полная версия
Сергей Владимирович Киреев
Возле Чистых прудов
«Вай-вай-вай, какие люди есть в столице…»
Вай-вай-вай, какие люди есть в столице!
Я приехал на вокзал, добром делиться,
Начал джинсы продавать – сто двадцать штук,
Покупатель подошел, как по заказу,
Говорит: «Не суетись, возьму все сразу!»,
Говорит: «Ты мой товарищ, я твой друг!»
Мы в подъезд зашли, чтоб сделать передышка,
Он играть со мною начал в кошка-мышка,
Бровь нахмурил, показал свой красный книжка,
Говорит мне: «Конфискован ваш товар!»
Только я имею тоже голос строгий —
Мне в подарок на дорогу друг мой Гоги
Красных книжек двадцать штук нарисовал!
Я за горло взял врага, как злого зверя,
Вынул двадцать документов из портфеля
И сказал на всякий случай: «Руки вверх!»
Каждый глаз его на лоб от страха вылез,
Он сказал: «Кончай, товарищ, помирились!
Я все понял, ты – серьезный человек!»
Я серьезный, я продал ему все джинсы,
Пожелал от всей души красивой жизни,
В общем, так и не использовал кинжал!
Я серьезный, мы с ним вправду помирились,
Его пальцы, как пропеллеры, крутились,
Когда он мне двадцать тысяч отсчитал!
Я доехал на такси до ресторана,
Заказал себе двух куриц и барана,
Русский девушка за столик пригласил!
При себе ее держал двумя руками,
Шашлыками угощал и коньяками,
На спине туда-сюда ее носил!
А потом я, на машине в зал заехав,
Заказал вина на двести человеков,
Рассчитаться захотел, в карман полез,
Вот я пачки развязал, достал пакеты,
Нету денег, есть обрезки от газеты,
Лотерейные билеты тоже есть!
Вай-вай-вай, какой плохой бывает место,
Обманул меня товарищ из подъезда,
Я хочу его теперь уничтожать!
А пока ко мне подходит вышибала,
Двести пьяных человеков ждут сигнала,
Будут все, кому не лень и кто попало,
Убивать меня руками для начала,
Двери заперты, и некуда бежать…
1984
«Приезжай к нам, друг-товарищ дорогой, Будешь фрукт, какой захочешь, рвать рукой…»
Приезжай к нам, друг-товарищ дорогой,
Будешь фрукт, какой захочешь, рвать рукой,
Будешь пить вино из бочки, из ведра —
«Гурджаани», «Цинандали», «Хванчкара»!
Дом с балконами, свобода и права —
Все имеешь, если умный голова,
Мы с тобой закусим крепко удила,
Там, где дружба, хорошо идут дела!
Путь наверх
долог, труден,
Ничего,
все пройдем,
Если мы
вместе будем
Пить вино
за столом!
Приезжай к нам, дорогой товарищ-друг,
Привози с собою девушки – сто штук,
Толстый, тонкий, средний девушка – любой,
Если надо, поезд вышлем за тобой!
Машинисту золотой дадим бокал,
Чтоб дорогу к нам сюда не забывал,
Чтобы с нами пил с утра и до утра
«Гурджаани», «Цинандали», «Хванчкара»!
Кто дышал
раньше пылью —
Будешь горным
орлом,
Вверх тяни
клюв и крылья
За столом,
за столом!
Дорогой, не пожалеешь, приезжай,
Будем вместе рвать с деревьев урожай!
Мы работу по душе тебе найдем,
Будешь главным тамадою за столом!
Будешь прыгать головой в река Кура,
Будешь кушать разноцветная икра,
Будешь пить лекарство в холод и в жара —
«Гурджаани», «Цинандали», «Хванчкара»!
Вниз ко дну,
словно камень,
Человек
за бортом
Не пойдет,
если с нами
Он сидит
за столом!
Нет проблем,
горя нету,
Если мы
соберем
Всех людей,
всю планету
За столом,
за столом!
1985
«Я на рынок ходил, мандарин продавал…»
Я на рынок ходил, мандарин продавал,
А теперь в ресторане сижу!
