Сергей Владимирович Семеркин
Пока королева спит
Убийца
Одна стрела – и минус один гуру… Точный выстрел, а других у меня не бывает. Самый несмешной в мире шут пока жив – за него золота не обещали…
С крыши наблюдаю за казнью на площади… она не состоялась… пришёл какой-то юродивый и долго забалтывал людей, они и разошлись… он, Боцман и вояка без оружия остались… три стрелы – три трупа…
И почему я не стреляю? Это непростой вопрос…
Боцман
По составленному Котом в сапогах генеральному плану действий нам предстояло попасть в нижние миры – именно туда утаскивают черти свои жертвы. Ими обычно становятся красивые девушки, на парней чрезвычайно низкий спрос, да и сбежать молодые люди могут, предварительно кого-нибудь убив, так что чертям проще воровать девчонок.
– А вот и пришли, – сказал юродивый. – Эта щель вниз.
– Как за Рубежом! – удивился Вова. – Почему тогда мы её не охраняем?
– Это, воин, цивильная щель, из неё нечисть не прёт. Её Курносая охраняет.
– Смерть? – спросили мы с Володей одновременно.
– Она самая. Пошли! – и Кот смело полез в узкую щель.
– Кот, не подумай, что я боюсь, но я всё-таки хотел бы уточнить…
– Да, настоящая смерть! – раздалось из щели…
Вова улыбнулся и пошёл следом за Котом, ну и я тоже пошёл, чтобы не уронить честь флота.
– Здравствуй, Котяра ты облезлый, в тебе же только сапоги ценность представляют, а больше ничегошеньки хорошенького и нет. Да ещё гостей привел, натопчут они мне тут! – негостеприимно встретила нас курносая женщина с пустыми глазами. – Ой, да это же представители армии и флота. Обожаю военных – их так много сразу гибнет, массовые гулянки вы мне ребятки устраивайте. Молодцы, не то, что штатские – те дохнут поодиночке! – смерть обняла нас с солдатом и потащила куда-то во тьму.
Смерть потащила нас во тьму… даже звучит жутко! А какого ощущать её холодную цепкую клешню у себя на плече, а? Не дай Бог вам испытать такое!
– Ты с ними полегче там, – кинул нам вдогонку Кот в сапогах. – Публика не подготовленная, эти добры молодцы ведь ни разу с тобой не встречались.
– А то я не помню! – "оптимистично" для нас заявила Смерть. – Второй раз со мной редко кто видится.
И захохотала. Громко, от души. Наверное, мои волосы стали массово седеть. Дальше пошли тёмные туннели, повороты… и вот мы оказались в уютной кухне, где нас тут же встретил горячий кофе с коньяком.
– Чем богаты, тем и рады, – сказала Курносая и, подперев свой подбородок кулачком, принялась нас разглядывать. От таких гляделок кофий как-то сразу похолодел у меня в желудке. Как будто туда льда кинули щедрой рукой. А напиток был знатный – сваренный из отборных зерён в медной турке, которой неведома сколько лет.
– Ой… – сморщился я и пояснил: – Коленкой о стол ударился…
– Ну, это не смертельно… – из уст Курносой эта сентенция прозвучала особенно пикантно. И я решил молчать, даже если отобью о ножки стола обе коленки сразу…
– Нам в нижние миры надо, – после первой чашки перешёл к делу юродивый.
– Не спрашиваю зачем, всё равно узнаю, когда возвращаться будете. Только уговор такой: тебя пропущу, а этих – не положено.
– Так и меня же не положено? – Кот вроде бы улыбался любезно, но по мне, так лучше бы не принимать таких любезностей, но Смерти вроде нравилось, что Кот хорохорится.
– У меня перед тобой карточный должок, котик мой милый, остался, – она обратилась к нам с пояснением: – Хорошо, сукин сын, в покер играет! И главное, что непонятно, совсем карты не передёргивает.
– С тобой передёрнешь! – возмутился Кот.
