Ринат Ашрафзянов
Холст
– Запомнил!
– Он отдаст тебе в пользование две камеры. Со службы в разведке у него остались средства слежения.
– Даже не буду спрашивать, как он такие средства оставил у себя, – сквозь смех сказал Саша.
– И не спрашивай, – серьезным тоном ответил командир, – даже я такие вопросы ему не задаю. Он хороший мужик, опытный боевой офицер на пенсии. Проинструктирует тебя. Научит, как пользоваться камерами и как их устанавливать. Может, еще что даст. В общем, встреться с ним, поговори.
– Хорошо, я все понял.
– Раз все понял, тогда иди, собираться. Скоро подъедет автобус.
– Могу идти, Евгений Николаевич?
– Да Саш, иди. Хорошей вам дороги. Спасибо за службу, – командир, не вставая со стула, протянул Саше руку для рукопожатия. Они крепко пожали друг другу руки, после чего Саша вышел из командирской палатки. Сам же Евгений Николаевич с задумчивым видом склонился над все той же толстой папкой.
В двенадцать часов дня группа спасателей из отряда Александра грузилась в автобус. Хоть и до железнодорожного вокзала расстояние от палаточного городка МЧС небольшое, водитель автобуса тратит много времени, применяя всю свою водительскую сноровку, на поездку по узкой, ухабистой лесной дороге. Именно на ней автобус круто переваливается с бока на бок, колеса поочередно проваливались в глубокие, изъезженные колеи, соскребая грязь своим пузом. В салоне автобуса громко звучал хруст, лязг и скрежет. Никто из пассажиров не выказывал свое недовольство. Крепко уцепившись в подлокотники, в спинки впереди стоящих сидений, все они молча, с радостью в глазах, провожали тайгу.
Потребовалось два или два с половиной часа, чтобы справится с таежной дорогой и выехать на асфальтированную магистраль. Набитая под крыльями грязь с высокой скоростью вылетала из-под колес. Комками грязи расстреливались пристроившиеся позади автобуса автомобили. А тех автолюбителей, которые все же решились на обгон, передние колеса автобуса одаривали их плотной грязевой дробью.
Вот уже на протяжении получаса телефон Александра периодически издаетпикающие звуки о поступлении сообщений. Да и не только у него одного в салоне автобуса. В едином порыве, все, кому или звонили или пришло сообщение, решили ответить только когда под колесами будет ровная, асфальтированная дорога.
«Саша, здравствуй. Я не совсем поняла твое сообщение. Ты приглашаешь меня на свидание?»
Бессонница приходила и к Юле этой ночью. Долгое время она провела в большой комнате с выключенным светом, вжавшись с спинку мягко кресла и поджав под себя ноги. Все это время она покручивала телефон в правой руке, а ее взгляд был устремлен в незашторенное окно. Серебряные лунные лучи изображали на темном полу окно, тщательнейшим образом вырисовывая каждую створку. Она несколько раз включала телефон, прищурив глаза, всматривалась в яркий экран. И каждый раз, не получив желаемого, в расстроенных чувствах она выключала телефон. Несколько раз в комнату заглядывала мама, робко и бесшумно приоткрывая дверь.
Юля не замечала попытки мамы поговорить с ней. Она продолжала пялиться сквозь окно. Ее зрачки быстро двигались, словно она читала видимый только ей текст. А может она читала книгу своих фантазий, которая раскрыта где-то в ее голове, в той самой зоне, которая отвечает за любовь. Алла Георгиевна все же решилась зайти в комнату. В этот раз, она увидела Юлию с головой, запрокинутой на спинку кресла, а ее рука уже не крутила телефон. Алла Георгиевна словно ждала этого момента. В ее руках уже был наготове оранжевый плед с длинным ворсом. Она укрыла дочку, поцеловала ее в лоб и что-то прошептала. Юля проснулась только утром, когда лучи восходящего солнца начали обжигать ей лицо. Не успев задаться вопросом о том, как на ней оказался плед, она включила свой телефон. По ее лицу, оставляя глубокие следы, прошлось разочарование. После глубокого вздоха, она перечитала вчерашнее сообщение от Саши. В этот раз она читала так вдумчиво, что на ее лбу появились две горизонтальные складочки. После первого сообщения она сразу же написали второе.
