bannerbannerbanner
полная версияВраг моего врага. «Ийон Тихий»

Натали Р.
Враг моего врага. «Ийон Тихий»

Полная версия

– Ну, пошлите ему радиограмму, – Виктория всхлипнула.

– Во имя Аллаха, какая радиограмма? – он схватился за голову. – Радиосигнал дойдет до точки через семнадцать лет, когда вашего капитана Гржельчика там давно не будет. Или он будет там снова, в двадцать пятый раз… Вы что, не понимаете?

– Но как-то же вы связываетесь с кораблями, – она смотрела умоляюще.

– О чем вы? Квантовая связь знаете сколько стоит?

– У него дочка умирает! – вновь зарыдала Виктория. – Имейте же сострадание!

Дежурный тихо выругался.

– Я позову начальника.

Начальником оказался черноусый майор, который спустя полчаса увещеваний отправил ее к подполковнику, а тот – к полковнику.

– Да вы, матушка, – обращение седого, как лунь, мужчины к молоденькой воспитательнице звучало странновато, – вообще представляете, о чем просите? Там – противостояние с врагом. А вы тут со своими слезами и своей дочкой…

– Это не моя дочка, – нечеловеческим усилием Виктория подавила слезы. – Это его дочка! Помогите, пожалуйста! Я не буду отвлекать его от боя, – если бы она знала, что такое бой, вряд ли сказала бы так, но она не знала и обещала искренне. – Мне надо просто рассказать ему о том, что случилось. Он имеет право знать. И он должен знать!

У полковника Собакина не было ни дочек, ни сыновей. Поэтому он не очень твердо себе представлял, как принято поступать, если с дочерью стряслась беда. Может, и так, как говорит эта баба. Еще хуже – он не мог поставить себя на место Гржельчика, не мог предсказать, как тот отреагирует на известие. Кабы мог – наверное, прогнал бы заплаканную просительницу, вежливо отговорясь временными техническими неполадками со связью. Но самое плохое – над ним не имелось никого, на чьи плечи можно было бы переложить решение. Генералы заперлись вместе с главнокомандующим и готовы были убить каждого, кто посмеет нарушить секретность их совещания. Полковник озабоченно потер лоб и сдался.

– Хорошо. Три минуты связи. Это максимум, что я могу позволить.

– Спасибо! – благодарно воскликнула Виктория.

Она бы расцеловала этого замечательного человека, если бы он предусмотрительно не остановил ее вытянутой рукой.

– Спокойно, матушка, – решительно приказал он, и командирский тон подействовал: Виктория собралась, перестала судорожно всхлипывать, истерически смеяться и нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Может, зря я это делаю, мелькнула здравая мысль у старика. Но женщина была так простодушна в своей настойчивости, и слезы текли так красноречиво… Ну, как ей отказать? – Ждите в коридоре.

Выдержав паузу, пока женщина выходила из кабинета и закрывала за собой дверь, полковник Собакин ругнулся под нос и набрал номер.

– Натхармапутра? Тут одной курице позарез нужен капитан Гржельчик. Проще сделать, как она хочет, чем объяснить, почему это невозможно. Вроде бы он – отец ее больной дочки, или что-то в этом роде. Небось, денег будет просить. Дай ква-связь с «Ийоном Тихим», пусть Гржельчик сам со своей бабой разбирается.

Ен Пиран не спеша жевал южный фрукт и лениво любовался на крейсеры на экранах обзора. Вот они, как на ладони, четыре штуки. Четыре смертельные махины, беспомощные, как гигантский хищник, заманенный в яму первобытными дикарями. Вроде и когти при нем, и зубы, а окружающие человечки слабы и мягки, но попробуй вылези. Земная эскадра попала в яму. Не в прямом и физическом смысле, конечно. Не будь одного маленького нюанса, греховодники могли бы вступить в бой и, чем судьба не шутит, даже нанести существенный ущерб. Но они не посмеют. Стены этой ямы построены из мыслей, однако они куда крепче бетонных. Ен Пиран читал эти мысли, словно был телепатом. Если мы шевельнемся, думают земляне, «БМ-65» конец. Мы не можем рисковать мирными гражданами. Во-первых, это противоречит идеалам гуманизма, – Ен Пиран прямо-таки видел наяву, как эту фразу со скорбно-слащавой улыбкой произносит какой-нибудь хант из Совета координаторов. Во-вторых, Тсета наверняка расценит это как пренебрежение своими интересами. Скорее всего, она не рассорится с Землей напрочь – слишком уж тесно они повязаны, проклятые грешники, – просто перестанет поддерживать ее в войне. Вроде бы тсетианский флот на фоне земного – невеликая добавка, но это еще как сказать… Без боевых хакеров Тсеты операция, проведенная землянами у Чфе Вара, была бы невозможна. Так что поостережется Земля сердить Тсету. Будет сидеть в яме и кусать локти.