– Да, я за такие дела, сразу человечка оприходую, – улыбнулась Курносая (кофе в моем желудке замёрз окончательно).
– А с ними – как? – спросил юродивый.
– Этого, – она указала на меня. – В камешек. А этого, – Курносая ткнула в ратника, тот тоже чуть не подавился. – Лягушкой оберну.
– Ребята, по-другому никак, – успокоил нас Кот.
Оказать сопротивление мы с Вовой просто не успели. Я тут же стал камешком. Знаете, что самое важное для камешка? Попасть в место, где хорошо. А местом, где камешку хорошо, считается место с минимумом потенциальной энергии. Откуда я знаю таким умности? А вы побудьте камешком хотя бы пару минут. Я же им был гораздо дольше, хотя понятие времени для нас, камней, не существует. Мы то сохнем, то мокнем, то трескаемся – но без этого пошлого "тик-так", мы выше этого. И стал я таким камешком всамделишным, что всё это живо воспринял, так ощутил реально все кручины и заботы каменюк (а их нет, то есть они абсолютно отсутствуют), что разотождествился с камнем и вылетел из своей скорлупы. Солдат в это время лежат в другом кармане пиджака юродивого, в образе ляги обыкновенной и тяжело дышал – ему было чересчур сухо. Сам же Кот пронзил пространство между миров и очутился в нижнем пределе. По указателю свернул направо и объявил:
– Можете вылезать!
"А как?" – хотел спросить я, но естественно не спросил, не чем мне было об этом у юродивого спрашивать.
– Ух ты, не действует! – не просёк ситуацию Кот в сапогах. – Ау! Можете вылезать!
Нуль эффекта.
– Ладно, ребята, придётся вам побыть в таком состоянии… хотя попробую в третий раз: ей, вы… – тут он произнёс с сотню разных ругательств, половину из них на непонятных мне языках, но зато с понятной интонацией. – Вылазьте из своих оболочек!
Не помогло. Кот опустил Вову в первый попавшийся водоем, а меня просто протёр носовым платком (надо же у него был носовой платок!).
– Не волнуйтесь, на обратном пути Курносая вас расколдует. У неё всегда так: заколдовать может всё что угодно во всё что угодно, а с распаковкой – проблемы. Или она так пошутила, юморная она баба, я вам скажу.
Юродивый спустился ещё на мир ниже, и мы попали в свет. В мощный свет. В яркий свет. Он ослеплял, он был везде и всюду, белый-белый (художники или физики сказали бы точнее), не приятный человеческому глазу. Ладно ещё я видел его будучи не человеком – хотя кто я такой не спрашивайте: камешек вышедший из себя – это же даже не смешно. А потом появилась и тьма…
– Мы в негативном мире, – ради поддержания единства компании, начал нам рассказывать Кот в сапогах. – Вот перед нами встает во всей своей красе замок Дельфия. Обратите внимание на чёрные полосы, – он указал рукой на особенно не белые черточки. Замок и сам был чёрен, как мысли Мома (естественно, на те мысли, которые водились в его злобной головке до того, как её обладателя разорвала собственная желчь, после-то момские мыслишки, наверняка, просветились), но на воротах его примостилось что-то особенно чёрное, что испускало из себя такие же по цветовой гамме полосы. – Это прожектора тьмы. Круто, правда? Самое интересное, что тьма здесь порой бывает такой густой, что на ней можно поскользнуться. Но я не в первый раз посещаю это чудо архитектуры квантов, так что не переживайте – на атомы не распадусь.
Нас встретили тени и проводили до покоев своего хозяина.
– Здорово Дельфий! – обратился к особенно бесформенному кусочку темноты юродивый, не забыв при этом отвесить нижайший поклон.
Тьма поглотила что-то светленькое на столе (стол был серым с переливами всех оттенков этого цвета) и раздался вполне живой голос:
– И тебе привет, ходячий труп, что привело тебя сюда из высшего мира на этот раз?
