. Я знаю – не я из него выстрелю. Но есть уже на свете арбалет, который оборвет жизнь магистра. Я это знаю также точно, как и то, что я не боцман, а дворник, хотя и не дворник, а Боцман. И арбалет не подведет – за ним ухаживают опытные в этом деле руки, не калечные. Руки не мои и в то же время мои. Мы разные, на разных сторонах, и в то же время мы – одно. Ш-шить… ш-шить…
Так я до сих пор толком и не познакомился со всеми беженцами с первого этажа (ладно, ладно – выпить), зато не прошло и года как я начал монтировать второй звонок, чтобы часто приходящие ко мне мальчишки не беспокоили наших новых соседей, к самим-то соседям вряд ли бы кто часто звонил – пойди найди сородичей среди разбросанных по всему городу горемык. И аккурат в момент, когда я ввернул последний шуруп, раздался звонок. Пришлось оперативно слезать со стремянки и открывать дверь. На крыльце стояла стройная блондинка с рюкзачком за плечами, короткие шорты открывали слишком много для боцмана, который уже неделю не видел своей женушки. В шортах, у нас же осень… но ноги – будь здоров у неё… такие бы ноги закинуть на плечи…
– Здравствуйте, у вас есть свободные комнаты? – спросила незнакомка и вошла, не дождавшись моего "да".
– Первый этаж весь занят… – слишком скованно для хозяина дома сказал я и закашлялся, чтобы вернуть нормальный голос с сексуальными оттенками.
– А второй? – спросила она и вновь прошла мимо меня на лестницу, я не успевал отвечать.
Надо было сказать: "Занят" или что-то другое более вежливое, но однозначно дающее понять: нет. Нет – именно то слово, которое я должен был высказать, по крайней мере, твердо про себя. Но основной инстинкт уже толкал в диафрагму и рвался на волю (и это бы совсем не инстинкт самосохранения!).
– Нет, – я так и сказал, но этого никто из нас не услышал.
Она уже оглядела спальню наверху и поняла, что хозяйка хоть и есть, но уже долго не спит здесь… и вот блондинка уже принимает душ, она уже выходит из душа, она уже обнимает меня. Нет. Это я уже обнимаю её…
Магистр
Тысячелетний магистрат принял больше миллиона беженцев из соседних стран, вынужденные переселенцы размещены и накормлены, а ещё обеспечены работой – они строят новые дороги и социально-культурные объекты. К сожалению, штата силовых структур стало явно не хватать, чтобы достойно охватить понаехавших. А ведь они не просто так приехали, они привезли с собой идеи… которые на таможне, к сожалению, от багажа не отфильтруешь. Была бы у непокорных граждан одна шея. Так легко было бы её перерезать…
Народу стало больше, еды – меньше, должностей денежных осталось столько же, но они уже так не радовали. Это инфляция власти. Закручивать гайки уже больше некуда… и трибуналами с виселицами делу не поможешь… остаётся ждать… или это бурлящее варево вышибет крышку котла и меня вместе с ней, или всё успокоится…
Боцман
Со Шкетом запускали змеев. Это уже второй наш выход на крыши с тех пор, как меня покинула Эльза. Запускали ночью в сильный ветер – мы любили такие условия, свобода и беззаконие сплетались в притягательный ком и щекотали грудь.
– А давай их отпустим! – неожиданно предложил Шкет.
– В страну свободных змеев?
– Да, может быть, она есть…
– Она обязательно есть! – я тогда и сам в это верил, и достал финку и полоснул ей по нитке, и мой змей полностью отдался ветру.
Он протянул финку Шкету, но тот мотнул головой. Он просто отпустил свою катушку и утяжелённый таким образом его змей гораздо ровнее стал набирать высоту. Моё творение упало на соседнюю улицу и было растоптано серой стражей. А вот змей Шкета унесся в небеса, и, быть может, попал туда, за грань, в страну свободных змеев, где нет людей, которые думают, что являются их хозяевами.
Придя домой и обнаружив в постели совсем не Эльзу, я задумался. Ведь и мы похожи на змеев в чьих-то руках. Нами также играют, то отпуская нить и давая иллюзию свободы, то выбирают её, направляя туда, куда мы совсем не хотим. И только немногим даётся право сорваться с нити – и на то есть воля тех, кто держит нити. Наверное, тогда я и перестал верить в свободу выбора.
Ползунки
Однажды мне в голову пришла мысль и я стал её проверять. Для этого я нашёл Вабуту и задал ему прямой вопрос:
– Ты, случаем, не влюбился ли в Дарующую Мечты?
– Да, а что?
– Но она же не оса?
– Я знаю, – сказал Вабута.
