Ринат Ашрафзянов
Холст
– Вон там, видите, стоит музей изобразительных искусств. Слева от него находится жилой дом. Там я жил с семьей когда-то. Даже двор отсюда видно. Каждый раз, когда катаюсь на этом колесе, словно попадаю в прошлое. Правда, раньше дом был подлиннее, – уже отрешенно проговорил Сергей. Его голос наполнился грустью. Он пожирал место своего рождения ненасытными, яростными глазами до тех пор, пока оно не скрылось за макушками деревьев.
– Давно съехали оттуда? – любуясь видами на город, с интересом осматривая показанный Сергеем дом и двор, спросил Мансур, – Сейчас где живете, видно отсюда? – Мансур оглянулся на Сергея, – Сергей, ты меня слышишь?
Вместо ответа Мансур увидел только жадный взгляд на уже скрытую вдалеке за деревьями точку и подергивающиеся скулы на лице Сергея. Несколько раз Мансур оборачивался на Сергея. Или для того, чтобы понять в чем причина такого замирания, или просто хотел обратить на себя его внимание чтобы получить ответ. В конечном итоге он перевел взгляд на дочь, которая своими беспорядочными перемещениями нарушала воцарившуюся в кабинке тишину.
Только звук открывающихся дверей вывел Сергея из состояния ступора. Он отер лицо обеими руками и подал руку помощнику. Азалия следом за ним, подала руку, как принцесса подает руку для поцелуя своему кавалеру. Мансур замыкал троицу. За это время очередь из желающих прокатиться на колесе обозрения стала еще больше. Она сворачивала вправо и уходила вверх по аллее к самому выходу из парка.
– Мы с дочкой предлагаем составить нам компанию в зоопарк. Мы и билеты уже купили. Посмотрим зверей, пообедаем,– настойчиво предлагал прокурор. – Сергей, вы меня слышите? – Мансур положил ему руку на плечо.
– Что? – очнувшись, как будто он оказался в незнакомом месте с незнакомыми людьми, удивленно спросил Сергей.– Простите, задумался что-то. Воспоминания, они такие, навсегда остаются здесь, – Сергей пальцем показал на свою голову.
– Я говорю, пойдемте с нами в зоопарк. Мы билеты уже купили, – тем же настойчивым тоном повторил Мансур, – Я давно обещал дочке.
– Дядя Сергей, пойдемте с нами, – буквально пропела Азалия.
– Да, конечно. С большим удовольствием. Я ведь еще не собрал достаточный материал для картины, – растерянный вид Сергея сменился уверенностью, а на лице засияла улыбка,– Я хотел бы узнать о ее увлечениях. Кружки там, любимые предметы. Пока мы поднимались на колесе, я следил за ее поведением. Любопытная она у вас, на месте не сидит. Прямо как мой Васька.
– Этого у нее не отнять. Шило в попе – ее жизненный стержень, – рассмеялся прокурор.–Значит, идём в зоопарк! – Мансур поддался дочери, которая тянула его за руку как бурлаки тянут корабль к горизонту, на котором маячил ларек с сахарной ватой. А позади огражденной вокруг колеса территории, по-прежнему осталась сидеть недовольная билетерша. Она с завистливым взглядом буквально выдирала билеты из рук людей, которые не скрывали своего наслаждения от летнего субботнего дня.
Перед входом в зоопарк плясал струйками воды круглый фонтан. На внешней стороне его бордюра были выдолблены силуэты различных животных. Фигуры у мастера получились настолько объемными, что казалось, будто в полученное в бордюре отверстие поместили чучела самих животных. Посередине фонтана на несколько метров вверх взмывали друг за другом два дельфина. Они как будто выпрыгивали из морской пучины с улыбкой на своих мордочках. Струи воды вылетали поочередно. Вначале из большой окружности по внутренней длине бордюра, а потом из окружности поменьше. Так мастер создал иллюзию того, что дельфины сначала выпрыгивают, а потом вновь погружаются в воду. За фонтаном на высоких толстенных античных колоннах большими буквами разместилась надпись «ЗООПАРК».