В словах Дельфия "из высшего мира" иронии было больше, чем в нас с Вованом вместе взятых (а в нас её было много: быть лягой и камушком, не расколдоваться, не быть уверенными в том, что нас когда-нибудь расколдуют, попасть в негативный мир… – иронию можно было из нас выжимать, поверьте уж на слово), нет, даже больше чем в нас умноженных на два.
– Надо один вопрос обсудить.
– Значит, в карты играть не будем.
– У меня нет в запасе пары столетий, – Кот крутанулся на каблуках своих замечательных сапог.
– Так что за вопрос, – Дельфий не выделил свою фразу вопросительной интонацией.
– У меня тут есть камешек, – Кот в сапогах показал меня, – его сестру увели черти. По всем раскладам они мимо тебя не прошли, а ещё более вероятно сплавили товар тебе оптом.
– Возможно.
– Товар-то краденый.
– Ну и что, – сказал обладатель дельфиньего имени опять без знака вопроса на конце предложения.
– Требуем сатисфакции!
– Чего.
– Верни Мур!
– На каком основании, – Дельфий был не таким простаком, чтобы отдавать своё первому встречному-поперечному, который на него голос повышает. И снова без знака вопроса он обошёлся.
– Третий пункт межмирового договора о принадлежности. Мур не принадлежала чертям, в этом мире беспредела это, конечно, никого не волнует. Но, раз уж мы сюда добрались, и заявили свои права на девушку, ты должен её нам вернуть в целости и сохранности.
– Ты прав, но ты опоздал ровно на мгновение. По чистой случайности, Мур буквально только что была переделана в бисер, не мне тебе объяснять, что бисер из девушек ценится больше, чем девушки из бисера.
– Но и вложенный продукт тебе не принадлежит! – упорствовал юродивый.
– Не спорю, но его уже у меня нет. Треть ушла на Три-Поли, там местные любят, чтобы их свиньи ходили по качественному бисеру, треть – на ярмарку возможностей, а вот треть – получите.
У юродивого в руке оказалась банка литров так на пять, заполненная разноцветными бисеринками.
– Я не говорю тебе, Дельфий, спасибо, ты сделал только то, что хотел, а хотел то, что было менее накладно для тебя и, следовательно, более выгодно. Поэтому скажу лишь: до вероятной встречи!
– Ещё сыграем в картишки, ходячий труп, пока ещё твои сапожки явно тебя обременяют.
– Пусть фортуна занимается раскладами, не нам их обсуждать.
Кот в сапогах покинул дворец Дельфия и объяснил нам диспозицию:
– Тебя, Боцман, я сейчас верну Курносой, прости, но от тебя в поисках мало толку – вряд ли кто здесь камень расколдует. А мы с Вовой найдём все остальные части Мур, и ты её встретишь уже в своем королевстве Зелёных холмов. Не паникуй! Вы обязательно встретитесь!
А я вообще-то паниковал. Маленькую толику так запаниковал, а потом бросил. Я же камень. И не успел ещё как-нибудь по другому прореагировать на это новое знание, как очутился в знакомой кухне смерти, в своём старом (не каменном) обличии, с полной чашкой кофе с коньяком в лапах, то есть в руках.
– А где остальные клоуны? – спросила хозяйка, игривости в слове "клоуны" было, на мой взгляд, слишком много.
И почему, интересно, кофе так быстро холодеет в животе, он же почти имеет температуру кипения воды, а значит…
– Мур собирают… – не додумав про тепло и холод, ответил я.
– Это чисто внешнее. Целого мира, Боцман, иногда бывает мало, чтобы сделать простого змея – что уж говорить о поисках дорогого для тебя человека и тем более о поисках самого себя, – она положила руку мне на лоб и мои глаза закрылись, и я полетел в детство, в материнскую утробу.
– Ну и сколько же тебя можно ждать?! – спросила Мур, когда я выбрался из щели.