Я понял, что не понимаю чего-то в нашем легком мире и полетел скорее к Инне, чтобы она мне всё растолковала. Она не объяснила, но поняла, обогрела и успокоила. Это было то, что мне и требовалось, А вот нерешённый вопрос так и остался висеть перед моими глазами разноцветными точками, потом точки перегруппировались и получилось ещё более непонятно: "Веревку надо поднять наверх, чтобы лопотун смог воспользоваться шумелкой", – насчёт этих слов я полетел уже советоваться с Вдруком, но он ничего не объяснил, лишь сказал: "В своё время тебе всё станет ясно, и ты поднимешь веревку или найдётся кто-то другой, кто сделает это за тебя". Я же думал, что всё время – моё. Непонятки.
А ночью стало ещё более неясно: наш лопотун боролся на ритуальном ристалище с не нашей лопотуньей, у неё были светлые волосы и до этого она ни разу не появлялась в нашей пещере.
– Может быть, наш лопотун перешёл на следующий уровень развития и ему положен более сильный противник? – предположила Инна.
– Во-первых, нельзя однозначно сказать, что эта новая лопотунья сильнее, чем прежняя, а во-вторых…
– Не будь занудой, Ян! – засмеялась Инна.
Я не стал занудой и предложил дуэль. Через миг наши жала выбили пыль из недомолвок и натянутостей, которые опутывали нас целый день, а через две обоюдные атаки эта липкая и неприятная паутина уже падала вниз, но лопотуны не заметили её лоскутков и продолжали свою борьбу на ристалище.
Королева
Ко мне в сон прибыли Эльза и Александра.
– Сейчас мы отправимся в страну Чебуреков! – после дружеских приветствий, обнимашек и поцелуев заявила я тоном, не предполагающим возражения.
Да, я справилась с депрессией и снова стала энергичной королевой, как много… много… не будем говорить сколько лет назад. Видя меня такой, никто бы и не подумал, что недавно я подумывала о самоубийстве. И не надо спрашивать, как бы я это сделала, пусть чёрная полоса навсегда отойдёт в прошлое…
Мои подданные даже не задали вполне допустимых в данных обстоятельствах вопросов, вроде: "Куда, куда?!"
– Вы не ослышались. Мы отправляемся в страну Чебуреков. За мной!
Я махнула рукой и мы, оседлав коньков-горбунков, помчались сквозь миры. Не всё пошло гладко по мной утверждённому плану. Но главное ввязаться в бой, а там уж как получится. Нас остановил патруль, состоящий из десятка одинаково красивых парней, стоявших колонной по два, у пяти на камзолах были вышиты нолики, а у пяти – крестики.
– Куда путь держите? – спросили хором крестики.
– В страну Чебуреков.
– Без пошлины вы через наш мир не проедете! – заверили нолики.
– И какова пошлина? – спросила я.
– Вы должны дать сеанс одновременной игры в крестики-нолики нашему чемпиону. Клеточное поле – бесконечное, выигрывает тот, кто первым поставит пять крестиков или пять ноликов. Если кто-нибудь из вас победит хотя бы в одной партии, то мы проводим вас до границы страны Чебуреков.
– А если мы ни разу не выиграем? – спросила Александра.
– Останетесь здесь переписчиками лучших партий, – объявил один страж.
– Красивыми переписчиками… – добавил его брат близнец и покраснел. Мы его простили.
– Мы согласны, где ваш чемпион? – с легкостью приняла я условия испытания.
– Я здесь, – отозвался некто в тумане, было неясно: крестик он или нолик.
Мы играли, играли, играли и проиграли первые 1028 партий…
– А что это за мир? – спросила меня Эльза, чтобы как-то отвлечься от мельтешащих перед глазами палочек и бубликов.
– Это мир, где живет идея хорошо нам знакомой игры на бумаге в клетку.
– Озабоченные они какие-то, – заметила Александра. – Зачем им переписчики, у них же архивы постоянно пополняются.
– Не знаю, девчонки, давайте поднапряжемся и уделаем чемпиона.
Мы поднапряглись и проиграли ещё 1028 партий. "Уф!!!" – только и доносилась от наших столиков, где мы терпели поражение за поражением.
– Чемпион всегда играет крестиками, у нас нет шансов выиграть! – пожаловалась охраняющим нас десяти юношам Александра.
– Так принято, но за пределами нашего мира иногда начинают нолики, так поддерживается гармония. А мы сохраняем традицию без изменений.
– А почему вас десять? – спросила у охранников Эльза.
– Чтобы никто никого не победил! – хором объяснил десяток "инкубаторских" молодых людей.
