Натали Р.
Враг моего врага. «Ийон Тихий»
– Дьёрдь Галаци, епископ, – представился он.
– Настоящий епископ? – у нее взлетели брови. – А что вы делаете в таком неподходящем месте?
Дьёрдь подумал и не стал делать рыжей замечание насчет слишком короткого халата. На шее у женщины блестел крестик, но епископ засомневался, что она примет его упрек. Вряд ли на этом корабле, где спокойно расхаживают вампиры, а присутствие духовного лица удивляет, живут по законам Божьим. Она отвернется и уйдет, и он опять останется один в незнакомом коридоре.
– Дочь моя, мне надо… – он запнулся.
– Гальюн там, – махнула рукой рыжая.
– Да нет же, – с досадой произнес он. – Мне нужно туда, где ваше начальство. Капитан, боцман, рулевой… Как это место называется? Капитанский мостик?
Женщина поглядела на него с насмешкой.
– Рубка это называется. Рубка управления. Боцман, надо же! И рулевой еще. Пилотам сказать – животики надорвут от хохота. Сейчас паруса поднимем и махнем с попутным ветром. Вы, святой отец, видно, морских книжек начитались. Только космос – не море.
Космос бездоннее и страшнее. Но он же просторнее и безбрежнее моря, и гораздо красивее. Когда смотришь с орбиты на тоненькую голубую пленку океана на крошечном шарике, и грузовые баржи и авианосцы кажутся козявками-водомерками, скользящими по этой пленке, все становится на свои места.
– Идемте, святой отец, – она кивнула ему доброжелательно, и он поставил себе плюс за то, что не стал придираться к голым ножкам и настраивать ее против себя. – Я покажу вам, где рубка.
Дьёрдь Галаци в самом деле питал слабость к книжкам о морских корсарах. И рубку представлял себе совсем по-другому. Этакая надстройка, где находится штурвал, компас… что еще? ах да, астролябия. В рубке «Ийона Тихого» астролябия отсутствовала. Если бы он спросил – этого замечательного прибора не имелось и в отделе навигации. Мало кто из космических штурманов вообще знал, что это за хреновина и как ей пользоваться – за исключением увлекающихся историей.
Центральная рубка оказалась просторным куполообразным помещением, в центре которого находился полукруглый пульт, огибающий два вертящихся кресла с высокими подлокотниками. По обе стороны от пульта были сооружены голографические подиумы, в данный момент выключенные. Рядом с ними вразнобой стояли еще несколько кресел. А стены, потолок и даже пол там, где не было подиумов, представляли собой гигантские экраны, состоящие из множества сегментов, передающих очень натуральное изображение окружающего пространства. Сейчас многие из сегментов не светились, но и наличествующего хватило, чтобы епископ осознал: когда изображение будет полным, он в эту рубку не войдет. Если войдет и ощутит себя подвешенным среди бескрайнего космоса, царящего со всех сторон света, сверху и снизу – его непременно стошнит.
Посреди всей этой фантасмагории присутствовали двое. Лохматый чернобородый мужчина с кустистыми бровями сидел за пультом, а второй, его более скромная и не столь лохматая копия, ходил по рубке и что-то проверял. Епископ откашлялся.
– Благослови вас Господь.
Бабай и Мюслик оторвались от своих дел, посмотрели на вошедшего и синхронно откликнулись:
– Аллах акбар.
Н-да, не повезло. Дьёрдь предпочел бы иметь дело с христианами. Неважно, какими: католиками, протестантами, православными или вовсе экзотическими еретиками. Для мусульман епископ – не авторитет.
Он вспомнил, что капитана зовут Йозеф Гржельчик. Вряд ли человек с таким именем поклоняется Аллаху.
– Где капитан? – спросил Дьёрдь.
Лохматый скорчил гримасу.
– Я бы тоже хотел это знать.
– И я, – буркнул второй. – Кэпу уже несколько часов как пора быть на корабле.