Рядом с ней стояли юродивый и Вован.
– Мур! – только и смог сказать я, заключая сестрёнку в объятия.
– Семейная сцена, – прокомментировал происходящее Кот в сапогах.
Мур выглядела значительно лучше, чем я её помнил, теперь она блистала в берете, причем одет он был правильно, то есть так, чтобы его обладатель не походил на художника (это шуточное правило), а Мур точно не походила на мастерицу красок и кисточек; в длинной майке размера на три большей, чем нужно, на которой было размашисто выведено: "Не Нет, а Да!" (известная древняя мудрость, обозначающая отрицание отрицания или самую концентрируемую формулу оптимизма); шортики слишком короткие, чтобы выглядывать из-под майки – и поэтому они из-под неё не выглядывали, а вот замшевые сапоги, которые соблазнительно облегали длинные ножки – были как всегда на высоте, – вся эта красотень намертво (согласен, не самое то слово в данной обстановке) въелась мне в память. К слову, сапоги превратились в ботфорты или мне показалось? Если сапоги выше колен, то это уже ботфорты или ещё нет? А ноги то у сеструхи – в порядке!
– Ты похожа на ладошечницу! – улыбнулся я.
Мур подошла ко мне (и когда только успела отойти?) и мы хлопнули друг дружку по ладоням, а потом то же самое сотворили я и Вова, я и юродивый, Вова и Мур, Мур и юродивый, юродивый и Вова. Да, мы были в этом хороводе ладушек похожи на ладошечников, ведь те тоже при встрече играют в ладушки поднятыми руками, а в таких открытых руках нельзя утаить оружия и причинить боль тоже нельзя – кулаки отсутствуют. Ладошечники – не секта и не организованное движение или политическая партия. Просто есть люди, которые сразу друг друга узнают и при встрече доверяют другому человеку самый сокровенный дар – нагретые солнцем широко открытые ладони. Ладошечники никогда не дерутся, не воюют, не убивают и много ещё чего не делают. Но их мало. Потому что они не отвечают насилием на насилие. Никогда. И поэтому гибнут…
– И сапоги у тебя что надо! – продолжил я временно прерванный комплимент сестричке. – Или это уже ботфорты?
Она поймала запущенный комплимент и не ответила, просто зарделась. Мне стало от этого теплее.
– Не думай, Боцман, что ваша семейка получило это чудо навсегда, просто я не могу смотреть, как угарная барышня колет свои нежные ножки по острым выступам нашей реальности, мы же не в сказке находимся, чтобы босяком по косогорам девушек таскать.
– Да, иначе бы не табак рос в каждом дворе, – заметил Вова.
– А я думал кадровые военные не курят – дисциплина, – сказал юродивый.
– Подежурь с моё на Рубеже… – у Вовы были глаза человека, долго пробывшего там, где он сказал.
– Ладно, ладно, я всё понял, – прервал ратника Кот временно без сапог. – Не будем боевыми шрамами меряться, тем более на мне их незаметно.
– А как вы оказались здесь раньше меня? – наконец спросил я.
– Меньше со Смертью надо спать! – уколола меня сестричка.
– Он спал не вместе, а рядом, иначе бы не выбрался оттуда, – заявил юродивый, и я ему почему-то поверил.
– Кстати, мы тут с твоей сестрой задумали пожениться, – снова кинул в массы реплику Вова. – Ты как, не против?
– Совет вам да любовь, а у тебя денег много? – спросил я деловито.
– Два пустых кармана, – улыбнулся пятнистый.
– Наш человек! – вынес я окончательный вердикт и обнял нового родственника вместе со старой, но вновь обретённой родственницей.
Мне бы ещё ребятёнка своего увидеть, вместе с мамой, тогда наша семья достигла бы невероятных размеров. Но… Нам ничего не мешало теперь вернуться в королевство Зелёных холмов и начать-таки революцию, которая непозволительно долго откладывалась. Юродивому было в принципе наплевать на наши дела, но ему были нужны свои сапоги и он тоже поплёлся с нами, пугая встречный люд своими язвами и отмирающей плотью. А уж запах, запах!
