Наталья Андреевна Букрина
Анатомия обмана
– «На тебе сошелся клином белый свет», – красиво пропел подросток и, как само собой разумеющееся, пообещал: – Не вышло штурмом, будем брать осадой.
– Не дерзи! – одернула его Мила.
– Классику читать надо, – Александр резко развернулся и пошел прочь. – Помяни мое слово: ты еще не раз за мной побегаешь! – выкрикнул он на прощание.
Мила горько усмехнулась. Самоуверенности подростка можно было позавидовать. Хотя его влюбленность тешила самолюбие, а порой даже вдохновляла, было необходимо держать дистанцию. Нравственность никто не отменял. Мальчишку понять было можно: гормоны пляшут – сносит крышу. Но ей-то далеко не семнадцать! Педагог и ученик – не просто моветон, серьезная статья уголовного кодекса. И никто слушать не станет, что он штурмовал ее, как Суворов неприступные Альпы. В отчаянии Мила бросила розу в грязную лужу. Хотелось, чтобы рядом было сильное плечо, а не безусый юнец. И пусть он вел себя, как разудалый мачо, возраст говорил сам за себя. От обиды хотелось плакать. Ну, почему судьба так беспощадна?
Дни один тоскливее другого оптимизма не добавили. Спасала работа – заказ к юбилею партийного секретаря не позволял расслабляться. Шедевра от нее никто не ждал, но Мила посмотрела на портрет чинуши, полистала иллюстрации к рассказам Тургенева и Бианки и изобразила охотника во всей красе. Благо, ваза была метровой высоты и не ограничивала простор для творчества. Кто только не приходил полюбоваться на ее работу. Бригадир хмурил лоб, понимая, какая головная боль всех ожидает в скором будущем – количество желающих получить оригинальные подарки резко возрастет, одной Миле новый фронт работ не одолеть, придется подключать других мастеров. Одного их энтузиазма будет недостаточно – приезжая слишком высоко подняла планку. Степаныч присел и рассмотрел рисунок ближе:
– Охота тебе, Яремчук, писать такое диво! Завалят после этого заказами.
– Сами же эскизы начальству вызвались везти.
– Бес попутал! – с сожалением признался старик. – А ты могла бы черкануть чего попроще. Ладно, пора тащить вазу на обжиг. Где Журавлева? Пусть кличет своего Кольку.
– Она у нас теперь не Журавлева, а Гриценко. Али ты, Степаныч, позабыл, как мы нашу Светку пропивали? – со смехом подколола Маня. – Голова, поди, трещит?
– Ты бы лучше так справно кисть держала, как языком мелешь. Не накинешь на роток платок, лишу премии! – пригрозил бригадир.
– Иди-ка ты, дружок, на …хутор дальний, – огрызнулась тетка.
Степаныч подхватил вазу и исчез за дверью. Маня потянулась и зевнула:
– Одна ты у нас, Людка, в девках засиделась…
– Беру пример с вас, тетя Маня, – уколола в ответ напарница.
Женщина запнулась на полуслове и тяжело вздохнула.
– Не засидись, подруга, в вековухах, – поддержала разговор Светлана. – Вон Славка из штамповочного по тебе сохнет. Чем не пара? Квартира есть и мотороллер.
– Больно много он за воротник закладывает, – огрызнулась Мила.
– А у нас непьющих нету. Тверезым им не баб, а граммы или литры подавай, – опять подала голос Маня.
– Выйду удачнее других! – не удержалась от бахвальства Мила.
– За инженера? – усмехнулась Света. – Так у него алименты на троих детей от двух прежних жен. А новый доктор уже дитем на стороне обзавелся, того и гляди распишется.
– А ты у нас знаток по кривотолкам?
– У нас тут, Мила, все, как на ладони. Не спрячешься, не скроешься – заметят то, чего и нет, – сочувственно вздохнула Маня, глядя на часы. – Рабочий день закончен, что нам спорить? Айда скорей, девчата, по домам.