По сложившейся традиции все посетители зоопарка устраивали фотосессии возле фонтана. Всем важно, чтобы в кадр попали улыбающиеся дельфины и сама надпись «Зоопарк». Даже местный предприимчивый фотограф, глядя в объектив фотоаппарата, несложными командами и взмахами рук ставит компанию в правильное место.
– Азалия, дочка, встань немножко левее, чтобы надпись ЗООПАРК была посередине. Еще немножечко. Не кривляйся хоть секунду. Если маме не принесем фотографию, она нас отругает,–руководил фотопроцессом Мансур, – теперь замри. Я скажу, когда можно двигаться, – прокурор дождался того момента, когда все струи воды поднимутся вверх и будут видны только головы дельфинов.
– Смотри-ка, угроза мамой повлияла. Правда, она чересчур серьезная стояла, но зато не кривлялась, – порадовался Сергей. Он со стороны наблюдал за всем фотопроцессом.
– Только это и помогает. Видимо, мама хищник, а я так, просто заяц с пушистым хвостом, – с веселым задором ответил Мансур, пока был увлечен просмотром фотографии.
– Вас двоих щелкнуть? – Сергей уже заранее протянул руки к фотоаппарату.
– Нет, не вариант. Со мной она будет кривляться. Вот же есть нормальная фотография для мамы. Значит, мама ругаться уже не будет, – Мансур направил в сторону Сергея экран фотоаппарата со сделанной фотографией.
– Тогда входим внутрь. Только пойдем по моему маршруту, хорошо? –Он особенный, дочка ваша не пожалеет.
– Валяйте, – махнул рукой прокурор.
– Мы с Васькой здесь часто бываем. За это время у нас сложился свой маршрут,– Сергей со всем энтузиазмом начал объяснять. – Мы с ним сначала идем по левой стороне, заглядываем в каждый вольер. Кстати, в конце стоит домик Бабы Яги, который Азалии понравится, если, конечно, не испугается. Можно будет туда зайти. А вот после домика Бабы Яги начинается увлекательное путешествие. Спустимся в овраг. По глинистой тропинке, через лес пройдя метров двести или двести пятьдесят, мы с вами попадем на железнодорожную станцию, – Сергей поймал на себе заинтересованный взгляд Азалии и уже продолжил рассказывать, смотря на нее, – Но эта станция необычная. Она детская. От этой станции отправляется поезд, в котором работают детишки и управляют поездом тоже они. Сам поезд уменьшенных размеров, но в нем может удобно разместиться и взрослый человек. Поезд из трех вагонов следует до самого пляжа и обратно. Мы с вами прокатимся в этом поезде до конца. Я бы лично искупался. А то в этом году так и не получилось выбраться. А если вы не готовы к водным процедурам, то там есть где погулять. Можно взять велосипед и прокатиться по велодорожке, которая проходит по всему парку около пляжа. Красивые места. Ты, Азалия, хочешь искупаться?
– Да, – вскрикнула она, – папа мы искупаемся?
– Дочь, я не против. Полотенец то у нас нет. А как ты будешь без купальника купаться? – Мансур склонил голову над дочерью.
– Ну вот, – расстроено пробормотала Азалия.
– Тогда я буду купаться один. А вы прокатитесь на великах или просто погуляете в лесу. Мне надо соблюсти семейную традицию и искупнуться на этом маршруте. Это важно для меня.
– Постой, постой. Дочь, мы ведь вчера ездили купаться на речку. В машине остались полотенца и твой купальник, – прокурор слегка одернул расстроенную Азалию за руку, – Эй, дочь. Сейчас я быстро сбегаю до машин. Постойте оба здесь, никуда не уходите. Хорошо?
– Будем ждать ровно на этом месте. Ни шагу назад, – с иронией ответил Сергей.