Кан Телевер знал Ортленну Лис. То есть, конечно же, он не был ей представлен. Раньше у шшерцев был другой директор, но и с тем у него не могло быть дружбы, а потом он, Кан Телевер, стал никем. Подневольный менеджер, недостойный участвовать в беседах свободных людей. Но он видел ее не раз и знал, кто она такая. Кровососка, дорвавшаяся до власти, переступив через трупы своих. Да, не она их убивала. И что с того? Она воспользовалась ситуацией в своих целях. А чтобы укрепить свое положение, легла под землянина. В этом Кан Телевер не сомневался: бабы шитанн те еще греховодницы, да и для чего же она регулярно шляется к Зальцштадтеру?
В подземелье с него бесцеремонно сорвали маску и куртку, поволокли куда-то по бесконечным коридорам. Когда он уже потерял ориентацию, перед ним открылась дверь, его впихнули в кабинет и бросили на колени. Это ему очень не понравилось. Не униженным просителем хотелось ему выставить себя, а ценным информатором. Он попробовал подняться, но сапог кетреййи уперся ему в поясницу.
– Не шевелись, гъдеанин!
Ортленна отвлеклась от компьютера, вышла из-за стола, поглядела на него сверху вниз с брезгливым любопытством. Мол, что это за червяк? Кан Телевер стиснул челюсти, морщась от боли в разбитом лице. Надменная шлюха! Если б не вмешавшиеся земляне, она смотрела бы по-другому. Еще немного, и шшерцев дожали бы. Опрокинули бы посты, захватили рудник, а таким, как эта погрязшая во грехе тварь, прибили бы позвоночник к каркасу койки и пользовали, пока не умрет. Как же неправильно, что он, уважаемый и успешный директор, вынужден кланяться жалкой девке!
– Еще один беглец, – интонация Ортленны была не вопросительной. – Зачем вы его сюда притащили? Убили бы сразу.
– Он утверждает, будто у него есть для вас сведения, хирра Ортленна.
Она усмехнулась.
– Не припоминаю, чтобы у меня был гъдеанский осведомитель.
Шитанн о чем-то переговорили, и тот, что привел Кана Телевера, ушел. Но кетреййи остались. Кан Телевер покосился на них неодобрительно и обратился к Ортленне:
– Мы можем поговорить наедине?
Она подняла бровь.
– Разумеется, нет.
– Но это очень личное, – возразил он.
– Ты что, в любви решил признаться? – она издала едкий смешок. – Говори при них, гъдеанин, или сдохни без разговора – мне все равно.
Заинтересовать ее. Любым способом.
– Господин директор вас обманывает.
Вот дерьмо! Это «господин директор» вырвалось чисто рефлекторно. Выходит, он теперь и помыслить не может, чтобы назвать проклятого землянина как-нибудь иначе?
– Занятно, – промолвила она и опять села в свое кресло. – Продолжай.
Захар казался ей честным человеком. Может, он и не чист, как кристалл, но ему не имело смысла в чем-то ее обманывать. Зачем, если он мог и так все получить? От ее ласк до рудника целиком. Но, возможно, его вынуждают идти на ложь политические соображения. Например, прямой приказ координатора. Подманить райский транспорт наживкой, завести в ловушку и ограбить. Глупо? Но очень умных планов ей не разгадать, опыта нет. Ей нравился Захар, однако наивность выветрилась из головы за четыре года на Нлакисе. Всякое может случиться.
– Господин Зальц-штад-тер, – старательно выговорил Кан Телевер, – вам изменяет.
Ортленна не совсем поняла. Как можно изменить, не дав никакой клятвы? Или он отступил от подписанного договора? Она с трудом представляла, как можно нарушить договор, в котором речь идет о процентах, когда еще и срок платить их не подошел.
– В каком смысле?
Вот дура! Любая гъдеанка поняла бы намек.
– У него есть другая женщина, – пояснил он, слегка округлив уголки губ в снисходительно-сочувственной гримасе.
– О? – удивилась Ортленна. – И что же?
При чем тут какая-то женщина? Неужели кто-то из шитанн ведет переговоры за ее спиной, мысля спихнуть ее с директорского поста? Обещает Захару больший процент, если он поможет в этом? Да ну, глупости. Даже если не отрицать сволочную человеческую природу, женщины ни разу не покидали рудник. В патрули ездили только мужчины.
– Как – что? – слегка опешил Кан Телевер. – Он трахает другую бабу! Едва вы за порог, как он ее вызывает. И не отпускает допоздна.
Ортленна изумленно воззрилась на гъдеанина. Почему он думает, будто это ее волнует? Мало ли как и в чем находит удовольствие Захар, это его личное дело. Где тут обман и измена?
Кан Телевер воспринял ее взгляд как поощрение к дальнейшему разговору.
– Это гнусно и нечистоплотно, – доверительно сообщил он, поднявшись с колен и устроившись на неудобном табурете. Кровососка не обратила внимания, и кетреййи не стали препятствовать.
– Почему нечистоплотно? – машинально откликнулась она. – Думаю, Захар, как всякий цивилизованный человек, время от времени моется.
– Вы совершенно напрасно так хорошо думаете о землянах! – Кан Телевер чуть наклонился вперед, почти уверенный, что билет в жизнь, пускай и не очень счастливую, у него в кармане. – Они не имеют понятия о гигиене. Господин директор тычет своим отростком этой шлюхе в разные места попеременно, а через пару часов предлагает вам… подержаться за него, – он не рискнул выдать прямым текстом, что, по его мнению, Зальцштадтер действительно предлагает кровососке.
– О-о, – протянула Ортленна.
До нее наконец дошло, к чему клонит этот грязномыслящий гъдеанин. Он вообразил, будто она спит с Захаром. И ему, видимо, невдомек, что если бы она это делала, то была бы осведомлена об отношении Захара к гигиене гораздо лучше какого-то мелкого пакостника. А под обманом он, наверное, имеет в виду… что? Захар никогда не говорил ей, что у него нет любовницы, и не клялся, что таковой не будет. В чем же обман? Ах да, она припомнила: в некоторых мирах наличие у человека более чем одного сексуального партнера осуждается. Глупый и жестокий обычай. Вот они с мужем четыре года врозь – так что, лишать себя удовольствий? Зверство, порожденное ограниченностью. И нечистоплотностью притом: кто редко моется, тому должно быть стыдно менять партнеров.
– Вам надо позаботиться о себе, – назидательно произнес гъдеанин. – Теперь, когда вы благодаря мне в курсе всего, вы можете быть начеку.
Ортленна чуть не расхохоталась.
– Значит, ты пришел сюда затем, чтобы рассказать мне об этом?
Кан Телевер подобострастно закивал, мысленно плюясь. Ортленна тоже покивала.
– Вот, стало быть, как. Такая жертва ради меня! Хочешь награды?
– Я хочу жить, – скромно заявил Кан Телевер, радуясь про себя.
– Ну, и жил бы себе на своей базе, – она усмехнулась. – Или не мог? Дай-ка я скажу, как все было на самом деле. Тебя выгнали за какой-то проступок. Либо ты сам сбежал, потому что за проступок тебя ждала смерть.
Радость была недолгой.
– Я говорю правду! – взмолился Кан Телевер. – Да, я чуть-чуть приукрасил. Я сбежал. Но за это нельзя карать строго! Ведь все остальное – правда.
Возможно, ты и считаешь это правдой, но правда твоя – волны на воде. Ортленна чуть заметно скривилась.
– Почему ты сбежал? – гъдеанин немного промедлил с ответом, и в голосе женщины лязгнул металл. – Я ведь могу спросить у Захара.
Он нервно облизнул губы.
– Меня хотели убить! Я был возмущен тем, что происходит. Я наказал эту дрянную девку, потому что переживал за вас. А господин директор приказал меня убить. Всего лишь из-за того, что я попортил его подстилку!
Она снова покивала. Резко и недобро.
– Что ж, Захар меня не разочаровал. Отомстить за женщину – правильный поступок, – она щелкнула пальцами, подзывая кетреййи. – Отдайте его тем, кто еще не устал ненавидеть. Пусть порвут на куски, если хотят. Он мне не нужен.
– Вы что! – завопил Кан Телевер, безуспешно пытаясь высвободиться из железной хватки мускулистых блондинов. – Я же делал все только для вас! Я… Стерва! – заорал он. – Немилосердная тварь, погрязшая во грехе!
Ортленна шагнула к вырывающемуся и выкрикивающему гадости гъдеанину быстрым скользящим движением. Он не успел по-настоящему испугаться того, что увидел в ее глазах, как она с размаху полоснула его по горлу острыми ногтями.
Кану Телеверу повезло: он умер мгновенно. Голова чуть не оторвалась от тела, фонтан крови окатил Ортленну, она поймала ртом постепенно иссякающую струю. Кетреййи, вцепившиеся гъдеанину в плечи, продолжали удерживать его, пока текла кровь, потом выпустили, и тело рухнуло на пол, как набитый тряпками мешок. Ортленна промокнула платком кровь с глаз. Что ж, не вышло. Тем, кто не устал ненавидеть, придется подождать другого.
– Уберите, – бросила она кетреййи. – И пришлите кого-нибудь из ваших женщин, мне надо принять ванну и переодеться.
– Да, хирра, – улыбнулись парни. Окровавленный труп совершенно не сказывался на их любви к милой, заботливой и решительной шитанн.
Ортленна не стала улыбаться в ответ. В жизни она понимала больше, чувствовала острее. Но угрызения совести ее не мучили. Разве сожаление о том, что не сдержалась, и гнусный выродок ушел легко.
– Какого черта вы опаздываете? – рявкнул увешанный орденскими планками дедок, и Йозеф невольно вздрогнул.
– Виноват, командующий. Я ногу сломал, – он выпятил напоказ гипс и костыли. В глубине души он считал это убедительным оправданием.
Но Ларс Максимилиансен думал иначе.
– Вы – военный, Гржельчик! Вы должны быть точны, как часы. И даже точнее! А вы опаздываете на пять часов. На пять! И поезд-то столько ждать не будет, а у вас космический корабль! Вы понимаете, что все предварительные расчеты стартовой траектории можно выбросить в мусоропровод? Люди работали, и все зря! Я вас спрашиваю, черт возьми!
– Да, командующий, – он вздохнул. – Я понимаю.
Еще бы он не понимал! Но он же не нарочно сломал ногу.
– У вас боевое задание, а вы ногу ломаете! Нашли время.
Упреки главнокомандующего были несправедливы. Йозеф просто терялся. Да, у старика имелись свои пунктики, но обычно он бывал объективен.
– Вы все время своевольничаете! – обвинил его Ларс. – И слишком много якшаетесь с вампирами. Вы даже притащили шестерых кровососов на Землю!
Йозеф подавился. Ну, это уж ни в какие ворота не лезет! Дед сам приказал, чтобы спасенные с «Райского грома» были привезены на Землю и учили десантников.
– Должно быть, это они на вас дурно влияют, – заключил старикан. – Вас следовало бы отстранить от командования.
Гржельчик стиснул зубы. Одно к одному: дурацкий развод, сломанная нога, а тут еще и отстранение по высосанному из пальца поводу.
– Может, сразу и расстреляете? – процедил он, не сдержавшись. – Чего мелочиться?
Максимилиансен уставился на него изумленно. И словно опомнился от наваждения.
– Кхм… Ну и шуточки у вас, Гржельчик. Слушайте задачу. Проходите патрулем вдоль границ сектора, докладываете, а потом меняете «Сайрес Смит» у Нлакиса и находитесь там до особых распоряжений. Вам все ясно?
– Да, командующий, – Йозефу многое было неясно, но не в задаче. Он отсалютовал и заковылял к двери на своих костылях.
Ларс проводил капитана странным взглядом. Он тоже не чувствовал ясности. Что-то было не так. То ли с Гржельчиком, то ли с ним самим.
В последнее время Гржельчик его раздражал. У него зрело ощущение, что капитан метит на его место. В самом намерении криминала нет: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Но пусть сперва дождется, пока старик уйдет на пенсию! А потом докажет, что он лучше того же Миленича.
Гржельчик забрал слишком много воли. То с вампирами о чем-то договаривается, не спрося, то войну начинает через его, Ларса, голову, то позволяет себе опаздывать… Не слишком ли он зарвался? Ларс вновь стал заводиться.
Он в сердцах чертыхнулся и опрокинул в себя стопку коньяка – прямо так, без кофе. Вот оно, опять! А если взять себя в руки, отставить эмоции и подумать головой? Разве Гржельчик поступил неправильно при встрече с «Райской молнией»? Аналитики дали его действиям полное одобрение. И то, что он воспользовался прямым доступом к Салиме, когда счет шел на минуты, а не послал запрос по инстанциям, теряя драгоценное время и преимущество внезапности – ему только в плюс. Оперативно сориентировался, молодец. И опоздание это… Глупо обвинять человека в том, что он сломал ногу. Так почему? Почему, едва упустишь над собой контроль, беспричинная злость так и рвется наружу, выплескиваясь в обидных словах?
Дьявольщина какая-то, хоть кардиналу жалуйся. Ларс даже невесело засмеялся: чтобы он, да по своей воле, обратился к этому инквизитору как к авторитету?
В Эфлуттраге было ветрено и пасмурно. Будь Ххнн координатором, он бы выбрал для своей резиденции какое-нибудь другое место. Гм, какое? Резиденции Круга кланов надлежит находиться на границе двух полушарий, меж дневной и сумеречной стороной. Меридиан большой, но климат на нем одинаково паршивый.
Ххнн рассмеялся про себя и нервно дернул плечами. Ишь куда занесло! «Будь он координатором!» – передразнил он сам себя. Он при встрече-то с координатором не знал, как себя вести, где уж самому… Ему велено было явиться на ковер к главе Круга кланов и получить инструкции. С того момента, как его вызвали, и до самой двери координаторского кабинета бесстрашного космолетчика терзал мандраж.
Чему быть, того не миновать. Ххнн одернул форменный сайртак, глубоко вдохнул, выдохнул и открыл дверь.
Криййхан сильно постарел в сравнении с собственными фотографиями в планетной компьютерной сети. Он выглядел исхудавшим, кожа обвисла на каркасе костей, словно сдувшийся парус. Старик кутался в телогрейку и меховые сапоги, хотя в кабинете, на взгляд Ххнна, не было холодно. Но красные глаза глядели на вошедшего пронзительно и требовательно. Как бы ни сдало тело, он не утратил ни ума, ни власти. Ххнну показалось, что координатор смотрит на него недовольно. Чем он может быть недоволен? Ххнн и сделать-то ничего не успел с тех пор, как посадил «Молнию» в Генхсхе, только к жене съездил. Криййхан не отводил сурового взгляда, и душа у Ххнна ушла в пятки, но он постарался этого не показать. Откашлялся и представился:
– Ххнн Трагг, старший помощник капитана, второй пилот ГС-линкора «Райская молния».
Криййхан поджал губы. Уже первый. Ему бы еще несколько лет вторым походить, набраться опыта, но… Надо быть реалистом. Война выбила всех лучших. У Рая почти не осталось кораблей и вообще не осталось капитанов. Капитаны имеют препаскуднейшее свойство гибнуть вместе со своими кораблями.
Ххнн Трагг не нравился координатору. Ему не нравился и Мрланк Селдхреди, но Мрланк все же был настоящим капитаном. Он вытащил «Молнию» из безнадежной ситуации, выполнил задание до конца, невзирая на то, что стоял обеими ногами в могиле. Он был капитаном, а Ххнн – нет. Подписать приказ о назначении – дело двух минут, но что это меняет? Ххнн Трагг не довел бы линкор до Рая. Погубил бы и себя, и Ртхинна, и всю команду, и последний линкор. Не готов пока старший помощник стать капитаном. Недостает ему и ответственности, и мастерства. Но где взять другого? Можно подумать, за дверью очередь выстроилась из желающих пройти кастинг!
– Ххнн Трагг, – проскрипел координатор, – я назначаю вас капитаном «Райской молнии».
Ххнн сглотнул.
– Слушаюсь.
Некогда он мечтал о чем-то вроде этого. Даже немного завидовал Мрланку: он его лет, а давно в командирах ходит. Ххнну всегда хотелось отличиться и получить красную капитанскую полосу. Вот и отличился. Наделал глупостей, чуть не угробил корабль. Зато остался в живых, всего-то и надо было.
Я не хочу быть капитаном, панически забилась мысль. Я не справлюсь! Но его никто не спрашивал, хочет он или нет. Надо, и все. Приказ координатора.
Криййхан вглядывался в лицо новоиспеченного капитана и не видел на нем энтузиазма. По крайней мере, не дурак – уже хорошо.
– Ремонт «Молнии» скоро закончится, капитан Ххнн. Вы лично за этим проследите. Как только будет возможно, вы стартуете к Нлакису. Это не военный рейд. Вы повезете на наш рудник припасы, оборудование и новых рабочих. Выйдете из прокола у периметра системы, назоветесь земным крейсерам, которые держат Нлакис, и они пропустят вас к планете. А потом привезете обратно тех, кому уже четыре года пора в отпуск, и траинит. Вам ясна задача?
– Да, хирра Криййхан.
Вот теперь он обрадовался. Не тому, что сам поведет корабль к Нлакису. А тому, что это вообще стало возможным. Измученные рабочие вернутся домой, и у Рая снова появится родохромный траинит.
– Идите, капитан Ххнн, – старик нетерпеливо махнул костлявой ладонью. – Ступайте пока. Доложитесь мне перед стартом из Генхсха по закрытому каналу, – он все же побоялся оставить его совсем без контроля. Пусть доложит, а он послушает.
– И долго мы будем ждать старта? – обратился Стефан к Бену Райту.
Бойцам надоело ожидание. Поздний вечер уже, спать бы пора, так ведь не ляжешь.
– А я откуда знаю? – окрысился Бен. – Я, что ли, рычаги тут дергаю? Поди у Бабая спроси, если не боишься попасть ему под горячую руку.
Сколько помнил себя Бен, капитан Гржельчик никогда не опаздывал. Являлся на корабль чуть ли не за сутки до старта, все придирчиво проверял. Куда он запропастился?
От нечего делать десантники слушали Вилиса, который, почуяв свой звездный час, травил бородатые анекдоты, неизвестные разве что вампирам, развесившим уши.
– Стучится, стало быть, летчик в двери рая…
Шитанн уже не переспрашивали, кто такой летчик и что за рай: подборка была тематической, и диспозиция прояснилась давным-давно. Рай – на небе, где летают летчики; видимо, где-то в тропосфере или стратосфере. У рая есть дверь, а возле нее стоит святой Петр с ключом и фиг кого пустит. Стоит он на облачке – такой вот сюрреализм. А летчики – это водилы тяжелых аэромобилей, называемых тут самолетами. Судя по анекдотам, совершенно безбашенные.
– А святой Петр ему говорит: ну и куда ты прешься, грешник? Я ж тебя знаю: ты и пьяница, и бабник, и драчлив не в меру. И самолет вдобавок угробил. А летчик в ответ: зато смотри, сколько праведников я к тебе привел! Такие приличные люди, ни один на рейс не опоздал.
Бен вяло хмыкнул. Половина анекдотов Вилиса была про опоздания – с намеком.
– Вилис, ты задолбал уже! – выразил всеобщее осуждение Стефан. – Хоть бы для разнообразия что-нибудь новенькое рассказал.
– А пусть вампиры расскажут, – предложил Бадма. – Уж точно новенькое.
Шшагил Хот ухмыльнулся.
– Ладно, слушайте в тему. Отправляется стратосферник, пассажиры ждут пилота. Вдруг выкатывается инвалидное кресло, на нем – мужик, весь в гипсе, а сверху форменная куртка накинута. Разрешите, говорит, представиться, я – командир этого судна, приветствую вас на борту. Ну что, смертнички, полетели?
– Тьфу! – расстроился Стефан. – Я ведь просил новенькое!
– Чем тебе это не новенькое? – возмутился Шшагил. – Откуда ты можешь знать райский анекдот?
– Не поверишь, – хихикнул Вилис, – у нас точно такой же рассказывают. Только про летчика.
Шшагил не поверил, обиделся.
– Врете вы всё. Как такое может быть?
– Ну, а почему нет? – философски произнес Бен. – Жизненные ситуации схожи.
– Да что здесь жизненного? – взвился шитанн. – Эта байка насквозь придумана! В жизни такого не бывает.
В этот момент дверь кают-компании отъехала, и взорам предстал долгожданный капитан Гржельчик с огромной загипсованной ногой и на костылях.
– А вот и я, – мрачно усмехнулся он. – Хорош баклуши бить. Через час стартуем.
Глаза всех присутствующих настолько прилипли к капитану, что продолжали еще некоторое время таращиться на захлопнувшуюся дверь. Наконец Бен перевел взгляд на Шшагила:
– Вот. А ты говорил – не бывает.
Йозеф ввалился в центральную рубку, и пилоты издали синхронный вопль:
– Наконец-то!
– Кэп, что с вами случилось? – вырвалось у Фархада Усмани.
– Даже вспоминать не хочу, – отмахнулся он и тяжело опустился в кресло, неловко выставив перебинтованную ногу. – К старту все готово?
– Уже несколько часов, – не удержался Бабаев.
– Тогда убираемся отсюда как можно скорее. Бабай, вы с Мюсликом – в центральной. В резервной пусть будут Камалетдинов и Федотов.
– Минуточку, – сказал Усмани. – Я дожидался вас, кэп, только для того, чтобы сообщить: я ухожу.
– Что значит – ухожу? – нахмурился Гржельчик.
– То и значит, в буквальном смысле. Я не могу служить на корабле, где распоряжается христианский епископ.
– Епископ? – Йозеф вспомнил, что главнокомандующий упоминал о прикомандированных к кораблям священниках. – Он уже здесь? Что он вам сказал?
– Ничего особенного, кэп. Но он намерен быть здесь вторым после вас. А может, и первым. Меня это не устраивает. Подчинение христианскому церковнику противоречит моим религиозным убеждениям.
– А тебе все эти годы не обидно было подчиняться мне? – спросил Йозеф. – Я тоже христианин.
Мюслик развел руками.
– Вы – капитан. Вы заслужили этот пост не молитвой и песнопениями. Извините, я знаю, что ухожу не вовремя. Не принимайте на свой счет.
Он отсалютовал на прощание и вышел. Йозеф прикрыл лицо ладонями и тихо зарычал. Все идет наперекосяк!
Оставшиеся трое пилотов молча смотрели на него и ждали, когда он справится со своими чувствами. Три пилота и мальчишка-стажер. Трое из четверых Фархадов – мусульмане.
Гржельчик убрал руки от лица.
– А вы? – осведомился он негромко, но твердо. – Тоже уходите?
Бабаев пожал плечами.
– Я служу Земле, а не Аллаху. Я остаюсь.
– И я, – присоединился Камалетдинов. – Я приносил присягу.
– Мюслик тоже, – вздохнул Йозеф. – Не думаю, что он изменит присяге. Пойдет служить на сторожевик или конвойный катер, где нет епископов.
– Что мне до епископа? – усмехнулся Камалетдинов. – Меня его проповеди с толку не собьют.
Йозеф кивнул и перевел взгляд на стажера.
– Тебе уйти проще всех, мальчик. Если сомневаешься, то лучше – сейчас, пока ты еще стажер.
Синие глаза прищурились.
– Уйти с ГС-крейсера во время войны? Да я себя уважать перестану!
– И мамка выпорет, – хмыкнул Бабай.
Все засмеялись. Даже Гржельчик, подкошенный неприятностями, окосевший от обезболивающего, и то улыбнулся.
– А почему меня никто не спрашивает, хочу ли я уйти? – вылез Федотыч.
– Чего тебя спрашивать-то? Ты же христианин.
– Это дискриминация, – заявил он. – По религиозному признаку.
И все заржали снова.
– Так, слушай мою команду, – Гржельчик отсмеялся и посерьезнел. – В центральной рубке – Бабай и Федотыч. В резерве – Футболист и Принц. И все, – горько заключил он. – Больше у нас пилотов нет.
– А вы? – ляпнул Камалетдинов и тут же смутился.
– Я нынче не пилот, – Йозеф грустно поглядел на свои костыли и наклонился погладить котенка. Все, что ему осталось в этом рейде – сидеть в кресле с пледом и кошкой на коленях и смотреть, как рулят другие.
Мрланк неожиданно увернулся, юркнул под кресло первого пилота, выгнул спинку и зашипел оттуда.
– Чего ты, дурачок? – хохотнул Бабаев и попытался вытащить его из-под кресла.
– Оставь кошака, Бабай, – проворчал Федотыч. – Он, наверное, ноги этой гипсовой испугался.
Двуногие боги не понимали. Они не видели того, что видел Мрланк. Он и сам видел это не глазами – так же, как видел, где надо поставить кровать, а где нельзя этого делать ни в коем случае. Он не умел этого объяснить, но главный бог летающей обители выглядел неправильно. Незримое сияние, постоянно окружающее богов, вокруг него почти померкло.
После больницы Энди Эверитту полагался отпуск – поездка в санаторий или просто релаксация на местных пляжах. Хорошо работать в ООН, даже простым уборщиком: все твои права человека и гражданина соблюдаются неукоснительно. И он уже размечтался, как отправится нежить свой пострадавший организм на какие-нибудь тихоокеанские острова, но тут объявились другие его работодатели.
Этим другим закон не писан, а о правах человека они если и слыхали, то уж точно не относили Эверитта к тем людям, у которых эти права есть. Шпион – профессия довольно доходная, но очень, очень неблагодарная. Сообщение, адресованное ему, предписывало немедленно отправиться в космопорт Канаверал и получить на торговом корабле Дуурдухана посылку: несколько пластиковых ящиков. Ящики надлежало провести мимо таможни, переправить в Байк-паркинг и позаботиться о том, чтобы каждый из них попал на борт ГС-корабля. Что в ящиках, тут же поинтересовался Энди. Чем бы он ни был обязан своему работодателю, но взрывчатку на земные корабли протаскивать не станет. Всего лишь подслушивающие устройства, успокоили его. Ладно, подумал он, особой беды в том не будет.
Беды, может, и не было, но голова разболелась. Вместо отдыха, положенного ему по состоянию здоровья, Энди мотался по космопортам, прикидывался бизнесменом, подкупал таможенников, нанимал перевозчиков, сетуя на судьбу. За что ему всё это? Он шпион, а не экспедитор. Увы, не существовало должностной инструкции шпиона, на которую можно было бы сослаться и отказаться от непрофильного поручения.
Дальше началось самое трудное. Никто ведь не пустит постороннего ни на военный корабль, ни в режимную зону. Чтобы уговорить грузчиков пристроить меж контейнерами с едой и водой несколько небольших ящиков, Энди пришлось немало потратиться и вдобавок принести клятву на Библии, что это не взрывчатка и не отрава. Насчёт отравы он в разговоре с нанимателями и не спросил. А вдруг отрава? Назад сдавать поздно. Энди зажмурился и поклялся.
Так один из ящиков оказался на борту «Ийона Тихого». Его запихнули в медицинское оборудование, и он благополучно пролежал на складе медблока, пока не понадобилась кровь.
В положенное время сработал таймер, и колония маленьких существ проснулась. Проснулась, зашевелилась и начала грызть стенки ящика в поисках еды – сладкой меди, терпкого алюминия…
Клара полезла за кровью из-за вампиров. Аддарекху хватало, но были ещё пятеро, которым не на что рассчитывать на этом корабле, кроме стерилизованных запаянных пакетов. Она вскрыла новый контейнер и заорала дурным голосом, когда из него, словно стадо гигантских тараканов, ломанулись покрытые хитином зубастые твари с хоботками, сочащимися кислотой. Она приготовилась упасть в обморок и даже умереть от ужаса, но, к счастью, с ней был Аддарекх. Он тоже растерялся от неожиданности и выронил из рук котенка, но в следующее мгновение овладел собой, схватил Клару за талию и забросил её на высокий соседний контейнер. Только туфли остались внизу. Прекрасные туфли с медными пряжками, которые были немедленно облеплены кошмарной многоногой мелочью, размочены кислотой и объедены. Аддарекх выругался и с размаху придавил тварей ботинком. Панцири противно захрустели, но погибли лишь некоторые, остальные вцепились в ботинок – к счастью, достаточно прочный и невкусный для них. Стряхнув уродцев, он заозирался в поисках чего-нибудь тяжелого. Увидел лопату в ящике с пожарным инструментом, замолотил ею по кишащей мелочи, тошнотворно хрустящей и разбегающейся во все стороны. Рядом метался Мрланк белой пружиной: он хватал уродцев, как мышей, и лапами отрывал им головы. Клара, стоя на коленях на контейнере и намертво вцепившись побелевшими пальцами в его край, визжала, не переставая.
Часть тварей порскнула в коридор. Передвигались они шустро и были, судя по всему, голодны. Мрланк кинулся за ними, но Аддарекх понял: за всеми не поспеет. Слишком их много, слишком они верткие. Он вспомнил про рацию, которую выдал ему майор Райт как командиру подразделения, рванул из кармана, нажал кнопку общей тревоги:
