Ринат Ашрафзянов
Холст
– Вот это логика у тебя, Сережа. Сразу видно, не зря учился на физическом факультете. У тебя все-таки получилось расставить хронологию правильно. Ты уверен, может, сперва Васька, а потом все остальное?
– Очень смешно. Стервозничаешь, да?
– Конечно же, нет. Я на полном серьезе говорю. Вначале Васька, потом все остальное.
– Я умею прекрасно считать, меня не проведешь. Если ко дню свадьбы прибавить девять месяцев не равно плюс Васька, – Сергей с серьезным видом, в уме считал сколько месяцев прошло с момента свадьбы до рождения Васи, – да ну тебя, шутница. Прекрати ты это. Цифры против тебя, – Ты мне скажи, сегодня-то твои родители хоть позвонят, чтобы поздравить. Или как всегда?
– Милый, я не знаю. Они никак не могут простить тебя. На это нужно время, не терзай их, ладно?
Уже два года как родители Маши и отец Сергея не звонят в этот день, не поздравляют, не выражают слова радости. Мамы Сереги не стало полтора года назад. У нее случился инфаркт, от которого она не смогла оправиться. Скорая помощь приехала только констатировать ее смерть. Все произошло очень быстро, когда она была одна дома. Попрощаться с ней никому не удалось. А с последней встречи с родителями Марии прошло уже больше двух лет. В один момент в них что-то переменилось. Они оборвали все контакты. Сергей делал неоднократные попытки восстановить общение, но постоянно встречался с воздвигнутой серой стеной безразличия.
– Машуль, автобус с Васькой подъехал. Сходи, встреть его, пожалуйста.
– Хорошо, Сережа.
На телефоне Сергея раздался звонок с неизвестного номера. Он долго смотрел на экран телефона, не хотел брать трубку. Звонивший был настойчив. И вот пошел четвертый вызов по счету. Сергей все же ответил, предположив, что это могут звонить родители Маши.
– Алло, – недовольным тоном произнес в трубку Сергей.
– Серега, привет, это Юлия из магазина «Художник»– прозвучал в трубке женский голос. – Я знаю про сегодняшний день, про день вашей свадьбы. Но, если быть честной, я не знаю, что тебе пожелать. Подскажи мне, пожалуйста, что бы ты сам хотел, какие поздравления в этот день ты примешь от меня? Я очень хочу тебя поздравить.
– Юля привет, откуда у тебя мой номер? – Сергей очень удивился ее звонку. – Я не могу сейчас говорить, ты же знаешь, – у него появилось такое чувство, что он ждал этого звонка весь день. – Повиси немного на трубке, я сейчас выйду, – он прикрыл рукой динамик и вышел во двор. К тому времени Мария занималась чем-то с Васькой на кухне. Выйдя во двор, он продолжил разговор.
– Здравствуй, Юля! Я и не думал, что ты сохранишь ту визитку с моим номером телефона, которую как-то оставил у тебя.
– Здравствуй, Сереж! – ответила Юлия.
Спустя мгновения тишины в телефоне раздалось сопение, которое переросло в плач. Юля, плача и шмыгая носом, еле смогла выдавить из себя:
– Сергей, прошу тебя, скажи, как тебя поздравить, умоляю.
– Только прошу, не плачь. Пожелай мне, чтобы этот день у меня все-таки был. Он важен для меня. Этот день самый важный в моей жизни, день, положивший начало моего будущего, день, которым я гордился и горжусь. Только недавно смотрел картины, и даже одну с Васькой достал из подполья и поставил ее в ряд всех фото и картин этого дня. Этот день стал началом появления в моей жизни сына Васьки. Так что да, этот день – праздник для меня и всей моей семьи.
Юля внимательно слушала, не перебивала его, ее плача уже не было слышно. После монолога Сергея возникла пауза. Оба учащенно дышали так громко, что слышали друг друга.