Самый лучший вино наливаю в бокал
И блондинку за шею держу!
Эй, сюда, человек, коньяков нам давай!
Самый лучший закуска неси!
Все попьем, поедим, и в свой солнечный край
Я блондинку свезу на такси!
Красный, черный икра, маринованный гриб —
Побыстрей шевелись, дорогой!
Фанта-манта, боржом, не забудь красных рыб,
Не забудь осетрины парной!
Мы с блондинкой друзья, очень нравлюсь я ей,
У нее уже пламя в очах!
Не имей сто рублей, не имей сто друзей,
А имей голова на плечах!
Я залезу на стол, поднимусь в полный рост,
Я оркестр шампанским залью,
Пусть мне песню споют – «Миллион красных роз»,
Очень я миллионы люблю!
А потом я врагов разгоню, как ворон,
Дам соседу две тыщи рублей,
Чтоб любимый артист мой – Иосиф Кобзон —
К нам сюда приходил поскорей!
Ничего, что сержант мне нарушил уют,
Документ подошел проверять, —
Все глаза проглядел, но сберкнижку мою
Не сумел до конца прочитать!
1983
«Дорогой, тормози свой машина…»
Дорогой, тормози свой машина,
Не свети фонарем!
Если ты настоящий мужчина,
Заходи ко мне в дом!
Ешь барана, свинью и цыпленка,
А потом громко пой,
Чтобы в ухе рвалась перепонка,
Пол дрожал под ногой!
Чтобы ты никуда не уехал,
Друг, товарищ, кацо,
Я машине придумал помеху,
Открутил колесо!
Но не надо смотреть черной тучей,
До земли вешать нос,
Завтра утром в подарок получишь
Много новых колес!
Вот бокалы друзья поднимают
За здоровье родни.
Если мало тебе наливают,
Глазом мне подмигни.
Мой домашний напиток полезен
И приятен на вкус.
Будь любезен, допьем и полезем
На вершину Эльбрус!
Будем лазить с тобой вверх и вниз мы
Среди трав и камней.
Мы заедем на пик Коммунизма
На машине твоей!
Не страшны ураганы лихие,
Бездорожье и снег.
Если ты побеждаешь стихию,
Значит, ты человек!
Здесь, в горах, много разного места —
Оставайся, живи!
Подберешь интересный невеста
Для взаимной любви!
Поднимай же бокал, генацвале,
Чтобы ночью и днем
Мы друг другу с тобой наливали
Не тайком, не на лесоповале,
А за этим столом!
Завтра чачей зальешь радиатор
И отправишься в путь,
Вон машина твоя – конь крылатый,
Ты ее не забудь!
Не забудь виноградные вина
Взять в дорогу с собой,
Если ты настоящий мужчина,
Пей до дна, дорогой!
1984
«Вот уже и сумерки, люди ходят криво…»
Вот уже и сумерки, люди ходят криво,
Я стою за стойкою, открываю кран.
Подходите, граждане, покупайте пиво,
Вася, делай музыку, заводи баян!
Чей-то грозный по полу барабанит посох,
У кого-то брякает на груди звезда,
Есть душе пристанище, есть сарай из досок,
Старые и малые – все идут сюда.
Вот «зашитый» тащится ветеран футбола,
У него лечение, он проходит курс,
Он «торпеду» выцарапал и гудит, веселый,
До упаду, до смерти, не теряя пульс!
Вот уже угрюмые, злые наши думы
Кошками костлявыми ускакали прочь.
Братцы, больше радости! А печаль-тоску мы
Будем сапожищами по земле толочь.
Подходите, граждане, покупайте пиво,
Я фуфло не двигаю, свежесть – первый сорт!
Ветеран двадцатую хлещет без отрыва
За ребят, за родину, за советский спорт!
Опер кружит вороном, Вася кружку крутит,
Вдоль забора плещется Яуза-река.
Клава – наша, местная, не теряя сути,
На брюнета с тросточкой давит косяка!