Она встала первой и распахнула форточку. Светлана сухо попрощалась и ушла. Маня выглянула в коридор и, убедившись, что их не слышат, кивнула на окно:
– Твой ухажер снова забор подпирает. Сказала б ты ему, чтобы глаза народу не мозолил. Ославят – не отмоешься. Тебе это надо? Да и какой тебе от пацаненка прок? Попыхтит, потискает и обмочится на радости. Случись что посерьезнее, его мамаша в два счета в порошок тебя сотрет. У нее такие связи – сгниешь среди снегов и сосен.
Щеки молодой собеседницы запылали румянцем. Она выглянула в окно. К проходной под зонтами спешили люди. Как только дверь распахивалась, Саша бросался навстречу каждому. Мила отвернулась и как бы невзначай уточнила:
– Теть Мань, а кто у него мать?
– Второй секретарь. Почитай, весь район под ней. Знаешь, какое у нее прозвище? Салтычиха. За дитятко свое ненаглядное она порвет любого. Вылетишь на раз-два.
Мила задумалась – такого поворота событий она себе не желала. По стеклу с новой силой забарабанил дождь. Забыв попрощаться, девушка взяла пальто и закрыла за собой дверь. Глядя ей вслед, Маня печально вздохнула.
Вдоль проходной отчаянно метался Александр.
– Я думал, упустил тебя. Чего так поздно?
– Дела, – отмахнулась Мила. – Влюбилась, может быть.
– Не зли меня напрасно, – предупредил парень, с трудом справляясь с эмоциями.
Мила ускорила шаг и свернула в парк – ей не хотелось, чтобы их видели вместе. Поклонник не собирался отставать. Терпению Милы пришел конец. Она остановилась.
– Саша, а ты не боишься, что я пожалуюсь твоей матери?
– Телефон подсказать?
Девушка посмотрела на него, не скрывая любопытства.
– Что это значит?
Вместо ответа Александр неуклюже сгреб ее в охапку и стал целовать. Мила вырвалась и с силой оттолкнула незадачливого воздыхателя.
– Тебе мало сверстниц? – мрачно уточнила она.
– Мне нет до них дела – я тебя одну люблю, – по слогам произнес парень.
– Мальчик, а тебя не волнует мое отношение?
– Постольку поскольку.
– Это почему же?!
– Потому, что мужчина не должен бояться трудностей!
– Дурачок ты, а не мужчина, – чуть не расплакалась Мила.
– Однако же я тебе нравлюсь, – пошел в атаку Саша.
– С чего ты взял?
– Чувствую, – он раскрыл зонт, всучил его Миле и побежал прочь. – И все равно ты никуда не денешься и станешь моей! – прокричал уже издалека.
Озадаченная и растерянная девушка в недоумении долго смотрела ему вслед. Какого рожна судьба в который раз играет с ней злую шутку, взгромоздив на ее хрупкие плечи желторотого юнца? Ответа не было. Дождь становился сильнее. Не хватало только заболеть. Мила подняла воротник и поспешила к автобусной остановке.
Дом Мани был поделен на две части. И хотя вход в комнату Милы был отдельный, изоляция оставляла желать лучшего. За стеной постоянно выясняли отношения беспокойные соседи. Редкий вечер обходился без скандалов и рукоприкладства. Сама Маня давно к ним привыкла, а квартирантка никак не могла приспособиться. Сегодняшний вечер не стал исключением. Скандалисты никак не могли определиться с тем, кто пойдет за новой бутылкой. Мила легла на кровать и спрятала голову под подушку. В комнату постучали. Девушка не откликнулась. Маня прислушалась и забарабанила громче: случилась оказия, она собралась в гости к подруге в райцентр и хотела попросить жиличку запереть за собой дверь. Ответа не последовало. Хозяйка осторожно заглянула в комнату. Мила не среагировала. Свернувшись калачиком, она лежала, уткнувшись лицом в стенку. Маня решительно вошла, села в изголовье кровати и битый час делилась своим печальным опытом. Мила слушала, но к разговору не подключалась. Женщина укутала ее теплым пледом и вышла. На том и расстались. Проголодавшись, Мила вскипятила чайник и включила радио. Передавали музыку из кинофильма «Шербурские зонтики». Эта мелодия всегда уносила ее в мир сказочных грез, где загадочной незнакомке из раза в раз неизменно удавалось очаровать прекрасного принца. Дождь за окном усилился. Мила налила в большую чашку чая, завернулась в бабушкину шаль и сделала звук громче. Воображение переместило ее в уютное кафе заграничного городка, где обходительный официант заботливо предлагал посетителям, в числе которых была и она, кофе с пирожными. По подоконнику печально барабанил дождь, а влюбленная пара у окна, не замечая никого вокруг, ворковала под чарующую музыку Леграна. От одиночества Миле хотелось плакать, но вдруг за ее столик подсел молодой человек и протянул креманку с мороженым. Она смущенно улыбнулась и собралась уже взглянуть на него, как… Музыка оборвалась совсем внезапно. Магия волшебства бесследно испарилась. Кто-то невидимый противным голосом сообщил местный метеопрогноз. Предупредив о грозовой активности, мужчина попрощался. За стеной с боем посуды шумно скандалили соседи. Чай остыл. Мила отодвинула чашку, дотянулась до папки и выложила перед собой графические рисунки. С каждого из них на нее смотрело решительное и волевое лицо Саши. Вспомнилось свидание в беседке и подаренный им цветок. Взяв в руки карандаш, девушка дорисовала поклоннику тернистый венок из роз. Всмотревшись, добавила рожки. Получилось весьма забавно. В окно настойчиво постучали. Мила подпрыгнула от неожиданности, подхватилась и, вспомнив, что дверь не заперта, успела набросить крючок. Решительно повернув ключ в замке, она зачем-то погасила свет.
– Открой! – категорично потребовал Саша. – Выставлю дверь или выбью стекла.
– Попробуй только!
На дверь обрушился удар невиданной силы.
– Немедленно прекрати! – призвала к его совести Мила.
– Убивают! – раздался из-за стены пьяный вопль соседки. – Спасите! Милиция!
Во дворе стало тихо. Мила прислушалась. Убегающие шаги становились все глуше. Она присела на пороге и нервно рассмеялась, не замечая, что из глаз брызнули слезы. Вернувшись к кровати, упала навзничь и зарыдала.
Весна ворвалась в жизнь Милы интенсивно и внезапно. Буйное цветение садов пробудило потребность любви. Она не ходила, а парила. Казалось, именно сейчас природа преподнесет что-то новое, хотя отчасти долгожданное. Возвращаясь с работы, девушка впервые не поспешила домой, а присела у заколоченной эстрады в парке и достала папку. Птицы, словно по спецзаказу, щебетали так, будто знали, конец света наступит с минуты на минуту. Удивительный концерт настраивал на лирический и творческий лад. Линии бежали сами по себе, опережая мысли и чувства. Откуда-то сверху на рисунок упал букет душистых ландышей. Мила напряглась. Плечи прочно обхватили чьи-то сильные руки. Мила уткнулась лицом в ландыши. Их аромат кружил голову.
– Привет! Сто лет тебя не видел, – губы Александра своим жаром обожгли затылок Милы. – Напрасно ты от меня прячешься – найду везде, не сомневайся.
– Саша, я устала бороться с тобой, – не веря самой себе, бросила она через плечо.
– А с собой? – бесцеремонно уточнил подросток и подсел рядом. – Как ты думаешь, чьи работы отберут для выставки?
– Поинтересуйся у своего педагога, – посоветовала Мила. – Я свое уже отрисовала.
– Скажи еще, что отжила.
– Говорю.
– Не неси бред.
– Проживешь с мое, узнаешь.
– А я лучше поживу с тобой, – огорошил очередным признанием Саша. – Поехали на конкурс вместе – снимем номер в гостинице, я докажу тебе, на что способен!
Прищурившись, Мила сочувственно посмотрела на паренька.
– Насмотрелся пошлых фильмов? Вместе нам с тобой не быть.
– Ошибаешься. Нам суждено быть вместе – это факт!
– Сначала повзрослей.
– Военное училище поможет. Быть тебе офицерской женой.
– Ни за что на свете! – в ужасе отпрянула девушка.
– У тебя нет выбора, – Александр вытянулся по струнке и пошел, чеканя шаг.
Мила отмахнулась, словно увидела перед собой неизбежное зло. Поклонника это не смутило. Похоже, он все решил за них обоих. Натиску подобной силы раньше противостоять не приходилось. От бессилия хотелось завыть. Кто бы подсказал, как найти выход из сложившейся ситуации? И был ли он вообще? «Тебя просил зайти Кравчук, – отвлек ее от мрачных мыслей Саша. – На полном серьезе. Не хочешь появляться вместе со мной, иди первой – я приду следом». Мила недоверчиво посмотрела на подростка – шутит или всерьез? Похоже, что говорит правду. Да и старого мастера обижать не хотелось. Она действительно давно не появлялась в изостудии. Девушка убрала букет в сумочку, встала и направилась к выходу. Было слышно, что Саша остался сидеть.
Полутемный зал Дома культуры пропах красками. Руководитель кружка живописи, сухонький старичок в старинном пенсне, словно дирижер, размахивал кистью, призывая разношерстную аудиторию к порядку:
– Внимание! Прошу тишины, – настойчиво повторил художник. – Вопрос, как вам известно, у нас один – чьи работы будут представлять нашу студию на республиканском конкурсе. Готов выслушать мнение каждого. Одна просьба – выражайте свою позицию кратко и аргументировано.
– Наш город достойно представят картины Саши Реброва, – краснея, взяла слово курносая девчушка. – Он талантлив, в его работах много экспрессии, новизны, жизни.
– Лично я за графику Милы Яремчук! – вскочил с места Александр. – Грешно не воспользоваться возможностью победить, имея в команде такого мастера.
– Ничего не имею против Милы – она профессионал с именем, – согласился Кравчук. – Прошу лишь учесть, что город может быть представлен лишь пятью работами.
– Снимаю свою кандидатуру в пользу Яремчук! – не сдавался Саша.
– Предлагаю отобрать пять картин разных авторов – тогда у пяти неизвестных пока художников появится шанс заявить о себе! – выйдя на сцену, предложила Мила. – Я, разумеется, не в счет: за моими плечами десятки побед. Давайте сначала выберем кандидатов, и только потом проголосуем за их конкретные работы.
Предложение пришлось по душе большинству – ей зааплодировали.
– Пришел голосовать за вас, Людмила! – из глубины зала признался немолодой мужчина. – В ваших работах чувствуется рука зрелого мастера. А какая глубина! И композиция. И мазок, мазок! С одной стороны, хочется, чтобы в конкурсе победил наш город. С другой, – и вы здесь абсолютно правы – пора уступить дорогу молодым.
– Я говорила не об этом! – откликнулась Мила. – Задача конкурса открыть новые имена! И возраст тому не помеха. Сидящий рядом с вами Константин рисует не первый год, а нигде не выставлялся. А его «Хитрый лис» или «Маленький Принц», например, способны произвести сенсацию. Я бы предложила выбрать его.
– Коллеги, а я хочу обратить наше внимание на работы нашего руководителя. В республике знают студию под руководством Кравчука. А между тем, работы самого мэтра не выставлялись больше тридцати лет, – взяла слово дама бальзаковского возраста. – Давайте внесем в список кандидатов фамилию Кравчук. Ваш «Листопад», учитель, снится мне ночами. А как хорош «Синий туман»!
– А я за «Вечерний пруд» малышки Тони…
Обсуждали до хрипоты не один час. Мила и Александр в споре больше не участвовали – сверлили друг друга взглядами. Щеки девушки пылали румянцем, глаза слезились от напряжения. Ее волосы пышным облаком падали на яркую шаль, притягивая внимание подростка. Саше хотелось пересесть ближе и хотя бы просто коснуться этого великолепия. Изгиб ее хрупких плеч, изящное совершенство рук, плавный поворот головы – все кружило юную голову. Александр был почти в бреду и пожирал предмет своих вожделений взглядом ненасытного хищника.
К полуночи проголосовали за художников и их работы. В пятерку попали Саша и Кравчук. Милу утвердили руководителем делегации, и она автоматически вошла в состав жюри. Расходились глубокой ночью. Старик поблагодарил коллег за поддержку и доверие. Утром он собирался вывезти на пленэр ребят средней группы и пригласил с собой Милу. Александр вызвался их сопровождать. Педагог не стал возражать. Воспротивилась Людмила:
– У Реброва на носу выпускные экзамены. Возьмем с собой кого-нибудь другого.