Капитан Кор Левен, оставив за пультом помощника, подошел к адмиралу. Вряд ли затем, чтобы получить удовольствие от его общества: свои побаивались грозного и неподкупного Ена Пирана немногим меньше врагов. Кор Левен хотел высказать наболевшее.

– Господин адмирал, земляне не уходят.

– Уйдут, никуда не денутся, – отмахнулся Ен Пиран. – Срок истечет – уйдут.

Капитан помялся.

– Но, господин адмирал, прошло уже десять часов. Не может быть, чтобы они до сих пор не приняли решение. Если они решили уйти, почему бы не уйти прямо сейчас?

– Капитан, вы идиот, – вот поэтому подчиненные обычно и избегали обращаться к адмиралу. – В постройке сортиров вы, должно быть, лучше разбираетесь, чем в психологии врага. Это же земляне! Гордые твари, хуже хантов. Они будут торчать здесь до последнего только для того, чтобы мы не подумали, будто они слишком торопятся выполнять наши условия. А потом уйдут с видом обосравшейся королевы – медленно, вальяжно, демонстративно морща нос: мол, кто это тут навонял? Уж точно не мы, мы вообще никогда не какаем. Наверняка специально опоздают, чтобы лишний раз показать, как им наплевать на нас. Но не более, чем на несколько минут: всерьез рисковать тсетианскими штатскими они не решатся.

– Откуда вы все это знаете, господин адмирал? – недоверчиво спросил Кор Левен.

Ен Пиран взглянул на капитана с ярко выраженным презрением.

– В отличие от вас, Кор, я умею думать. Попробуйте на досуге. Я не уверен, что у такого дебила, как вы, это получится, но попытки еще никому не вредили.

Кор Левен отошел с каменным лицом, мысленно желая своему адмиралу плюхнуться в глубокую лужу дерьма, впрочем, без особой веры в то, что это сбудется.

Ен Пиран кинул огрызок на пол – уборщики подберут – и снова принялся разглядывать земные корабли. Ближайший – «Меф Аганн», «Игорь Селезнев» чуть дальше и правее. Земляне называют свои крейсеры человеческими именами. От кого-то он слышал, что вымышленными. Ни один крейсер не назван именем реального, существовавшего когда-либо человека. Над этой загадкой он уже не раз ломал голову. Если уж вообще давать кораблю настоящее имя, то в честь великого полководца прошлого, не иначе. Вот как ханты, к примеру. Заносчивый и неприятный народец, но в высоком понимают. Почему земляне не делают так же? Может быть, варвары считают, что нельзя тревожить дух героя его неуместным именованием? Вот и придумывают идолов, чьи имена можно трепать безнаказанно. Или все по-другому? Может, они полагают, что лишь идол способен накопить должную силу и вложить ее в корабль, а мертвецам это не по плечу? Кто знает, о чем думают эти грешные дикари…

Ен Пиран внезапно ощутил потребность поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Посмотрел на Кора Левена… и промолчал. Этот недалекий служака не поймет. Адмирал вновь отвернулся к экранам. А не спросить ли у кого из земных капитанов? Все равно время ожидания тратится впустую.

Он поискал глазами «Ийон Тихий». Далековато торчит, зараза. Из пушки не достать, хотя лазеры, наверное, добьют. Флагман и должен располагаться так, что его запросто не обстрелять. Не будь это враги, Ен Пиран бы их похвалил. Проклятый Гржельчик – ушлый греховодник. Адмирала неприятно поразило то, что он до сих пор жив. Колдовство давно уже должно было опутать его душу, увести во тьму и сгноить ее там. Почему этот мерзавец никак не сдохнет? Хотя, быть может, колдун специально сделал так, чтобы именно он, Ен Пиран, окончательно отправил землянина во мрак? Свел их пути, чтоб адмирал смог насладиться смертью врага в полной мере? Интересная мысль!