В первые минуты, поле того как Мансур скрылся за высокими колоннами, оба смирно стояли и рассматривали входящих в зоопарк людей. К тому времени они уже успели отдать билетеру билеты и втроем пройти внутрь. На этот раз билетером был жизнерадостный, любящий животных седой мужчина с усами. Он чуть ли не пел новости о недавно прошедшем дне рождениямедвежонка Лонга. Конечно, и без этого зоолога Лонг был звездой города. Тогда его слепая, мохнатая мордочка красовалась во всех газетах и журналах города. А количеству телепередач позавидовал бы любой артист. Что тут скажешь. Белый медведь – благородное, величественное животное.
– Мы же зайдем к Лонгу? – Азалия подняла взгляд на Сергея, – Я его еще не видела.
– Конечно зайдем, Азалия. Слушай, давай купим по мороженому. Вон в том ларьке… Мы только там с моим сыном покупаем эскимо, перед тем как начинаем свое приключение в зоопарке.
– Папа сказал никуда не уходить!
– Азалия, мы к его возращению успеем вернутся сюда. И у нас будет мороженное.
– Ну, хорошо, – согласилась Азалия.
Все время пока они шли до ларька с мороженным, пока стояли в очереди Азалия постоянно оглядывалась на рифленые колонны. Ее поведение было похоже на поведение провинившегося ребенка. К ней вернулась улыбка и ее разговорчивость только тогда, когда они вернулись на исходную позицию. Неунывающий усатый билетер без устали продолжал свое песнопение.
– Дядя Сережа, а что мы будем делать после того, как искупаемся и погуляем? – спросила Азалия.
– Предлагаю дождаться твоего папу. Уверен, ему тоже будет интересно послушать. Но поверь, на купании наша прогулка не закончится. Я тебе еще покажу одно забавное место, которое нас с Васькой заставляет всегда смеяться. Но одновременно оно и огорчает очень сильно. Обязательно это место покажу вам.
Сергей резко перевел взгляд с Азалии в сторону выхода из зоопарка, как будто он увидел знакомого человека. Словно по нему прошелся электрический заряд, заставим быстро сократиться шейной мышце, отвечающей за поворот головы. Даже увлеченные расспросы Азалии о забавном месте померкли в его ушах, Сергей не обращал на нее внимания. Он то, оборачивался назад, то прощупывал своим взглядом каждого прохожего, то опять зорко выглядывался меж высоких колонн зоопарка. Так обычно происходит, когда или за тобой кто-то наблюдает, а ты не видишь наблюдателя, или, когда в периферийной части глаза показался до боли знакомый человек. Азалия, завидев странные телодвижения Сергея, замолчала и тоже уставилась на выход из зоопарка.
– Папа идет! – радостно вскрикнула девочка и побежала Мансуру навстречу. Радость Азалии заставили Сергея прекратить поиски тайного наблюдателя. Приближался Мансур с красной спортивной сумкой в правой руке, левой сжимал руку дочери.
– Не представляете, еле нашел свою машину на стоянке. Уф, – громко выдохнул Мансур, – На ней нет ни одного свободного места. Даже вдоль дороги негде голубю погулять. Уф, стар я для таких забегов, – прокурор старался отдышаться.
– Пойдем к Лонгу, – настойчиво обратилась Азалия к отцу.
– К кому, кому? – удивленно Мансур посмотрел на дочь.
– О, это местная достопримечательность. Медвежонок, которому на днях исполнилось полгодика, – ответил Сергей, – Азалия, к нему мы обязательно зайдем! Но только на обратном пути. Его вольер находится по правой стороне. А начнем мы с левой стороны и пойдем до самого дома Бабы Яги.
– Ну ладно, – согласилась она, словно сделала одолжение.
Если из поля зрения убрать вольеры с животными, то можно легко усомниться в том, что это место является зоопарком. Больше оно смахивало на открытую полянку влесу, окруженную высокими деревьями. А на травке устроились компании, у каждой из которых стоит свой собственный мангал. Повсюду слышится запах шашлыков, по обе стороны дорожки расставлены палатки с прохладительными напитками, сахарной ватой, мороженым и прочими яствами.
– Пахнет, как у меня во дворе дома, – Сергей вздохнул полной грудью и прервал молчание. – Прежние хозяева держали скотину и куриц. Я живу в бревенчатом доме, за городом.