Он не брит с октябрьских, он страшо́н, как леший,
Клава присоседилась: «Ничего, родной,
Все свои страдания на меня навешай,
Будем жизнь налаживать, пиво пить в пивной!»
Витька сдвинул столики, а к нему Колюха
Из толпы протиснулся, как из камыша,
Стих ему, поэзию сообщает в ухо,
По душам беседуют, значит, есть душа!
А на ближних подступах ветер у прохожих
Отрывает пуговицы, лютый, ледяной,
Лупит в лоб, как в колокол, валит с ног, и все же
Льется пиво пенное, жив народ честной!
Вот майор с товарищами прямо из дозора,
Чтоб поразговаривать, заглянул на свет.
Если в жизни складного нету разговора,
Если нет товарищей, то и жизни нет!
Нас закроют запросто, заведут бульдозер
И железной гусеницей втопчут душу в грязь,
Чтобы нам без выпивки дохнуть на морозе,
Чтобы мы друг с дружкою позабыли связь!
Но еще мы в действии – пьем за наши корни,
И гармошка Васина душу так и рвет,
Значит, есть душа у нас, и Господь нас помнит,
Льется пиво пенное, жив честной народ!
1986
«Осколки, обломки, клочья…»
Осколки, обломки, клочья.
Встревожен родимый край.
Пивную сломали ночью,
Снесли «Голубой Дунай».
Легавый майор лениво
Привел нам расклад вещей:
Чтоб мы тут не пили пива,
Чтоб не было нас вообще!
Побил, поломал кустарник
Бульдозер, как бегемот.
Какие здесь были парни,
Какой приходил народ!
Возможность была лечиться,
С души соскребать тоску,
Смеясь, под откос катиться
В крапиву, Москву-реку!
Здесь прыгал, скакал, как пудель,
Припадочный лохмудей.
Его уважали люди,
И он уважал людей.
Факир Иванов сверх плана
На спор, для показа сил
Граненые грыз стаканы,
А после нас всех поил.
Мы в августе пели песни,
Мы дружно смыкали круг.
Разборка была на Пресне,
И в танке – Витек, наш друг.
«Свои, – мы сказали Вите, —
Нальем, подключайся, Вить!»
И он нас узнал, увидел,
И он нас не стал давить!
Надену пиджак для понту,
Пойду по святым местам.
Товарищи, я вас помню,
Я звать вас впотьмах устал.
Сбиваются звезды в стаи,
Пейзаж ураганом смят.
Менты на свистках играют,
Ветра над землей свистят.
Легавый майор, как бобик,
Состарился, высох, сник.
Мы встанем сейчас бок о бок,
Заложим за воротник.
Хлебалом косым, помятым
Спросонья в заморский рай
Не сунусь. Хочу к ребятам,
Хочу в «Голубой Дунай»…
1997
«Я с друзьями запил, загулял…»
Я с друзьями запил, загулял,
Я ступил на скользкую дорожку.
Я гармонь по пьянке потерял!
Эй, друзья, найдите мне гармошку!
То, что я со справкою дебил, —
Это правда, но не вся, ей-богу!
Я, к примеру, Зинку полюбил!
Зинка, где ты, выйди на дорогу!
Зинка ноты знает наизусть,
У меня мороз от них по коже!
И в глазах – не бешенство, а грусть,
Я в траву бросаю острый ножик!
Я душой стремлюся прямо ввысь!
Эй, девчата, все у вас красиво!
Шагом марш, в колонну становись!
Все ко мне! Бегом через крапиву!
Первача по полной вам налью,
Килек дам, зеленого горошку,
Это счастье – жить в родном краю,
Эй, девчата, дайте мне гармошку!
Все – потом, а музыка – сперва!
У меня три класса за плечами.
Земляки! У вас их только два,
Я главней! Молчать, односельчане!
Семерых уделать мне пустяк,
Пусть лежат, задумчивые, в лежку!
Я опасен, братцы, но не так,
Если руки заняты гармошкой!
С Зинкой дать под музыку дрозда —
Вот мое заветное желанье!
Песня – верный друг твой навсегда,
Хрен ты песне скажешь: «До свиданья!»