– Жуть! – одновременно сказали мы и засмеялись.
Соблазнить, обмануть, убить, усыпить, разжалобить, обжулить, прозомбировать и ещё кое-что заканчивающееся на "ть" чемпиона нам не удалось. Мы проиграли ещё 1028 партий. После этого чемпион «сменился» – в тумане мы заметили, что он из крестика превратился в нолика. Начинал он крестиками и так же легко выигрывал у нас, но… Его мы всё же обмишурили: не потому что шибко умные, просто у нас осталась одна отложенная партия. В ней я ещё играла ноликами и он не мог у меня выиграть из соображений гуманности или морали, или ещё чего-то – какая разница?– а я у него выиграть могла! Правда, мне показалось, что он мне поддался, после того как я пообещала всю жизнь играть ноликами… впрочем, какая разница – в чём причина победы? Главное то, что я выиграла с присущим мне блеском и изяществом. Проигранные тысячи партий были забыты и стерты из хроник наших путешествий сквозь миры.
До мельчайших подробностей знакомые нам бравые молодцы-десятиряшки чинно проводили нас к границе страны Чебуреков. На прощанье стража подарила нам десятитомник избранных партий, сыгранных последним двумястами чемпионами. В последствие это издание пошло на самокрутки и другие бумажные нужды. Не жалко, ведь партии в книги зашифровали, чтобы посторонние, коими мы тоже являлись, не научились мастерству игры.
– А где страна Чебуреков? – спросила у меня Эльза, когда мы славно поужинали в обыкновенной придорожной таверне.
– Вокруг.
– А где чебуреки?
– Повсюду.
– Я ничего не вижу… – Александра пыталась найти чебуреки и в этом была её проблема.
– Ты хочешь увидеть необычное, а видишь лишь обычное, и думаешь, что тебя обманули. Чебуреки здесь везде, – я протянула руку к кружке с пивом и она превратилась в маленький и пухлый чебурек с аппетитной корочкой.
– Ух ты! – только и смогли сказать мои подруги.
– А то!
Таверна начала таять и мы очутились в огромной кухне, где готовились только чебуреки, лишь чебуреки и ничего кроме чебуреков. Здесь румянили свои бока чебуреки всех видов и размеров, всех форм и способов приготовления. Создавалось впечатление, что вокруг нас раскинулся чебурековый рай.
– Это мир, где живет идея чебуреков или чебурекового рая? – спросили догады.
– Нет, это просто страна Чебуреков.
Кухня превратилась в холодильники. Много холодильников. Очень много холодильников сплошь набитых чебуреками. Ряды холодильников простирались на сколько хватало взгляда и, разумеется, ещё дальше.
– А это чебурековое кладбище? – спросила уже одна Эльза.
– Нет, это просто страна Чебуреков.
Когда нас стало тошнить одними чебуреками, я дала команду возвращаться домой.
– А зачем ты водила нас в страну Чебуреков? – по виду Александры я поняла, что она пыталась додуматься до ответа на этот вопрос сама, но у неё ничего не получилось.
– Чтобы показать вам, что есть области, где всем абсолютно всё равно: сплю ли я или уже мертва, находится ли моё королевство в благополучии или в бедствии, есть ли вообще наш мир или его нет. Теперь вы убедились, что отнюдь не все герои хотят меня разбудить, убить, забыть, воскресить или ещё чего-нибудь со мной сделать, плохое или хорошее, злое или доброе, законное или в принципе законное, но не легитимное. Наверное, вам теперь будет не так больно, если бунт будет подавлен.
– Но революция победит, обязательно победит, у нас всё продумано!… – они плакали, и клялись и удалялись от меня.
Они ещё много чего говорили невнятно – они просыпались и покидали свою королеву. Я на время осталась в своём сне одна.
Боцман
– По-моему, настало время познакомится… – в некоторых королевствах, я слышал, проведённая вместе ночь не является поводом для знакомства, но только не в нашем.
– Майя, – просто сказала блондинка.
– Боцман, – в свою очередь просто сказал я.
– Ты не похож на боцмана.
– А ты не похожа на май.
– Но я – действительно Майя.
– А я – действительно Боцман.
Так я изменил Эльзе, не в первый раз, но в первый раз по настоящему: в нашем доме, в нашей постели, в присутствии наших ползунков…
Ползунки
Странная всё-таки лопотунья пробралась в нашу пещеру. Очень странная. Я бы даже сказал странная вдвойне, ведь её странность заключалась в двух качествах: у неё были необычного вида волосы цвета соломы, и она пробралась в пещеру тайно, так в неё гости-лопотуны попали впервые. Но она нас довольно быстро обрадовала – достала палочки-вонялочки и добыла из своих пальцев жёлтый огонь. Когда предел мечтаний в виде дыма достиг нас, мы выскользнули из спальников и прилипли к верхнему своду пещеры. Хорошо!
Но ещё лучше нам стало, когда мы обнаружили, что хозяйка жёлтого огня не покинула нас, как это обычно бывало, когда осиное наслаждение отпустило своих почитателей. Более того, она знала наш язык. Лопотунья могла с нами общаться! Она стала учить нас, как помочь попавшим в беду, мы сначала не понимали о какой беде она толкует, но она привела аналогию, что и у лопотунов есть свои осы и свои шершни, вот тогда то мы и смекнули – что к чему…
Только Дебелый не доверял Огненной – так мы прозвали лопотунью за цвет её волос. Он и раньше призывал покинуть пещеру лопотунов, а сейчас стал просто одержимым идеей иммиграции. Он считал, что всё зло в мире – от лопотунов и что нам, лёгким существам, не надо якшаться с этими грязными представителями тяжёлого мира. "Палочки-вонялочки – злая приманка для слабохарактерных ос! – утверждал Дебелый. – С помощью их, вас накачивают чуждыми идеями и вы становитесь бездвижными, безвольными, не мыслящими самостоятельно – просто летающими трупами. Одумайтесь! Пора собирать манатки и валить из этого логова в чистый новый мир без лопотунов!" Такими проповедями он надоедал всем и каждому. На него перестали обращать внимание, решив, что в его голове просто стал расти мак. Такое бывает: раз – и в голове начинает расти цветок, у одних – мак, тогда их начинают обуревать странные идеи, у других – ромашка и они становятся хорошими предсказателями, у третьих – лотос (как у Вдрука) и они начинают познавать природу времени, у четвертых – кактус, который сильно колется и т.д. У каждого в голове может вырасти свой цветок, а может и не начать свой рост. Но после знакомства нашего роя с Огненной, Дебелый стал абсолютно невыносим, и мы удалили его из гнезда. "Раз ему хотелось улететь – пусть улетает", – решили мы на совете и отпустили Дебелого на все шестнадцать сторон света. Он и покинуть нас не смог тихо: наговорил всяких гадостей и даже проклял наше гнездо, что уж ни какими цветками в голове объяснить нельзя. Больше мы Дебелого никогда не видели и не слышали слухов о нем. Видимо, он выбрал себе не ту сторону, мак – опасный цветок.
– Шершни, шершни, шершни! – орали все, кто мог орать, остальные орали про себя.
Набег на наше гнездо! Мы встретили его достойно! Каждый дрался как оса раза в три большая, чем он (или она) был на самом деле. Только много позже, когда отошли от горячки боя, мы стали подсчитывать потери: пять погибших – их тела мы отправили к облакам. И восемь наших взято в плен. Среди них была и… Инна, Инночка, Иннюся…
Как я мог её потерять? Я кусал себя, но мне было не больно. Больно было от того, что со мной нет любимой!
По гнезду объявили траур.
Нас разбудил Борщ, он навел такого шороху, какой никогда не выдавали в эфир даже лопотуны.
– Доколь вы будете сидеть, сложа крылышки? Надо уничтожить гнездо шершней с помощью Жёлтого цветка, как нас научила Огненная!
– А кто понесет цветок? – мы не до конца ожили.
– Я!!! – и это его "Я" нас пробудило.
Мы стали готовится к своему набегу, первому набегу ос на шершней. На самом деле мы (осы) совсем не нужны шершням, но им нужны грибы особого сорта, которые растут только в осиных головах. Вот шершни и ловят наших и выращивают в нас свои любимые грибы, а потом жрут, не нас – грибы. Но что случается с осой, в голове которой съели гриб? Правильно, ничего хорошего.
Борщ нёс в руках урну со спящим Жёлтым цветком. Мы все – двадцать четыре отборных жала! – составили отряд прикрытия. А Борщ стал нашей надеждой. Мы напали со стороны света и стали рубить стражу у дупла шершней. А Борщ, опалив свои усы, все-таки пронёс урну в их гнездо. Жёлтый цветок проснулся. Наши стали вылетать из плена вместе с потерявшими лицо шершнями. Мы разили шершней и раздавали запасные жала своим. Это была великая битва, вошедшая в гнездо поэтов.
Ура! И всем нам Ура! И отдельное моё ура! Ведь Инне не успели посадить в голову гриб! О большем я и мечтать не мог. Когда вернулись в наш дом, я стал слабеть от ран… Инна заботливо ухаживала за мной, смачивала мои раны прополисом, а я любовался на её красоту счастливыми фасеточными глазами.