– Да вы что. А я-то думал, вы городской. А вы, значит, деревенщина, – с иронией ответил Мансур, – поди, животинку держите, корову там, барашков?
– Нет, нет, это не про меня, – покачал головой Сергей.
Азалия останавливала всех у каждого вольера, по несколько минут изучала вывеску, а потом подходила близко к сетке и рассматривала животное. Больше всего, ее внимание привлекло семейство сурикатов. У вольера с ними она провела довольно долгое время. Да и Сергея с Мансуром это семейство не отпускало. Увлекли их сурикаты своим семейным поведением. Посередине вольера возвышалось под углом толстое бревно. А под бревном, в его тени в песке была выкопана ямка, в которой ютилось это самое семейство. На верхней части бревна на задних лапах, вытянувшись в струнку во весь рост, со сложенными передними лапками на животе, стоял один из них и постоянно оглядывался вокруг. В общем, крутил он головой как филин, на все триста шестьдесят градусов. Выглядело это настолько смешно, что Азалия по-детски повторила позу этого суслика. Она обернулась к папе и подпрыгнула несколько раз.
– Этот сурикат сторож. Его задача охранять семейство от хищников. Если он кого-то увидит, то обязательно предупредит своих, – объяснил Мансур своей дочери. – Смотри, как он внимательно смотрит по сторонам, наблюдает за всем происходящим. Прямо как я в армии, – он взглянул на Сергея, – когда дежурил на границе, я так же, как этот сурикат, внимательно наблюдал за всем.
Но Сергей уже не слушал Мансура, и не наблюдал за сурикатами. Теперь он словно этот самый сурикат-часовой крутил головой, внимательно всматривался в толпу, в дикорастущие за пределами дорожки кусты. Он даже подпрыгнул пару раз, чтобы увеличить себе обзор, который ограничивали несколько высоких молодых людей стоящих неподалеку. А если бы на близрастущем дубе было бы беличье дупло, он бы обязательно сунул нос и туда.
– Сергей, – окрикнул Мансур, после того как некоторое время понаблюдал за его поведением. Сам же Сергей стоял на середине дорожки, в семи шагах от него. Мансур дождался когда Сергей обратит на него внимание и подойдет к нему. –Сергей, когда мы приходим на очную ставку с участием преступника, мы всегда максимально точно воспроизводим ту обстановку, в которой разворачивалось преступление. Сам же преступник уже в наручниках, показывает, какие действия он совершал в тот момент, чтобы следователи и заинтересованные лица – адвокаты, прокурор могли в точности представить картину произошедшего. Даже когда преступник связан и его ведут под конвоем, он постоянно оглядывается по сторонам в поисках какой-то помощи. Ты ведешь себя как те самые преступники с очной ставки. Ты случаем ничего не натворил, ни от кого не скрываешься, у тебя все нормально?
Даже подойдя к прокурору, Сергей не оставлял попыток прощупывать взглядом все проходящие компании. Ничем не прикрытая навязчивая идея отыскать кого-то или что-то отражалась в его возбужденном взгляде. Он даже не фокусировался на обращающемся к нему прокуроре, а смотрел на сквозь него, как рентгеновские лучи.
– Сергей, ты меня слышишь? – Мансур слегка повысил голос.
– Да, да, извините. Сейчас, – Сергей потер ладонями глаза, словно он был в очках. – Как я и говорил в такси, в первое наше знакомство, я законопослушный гражданин. Меня кто-то преследует от самого входа в зоопарк. Следят за мной, наблюдают и прячутся от меня. Вот пытаюсь присмотреться, но никакое знакомое лицо не могу увидеть… Как суслик, да? – ухмыльнулся он Азалии, которая все это время наблюдала за ним.
– Чувство слежки мне знакомо. Поначалу, мне казалось, что друзья или знакомые каждого, кого я посадил, следят за мной. То еще чувство, – прокурор глубоко вздохнул, – знаешь, потом это чувство притупилось, пока вообще не испарилось. Знаешь, в чем секрет? Я не дал этому навязчивому заразное чувству преследования перерасти в привычку. Ведь когда какие-то совершаемые поступки или мысли перерастут в привычку, считай, что твоя песенка спета, ты уже не способен руководить своими действиями. Собственно, да ты и сам, – Мансур окинул задумчивым взглядом, идущую по дорожке, компанию громко смеющихся молодых людей, – да ты и сам, собственно. уже себе не принадлежишь. Я повидал многих оступившихся людей на своем веку. Точно знаю, что обратный путь ой какой тернистый.
Вдруг резко поднялся задорный визг детей. Все как один кричали «смотрите, смотрите». К вольеру с сурикатами сбежалась толпа со всей округи, словно рой пчел сменил направление. На громкие восклицания столпившихся людей обернулась даже та самая громкая компания молодых людей, которых прощупывал взглядом Мансур. Внезапно врожденное любопытство заставило их вернуться, хотя к этому моменту они успели уйти уже достаточно далеко. Но даже их молодая удаль, та скорость, с которой они преодолели пройденное расстояние, не смогли обеспечить им лучшие места для просмотра. Им пришлось довольствоваться крайними местами. Каждый их них пытался подпрыгнуть выше, дабы увидеть происходящее в вольере через спины впереди стоящих людей. У самого прыткого даже получилось.
Опустел рядом стоящий вольер с лениво распластавшимися на ветках енотами. Грациозный дальневосточный леопард перестал гордо прогуливаться по вольеру. Он улегся на пригорок и смачно зевнул, широко раскрыв свою опасную пасть. Даже выдра вынырнула из своего искусственного озера и теперь греется в лучах июльского солнца.
Азалия рванула ближе к вольеру, не отпуская руку отца. Получившийся резкий толчок вывел Мансура из задумчивого состояния. Поначалу он не понял, что с ним происходит, пока не увидел, как его дочь пытается втиснуться между людьми. Сергею, который все это время внимательно слушал жизненный опыт Мансура, потребовалось немного больше времени, чтобы вернуться из своих мыслей в мир людей.
– Мансур, закиньте ее себе на плечи. Не дай бог, затопчут, – с чувством страха попросил Сергей. Он тоже заметил старания девочки быть ближе к вольеру, на фоне взрослых дяденек и тетенек.
На авансцене семья сурикатов давала представление. Именно в этой части вольера, которая просматривается с трех сторон, начались одновременно две тактические сусликовые операции. Смена караула и наблюдение за побегом врага. На краю бревна, которое уже много лет стоит под углом на своем привычном месте, на задних лапах стоит мохнатый часовой со сложенными передними лапками на животе, словно приготовился сыграть на фортепьяно. Он, то выпрямится во весь рост, то слегка присядет, опираясь на свой хвост, высматривает возможную опасность. Ни на долю секунды его мохнатая и усатая мордочка не останавливалась. Опасность, как мы знаем из жизни, может прийти с любой стороны. По ведомому только их семейству графику, к нему подбежали по бревну два собрата. Вся троица встала на задние лапки, сложила передние лапки на животики и небольшое время всматривались в разные стороны. Тот сурикат, который до этого стоял один, уступил свое место одному из вновь прибывших. После, он еще раз внимательно осмотрелся по сторонам и последовал вниз, вдоль ствола. За ним спустился другой сурикат, на армейском жаргоне его должность звучала бы как разводящий. Вдруг на желтом, мелкозернистом песке в дальнем углу вольера появилась тень. Именно с этого момента начался ажиотаж со словами «смотрите, смотрите». Как известно, любопытство заразно. Из-за макушек деревьев, в ясно голубом небосводе появился орел. Во всяком случае, по закругленному клюву и широкому размаху крыльев птица была похожа на него.
Хищная птица кружилась по спирали, теряя высоту, словно уже высмотрела себе жертву. Да что тут предполагать. Под орлом развернулся целый шведский стол из живности, заселявшей зоопарк, который имел размеры более шестидесяти гектаров. Немаленькая такая скатерть самобранка. Причем этот самый стол носит круглогодичный характер. Публика начинала предупреждать суриката-часового своими криками, свистами, взмахами рук. «Убегай, орел летит, сейчас он тебя съест». Но наш герой не из робкого десятка, он продолжал стоять на своем посту. Орел уже спустился на достаточную высоту, чтобы его тень поплыла по песку, которая сильно смахивала на черный нарисованный самолетик. «Да что же ты творишь, семью спасай» –обреченно выкрикнула женщина из толпы. Может, из-за того, что солнце подходило к зениту, сурикат, ослепленный им, не мог увидеть надвигающую с неба опасность. Или он был слишком уверен в том, что это святое для него место под названием зоопарк, которое дает ему пищу и кров, защитит его. В любом случае, когда черный самолетик на песке пошел на таран, сурикат не повел ни бровью, ни даже усами не пошевелил. Как только тень проплыла по его маленькому тельцу, он слегка присел, упершись на свой хвостик. А в это время, его семья продолжала играть в песке, прячась от знойного солнца в тени толстого бревна. Действительно, зачем смотреть наверх и оглядываться по сторонам, когда для этого нет никаких причин. Уверенность в безопасности льется через край. Как и у прокурора Мансура, когда он только начинал взбираться по прокурорской карьерной лестнице, с чемоданом самомнения. Действительно, зачем оглядываться, когда такое место работы и должностное положение, как этот сурикат-часовой, защитит тебя.
Орел продолжал парить по краю окружности июльского палящего солнца. С приставленными ладошками ко лбу, люди пытались сквозь встречные солнечные лучи рассмотреть гордую птицу. Наверное, его бесстрашие подпитывает уверенность в том, что здесь он главный в небесах, он сам определяет, кому стать его обедом.
Лесная зона владения суриката, которая дает ему пищу, кров и обязательно защитит его, казалось, подпитывает его спокойствие. Действительно, зачем оглядываться и, тем более, зачем смотреть выше себя, когда знаешь, что над тобой никто неспособен летать, а зоркий глаз никогда не обманет.
– Слушайте, а ведь ничего не боится, даже нас. Будто атаку готовит, – сказал Мансур, задрав голову кверху настолько, насколько позволяла это сделать сидевшая на его плечах Азалия.
– Может, птица слепая, – спросила отца Азалия, пытаясь изо всех сил рассмотреть птицу. Она, каждый раз поднимая голову, зажмуривала глаза от яркого света.
– Дочь, ты что? Его глаза – это его главное оружие. Он зайца за несколько километров может увидеть. Оно его никогда не подводит.
– Интересно, на что он надеется? – спросил Сергей, – он же не сможет долететь до сурикатов. Ха-ха, он разве этого не понимает. Зоркий глаз, тоже мне, – Сергей рассмеялся.
Зоркая птица сделала очередной виток и зависла в воздухе прямо над вольером с сурикатами. К этому времени, судя по всему, пришло время смены караула. По бревну взобрались разводящий и заступающий в караул. Бесстрашный, ну, или безответственный часовой оставил свое место, немного отпрыгав назад по бревну. На его место сразу встал новенький. Парящий орел сжал крылья коромыслом и оперенной стрелой полетел вниз. Публика охнула. Но были среди них и такие как Сергей, которые задорно и громко смеялись при виде летящего вниз хищника. Даже Мансур скосил на Сергея очень настороженный взгляд, но ничего спрашивать не стал. Внезапно птица расправила свои огромные крылья, выставив перед собой свои когтистые лапы. Со всей своей быстротой он лапами уперся, в натянутую на высоте маскировочную сетку, которая была незаметной для зрителей все по той же солнечной причине. Или они просто не хотели ее замечать, не хотели видеть в ней преграду. Собственно, так мог думать и орел.
Сетка изрядно натянулась от попадания в нее тяжелого снаряда. Сам орел некоторое время барахтался, беспорядочно размахивая крыльями. Но спустя несколько секунд он все же смог оправиться от конфуза и взмахами могучих крыльев воспарил вверх, постепенно ускоряясь. Публика молча провожала его взглядом вплоть до того момента, пока он не скрылся за макушками деревьев.
Те, кто смотрел на реакцию семейства сурикатов, увидели бы, что после поднявшегося шума на высоте вся троица быстро сбежала вниз к выкопанной в песке норке, из которой торчали только мордочки остальных членов семьи. Разводящий, заступающий на пост и бесстрашный присели на задние лапки, сложили передние лапки на животе и задрали мордочки кверху. Немного позже к ним присоединились остальные.
– Это я удачно сегодня пришел в зоопарк, – сказал Мансур, явно довольный увиденным представлением, – Ну, все Азалия, давай слезай с меня, надо идти дальше.
– Сурикаты-то с чувством юмора. Весело они поглумились над орлом, – рассмеялся Сергей и потер ладони, словно сопереживал участникам представления.– Ну, все, пойдемте дальше. Нас ждет дом Бабы Яги.
Собравшаяся публика у вольера с сурикатами стала потихонечку рассасываться. Все разбредались по вольерам. Сергей и Мансур, насытившись увиденным представлением, неспешно прогуливались, без явного интереса к другим обитателям зоопарка. Только любознательная Азалии продолжала заглядывать в каждый вольер. Спустя полтора часа они добрались до дома Бабы Яги, которые разделал дорожку по зоопарку на две почти равные части.
Сразу за домом находился лог с крутым спуском в него, с вырубленными в глиняной стене ступеньками. Спустившись вниз, каждый мог почувствовать появившейся в воздухе запах хорошо промасленных железнодорожных шпал. Собственно, и саму железную дорогу с небольшой остановкой уже было видно сквозь редкие ряды молодых берез. Только войдя в березовый лесок, Сергей встал как вкопанный. Мансур и Азалия шли впереди и не заметили этого.
– Сергей, что вы там нашли? – выкрикнул Мансур на выходе из леска, – там вроде бы поезд идет, поспеши.
Сергей не слышал Мансура, его озлобленный взгляд, налитый кровью, был устремлен точно на остановку. Стволы деревьев, словно специально выстроились так, что оставили хорошо просматриваемый коридор.
На остановке стоял мужчина лет 47 с женой и двумя детьми. Девочке было почти как Ваське, лет одиннадцать, а юноше лет семнадцать. Не оглядываясь на очередной окрик Мансура, Сергей как танк шел к остановке, совершенно не глядя по ноги,хотя весь лесок был изрыт ямами, повсюду валялись бревна. Даже Мансур, хоть и внимательно осматривал каждое место куда ступит, несколько раз чуть не навернулся.
– Что случилось? – в голосе Мансура чувствовались нервозность и переживание. Точно такие же чувства он испытывал, когда увидел шального Сергея, ищущего следящие за ним глаза. – Сергей, остановитесь! – настоятельным голосом сказал Мансур в спину Сергей, который, словно не замечая, обошел его с правой стороны.
Мужчина в белом летнем плаще подгонял свою семью пройти дальше по остановке. Было слышно, как он своим настойчивым голосом несколько раз прошептал:«Спрячьтесь за той стенкой. Потом все объясню». Сергей остановился на противоположном крою остановки, прямо напротив напуганной семьи мужчины в белом плаще. Сзади к Сергею подходил обеспокоенный Мансур с веселой Азалией, которая всматривалась вдоль уложенных рельсов.
– Сергей, да что с тобой? – Обеспокоено спросил Мансур со спины Сергея. Но в ответ Сергей поднял правую руку, дав понять, чтобы те остановились и помолчали.
– Ну, и как тебе? – громко выкрикнул Сергей, обращаясь к мужчине в белом плаще. Он пальцем показал на его детей.– Чего глаза отпускаешь? – агрессивность в голосе Сергея возрастала с каждым словом. – Боишься или стыдно тебе, или, может, жаль? – что есть мочи выкрикнул Сергей каждое слово. Его скулы ходили ходуном, немигающий взгляд вгрызался в опущенные глаза мужчины в белом плаще, в испуганные лица женщины и детей, спрятавшихся за его спиной.
Мансур взял Азалию за руку, которая уже не всматривалась в приближающийся поезд. Она была парализована криками, ее внимание было приковано к семье, которая стояла по ту сторону остановки. Присутствующие на остановке пытались вжаться спинами в стену, как будто их тут и вовсе нет.
– Что ты молчишь? – кричал Сергей, растягивая каждое слово. Он сжал ладони в кулак. – Ты не сказал, тебе жаль?!
Азалия спряталась за спину своего отца и уперлась лбом о его спину. Мансур растерянно стоял смирно, его глаза прыгали то на кулаки Сергея, то на испуганную семью. Видно было, как он делал несколько попыток постучать Сергею по плечу, но каждый раз отводил руку.
Всех присутствующих на остановке накрыло облаком горячего, пропитанного запахом дизельного топлива дыма. Прогудев несколько раз, детский пассажирский поезд остановился, стали поочередно открываться двери в каждом вагоне. Навстречу пассажирам выходили молодые проводницы в форменной одежде. Каждая была одета в светло-синюю сорочку с коротким рукавоми черную юбку ниже колен. На шее красовался повязанный платок в красно-белую полоску. Всем им было от одиннадцати до семнадцати лет. В прибывшем составе, почему-то никого не было. Первый вагон раскрыл свои двери в аккурат перед Мансуром.
– Пошли в вагон, – похлопал Мансур по спине Сергея, – Пошли, пошли, тебе не нужны разборки!
Вначале Мансур подхватил дочку за талию и поднял ее на первые ступеньки подножки. Следом поднялся Сергей. Встав на подножку, напоследок он недолго всматривался в мужчину в белом пиджаке, а после скрылся в вагоне. Тот по-прежнему стоял с опущенными глазами и руками. Только все члены его семьи провожали Сергея все тем же испуганным взглядом. Дождавшись, когда Сергей скроется в вагоне, Мансур по-ребячески запрыгнул на подножку, и быстро перебирая ногами по ступенькам, взобрался в вагон.
Как только поезд тронулся, мужчина в белом плаще с семьей пошли обратно в парк. Это заметил и Сергей, когда увидел проходящих под окном вагона. Он проводил его взглядом до березового леска. Никто из членов напуганной семьи так и не обернулся.
Троица ехала молча. Только Мансур с дочерью все время украдкой поглядывали на Сергея. Сам же Сергей молчал, думал о своем, вглядываясь в окно, в котором отражался извилистый берег озера с отблесками солнечных лучей. Поезд набрал свои привычные десять километров в час. Его маршрут пролегал вдоль всей береговой линии.
До станции «Пляж» путь занял не более чем два километра. Станция разделяла весь массив на две части – с одной стороны был искусственный пляж с выходом на обустроенную территорию. В другой части размещалась лесная зона, с пешеходными и велосипедными дорожками. Повсюду чувствовался запах шашлыка, огня и сахарной ваты.
– Ну, что вы решили? Будете купаться или прокатитесь на велике, – Сергей первым нарушил молчание, как только они сошли с поезда, – Или вначале велики, а потом уж купаться. Как думаешь, Азалия?
– М-м-м, – Азалия повертела головой, как бы сравнивая варианты между собой, – папа, прокатимся сперва на великах, а потом искупаемся. Так можно?
– А я-то думал, ты и не предложишь старику велик… Может ты, Сергей, с нами?
– Нет, нет. Тут я пас. Пока ехали в поезде, я вспотел. Хочу в воду.
– Ну, хорошо. Тогда где встречаемся?
– После того как вы получите все тысячу удовольствий от прогулки по парку, я жду вас вот у этого камня, – Сергей указал на камень возле озера,– имейте ввиду что в восемнадцать часов уходит последний поезд в зоопарк. А нам еще нужно обойти вторую часть. Ваша дочь просила сводить ее к белым медведям. А еще там у нас с вами машины, – язвительно посмеялся Сергей. – Ну, а если серьезно, то вам с дочерью будет очень полезно вдвоем на одном велосипеде осмотреть окрестности парка, подышать летним лесным воздухом. Обязательно опробуйте местные аттракционы. Это я вам как отец говорю. А я вас на пляже подожду.