Для меня Бетховен – идеал!
Я таким же стану понемножку!
Я гармонь по пьянке потерял!
Эй, ребята, дайте мне гармошку!
Я страшо́н и грозен во хмелю,
Знают все Антонова Тимошку!
Или я вас на хрен завалю,
Или слушать будете гармошку!
1989
«Я шагаю с песней по просторам…»
Я шагаю с песней по просторам
Необъятной родины моей.
Я сшибаю палкой мухоморы,
Я гляжу на стаю журавлей.
Человек с берданкою гогочет:
«Ишь ты, рассекают, хреновья!
Все равно их кто-нибудь замочит!
Пусть уж лучше это буду я!»
Я поленом с детства долбанутый,
Я уверен даже во хмелю:
Красота, природа – это круто!
«Ствол на землю, падла, завалю!»
Я его клешнею за прическу,
Как щенка сграбастал: ну-ка, брысь!
Ты еще на русскую березку
Топором, скотина, замахнись!
Он башкой мотает: жить охота!
Он погоню плену предпочел.
Он бежит, безумный, по болоту,
Он в трясине смерть свою нашел!
В облаках свечою поминальной
Светит месяц. Эй, народ, налей!
А хотите жить, чтоб все нормально,
Не стреляйте, суки, в журавлей!
Вот меня у старого сарая
Мусора сажают в воронок.
И журавль – вожак, начальник стаи
Машет мне крылом: «Держись, браток!»
Мне вдогонку грубо и цинично
Скалит зубы заспанный народ.
Вот меня в Бутырке, как обычно,
Экспертиза психом признает.
…Я шагаю вдаль с веселым свистом.
Это ничего, что я дебил!
Журавли летят над полем чистым,
Я их братанами объявил!
Я в дозоре. Хрен меня с маршрута
Подлый враг собьет. Попробуй сбей!
Красота, природа – это круто!
Не стреляйте, суки, в журавлей!
1999
«Ярко-красный шелк, темно-синий бархат…»
Ярко-красный шелк, темно-синий бархат —
Вот он из чего мне пижаму сшил!
Крупный бизнесмен типа олигарха
Хорошо со мной время проводил.
У него топтун под окном пасется,
Он завел оркестр, оперу, балет,
Он меня водил на прием в посольство,
К королям на чай, к принцам на фуршет!
Он в журнале «Форбс» на почетном месте —
В списке богачей, в первой сотне был,
Но узнала я из программы «Вести»
То, что по нему колокол пробил!
То, что он банкир, вот же ты, поди ты,
Пальцы гнул, а сам – тетерев, балда —
Все пропил, проел, промотал кредиты,
Ну а мне-то как, мне теперь куда?
Вижу, поняла: больше нету шансов
На Майами-бич ездить задарма,
Раньше был расцвет мировых финансов,
А теперь – развал, кризис, кутерьма!
Я ему с утра почесала пятки,
Он сперва коньяк из горла хлебал,
А потом сказал: «Собирай манатки!
Все! Прощай, любовь, кончен карнавал!»
Кризис на дворе – это вам не шутки,
Это мрак, кошмар, не хухры-мухры!
Я в родной колхоз еду на попутке,
Вот он – грязь да глушь, ямы да бугры!
Я сижу одна в хате под Тамбовом,
Словно на цепи Жучка в конуре,
Во хмелю погряз под ночным покровом
Мой родимый край. Кризис на дворе!
Это все они – сволочи-банкиры
Ввергли целый мир в хаос, в паралич,
На дворе темно, пасмурно и сыро,
И сосед ко мне ходит, старый хрыч!
У меня психоз, я лежу в больнице!
Пульс туда-сюда скачет, как козел.
Я теперь хочу в Страсбурге судиться
С тем, кто против нас кризис изобрел!
Я от докторов вышла, как из зоны,
Я стремлюся ввысь, звезд хочу достичь!
А вокруг галдят галки и вороны,
И сосед ко мне ходит, старый хрыч…
2010
«Я люблю с алкашами стоять у подъезда…»
Я люблю с алкашами стоять у подъезда.
Мне насквозь, до конца все расклады ясны,
Что на воздухе пить для здоровья полезно,
Если рядом с тобою твои друганы.
И чтоб не распалися на атомы
Раньше срока тело и душа,
Пей до дна – с нормальными ребятами —
По-людски, спокойно, не спеша.
Если б к нам Маяковский пришел похмеляться
И какой-нибудь стих для души произнес,
Мы б сказали: «Вован, только, чур, не стреляться!
Ну, а так, наливай, все путем, не вопрос!»
Сушки с солью загодя припрятаны,
Мы с пивка начнем. Даешь контакт!
Если пьешь с нормальными ребятами,
Суициду крышка. Это факт!
Мы б и Пушкину прямо сказали бы: «Саня!
Не тусуйся ты с ними – живьем загрызут!
Твое дело – творить, вот и сядь в свои сани,
А не в те, что на Черную речку везут»
На балах бухать с дегенератами —
Хрень собачья, нонсенс, полный бред!
Если пьешь с нормальными ребятами,
Никаких Дантесов близко нет!
Что за нечисть опять отовсюду полезла,
Что за шваль изо всех повалила щелей?!
Я люблю с алкашами стоять у подъезда,
Опрокинул стакан – и уже веселей!
К черту шваль! Не сломлены, не смяты мы,
Я любую падлу зачморю!
Хорошо с нормальными ребятами!
Я поэт. Я жив. И я творю!
2015
«Я красавицу Валю…»
Я красавицу Валю
Позабыть не могу,
Как мы с ней выпивали
На трамвайном кругу.
С ней теперь – нет, вы гляньте,
Очень близко знаком
Молодой лейтенантик
С милицейским свистком.
Мне сказала сестра ее, Верка:
«Хочешь жить – крепко стой на ногах!»
Он на них и стоит – рыло кверху,
Весь красивый такой, в сапогах!
Я, порою бывает, ночую
В лопухах под окошком ее.
«А с любовью-то как? – я кричу ей. —
Ты ж любила меня, е-мое!»
Ей на все эти штучки
Тыщу раз начихать,
Ей охота под ручку
С лейтенантом гулять!
На деньгах, на бюджете
Он сидит – красота!
Он в большом кабинете
Выдает паспорта.
Он дела свои крутит и вертит,
Как павлин, нафуфырен, надут.
Ему деньги приносят в конверте
И на стол под газету кладут.
Он однажды был пойман с поличным,
Он со следствием в сделку вступил, —
Корешей своих сдал самолично,
Сверху донизу всех заложил!
Ой, ни слуха ни духа
От него целый год.
«Я теперь развалюха! —
Валька в голос ревет, —
Ничего мне не надо,
Лишь бы ты под луной,
Как тогда, до упада,
Целовался со мной!»
Мы, соседи, потом все узнали:
Лейтенант, отдыхая от дел,
В этот чертов свисток свой сигналя,
Ей всю душу насквозь продудел!
Он два длинных давал для начала —
Типа, в спальню лети, как стрела, —
И короткий один – значит, мало
Валька водки в стакан налила!
Жизнь недаром проходит —
Я нашел свой причал,
Я в цеху на заводе
Старшим мастером стал.
А у ней нет причала.
Вот она под окном
Мне кричит: «Все пропало!
Все летит кувырком!»
И какие уж там разговоры —
У тебя, будь ты стар или мал,
Никакой под ногами опоры,
Если ты на любовь начихал!
Счастье мимо пройдет, стороною,
Вроде было – и нет, ни гугу,
Если не с кем тебе под луною
Выпивать на трамвайном кругу…
1996
«Я пашу на земле, я дела свои в суд направляю…»
Я пашу на земле, я дела свои в суд направляю.
Я, как про́клятый, бьюсь, но открыт для душевных бесед.
Я сажаю людей, я их сдуру на путь наставляю.
А они все идут и идут через мой кабинет.
Чтобы истину взять за грудки, пробиваюсь вслепую.
Снова пусто, не то, снова мимо, не в масть и не в цвет.
Расставляю ловушки, концы обрубаю, рискую.
А они все идут и идут через мой кабинет.
Они ерзают, врут, и я снова беру их за глотку.
И опять на трех стульях в конторе встречаю рассвет.
А они все идут под ружье, под сапог, за решетку —
В Воркуту, в Нарьян-Мар, в никуда через мой кабинет.
Мне плевать, что у них кулаки, как пудовые гири.
Я сажал их по четверо в день, хочешь верь, хочешь нет.
Но уходят одни, а за ними приходят другие,
И идут, и идут, и идут через мой кабинет.
Как гвоздями, вопросами их так и сяк ковыряю,
А потом на дорогу даю закурить – и привет.
Их уводят, сажают и даже, бывает, стреляют.
А они все идут и идут через мой кабинет.
Десять лет безупречно служу, нажил язву желудка,
Получил от начальства награду за доблестный труд.
Десять лет напрягаю мозги до потери рассудка.
А они все идут, а они все идут и идут…
1984
«Я о подвигах грезил, о славе мечтал…»
Я о подвигах грезил, о славе мечтал,
Я сперва к космонавтам просился в отряд,
А потом участковым в милиции стал,
Так бывает. «Держись!» – мне друзья говорят.
«Зло должно быть наказано здесь и сейчас!» —
Кто-то умный сказал, может быть, даже я.
Только я в болтовне, как в болоте, увяз,
Убеждать – вот такая вот служба моя.
«Ты отчет напиши за последний квартал! —
Мне с утра после пьянки начальство орет, —
У тебя с профилактикой полный завал,
У тебя третий месяц преступность растет!»
Наш куратор из главка, полковник Фомин,
Мне кассету для видика дал поглядеть,
Там в Техасе шериф – с «кольтом», в шляпе, один,
Бьет бандитов, как мух – охренеть, обалдеть!
Ну так дайте мне «кольт»! Это ясно ежу —
То, что шляпу я сам в Военторге куплю
И, где раки зимуют, легко покажу
Тем козлам, что в пивной пальцы гнут во хмелю!
Эх, ни «кольта», ни шляпы. Ну что мне теперь —
По району в ушанке с рогаткой ходить?
Эй, страна моя, слышь, дай мне право, доверь
Не казаться шерифом, а правда им быть!
Я свободу люблю, зуб даю, вот вам крест,
Если с «пушкой» она, со взведенным курком,
А когда у нее нету сил, нету средств,
То и мир этот в бездну летит кувырком!
«Нет, ребята, не встанет Отчизна с колен, —
Я долдоню, твержу, я упрям, как верблюд, —
Только прах впереди, паутина и тлен,
Если мне, участковому, ствол не дают!»
«Сила!» – вот мой девиз со злодеем в борьбе.
И не факт, что я сразу их всех застрелю.
Дайте ствол! А красивую шляпу себе
Я уж сам как-нибудь в Военторге куплю!
2016
«Я служу тыщу лет…»
Их наставить на путь —
В этом главная суть.
«Сколько можно? – жена голосит —
Ты бы хоть меня, что ль,
На концерт си-бемоль
В филармонию свез на такси!»
У ней с давних пор
Дружки – на подбор:
Художник, поэт, архитектор,
И каждый – талант,
А я – лейтенант,
А я – участковый инспектор.
У меня, что ни день,
То засада и хрень:
Вот, размяться имея в виду,
Крепко сбитый кретин
В честь прошедших крестин
Мне отгрыз от погона звезду!
Он жует огурец, Он хохочет, подлец:
«Ну чего ты мне сделаешь, мент?»
Я смотрю на него —
А и вправду – чего?
Вот такой вот он, мой контингент.
Меня прокурор
Позвал на ковер —
Седой весь, само благородство:
«Ты должен в них, б…,
Культуру внедрять,
За души людские бороться!»
Что-то стал я сдавать —
Спать, свисток забывать,
Что-то весь мой актив не у дел:
Дворник-друг впал в тоску,
Стукачи в отпуску,
У доверенных лиц опохмел.
Я за души борюсь.
Эх, земля моя, Русь!
Эх, один все и тот же расклад, —
В генеральском кругу —
Лозунг, мантра в мозгу:
Участковый всегда виноват!
Все в том же ключе —
Язык на плече —
Ношусь, аж печенка трясется,
Галопом, бегом,
Злодеи кругом,
А я должен с ними бороться!
Мне ученый сосед
«Пей да спи – дал совет, —
Мой компьютер тебя просчитал.
У начальства помрешь
На ковре ни за грош,
Три рубля наживешь капитал!»
Мне с курорта жена
Пишет: «Нет ни хрена
В твоем сердце стремления ввысь!
Если есть водоем
В околотке твоем,
Обязательно в ем утопись!»
Ослаб я, обмяк,
Хожу, как дурак,
Ни озера нет, ни колодца.
Я в ванну залез.
В мозгах интерес:
Ну кто теперь будет бороться?..
1987
«Мы вчера с Антохой, с дружбаном…»
Песня посвящена моему товарищу Борису, работавшему в 80-е годы XX века в Московском уголовном розыске. Проводя оперативно-розыскные мероприятия, Борис, как и все его коллеги, обязан был соблюдать требования приказа МВД СССР о вежливом и культурном обращении с гражданами. Соответствующей нормы права, обязывающей граждан вежливо и культурно относиться к инспекторам уголовного розыска, в законодательстве тех лет не было. И сейчас нет. Пройдет лет пятьсот, и мы в России все будем относиться друг к другу вежливо и культурно. Это мой прогноз. Будет не хуже, а лучше.
Мы вчера с Антохой, с дружбаном
Первомай встречали на дому,
А внизу, в сиренях, под окном,
«Мусор» сторожил ночную тьму.
Оставаясь с носом, в дураках,
Он обрел и якорь, и причал,
Он лежал с оружием в руках,
Он врага в засаде поджидал.
Мы бутылки выпитые вниз
До утра бросали на него,
Банки-склянки били об карниз,
Мы же ведь не знали ничего!
А с утра звонок: «Откройте дверь!»
Кто-то грозный сгреб меня в момент,
Ксиву тычет в рыло – верь, не верь:
Уголовка. Розыск. «Мусор». Мент.
Он сказал устало: «Дай воды,
Щетку дай одежную, живей».
И добавил, как бы от балды:
«Опер, сыщик, Вася я, старлей».
Я налил воды и дал огня.
Он сказал, куря: «Пролет. Облом.
Сколько ж вы бутылок на меня
За ночь набросали с дружбаном!»
Он вздохнул: «Начальники велят
В контингент по капле, изнутри
Силой слов сознание внедрять,
А в тебя поди его внедри!»
Он почистил куртку, постоял,
Он башкой не бил меня об стол.
«Грустно мне, товарищ», – он сказал,
И махнул рукою, и ушел.
Он шагал, угрюмый – нос в песке,
Чешуя от воблы в волосах,
И синяк и рана на виске,
И в носу и в ухе пух и прах.
Я с тех пор везде его ищу,
Ну, стакан хотя бы предложить.
Он в упор смотрел тогда, вприщур,
«Эх, – сказал он, – как так можно жить?»
Он ушел и штраф с меня не взял,
Кобуру поправил на ходу,
Хреноту какую-то жевал.
Вася, где ты? Я тебя найду!
И злодей, твой враг, залег на дне,
И печаль – по нервам – как пила!
Братцы, он не врал, поверьте мне:
Мусорская служба тяжела!
Дождь над «мусорами» моросит,
Ветер гонит листья по дворам,
Непогода, слякоть на Руси!
Холодно в засаде «мусорам»!
И ползет простуда под шинель,
И проверки вечные – опять!
И патронов мало, и кобель,
Злой, голодный, след не хочет брать!
И мадам Фортуна, ой, хитра,
Вбок воротит рыло во хмелю,
Дорогие братья «мусора»,
Я вас всех жалею и люблю!
…Мне рассвет похмелье перебил,
На балконе в шлепанцах стою.
Город спит, печален и уныл,
Вася, где ты? Я тебя найду!
1985