Ен Пиран взялся за второй фрукт. Эту мысль стоит обдумать. Нанести сокрушительный удар по «Ийону Тихому» чрезвычайно соблазнительно. Примерно так он и собирался поступить изначально, пока не подвернулся тсетианин. Из-за «БМ-65» он вместо стремительной атаки предъявил землянам ультиматум и тем самым в определенной степени связал себе руки. Теперь, пока назначенный срок не кончился, нападать нельзя, иначе окажешься в фекалиях по уши. А когда он кончится, земляне уйдут. Вот дерьмо!

Адмирал скрипуче рассмеялся. О чем он рассуждает? Жалеть, что не придется схлестнуться с крейсерами? Ну уж нет! В бескровном разрешении ситуации заинтересованы отнюдь не только земляне. Ну его, этого Гржельчика, помрет и сам. Качественно помрет, в муках – не то, что в скоротечном бою. Чем хорошо колдовство – колдуны никогда не подведут, не схалтурят, ведь они питаются жизненными силами жертвы и ее страданиями.

Фархад ерзал в кресле второго, поглядывая на огоньки кораблей, скопившихся в пространстве у Нлакиса. Он мог даже различить несколько силуэтов – два эсминца и эасская трирема, находившиеся ближе всех, виднелись достаточно четко. На сердце у него было муторно. Он верил в мощь земных крейсеров, но как противостоять этакой армаде, собранной по многим мирам? Однако не страх перед превосходящим противником терзал его, а ожидание. Как можно ждать? Весь адреналин успеет уйти. Предстоящий бой был уже не первым для Фархада, но он никак не мог относиться к этому спокойно, вот как Футболист, сидящий за первого пилота. Камалетдинов убивал время примитивным тетрисом – игры с виртуальной реальностью на бортовом компьютере запрещены. Вообще-то Фархад показывал неплохие результаты в этой незатейливой игре, но в нынешнем состоянии вряд ли продвинулся бы дальше пятого уровня.

Поодаль от пульта, рядом с голограммой, изображающей схему построения кораблей, расположился в кресле капитан Гржельчик. В последнее время он сильно сдал, но сейчас выглядел бодрым и решительным. Взял себя в руки перед лицом критической ситуации, сказал бы Фархад, если бы Камалетдинов не шепнул ему, заступившему на пост, что капитан принял сильный наркотик. Это не совсем укладывалось в голове. Фархад, конечно, был мальчиком из на редкость благополучной семьи, но людей, употребляющих наркотики, встречал. Он поверить не мог, что капитан добровольно ступил на эту тропу, ведущую вниз, к полному разрушению личности. Расплата за нынешнюю бодрость будет ужасной. Понимает ли капитан, что это его последний бой? Человека, сидящего на игле, не потерпят во флоте. Несоответствие должности, позорное увольнение, унизительные скитания по притонам… в лучшем случае – по больницам… Гржельчик – умный человек; разумеется, он все это понимает. То, что он пошел на такой шаг, может означать лишь одно: ему все равно, что там, впереди. Потому что там, впереди, для него ничего нет. Его недомогание – не хроническое похмелье, не аллергическая реакция на препараты, способствующие срастанию переломов. Это – смертельная болезнь.

 

Гржельчик рассматривал вражеские корабли. Молча, без всякого выражения на лице. Казалось, его не трогает ни собственное будущее, ни ультиматум гъдеан. Просто решает какую-то задачу по комбинаторике, сугубо теоретическую. Вычисляет число перестановок из тридцати семи и четырех…

– Связь с Центром, – раздался доклад связиста. – Капитана к микрофону, срочно.

Йозеф отвлекся от размышлений, как лучше разбить всю эту, увы, многочисленную шушеру, оставаясь в целости, и, подрулив на кресле поближе к пульту, надел гарнитуру.

– Капитан Гржельчик слушает. Новые приказы?

Вряд ли что-то иное могло явиться причиной экстренной связи, но Центр его удивил.

