Денис Владимирович Морозов
Принц восточного ветра
Глава 8. Засада
Путь из Цветочного леса в гостиницу «Край света» оказался неблизким – пришлось облететь стороной столицу на вздымающемся нагорье и проскочить мимо кладбища разбитых кораблей, остовы которых внушали Тае безотчетный страх.
Светозара уже начинала тонуть в туманной дымке за горизонтом, ее лучи из голубовато-белых становились золотыми, а под конец начали наливаться багрянцем. Хорошо, что светили они прямо в спину – ведь постоялый двор Чумаданио Хрюнкеля располагался на восточной оконечности острова.
Шептун с наездницей отбрасывал длинную тень, которая скользила по лугам и скалистым нагорьям, как извивающаяся змейка.
Когда Тая добралась до трактира, созвездие Лебедя, состоящее из двенадцати ярких звезд, уже расправляло крылья на темнеющем небосводе, а значит, времени было никак не меньше десяти часов вечера.
Двор словно вымер, и путница даже подумала, что все куда-то пропали. Но тишина оказалась обманчивой – стоило ей заглянуть в обеденный зал, как сразу со всех сторон на нее бросились рыцари в шлемах и тяжелых доспехах.
– Перестаньте! Вы что? Это же моя внучка! – загремел над ухом возмущенный голос адмирала.
Самый могучий из рыцарей снял шлем с волосяным гребнем, из-под которого показалась огненно-рыжая шевелюра, похожая на львиную гриву.
– Святая луна! Что ты делаешь, девочка? – склонился к ней Дили Драй. – Мы же в засаде. Нельзя лезть зверю в пасть и думать, что тебе ничего не грозит.
Тепаш Глинт перестал размахивать мечом, а Килимон Кардасар виновато спрятал булаву, которой едва не заехал Тае по макушке. Адмирал отвел внучку в угол и строго сказал:
– Таисса, тебе тут не место. Засада на преступника – не игрушка.
В голове у Таи пронеслось, что если дед отошлет ее домой, то вся затея сорвется. Освободить папу и маму из Каменной башни удастся лишь в том случае, если наутро за них вступится принц. Но против принца состроен заговор, о котором до сих пор ничего не известно. Тот, кто убил слугу, наверняка будет покушаться и на господина. Как сможет Леммонт ее защитить, если над ним самим нависла опасность?
План выглядел стройно: поймать Бармута Барабулью, разоблачить заговор против принца, опоить сонным зельем стражу, вернуть домой родителей с братом и дождаться, пока Леммонт помилует их. Но, сидя дома, она до утра не узнает результатов поимки пирата, а потом будет уже слишком поздно.
Поэтому Тая ужасно разволновалась и решила приложить все силы, чтобы остаться. Она доверительно погладила деда по рукаву его черного кителя, заглянула в суровые, цвета пасмурной тучи, глаза, и как можно убедительнее произнесла:
– Я не маленькая, могу за себя постоять. У Ярна нет друзей, кроме нас, и я так же хочу уберечь его, как и ты!
В доказательство она выхватила шпагу и продемонстрировала несколько финтов, которым научил ее мэтр Валлонио Рош, известный в городе фехтовальщик. Адмирал сам приглашал мэтра, и не мог отрицать, что его уроки дали отличный результат.
– А ведь и правда, – вмешался в разговор Дили Драй, задумчиво разглядывая игрунью. – Мы не можем показаться пирату на глаза, он нас сразу заметит и даст деру. За его прибытием должен наблюдать кто-то, не вызывающий подозрений. Кроме этой сударыни, у нас никого больше нет. Она пригодится.
– За пиратом будет следить трактирщик, – не уступал адмирал.
– А кто будет следить за самим трактирщиком? – возразил Дили Драй. – Переоденем это юное создание служанкой. Случайные посетители не заметят подвоха.
– Наследницу знатной фамилии? Служанкой? – оскорбился Тар. – Барон, вы забываете, что моя внучка принадлежит к роду графов Чернорунных.
– Но это же нужно для дела! – попыталась умилостивить его Тая. – Разве мы не готовы на все, если этого требует служба?
Тая знала своего деда: интересы службы он ставил превыше всего. И аргумент сработал. Пожилой адмирал нехотя развернулся на каблуках, и, не сказав ни слова, вышел на лестницу.