– Сочинение только через три дня, – возмутился подросток. – А к экзаменам я прекрасно готов – ни для кого не секрет, что золотая медаль у меня уже в кармане!
Аргументы были исчерпаны. Мила была вынуждена согласиться. Ночью она постоянно просыпалась в холодном поту. Ей снились то кошмарные падения с обрыва прямо в реку, то жаркие объятия Саши, которому она с наслаждением и сладострастием отдавалась на ковре изо мха и ландышей. Александр, торжествуя, жадно целовал все ее тело, а Мила беспрекословно подчинялась его воле, сжимая руками голову, которая раскалывалась от призывного и дурманящего запаха цветов. Проснувшись, Мила вскочила с кровати, схватила стоящий у изголовья букет ландышей и вышвырнула его за окно. Утолив жажду прямо из ковша, она снова забылась тревожным сном. Ранним утром, разбитая и без настроения, Мила пришла на остановку, где меряя шагами посадочную площадку, нервно метался Александр. Красивый, подтянутый, в черной водолазке и ослепительно белом шарфе, он привлекал внимание всех девочек, с восхищением вьющихся вокруг него. Подростку льстили трогательные комплименты юных подружек, но приятнее всего было ощущать если не внимание, то молчаливое присутствие Милы.
– Саша, а ты играешь на каком-нибудь музыкальном инструменте? – касаясь его тонких пальцев, с трепетом уточнила одна из поклонниц.
– И не на одном, – кокетливо ответил баламут. – На фортепиано и на гитаре.
– Какой ты талантливый! – пришла в восторг собеседница.
Мила поймала себя на мысли, что всеобщее восхищение Александром щекочет ей нервы. От замечания навязчивым почитательницам ее удержал приход Кравчука. Старый наставник построил группу и провел перекличку. Подъехал автобус. С шумом расселись по местам. Александр и Мила были замыкающими. На последней ступеньке она замешкалась, дожидаясь, пока педагог займет свое место. Воздыхатель не растерялся и, стоя сзади, но чуть ниже, нежно погладил стройные ноги девушки. Поднимать шум и привлекать внимание было неприлично. Мила хотела оттолкнуть смутьяна, но тот сделал вид, что она протянула ему руку, и громогласно поблагодарил за помощь. Девушка побагровела от возмущения, но промолчала. Это вдохновило бесстыдника. Он уселся рядом, широким жестом бросил на ноги куртку и получил беспрепятственную возможность под ее покровом путешествовать по коленям спутницы, пользуясь тем, что она не решится поднять переполох. Всю дорогу шалун настойчиво прижимался к ней, но Мила была вынуждена молчать. Поймав себя на непотребной мысли, что неумелые прикосновения ее возбуждают, девушка терзалась сомнениями, не вернуться ли ей обратно. Наверняка, Александр не намерен останавливаться, и на острове последует продолжение. Сумеет ли она сама удержаться от рокового шага, было неясно. Поклоннику интуитивно передалось волнение спутницы. С каждым его вздохом Мила понимала, что развязка неминуема, и до греха рукой подать. Всякий удар мальчишеского сердца отзывался эхом в ее груди. К концу пути напряжение обоих достигло апогея. Казалось, они только и ждут мгновения, чтобы остаться наедине. Автобус затормозил у плеса, на паромной переправе. Дружно погрузились вместе с рюкзаками, мольбертами и прочей нужной мелочью. Выгружались с шумом и прибаутками. «Ничего не забыли? Теперь заеду только вечером – предупредил паромщик. – На всякий случай – там, в кустах, лодка, – показал он Александру. – В ней весла». Кравчук расставил юных живописцев по точкам. Стали рисовать. Саша искал любой повод, чтобы находиться рядом с Милой. Та же наоборот старалась быть в гуще ребят. Часом позже в одной из малышек проснулось чувство жажды. Оказалось, бидон с питьевой водой почему-то забыли на берегу. Старый мастер запаниковал. Саша протянул ему армейскую флягу: «На первый час хватит, а там и мы с Людмилой подоспеем».
Управлял лодкой он мастерски, будто всю жизнь был гребцом. Мила старалась не смотреть в его сторону, но оторвать глаза от сильных рук и крепких мышц было непросто. Саша чувствовал это и раскрепощался с каждым взмахом весел. У самого берега он ногами зажал колени Милы и, пока та думала, что предпринять, погладил ее грудь. Девушка растерянно ойкнула, но не оттолкнула его. По коже Саши рябью пробежала дрожь. В любом его движении угадывалось откровенное желание. Парня колотило. Пытаясь справиться с возбуждением, он тяжело дышал. Мила понимала, что играет с огнем, но не собиралась останавливаться. Ладонью она легонько провела по его колену и каждой клеточкой своего тела ощутила колоссальное напряжение. Пространство вокруг них взвинтилось до предела. Не искра, простой вздох способен был разорвать его в мелкие клочья. Юноша заерзал, почувствовав физическую боль от перевозбуждения. Мила поняла это, и у нее заныл низ живота. Саша спрыгнул в воду и спешно подтянул лодку к берегу. Собираясь выйти, Мила поднялась и, не удержав равновесия, пошатнулась, угодив в цепкие объятия почитателя. Он подхватил ее на руки и закружил. Каким сильным оказался этот мальчишка! Перед глазами сплошным хороводом мелькали ивы, небо, солнце и песок. Девушка сомкнула руки на шее юного возлюбленного и позволила ему себя поцеловать. Все остальное слилось воедино. День покатился кувырком. Рассудок помутился, перед глазами заплясала круговерть. Страх отступил, сознание отключило границы пристойности и отодвинуло любые ориентиры. Мила не успела опомниться, как оказалась на траве в объятиях Саши. Рыча, он целовал ее страстно и неумело. Руки парня перемещались с груди под юбку с такой лихорадочной скоростью, что у девушки возникло острое желание задержать их и помочь. Мила испытала вдруг настоятельную потребность отдаться этому неловкому подростку здесь и сейчас. Она застонала от предвкушения, дотронулась губами до родинки на его щеке и нежно прошептала: «Не спеши, я помогу». Девушка ловко освободилась от блузы с юбкой и помогла раздеться дрожащему от нетерпения пареньку. Брюки и водолазка были отброшены в сторону. Боясь, что все может закончиться, так и не начавшись, Саша поспешил стащить плавки. В Миле продолжал жить художник. Его глазами она отметила совершенство молодого крепкого тела. Во все века именно с таких, атлетически сложенных и натренированных парней, ваяли лучшие скульптуры. Переполненный желаниями юноша нисколько не стеснялся своей наготы. Милу словно кипятком обожгло. Она вдруг поняла, чем конкретно для нее может закончиться это шальное свидание, узнай кто о том, что педагог себе позволила. Саша решил, что девушка в смущении. Он стыдливо прикрыл причинное место и примостился рядом. Желание обоих было столь велико, что остановить их было невозможно. Парень осторожно освободил грудь Милы от бюстгальтера и неумело стал ее мять. Его ладонь поползла вниз и наткнулась на препятствие из кружев. Мила откинулась на спину и в ожидании зажмурилась. Саша осмелел и трясущимися руками освободил ее от шелкового гнета. Любуясь прекрасным телом, он покрывал его поцелуями. От нетерпения Мила застонала. Саша испуганно замер. Что делать дальше, он не знал. Девушка раскинула бедра и поманила его к себе. Подросток осторожно опустился на нее всем телом и закричал от восторга. Руки Милы подсказали ему, что делать дальше. Голова закружилась, в глазах потемнело, по телу побежало тепло. Извиваясь от страсти, они провалились в бездну сладкого греха. Сколько времени все продолжалось, Мила не помнила. Придя в себя, она открыла глаза. Саша склонился над ней и нежно поцеловал в губы. Его лицо было мокрым от слез. «Спасибо», – шепотом поблагодарил он и вновь прослезился от восторга. Девушка кончиком пальца нежно нарисовала на его груди сердце и улыбнулась. Кавалер поймал ее руку и поднес к губам.