– Лейтенант Натхармапутра, генштаб. Тут одна женщина чего-то от вас сильно хочет.

– Жена, что ли? – Марта настолько решительно от него отмежевалась, что он даже не знал, радоваться или тревожиться.

Пауза – видимо, лейтенант уточнял.

– Нет, не жена. Говорит, дочка у нее от вас.

– Бред! – отрезал Йозеф. – Гоните аферистку поганой метлой. Нет у меня никаких внебрачных детей и быть не может.

Двадцать лет он был верен Марте. И чем все кончилось? Лучше бы гулял, хоть не так было бы обидно слушать ее обвинения.

– А, нет, – поправился Натхармапутра. – Это у вас от нее дочка. То есть…

Йозеф начал сердиться.

– Прекратите нести чушь и дайте микрофон этой тетке, пусть сама скажет, что ей надо!

Судя по всему, тот так и сделал – в наушниках раздались женские всхлипы.

– Я Виктория Павловна.

– Йозеф Гржельчик, – сухо представился он.

– Да, я знаю, – женщина шмыгнула носом. – Я воспитательница Ебургского специализированного учебно-научного центра. Там, где учится… училась ваша дочь Хелена, – пояснила она, не слыша никакого ответа.

– Что, деньги в родительский комитет? – обреченно спросил он.

– Н-нет, – Викторию немного шокировало, что в такой момент Гржельчик думает о деньгах, но тут же она сообразила, что он пока не знает, какой именно момент переживает прямо сейчас. – Господин Гржельчик, с вашей дочкой случилось страшное, – она не удержалась и снова заплакала.

– Она завалила все контрольные? – понимающе спросил он. – Ее выгоняют?

– Нет… да… гораздо хуже, господин Гржельчик!

Он вполголоса фыркнул. Куда уж хуже!

– Хелена, – Виктория опять шмыгнула носом, – она такая милая девочка, но очень эмоционально неустойчивая. Она… – воспитательница набрала воздуха в грудь и все-таки выговорила это: – Она пыталась покончить с собой. Выпрыгнула из окна.

– Боже, – вырвалось у Йозефа. Такого он даже в шутку предположить не мог.

Некоторое время в наушниках слышались лишь рыдания.

– Поломалась страшно, почти насмерть, – справившись с собой, выговорила воспитательница. – Врачи не уверены, что выживет.

– О Боже, – тупо повторил он.

– Господин Гржельчик, вам нужно приехать.

Он заскрипел зубами.

– Я не могу!

– Вы ведь отец! У бедной девочки нет никого, кроме вас.

– Боже мой…

– Возможно, это ваш последний шанс ее увидеть. Вдруг она умрет? Неужели вы допустите, чтобы ее хоронили чужие люди за казенный счет?

Йозеф застонал.

– Вы должны быть рядом. Вы должны поддержать ее. Может, тогда она поверит в вашу любовь и выкарабкается.

– Черт, вы просто не понимаете, где я нахожусь и что тут вокруг, – слабо пробормотал он. – Двенадцать часов до начала боя, а потом…

– Господин Гржельчик, дорога каждая минута! – умоляюще воскликнула Виктория.

– Да, я понимаю…

– Хелена оставила для вас сообщение.

Виктория Павловна включила воспроизведение, и тонкий, срывающийся голосок Хелены, искаженный передачей, произнес:

– Папа, я люблю тебя. Жаль, что я у тебя не получилась…

Йозеф стиснул челюсти. Да, не получилась Хеленка. Святая правда, именно у него не получилась. Разве она виновата в том, что такая бестолковая? Какую папа сострогал, такая и есть. Единственный родной человечек на всем свете.

– Я приеду, – выдавил он.

Он уделял дочери слишком мало внимания. Ему некогда было возиться с малышкой, он почти не бывал дома – работа такая, но ведь ребенку от этого не легче. Его раздражала глупость подросшей Хеленки, он ругался из-за этого с женой. Откупался подарками, но разве подарки заменят общение? Когда дочка оказалась на его ответственности, он думал только о том, куда бы ее сбагрить. А она все еще любит его. Она не предала, как Марта. Ну, хоть теперь он поступит, как надо. Попрощается с Хеленой и сделает все, чтоб она жила и была счастлива. А после уже помрет с чувством выполненного долга.