– Отлично! – деловито начал распоряжаться Драй. – Для начала переоденься. Все, что нужно, найдешь в подсобке. Не спускай глаз с трактирщика: если заметишь, что хозяин гостю подмигивает, шепчется с ним, или делает непонятные знаки – сразу зови нас. Мы ждем на верхнем этаже, в комнатах. Все понятно?
Тая едва дождалась, когда рыцари скроются. Деревянные половицы заскрипели под их сапогами прямо над головой – в гостиничных номерах, расположенных на втором этаже. Она нашла в подсобке подходящий халат и засаленный фартук, которые скрыли ее расшитую узорами сорочку с широкими рукавами и видавшие виды лосины, в каких разгуливали дворяне и чуть реже – дворянки, особенно молодые.
Засада превращалась для Таи в увлекательную игру. Она так вошла в роль прислуги, что принялась старательно вытирать столы, чем заслужила одобрение трактирщика.
Чумаданио Хрюнкель расхаживал по залу, ужасно довольный собой. Он дважды пересказал своей добровольной помощнице историю о том, что ему первым посчастливилось принять его высочество Леммонта Ярна на своем постоялом дворе, за что принц пожаловал его высоким званием привилегированного поставщика королевского двора.
– Представляешь? – голосил он, закатывая глаза и всплескивая пухлыми ручками. – Уже совсем скоро его высочество превратится в короля, а я – в его основного кормильца. Такая удача выпадает раз в жизни. Каким важным человеком, должно быть, я стану! Сойдусь со знатными господами, буду с ними на короткой ноге. А какие барыши это сулит! Ох, и заживу же я!
Неожиданно словоизлияния трактирщика прервались. Половицы над головой заскрипели так, что он поднял голову и разинул рот. Рыжая грива Дили Драя высунулась из темного прохода, ведущего на лестницу, и рыцарь сдавленно прошипел:
– Приготовиться! У нас гости!
Чумаданио побледнел и бросился на крыльцо, Тая выскочила за ним.
На улице уже успело стемнеть. По бархатно-черному небосводу безмолвно катились три луны, заливая двор призрачным светом. Их серебристых лучей едва хватало, чтобы различать очертания улья, амбара и спрятавшейся за ними медуши – деревянной башенки, приспособленной под хранение бочек с пивом и медовухой. Подходы к медуше, притулившейся в дальнем углу двора, перекрывала поварня – широкий кухонный павильон, в котором готовили еду для постояльцев трактира.
В ворота, нарочно оставленные распахнутыми на всю ночь, вкатилась, громыхая колесами, грузовая телега. Высокий возница натягивал вожжи, управляя здоровенным мохнатым пауком, который ее тащил. Рядом с возницей болтал ногами какой-то неприглядный оборвыш, по всему видать, грузчик. Их лица скрывались в тени, падающей от забора и высоких ворот, так что разглядеть их Тае не удалось.
Чумаданио суматошно метнулся к ним, схватил паука под уздцы и потянул в дальний конец двора, к медуше.
– Сюда нельзя! – нервно загомонил он. – Чего так поздно приперлись? На дворе уже ночь, мало ли кто шляется по окрестностям в такую темень!
Серебристые лучики маленьких лун едва прорезали тьму, но Тая все же заметила, что повозка подкатила не со стороны гавани, остающейся пустой и безмолвной, а со стороны города. Чумаданио обернулся и судорожно замахал на нее ладонями – по-видимому, он не хотел, чтобы приезжие заметили незнакомую фигуру. Тая поспешила обратно, в обеденный зал, и принялась зажигать свечи в подсвечниках, расставляя их на столах, так что в трактире стало светло, почти как днем.
Дили Драй выглянул из-за барной стойки и тревожно спросил:
– Что, явился пират?
– Кажется, это не он, – беспечно ответила Тая. – Подъехали какие-то оборванцы на сухопутной телеге.
– Похоже на ложную тревогу, – заключил адмирал, спустившийся по лестнице в сопровождении оставшихся рыцарей.
В зал вбежал Чумаданио Хрюнкель. Он нервничал и суетился, по лицу его стекали капельки пота, и он поминутно вытирал их засаленным подолом фартука.
– Кто там? Бармут? – спросил Драй.
– Что вы, сударь! – замахал на него Чумаданио. – Для Бармута слишком рано, тот не явится раньше полуночи, а до нее еще полтора часа. Это из герцогского дворца прислали возницу и грузчика за провизией для вечернего пира. Я ведь теперь, как вы знаете, поставщик провианта к столу принца Леммонта. Его высочество собрался почтить городскую стражу, доблестные воины коей первыми встретили и сопроводили его. Нынче цензурион Жмых и его подчиненные пируют в палатах, вот его высочество и прислал за медовухой, которая у меня, как известно, лучшая в округе.
– Посторонние не должны знать, что в трактире засада, – сказал адмирал.
– Не извольте беспокоиться! – дребезжащим голосом заверил трактирщик. – Я проводил их в медушу, оттуда они ничего не разглядят.
– Отлично! – одобрил его действия Дили Драй. – Держись уверенней, и ты заслужишь наше доверие.
– Вы бы вернулись в верхние комнатки, господа, – заискивающе попросил Чумаданио. – А я приведу в зал возницу, покажу ему, что тут все, как обычно. Он с дороги оголодал, просит его подкормить. Будет подозрительно, если я ему откажу.
– В самом деле, вернемся. Таисса, держись в стороне и не лезь на глаза, – распорядился Тар.
Рыцари с адмиралом спрятались в номерах и затихли. Тая зашла за барную стойку, убедилась, что под ней больше никто не скрывается, и начала нарезать кусочками копченый окорок, предусмотрительно подготовленный трактирщиком.
Чумаданио вскоре вернулся с возницей – здоровенным верзилой на целую голову выше Таи, одетым в обноски.
– Эй, прислуга! – высокомерно распорядился трактирщик, входя в роль. – Подай пива нашему почтенному гостю Голодранио Кукселю. И пожевать что-нибудь сообрази. Давай-давай, пошевеливайся, зря я что ли тебя нанимал?
Тая едва не прыснула со смеху. Игра в простушку ужасно ее забавляла, и она принялась наливать пиво из бочки и раскладывать снедь по тарелкам с таким усердием, что требовательному хозяину не к чему было придраться.
– Какая миленькая у тебя помощница, – заметил Голодранио Куксель. – Новенькая?
– Да, только сегодня свалилась на мою голову, – буркнул трактирщик.
– И улыбка у нее такая приятная. Где ты ее подобрал?
Тае пришлось зажать рот ладошкой, чтобы не расхохотаться. Она поставила перед гостем кружку с пенистым пивом и сгрузила с подноса тарелки с пахучими ломтиками окорока. Голодранио отхлебнул, причмокнул от удовольствия и сказал:
– Клянусь, это лучшее пиво на острове!
– Еще бы! Я понимаю в нем толк, – с достоинством подтвердил Чумаданио. – Мне нужно отлучиться, чтобы отгрузить бочки. Оставляю вас тут одних. У вас ведь ничего не случится, пока меня нет?
И он с сомнением оглядел Таю, игриво стреляющую зелеными глазками.
– Ступай-ступай, – успокоил его Голодранио. – Мой грузчик все пересчитает. Он знает, сколько бочек принять и куда их поставить.
Едва за трактирщиком захлопнулась дверь, как высоченный верзила поманил к себе Таю корявым пальцем и, растянув губы в улыбке, спросил:
– Эй, красотка, подойди-ка поближе. Как тебя звать-величать?
На этот раз природная сообразительность подвела Таю: называть свое настоящее имя она не хотела, а придумать вымышленное до сих пор не приходило ей в голову. Растерявшись, она замялась и прикусила губу. Голодранио потянулся к ней лапой, похожей на древесный сук, и попытался ухватить за край фартука. Тая отступила и спросила:
– Может, еще пива?
– Не откажусь! – согласился гость.
Он подал ей кружку, из которой успел отпить половину. Тая отошла за стойку и, нервничая и кусая губы, начала откручивать кран на пивной бочке. Неожиданно ее взгляд упал на бутылку с сонным зельем, которую она спрятала среди сосудов с настойками и медовухой. Она вспомнила, что до сих пор не испытала свое варево на взрослых игрунах. Без этого соваться в Каменную башню было слишком рискованно – никто не знает, как только что приготовленный напиток подействует на сильных стражников, привыкших стоять в карауле в ночную смену.
Тая выудила бутылку, сняла с нее тряпочку, и незаметно плеснула несколько глотков в кружку Кукселя, а затем, чтобы скрыть следы, долила ее пивом до самого верха. Обильная пена зашипела и потекла через край. Куксель с готовностью схватил кружку и жадно припал к ней, осушив одним духом до дна.
– Ну, иди ко мне! – сказал он, вытирая пену с обвисших усов.
Тая попятилась. Возница схватил ее за талию и потянул к себе. Тая возмущенно шлепнула его по руке и отскочила. Голодранио расхохотался, облизнулся и гаркнул:
– При виде такой красоты у меня аппетит разыгрался. А на-ка, принеси еще окорока, да побольше!
Дева воспользовалась случаем и отошла подальше. Она старалась не возвращаться как можно дольше и делала вид, что тщательно режет мясо и сыр. Когда две тарелки наполнились, она подошла к Кукселю и увидела, что он спит, уронив голову в лужицу пива.
Она осторожно прикоснулась к его длинной, заросшей волосом шее – тот даже не пошевелился. Осмелев, Тая хлестнула его по голове мокрой тряпкой. Голодранио завозился, но снова впал в беспробудный сон.
– Действует! – торжествуя, воскликнула Тая. – Зелье действует, да еще как!
Она распахнула дверь и выглянула во двор, окутанный ночной темнотой. Из-за поварни раздавались приглушенные голоса: трактирщик отчаянно спорил о чем-то с оставшимся приезжим, и Тая решила, что прижимистый Чумаданио Хрюнкель, наверное, пытается получить за свой товар слишком большую цену.
Трактирщик вернулся в зал взъерошенный, раздосадованный и разозленный. По его виду можно было сказать, что торг кончился не в его пользу. Окинув взглядом трактир, он убедился, что рыцари не спускались, и вздохнул с облегчением. Вот только дрыхнущий возница привел его в недоумение.
– Голодранио, поднимайся! – бесцеремонно принялся трясти гостя трактирщик. – Пора ехать, бочки погружены. Его высочество ждет медовуху, ты слышишь? Вставай, я кому говорю!
Однако Куксель только храпел и пускал слюни.
– Да что же ты будешь делать? – принялся суетиться вокруг него Чумаданио. – Нельзя задерживаться, как ты этого не поймешь?
Взгляд трактирщика остановился на Тае.
– Почему у тебя глазки такие хитрые? – внезапно спросил он.
Игрунья развела руки в стороны, давая понять, что она не при чем.
– Не юли! Еще четверть часа назад у этого бугая сна ни в одном глазу не было.
– Почем я знаю? Может, это твое пиво его так разморило, – предположила она.
Чумаданио взял со стола опустевшую кружку, сунул в нее свой длинный, мясистый нос, и шумно втянул воздух ноздрями.
– Приятно пахнет, – сообщил он. – Какими-то травками. Аромат, как у знахаря на чердаке. Ты что-то ему подлила?
– Вот еще! – лицо Таи изобразило оскорбленную невинность.
– Он выпил всего одну кружку, – сделал к ней шаг Чумаданио. – Знаешь, что бывает с одной кружки пива?
– Что?
– Через полчаса тянет в сортир, вот что. И ничего больше. А этот биндюжник дрыхнет без задних ног, и это при его-то комплекции! Видишь? Он в полной отключке. Пивом тут дело не обошлось. Говори по-хорошему: чем ты его опоила?
Тая отодвинулась подальше, но трактирщик ее не оставил.
– Во дворце нынче большие события, – не унимался Чумаданио. – Его высочество Леммонт Ярн дает пир. Угощенье он заказал у меня – за ним Голодранио и приехал. Ему нужно вставать и везти бочки в город, а он храпит, уронив голову в лужу. Пойми, детка, для трактирщика знакомство с будущим королем – редкая удача. Если я упущу свой шанс, то мне никто уже не поможет. Поэтому либо ты скажешь, отчего этот бугай уснул, либо я иду к твоему достопочтенному деду и подаю жалобу по всей форме. Ты ведь не этого добиваешься, правда?
Поросячьи глазки трактирщика так и буравили Таю. Игрунье пришло на ум, что если адмирал узнает о ее проделке, то не только отругает ее и запрет дома, но и категорически запретит любые выходки, отчего ее план по освобождению родителей с помощью зелья сорвется.
– Может, обойдемся без жалоб? – несмело предложила она.
– Так-то лучше, – заговорщицки подмигнул ей трактирщик. – Мы ничего никому не скажем. И это дельце останется нашим секретиком. Но придется вылить ту гадость, которую ты добавила в пиво.
– Я согласна! Сейчас прямо и вылью, – пообещала Тая.
– Нет, голубушка, я поверю кому угодно, только не тебе. Для того, кто говорит правду, у тебя слишком честное выражение лица. Отдавай зелье – я сам от него избавлюсь.
– Нет! Не надо! Не отнимайте! – испугалась игрунья. – Я его никому больше не дам, честно-честно!
– Разумеется, не дашь. Потому что я сам его выплесну. Прямо сейчас. Ну, где оно?
Тая мялась с ноги на ногу и не знала, что делать.
– Или мне пойти к его сиятельству и рассказать, чем занимается его внучка?
Тая едва не расплакалась, но деваться ей было некуда. Пришлось выдать трактирщику последнюю бутылку с сонным зельем. Чумаданио пересек двор и исчез в темноте. Тая тихонько пожелала, чтобы он свалился с обрыва в бездну, но тут же услышала звук льющейся струи и поняла, что с такими стараниями приготовленный отвар уничтожается самым безжалостным образом.
Трактирщик еще повозился во тьме, походил по дворовым постройкам, будто нарочно, чтобы позлить ее, но в конце возвратился и поставил пустую бутылку на стол.
– Вы ведь не скажете, правда? – заискивающе заглянула в его глаза Тая.
– Не скажу, – смилостивился Чумаданио. – Но и ты не забудь про мою доброту, когда придет нужда.
– Не забуду, – пообещала Тая и поторопилась убраться подальше, пока этот толстый боров не передумал.
Пока Чумаданио грохотал бочками за амбаром и грузил на телегу бесчувственное тело Кукселя, рыцари с адмиралом предусмотрительно не показывались на глаза. Тая затихла, стараясь, чтобы о ней лишний раз не вспоминали. Оборванный грузчик натянул вожжи, и паук повлек телегу по дороге, ведущей в столицу. Слабые лучики призрачных лун проводили приезжих, чьи неясные силуэты колыхались во тьме. Вскоре стук колес перестал доноситься, и рыцари спустились в обеденный зал, чтобы проверить, все ли в порядке.
– Если еще раз заявятся посторонние – выпроваживай, и даже на двор не пускай, – велел трактирщику Дили Драй.
Чумаданио с облегчением вытер взопревшее лицо краем фартука и кивнул.
– Пират должен приплыть на воздушном судне. Он прибудет со стороны гавани, – напомнил адмирал Тар.
Тая не поднимала на трактирщика глаз, но тот держал слово и не вспоминал о ее проделке. Оставшись без зелья, игрунья не знала, что делать дальше. Ее планы рушились, и оставалось одно – наброситься на пирата и заставить во всем признаться, а там будь что будет.
Как назло, Барабулья не появлялся полночи. Час тянулся за часом, и уже целых пять лун тихо катились по бархатному небосводу, наполняя ночь мягким сиянием.
– Не доверяю я этому Хрюнкелю, – шепнул на ухо Тае дед. – Приглядывай за ним повнимательнее. Как бы он не подвел!
Тая кивнула и заговорщицки подмигнула. Трактирщик не мог усидеть на месте: он поминутно вскакивал, подбегал к распахнутому окну и вглядывался в темноту. Набежавшие тучи скрыли звезды с рассыпанными по небу лунами. Темень сделалась непроглядной, и без фонаря не удавалось разглядеть даже нижние ступеньки крыльца.
– Слышите? Это он! – подскочил Чумаданио так, будто его подтолкнула пружина.
Тая прислушалась, но уловила лишь завывание ветра, усилившегося после полуночи. Дили Драй схватил со стола шлем и принялся натягивать его на свою рыжую гриву. Его подручные затаились у входа, а адмирал затих и стал неподвижным, как статуя.
Вращая глазами, Чумаданио поднес толстый палец к жирным губам, призывая хранить тишину.
– Живо на пристань! Встречай гостей! – сдавленно прошептал из-под шлема начальник охраны.
Чумаданио сорвался с места, сбежал по ступеням и ринулся к гавани, рассеивая тьму масляным фонарем. Тая задула свечу, разом погрузив зал во мрак, и высунулась из окна.
Ночные ветра на Туманной Дымке отличались от дневных – они становились холодными, колкими, штормовыми. Порыв взметнул волосы Таи, приоткрыв ее левый висок, похожий на выкошенную поляну. Она непроизвольно схватилась за него рукой, чтобы скрыть изъян, который до сих пор не давал ей покоя. Но, оглянувшись, заметила, что никто на нее не смотрит. Да и кому было дело до вертлявой девчонки в минуту, когда добыча вот-вот должна попасть в ловушку?
Тяжелая туча сползла в сторону и приоткрыла одну из лун. Призрачные лучи залили поднебесье, и Тая разглядела над гаванью серебристую полоску горизонтального паруса, трепещущего на ветру. Парус нес утлую лодочку, подвешенную к нему на канатах, но заметить само судно едва удавалось – лишь изредка на его бортах поблескивали плоскости маневровых крыльев.
– По местам! – шепотом скомандовал адмирал, и рыцари на цыпочках потянулись к выходу из зала, чтобы спрятаться в верхних комнатах.
Парус лодки, сшитый из двух разноцветных полотнищ, и сам походил на широкое крыло. Он отбросил призрачную тень на старую пристань, сооруженную на самом краю обрыва. Длинные дорожки причалов, поддерживаемые косыми сваями, уходили в темную пустоту и обрывались над бездной, отчего казалось, что это неведомый исполин вытянул в ночь ладонь с растопыренными пальцами, по которым скользят струйки света.
Чумаданио побежал по одной из дорожек, суматошно размахивая фонарем. Лодка отреагировала на огонек: парус качнулся и накренился, закладывая вираж. Темный силуэт перегнулся через борт и крикнул:
– Держи конец!
Трактирщик поймал кончик каната с ловкостью, неожиданной для его комплекции, и принялся наматывать его на толстый столб, называвшийся причальной пушкой. Лодка зависла на миг над причалом, а затем скользнула вниз с изяществом легкой пушинки. Однако грохот от столкновения ее днища с дощатым настилом подсказал Тае, что лодка далеко не такая невесомая, какой кажется.
Едва судно встало на специальные полозья, приделанные к нему снизу, как двое лодочников принялись спускать и сматывать парус, рвущийся ввысь. Справившись, они взялись перебрасывать через борт мешки и тюки с грузом – Чумаданио едва успевал принимать их и складывать на настил.
До слуха Таи донеслись возбужденные голоса – один из них грохотал басом, второй отдавал молодым баритоном. Взвалив груз на плечи, компания двинулась к постоялому двору через поле, залитое лунным светом.
Тая отпрянула от окна. Ей пришло в голову, что она до сих пор не готова к встрече. Она бросилась расставлять подсвечники на столах и зажигать фитили. К тому моменту, когда пришельцы ввалились в двери, зал сиял так, будто тут намечался пир.
– А это у нас кто такая? – удивленно спросил грузный чернобородый игрун лет сорока с лишним.
– Это моя служанка, – залебезил перед ним Чумаданио. – Она новенькая.
Вслед за капитаном в двери протиснулся его невысокий и щуплый спутник, на одном плече которого колыхался рулон дорогой парчи, а на другом – тюк с чем-то тяжелым. Сгрузив поклажу в угол, он распрямился и вытер пот. В отличие от хозяина лодки, он был молод, и одет в домотканную холстину, какую носило простонародье.
– Это Атасио Рыльц, – представил его капитан. – Он со мной только два дня, но уже успел надоесть хуже горькой редьки. То принимается уверять, что наша лодка вот-вот рухнет в бездну, то ноет, что зря бросил насиженное гнездо и пустился в вольное плаванье. Эх, где вы, мои старые времена, где корабельные команды, бесстрашно рвущиеся за горизонт?
Бледный, как выстиранная рубаха, Чумаданио усадил гостей за стол и бросил Тае:
– Чего смотришь? Быстро неси закуски!
– Нет, закусками дело не обойдется! – взревел капитан и грохнул кулаком по столешнице. – Тащи выпивку, да покрепче! И мяса! Отрезай больше, и не вздумай скупиться!
– Мяса жареного или копченого? – с притворной покорностью спросила Тая.
– Того и другого! – рявкнул пират.
– А соляночки не желаете? – встрял трактирщик.
– Еще как желаем! Пожирнее, да погорячее!
Атасио принялся распаковывать тюки. Чумаданио с подозрением осмотрел пушистые беличьи шкурки и лисьи хвосты, которых оказалось так много, что для того, чтобы разложить их, понадобилось два стола. Тая заметила, как трактирщик с вожделением протянул ладонь, чтобы погладить их, но вспомнил о чем-то, испуганно бросил взгляд в сторону лестницы, и тут же одернул руку.
– Ты не стесняйся, пощупай, – грохотал Бармут, опустошая кружку с ромом. – Товар знатный, самого лучшего качества. Жаль, в этот раз мало взяли.
– А чего так? – проявил интерес Чумаданио.
– Налетел я на поместье одного богатенького барончика, – принялся повествовать Бармут, с удовольствием закусывая копченой бужениной, которую Тая поставила перед ним на большом блюде. – Селяне сами дали знать, что склад остался без охраны – хозяина вызвали в город по срочным делам. Сами меня проводили, и помогли сбить замок с двери – уж больно их закрепостил вотчинник. Жаловались, что житья от него не стало, последнее отнимает, вот и решили с ним поквитаться моими руками.
Пират энергично взмахнул ладонью, давая Тае команду наполнить его кружку.
– Ворвался я на склад. Гляжу: а там добра – завались! И меха, и дорогие ткани, и вина, не говоря уже о сукне и шерсти. У меня аж глаза разбежались. Только принялся я все это грузить в свою лодочку, как сел мне на шею вот этот вот остолоп (Бармут ткнул пальцем в Атасио) и принялся ныть: забери мол, меня с собой, иначе хозяин поймает и шкуру спустит. Что поделать? Пришлось взять и его, и невесту этого прощелыги в придачу. Хорошо хоть, что та оказалась знатной швеей – смотри, какой жилет мне сшила!
Бармут раздвинул полы длинного кафтана и показал изящный жилет из парчи, расшитой золотой нитью. Под жилетом была надета рубаха из небесно-голубого шелка, под цвет глаз самого пирата. Рубаху перехватывал широкий кушак, завязанный на животе, а голову прикрывала красная бандана.
– Вот и взял я этих бедняков вместо добычи, – продолжал изливать душу пират, прикладываясь к кружке. – А товар пришлось выгрузить – летучая лодка большой тяжести не поднимет. Парочка пассажиров – и все, иначе парус не тянет. А товар я раздал деревенщине. Видел бы ты, как расхватывала его толпа!
Бармут подмигнул Тае и расхохотался.
– Так и дрались за каждую шкурку, так и тянули руки! Я, признаться, так разошелся, что остановиться уже не мог. Ах ты, думаю, баронская морда, довел свой народец до полного обнищания, а сам с жиру бесишься? Взял факел, да начал палить все, до чего руки не дотянулись. Ну, амбар и сгорел. Тут дымка не было видно?
– Как же! Дым над поместьем Виртис стоял коромыслом. Но это от нас далеко, я внимания не обратил.
– Я тебя, шельмеца, знаю, ты на все обращаешь внимание, – хлопнул его по плечу Бармут. – Скажи лучше: почем возьмешь лисиц и летягу?
– После поговорим, – отвел взгляд Чумаданио.
– И то верно. Сначала как следует попируем! – согласился пират.
Тая старалась держаться подальше от его загребущих лап, так и мелькающих над блюдами со свининой и овощами. Голубые глаза Бармута весело поблескивали из-под густых бровей. Все лицо его заросло густым черным волосом, и только мясистый и чувственный нос выдавался вперед. Широкие ноздри раздувались, то ли стремясь втянуть запахи рома и ветчины, то ли стараясь почуять опасность. В ухе пирата колыхалась серьга с ярким рубином, а на груди болталась серебряная цепочка с золотой монетой вместо кулона.
Чумаданио ходил вокруг шкурок, как кот вокруг сметаны, но притронуться к ним не решался.
– Погладь их, погладь, – принялся соблазнять Бармут. – Проведи по меху ладошкой. Чувствуешь, какой мягкий? Любая дамочка будет довольна. Эй, красотка! – обратился он к Тае. – Помоги-ка хозяину.
Тая приблизилась к лисьим шкуркам, разложенным на столе. Бармут выбрал огненно-рыжую, с белым пятном, водрузил Тае на плечи и расправил пушистый хвост, свисающий чуть ли не до самого пола.
– Ну, как тебе? – спросил он с затаенным блеском в глазах.
Тае мех показался колючим и жестким, но она не решилась вслух противоречить пирату, распаленному жадностью. Бармут по-своему понял ее нерешительность и заявил:
– Перед таким мехом ни одна барышня не устоит. Но у меня есть кое-что и получше. Гляди!
И он выудил из тюка жесткую, грязновато-белую шкуру, свернутую в рулон. Едва Чумаданио взял ее в руки, как ахнул от удивления и восторга.
– Это что? Это он? Неужели тот самый?
Бармут довольно захохотал:
– Не веришь? И правильно! Второго такого не будет.
Трактирщик развернул сверток, и Тая отпрянула. На столе перед ней лежал хищный клыкодюр с жесткой пупырчатой кожей, испещренной замысловатыми узорами. Четыре короткие лапы с когтями раскинулись в стороны, а голова с вытянутой пастью пугала торчащими клыками, о которые можно было порезаться.
– Не смотри на то, что он такой страшный, – хлопнул Таю по спине пират. – На самом деле кожа клыкодюра гибкая и эластичная, и по прочности ей нет равных. Поэтому из нее получаются превосходные доспехи. Любой рыцарь таким позавидует.
– Она же белая! – не верил своим глазам Чумаданио.
– Именно! – подтвердил Бармут. – Обычно клыкодюры бывают бурыми или грязно-зелеными, а вот белые рождаются раз в сто лет. Это шкура стоит целого состояния. Ну как, возьмешь?
Трактирщик помял кожу пальцем, но тут же отдернул руку, непроизвольно взглянув на потолок, за которым подозрительно скрипнула половица. Бармут схватил шкуру и напялил себе на плечи так, что череп с клыками лег ему на макушку наподобие шлема.
– Не зевай, иначе кусну за зад! – крикнул он и сделал вид, что хочет подцепить Чумаданио острым клыком.
Трактирщик взвизгнул и пустился наутек. Бармут расхохотался и бросился его ловить. На лавки и деревянные кресла, попадающиеся на пути, он не обращал внимания – они опрокидывались и грохотали так, что разбудили бы кого угодно.
Тая скосила глаза: в глубине коридора ей почудилось едва уловимое движение.
– Чего расшумелись? Вдруг нас кто-то услышит? – подал голос Атасио.
– Кто нас может услышать в такой глуши, да еще посреди ночи? – гаркнул Бармут. – У тебя ведь сегодня гостей нет, верно?
– В-верно, – заплетающимся языком пролепетал Чумаданио.
– Или ты ждешь кого?
– Нет, не жду.
На трактирщика жалко было смотреть.
– А для кого тогда завел девку?
Испытывающий взгляд пирата уперся в Таю.
– Я не девка! – с возмущением сказала она.
– А кто?
– Колдунья! На кого посмотрю дурным глазом – тот язык проглотит!
– Вот мы и проверим, что за колдунья хозяйничает в пустом трактире в час ночи, когда все обычные горожане уже видят сны, – с угрозой надвинулся на нее Бармут.
Он потянулся к ней хваткой лапой. Тая взвизгнула и отскочила. Атасио поднялся из-за стола и поспешил на помощь капитану.
– Держи ее! – крикнул Бармут. – Нюхом чую: дело нечисто. Кому придет в голову драить столы среди ночи, если в харчевне – ни души? Они что-то затеяли!
Тая бросилась к лестнице. Навстречу ей выскочили рыцари, закованные в железные доспехи. Тепаш Глинт оттолкнул Чумаданио, Килимон Кардасар ударом кулака сбил с ног Атасио, а Дили Драй схватил Бармута и заломил ему руки за спину.
