Денис Владимирович Морозов
Принц восточного ветра
Дальше события закрутились с такой скоростью, что я едва успевала на них реагировать. Наутро после ограбления Равион явился во дворец и попытался пролезть к принцу, что приняли за покушение. После он же на пару с Бармутом Барабульей похитил Леммонта, подверг пыткам и угрожал сбросить в бездну. Разумеется, все считали его за разбойника.
Поначалу меня удивило, что принц, забыв о собственной безопасности, отправился на опасную встречу. Его вызвал трактирщик Чумаданио Хрюнкель, пообещав раздобыть корабль. Доверившись ему, принц угодил в ловушку, устроенную пиратом и разбойником – тем самым, что звал себя Равионом. Я объясняла неосторожность принца тем, что он долго скитался и привык к риску. Однако во время схватки я кое-что заприметила, и это наблюдение натолкнуло меня на ряд догадок, в которые мне самой очень не хотелось верить.
По тому, как пират и разбойник обращаются с принцем, я узнала, что прежде они не встречались. Их поведение показало: Бармут и Равион хорошо знают друг друга. Однако принц ни с одним из них не знаком. Если под именем Равиона спрятался разбойник, то это не удивительно – знать столичное дно принцу неоткуда. Но мог ли он быть не знаком с Бармутом?
Ведь мы уже выяснили, что принц со своим слугой вернулся на остров на пиратской лодке. Всем троим пришлось провести в утлом суденышке несколько суток, и вместе бороться с ветрами. Других судов в гавани не было – это установило следствие. Таким образом, Бармута, Леммонта и Равиона должно было связать знакомство. И тут вдруг я вижу, что тот, кого мы привыкли называть принцем, не из их числа! Он что, не сидел в одной лодке с Бармутом и Равионом? Как это понимать?
Я долго гнала от себя эту мысль, но от нее было не отвертеться. Выходило, что принц – самозванец. Что он вовсе не Леммонт Ярн. А кто же тогда?
Народ на площади вздохнул от удивления. Драй встряхнул косматой гривой и с подозрением уставился на королевича. Ланс Фит и Цыбер Буль вытянули головы, чтобы получше рассмотреть происходящее, но оцепление продолжало сдерживать толпу игрунов и не подпускало их ближе.
Леммонт засуетился, подозвал Голодранио Кукселя и велел ему затащить на корабль бочку, однако даже долговязому прислужнику это оказалось не под силу. Куксель попытался приспособить к делу ездового шершня, потерявшего седока, но летун возмутился и недвусмысленно продемонстрировал служке жало, так что тот отскочил.
Тем временем Атасио с Лындрой на палубе расправляли спущенный парус. Бармут торопил их, но широкое полотнище едва трепыхалось. Леммонт взлетел и полез через борт, однако, стоило ему увидеть черную бороду пирата, как он охнул и свалился обратно.
– Бармут, скажи-ка нам, ты когда-нибудь видел Леммонта раньше? – громко крикнула Тая.
– Еще бы! – потер ладони пират.
– И когда же?
– Не далее как три дня назад, когда вон тот добрый молодец, – пират указал на Равиона, – рассказал мне, что этот хлыщ только что сорвал большой куш, и из него можно вытрясти кучу бабок.
– А до этого?
– Не приходилось, – коротко бросил пират.
– Но ведь ты привез в своей лодке двух путников. Один из них был принцем, так?
– Почем мне знать? Я действительно вез двух важных господ. Одного из них, как я вижу, ласкает вон тот дуболом с булавой, а второго, если я ничего не попутал, прирезали на постоялом дворе. Но вот кем они приходились друг другу – сказать не могу. В нашем деле не принято задавать лишних вопросов. Могу только припомнить, что юнец, которого ты ни с того ни с сего решила пожаловать короной, называл своего спутника «ваше высочество», а того это почему-то веселило, он хохотал и твердил, мол, да, высочество из меня хоть куда.
– Из всех троих достоверно установлена личность Бармута Барабульи, – обратилась Тая к народу. – У следствия не оставалось сомнений, что владелец пиратской лодки – именно он. Ведь он попался моему деду и Дили Драю, когда пытался сбыть награбленное. Его опознал давний знакомый Чумаданио Хрюнкель. Его личность подтвердил и беглый крепостной Атасио, которого Бармут освободил. И даже рыцарь Тепаш Глинт видел Барабулью во время налета на поместье Виртис.
Тепаш важно кивнул, изображая из себя ключевого свидетеля.
– Давайте попробуем разобраться. В первый день месяца Разноцвета в трактире «Край света» сошлись четверо: принц Леммонт, его слуга Равион, пират Бармут, который привез их обоих, и разбойник Кирдуля Капецкий, известный как Ночной Упырь. Ни Бармут, ни оба его пассажира не знали разбойника.
Пират на палубе презрительно фыркнул.
– Уже к вечеру один из этой четверки был убит, другой забрался к нам в дом и попал в плен, третий на следующий день объявил себя принцем, и только Бармут продолжил летать и пиратствовать, как ни в чем не бывало.
– Поднять парус! – скомандовал Бармут своему экипажу.
– Не получится, – отозвался с досадой Атасио. – Корабль нужно толкнуть и запустить, иначе парусу не хватит тяги.
– Погодите! Возьмите меня! – закричал принц. – Я расплачусь. Вы озолотитесь! Вот, смотрите!
Он нырнул в бочку и вытащил из нее пригоршню золотых украшений. Дили Драй зарычал и начал проталкиваться сквозь толпу.
– Итак, Леммонт, Равион и Кирдуля, – звенел голос Таи. – Один убит, другой признан принцем, третий преследует принца, непонятно зачем. Кто из них самозванец?
– Ночной Упырь! – хором вскричала толпа.
– Почему?
– Потому что других знает Бармут!
– Верно. Тогда кто же убит? Дили Драй утверждал, что погибший – разбойник. Наш рыцарь его опознал по маске и плащу с оторванным рукавом. Но теперь оказалось, что разбойник сидит во дворце под именем принца, он жив и здоров, лишь жалуется на интриги. Что, если слуга Равион говорит правду? Тогда выйдет, что погибший – сам Леммонт. Разбойник убил и ограбил его, присвоил королевскую печать, орден и письма Ярвеля, что и позволило ему выдать себя за наследника трона. Стоило мне подумать об этом, как на меня накатила такая печаль, что слезы из глаз потекли.
Толпа игрунов взорвалась от возмущения, и даже герцогиня Чуль-Паль изменилась в лице и ошеломленно уселась на стульчик, заботливо подставленный лакеем. Тупиллио уставился на того, кого еще недавно все принимали за Леммонта, и проворчал:
– То-то я смотрю, он выглядит старше своих лет. А я еще переживал, что этот бродяга такой матерый и сильный, что мне с ним не сравняться.
– Я не понял, казнить-то мы кого будем? – осведомился Тепаш.
Тая справилась с эмоциями и продолжила:
– Представьте себе мои чувства, когда самозванец пообещал сделать меня своей королевой и предложил выйти за него замуж. Как я его ненавидела в этот миг! Ведь он же убийца! С принцем Леммонтом были связаны мои лучшие надежды, а тут вдруг все рухнуло. Во мне разгорелось желание отомстить.
И тут я вспомнила, что есть еще один игрун, который горит тем же желанием. Это Равион Варт, тот самый слуга, что приплыл с принцем, а после прибился к пирату. Теперь стало ясно, почему он преследует «его высочество» с такой одержимостью.
Я сделала вид, что поддалась на уговоры Кирдули, и согласилась добыть для него корабль. Самозванец твердил, что вокруг заговорщики, и он хочет сбежать. Я поняла, что он торопится удрать с награбленным. Раз так, то он притащит на палубу все, что украл, в том числе Грозовую корону. Там-то мы его и поймаем с поличным!
Дили Драй появился в подземной пещере, вмешался и едва не сорвал этот план. Лишь в последний момент мне удалось вырвать корабль из его рук. Судно ушло к Равиону и Бармуту, а уж они не дадут самозванцу спуска, в этом я не сомневалась. Теперь нужно было лишь ждать, пока мышь попадется в ловушку.
Но оставались еще кое-какие вопросы. Как разбойник ограбил сокровищницу, ведь ее так охраняли? Первая попытка провалилась, после чего ему пришлось прятаться в «Краю света», где и случилось убийство. Но как ему удалось провернуть все во второй раз?
– Минуточку! – прокричал Дили Драй, выбившись в первый ряд. – С чего ты вообще взяла, что хранилище грабанул самозванец? Все думали, что это сделал Равион. Твой дед нашел на месте преступления его ливрею.
– Давайте спросим у самого Равиона, – предложила игрунья. – Как вышло, что это старорежимное одеяние, в котором вы щеголяли в Цветочном лесу, на следующее утро оказалось в разграбленной сокровищнице?
Килимон перестал сдавливать Равиону горло, и тот смог проговорить, преодолевая хрипы и боль:
– В Цветочном лесу я попал в лапы егеря. Он отнял сонное зелье и запер меня в избушке, однако не удержался и отпил из бутылки – вероятно, он думал, что там самогон. Пары глотков хватило, чтобы свалить его с ног. Я убедился, что он будет храпеть до утра, и сбежал. На дворе была ночь, крыло жутко болело, и взлететь я не мог, поэтому вышел на дорогу и дождался телеги, что везла в город бочки. Но и тут мне не повезло: отчего-то возница был зол на весь мир, и попытался меня зашугать, будто встретился с нечистой силой. Из-за этого мы подрались. В драке я скинул ливрею, и она досталась этому негодяю. Ну а мне пришлось добираться до города на своих двоих. Представьте, каково было мое удивление, когда явившись под утро, я узнал, что ночью разбойник ограбил-таки сокровищницу! Я заподозрил неладное и попытался встретиться с самозванцем, чтобы как следует его расспросить. И кто же мне помешал? Вы, леди Таисса, и ваш благородный Тиброль Тар. Никогда в жизни я не улепетывал с такой скоростью. Это чудо, что я оторвался от рыцарей и от вас.
– Ваша ливрея досталась Кирдуле Капецкому, – подвела итог Тая. – Вот откуда она взялась в разграбленном хранилище. А я не сомневалась, что это вы обнесли казначейство.
– Увы, такие подвиги мне не по плечу. Я и представить себе не мог, что столкнусь с самозванцем на проселочной дороге посреди ночи, да он еще будет одет в обноски, снятые с мелкого служки. Кабы знать – мой путь к цели был бы намного короче.
– Кирдуля Капецкий – мастер менять маски, мы узнали это от его бывшего учителя, Щудрого Хрыща. Признаюсь, в ограблении есть и моя вина. Сонное зелье, которое я приготовила, предназначалось вовсе не для воров. Я собиралась использовать его, чтобы освободить папу, маму и брата. Но Чумаданио Хрюнкель меня обманул – сделал вид, что выливает его, а сам передал своему дружку вместе с пивными бочками. Мы так были заняты засадой на Бармута, что не заметили незнакомца, приехавшего с Голодранио Кукселем в ночной темноте. Я слышала, как он ругается с трактирщиком, но подумала, что у них спор из-за денег, и не обратила внимания.
Едва услыхав свое имя, долговязый прислужник бросил возиться с бочкой. Его голова с всклокоченными волосами завертелась на длинной шее, но вокруг не находилось ни единого местечка, куда можно было бы спрятаться или сбежать.
Дили Драй вырвался из толпы. Двое стражников повисли у него на плечах, но он сбросил их, как котят, и схватил Кукселя за загривок.
– Кого ты привез в «Край света» в ту ночь, когда мы торчали в засаде? – заревел рыцарь.
Попав в руки рассерженного силача, Куксель лишился дара речи. Он только указал кривым пальцем на самозванца Кирдулю, доставшего из бочки тяжелую золотую чару.
– Мертвых уже не вернуть, – провозгласил вор. – Давайте помянем безвременно почившего принца Леммонта чаркой доброго коньяка и простим все обиды. Говоря откровенно, никто его и не ждал. Жизнь без него устоялась. Ну, убил я его, ну и что? Всем от этого только легче.
Глядя на Драя, Тая решила, что он готов свернуть разбойнику шею.
– Так вот из-за кого мои беды! – гаркнул рыцарь. – Вот кто во всем виноват! Как жаль, что я не прикончил тебя в ту ночь, когда ты впервые попался мне в маске упыря.
– Выходит, все это время он прятал сокровища прямо у нас под носом? – проговорила с балкона Чуль-Паль. – А мы сбились с ног и не знали, где их искать.
Драй навалился на тяжелую бочку и опрокинул ее. Она с грохотом покатилась вокруг фонтана, расплескивая содержимое. Волны коричневой жидкости заструились по яшмовым плиткам, и в нос Тае ударил терпкий запах, отдающий дубовым настоем. Бочка врезалась в бордюр, и из нее высыпалась целая груда золотых слитков, кубков и чаш, среди которых сверкнул белой сталью тяжелый ключ от массивной двери.
– Вот он, ключ от сокровищницы! – вскричал Драй. – Вор утащил его из моих покоев, пока я охотился на пирата в этом задрипанном «Краю света».
– А вот и план здания, благодаря которому похититель обошел все ловушки, расставленные после его первой попытки, – добавила Тая, поднимая лист промокшего пергамента, вынесенный волной. – Однако наш рыцарь не прав. Ночной Упырь – не единственный, кто виноват в его бедах. За ними стоял кое-кто поумнее.
Куда ни глянь, отовсюду торчат ушки трактирщика Хрюнкеля. Может, именно он подсказал самозванцу, где украсть карту и ключ от сокровищницы? Но он обитает вдали от дворца и даже в столице бывает от случая к случаю. Нет, ему неоткуда было это узнать. Тут не обошлось без придворных. Это мог знать только тот, кто живет во дворце, кому ведомы все входы и выходы.
Помните, как у покоев его высочества схватили Цацу Ветвярскую? Про нее ходили смешные сплетни: будто бедная девушка влюбилась в принца и мечтает обратить на себя его внимание. Но я знала, что Цаца не так проста, как и ее хозяйка. Кто-то подкидывал принцу письма с угрозами – он сам жаловался, что его шантажируют.
Кто мог подсунуть письмо так ловко, что никто не заметил? Почему «принц» так рассердился, когда застал незнакомку в своей спальне?
Сколько раз Цаца приходила ко мне по поручению своей госпожи – Лайры Кин, моей лучшей подруги! Тут мне вспомнилось, к кому побежал Чумаданио после того, как мы привезли его во дворец, наутро после засады на Бармута. У него были дела с «принцем» – мы видели, как он выходил из покоев с целым мешком денег. Но перед этим он забежал к Лайре, якобы, чтобы поблагодарить ее за высокое покровительство.
Все ниточки сходятся на этом толстом трактирщике, поэтому мы и привезли его, чтобы он сам все рассказал.
– Бармут, тащи сюда нашего гостя! – крикнул Равион, освобождаясь от цепкой хватки Кардасара.
Пират прекратил попытки расшевелить провисающий парус, спрыгнул в трюм и вытолкал на свет божий Чумаданио Хрюнкеля, взъерошенного и ободранного после недавнего падения корабля. Трактирщик перевалился через борт и шлепнулся прямо в коньячную лужу, перепачкав лицо и ладони. Увидев его, Лайра, до сих пор внимательно слушавшая речь Таи, скользнула в толпу придворных и растворилась среди их праздничных нарядов.
– Давайте уже казним кого-нибудь, что ли, – предложил Кардасар.
– Новость об ограблении сокровищницы свалилась на нас, как снег на голову, – не слушая его, продолжила Тая. – Такого развития событий никто не мог даже представить. Я думала, что злодей хочет сорвать коронацию Леммонта, и грешила на рыцаря Драя. Однако это дерзкое преступление сыграло в его судьбе роковую роль. Он потерял должность, поместье, а вместе с ними и титул барона ван Виртиса. Все видели, как добивался этого Пирифор дю Меллон. Но сам дю Меллон не получил выгоды, ему только пообещали пост председателя совета, да и то лишь после переворота, затеянного Тупиллио. Кто же получил настоящую выгоду от опалы Драя? Это всеми любимая Лайра, вернувшая себе титул баронессы ван Виль-и-Виртис. Именно ей достался лакомый кусочек в виде лучшего поместья на острове.
Эта мысль пришла мне в голову после того, как Драя подвергли опале. Я вспомнила, как страстно желала Лайра вернуть имение своего отца. Но могла ли она это сделать открыто? Ведь ее госпожа, герцогиня Чуль-Паль, безмерно доверяла начальнику своей личной охраны и не соглашалась хоть в чем-то его обделить. Вот и выходит, что у Лайры не было иного пути, кроме придворной интриги. Только с помощью закулисного заговора она могла добиться своего.
Поначалу эта догадка казалась неправдоподобной. Все говорило о том, что заговор существует, вот только направлен он вовсе не против барона ван Виртиса, а против принца, чудом возвращенного нам после долгих скитаний. Я даже смеялась над Дили Драем, когда он плел небылицы о том, что тайные силы сплотились против него.
Но после похищения Леммонта и воздушного боя я посмотрела на все по-другому. Когда стало ясно, что принц – самозванец, я подумала, что его появление было бы невозможно без высокого покровителя во дворце.
– Врешь! Не было никаких покровителей! – злобно выкрикнул Кирдуля. – В этом гадюшнике все готовы сожрать друг друга. Никто мне не помогал.
– В том-то и хитрость, – заметила Тая. – Баронесса ван Виль управляла событиями через своего ставленника Чумаданио. Разбойник невольно превратился в орудие ее замыслов, не подозревая об этом. Он делал то, что ей выгодно, но проявлял своеволие и упирался – например, не отдавал корону, поэтому она и шантажировала его подметными письмами, давая понять, что в любой момент готова выдать его тайну. Кстати, зачем тебе корона, Кирдуля? Ведь ты уже знаешь, что грозовые драконы не слушаются самозванцев.
– Вы ничего не понимаете! – растрепанный разбойник прошелся мимо рядов стражи, за которыми теснился столичный люд. – Я с детства мечтал стать королем воров. Кто еще мог ограбить казну государства? Такого никто никогда не совершал. Один этот поступок – и я навеки останусь в истории. Да, я останусь непревзойденным, и пусть все помнят об этом!
Он приблизился к Равиону и крикнул ему в лицо:
– Дурак! Я хотел обменять корону на корабль и улететь из-под носа у стражи, рыцарей и расфуфыренной герцогини. Ты сорвал самый ловкий трюк, на какой хватит фантазии. Корона нужна была лишь для того, чтобы все убедились в моем превосходстве. Я великий, но не такой, как вы все. Я великий вор. Равных мне нет и не будет!
– А по-моему, ты не вор, а убийца! – гневно сказала Тая. – Ведь это ты заколол в трактире ни в чем не повинного путника, чтобы присвоить чужие вещи.
– А что мне еще было делать? – огрызнулся Кирдуля. – Я всего лишь хотел обнести хату, а тот фраер вернулся не вовремя и набросился, не раздумывая, так что я даже не успел его вразумить. Он пытался проткнуть меня шпагой, но в тесной комнатке орудовать ей было неловко. Мой кинжал с осиным жалом оказался как нельзя кстати – я носил его под плащом.
– А зачем ты обрядил тело в свою одежду и маску? – спросил Дили Драй.
– Пусть лучше об этом расскажет его сообщник! – предложила Тая.
Драй за шиворот поднял Чумаданио из лужи, однако трактирщик до того перепугался, что ноги его подогнулись, и он не смог держаться самостоятельно. Рыцарю пришлось как следует встряхнуть его, чтобы он пришел в себя и вновь обрел способность говорить.
– По городу давно ходили слушки, что сын Ярвеля рано или поздно вернется, и тогда снова начнут летать корабли, а народец богатеть, – дрожащим голосом залепетал трактирщик. – Ее милость баронесса ван Виль мне строго-настрого наказала: следить за всеми прибывающими и немедленно докладывать, если кто-то из них окажется похож на принца или найдутся вещички прежних, королевских времен.
– Почему именно тебе? – вмешался в расспрос адмирал.
– А кому же еще? Мой трактир – у воздушной гавани. Пусть она и запущена, но другого удобного места, чтобы причалить, не сыщешь. Вот я и взялся смотреть, кто, куда и зачем. Баронесса была щедра и на подарки не скупилась, а уж я к ней со всей душой. От меня она первой узнала, что появились два путника, по всем приметам похожие на принца со слугой. Новость так ее взволновала, что она лично пожелала на них взглянуть, хоть я и советовал ей воздержаться – публика у нас подбирается разная, народ выпивает, а в тот день еще и пират буянил – спускал мне на радость оплату, полученную им за подвоз пассажиров.
Ко второму завтраку один из новоприбывших вышел, весь такой разряженный, фу ты ну ты. Вылитый принц, и возраст, и рожа – все как у особенно важных персон. Но ее милости и этого было мало. Велела она мне обшарить их номер и отыскать вещички, подтверждающие личность наследника. Чтоб, понимаете, не обмишулиться.
А у меня в дальней комнатке как раз отсыпался после ночного дельца Кирдуля – ну, вы уже знаете, он тогда маху дал с ограблением казны, по первому-то разу. Я ему и заказал работенку по его способностям.
Один из приезжих отправился в город, да там и пропал. Второй вышел к обеду, я подал ему соляночку с жареным мясом, но он сидел, как на иголках, и все порывался вернуться. Баронессы к тому времени уж и след простыл, да и Бармут отчалил по пиратским делам, так что все было чисто. Я Кирдуле дал знать, что пора выходить, а гостя задержал бесплатным пивом с закуской. Да он, вишь, на месте не усидел – поднялся раньше времени и пошел в номер, наверное, что-то почуял.
Что там было – не ведаю, я от драк держусь в стороне. Только когда Кирдуля меня позвал, этот путник уже лежал на полу в луже крови, а из груди у него торчал разбойничий кинжал из ядовитого жала. Кирдуля боялся, что его будут искать, и решил обмануть всех – обрядил труп в свой плащ, да еще натянул на него свою маску. Чтобы, значит, решили, будто Ночной Упырь мертв, и больше его не тревожили. Вдвоем мы вытащили тело в окно и сбросили с обрыва – кто ж знал, что оно не провалится в бездну, а останется на уступе? После я, свет не видя, драил пол и смывал следы крови. К вечеру насилу управился. Все боялся, когда же вернется второй господин и спросит, куда подевался его дружок. Да этого не случилось, к моему облегчению.
А вот добыча в номере мертвеца и вправду оказалась прелюбопытной. Кирдуля нашел письма Ярвеля к сыну, орденский знак Грозового дракона и большую печать, какие только у королей и бывают. По всему выходило, что приезжий – и впрямь принц. Только вот незадача – он же теперь вроде как покойник. Что тут делать?
Выручила баронесса. Я докладывал ей обо всем по порядку. А она мне и говорит: что, если этот разбойник покажет печать и сам назовется принцем?
– Зачем ей это было нужно? – спросил адмирал.
– Я толком не разобрал, понял лишь, что от этого выйдет ущерб одному из ее врагов. С этой поры беды так и посыпались мне на голову, как из дырявого мешка. То силачи в доспехах грозятся меня в порошок растереть, то его сиятельство граф глазами буравит, то его внучка шалить начнет. И все требуют, чтобы я выполнял их приказы. А дело-то нешуточное: вдруг пират вздумает мне отомстить за то, что я сдал его с потрохами?
В ту самую ночь, когда вы, господа, вздумали ловить Бармута на моем постоялом дворе, пожаловал ко мне наш новоявленный принц, одетый простецким извозчиком. Я Кирдулю и раньше знавал – он всегда был большим ловкачом по части переодеваний. Представляете, в какой ужас меня это ввело? Ведь в доме засада. Что будет, если его схватят и разоблачат? Я метнулся ему навстречу и тараторю, мол, куда, остолоп, поворачивай и кати прочь, тут шухер и стрем! А он даже слышать не хочет. Схватил меня за грудки и давай костерить на чем свет. Обвиняет, что я, мол, его шантажирую, пишу письма и угрожаю растрепать всем его тайну. Представляете? Это я-то! Его! Своего корешка, с которым я общим делом повязан! И как только ему в голову такое пришло?
Затащил я его в амбар и давай объяснять: приди, мол, в себя, образумься! А он ни в какую. Напал на меня и едва не прирезал! Он на это способен, лиходей оголтелый. Но Чумаданио Хрюнкель ко всем найдет ключик. Нашел и к нему.
Нашептал я Кирдуле мыслишку, подсказанную госпожой. Выпал, говорю, тебе шанс, какого до сих пор никому не давалось. Этой ночью барон Дили Драй гостит тут, в Краю света. Его дворцовые покои пусты, а он держит там карту и ключ от сокровищницы. С картой ты обойдешь все ловушки, а ключом отопрешь хранилище. И забрать их проще простого: достаточно дождаться, пока во дворце все уснут, и спуститься с этажа на этаж. Это мне баронесса ван Виль во всех подробностях обрисовала. От себя присовокупил я к этому плану три бочки с намешанным в них сонным зельем, отнятым у адмиральской внучки. Кирдуля как посмотрел на Драника Кукселя, на котором это зелье опробовали, так тут же уверовал в его силу. Глаза у него загорелись, руки зачесались. Вижу: он и сам от этой идеи в восторге. Мне и упрашивать не пришлось. Не забыл я и интересы моей госпожи: вытребовал себе долю – корону почившего Ярвеля. Уж больно ее баронесса желала заполучить.
Наутро после засады я напросился в город вместе со знатными господами, чтобы первым доложить баронессе об исходе ночного дела. Приезжаем, а тут на тебе! Все стоят на ушах. Шельмец Кирдуля использовал-таки сонное зелье по назначению и грабанул казначейство. Баронесса меня посылает к нему и велит: истребуй корону, как договаривались. А Кирдуля – ни в какую! Не для того, говорит, я рисковал головой, чтобы тебе, грязному борову, отдать это сокровище. Она, говорит, нужна мне для вечной славы. Вот покажусь в ней народу – тогда делайте со мной, что хотите, а до тех пор – ни-ни!
Я аж похолодел. Как я вернусь к госпоже без сокровища? Она не потерпит, чтоб ей перечили. Кирдуля мне зубы заговорил и умаслил целым мешком драгоценностей, украденных из казны. А чего ему стоило? Они ж не евонные. Сегодня награбил, а завтра спустил. Если б знать, как он использует бочку старого коньяка – ни за что бы ее не послал ему, святотатцу.
Баронесса, и впрямь, рассердилась так, что я чуть сквозь землю не провалился. Велела Кирдулю из дворцовых покоев выманить, пыткой выведать, куда он спрятал корону, а после прикончить. Ох, не по мне эта задачка! Я, конечно, могу хлестнуть тряпкой по морде кого-то из нерадивых уборщиков, но чтоб пытать, да еще убивать – это разве трактирщика дело? Надумал я нанять по такому случаю того, кто в делах подобного рода знает толк – пирата Бармута. Тем более что госпожа соглашалась платить, не считая затрат. Бармут, признаться, точил на меня острый зуб за подставу, что устроили ему на моем постоялом дворе.
– И сейчас точу, – крикнул пират через борт корабля. – Не думай, что я легко прощаю измену.
– Но я как показал ему золотую монетку из тех, какими наградило меня его воровское высочество, так пират мигом забыл об обидах. Я ему говорю: у принца таких полным-полно. Нужно только как следует его расспросить. Как найдем его клад – чур, мне корона, а тебе все остальное. Только не подведи!
Откуда ж я знал, что к пирату в помощники напросится этот бродяга, что прилетел вместе с принцем? Я имею в виду, настоящим. Условились мы, что я выманю Упыря из дворца, а Бармут сделает все остальное. Кир как раз собирался линять вместе со всем, что натырил. Я наплел ему, что у пирата есть свой корабль – Кир и пошел за ним, как крыса за дудочкой.
– Так Лайра с самого начала знала, что принц – самозванец? – удивленно воскликнула герцогиня. – Все это время она водила меня за нос? Лайра, как ты могла так со мной поступить? Ведь я тебе доверяла! А ну, покажись-ка мне на глаза!
По толпе придворных пробежало волнение. Торжественные одеяния всех мыслимых цветов и оттенков заколыхались и образовали водоворот вокруг баронессы, оказавшейся в пустом круге. Никто не решался приблизиться к ней, протянуть руку, сказать слово.
– Не дайте ей уйти! – резко приказал Драй.
Бароны и великосветские дамы сгрудились и образовали вокруг Лайры плотную стену. Герцогиня привстала со стульчика, перегнулась через перила и начала бросать в толпу фразы, отрывистые, как стук барабана:
– Да, я беспокоилась, что явится пропавший отпрыск Ярвеля и отберет будущее у моего сына. И я поручила следить за слухами Лайре, хотя больше надеялась на Дили и его охрану. Может, я и перегнула палку, разжигая соперничество между ними, чтобы они против меня не сдружились, и чтобы каждый из них старался выполнить поручение как можно лучше. К моему большому разочарованию, Дили меня подвел – прибытие принца проспал, да еще не справился с целой цепочкой преступлений, устроенных у него прямо под носом. А вот Лайра меня только радовала.
Разумеется, я не собиралась уступать принцу корону. Когда он водворился, я велела совету подыскать предлог, под которым можно будет отказать ему в коронации. Но Леммонта кто-то предупредил: он заявился на заседание и предъявил свои права, а мои горе-помощники не придумали ничего лучше, чем согласиться.
Что уж скрывать: я подумывала, не избавиться ли от его высочества втихомолку – теперь в этом можно признаться, ведь он оказался самозванцем, так что большого греха все равно не случилось бы. Вот тут мои верные рыцари меня бы не подвели. Но Лайра меня отговорила. Она пообещала, что коронация не состоится, и убедила меня подписать закон о воцарении Леммонта, чтобы никто ничего не заподозрил. Взамен она попросила награду – поместье Виртис. Я была в отчаянии и пообещала ей все, чего только она пожелает.
В ту же ночь коронация сорвалась. Кто-то ограбил сокровищницу и украл корону. Лайра в очередной раз оказалась провидицей. Как она угадала? Я и представить себе не могла, что она управляет событиями.
Ах, Лайра, как ты могла так меня подвести? До тех пор, пока ты хитрила и манипулировала, чтобы услужить мне, ты была бесценной помощницей. Но как ты посмела обратить свою лисью хитрость против меня, твоей госпожи?
Я чувствую себя униженной и обманутой. Дили, эта лгунья твоя. Делай с ней все, что захочешь. Знать больше ее не хочу!
Герцогиня резко развернулась и убежала с балкона. Лакей подхватил стульчик, вынес следом и прикрыл за собой дверку.