Йозеф стряхнул гарнитуру на пульт.

– Всем занять места согласно боевому расписанию, – неподвижное лицо застыло в полугримасе. – Мы быстро разгоняем этих ублюдков и идем к Земле.

– Кэп? – изумленно оглянулся Футболист.

– Освободи место! – потребовал Гржельчик.

– Но вы же с ногой… то есть без ноги…

– На хрен мне тут ноги? Это не автомобиль с механической коробкой передач.

И верно, управление кораблем напоминает не езду на машине, а скорее игру на пианино.

– Капитан, – нерешительно вклинился Фархад, – наверное, вам не стоит управлять кораблем, находясь под воздействием наркотика.

– Мать твою! – на автомате рявкнул Йозеф. Тут же, как обычно, спохватился и сделал вид, что продолжает: – Не должны волновать такие мелочи.

Будь на месте Камалетдинова Бабаев, что с кэпом на «ты», или авторитетный и основательный Федотов – может, и отговорили бы. Но Футболист испытывал к капитану пиетет, а Принц – и вовсе стажер, лицо без права слова. Гржельчик, помогая себе костылями, перевалился в пилотское кресло, пристегнул ремни.

– Орудия – в боевую готовность. Принц, расчет прокола! Связь с эскадрой, живо!

– Кэп, у вас будут неприятности, – попытался образумить его Камалетдинов.

Он отрывисто рассмеялся – резко, без веселья. Он уже прошел черту, за которой о неприятностях можно не беспокоиться.

– Это мои проблемы. Вас никто не обвинит. Вы обязаны исполнять приказы капитана.

– Кэп, я задал расчет прокола для вектора 27-43-19, – доложил Принц.

– Отлично, – отозвался Гржельчик. Осталось всего ничего – встать на этот курс, предварительно разгромив гъдеан и их пристяжных. – Эскадра! – гаркнул он в микрофон. – Слушай мою команду. На счет тридцать – залп по ближайшим врагам на поражение. Затем подходят четыре корабля резерва, берем эту толпу в клещи и мочим до готовности. А потом расчищаем мой вектор 27-43-19. Я ухожу, а вы добиваете уцелевших.

– Но, кэп… – заикнулся капитан «Игоря Селезнева».

– Исполнять! – оборвал его Йозеф. В положении командира эскадры есть свои преимущества. – Начинаю отсчет.

На западе разливалось горизонтальными полосами зеленое золото. Захар до сих пор не привык к этой потрясающей красоте. К некоторым вещам нельзя привыкнуть, настолько они необычны. К прекрасному зеленому закату, к прекрасной красноглазой женщине, сидящей рядом в вездеходе на месте водителя. Эта поездка была так же иррациональна, как красота заката на необитаемой планете. В ней не имелось нужды. Просто так покататься по окрестностям, о чем-нибудь поговорить по дороге – или даже поболтать ни о чем, полюбоваться в окна на зеленоватые облака, песок и скалы, и на закат в первую очередь, конечно.

Красота временно свела его с ума, и он решился:

– Ортленна, вы ведь не будете против, если я вас поцелую?

Она посмотрела на него изумленно – Боже, какая же она красивая, ни на кого не похожая, с яркими губами на белом лице, прозрачными радужками глаз, подвижными заостренными ушками. Изящная, грациозная, словно молодая кошка. И удивление ей так идет. И любое другое выражение лица – тоже.

– Захар, – промурлыкала она, – а вы больше не боитесь, что я вас укушу?

– Боюсь, – признался он. – Ужасно.

Она засмеялась. Когда она смеется, то выглядит просто восхитительно!

– Так, может, не стоит рисковать, а?

Говорит всерьез или дразнит? Он нерешительно потянулся к манящим губам. Сердце бешено колотилось. Укусит – полбеды. Он разное слыхал о вампирах. Если она разозлится, в священном безумии может и голову оторвать, в самом буквальном смысле.

Ее губы двинулись навстречу, приоткрываясь. В закатных лучах ярко сверкнул тонкий белоснежный клык, и Захар покрылся холодным потом, но не остановился. Он сознавал, что фактически добровольно сует голову в пасть хищнику, но это сознание не отвращало его, а напротив, придавало чувствам особую остроту, возбуждало до сумасшествия.

Она вдруг вздрогнула и повернула голову. Его губы уткнулись в холодную мраморную щеку.

– Что это? – прошептала Ортленна.

Она смотрела куда-то на восток, в темнеющее небо. Захар проследил за ее взглядом. В небе плясали огни. Настоящий фейерверк.

– Видите огоньки, Захар? – шепот был испуганным.

– Да, – он кивнул. – Что это за явление?

– Это не явление, – она покачала головой. – Это бой в ближнем космосе. Я такое уже видела здесь, и не раз. Вру: не такое. То, что сейчас там творится, втрое-впятеро масштабнее, чем самый грандиозный бой прошлого. Захар, – ее чудесные губы задрожали, – я боюсь.

– Вряд ли стоит бояться, – поспешил успокоить ее Захар. – Наши крейсеры не подпустят врага близко.

Она отвернулась.

– Вы так уверены в своих крейсерах, Захар. Вы не допускаете и мысли, что они могут проиграть сражение. Мы когда-то тоже были такими. Сильными, самоуверенными, даже надменными. Как же, сами ханты нас боялись! Иллюзия непобедимости очень опасна, Захар. Лучше бы вы избавились от нее. Вы ведь, глядя отсюда, не видите, кто побеждает. Может случиться всякое, и следует быть готовыми ко всему, – она обхватила себя руками, будто мерзла, голос стал ломким, как хрустальное стекло. – Но я не готова. Я очень боюсь, Захар.

Она завела двигатель, и вездеход резво пополз, переваливая через каменную гряду.

– Мы возвращаемся?

– Я отвезу вас, – ответила Ортленна, – заберу своих людей и вернусь к себе на рудник. Рабочие тоже это видят. Кое-кто понимает, что это. Им нужна моя поддержка, нужны твердые слова и ласковая рука.

– Ортленна, побудьте немного у нас, придите в себя, – предложил он. – Как вы сумеете кого-то поддержать, если сама боитесь?

Она отрицательно качнула головой.

– Спасибо, Захар, я должна ехать. Рабочие ведь ждут разъяснений, хотят, чтобы кто-то их успокоил. Я за них в ответе. Я не могу себе позволить отложить их страхи в сторону и врачевать свои. Не волнуйтесь, я справлюсь. Я просто не скажу никому, что боюсь. Буду улыбаться и говорить, что крейсеры непременно отразят натиск. Мне поверят, потому что захотят поверить.

Ах, что за женщина! Захар, почти не скрываясь, любовался ее бледным решительным профилем. Что за несгибаемая сила духа! Ортленна восхищала его все больше.

Послеобеденный отдых Ена Пирана был нарушен самым грубым образом. От чудовищного толчка он скатился с кровати. За этим последовал новый толчок, такой, что у него лязгнули зубы. Будь адмирал человеком сухопутным, решил бы – землетрясение. Но большую часть жизни он провел в космосе. И понял сразу: это обстрел. Прямые попадания в корпус, продавившие дефлекторы. Удары огромной мощности. Адмирал подскочил, спохватившись, что проспал начало боя.

Это было в высшей степени неожиданно. Как? Земляне не могли начать бой. Не могли, если он хоть что-то понимает. Уж никак не раньше, чем истечет срок ультиматума, даже если предположить невероятное – что ультиматум отвергнут. Это же земляне! Варвары, корчащие из себя благородных. Они из примитивной гордыни не стали бы стрелять первыми, только в ответ.

– Что тут происходит? – он ворвался в рубку.

– Земляне напали, господин адмирал, – сквозь зубы доложил Кор Левен, не отвлекаясь от маневра. – Правый модуль горит. Два ускорителя уничтожены.

 

– Дерьмо! – выругался Ен Пиран. – Кто их спровоцировал? Я ему кишки на колесо намотаю!

– Не могу знать, господин адмирал! – Кор Левен слегка побледнел. – Точно не мы. Мы выполняли ваш приказ, господин адмирал. Может, симелинцы? – предположил он с надеждой. – У них нет понятия о дисциплине.

Адмирал зарычал. Проклятье, на расследование нет времени. Все потом. Потом он устроит этим разгильдяям допрос с пристрастием!