На одном из пологих поворотов дороги начался очередной виток нашей беседы.
– А помнишь, Шаварша? – спросил Вова.
– Вот это человечище!
– Давайте, рассказывайте ужо, – недовольно буркнул я, чтобы узнать историю…
– Это было до Снежной королевы, ну заморозки, короче ходячей, такая вся важная из себя и в лёд всех обращает, сучка крашенная!
– Почему крашенная, она же натуральная блондинка?!
Я поднял очи к небесам, и кто этих лапотников учил рассказывать всамделишные истории и тем более небылицы, а?
– Там ещё нить надо было своей кровью напитать, а эта лярва за нами гналась, мы у неё амулет позаимствовали, чтобы через портал Мути без проблем проникнуть… но когда это у нас без проблем получалось?
– И вот Шаварш взялся за нить, она алым окрасилась, и он такой заявил: «Блондинки – это мой профиль!», а мы сильно не думали – зацепили крюками за нитку и поехали…
– Мы уменьшились, к слову, когда скользили по нитке, которую Шаварш своей кровью напитал. Понятно, да?
– Конечно! – киваю.
– А уж потом нам Курносая рассказала, что там было со Снежной королевой…
– Мы же уехали и этого не видели…
– То есть, это история из вторых рук? – совсем запутался я.
– Зато из каких рук – смертушка врать не будет!
– Значит Шаварш нитку держит, мы по ней скользим… и заходит эта…
– Сразу стены комнаты инеем подернулись…
– И тишина!
– А она такая сбоку на Шаварша хладом задышала и спрашивает: «Тепло ли тебе, юноша?» и смотрит…
– Шаварш дрожит, но нить не отпускает…
– Иначе бы мы ухайдакались в пропасть бездонную…
– Жарко! – отвечает он…
– Тогда она дыхнула хладом уж сильнее…
– И он льдом стал покрываться…
– Но нитку держит…
– А она такая с другого бока…
– Тепло ли тебе, юноша?
– А он такой…
– Дай я расскажу…
– Вы заметили, что я вас не перебиваю?! – спросил я нарочно громко и обратился в слух.
– Набрал в легкие стылого воздуха так, что на груди лёд потрескался, да как гаркнет: «И это всё, на что ты способна?!»
Наступила пауза…
– И? – без этого вопроса-смазки я бы никогда не узнал, чем дело кончилось.
– Она посохом ударила!
– В комнате всё в лёд обратилось, Шаварш вмиг замёрз!
– И нитка оборвалась…
– И мы грохнулись…
– Но было уже не высоко…
– И он умер? – раскрытые глаза Мур уже изрыгали слёзы… сентиментальной она стала… ой, и мне в глаз что-то попало…
– Умер.
– Но Курносая…
– Дай я расскажу…
Но я так и не узнал, чем дело кончилось. По дороге дозор проехал, и мы переждали в кустах, чтобы не иметь свиданий с контролирующими порядок мордоворотами.
Магистр
Читаю отчёты и волосы на голове начинают хиреть, а ведь на мне парик. Всё в порядке в магистрате. Оптимизм льётся со страниц. Всё под контролем. Везде патрули. Везде плакаты с моим ликом. Все любят меня. Это ложь. Никогда меня не любили. А теперь уже не всё и под контролем. Вся страна бурлит. Достаточно спички, чтобы вспыхнуло.