«Как мне это понимать???»
Александр к этому времени ставил точку в тексте ответа на первое сообщение – «Ты мне понравилась с того самого дня, когда мы с тобой встретились на приеме к психиатру» – но сразу же стер его, как только прочитал ее второе сообщение. Он отнял глаза от экрана телефона ирастеряно взглянул в окно. На недолгое время его внимание привлек табун гнедых лошадей, которые темно-серой тучей скакали по бурятской прерии. Саша на одном дыхании написал:
«Тебя пугает свидание со мной?»
Юля к этому времени мышкой проскользнула на кухню. Летнее солнце ранняя пташка. Все ее домашние еще спали. Чайник на газовой плите уже начал громко бурлить и посвистывать, плотный белый пар росой оседал на стенке, выложенной кафелем. Сообщение от Александра громко ворвалось на кухню. Юля быстро схватилась за телефон, который она оставила на кухонном столе!
–Ты чего шипишь с самого утра?–в дверях появился Виктор Александрович. Он выглядел очень бодро, на его лице не было и намека на то, что он только что проснулся, – дочь! Может чайник все-таки выключишь? Мать разбудишь, она итак вчера поздно уснула. Бродила всю ночь.
– Пап, я…
– Ладно, Юль. Я не знаю, что у вас, женщин, творится, – перебил отец Юлю, которая с поникшей головой начала было оправдываться. – Не буду допытываться. Ты ведь знаешь, если нужна от меня помощь, ты просто скажи прямо.
– Да, пап, знаю.
– Ну вот. А если не сказала, значит, проблем нет. Так? – его лицо обрело серьезный, деловой вид. Словно перед ним партнер, а не дочь.
– Так. Все нормально пап.
– Ладно, я умываться. Чайник-то все-таки выключи, – хихикнул Виктор Александрович, и указал указательным пальцем на извергающий плотную струю пара чайник.
– Да, да, – Юля отпрянула от подоконника и в два шага оказалась подле плиты. Дождавшись, когда отец закроет дверь в ванной и включит воду, она присела за кухонный стол. Вдумчиво, неоднократно заменяя слова, она написала Александру сообщение:
«Саша, я не могу испугаться того, чего в природе быть не может! Безусловно, ты мечта любой другой девушки. Но мои грезы о другом. Прости!»
Саша не выпускал телефон из рук. В окно он наблюдал, как бурятские прерии чередовались с обнаженными, угловатыми холмами. Летнее солнце выборочно опаляло равнины. На участках, где небесное светило негодовало, земля была усыпана прожженным, темно-желтым песком с мелким зерном. Там, где солнце было благосклонно, степь была укрыта зеленым ковылем. И только темно-коричневая, бурлящая река извилисто протекала между этими участками во главе с гнедым, с белым облаком на лбу, вожаком табуна. Все время Саша косился на черный экран телефона, который он не выпускал из рук с тех самых пор, когда автобус выехал на автомагистраль. И стоило только загореться экрану телефона яркими красками, его больше не стали интересовать степные бурятские пейзажи за окном. Он склонился над телефоном.
«И здесь опоздал!»–даже показалось, что сидевший на соседнем сидении сослуживец услышал, как Саша произнес вслух это написанное сообщение. Он настороженно покосился Сашу, который в расстроенных чувствах говорил с телефоном. После минутного замешательства, отправить сообщение или нет, Саша выбрал«удалить сообщение».
От написания сообщения Александра отвлекла остановка автобуса у железнодорожного вокзала. Как и подобает служивым людям, все спасатели организовано вышли из автобуса. Сразу после остановки, водитель автобуса предусмотрительно раскрыл багажный отсек, чтобы избежать столпотворения на солнцепеке. Поезд был проходящим. Его стоянка длилась всего две минуты, поэтому всем прибывшим спасателям и простым гражданам нужно было погрузиться очень оперативно. Поэтому ожидать поезд все вышли на платформу.
– Ты чего завис на телефоне, – подошел к нему сослуживец Евгений. Тот самый, с которым Саша был в одном отряде, когда спасали семью из горящей тайги. Евгений пытался заглянуть в его экран телефона, но Саша, не поднимая на него головы, отвел аппарат в сторону, – небось, девушке строчишь? – иронично, со смешком в голосе спросил Евгений.
– Похоже, уже нет, – промычал Александр. Он поднял голову от светящегося экрана телефона, на котором отражалось яркое солнце. Подойдя ближе к краю платформы, он посмотрел вдаль уходящих в горизонт рельс.–Похоже, наш едет?
– Скорее всего. Только что объявили о прибытии. Ты не слышал, что ли?
– Жень, кто-то ждет дома? –все так же, погруженный в свои мысли, спросил Александр
– Кто-то да ждет, – не снижая иронии в голосе, весело ответил Евгений. – Невеста меня ждет Саш, невеста!
– Да? Невеста? Серьезно? Ты не говорил, что женишься.
– Саш, ты чего так удивился? – уже серьезным голосом спросил Евгений, заметив, как Саша смотрит на него оторопевшим взглядом, – Ты отойди от края-то. Саш, я никому еще не говорил. Мои родители даже не знают. Отойди от края платформы, – он поманил рукой на себя, – Я сам-то до сегодняшнего утра ничего не знал, ха-ха. Утром написал ей и все. Она написала, что согласна!
– Что ты ей написал такого сегодня? – Александр сблизился с Евгением, сделав пару шагов от края платформы.
– Ты серьезно?
К этому времени голова пассажирского поезда не спеша проследовала за спиной Александра, с лязгом замедляя свой ход. Вереница из зеленых, раскаленных от жары вагонов заполнила собой всю длинную платформу. Проводники, уже заученными движениями, открывали двери и протирали поручни. В последних вагонах, которые не доползли до высокой платформы, проводники еще и опускали лестницы. Толпа людей с баулами, со спортивными сумками, с рюкзаками на спине разделилась на множество маленьких групп, каждая из которых быстрым шагом или бегом устремилась к указанному в билетах вагону. Только люди с шевронами с восьмиконечной белой звездой Надежды оставались на месте. И вовсе они не ждали команды от старшего по званию разойтись по вагонам. За их уверенностью стоял опыт бесконечных командировок, таких как эта. Опытные спасатели заранее знали, в каком месте на платформе остановится вагон с номером, указанным в их билетах.
– У нас еще трое суток будет для разговоров, – Евгений поднял с асфальта большую сумку и закинул ее через плечо на спину. К проводнику их вагона за номером тринадцать выстроилась очередь. Александр повторил все те же действия и встал за Евгением. Проводник делал свою работу очень расторопно, периодически косясь на своих коллег с соседних вагонов. Его соседи-коллеги уже стояли в вагоне, с высунутым наружу красным флажком. Но машинист поезда зорко смотрит в широкие зеркала заднего вида, он видит, что еще не все проводники подняли флажок.
– У вас все восемнадцать человек здесь, как у меня в списке? – скороговоркой проговорил проводник вагона номер тринадцать. Это был томный мужчина, невысокого роста. Он истекал потом так, словно на его голову вместо фуражки положили обильно смоченную водой губку. Вода бесчисленным количеством водяных струек расползалась по его темно-синей рубашке с коротким рукавом, оставляя за собой темные следы.
– Так точно! – ответил старший в группе, которые держал в руках кипу билетов.
– Ладно. Вам, военным, верю. Заходите быстрее в вагон, скоро тронемся. Я к вам позже зайду проверить билеты.
– Нам нужно верить! – сказал старший чуть громче, чтобы услышали его сослуживцы и гражданские в очереди, у которых в билетах тоже указан тринадцатый вагон, – Спасатели, быстро заходим в вагон, – громко и внятно сказал он.
Только зайдя в тамбур, из глубин кармана телефон Александра сообщил о поступлении сообщения.
– Кондиционер! – выкрикнул один и сослуживцев, – Уф, – вздохнул он громко, словно только что с его плеч свалилась гора проблем.
К моменту, когда Саша пропихивался по узкому коридору плацкартного вагона, Юля позавтракала с отцом, не обменявшись за это время ни одной фразой. Виктор Александрович мечтательно уставился в яркое от солнечных лучей окно. Юля же облокотилась об стол. Она прижимала кружку к своей щеке, обняв ее своим ладонями. Ее задумчивый взгляд, с двумя горизонтальными морщинками на лбу, был устремлен на противоположную стену. Она лишь изредка поглядывала на черный экран телефона, тишина которого явно ее расстраивала. На противоположной от Виктора Александровича стороне стола остывал кофе в высокой зеленной кружке. Кофе дожидался Аллу Георгиевну. Прежде чем скрыться в ванной комнате, она, заспанная, заходила на кухню пожелать всем доброго утра. Завидев маму, Юля ненадолго вышла из своих мыслей, чтобы налить маме бодрящего напитка в ее любимую зеленую кружку.
– Ладно, мне пора на встречу, – Виктор Александрович неожиданно резко вышел из своих грез, чем заставил Юлию вздрогнуть, – маму не оставляй одну наедине с завтраком, составь ей компанию.
– Конечно, пап, – она проводила отца взглядом. После того как он скрылся в коридоре она отпила уже теплый чай, включила на долю секунды телефон и тут же выключила его и после, уставилась в туже точку не стене. И эта самая точка погрузила ее в те же самые мысли, в которых она бултыхалась до ухода отца.
– Дочь, о чем с утра задумалась? – Алла Георгиевна прошла за спиной дочери и, охая села за стол, – Кофе-то мой остыл.
– Мам, тебя приглашали на свидания друзья папы? – Юля продолжала смотреть на стену, облокотившись о стол и обнимая ладонями кружку. – Ты соглашалась или отказывала?
– Кто тебя пригласил на свидание, ну-ка?
– Мам, я серьезно?
– У меня в твоем возрасте было много ухажеров. Даже когда яс Виктором начала встречаться, никто из них и не думал сдаваться.
– Мама, – протянула Юля каждый слог, взглянув на маму с искренней улыбкой, – Могла бы и не рассказывать таких подробностей, ха-ха.
– А я то что. Ты спросила, я ответила. Дочь, поставь чайник.
– Ну, так что дальше? Ты соглашалась?
– Конечно, я отказывала. У нас с твоим папой была любовь. И вообще, за кого ты меня принимаешь? – Алла Георгиевна растеклась в улыбке, когда взглянула на стоявшую у плиты дочь, – конечно же, нет. Я всем отказывала. Погоди-ка, – мама Юли прищурилась, – кто-то из друзей Сергея пригласил тебя свидание?
– Мама, – Юлия произнесла так, словно обиделась, – ну, что ты так сразу угадала.
– Не знаю, кто он, но определенно он мне уже нравится. Надеюсь, ты ответила «да»?
– Это не важно!
– Если бы было не важно, ты не спрашивала бы меня о моей молодости. Пойми, Сергей женат на своих…
– Мама, перестань, – Юля грозным тоном перебила маму, – я такая же «не такая» как ты тогда. Не могу я ходить на свидания, когда мое сердце в руках другого мужчины, – Юля выключила уже посвистывающий чайник. Она, не глядя на внимательно рассматривающую ее маму, вылила в раковину из ее кружки холодный кофе и после, налила в нее вскипевшую воду из чайника.
– Вот смотрю на тебя и диву даюсь. Ты великолепный художник. Тебе хорошо удается создавать на своих холстах композиции из несочетаемых образов, – Алла Георгиевна обняла зеленную кружку обеими ладошками так, словно ее руки замерзли, – Юленька, достаточно тебя одной и твоего таланта, чтобы перенести все твои образы на полотно. Но запомни, личное счастье одной кистью не напишешь.
– Зря спросила тебя, – Юлия насупилась. Она снова включила телефон и сразу же выключила.
– Ничего не зря. С Сергеем у тебя все призрачно. Ты вот знаешь, как вкрапить призрака на картину?
– Нет, мам, это же не мой стиль. Забыла? Это больше по твоей части. Ты же у нас спец по ренессансу? – Юля изобразила натянутую улыбку на своем грустном лице.
– Применять только пожухшие цвета. Такие люди-призраки вроде бы есть на картине, но в тоже время их и нет. Так и в жизни. Знаешь, я как-то попробовала оживить призрака на своем полотне «Трапеза». Помнишь ведь ее?
– Ты мне ее показывала. Если я правильно помню, на ней над большим резным столом с веселящимися людьми нависают призраки взрослых и детей, которых выгнали из этого дома и убили эти же люди с трапезы. Ничего же не изменилось на ней? Хотя погоди, мам! Когда я в последний раз смотрела на нее, там были какие-то едва заметные разводы за спиной мужчины с кубком, которые посередине стола сидел, – Юля, словно представила перед собой мамину картину, водила и водила по ней указательным пальцем в воздухе. Ее выражение лица уже не излучало утреней тревоги и разочарований. За все это время разговоров с мамой она не прикоснулась к телефону и не ни разу не взглянула на него.
– Юленька, вот именно. Я хотела оживить призрака, который стоял за спиной этого самого длинноволосого мужчины и вложить ему нож в руки. Кхе, кхе, – покашляла Алла Георгиевна, – этот призрак был любимым мужем и отличным отцом своим детям.
– Ну, и кровожадная ты мам! Юля рассмеялась, – такой я тебя еще не знала.
– Тогда мне хотелось заложить в картину тайный философский смысл. Не только же вам писать картины с секретиком, – Алла Георгиевна поставила опустошенную любимую кружку на стол. Она говорила вполне серьезно, отвечала на смех Юли сдержанной улыбкой.
– Заинтриговала, – Юля прожигала маму своим взглядом, – какой же смысл я должна увидеть в этой картине? Сейчас я вижу сбор людей за общим столом, которые обсуждают будущие планы. А к ним присоединились и поддерживают их призраки, люди из потустороннего мира. Я не знала, что этих людей-призраков убили эти пирующие за столом.
Своими жаркими лучами, солнце уже отогрело остудившийся за ночь воздух. Желтогрудый синица-самец своими короткими и звонками напевами – ци-ти-пи, ци-ти-пи – с самого утра не оставляет шанса найти свою вторую половинку. На вряд ли, такая его прекрасная трель извергает тревожный клич о приближении врага. Ветер лениво прочесывает макушки, растущих во дворе, березы и рябины. Солнце неспешно поднимается ввысь, лучами проверяя свои владения после властвования луны. Юля совершенно не обратила никакого внимание на загоревшийся, яркий экран телефона и на пролетевшую по кухне мелодичную мелодию.
– Невозможно строить планы на будущее, если настоящее началось со смерти детей и всей твоей семьи. Ладно, пора собираться в магазин.– Алла Георгиевна встала, опираясь руками о стол, – У тебя какие планы на сегодня?
– Я уберу все со стола, – Юля встала вместе с ней и выдернула из маминых рук зеленую кружку, – мой план на сегодня это наш любимый магазин.
– Юль, я тогда так много краски перевела на этого призрака. А времени-то я сколько провела возле полотна, ты не представляешь. Вот мой шейный остеохондроз прекрасно помнит об этом, – Алла Георгиевна помассировала себе шею со стороны спины, – но, к сожалению, мне так и не удалось из него сделать живого человека. Сейчас вокруг него какая-то несуразность. Она портит всю мою картину, – она погладила дочь по руке и направилась в спальную комнату, – иди на свидание с другом друга. И даже не думай отказываться, – не оборачиваясь, сказала она.
– Мам, я тебя подожду на улице, во дворе. Ты не спеши, время еще есть.
Юля, только когда протирала кухонный стол, вспомнила о телефоне. Не вытерев влажные руки, она включила телефон. Ее взгляд вцепился в сообщение от Сергея, а лицо обретало счастливые, радостные формы.
«Да, все в силе. Сегодня освобожусь в 17:13, буду в кафе к 17:53»
К этому времени Александр не только нашел свое место, но и с чувством своего командировочного опыта обустроил пространство, в котором ему предстояло прожить четыре дня. Окно поезда показывало все те же пейзажи бурятской прерии с холмами. Он, заложив руки за голову, лег на нижнюю полку тринадцатого места головой к проходу. С такого положения он видел в окне чистое, голубое небо. Только иногда снизу окна возникали округлые и конусные верхушки холмов. Они были то голые, то полностью покрытые сочной зеленью. Наверняка в это время по земле вздымалось не одно облако пыли от копыт гнедых скакунов. За этим блуждающим по степи зрелищем могли наблюдать только пассажиры с верхних полок и те, кто не успел еще распластаться на нижней полке, как это сделал Саша. Он несколько раз тянулся к телефону, пока обустраивался, но каждый раз отдергивал руку от столика, на который он положил его. Сейчас же он вчитывался в каждое слово в сообщении от Юлии.
«Мы, дети искусства, такие эмоциональные. Ха-ха. Предлагаю начать с начала. Ну так что ты хотел мне предложить?;)»
В салоне белой девятки не осталось ни следа от ночной свежести к тому моменту, когда Юля вышла во двор и открыла дверь своей машины. Только в такие дни, когда солнце нещадно одаривает своим теплом все, до чего могут достать его лучи, она сильно жалела, что не послушала тогда своего девичьего сердца и не остановила свой выбор на иномарке, в которой был бы кондиционер. Раскрыв обе передние двери, в ожидании, что ленивый ветер спустится с небес и выдует из салона духоту, она, обдумывая каждое слово, писала сообщение Александру. Стояла она между открытой дверцей и корпусом машины, облокотившись одновременно и на дверь, и на крышу. Ее сосредоточенность от набора текста ни на толику не угасла, когда ее окрикнул молодой человек – Юля, вы сегодня божественны в этом синем сарафане в белый горошек.
Он долго стоял в открытых дверях своего БВМ матового цвета, припаркованного рядом с ее авто, и не сводил с Юли глаз. Он был примерно ее возраста, с атлетическим телом в обтягивающей все его мышечные рельефы футболке. Может быть, он и простоял бы еще дольше, дожидаясь всречисо взглядом Юлии. Но, видимо, появившаяся из подъезда Алла Георгиевна смутила его. Он сделал комплимент и еще несколько секунд всматривался в опущенные к телефону глаза Юлии. Не дождавшись встречи взглядов, он нырнул в салон, и двигатель его БМВ взревел диким бизоном. Ветер со слабыми порывами все же снизошел с небес и, поднимая местами пыль, пролетел по двору, заглядывая во все закоулки. Предусмотрительно ветер уволок за собой всю собранную за утро духоту из салона белой девятки и, слегка приподнимая и теребя подол Юлиного сарафана, пустился наутек к безоблачному небосводу. Листья на дворовых березах зашелестели так, словно макушки пробежались по стволу дерева от корней до самой макушки.
– Ты быстро, – Юля заметила маму только тогда, когда та сравнялась с открытой пассажирской дверью, – Садись, я сейчас, – Юля еще раз пробежалась по тексту и нажала кнопку «Отправить». Мама, не проронив ни слова, удобно уселась в кресло.
Поезд Александра уже давно оставил позади город Улан-Удэ и теперь, монотонно стуча колесами по рельсам, прорезал бескрайнюю бурятскую степь. Воздух по-прежнему был пропитан лесной гарью. Густой лес, вдоль всей линии горизонта, извергал клубы смога. Так же горели и все написанные Александром сообщения, которые он удалял, как только перечитывал их перед отправкой.
«Спасибо что дала шанс»–первое сообщение, которое положило начало череде текстов, которые быстро сгорали на экране телефона Саши в сопровождении его ворчания –чушь какая-то.
«Ты понравилась мне с той самой первой встречи, когда ты меня пригласила сходить к лечащему Сергея психологу. Ну, а потом я заробел. Боялся пригласить на встречу. Думал, ты влюблена в Серегу. Ха-ха, спасатель жизней, а побоялся!»–это сообщение, одно из немногих, долгое время яркими черными буквами на белом фоне заполняло большую часть экрана. За это время бурятская прерия сменилась на городские постройки, а поезд даже успел сделать одну короткую остановку. «Как мальчика в описанных штанишках» – пробубнил Саша себе под нос и «сжег» его.
– Ты чего там сам с собой разговариваешь. Совсем одичал в тайге, что ли? –сослуживец Евгений склонился с верхней полки. Он все это время лежал головой у окна и с ребяческим интересом смотрел за мелькающими в окне вагона пейзажами, – Саш, – прикрикнул он, видя, что на него не обратили никакого внимания.
– Что? –Саша ответил так же громко, опустив телефон на грудь.
– Ты с сам с собой говоришь?
– Разбудил тебя?
– Все нормально. Я не спал. Пытаюсь запомнить эти прекрасные места. Вдруг нас сюда больше нас не командируют или вообще я напишу рапорт, – Евгений ненадолго замолчал. Он вглядывался в противоположное окно вагона, которое расположено над боковыми местами. – Интересно, кого ты обозвал мальчиком в писающих штанишках? Ха-ха, – Евгений рассмеялся на всю их купейную часть.
– Ты серьезно об этом подумываешь?
– А что, начну все с начала. Да так, мысли разные приходят в голову. Вначале женюсь, там посмотрим. А может, меня жена и дети будет так сильно доставать, что я без командировок вообще никак. Ха-ха.
– Шутник. Сначала он решил начать, – осуждающим тоном сказал Александр, взирая на его гладко выбритый квадратный подбородок. Взгляд Евгения метался между двумя окнами, в поисках лучшей картины для запоминания. – Начать сначала, – задумчиво и шепотом произнес Саша. Он поднял с груди телефон, расторопнее обычного прочитал всю переписку с Юлией и отправил ей самое первое сообщение:
«Юля, привет. Я скоро возвращаюсь из командировки. Буду в городе где-то ближе к следующим выходным. Очень хочу с тобой встретиться. Надеюсь на взаимность!»
Остатки перемешанной краски в палитре
Вот, пожалуй, и все. Даже мелкие детали получили свою жирную порцию масляной краски. Теперь картина не сможет ссохнуться, как это делает память. Это навсегда. Но сомнения упущенного все-же терзают. Время ушло, изменить что-либо не представляется возможным. Вот и масляная краска уже заметно подсыхает, издыхая последними каплями олифы.
***
– Елена Александровна, зайдите ко мне в кабинет, – скомандовал прокурор по внутренней связи. – И возьмите с собой блокнот.
Сегодня у Мансура не было запланированных судебных процессов. Весь день предполагалось провести за документами. В его кабинет вошла женщина лет сорока пяти. В руках она держала записную книжку в красной кожаной обложке.
– Елена Александровна, найдите, пожалуйста, в архивах все дела, которые связаны с Сергеем Журавлевым. У него есть сын девяти лет по имени Василий и жена Мария. Больше информации я не могу дать.
– Этой информации недостаточно, Мансур Рустамович, – требовательным тоном сказала Елена Александровна, – Я ведь не волшебница!
– Вот не надо сейчас принижать свои достоинства опытного сыщика. Лично мне вы не раз доказывали, что способны найти любую информацию на любого человека. Начните с нашего хирургического отделения. Знаю только, что у их сына там была какая-то серьезная операция.
– Ну, вот, хоть что-то, – она отняла голову от записной книжки, в которую вносила записи и взглянула на прокурора с вопросительным взглядом, – может есть еще что-то, чему вы не придали значения?
– Последние пару лет он работаем таксистом в одном из таксопарков. Запишите номер его автомобиля. Да, вот тебе его номер телефона, – Мансур протянул ей квадратную бумажку, – и, что очень важно, об операции Василия Журавлева наводи справки, не привлекая внимания. Знаю, что было много шума после нее, особенно в местных газетах.
– Вот все время надо из вас, Мансур Рустамович, все клещами вытаскивать. Жадничаете? Ведь нельзя быть таким эгоистом, ха-ха, – посмеялась Елена Александровна, – это всё, на данный момент ничего больше не утаили?
– Вроде бы все, – Мансур медленно протянул каждый слог. На его лбу выступили мыслительные морщинки, – если что-то вспомню, я обязательно сообщу вам. Обещаю, расскажу все, что знаю. Ничего от тебя не утаю.
– Хорошо, поверю на слово. Ну, все, я могу идти Мансур Рустамович?
– Да, приступайте. Информация мне нужно срочно.
– Хорошо, – она с хлопком закрыла свой ежедневник и цоканьем каблуков пошла к двери.
– Елена Александровна, – окрикнул он ее, когда она уже закрывала за собой дверь, – когда уже нам починят кондиционер? Чувствую себя как внутри печки.
– Ремонтники уже с утра приходили. Они сказали, что нашли причину, но с собой необходимой запчасти нет. Видимо, за ней уехали.
– Держи на контроле. А то невозможно!
– Хорошо.
По роду своей службы он уже научился с первого взгляда определять тип человека, его характер, его внутреннее состояние. За свои двадцать лет службы в должности прокурора он повидал многое и многих. Это были убийцы, рецидивисты, насильники. Он каждый день приходил на работу, как в зоопарк, только у него на работе были животные иного рода, человеческого. Так он говорил о своей работе.
По возвращению домой, в тот субботний день, он сразу поделился со своей женой впечатлениями от прогулки. Вымотавшуюся за день Азалию жена прокурора переняла из его рук и уложила в кроватку. А после на кухне, с какой-то опаской в глазах, он всматривался в глаза супруги и рассказывал ей свои впечатления.
– В его глазах я увидел отрешенность, безразличие к жизни. И знаешь Танюш, в парке он чуть не разорвал одного мужичка в белом плаще. Думаю, если бы меня с Азалией не было бы рядом, он бы накинулся на него с кулаками. Я это понял по его смертельному, лишенному рассудка взгляду. Могла случиться смерть. И все это произошло бы на глазах жены и двоих детей этого самого мужичка. А еще, он как-то оговорился. Он сказал мне, что ему больше никто не поможет.
После ухода помощницы, Мансур сидел, облокотившись о стол и обеими руками подпирал подбородок. Он долго не сводил глаз со стопки серых, толстых папок, на каждой из которых черными, жирными буквами было написано «Уголовное дело». А все остальные графы на обложке были заполнены от руки, то черной, то синей ручкой. После гипнотизирования рабочего материала он прошел несколько кругов по кабинету, от двери до стола и обратно. Его взгляд был глубоко задумчивым, а во время ходьбы был и вовсе опущен в пол.
– Сергей, здравствуй, – Мансур позвонил Сергею, – Это Мансур, прокурор. Звоню тебе с рабочего телефона. Я и моя дочь гуляли с тобой в зоопарке в субботу.
– Доброго дня, Мансур. Узнал, конечно, – Сергей находился за рулем авто,
– Как продвигается картина? Есть уже что посмотреть, или как говорят художники, готовы ли эскизы?
– Мансур, подождите пару минут, не бросайте трубку.
Сергей бросил телефон на переднее пассажирское кресло. Сегодня он с первыми петухами на маршруте. Утром его попытку снова сбежать из дома пресекла Мария. Он уже стоял в дверях, готовый скользнуть мышкой в них, как невидимым глазом на затылке увидел стоящую хмурую жену. Сквозь окно, лучи восходящего солнца высвечивали ее с головой, заставляя прищуриться. От этого ее взгляд становился еще более грозным. Но Сергей лишь растекся в улыбке, когда обернулся на нее. Он видел, как сквозь ее взлохмаченные пряди на голове просвечивали яркие лучи, создавая эффект свечения. Да и она вся в этот раз светилась, словно ее мягкая, слегка смуглая кожа отражала как зеркало солнечные лучи, которые разлетались бликами по стене и потолку. В сопровождении молчания, вглядываясь друг другу в глаза, они простояли так долго, что за это время приникающие в дом солнечные лучи изменили угол наклона к полу. Он стал гораздо менее острым, а солнце на тридцать или на пятьдесят минут стало выше.