– Почему вы меня не разбудили, Кор?

– Так ведь вы сами проснулись, господин адмирал, – преданно вытянулся капитан. – Все началось только что.

– Хотите сказать, что они добрались до нашего брюха с первых же ударов? – Ен Пиран не поверил.

– Так точно, господин адмирал! Они не жалеют энергии.

– Где тсетианин? – адмирал оглянулся на экран, на котором все перемешалось. Если бы не цветные метки, обозначающие свои и чужие корабли, в этой фантасмагории никакой детектив не разобрался бы.

– Вот он, желтый, – Кор Левен ткнул стрелкой курсора в точку. – Земляне серьезно повредили два из четырех эсминцев, его охраняющих. Потом он отключил блокировки и взорвал третий эсминец.

Сейчас «БМ-65» целеустремленно улепетывал рваными зигзагами, уклоняясь от огня. Решающий козырь потерян. Ультиматум утратил смысл.

– Нам нужно прорваться к Нлакису, – решил адмирал. – Как и планировалось раньше. Нас все еще достаточно много… сколько?

– Двадцать восемь, господин адмирал.

Несколько минут – и девяти кораблей как не бывало.

– К Нлакису! – распорядился Ен Пиран. – Все наличные силы – поворачивать к Нлакису! Дойти до планеты во что бы то ни стало!

Объединенный флот начал перестроение. Все, кто не был связан боем. У адмирала не имелось иллюзий – с теми, кто завяз в схватке, можно попрощаться. И еще со многими из тех, кого догонят расправившиеся с противником крейсеры. Но кто-то обязательно прорвется, захватит контроль над рудниками и выдвинет новый ультиматум. Двадцать восемь кораблей – это много. Даст судьба, они доклюют землян – у всех крейсеров уже есть повреждения, пока несущественные, но с каждым они теряют силу.

Земляне повернули вслед за флотом, ведя ожесточенный огонь. И тут же четыре свежих крейсера вынырнули с другой стороны Нлакиса, щедро плюясь плазмой. И флот, нежданно-негаданно оказавшийся между молотом и наковальней, дрогнул. Первыми не выдержали мересанские линкоры. Ен Пиран пообещал себе разыскать труса, который ими командовал, и собственноручно его убить. Мало того, что мерзавец дезертировал с поля боя, он увлек за собой все оставшиеся линкоры, подал дурной пример остальным, посеял панику в рядах сражающихся. Чфеварские драккары, колебавшиеся между выполнением приказов адмирала и спасением своих шкур, увидев удирающих мересанцев, колебаться перестали и ринулись за ними в свободный сектор, словно нарочно – может, и впрямь нарочно – оставленный землянами. Уходящих не преследовали. Восемь крейсеров сосредоточились на симелинцах и гъдеанах, перемалывая корабли в труху и почему-то не трогая эасцев.

– Сжимаем клещи, – приказал Гржельчик остальным капитанам, находящимся на связи.

Порскнули прочь мересанцы, занервничали чфеварцы, метнулись следом. Какой-то частью души Йозеф одобрил их маневры: важнее сохранить корабли, чем ввязываться в заведомо проигрышный бой. Другая часть взирала на них с презрением: если бы они навалились разом, навязали крейсерам свою схему боя – могли бы нанести значительный ущерб. Но они струсили, показали спину.

На экране возник Андроникос Спатос, командир «Мефа Аганна».

– Разрешите догнать уходящих? Ударим в спину, добьем окончательно…

– Нет, – отрезал Гржельчик. – Не до них. Пусть сваливают. Здесь еще есть, с кем сражаться.

Наивысшую опасность представляли даже не гъдеане. Они больше всех заинтересованы в драке, и Ен Пиран не даст им поддаться панике, покинуть место в строю, он выжмет из них все. Но эсминцев мало, и по тактико-техническим характеристикам они уступают крейсерам. А вот с триремами Эас – мощными и обильно вооруженными махинами – легко не справиться. Они хорошо держали строй и вели непрерывный огонь, пока еще не смертельный, но в перспективе сближения кораблей он будет серьезной угрозой.

– Связь с эасцами, – потребовал Йозеф. – Мне нужен их командир.