Я смотрел на проректоров и думал, кто из них сбежит первым, когда запахнет жаренным и неорганизованные толпы начнут штурмовать дворец. Введённые по моему приказу войска в столицу начали разлагаться. Мало кому улыбается стрелять в толпу – там же могут быть твои родители, сёстры, братья, друзья, дети…
Но кровь будет, я не из тех правителей, у которых нет духу дать приказ на отстрел бунтовщиков. Мы ещё посмотрим кто – кого… и для королевы я приготовил один очень неприятный сюрприз…
Боцман
Мы шли в очень симпатичном лесу как-то так кривенько шли – наискось с уклоном на северо-восток, вокруг нас пели разноцветные пичуги (никогда не интересовался птицами, только воздушными змеями, да, я нелогичен), и под эту музыку птах нас захватила одна прелюбопытная тропка. Она показала нам то один свой бок, то другой, то третий, вообще изгилялась как хотела, рискованная это была тропа, бесшабашная, безалаберная даже в своей бесшабашности. Вот. И на одном из поворотов, не дающих перспективы, нас остановил вышедший из высоких зарослей папоротника человек. Он был очень похож на Робина Гуда, все обязательные элементы присутствовали: большой лук, добрая и внушающая доверия внешность… Приятным голосом незнакомец сообщил нам:
– Здравствуйте, заблудшие революционеры! Вы хотите ударить в колокол, – он хитро подмигнул. – Не удивляйтесь тому, что я это знаю – мне приснился вещий сон и я тут же решил, что надо таким антигосударственным деятелям помочь миновать здешние лихие места, где я разбойничаю. Меня зовут Гам, – он пожал руку Вове, потом не погнушался крепко поздороваться со склизкой рукой юродивого (они в свою очередь представились, на что Гам восторженно улыбался и кивал: "Знаю, знаю – сон видел!"), очередь приветствий дошла до меня…
А я пялился почему-то под ноги. Гам жёстко наступил на мою тень, а перед этим он растоптал тени Вовы и Кота. Древняя мудрость гласит: "Не доверяй человеку, топчущему твою тень"… финка сама выскользнула из кармана, сама выпростала лезвие, сама ударила между ребер, сама повернулась в сердце человека, так похожего на Робина Гуда.
Трое упали на землю и двое из них были моими друзьями. Тишина замедлила бег времени.
– Почему?! Почему ты не убил его раньше?! – воем и взглядом упрекала меня Мур, плача на груди у своего мёртвого жениха.
– Я не знал, что у него отравленная рука, я не видел вещего сна, я не пророк… – говорил я в принципе бесполезные слова, но Мур нужен был не смысл, ей нужна была интонация, и я ещё долго говорил ни о чём, и гладил, долго гладил её по голове.
Кое-как успокоив сестренку – хотя какое к чёрту успокоение! – я обыскал Гама. Ннашёл тридцать увесистых серебряных монет с профилем нашего "всеми любимого" магистра.
– Время идет, а цены на заказные убийства остаются прежними, – сказала Мур, утирая последний след на тропке, что вымыли слёзы у неё на лице.
– Ты это о чем?
– Неважно, давай лучше могилу выроем… вон там.
Могила получилась общей, мы долго её копали палками, потом положили в неглубокую яму с неровными стенками два тела… засыпали их мягкой, как пух, землей, потом завалили камнями (в этом лесу было почему-то много булыжников, кто их сюда натаскал – неведомо) от диких зверей… на ближайшем дереве я ножом вырезал надпись: "Здесь приспешником магистра были убиты Владимир, стоявший на рубеже, и Кот в сапогах" и чуть ниже: "Кот, твои сапоги дойдут до магистровой смерти" а ещё ниже Мур добавила от себя: "Вова, встретиться у Курносой".
Краем глаза я увидел слева за деревьями тень, она метнулась и исчезла, но мне удалось опознать ту, что заколдовала меня в камешек. Она махнула мне рукой, я понял её жест так: до скорой встречи, Боцман. Я не сказал об этом Мур, она и так сейчас в печали, не надо её топить в горе окончательно. Сейчас бы… да многое хорошо было бы сейчас. Но в жизни есть только дорога, ведущая в королевство Зелёных холмов, да пыль на ней, которая оседает на нас, миную замшевые ботфорты, неслышно отстукивающие последние дни жизни Маркела.
