Наталья Андреевна Букрина
Анатомия обмана
– Ты не темни. Саша тебе изменяет, да?
– Да, мама, Саша мне изменяет!
– А что, трава его уже не берет?
– Закончилась.
– Может, съездим за новой? Я тут недавно мощную старуху разыскала.
– Нет! – запротестовала дочь. – Трава не поможет. Да и хватает ее лишь на ночь.
– А к чему больше? Вам не шестнадцать лет, что б сутки кувыркаться.
– К тому, чтобы не волноваться аж до старости. Мне ведь и правда не шестнадцать.
– Возьмем его фотографию, поколдуем, – ожила Леся. – Раньше всегда помогало.
– Не знаю, мама, что помогало и помогало ли вообще, – призналась Мила, пряча лицо в ладонях. – Раньше мы жили совсем иначе. Появились деньги, а с ними и соблазны. Саша перестал бывать дома и больше мне не принадлежит.
– А чей он ныне?
– Я не знаю! Он девок меняет, как перчатки. Вырос из наших отношений.
– Что ли еще больше вымахал?
– Вроде того. Удержать его я уже не в состоянии.
– Не нагулялся он до свадьбы, вот и наверстывает, – посетовала мать. – А ты детьми прикройся! На жалость надави.
– Без толку. Мальчишки далеко, они чужие. Зря я их в училище спихнула.
– А я тебе что говорила? – всхлипнула мать.
– Будь она неладна эта армия! – в сердцах бросила дочь. – От нее одни проблемы!
Вагон качнулся и остановился. Мила выглянула в окно. По полутемному перрону метались старушки, предлагая дешевую водку, пиво, рыбу, домашние продукты. Полупьяная тетка пыталась толкнуть видавшую виды шубу. Заметив пассажирку, она бросилась к окну и стала демонстрировать товар лицом. Мила брезгливо опустила штору. Поезд стал набирать ход. Путешественница взбила подушку и улеглась. Было душно. Не спалось. Перед глазами мелькали печальные родители, двор ее детства, смущенная Раиса и пьяная тетка с ее драной шубой. Интересно, а куда подевалась ее первая шуба? Сколько Мила ни силилась, вспомнить не сумела.
…В отдел связи с общественностью крупного столичного предприятия Мила попала по протекции компаньона мужа. Благосостояние семьи позволяло ей выделяться среди коллег дорогими костюмами, элегантной прической, стильными украшениями и безупречным маникюром. Разрабатывая дизайн нового буклета, она не замечала косые взгляды молодых сотрудниц – была выше этого. Как-то в одну из очередных заграничных командировок Саши на соседнем рабочем столе зазвонил телефон.
– Межгород, – прокомментировала пожилая дама и выразительно посмотрела на Милу. – Наверное, ваш муж из Лондона звонит.
– Он перелетел на Кипр, – улыбнулась модница, снимая трубку.
– Привет, дорогой. У нас здесь дождь со снегом. Загораешь? Завидую. Выбираешь подарок? Тогда шубу. Говорят, там недорого. Конечно, износилась – пять лет прошло. Нет, длинную! Лучше норковую. Пока, – она вздохнула и положила трубку.
– Вот это, я понимаю, муж! – не сумела скрыть вздох зависти молоденькая соседка.
– Меня устраивает, – согласилась Мила.
В комнату заглянул моложавый мужчина, по виду – начальник.
– Реброва, генеральный срочно требует эскиз эмблемы! Готово?
– Три варианта, – с гордостью протянула заготовки художница.
– Зачет, – восхищенно прокомментировал шеф. – Готовься получать премию, – он игриво подмигнул подчиненной. – На что потратишь?
– Не скажу – секрет. А вот для отдела можно было бы выпросить компьютер. Тогда эффективность нашего труда возрастет в разы.
– Спорный вопрос!
– Гарантирую. Муж установит нам новейшую программу, сможем делать любые макеты, будь то буклеты, медали, проспекты, значки или даже иллюстрированные книги. Всю рекламную продукцию объединения будем выдавать за считанные дни.
– Компьютер это хорошо, но дорого, – засомневался мужчина.
– Окупится быстро. Будем брать заказы смежников и со стороны…
– А кто гарантирует, что эти заказы появятся?
– А кто предлагал нам их вчера и третьего дня? Вы!
– Было дело, – почесал кончик носа патрон. – Наши КБ тоже искали исполнителя. Гарантируешь выгоду? – уточнил он.
– Не вопрос. Коллеги мужа давно освоили этот доходный бизнес. Можете ему перезвонить, хотя в данный момент Ребров за границей, – вспомнила она.
– Наслышан, – согласился босс. – Если сам Александр Евгеньевич «за» и уверяет…
– Он настоятельно рекомендует, – пояснила Мила.
– Его совет дорогого стоит. Доложу начальству, – и начальник исчез за дверью.
Мила вышла следом.
– Везучая эта Реброва. Муж по заграницам шастает. У начальства в почете. Почему все блага ей одной достаются? – посетовала молоденькая коллега.
– Одного везения здесь мало. Замуж она за курсанта вышла и не один день хлебала гарнизонную шрапнель. А начальство Людмилу за результат ценит. Твори, как она, и тебя заметят. У Ребровой в голове готовые компьютерные программы и идей на весь наш отдел, – положила конец дискуссии пожилая сотрудница. – И работоспособность, как у лошади!
– А у вас, Роза Филипповна, только один критерий, – обиделась девушка.
– Да. И тебе рекомендую больше думать о деле! Хотя бы на работе.
Пока Мила продвигала идею компьютеризации, муж активно осваивал пляжи Кипра. Загорелый, в шортах и шлепанцах, Ребров закрыл за собой дверь переговорного пункта и обнял за стройную талию миловидную подругу в бикини.
– Бдительность супруги усыпил. Какие у нас планы?
– Пора затовариться, – не растерялась девушка. – Айда в торговые ряды!
– Принимается, – согласился Александр. – Шубу из списка убирай – две будет накладно, – откровенно предупредил он. – Жене для престижа необходимо подобрать что-то из ряда вон выходящее.
– Ну и аппетиты у твоей мым…
Но собеседник не дал ей договорить. Глаза его недобро блеснули:
– Рита, твои комментарии неуместны, – тоном, не терпящим возражений, оборвал он, но, видя выступившие на глазах девушки слезы, пояснил: – Серьезному бизнесмену нельзя экономить на внешнем виде супруги. Так у нас принято.
– Как скажешь, – едва не расплакалась подруга. – Ты говорил, что не любишь ее.
– Я и не отказываюсь от своих слов. Это не любовь, это – бизнес, детка. И я хочу вести его успешно. А шубу купим в следующий раз, – Александр притянул девушку к себе и поднял ее подбородок. – Мир?
– Мир, – Рита капризно поджала губки, но не выдержала и рассмеялась.
Они стали целоваться прямо на улице. Прохожие недовольно хмурились и прятали глаза. В итоге торгов жене досталась роскошная шуба, а спутнице – меховое манто.
Мила в новой норковой шубе не шла, плыла по улице, любуясь своим отражением в витринах магазинов. В холле офиса мужа она посмотрелась в зеркало и для эффекта распустила волосы. В это время двери лифта распахнулись, и она заметила, что в кабине, плотно прижавшись друг к другу, ворковала пара. Саша пожирал глазами свою юную спутницу. Их откровенная поза красноречиво свидетельствовала о тесной близости отношений. Вспыхнув от гнева, Мила выбежала на улицу. Вечером она была во всеоружии – нанесла на полуобнаженные плечи чудотворный крем, вплела цветы в игривую россыпь душистых волос, зажгла ароматические свечи и подмешала в вино отвар заговоренной травы. Часы пробили полночь. Мила клевала носом, а муж все не возвращался. Его телефон предательски молчал. Так и не дождавшись, она перебралась в кровать. Распутник появился во втором часу ночи. Бесшумно разделся и юркнул под одеяло.
– Как переговоры? – едва слышно поинтересовалась жена.
– Завершились, – односложно ответил Александр и нарочито громко зевнул.
– А когда завершатся отношения с секретаршей? И почему ты взял ее с собой? – пошла в наступление Мила.
– В ходе встречи в документы вносятся изменения. Секретарь – рядовой технический исполнитель, – не моргнув глазом, открестился муж. – Спокойной ночи! Я устал – позволь мне выспаться.
– Я видела, как вы стояли в лифте! Ты обнимал ее!
– Полный бред! – возмутился Александр и отвернулся. – Своей беспричинной ревностью ты разрушаешь наш хрупкий мир.
– Ты мне изменяешь! – расплакалась Мила. – У тебя служебный роман!
– У меня очередной виток в карьере и новый перспективный проект! И дел по горло. Чтобы ты и дети жили в достатке, приходится, знаешь ли, крутиться! И очень активно работать локотками. Бизнес это не всегда чистое и честное дело. Дай мне отдохнуть. У меня утром важная встреча, – он отодвинулся и накрыл голову подушкой.
Мила сначала всхлипывала, потом зарыдала. Саша прижал ее к себе и стал успокаивать. На его прикроватной тумбочке стоял заботливо приготовленный женой стакан воды. В отчаянии он сделал несколько глотков. Минутой позже от недовольства не осталось и следа. Аромат волос и кожи жены дурманом кружил голову. Сам того не желая, он обнял ее и, лаская, провалился в сладкую полудрему.
С красными от слез глазами, не выспавшаяся и без настроения Мила села за рабочий стол и, не замечая коллег, принялась за эскизы. Когда сотрудники вышли на перерыв, к ней подсела Роза Филипповна.
– Не стоит давать завистникам повод для торжества, – участливо посоветовала она. – У вас неприятности? Что-то с мужем?
Мила напряглась и отвернулась. Крупная слеза скатилась по ее щеке и упала на руку собеседницы. Женщина обняла страдалицу.
– Вы много и плодотворно работаете, а потому устаете. Но у мужа еще больше дел, и порой вам кажется, что все рухнуло. Это не так. В каждой семье бывают временные трудности, их нужно или пережить, или переждать.
– Роза Филипповна, он мне изменяет, – с трудом выдавила из себя коллега.
– Он вас любит, – запротестовала коллега. – Это вне всяких сомнений. Все эти встречи так, пыль, вода, накипь. Даже если изменяет, живет-то он с вами!
– Вы что-то знаете? – испугалась Мила.
– Рита – моя племянница.
– Ее зовут Рита?
Собеседница сочувственно кивнула.
– Ее матери, моей сестре, эта связь тоже не нравится. Мы решили перевести девочку в другую фирму. Попросите начальника помочь, вам он не откажет.
– А что нужно сделать? – оживилась Мила.
– Устроить ее в фирму смежников. Ею руководит одноклассник нашего шефа, и к тому же холостяк. Попросите за Риту и не волнуйтесь: ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре. А сейчас припудрите под глазами, пока не вернулись наши дамы.
– Спасибо, – Мила всхлипнула и достала зеркальце. – Я приложу все усилия.
– И не вешайте нос, – подмигнула коллега. – Встречайте его ужином и улыбкой!
Мила последовала совету мудрой женщины. Через неделю Рита рассчиталась и пустилась в новое плавание. Какое-то время можно было спать спокойно. Но вскоре задержки мужа снова превратились в систему. Потребовалось собрать в кулак остаток воли, чтобы удержаться и не затеять очередной скандал. Ситуацию спас лишь визит к старой травнице, но он не решил проблему, а лишь отодвинул развязку…
Поезд шел в гору. В стакане безысходно дребезжала ложка. Мила открыла глаза, включила ночник и положила ее на салфетку, рядом с подстаканником. Часы показывали начало первого. Она вышла в коридор – в проходе было тихо и пустынно. Купе проводницы оказалось запертым. Недовольная пассажирка нервно изучила расписание. До прибытия в Москву был вагон времени. Мила вернулась на свое место, погасила свет и не заметила, как провалилась в сон.
Глава девятая
Вечер неспешно брал Верхний Стан в свой бархатистый плен, заполняя собой улицы, парки и скверы. Во дворах еще резвилась ребятня; завсегдатаи резались кто в домино, кто в карты; на лавках у подъездов лопотали старухи; в темных закоулках, яростно споря, соображали на троих. На танцплощадке у Дома культуры громко играла музыка, и хохотала молодежь. Кто-то выяснял отношения, кто-то признавался в любви – все как в любом милом сердцу провинциальном уголке.
Посадив дочь в поезд, Григорий собрался на работу. Леся заботливо упаковала ему тормозок, проводила до порога и вернулась в полутемную комнату. Присев на диван, она взяла в руки фотографию старшей дочери. У Людки, вроде, и дом полная чаша, а нет в нем ни мира, ни лада. Не напрасно, видно, счастье сравнивают с птицей. У кого-то она домашняя, ручная. А кому-то не по силам не то что бы приручить или на худой конец поймать – перышко с хвоста подобрать не получается. Не дается это крылатое чудо в руки, хоть плачь. У дочки с зятем с первых дней все как-то не заладилось. Достаток есть, а радость в дефиците. Правы люди: не в деньгах счастье. Вон у Ленки с Ванькой каждая копейка на счету, а в семьях совет да любовь. Леся подошла к иконе и опустилась на колени: «Господи, помоги дщери моей неразумной! Научи ее, горемычную, уму-разуму…» Слов молитвы она не знала – икону принес откуда-то Григорий. Причитая, Мила захлебнулись в слезах. Выплакавшись, снова перекрестилась. «Эх, Людка, Людка, не тому я тебя учила». Леся поднялась с колен и на полуслове окостенела. А учила ли она дочь уму-разуму? Хоть раз поговорила с ней по душам или немного пожалела? Дарила ли тепло и любовь? Делилась ли секретами и планами? Ответ был неутешительным. Она всю жизнь бессознательно отгораживалась от девочки, с появлением на свет которой образовалось много лжи. Но разве дочь была в том виновата? По большому счету, она, как мать, всю жизнь опасалась, что через нелюбимое дитя когда-нибудь погрязнет в соседских пересудах. Может, этой боязнью и накликала на Людку кучу бед? В глазах потемнело, сердце защемило. Леся тяжело застонала и с трудом добралась до дивана. Может, вот он пробил, час расплаты? Вот-вот распахнутся небесные врата, а она, грешная, никому и никогда так и не сказала простое человеческое «люблю», не говоря уж про банальное «спасибо». Леся вжалась в диван и завыла, как битая дворовая Жучка.
Неожиданный телефонный звонок впервые прозвучал спасительной руладой. Леся отвлеклась от горьких мыслей и дрожащей рукой сняла трубку.
– Хотел поблагодарить тебя за вареники, – пробасил на том конце провода Григорий. – Ты у меня, мать, молодец.
Леся всхлипнула и зажала ладонью рот. Ее ангелом, спасителем и хранителем всю жизнь являлся этот неприметный человек. Он чувствует на расстоянии ее боль и муки и безотлагательно протягивает руку помощи. От собственной неблагодарности стало тошно.
– Мать, нешто ты не в духе? – беспокоясь, уточнил муж.
Лесю захлестнуло чувство благодарности. Озираясь в поисках счастья, она не замечала того, кто рядом. Все светлое в жизни ее самой и детей было связано именно с Григорием. Мужней нежности и отцовской мудрости ему не занимать. Он всю жизнь только и делал, что отдавал, не требуя и не получая ничего взамен. Как много она не додала ему и детям. Леся перевела дух и собралась с мыслями:
– Гриша, родненький, прости меня за все.
– Лесь, ты это чего? Может, что болит? Так я бегом в аптеку.
– Душа, Гриша, душа болит. Горько и совестно мне, родимый.
– Людку что ли вспомнила? Не в чем тебе себя упрекать. Обое мы ее упустили.
– Ох, Гриша, все вспомнила. Всю свою жизнь непутевую. Виноватая я перед тобой.
– Ты, мать, не дури. Что было, бурьяном поросло. Живы, и слава Богу.
– Прости, Гришенька, что ни разу тебе слова доброго не сказала, а ты все терпел, – сквозь рыдания казнила себя Леся. – Гриша, ты чего молчишь? Скажи хоть слово.
– Что тут скажешь? – с трудом выдавил из себя Григорий. – Говорил я тебе тыщу раз, повторю тыщу первый: люблю я тебя, чудушко, люблю, моя голубушка. Солнышко мое ясное, краса ненаглядная…
– А как я тебя люблю, родненький! Люблю и в ноженьки тебе кланяюсь за твое добро и за терпение… – плача, призналась Леся.
По лицу Григория катились слезы радости. Вот и дождался он заветных слов от своей драгоценной касатушки. Не прошло и полвека. Какое-то время молчали оба. Первым в себя пришел Григорий.
– Ты, мать, это… того… Короче – ляг, отдохни. Вернусь, еще намилуемся.
– Гриш, можно я внукам вареников налеплю? Аж руки чешутся.
– Чеши свои руки, лепи, сколько душе угодно. Только не забудь отдохнуть, – поддержал ее порыв муж. – Мне тоже пора – надо сделать обход территории.
– Спасибо, Гришенька.
– За что, зоренька?
– За любовь.
Чтобы не зарыдать во весь голос, Леся спешно положила трубку. Это в далекой столице у Катерины из любимого кино жизнь начинается только в сорок лет. Тем, кому за шестьдесят, судьба тоже дает шанс взять быка за рога и начать все заново. Слезы капали прямо в муку, но лицо светилось радостью. Время для исправления ошибок есть. Главное, их признать! Тесто в умелых руках хозяйки лилось послушной рекой навстречу начинке. Ох, и ладное выйдет угощение – внуков за уши не оттащишь! Леся отщипнула эластичный кусочек, пробуя его на вкус. Знают руки, что делают!
…Леся с Милой замесили тесто, рюмкой поделили его на кружки, раскатали, размяли и стали начинять картофелем с грибами, творогом и вишней.
– Наконец, побалую зятя вкуснятиной, – Леся бережно защипала края, – а то, небось, истосковался по домашней стряпне.
– Мама! – с упреком посмотрела на нее дочь. – Будто бы я не готовлю…
– Ты чего, глупая, – мать стряхнула с рук муку и тронула ее за плечо. – Ты у меня хозяйка хоть куда, да много ли наготовишь, когда одно дите с рук не сходит, другое в саду дожидается. Вареники не только души, они времени требуют.
– Я на прошлой неделе их лепила, – руки Люды летали так справно, что Леся даже не успевала следить за ними.
В восхищении мать загляделась. А Мила уже месила новый кусок теста. На плите в большой кастрюле давно кипел бульон. Дочь достала мясо, накрыла его тарелкой, чтобы не заветрелось, и ловко забросила овощную нарезку.
– Ты у меня, Людка, метеор. И когда только поспеваешь?
– Успеваю, пока Тема в садике, а как вернется, хоть плачь – он от меня ни на шаг не отходит. И Тошка сильно шебутной, – пожаловалась Мила.
– Может, сглазил кто? – насторожилась Леся. – Жаль, нет ведуньи поблизости.
– Не верю я во все это.
– Ой, ли? А зачем тогда мужу заговоренную траву подсовываешь и врешь, что после нее он становится шелковым?
– Это как раз чистая правда. А детей доверять нужно только врачам.
– Не скажи. Хороший заговор любого исцелит. Нервные у тебя дети и мочатся слишком часто. Что-то их тревожит. Может, тесно тут у вас? Очень маленькая квартирка.
– Одна комната, зато своя. Тем, кто с подселением живет, много хуже.
– Как это «с подселением»? – уточнила мать. – За шторкой что ли?
– Это как бы тебе объяснить… на общей кухне. Мы когда жили с соседями, Саша совсем не высыпался. У них была двойня, дети всю ночь плакали, муж нервничал, уходил на службу с головной болью. Я своих, если ночью проснутся, тащу в кухню и с рук не спускаю, только чтобы Саше не мешали. А сама днем подремлю и хватит.
– Больно ты о муже печешься, вот детские болезни боком и выходят.
– А как иначе? – дочь прикусила губу, чтобы не расплакаться. – Вон сколько в гарнизоне разведенок и вековух, того и гляди – умыкнут мужа и не подавятся. Им лишь бы в брюках был и чтоб не пил. Сашка мой вон какой молодой и красивый.
– Ты и сама не чучело огородное! Девка видная! Есть, на что глянуть и за что взяться. Нешто Санек тебе изменяет? – забеспокоилась Леся.
– Тьфу, тьфу, – сплюнула через плечо Мила. – Вроде, нет.
– «Вроде» или точно «нет»?
– А я знаю! Как подумаю об этом, завариваю Меланьину траву. Он тогда снова мягкий и нежный. Только хватает ненадолго: мало травы осталось, экономить приходится.
– А что будет, как зелье приворотное закончится? – растерянно уточнила мать.
– Конец придет нашей семье – свекровь спит и видит, как бы нас разлучить, – она стала на табурет, достала с верхней полки навесного шкафчика на треть заполненную банку с травой, бросила в стакан щепотку и заварила.
– Так и не смирилась, что ты оженила Санька? – перешла на шепот Леся.
– И не смирится. Ненавидит она меня.
– А внуков?
– Терпит, но не любит, – голос дочери задрожал. – Разведет нас Галина Адамовна.
Из комнаты донесся детский плач. Мила бросилась на зов и вернулась с упитанным бутузом на руках. Покормив его, передала матери. Леся выглянула в окно:
– Как там у нас погода? Можно ли гулять?
Мила посмотрела на часы и включила радио.
– Сейчас узнаем, прогноз передадут минут через пять, в конце передачи.
– «Дорогие друзья, сегодня гостем нашей студии был известный поэт, главный редактор журнала «Юность…» – донесся из радиоприемника знакомый женский голос.
Леся вслушалась и стала вертеть головой. Мила с усмешкой наблюдала за ней.
– Я не поняла, это что ли там Наташка ворковала?
– Она самая. Ведет гарнизонные радиопередачи. Я же писала.
– Писала, – возмущенно согласилась мать. – Вот всегда фартит Наташке! Сиди себе в теплой комнате да складно лопочи. А за это еще и денег отвалят. Можно подумать, у тебя бы так не получилось? На всех утренниках ты лучше ее стихи читала!
– «…во второй половине дня ожидается облачная погода с прояснениями, без осадков. Температура воздуха…» – звучал из радиоприемника голос Наташи.
– Она, между прочим, сама тексты сочиняет.
– А ты никак буквы забыла или писать разучилась?
– Там нужно не просто писать, а придумывать. Понимаешь разницу?
– Эка невидаль – бери газету и списывай. Глаза-то у тебя на месте. Наташка, небось, на такой работе не рвется, как ты, на части?
– Я тоже не мешки с углем гружу, – огрызнулась дочь, стирая со стола муку, – преподаю рисование в школе искусств. Меня люди ценят и уважают.
– Говорить-то, поди, проще?
– Не уверена. Складно говорить дано не каждому.
– Нешто ты дурнее ее будешь? – не отступала мать.
– Каждому свое, – отмахнулась Мила и улыбнулась сыну. – Поел, маленький? Собирайся, пойдем гулять, раз дождик не предвидится.
– А как Наташка соврала? Что она в погоде-то понимает?
– Мама, зачем ей обманывать? Тем более что не она погоду предсказывает, ей приносят прогноз метеорологи. И ошибаются они редко.
– Ладно, проверим на себе. Случись дождю, найду Наташку, все ей выскажу.
В парке было немноголюдно. Антон быстро заснул. Мать и дочь спустились к самой кромке озера, чтобы случайный шум не разбудил малыша. С языка Леси не сходило Наташино имя. Больше всего ее волновало, как та живет с мужем.
– Дай Бог всем так жить! Сергей с нее и сына пылинки сдувает. И карьера у него пошла вверх – начальство ценит, обещает повышение.
– А Саша? Он у тебя прыткий, может, обскачет этого карьериста?
– Саша молод еще. Сергей старше на четыре года, он уже капитан.
– Ну, ты скажи! За какие такие ковриги этой вертихвостке повальное везение? Не много ли счастья ей одной?
– Это как Бог на душу положит.
– На Бога надейся, а сам не плошай, – со знанием дела возразила мать. – Придет и на вашу улицу праздник. Надо только помозговать, как это дело убыстрить.
– Ты, мама, в наши дела не суйся! Саша этого терпеть не может.
Мила урезонила мать и направилась к добротно одетой женщине лет сорока с грустными глазами и детской прогулочной коляской, в которой сидел мальчик лет шести. Мамы тепло поприветствовали друг друга и обменялись новостями. Мила представила Лесю и поинтересовалась:
– Как дела у Димки, Инга Павловна?
– Сегодня лучше, даже песенки попел, – радуясь вниманию, женщина приветливо улыбнулась и уточнила: – А как ваш малыш?
– Как обычно: и хнычет, и скачет. Видимо, зубки режутся.
– Придется набраться терпения. Это быстро пройдет, главное, был бы здоров.
Когда собеседница скрылась, Леся бесцеремонно прокомментировала:
– Чего она такого бугая в коляске возит? Пусть бы сам бегал.
– Для них это было бы счастьем. Мама, ее сын – инвалид.
– Не в себе что ли? То-то взгляд у него не от мира сего.
– Нормальный у него взгляд, а вот ручки и ножки слабые.
– Да что ты? Видать, папашка у него сильно закладывает.
– Да он вовсе в рот не берет. Ни граммулечки.
– А ты прямо-таки все знаешь! – съехидничала мать.
– Знаю. Вадим Николаевич Зорькин – командир Сашиной части. Их старший сын в этом году выпускается из военного училища. Родители решили родить малыша, чтобы к старости не было одиноко, а вон какой бедой все обернулось. Врагу не пожелаешь
– Может, выправится?
– Это вряд ли, куда они его только не возили. И к врачам, и к знахарям.
Леся задумалась. Ее взгляд оживился.
– Людка, а командир части – большая шишка?
– Еще бы! Самый главный начальник. А тебе зачем? – заволновалась дочь.
– Прямая выгода может выйти для вас через эту историю, – прикинула Леся. – Случись мальцу пойти, родители от радости любое ваше желание исполнят. Так ведь?
– Не знаю, – пожала плечами Мила.
– Я знаю, – заверила мать. – Тогда служба у нашего Сашка тоже пойдет в гору. И Серегу Наташкиного он, как пить дать, заткнет за пояс. Не все же этой простушке масленица, – недобро усмехнулась она. – Есть у меня на примете мощная бабка, закину удочку. А ты, дочь, пока суд да дело, возьмись учить парня рисовать, приручай их к себе. Матери с отцом больной ребенок втрое дороже, что хошь за его благо отдадут. А мы тут как тут, возьмемся помочь.
– А если не получится, и он не поправится?
– А какой с нас спрос? Мы, мол, хлопотали, силы прилагали. Хуже, чем есть, пацану точно не станет, а старания наши люди оценят.
– Ты в своем уме, мама?! – испугалась Мила. – Такими вещами не шутят.
– А я и не шуткую. Бабка Ковалиха мужиков поднимает, которые десять годков перед этим лежали. Может, и за мальца возьмется. Мать ее еще с войны знает, уговорить сможет. А коли командирский сын пойдет, хвала вам и честь. Глядишь, тогда мой зять Наташкиного мужа по всем статьям обскачет.
– Не обгонит, – усмехнулась дочь. – Именно Сергей у Саши начальник.
– А ты говорила ейный муж, – мать кивнула в сторону Инги.
– Он – самый главный начальник, наподобие директора шахты. А Сергей – непосредственный, как бригадир. Саша пока простой горнорабочий.
Леся тяжело вздохнула, но и не подумала отступать:
– Это только пока. Иной раз в начальники выбиваются и в обход.
– Только не в армии, – запротестовала Мила.
– Много ты понимаешь! Чем таким она, к примеру, от завода отличается? Главное – ладить с начальством и непременно угождать ему.
– Ты только не вздумай сказать это при Саше. Не гневи его – он за Сергея горой.
– А зятю ни к чему знать про наш с тобой разговор. Это твое дело, женское. Ты сама забеги вперед, да соломки, где надо, подстели. Хочется ему думать, что он – голова, не перечь. Осмотрительно поверни, куда следует. Ты же – шея. Командир хворое дитятко любит? Вот ты и возьми их ребеночка под свое крылышко. Глядишь, и аукнется.
– Легко говорить, у меня рук попросту не хватит. Сама едва по дому поспеваю.
– Ты мозгами-то пораскинь, чем мужу помочь. Тогда и дома справишься, и Санька выдвинешь. Наташка, поди, везде поспевает? – уколола она.
– Не знаю. Мы не общаемся.
– Нос она что ли задрала?
– Нет, это я закопалась в делах. Она-то всегда приглашает.
– А чего вздыхаешь?
– Завидно. Ее и сына муж на руках носит. Все по дому помогает!
– И чего это Наташке так везет? Что в ней такого, чего в тебе нет?
– Не знаю, – залилась слезами Мила. – Наверное, она из другого теста слеплена.
– А ты свое счастье сама лепи! Стань командирской жинке правой рукой. Тогда и посмотрим, чья возьмет! Главное, будь ушлой и юркой, тогда и мужу поможешь, и сама не пропадешь, – наставляла Леся. – Скажи, а командирша может помочь вам с квартирой? Поплачься при случае, что тесно, что матери негде жить. Мне ли тебя учить, что сказать?
– Мама, я сама разберусь, – попыталась возразить дочь.
– И на здоровье! Только материнские слова не забывай – ох, как сгодятся. Мать дурного не посоветует. И наводи мосты скорее, пока я тут – подсоблю.
Мила не стала откладывать визит к командирской жене в долгий ящик. Через день она уже терпеливо объясняла мальчику приемы рисования. К концу недели у малыша стало что-то получаться. К исходу второй он лепил и вырезал. Дима раскрепостился, стал веселым и общительным. Прихода взрослой подруги он ждал больше, чем подарков Деда Мороза. Мила предложила купить Диме металлофон, чтобы разрабатывать пальцы и развивать музыкальный слух. Это тоже дало результат: малыш охотно пел и музицировал. Успехи сына окрылили мать. В командирской семье стал меняться климат. На смену унылым вечерам пришла пора домашних посиделок. Друзья дома аплодировали юному таланту и разжигали в нем потребность идти вперед. Семья была на седьмом небе от счастья и не знала, как отблагодарить бескорыстную помощницу. С прикидкой на будущее от денег Мила категорически отказывалась. Ждала своего часа. И такой случай вскоре подвернулся.
Мила закончила занятие, попрощалась с Димой и вышла в коридор.
– Людочка, вы – наш ангел-спаситель. После ваших уроков Митенька такой спокойный, сосредоточенный. Он почти не нервничает, просит карандаши, поет, много рисует, – восхищенно перечисляла успехи ребенка мать.
– Для карандашей у него еще слабые ручки, а вот фломастеры можно давать без ограничения. Конечно, по методике это не рекомендуется, но у нас с вами особый случай. Так что пойдем своим путем, – улыбнулась Мила. – Мне пора, а то мама заждалась.
– А разве мама живет с вами? Все в одной комнате?
– Мама ютится в коридоре на полу, – не моргнув глазом, солгала Мила.
– Да, в одной комнате не развернешься, – согласилась Инга. – Мы тоже шесть лет жили в однокомнатной квартире, правда, без мамы и с одним ребенком. Ваше бескорыстие обязывает меня помочь вам в решении квартирного вопроса.
Сердце Милы встрепенулось. Прощаясь, хозяйка протянула ей увесистый сверток:
– Людочка, прошу вас, не обижайте нас отказом – примите в дар. Здесь кусочек свеженины. Муж с охоты привез. И с десяток карасиков с рыбалки.
– Что вы! Что вы! – запротестовала Мила, хотя рука сама тянулась к подарку. – Вы же знаете, что я занимаюсь с Димкой по велению сердца.
– Так я же не деньги вам предлагаю. Вы столько для нас делаете. Не обижайте нас с Вадимом Николаевичем. Мы от всей души.
– Инга Павловна, огромное вам спасибо за заботу, но в другой раз брать не стану. Хотя, по правде, жаль, что мой муж не охотник и не рыбак – это большое подспорье для бюджета семьи.
– Вот и угощайтесь на здоровье, – обрадовалась Инга.
Днем позже после построения командир попросил Реброва задержаться. В волнении Александр ломал голову, чем он не угодил командиру. Собравшись с мыслями, подошел. Зорькин улыбнулся и поблагодарил:
– Лейтенант, передай жене спасибо за сына.
– За которого? – растерялся офицер. – У меня их двое.
– Кого? – не понял полковник.
– Сыновей. Темка и Тошка.
– Ясно, – улыбнулся полковник. – Я благодарю за своего Димку. У него хорошие успехи, – он достал из кармана сложенный листок, бережно развернул его и протянул собеседнику. – Смотри, какую машину набросал. Раньше были одни каляки-маляки.
Александр удивленно посмотрел на каракули и уточнил:
– А сколько вашему сыну?
– Седьмой год.
Лейтенант не сумел скрыть удивления – как художник, он никак не мог понять, почему командир, умный и критически мыслящий человек, хвастается таким простеньким рисунком. Подобную несуразицу можно изобразить года в три. Шестилетний ребенок, которого обучает такой мастер, как Мила, должен рисовать в разы лучше.
– Ты, я вижу, не в курсе, – смутился полковник. – Жена твоя с моим сыном занимается. Он у нас инвалид…