– Хорошо, я тебя поняла. Извини за мою истерику. Все вырвалось само, я сама не ожидала. Извини. Желаю тебе быть счастливым и, раз этот день важен для тебя, желаю, чтобы он всегда согревал тебя, наполнял радостью, заставлял творить и писать хорошие картины. Ты помнишь, мы с тобой говорили о том, что ты или пригласишь меня посмотреть твои картины, или привезешь какую-то картину, которую мы с тобой обсудим, помнишь? – спросила его Юлия уже спокойным голосом.
– Да, конечно, я помню. Скоро я заеду к вам в магазин, привезу картину, которую начал недавно. Я тебе о ней говорил. Это лес, шалаш, Маша и Васька. Мне потребуется твоя помощь в написании леса. Покажешь свой мастер-класс, научишь рисовать естественную природу.
Попрощавшись с Юлией, Сергей вернулся в дом. Его уже ждала Мария с Васькой на руках.
– Папка, я вернулся из школы.
– Сын, привет, поздравляю тебя, – Сергей подошел к ним и обнял всех разом. – Ты же знаешь, какой сегодня день?
– Знаю, ты каждый год об этом мне напоминаешь пап. Я же не глупый, помню все.
– Ты самый умный пацан на всем свете, – Сергей приложил свой лоб к его лбу – Знай, что папа и мама тебя очень любят. Вон видишь, каким ты был мелким, кожа да кости, – Сергей показал на картину. – А сейчас вон какой, почти мужчина.
– Я же видел эту позорную картину. Когда уже меня взрослого начнете ставить?
– Вот со следующего года и начнем. Будем отмечать день свадьбы? – воскликнул Сергей.
– Да, – дружно выкрикнули Васька и Мария.
Вечер перестал быть томным.
***
Субботнее утро началось со стука в окно. Сергей долго терпел этот звук, пытаясь поспать подольше. Это один из немногих дней, когда ему не снились кошмары. Частота стука в окно возрастала, как будто дятел, понимая, что его добыча близка, все чаще и сильнее бил клювом по коре дерева. Поднявшись с кровати, обернувшись в сторону окна, он увидел внизу на раме воробьев, которые боролись за крошку черствого хлеба.
– Ты слышишь этот стук в окно? – спросил он Марию, войдя на кухню. Та уже с утра в переднике хозяйничала у плиты.
– Воробьи резвятся. Ты сегодня очень крепко спал. Я думала, они тебе не мешают. Не стала их прогонять, больше шума бы наделала сама.
– А я то думаю, почему я сегодня так хорошо спал. Я даже выспался. Ни секунды кошмара мне не снилось сегодня, как-то даже не привычно. А это оказывается все ты, заботясь о моем сне, дала воробьям вдоволь настучаться по окну –хихикнул Сергей. В этот раз он изменил своей привычке и не стал копаться между шкафами в поисках успокоительного. Вместо этого он налил себе свежезаваренный чай.
– Не за что милый, всегда обращайся, я к твоим услугам. Кстати, у тебя заканчиваются таблетки. Раз ты меня не слушаешь, то обязательно зайди в аптеку. Сам же знаешь, что у тебя без них бывает.
– Ты глупости говоришь, я всегда тебя слушаю. Все же хорошо, мы вместе, мы всегда будем вместе. За таблетками заеду на неделе, спасибо что напомнила. Васька спит еще?
– Сегодня суббота. Естественно, он спит.
– Помнится мне, ты в какую-то из суббот не дала мне поспать, заставила одевать и идти неизвестно куда. Отговорки о том, что я хочу поспать, что я устал, вообще тобой не рассматривались,–иронично проговорил Сергей, погрузившись в свой ежедневник.
– Ты тогда был взрослым мальчиком, не сравнивай. Кстати, ты не забыл, тебе сегодня нужно заехать к Саше и встретиться с прокурором и его дочкой в парке.
– Ты подсмотрела в моем ежедневнике? Пересказала весь мой план на сегодня.
– Нет, конечно. Ты же сам мне говорил, а я все помню.
– Ты-то сама что решила насчет совместного похода в парк сегодня? Ты обещала подумать.
– Нет, мы не можем пойти с тобой, прости. Я вспомнила, сегодня приедет доктор к Васе. У него сегодня плановые процедуры на ножках. Да и вообще, давно не делали осмотр. Это ведь важно?
– Конечно, важно, это очень важно. Хорошо, оставайтесь дома и дожидайтесь доктора.
С кружкой чая он подошел к окну, пройдя через всю комнату, в которой со вчерашнего дня томилась в ожидании посетителей свадебная галерея. Погода была солнечной и не давала намеков на дожди. Развернувшись, как бы со стороны оценивая свою экспозицию, Сергей бросил взгляд на картину, где их, молодоженов, поздравляют друзья.
– И обязательно надо заехать к Саше. Заодно отвезу обещанную картину, – проговорил Сергей вслух. – Надо же, полгода друга не видел. Ай,ай,ай, Серега.
Картина для Александра была написана по памяти. Это был тот день, который Александр назвал простыми, но понятными очень понятными словами«Это именно тот день, для которого он родился, для которого он тренировался, ради которого жил, и этот день останется всегда таким». В его словах не было гордости. Горделивости и хвастовство в тот момент не руководили им. Потом он более подробно рассказывал о том дне, все его действия и события: армия, снайпер, свалившийся с горы, советы спасателя Евгения Николаевича, начальника спасательной службы, знакомство с Сергеем и футбол – все эти события привели его именно к этой спасательной операции. И по извращенному юмору судьбы, она была связана с его лучшим другом.
Только спустя несколько лет он признается, что ошибался на этот счет. Потом он скажет, что настоящая операция, которая определенно точно закончилась спасением судьбы человека, его ждала спустя два года.
На картине изображен Александр в спасательной экипировке, разбирающий обломки под стрелой крана. Рядом стоит скорая помощь с мигающими синими маячками. У скорой помощи собралась толпа. Какой-то мужчина держит на руках окровавленное тело. Над ним склонилась медсестра, которая прослушивает сердце при помощи фонендоскопа. Позади скорой помощи стоят кран и пожарная машина. У пожарной машины выпущена лестница, на краю которой стоит пожарный, показывая рукой, что раздвигать лестницу еще можно, есть место, куда она упрется. С правой стороны картины, поверх всех людей и техники изображено пылевое сверкающее облако. Оно стремительно надвигалось с раскатами молний, накрывая все на своем пути.
Саму картину Сергей хранил на чердаке, куда он никогда не поднимался. Можно даже смело сказать, что он ее спрятал от самого себя, не стал ее держать среди всех картин в подполье. Она никак не вписывалась в историю жизни четы Журавлевых. В последний раз он ее видел тогда, когда поднимался на чердак за оставленными во время покупки дома документами на строение. Прежде чем обменяться подписями в договоре купли-продажи, бывшие хозяева устроили грандиозную презентацию. Хозяин дома, коренастый мужчина пятидесяти пяти лет, рассказывал о том, как он сам строил дом, как тщательно отбирал бревна, как сколачивал каждое стропило на крыше. Дай Сергей ему волю, он бы перешел к пересказу истории каждого вбитого им гвоздя. В итоге вся презентация и подписание договора состоялись именно на чердаке. К тому моменту, когда хозяева осознали свою рассеянность и виновато приехали к Сергею за документами, картина уже была спрятана на чердаке.
Повлияло ли хорошее настроение с утра, или ночь без кошмаров, но Сергей добрался до дома Саши очень быстро. Подходя к двери его квартиры, по обыкновению, Сергей всегда выдерживал паузу, прежде чем нажать на звонок. За полгода он и вовсе забыл, как выглядит его дверь. Выписывая успокоительные препараты, доктор не раз говорил Сергею об ухудшении памяти. Но между памятью и нервными срывами, было решено выбрать решение проблем с нервными срывами.
Подойдя к двери он долго рассматривал звонок, на котором была приклеена наклейка с двуглавым орлом, увенчанным короной, на груди орла изображен восьмиугольник белого цвета с голубым треугольником в середине, который расположился в круге оранжевого цвета. «Даже здесь Саша не мог не обозначить свою принадлежность к МЧС» подумал он.
Дверь долго не открывали. Только после третьего звонка и пяти минут ожидания за дверью послышались шаги, похожие на шелест сухих осенних листьев под ногами.
– Кто там? – спросил вялый женский голос. За дверью было слышно, как отодвинули плоскую пластину в дверном глазке.
– Галина Михайловна, это я, Сергей, – ответил он.
Сразу последовал скрежет отодвигающегося ползунка дверной цепочки. Потом последовал звук поворачивающегося механизма дверного замка. «Саши дома нет, раз его мама открывает дверь», – подумал Серега. Галина Михайловна в силу своих лет страдала миопатией, которая прогрессировала. Каждое движение давалось ей все болезненнее и тяжелее. Саша по своим связям определил мать в специализированную больницу для военных. Но результата это не дало. После этой попытки вылечить маму она ему сказала «Сынок, я уже старая и больная женщина и не хочу последние дни проводить в больнице. Я хочу жить, радоваться каждому дню, видеть тебя».
В дверном проеме показалась Галина Михайловна.
– А Сашеньки нет дома. Он недавно, было, вернулся с Эльбруса, переночевал одну ночь и снова уехал куда-то в Бурятию. Сказал, что там у них сборы с подразделениями МЧС из Иркутской области, Бурятии и Забайкальского края.
Она все время смотрела на завернутый в черную ткань прямоугольной формы предмет. Заметив ее нескрываемый интерес, Сергей сказал, что принес картину, ту самую, которую заказывал ее сын. Он снял с полотна ткань, сначала посмотрел сам, а потом повернул к ней.
– Я слышала об этой картине и ругала Сашу, что он заказал ее именно у тебя. Это бесчеловечно, говорила я ему. Он долго сомневался, но другого художника не стал просить. Этот день по-своему важен для вас обоих. Пройди, пожалуйста, в квартиру, я давно хотела с тобой поговорить. Саша не осмеливается и как-то остерегается твоей реакции. Уже два года избегает ответа, когда я спрашиваю, поговорил ли он с тобой. Но мне, как старой женщине, терять нечего, проходи, попьем чаю с пирожками, которые я приготовила, и просто поговорим.
Сергей уже собирался было пройти в квартиру, но зазвонил его телефон. Звонил прокурор.
– Сергей, мы с дочкой пришли в центральный парк. Тут много народу и машины припаркованы вдоль всей дороги. Ты проезжай дальше основного входа, до самой стоянки. Там и поставишь машину. Мы тебя ждем, приедешь, позвони, – сказал прокурор.
– Галина Михайловна, спасибо за приглашение, но мне надо ехать. Передайте картину Саше, и пусть мне позвонит. Мне надо срочно ехать, – объяснил Сергей. Он удалился так быстро, что мама Саши даже не успела попрощаться. Она стояла на лестничной площадке и внимательно рассматривала картину.
Сергей сел в машину и направился в центральный парк. Его волнение было заметно по дерганью автомобиля, то газ передавит, то передачу включит рано. Движок издавал множество нехарактерных для езды по городу звуков. Он даже принял успокоительное, хотя это делать за рулем категорически противопоказано. Ведь все его картины, так или иначе, были посвящены его семье.
Ненапрасные разговоры
Центральный парк со стороны проезжей чести был заставлен машинами, стоящими плотными рядами, как бусы на веревочке, без единого просвета или свободного места. А он, на минуточку, занимал несколько километров в длину. Некоторые водители возомнили, что у них есть иммунитет от эвакуаторов, парковали свою машину, не боясь закрыть въезд во дворы и выезды из них. А некоторые так вообще организовали второй ряд для стоянки своих автомобилей, который так же плотно стелился параллельно первому вдоль всей проезжей части. Основная часть парка была скрыта в лесной зоне, и уходила очень глубоко. По веренице стоящих автомобилей, по сбивающимся в толпу прохожих можно было удивиться тому, как много людей может вместить в себя этот самый парк.
Для самых терпеливых, или для тех, кого предупредили, дальше по дороге находился карман с бесплатной стоянкой. Там еще оставались места, где можно оставить автомобиль на все время посещения парка. Июльский субботний день всех баловал сегодня своими горячими и яркими лучами.
– Я у центрального входа. На каком аттракционе вы сейчас развлекаетесь? – Сергей сразу позвонил Мансуру Рустамовичу, как только нашел свободное место на парковке.
– Мы на колесе «оборзения», – называя так колесо обозрения, ответил Мансур. – Мы на самой макушке, подождите нас внизу, скоро спустимся.
Колесо обозрения располагалось недалеко от набережной. Высотой оно было почти с десятиэтажный дом, и дабы обезопасить посетителей, было оснащено закрытыми кабинками. Его можно было увидеть со всех точек парка. На самом пике можно было увидеть с левой стороны весь город, а с правой – как течет река. Река огибала город и пронизывала его посередине, разделяя город на левый и правый берега.
Не успел Сергей сбросить вызов, как телефон тут же вновь заиграл.
– Серега, привет, спасибо за картину; я говорил недавно с мамой, она рассказала, что ты приходил, – в трубке слышен был голос Александра. – Я сейчас на Байкале, на острове Ольхон, у знаменитого Шаман-камня. Мы здесь пробудем пару недель. Как приеду, давай обязательно встретимся. Давно не виделись, а мне надо с тобой серьезно поговорить. Ты сам как, ты где сейчас? – Саша всегда говорил по телефон, словно делал доклад.
– Привет, Саш, тебя невозможно застать дома, – ответил Сергей. – Как приедешь, сразу позвони. Кстати, я как раз сейчас нахожусь у того самого колеса обозрения, где ты пару лет назад спас людей.
– Да, – протянул Саша, – там, на самом деле, была хитрая история с документами на это чертово колесо. Ха-ха, – рассмеялся он в трубку, – действительно оно было «Чертовым». Как настоящий черт, выжидало своего часа, чтоб людей под смерть подвести.
– Да Саш, знакомое чувство, – поникнув, выдохнул Сергей в трубку, – черт во всем, что нас окружает. При всем желании его никак не разглядеть. Его можно узнать только в поступках, в совершенной беде, только когда она уже случилась. А ведь его самого и не видно даже, он снова спрятался перед очередным своим чертовым поступком. Саш, ты все видел и все знаешь, – Сергей тяжело и протяженно выдохнул в трубку и задрал взгляд на самую макушку колеса обозрения.– Саш, знаешь? Сейчас я не могу не радоваться каждому дню. С чертом не поспоришь, после встречи с ним лучше радоваться тому, что удалось сохранить, И не искать его для мщения, – его взгляд опускался вниз вместе с оборотом колеса. Сергей вдумчиво вглядывался в каждую движущуюся кабинку, – Тебе удалось спасти всех этих людей. Ты вроде говорил, там была женщина с сыном, которые повисли на ремнях вниз головой на самом верху?
– Да, именно так и было. Нам вообще-то сильно повезло тогда. Муж этой женщины стоял внизу и видел, как колесо остановилось, как из кресел вылетели и повисли на ремнях его жена и сын. Если бы не он, то его семья и остальные, кто сидел в креслах вниз головой, погибли бы, – тон Александра был спокоен, намека на горделивость не было.
– Ну, можно сказать, что у черта не получилось свершить задуманное в тот раз. Ты его быстро разглядел в лице администрации города, и предотвратил новые трагедии. Ты молодец!
– Да уж! Молодец-то я, может, и молодец, что успел убрать руку оператора с кнопки пуска колеса, пока администрация не устранила поломку, – напористым тоном начал Александр.–Молодец, может, и в том, что «попер» против этой самой администрации, и всеми правдами и неправдами запретил использовать в дальнейшем колесо из-за плохого технического состояния колеса, которое уже много лет требовало ремонта, – его настойчивость возрастала. Темп стал похож на приказ командира, без права на апелляцию.– Может я и моя команда молодцы, что смогли быстро взобраться на колесо, спустить всех пострадавших вниз и вернуть жену и сына в целости и сохранности предупредившему нас мужчине. Все это может быть, Серега, – Александр выдержал паузу.
Сергей мерно дышал в трубку, не перебивая друга. Все время монолога он изучал медленно вращающееся колесо, столпившийся в очереди к нему народ, маленьких детей, которые постоянно дергали своих мам и пап за руки и прыгали от нетерпения на месте.
–Серега, этот мужик и есть самый настоящий молодец и герой. Как и ты. Ты меня слышишь? Как и ты!
– Я тебя слышу, слышу. Саш, как приедешь, сразу позвони, – ответил Серега. – Прости, друг, у меня сейчас встреча, больше не могу говорить, – Сергей заметил подъезжающую к месту посадки кабинку, в которой сидели прокурор с дочкой.
– Хорошо, Серега. Я скоро вернусь, и мы обязательно поговорим. До встречи.
Кабинка была похожа на цилиндр с большими окружностями на краях из прозрачного оргстекла. Если бы влюбленная парочка решила заняться в ней романтическими шалостями, то непременно попала бы под взоры любопытных взглядов из соседних кабинок. Ее высота позволяла встать человеку во весь рост. Кроме современных великанов, конечно же. Взору посетителям колеса обозрения открывался вид на весь парк целиком, в котором умещались и парк аттракционов, и лесопарковая зона и известный своими постояльцами городской зоопарк.
После вмешательства Александра в систему технической безопасности вместе с ремонтом аттракционов власти города принялись за благоустройство лесной зоны. Проложенная асфальтированная дорожка выглядела с высоты как черная река с множеством притоков, которая впадает в озеро в конце своего маршрута.
– Вы в этой прозрачной кабинке как рыбы в аквариуме. Я вас от конца очереди заприметил, – Сергей подошел прокурору и его дочери, которые только что вышли из аттракциона.
– Вы не представляете, какой вид открывается сверху. Оказывается, наш город очень большой. А я все думал, что деревня деревней. А само озеро уходит далеко вдаль, ни конца, ни края не видно, – удивленно рассказывал прокурор.
– Вы как будто в первый раз прокатились на этом колесе…
– Жуть, как боюсь высоты. Но дочь рассказала, что пару лет назад на колесе обозрения установили закрытые кабинки. Вот я и решил сегодня опробовать этого зверя.
Сергей рассказал произошедшую историю, как его друг-спасатель приложил руку к тому, чтобы поставили закрытые кабинки и провели массовую инвентаризацию аттракционов в этом парке пару лет назад.
– Теперь будьте уверены в безопасности всех здешних аттракционов. Бояться нечего, – заверил прокурора Сергей.
За левую руку Мансура держалась девочка. Она внимательно слушала их разговор, не вмешивалась, не копировала поведение суетливых и капризных детей стоящих неподалеку. Она спокойно стояла и снизу вверх смотрела то на своего отца, то на Сергея. По их одежде, да и вообще по их внешнему виду чувствовалась забота любящей женщины. Матери и жены. Оба одеты по-летнему просто и со вкусом. Девочка в белых джинсах, в ярко-зеленой футболке с изображением четырехколесных роликов, а на ее ногах серые кеды с белой подошвой. Сам же Мансур стоял в рубашке в клетку с коротким рукавом, в синих джинсах и в кроссовках. Жара стояла такая, что другой одежды и не придумаешь.
– Знакомьтесь, моя дочь Азалия, – прокурор представил Сергею свою дочь, склонив к ней голову. – А это Сергей. Помнишь, я тебе рассказывал о художнике, у которого я видел маленькую картину его сына? –обратился он к своей дочери.
– Да, – выразительно воскликнула Азалия и кивнула головой.
– Вот он тот самый художник, который будет рисовать твой портрет.
– Здравствуйте, дядя Сергей, – она протянула Сергею свою маленькую детскую ладошку.
Все время представления и знакомства с ним Сергей изучал ее таким считывающим взглядом, как художники осматривают своих натурщиц. Он сделал несколько шагов назад, чтобы оценить ракурс на фоне колеса обозрения. Как любой фотограф или художник, который планирует создать образ, Сергей заранее решил, что изображать дочку Мансура он будет на фоне колеса обозрения.
– Вы пришли без сына? – спросил прокурор и осмотрелся вокруг, –дочке я уже рассказало вашем сыне. Им было бы весело вдвоем.
– А Вася будет сегодня с нами? – утвердительно спросила Азалия
– Азалия, Василий сегодня не смог составить мне компанию, – Сергей присел на корточки подле нее, –он сильно расстроился, но сегодня у него лечебные процедуры. Отменить никак нельзя, – Сергей помотал головой, не спуская взгляда с ее увлеченных глаз.
– Он заболел, что ли? – спросила Азалия
– Можно сказать и так. В следующий раз обязательно мой Васька составит нам компанию. Вот когда нарисую твою портрет, мы соберемся здесь снова, и он вручит его тебе. Договорились?
– Да! – воскликнула она.
– Сегодня плановые процедуры, – встав с корточек, Сергей начал оправдываться перед Мансуром, – все было запланировано давно. А я-то и забыл совсем. Хорошо, что жена помнит. Но я все равно хочу нарисовать вторую картину. На ней я их представлю лучшими друзьями, которые развлекаются в этом парке. Надеюсь, вы не будете против такого предложения.
– Конечно, не против. Я только за. Было бы очень интересно посмотреть на нее. Моя дочь быстро взрослеет и скоро совсем перестанет ходить куда-либо со мной. Тогда в этот парк мне путь будет закрыт. Важнее для нее будут прогулки с друзьями. Сейчас-то они не могут нормально фотографироваться. Постоянные кривляния на камеру, – Мансур вопросительно посмотрел на свою дочь.– Повзрослеет, потом вообще не дождешься от нее нормальных фотографий.
– Папа, я много раз говорила тебе, что я не люблю фотографироваться. А ты меня все время заставляешь, –обижено ответила девочка и тут же насупилась.
– Вот видите, Сергей, только сказал об этом, и сразу обиделась. А когда начинаешь фотографировать, так вообще начинается кошмар. Азалия, сходи вон к том киоску и купи нам всем мороженое, – Мансур вручил ей пару бумажных купюр, – только не торопись.
– Я понимаю. Мой Васька до сих пор от фотоаппаратов бегает. Но мне повезло, я рисую. Нет пугающего объектива камеры перед ним и не надо говорить ему «замри».
– А я хотел бы представлять, как она гуляет в этом красивом парке с другом или друзьями, катается на этих аттракционах, – Мансур обвел взглядом парк, насколько ему позволял поворот головы. – Я часто езжу в командировки, редко бываю дома. Даже если я в городе, то почти всегда засиживаюсь допоздна на работе. И к глубокому моему сожалению, пропускаю ее взросление. Вы, как любящий отец, меня должны понять.
– Вы не поверите, я иногда пишу картины со взрослым Васькой, – отвечал Сергей. – Например, как он водит машину, как учится в университете или как он идет в поход с друзьями. Вот сегодня начну рисовать, как он гуляет с вашей дочкой в этом, как вы сказали, прекрасном парке. Так что я вас не только понимаю, даже сочувствую вам в какой-то степени.
– Давайте прокатимся на колесе обозрения; сядем в четырехместную кабинку, – предложил Сергей. – Помните, я говорил вам при первой встрече, что у меня есть идея, как я хочу изобразить вашу дочь? Так вот, она находится внутри этого колеса, вернее, на его вершине. Я должен увидеть экспозицию панорамы, которая будет видна из прозрачной кабинки. А Азалия будет сидеть напротив меня рядом с вами. А пока будем подниматься, съедим это вкусное мороженое. Если оно не растает, пока мы будем стоять в очереди за билетами, – Сергей как и Мансур наблюдал за Азалией, которая стояла в очереди. Увидев устремленные на себя взгляды, она помахала обоим рукой.
– Давайте дождемся дочку. Сегодня много народу, не хочу терять ее из виду, – озабочено проговорил Мансур. Он не отводил взгляд от терпеливо стоящей в очереди Азалии.
– Согласен.
В субботний день, да и еще в такую прекрасную летнюю погоду, мало кто иp горожан захотел остаться дома. Да и гости города не поленились приехать издалека, чтобы окунуться в атмосферу насыщенного аттракционами, диковинными зверями и лесной прохладой городского парка. Как и двойные ряды парковок вдоль дороги, большая очередь на колесо обозрения явно доказывали это. В такие дни ажиотажа негласно существовало две очереди на все аттракционы. Колесо не было исключением, скорее, с него и началась такая традиция. Так, чтобы покататься на аттракционах, нужно было отстоять две очереди. Сперва постой за билетом, а уже потом постой в очереди на сам аттракцион. В такой системе естественным образом проигрывали одинокие люди и те, которые пришли в парк без компании. Быстрее на макушке колеса оказывались те, которые одновременно занимали сразу две очереди, а не отстаивали поочередно каждую.
– Бежит моя красотка, – расплылся в улыбке Мансур, – счастливая. Сфотографировать бы ее сейчас. Да ведь сразу станет серьезной, как только увидит, что я ее фотографирую.
– Мансур, я постараюсь на картине выразить это счастье. Я же не хуже фотоаппарата. Только изображение надо будет подождать немного подольше, – в широко открытых радостных глазах Сергея нельзя было не заметить отражение подбегающей счастливой девочки.
– Угощайтесь, дядя Сергей, – вприпрыжку подбежала Азалия, обнимая обеими руками бумажный пакет. Сначала она протянула его Сергею, потом отцу. Достав оставшийся сливочный пломбир в вафельном стаканчике, она протянула Мансуру уже пустой пакет.
– Папа, давай положим в пакет этикетки, – она быстрыми движениями сняла этикету с белоснежного холмика и всунула его внутрь протянутого отцом пакета. Все остальные последовали ее примеру.
– Мы тогда за билетами сходим, а ты займи очередь на колесо, – Мансур с хрустом скомкал пакет.
– Хорошо, – ответил Сергей.
Обе очереди двигались не равномерно. Принимать деньги в кассе и выдавать билеты оказалось куда проще и быстрее, нежели пропускать людей в зону посадки на колесо. Сергею пришлось пропустить несколько человек, прежде чем прокурор купил билеты. Серега стоял у входа в зону посадки колеса и вежливо пропускал занявших за ним людей, объясняя билетеру тем, что сейчас придут его друзья и принесут билеты. Терпеливая, недовольная билетер не удивлялась такому стратегическому ходу.
Азалия целую неделю просила отца сводить ее в зоопарк и поэтому они сразу купили еще три билета в зоопарк. Билеты на колесо обозрения были приняты все той же недовольной, очень полной женщиной в синей форме с логотипом парка и надписью во всю грудь: «Колесо обозрения». Как раз в это время подъехала кабинка на четыре человека. Помощники, стоявшие у кабинки, помогли всем переступить с края платформы в кабинку. Кабинка вначале накренилась в левую сторону, как только в нее вошли Мансур и Азалия. Но после того как Сергей вошел в кабинку и сел напротив них, она уравновесилась и встала в нормальное положение.
Только кабинка начала свое движение, Азалия стала вертеться. Она заглядывала то в сторону папиного окна, то оборачиваться назад на стекло позади себя, то смотрела в стекло через плечо Сергея. Ее озорной взгляд был похож на объектив фотоаппарата. Она фиксировала в своей памяти изменяющийся с подъемом на каждый метр кабинки вид. Сергей не мешал ей познавать мир за кабинкой, ни о чем ее не спрашивал, старался не смущать своим пристальным взглядом. Почти все время вращения колеса он наблюдал за ней, изредка поглядывая на ее отца. Пока Азалия заполняла свою память появившимися образами, он запоминал ее внешность, ее темперамент, ее взгляд, которым она жадно вглядывается во все вокруг.
Такое бывает. Когда колесо поднимается на пиковую высоту, складывается ощущение того, что оператор колеса нажал на кнопку «стоп», дабы дать пассажирам насладиться открывающимися видами с высоты птичьего полета. На таком высоком колесе, чувство подвешенной кабинки в воздухе длится долго. В это время Сергей осмотрелся вокруг и указал Мансуру в сторону центра города.
