Денис Владимирович Морозов
Принц восточного ветра
Глава 7. Цветочный лес
Вздымающееся плато с Облачным Вышеградом осталось далеко позади. Внизу понеслись ярко-зеленые поля с темными пятнами перелесков, мимо которых струились голубые рукава речушек. Через полчаса полета шершень начал петлять среди Яшмовых гор, заросших высокими соснами. Равион окончательно пропал из виду, и даже мелкой точкой больше не мелькал среди редких туч.
Тая привстала в стременах и вытянула шею, высматривая вдали чудесную долину с заповедным лесом, однако та была скрыта горной грядой, высящейся на пути. Недолго думая, Тая ударила пятками по бокам Шептуна и направила его ввысь, чтобы перелететь через кряж. Однако на высоте шершень попал в настолько сильный воздушный поток, что его начало сносить в сторону, к окраине острова, за которой начинался бездонный провал.
Тае не раз приходилось слышать рассказы о том, как безудержный ветер утаскивает летунов в воздушный океан, у которого нет дна. Даже привычная к долгим полетам птица рано или поздно устанет и утонет в облачной пелене, где грохочут чудовищные грозы. Вернуться из этого страшного марева не суждено. Одна мысль об этом внушала игрунам ужас, и Тае стало не по себе.
Шептун выбивался из сил, но ветра над горами оказались такими лихими, что справиться с ними он не мог. Тая боролась с порывами, сколько могла, но в конце концов вынуждена была направить его вниз, к ущелью, прорезавшему горную цепь.
Шершень приземлился на обкатанные водой булыжники и начал пить из реки, журчащей по дну ущелья. Тая знала, что на той стороне теснины, за горной грядой, скрывается лес, в котором цветы и травы вырастают выше обычных деревьев. Там можно было найти материал для любого отвара и зелья, какого только пожелает душа, а душа Таи желала чего-то особенного – такого, в чем не признаешься даже деду.
Воровато озираясь по сторонам, она направила летуна в теснину. Волшебный лес охранялся, и строго! Посторонних в него не пускали. Но Тая готова была рисковать.
Шептун понесся над речкой, едва не касаясь лапами пенистых бурунов. Река засверкала мириадами огоньков, отражающих голубоватый солнечный свет.
Над берегом в зарослях одуванчиков порхал ездовой шершень с седлом на спине. Чуть дальше вершины гор смыкались, образуя преграду, напоминающую каменные ворота. У подножия этих ворот скалы расступались, образуя проход, через который можно было запросто пролететь, сидя на шершне. Однако перед самым проходом примостилась избушка егеря, охраняющего подступы к долине. Тая подозрительно покосилась на это жилище, и не зря: заслышав жужжание Шептуна, из него выбежал сторож, одетый так, словно только что вернулся с охоты. Едва увидев летящую на него Таю, егерь бросился на своего шершня, взмыл в воздух и перекрыл проход в скалах.
– Что тебе надо? Сюда нельзя! – закричал он, размахивая руками.
Тая натянула уздечку и попыталась проскочить мимо, но егерь совершил ловкий маневр и едва не сбил ее с седла.
– Садись на землю и не двигайся! – велел охранник.
Однако Тая даже не думала подчиняться. Она резко развернула Шептуна и рванула обратно, вдоль пологого бережка. Егерь ринулся за ней. Его густая черная борода встопорщилась, глаза заблестели, а беличий хвост за меховой шапкой затрепыхался, как будто это настоящая белка начала резко прыгать с ветки на ветку.
Неожиданно Тая увидела перед собой Равиона, кое-как летящего на собственных крыльях со стороны города. Сломанное крыло не позволяло ему подняться высоко над землей, поэтому ноги игруна едва не касались зарослей жгучей крапивы. Деревянная дощечка за его спиной колыхалась и хлопала, отчего Равион казался скособоченным.
Тая направила на него Шептуна, делая вид, что хочет сбить в воздухе. Но Равион не испугался, расставил руки в стороны и приготовился ловить ее.
– Этого мне только не хватало! – выкрикнула Тая и резко дернула уздечку вверх.
Не долетев до Равиона совсем немного, Шептун взмыл ввысь и пронесся у него над головой. Противник попытался ухватить шершня за ногу, но в этот миг в него врезался егерь, на полной скорости летевший за Таей.
От столкновения оба перевернулись и полетели к земле вверх тормашками, громко вопя и ругаясь. Лишь егерский шершень сумел удержаться в полете, однако без хозяина он растерялся и принялся бестолково кружить над их головами.
Не оборачиваясь, Тая вернулась к проходу под скалами и на одном дыхании пронеслась по нему в долину, со всех сторон стиснутую горами. Оба преследователя остались у нее за спиной, а перед глазами открылась широкая лощина, пологие склоны которой полыхали радужным разноцветьем.
Теплый ветерок волновал поля, поросшие огненными лютиками, светло-лиловыми фиалками и белым алтеем. С цветка на цветок перелетали дикие пчелы. Сбор нектара увлекал их настолько, что они и не думали обращать внимание на своего дальнего родственника Шептуна. У Таи зарябило в глазах от разнообразия красок, открывшихся ее взгляду, и ей стало понятно, почему первый месяц лета у игрунов называется Разноцветом.
Солнце клонилось к вершинам гор, и его лучи били прямо в глаза. В лощине стояла такая теплынь, что Тая взопрела и сняла шапку. Скошенная челка упала ей на лоб, обнажив коротко подстриженный висок.
Заметив на берегу фиолетовые цветки дикой мяты, она опустилась и спрыгнула с шершня. Вода в речке, стекающей с гор, оказалась холодной и чистой, но глянув в свое отражение, Тая вспомнила, как неловко ее обкорнали по вине Равиона и вновь на него рассердилась.
– Только попадись мне – я это припомню! – пообещала она своему невидимому противнику.
Пока шершень мочил в воде усики, она набрала ароматных листьев и набила ими сумку, переброшенную через седло. Не дав Шептуну попировать, она вновь подняла его в воздух и направила к пологим склонам, поросшим удивительным лесом, состоящим не из деревьев, а из цветов высотой с трехэтажный дом.
Первой на ее пути встала роща гигантского девясила. Его стебли вымахали толщиной с целый дуб, а раскидистые листья и ярко-желтые цветы сплелись в такие густые заросли, что нечего было и думать одолеть их верхом на шершне.
Тае вновь пришлось спешиться, и она оказалась в вязком подлеске, состоящем из белых цветов ветреницы, доходящих ей до пояса. Шептун послушно пополз в поводу, то и дело отвлекаясь на особенно притягательные ароматы. В девясиловой роще стояли прохлада и полумрак, но Тая пришла не за толстыми корневищами, будто нарочно цепляющими за ноги, чтобы не дать пройти. Ей пришлось поплутать, чтобы найти заросли полыни, календулы и валерианы. С одних растений нужно было собирать только цветы, с других – листья, а с третьих срезать одни корни, но опытная травница прекрасно различала, что и где брать.
Внезапно Шептун потянул ее в сторону. Тая принюхалась и уловила изумительный запах дурмана, доносящийся с ветерком. Его большие белые цветки висели на такой высоте, что дотянуться до них при росте игруньи было никак невозможно. Но Тая не торопилась: она знала, что это коварное растение таит неприятность. Стоит порезать стебель или отломить острый, как наконечник копья, листок, как в нос ударяет жуткая, нестерпимая вонь, а сок, капнувший на кожу, обожжет так, что пораженное место еще долго придется лечить мазью.
Надев перчатки, Тая взлетела, чтобы забраться в цветок изнутри и собрать сок для зелья. От ее веса белая трубка склонилась к земле, и игрунья едва не вывалилась наружу. Ей пришлось повиснуть, одной рукой ухватившись за завязь, а второй дергая лепестки.
Пока хозяйка занималась заготовкой компонентов для зелья, Шептун наслаждался свободой. Ароматные запахи так и манили его со всех сторон. Тая оставила его несвязанным, и он принялся жужжать над бутонами и совать в них хоботок, собирая нектар.
Нарвав лепестков, Тая вынырнула из дурмана и увидела, что ее шершень тянется усиками к высоченному стеблю чертовки-мухоловки, у которой уже распахнулась хищная ловушка из двух толстых листьев, соединившихся в форме варежки. Про это растение рассказывали кучу страшных историй, и Тая верила в них без тени сомнений. Говорили, будто мухоловка нарочно подманивает муравьев, пауков и жуков. Стоит им залезть в ее «варежку», как их ноги вязнут в клейком соке, листья схлопываются, и чертовка переваривает их заживо, оставляя лишь косточки и несъедобные крылья. Не раз и не два охотники, вскрыв ловушку, находили в ней останки погибших животных. Подружки на посиделках шептались, что кое-где попадались и кости съеденных игрунов. Мол, «у меня есть знакомая, так вот, ее дядя сам, своими собственными глазами видел, как…» Бр-р-р, от таких страшилок мороз пробегает по коже.
Едва Тая увидела, что Шептун лезет к ловушке, как заорала на него не своим голосом, дернула за жало, чего обычно себе не позволяла, и со всех сил потянула его назад. Шершень обиделся на такое бесцеремонное обращение, но уступил и подался обратно. Хозяйке он привык доверять. Любопытство пересилило страх, Тая вспорхнула на собственных крыльях и заглянула в разверстую «варежку». Ее внутренняя поверхность казалась жирной, лоснящейся и покрасневшей, как будто напившейся крови ни в чем не повинных жертв.
Тая со страхом отлетела подальше, схватила уздечку и потащила Шептуна прочь. Однако покой к ней не возвращался, и она то и дело оглядывалась – не подбирается ли незаметно коварная мухоловка, не тянет ли к ней свои листья с отростками, похожими на зубастую пасть?
Продравшись сквозь вязкий цветочный подлесок, Тая очутилась перед густой рощей высоченных растений с толстыми стеблями, похожими на ствол пальмы, и с алыми цветками на вершине.
«Маки! Именно то, что я искала!» – оживилась игрунья.
Это и в самом деле были цветущие пальмовые маки, уносящиеся на такую высоту, что до их верхушек можно было достать, лишь взлетев. Шептун оживился, расправил крылья и натянул поводок. Тая не стала его сдерживать и пустила на волю. Шершень тут же взвился ввысь и начал исследовать содержимое распускающихся бутонов. Избавившись от плаща и прихватив мешочек, Тая последовала его примеру.
Давным-давно, в незапамятные времена, с дальних небес на Туманную Дымку свалился огненный великан. Он был настолько горячим, что только шипел и плевался огнем. Но богиня Светозара остудила его проливным дождем, рассекла его тело на части, и сотворила из них тысячу летучих островов. А кровь великана впиталась в землю, и из ее капель выросли россыпи алых маков. С тех пор маки хранят в себе таинственную силу древнего великана. Они навевают сон и забытье – как раз то, чего добивалась юная игрунья.
Тая зачерпнула котелком воды из реки, огибающей рощу, и на поляне развела костерок. Затем срубила пару рогаток, воткнула их в землю и приладила сверху перекладину, на которую и повесила котел. Вскоре вода закипела, и игрунья начала бросать в нее все, что собрала за последний час, строго отмеряя порции.
Сначала в котел отправились пустырник и дикая мята, за ними последовали корни валерианы, цветы календулы и листья мелиссы. С полынью Тая обошлась осторожно: окунула в вар лишь одну веточку, не больше, иначе зелье станет таким горьким, что пить его будет противно. Дурман и маковый цвет отправились в котел в последнюю очередь.
Пока зелье варилось, Тая сплела венок из маковых лепестков и водрузила на голову, чтобы скрыть недостаток прически. Не удержавшись, она присела на берегу и начала любоваться на свое отражение в воде.
«Как все сложится? Что ждет меня впереди? – гадала она, пуская в речные струи оставшиеся лепестки. – Вернутся ли целыми и невредимыми папа с мамой и братиком? Будет ли счастлив мой дед? Сможет ли он под конец жизни снова ступить на палубу летучего корабля? Поможет ли Леммонт? И встречу ли я своего принца? Кто наполнит мою жизнь любовью и счастьем?»
Она представила себе принца, уносящего ее в сказочные дали. Вот только лицо этого принца никак не хотело показываться. Может, это его высочество Леммонт Ярн?
Тая вспомнила Ярна в беличьей мантии, небрежно свисающей с плеча. Еще недавно он принимал ее в дворцовых апартаментах, и впечатления были свежи. Все говорили, что принц лишь на несколько месяцев старше нее, однако он так возмужал в странствиях, что казался взрослее. Каштановые волосы, тревожный взгляд карих глаз, порывистые движения. Он чего-то добивается, ему что-то нужно.
«Какое будущее его ждет? Может ли он стать моей судьбой?» – От этой мысли Тае было ни жарко, ни холодно. «Пусть хотя бы поможет вернуть папу с мамой, а там будь что будет, – думалось ей. – А Тупиллио? Он ведь такой сердцеед. И такой галантный кавалер. Любая игрунья, наверное, только мечтает о таком женихе…»
Ей вспомнилось, как герцог-наследник выпрашивал у нее поцелуйчик. Почему-то это воспоминание ее рассмешило. Звонкий хохот поплыл над журчащей водой и смешался с легким ветром, колышущим маки.
Тая склонилась к реке и плеснула себе в лицо. С венком из маков на голове она казалась себе похожей на Алую королеву. Неожиданно водное зеркало отразило чужую фигуру, выглядывающую у нее из-за плеча. Незнакомец в потрепанной багряной ливрее потянул к ней руки, явно намереваясь схватить.
«Равион! Выходит, и ты сумел удрать от егеря!»
Эта мысль быстро скользнула в голове Таи и заставила ее резко вскочить. Она рванулась, взмахнула крыльями и взмыла над речной гладью. Равион набросился на нее, но просчитался и со всего размаха плюхнулся в воду, подняв тучу брызг.
Тая заложила вираж и понеслась к роще, где ее ждало кипящее варево.
– Погоди, не хочешь со мной иметь дело – попадешь в лапы маковому ягуару! – крикнул ей вслед Равион.
Маковый ягуар – еще одна страшилка, которой пугали детей, чтобы они не сбегали из дома. Тая не раз слышала, что в чащах водятся дикие звери, только и ждущие случая, чтобы напасть, растерзать и полакомиться мясом непослушных игрунов. Только кто поверит в эти байки? Разве что малыши.
Но Равион, видимо, задался целью ее застращать.
– Постой! Там ягуар! Он тебя на клочки порвет! – голосил он, размахивая шпагой.
Тая на эту уловку не поддалась. Густо сплетенные ветви и листья не позволяли летать, но она придумала трюк похитрее. Взмыв к алым цветкам, качающимся на высоте, она выбрала самый крупный, еще не до конца раскрывшийся бутон, и полезла в него, чтобы спрятаться.
Найти в чаще игрунью, укрытую лепестками, да еще высоко над головой, вряд ли смог бы даже опытный следопыт. Однако вес Таи оказался достаточным, чтобы цветок колыхнулся и начал клониться к земле. Широкие лепестки начали расходиться, и из глубины бутона прямо на голову Тае вывалилось когтистое животное, напоминающее огромную пятнистую кошку.
Поначалу Тая даже не поняла, что случилось. Она настолько не ожидала встретить кого-то на такой высоте, что даже после того, как зверь забарахтался, цепляя ее упругими лапами, нужная мысль долго не находилась. Лишь когда Тая вспомнила, что ягуары и называются маковыми от того, что любят отдыхать в зарослях маков, забираясь на их верхушки, где ничто не угрожает их покою, до нее вдруг дошло, кто это так раздраженно рычит и похрапывает рядом с ней.
Она отцепилась от длинных тычинок и рухнула вниз, лишь у самой травы успев взмахнуть крыльями, чтобы не грохнуться оземь. Ягуар не хотел сдаваться и цеплялся когтями за пестики, но цветок наклонился так низко, что он повис вниз головой, не удержался и оторвался, полетев вслед за Таей. Крыльев у этих лесных зверей не было, однако он ухитрился извернуться в падении и приземлился на все четыре лапы, коснувшись земли мягкими подушечками.
Тая ошеломленно сидела, не смея пошевелиться. Ягуару определенно пришлось не по вкусу такое обращение. Кому понравится, когда тебя посреди отдыха бесцеремонно вытряхивают из благоуханного цветка, в котором ты нежишься на мягком ложе?
Зверь оскалился и двинулся к Тае. Его движения были по-кошачьи мягкими и грациозными, но в них сквозила сила и мощь, с которой вряд ли справился бы даже самый отважный из игрунов. Желтая шкура вспыхивала, когда на нее падали солнечные лучи, а широкие пятна переливались разными цветами, как и все в этом лесу. При прямом взгляде эти пятна казались коричневыми, но стоило зверю хоть чуть-чуть повернуться, и они начинали блестеть и менять оттенки от огненно-красного до темно-рдяного.
Тая вскочила и понеслась прочь, громко крича:
– Шептун, где ты? Быстро ко мне!
Но шершень скрылся из вида в густых зарослях, и до него было не докричаться. Ягуар перешел на бег и бросился за игруньей. Ему остался всего один прыжок, чтобы настигнуть ее и придавить к земле мощной лапой.
Тая попыталась взлететь, но застряла в переплетении стеблей и листьев, тянущихся во все стороны. В этот миг рядом показался Равион, пробравшийся сквозь чащу. Не обращая на него внимания, ягуар проскочил мимо и бросился к Тае, но Равион ухватил его за хвост, резко дернул и потянул на себя.
Зверь споткнулся и хлопнулся оземь, яростно рыча.
– Улетай, пока можешь! – крикнул Тае игрун.
Дева выпуталась из переплетения листьев и взмыла вверх. Ягуар ловко вывернулся, раскрыл пасть и попытался прокусить руку, схватившую его хвост. Равион отпустил его и бросился наутек, но огромная кошка скакнула за ним, едва не сбив с ног.
Игрун судорожно взмахнул крыльями и взлетел, однако дощечка у него за спиной хлопала и мешала быстро передвигаться. Он натужно поднялся к ближайшему цветку мака и уселся среди широко раскинувшихся лепестков. Но ягуара это не смутило – зверь вскочил на толстый стебель и начал карабкаться по нему, цепляясь когтями.
– На маке от ягуара не спрячешься, там он достанет! – крикнула Тая, едва пришедшая в себя.
Но Равиону некуда было деваться, на новый перелет сил у него уже не хватало. Зверь добрался до основания бутона и яростно зарычал. Под его тяжестью растение наклонилось, цветок опрокинулся лепестками вниз, игрун не удержался и вывалился, неловко махая крыльями. Ягуар едва не дотянулся до него когтистой лапой, и сразу же прыгнул следом.
Не раздумывая, Тая ринулась к ним, подхватила Равиона, уже готового шлепнуться оземь, и понесла его сквозь хлещущую листву. Ее крылья работали изо всех сил. Ягуар бросился за ней по траве, но взлететь он не мог, и лишь озлобленно рычал вслед.
Тая вынесла Равиона из маковой рощи и добралась до огромных цветов живокости, вымахавших еще выше пальмовых маков. Верхушки этих растений, похожих на длинные булавы, были сплошь покрыты большими, ядовито-синими соцветиями. Их запах отпугивал диких зверей, но Таю он не смутил.
Она приземлилась среди лепестков и сбросила Равиона с плеча. Высокий стебель под ними качнулся, но выдержал тяжесть и вернулся на место. Равион вцепился обеими руками в цветки и оседлал ветку, на которой они крепились.
– Где зверь? – задыхаясь, спросил он.
– Не беспокойся, здесь он нас не достанет, – ответила Тая.
Шуршание листьев внизу показало, что ягуар рыщет поблизости. Однако запах живокости ему явно не нравился. Порычав для острастки, он развернулся и с достоинством царя всех окрестных владений пошел прочь.
– Зачем ты дернул его за хвост? – спросила Тая спутника, до сих пор судорожно цепляющегося за ветви.
– А что еще с ним было делать?
– Ты что, никогда не встречал макового ягуара?
– А где его вообще можно встретить?
Они просидели на вершине цветка до тех пор, пока не убедились, что хищник не вернется.
– Пойдем. Здесь нельзя долго торчать, эти цветы ядовитые, – распорядилась Тая.
Равион недоверчиво огляделся, заставил себя оторваться от ветки и осторожно слетел на землю. Перед спуском Тая не упустила случая надергать синих лепестков.
– Зачем они? – с подозрением спросил Равион, встретив ее на траве.
– Для лечения, – нашлась с объяснением Тая. – Надо же немного тебя подлечить?
Они выбрались на поляну, где над затухающим костром слабо булькало варево. Тая набросала в котел все, что успела добыть. Ей пришлось побороться с соблазном сунуть туда и лепестки живокости, но она удержалась – эти цветы могли превратить отвар в яд, способный выкосить целый взвод вояк.
Она понюхала дымок, поднимающийся над котлом, и заключила:
– Почти готово. Осталось добавить веточку душицы – только для вкуса и запаха, больше она ни на что не влияет.
Костер почти догорел, лишь багровые угольки еще тлели, вспыхивая алым пламенем при редких порывах ветра. Тая извлекла из сумки большие бутылки и попыталась налить в них черпаком остывающее зелье, но те никак не хотели стоять ровно на траве, в которой сновали крупные муравьи.
– Подержи-ка! – велела она Равиону.
Тот послушно взял в руки бутылку и подставил широкое горлышко под черпак. Дело пошло на лад, и бутылка быстро наполнилась, хотя череда струек и сбежала по ее бочку, пролив лужицу на листья. Муравьи нахлынули и принялись слизывать жидкость.
– Что это ты приготовила? – с подозрением спросил Равион.
– Это целебное зелье, – не моргнув глазом, принялась сочинять Тая. – Спасает от боли и помогает заживлять раны. Выпьешь немного – и перелом быстро срастется. Хочешь попробовать?
– Сначала сама попробуй, – недоверчиво буркнул игрун.
– Мне-то зачем? У меня ничего не сломано. Держи вторую бутылку, – и Тая начала наполнять оставшийся сосуд, так предусмотрительно прихваченный из дома.
Вскоре обе бутылки оказались наполнены до краев, осталось лишь заткнуть их пробками и завязать тряпицами. Но и после этого на дне котла среди переваренных листьев еще бултыхались остатки темного пахучего варева.
– Попей, тебе полегчает! – Тая наполнила ковшик и поднесла его к губам Равиона.
Тот осторожно понюхал питье, посмотрел себе под ноги и неожиданно выбил черпак из рук Таи, расплескав его содержимое.
– Ты – ведунья! – выкрикнул он. – Думаешь, я ничего не замечаю? Посмотри: муравьи нализались твоей отравы и дуба дали! Ты и меня отравить вздумала?
Несколько муравьев, напившихся пролитой жидкости, в самом деле опрокинулись на спину и валялись, безвольно вздернув кверху тонкие лапки. Равион выхватил шпагу и направил ее острие Тае в грудь.
– Зачем ты спасла меня от ягуара? – спросил он. – Дикий зверь мог сделать то, о чем вы все только мечтаете.
– Ни о чем таком я не мечтаю, – обиделась игрунья. – И травить тебя я вовсе не собиралась.
– Ложь! Ты только что предложила мне отпить этой гадости.
– Сам ты гадость! Мое зелье никого не убьет, – принялась оправдываться Тая. – Может, и стоило бы добавить в него цветки живокости, но тогда оно и вправду сделалось бы ядовитым. Так и хочется напоить им цензуриона Шипилио со всей его шайкой! Но нет, ты же видел, живокость у меня при себе.
Для убедительности Тая продемонстрировала Равиону запасы, сделанные у него на глазах.
– Тогда отчего муравьи сдохли?
– Они вовсе не сдохли, а просто заснули.
Тая присела и ловко щелкнула ногтем большого, размером с ладонь, муравья. Тот очнулся, зашевелил лапами, нехотя перевернулся и пополз прочь. То же самое она проделала и с другими насекомыми, заставив их вернуться к жизни.
– Это сонное зелье, а не яд, – пояснила она.
– Зачем оно?
Синие глаза Равиона буравили Таю, и она нехотя призналась:
– Я решила сварить зелье, чтобы подмешать его в пиво страже, охраняющей Каменную башню. Сегодня ночью мы поймаем пирата Бармута Барабулью и узнаем о заговоре, который злодеи состроили против принца. Потом я слетаю в Каменную башню, опою стражу, и еще до рассвета мои папа и мама будут дома. А когда принц коронуется, то сумеет защитить и их, и меня. Главное – успеть, пока не случилось беды.
– Что за чушь ты несешь? – рассердился Равион, угрожающе размахивая шпагой перед ее носом. – Какие могут быть заговорщики, кроме герцогини и твоего деда? Да и принц заодно с ними, это же ясно!
– Это ты несешь чушь! – возмутилась Тая. – Я только и жду, когда принц коронуется, чтобы папа и мама вернулись домой. Если кто и составил против него заговор, то только такие разбойники и самозванцы, как ты и пират Бармут!
Равион озадаченно понюхал тряпицу на горлышке бутылки.
– Тебя нельзя оставлять с этим зельем, – решительно заявил он. – Ты не ведаешь, что творишь.
– Оно мое! – резко поднялась Тая.
На звук ее голоса прилетел Шептун. Цветочная пыльца так густо облепила ворсинки на боках шершня, что он стал похож на ком сладкой ваты, обвалянной в сахарной пудре. Тая перекинула сумку с бутылкой через седло и потянулась за той, что осталась в руках игруна.
– Отдай! – потребовала она.
– Еще чего! – насмешливо вымолвил Равион.
Неожиданно кусты у него за спиной зашуршали, и из них показалась хвостатая шапка егеря. Морщинистое лицо с черной бородой расплылось в улыбке. Пожилой охранник выскочил, набросился на спину Равиону, сдавил крылья и схватил его за руку, в которой ходила ходуном шпага.
– Ай! – вскричал Равион, почувствовав, как пронзило болью сломанное крыло.
Шпага выпала у него из руки на траву. Тая немедленно подскочила, подобрала ее и запрыгнула в седло.
– Стой! Куда? Вы оба арестованы! – крикнул ей егерь.
Но Тая не стала его слушать и саданула пятками по бокам Шептуна. Шершень взмыл в воздух. Вторая бутылка с зельем осталась у Равиона – тот орудовал ей, как дубиной, пытаясь отбиться от егеря. Тая сделала круг над его головой, но приблизиться к двум драчунам не рискнула.
– Погоди! У меня остались вопросы! – закричал Равион ей вслед.
Кое-как отбившись от егеря, он взлетел и попытался догнать ее, но сломанное крыло и тяжелая бутыль в руках мешали ему передвигаться. Тая натянула уздечку и направила шершня к выходу из долины. Краем уха она уловила жужжание у себя за спиной – это егерь поднимал в воздух своего летуна. Не оглядываясь, она помчалась вперед, надеясь, что успеет первой выбраться из этого заповедного края.