– Ты сделала меня самым счастливым человеком на Земле, – кротко признался он и робко уточнил: – Тебе понравилось?
Мила кивнула. И она не лгала: с очаровательным неумехой она испытала минуты истинного блаженства. Оно было ничуть не меньше того, что она когда-то испытала при близости с Борисом.
– Нет, ты скажи! – потребовал Саша.
– Мне хорошо, – притянула его к себе искусительница.
К Саше вернулось самообладание и чувство юмора.
– Повторение – мать учения. Закрепим полученный результат.
Он повернулся к девушке всем телом и продемонстрировал готовность. Мила больше не терзалась сомнениями. Уложив поклонника на спину, она взяла инициативу в свои руки. «Я весь в твоей власти, богиня!» – заорал от восторга Саша, чувствуя необыкновенный прилив сил. От удовольствия и страсти ему сносило голову. Чувствуя, что его губы впились в ее грудь, Мила окрылилась и перестала контролировать себя. Расплата, если таковая ее настигнет, придет завтра. А сегодня будь, что будет – за удовольствие не грех и заплатить.
Мила не помнила, как и когда она вернулась в свою комнату. Понемногу осознавать себя она начала только, когда совсем стемнело. Горячий чай был как нельзя кстати. За стеной по обыкновению выясняли отношения. Мила сполоснула чашку, погасила свет и легла. Ее утомили подробности соседской жизни, и она зажала уши. Феерия закончилась, ее сменили привычные будни. Ничего не изменилось – в чужом доме на не своей кровати она по-прежнему страдала в полном одиночестве. А разве могло быть иначе? Все, что с нею произошло – кошмарное наваждение. Всему виной проклятая тоска. Она просто не справилась с собой, не сумела удержать себя в рамках дозволенного. Оказывается, женские гормоны тоже могут выкинуть тот еще финт. Что произойдет завтра с милым мальчиком Сашей, не должно ее тревожить. С ней самой когда-то не особо церемонились. Вряд ли кто-то из прошлой жизни обеспокоен ее сегодняшним состоянием. В конце концов, каждый устраивается, как может. Пройдет весна, отыграет выпускной школьный вальс, Саша поступит в училище, а она уедет в свой первый отпуск. Первый год необходимой отработки остался позади. Впереди еще два. Сложится ли ее семейная жизнь, неведомо. Будет хоть что вспомнить. Мила села на кровати и посмотрела в окно. За стеклом промелькнула чья-то тень. Она прислушалась. Нет, ни нынче, ни через неделю к ней не постучится счастье. Упрямый мальчишка добился своего и почитает на лаврах победителем. А она, растоптанная в своих лучших ожиданиях, валяется в темной комнате и ропщет на судьбу. Говорят, она каждому дает шанс круто изменить свою жизнь. Верится с трудом. Зацепиться бы за ниточку удачи.
Во дворе загремели пустые ведра, и началась драка. Мила схватилась за голову. Все вернулось на круги своя. Рассчитывать на то, что через месяц-другой в ее дворе с белой лошади спешится всадник и постучится к ней в дверь с предложением руки и сердца, по меньшей мере, было безрассудно. Надежда услышать в свою честь марш Мендельсона, конечно, оставалась, но реалии диктовали менее оптимистичный сценарий. Девушка уткнулась лицом в подушку и расплакалась.
Весь июнь было холодно, и лил дождь. Мила уже сто раз пожалела, что купила не кожаные, а замшевые сапоги. В туфельках было зябко. Она простудилась и заболела. Маня отпаивала жиличку горячим молоком и кормила малиновым вареньем. Девушка поправилась и вышла на работу. А Маня заняла у нее чемодан и стала собирать вещи – впервые за тридцать лет безупречного труда ей выделили путевку в санаторий. Чтоб обновить свой скудный гардероб, пришлось немало побегать по портнихам и знакомым. С отъездом хозяйки Мила затосковала. По сути, эта женщина была единственным человеком, которого тревожили ее заботы и проблемы. А их было предостаточно. С того памятного дня прошло ровно четыре недели, а Саша так и не появился. Мила каждый вечер ждала его прихода и терялась в догадках, что его останавливает. Адрес юного возлюбленного она не знала, спросить было не у кого. Сердце разрывалось от обиды и унижения. Неужели коварный мальчишка оказался настолько хищен и расчетлив? Попользовавшись, бросил, как игрушку, которой пресытился? Минорные мысли не укладывались в голове. Неужели судьба в который раз обвела ее вокруг пальца? Вопросы требовали ответа. В тайной надежде получить их Мила пришла в школу незадолго до выпускного вечера. Во дворе было полным-полно народу. На столбах гроздьями висели шары. Из репродуктора звучал прощальный вальс. С черного входа в столовую заносили ящики с шампанским и продуктами. Парни, не таясь, курили. Девочки дефилировали перед ними в модных платьях. Родители любовались выпускниками, педагоги грустили, зеваки делились впечатлениями. Стоя в стороне, Мила глазами искала Сашу. Кокетничая с одноклассницами, он играл на гитаре и чувственно солировал. Подружки, млея от восторга, дружно подпевали. На крыльце устанавливали микрофон. Вот-вот должно было начаться торжественное построение. Атмосфера всеобщего веселья угнетала Милу. Окончательно настроение испортила заползшая коварной змеей ревность. Девушка нервно теребила край косынки. На этом празднике жизни она чувствовала себя чужой и никому не нужной. При виде цветущего и беззаботно поющего Саши ей захотелось отвесить ему звонкую пощечину. Чтобы не натворить глупостей, она выбежала на улицу.
Захлопнув за собой дверь комнаты, Мила упала на кровать и расплакалась. До каких пор она будет одна? Сколько можно ошибаться в людях?
Проснулась она от крика за стеной:
– Коля, вернись! Ты куда?
– Поищу Юльку, поздно уже.
– Пусть погуляет – сегодня выпускной. Такая ночь раз в жизни бывает!
Мила сменила платье на ночную рубашку и укрылась одеялом. То ли от переживаний, то ли от холода ее трясло. Где-то неподалеку пели под гитару. Мила уткнулась лицом в подушку и вспомнила свой выпускной вечер. Преданная и забытая Генкой, она печально подпирала стену, а светящийся от счастья Виктор кружил в прощальном вальсе отстраненную Наташу. Тогда в ее сердце впервые шевельнулась, нет, не ревность, а элементарная зависть. Мила заплакала и не сразу услышала стук в окно. Она вскочила и прислушалась. Постучали настойчивее. Девушка отодвинула резную шторку. Из-за стекла на нее смотрел счастливый Саша. Не помня себя от радости, Мила распахнула ставни. Парень ловко запрыгнул и прижал ее к себе. «Ты чего ревешь? Не верила, что я приду?» Александр рухнул на колени и притянул ее к себе. Мила лихорадочно гладила его волосы.
– Ты куда пропал, бродяга? – глотая слезы, прошептала Мила.
Чувствуя ее дрожь, Саша сорвал с себя пиджак и укутал любимую
– Ложись, согрейся, все сейчас узнаешь.
Он уложил Милу в кровать и сел рядом. Из его сбивчивого рассказа Мила поняла только одно – мать Саши запретила ему встречаться с ней, взрослой и опытной женщиной. Материнское ли чутье или донос знакомых раскрыли ей глаза на чувство сына, было неизвестно. Но в тот памятный вечер она устроила сыну грандиозный разнос и, взяв отпуск, поместила под домашний арест. Из дома его не выпускали. На консультации и экзамены конвоировали. Сегодня оба, и отец, и мать, пасли выпускника до последнего. Едва они ушли, Саша сбежал от одноклассников и примчался к ней. Девушка слушала и рыдала от счастья. Обожатель целовал ее глаза, слезы, руки. Мила помогла ему раздеться, забралась вглубь кровати и позвала: «Иди ко мне!» И снова были жаркие объятия, клятвы в любви и верности вперемежку со слезами. Время потеряло счет и остановилось. Весь мир вертелся вокруг них, влюбленных и счастливых.
– Я тебя боготворю, – хмелел от ласки Александр. – Когда-нибудь непременно нарисую тебя спящей. Жаль, что не сегодня – времени в обрез, – он посмотрел на светящийся циферблат. – Мне пора – поезд через три часа.