На экране возникло изображение сероглазого светлокожего мужчины, задрапированного в тунику, подпоясанную кожаным ремнем. Напялить такое на Спатоса, из него получился бы натуральный древний эллин, хоть сейчас снимай кино на любой мифологический сюжет. А эасцу одежка не шла. Ему бы костюмчик клерка. Жители Эас тонковаты в кости и не культивируют мускулов, худые обнаженные бицепсы эасца проигрывали даже Васе Ткаченко. С другой стороны рассудить, зачем им мышцы? Эас – технически развитый мир, а для деловой хватки не мышцы требуются, а мозги.

– Капитан Терна, – представился эасец и слегка дернул головой, что можно было интерпретировать и как обозначение вежливого поклона, и как знак раздраженного нетерпения. Длинное птичье перо на шапочке капитана мотнулось в воздухе, хотя голова сдвинулась от силы на миллиметр. – Командир тринадцатой триремы Эас, а заодно всей эскадры. Кто вы такой, и чего вам надо от меня?

– Йозеф Гржельчик, – откликнулся он в тон. – Капитан ГС-крейсера «Ийон Тихий», а заодно и… Честно говоря, мне от вас ничего не надо. Мне, наверное, нужно кое-чего от гъдеан и симелинцев, до сих пор не сбежавших… Это, конечно, делает им честь, но не выводит из списка наших врагов. Однако мы не находимся в состоянии войны с Эас. Вы можете уйти.

Капитан Терна криво усмехнулся:

– Боюсь, что нет! Нам заплатили, чтобы мы сражались.

– Но я же плачу вам больше, – вкрадчиво заметил Йозеф.

Глаза Терны заблестели. Деловой разговор – совсем не то, что пустая перебранка с противником.

– Сколько? – осведомился он с жадным интересом.

– Ваши жизни, Терна, – проникновенно ответил Йозеф. – Величайшая ценность на свете – жизнь и свобода. Ну, и из материальных ценностей – ваши корабли, конечно.

Лицо эасца исказилось гримасой. В ней было все: и разочарование, что не удастся нажиться, и понимание, что земляне предлагают на самом деле немало…

– Это выгодная сделка, Терна, – заметил Гржельчик. – Если она состоится, мы не будем уничтожать ваши замечательные триремы вместе с их храбрыми экипажами. Кроме того, мы представим нашему руководству ваше присутствие здесь как случайность, Земля не станет объявлять Эас войну и даже не устроит скандала в Совете координаторов. Видите, сколько бонусов? Прекращайте огонь и уходите, мы вас не тронем.

Капитан Терна скрипнул зубами. Выгоды были ему вполне ясны, но и честь у него имелась.

– Думайте скорее, Терна, – с легким раздражением поторопил его Гржельчик. – Мне некогда. У меня личные проблемы. Если что-то будет меня сильно задерживать, я попросту смету преграду с пути, не считаясь с потерями.

Эасец посмотрел землянину в глаза, и увиденное там не понравилось капитану. Этот Гржельчик не блефует, не пугает. Так он и сделает, если Терна не согласится на его условия. В обычном бою с эскадрой Гржельчика триремы, может, и вышли бы победителями. Но врага, настроенного подобным образом, победить невозможно.

Одна за другой эасские триремы разворачивались и покидали поле боя в правильном строю, словно на учениях. Ен Пиран гневно затопал ногами, но гнев его был бессилен. Вломить вслед эасцам турболазерным залпом? А смысл? Даже если кого-нибудь собьешь, враги-то – не они. А неприятностей с правительством Эас потом не оберешься.

С уходом трирем сражение было проиграно. Симелинские фрегаты отважно бились, но эти берсерки неспособны к согласованным действиям. Земляне разобьют их по одному.

– Отступаем! – скомандовал адмирал.

Один из земных крейсеров, добив мересанского подранка, тоже вырулил из свалки и заскользил куда-то вдаль. Адмирал прищурился. Это же «Ийон Тихий»! Ну, и куда ты намылился, проклятый греховодник?

В этом бою ловить нечего, но у Ена Пирана вдруг возник еще один, особый интерес. Интерес к «Ийону Тихому». Провались в дерьмо Нлакис, раз уж так, но с ненавистным Гржельчиком он посчитается во что бы то ни стало. Прямо сейчас.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru