bannerbannerbanner
полная версияВраг моего врага. «Ийон Тихий»

Натали Р.
Враг моего врага. «Ийон Тихий»

Полная версия

– Да у него какие-то неполадки, – осенило Кора Левена. – Бол, гляди, он маневрирует всего на четырех ускорителях!

– Неполадки? – прорычал Санин Бол, вытирая кровь с лица, которым только что впечатался в пульт от попадания. Взрывающийся ускоритель едва успели сбросить. – Нам обещали, что здесь будет мертвый крейсер! И один!

Двигался землянин довольно ловко, не сразу и заметишь, что включаются всего четыре ускорителя. Пилот хороший. Но даже гениальный пилот не в состоянии добавить тяги волевым усилием. Вот на этом и сыграть. Эсминцы закрутились вокруг крейсера, стараясь, чтобы повороты землянина не успевали за их перемещениями, и лупя залпами. Тактика имела успех: вспыхнул правый модуль, посыпались, как спичечные домики, конструкции надстроек. «Розовый», торжествуя, неудачно подставился, и струя плазмы угодила ему в центральный отсек. Вспыхнула маленьким солнышком силовая установка. Три оставшихся эсминца рефлекторно прянули прочь от крейсера, не переставая маневрировать.

Зам Там Хе был в полном замешательстве. Четыре драккара не могли пройти один крейсер. Вот оно, пространство: обходи с любой стороны, маневрируй, как душеньке угодно. Ан нет, маневрировать ты можешь только так, как позволяют тебе лазеры противника. Одному из драккаров удалось повредить землянину ускоритель, но тот словно и не заметил. Проклятый крейсер был повсюду, а драккары метались, словно шерстяные феххи в загоне. Вот у одного просел дефлектор, у второго… Мелкие повреждения накапливаются, падает маневренность, и ты уже не можешь увернуться от несущих смерть лучей…

«Райская молния» вышла из стратосферы в тот самый момент, когда взорвалась силовая установка эсминца. Вспышку было видно издалека: на темном фоне экрана загорелась крошечная звездочка.

– Опаньки, – сказал Ххнн. – Что это еще за триста могильных червей?

Словно отзываясь, заговорил аналитический отдел:

– У периметра идет бой. Восемь объектов с работающими двигателями, большая плотность лазерного излучения.

Курс «Райской молнии» лежал в другую сторону. На борту груз и пассажиры, корабль ждут на Нлакисе. Но Ххнн был военным. Идти своей дорогой, когда в системе кто-то с кем-то сражается? И не просто выясняют свои отношения на чужой территории. Ххнн готов был собственную почку поставить на то, что это враг пытается продавить тех, кто защищает Рай.

– Боевая тревога, – распорядился он. – Идем к объектам.

Мучительно долго тянулись минуты. Корабль разгонялся с дикой перегрузкой, Ххнн жал из двигателей все, что можно, гравикомпенсаторы верещали на грани отказа.

– Семь объектов, – сообщили аналитики.

Кого-то уничтожили. Кого? Свой или чужой? Сражение приближалось. Ххнн различил вспышки лазеров и свечение ускорителей на экранах.

– Тип кораблей опознан. Два земных крейсера, три гъдеанских эсминца, два чфеварских драккара.

– Приготовиться, – объявил Ххнн. – Пассажирам – занять свои места и зафиксироваться. Стрелки – огонь по драккарам и эсминцам сразу после выхода на дистанцию поражения.

– Не злоупотребляй дефлекторами, – бросил Бабай Принцу. – Давай батареям выстрелить. Слишком толстый щит не пропустит излучение наших лазеров.

Фархад кивнул. Они работали в паре. Может, если бы за пультом сидел сам Гржельчик, драккаров стало бы меньше. Но Гржельчик молчал. Если бы да кабы…

– Приближается корабль.

Это что за новости? Сообщения о проколе не было.

– Корабль идет со стороны планеты. Тип опознан, райский ГС-линкор.

– «Молния»! – воскликнул Гржельчик, немного подавшись вперед.

Да, это была она. Линкор стремительно надвигался, тормозя форсажем носовых ускорителей и стреляя по драккарам, которых удерживал «Ийон». Бабах! – разлетелся на куски один из них, попав меж двух огней. Не загорелся, даже часть орудий уцелела, но никто уже из них не стрелял. То ли стрелков контузило, то ли разгерметизация. Второй драккар дернулся влево, вправо – не выйдет, «Молния» резко сманеврировала, челюсти захлопнулись, и началось переваривание. Серией залпов «Молния» снесла щиты, а «Ийон» вскрыл обшивку чфеварца, из вспоротого брюха забурлил воздух…

Эсминцы били по неуклюжему крейсеру, а он все не подыхал. Огрызался в ответ, нанося одно повреждение за другим. Силы казались равными, но тут Кор Левен уронил фразу, прозвучавшую не то буднично, не то обреченно:

– Драккары кончились.

Санин Бол кинул взгляд в ту сторону и обмер. «Ийон Тихий» разворачивался к эсминцам, а чуть правее заходил в атаку райский линкор.

– Это «Райская молния», – внезапно севшим голосом проговорил Санин Бол. – Дерьмо, это же проклятая «Молния».

«Молния» пугала гъдеанина даже больше «Ийона». С «Ийоном Тихим» все ясно: крейсер есть крейсер, против лома нет приема. Но «Райская молния» – корабль такого же класса, как эсминец. В ее живучести, удачливости, в ее боевых успехах чудилось нечто мистическое, необъяснимое рационально. Почему-то, увидев «Молнию», Санин Бол почувствовал, что глядит в глаза смерти.

– Уходим! – крикнул он.

Других капитанов не надо было уговаривать. Три эсминца, бросив кружить над потрепанным крейсером, рванули вдаль, сияя ускорителями. Из пущенных следом залпов цель нашел один. Работающие ускорители «Оранжевого» взорвались, затем сдетонировали хранилища топлива, и объятия смерти настигли Санина Бола и весь его экипаж.

«Синий» и «Черный» ушли в ГС-переход. Двум кораблям из восьми все же удалось спастись в этой операции, где ничто не предвещало поражения.

Да, Хайнрих Шварц был не самым приятным в общении человеком. Но за это его командование и ценило. С кем ему общаться у периметра? Не с великосветскими дамами, а с чужаками и с врагами. А для врагов стиль общения капитана Шварца – самое то, что доктор прописал. И Ларс Максимилиансен смотрел сквозь пальцы на выходки командира «Песца», по совместительству коменданта орбитальной станции периметра. Нахамил дипломатам – ничего. Изрисовал свой корабль мерзкой порнографией – ладно. Задолбал собственных солдат бесконечными учебными тревогами – ну, на то и служба. Напугал залетного купца до икоты – так для того он там и поставлен, чтоб чужие боялись.

С появлением четырех неисправных крейсеров на станции стало людно. Скучающий персонал бодро взялся за ремонт – попробовали бы они у герра Шварца проявить недостаточный энтузиазм! А сам Шварц принялся изводить несчастных капитанов. К рядовым членам экипажей он не цеплялся – мелковато и неинтересно, простой рабочий или там связист начальника всяко не пошлет, поскромничает. А вот капитаны – вроде бы ему ровня, даже круче, ГС-летчики, – скрипящие зубами оттого, что послать и хочется, и колется… Это да, это тешит самолюбие. Слегка огорчало Шварца лишь одно. Эти несчастные – свои, и надо знать меру, иначе главнокомандующий может перестать мириться с некоторыми чертами его характера. Хайнрих мечтал о враге. Пару месяцев назад ему показалось, что небо вняло его мольбам и послало ему Мрланка Селдхреди. Черта с два: на обратном пути проклятый Мрланк обернулся другом. Причем – совершенно неожиданно – раскусил Хайнриха, добрался до его мягкого сердца, прикрытого шипами, зацепился там. Может, вампир потому его понял, что он и сам такой? Циничный ублюдок, готовый отдать все ради своей родины.

Мечты сбываются. Всегда не так, не в то время и не таким образом, но сбываются – таково свойство реальности. Шварц получил своего врага. Девять линкоров Мересань вывалилось из вакуума в окрестностях станции.

Домечтался, ёшкин бультерьер.

– Сообщить на Землю, – отрывисто кинул он, усаживаясь в пилотское кресло.

Самый малый – сторожевики «Песец» и «Михалыч» медленно отделяются от стыковочных узлов станции. А затем форсаж, и громадные корабли превращаются в точки, движущиеся навстречу атакующим.



Захватить орбитальную станцию для девяти ГС-кораблей – не столь уж сложная задача. Так полагал адмирал т’Лехин, вызвавшись командовать на главном направлении удара союзной группировки. Уверенность изменила ему лишь тогда, когда между ним и станцией нарисовались два натуральных монстра. Если ГС-крейсеры были злом, хорошо известным Галактике, то сторожевые катера Земли т’Лехин до сих пор видел только на картинках и схемах. И эти схемы не передавали и двенадцатой доли того, что предстало его взору.

Монстры, словно в издевку называемые несолидным словом «катера», ощетинились батареями, ракетными направляющими, жерлами ионных пушек и уж вовсе экзотическими конструкциями, в которых т’Лехин по описанию признал антивещественные дезинтеграторы – тяжелое, громоздкое и дорогое оружие. Нормальные миры, если и имеют таковое, не ставят его на корабли, а монтируют стационарно на каком-нибудь естественном спутнике. Но это же Земля!

Само по себе лицезрение этого арсенала могло вышибить из седла психологически неподготовленного человека. Мересанский адмирал, впрочем, был не из таких. Он не привык тушеваться при виде противника, даже хорошо вооруженного. Но корабли землян приближались, и на первом из них адмирал разглядел надписи и рисунки, поколебавшие его душевное равновесие. Надписи были выполнены по-хантски – видимо, чтобы противник с гарантией прочел – и не то чтобы имели угрожающее содержание… Просто голова начинала кипеть и лопаться в тщетном стремлении постичь их изощренный смысл, и явно сдвинутые пути мышления их автора влекли за собой в пучину безумия.

Любовь к ярким надписям Хайнрих Шварц пронес через всю жизнь, с самого детства. Когда-то он обклеивал свой велик, потом – автомобиль. Ныне он имел в подчинении не один десяток людей, которые по его приказу ползали в скафандрах по поверхности корабля, тщательно вырисовывая многометровые буквы и картины. При всей своей тяге к оригинальности Шварц оставался верен классике: борта и корму сторожевика украшали вечно актуальные «Не уверен – не обгоняй», «Тормоза придумал трус», «Вырасту – стану ГС-крейсером». Площадь поверхности сторожевика была немалой, поэтому там уместились и сакраментальные заборные копирайты: «Осторожно, окрашено», «Терминатор жив» и, конечно же, «Пенис». Чтобы усилить эффект, теряющийся при переводе на хантский, Шварц распорядился написать «Большой пенис», и надпись слегка напоминала рекламу пластической хирургии. Все эти изречения, милые сердцу Шварца и тешащие его ностальгию, приводили нормального инопланетянина, привыкшего к тому, что всякая надпись на борту несет важную информацию, в ступор, если тот делал хоть малейшую попытку понять, что сие значит и какое отношение имеет собственно к предмету, на коем начертано. Кстати, немалую роль в становлении уважения Шварца к Мрланку сыграло в свое время то, что шитанн на эти надписи откровенно наплевал, вникнуть не пытался и принял как данность: вот Шварц, вот его пепелац, а вот некие ритуальные письмена, ему присущие, и черви с ними.

 

Недавно Шварц, специально для тех, кто пройдет первый контур этой ментальной ловушки (например, не умея читать), организовал второй, подойдя к делу вдумчиво и с фантазией. Теперь с определенного ракурса безобидные, на первый взгляд, изображения на надстройках, налагаясь друг на друга, создавали картину противоестественного полового акта, учиняемого землянином во флотской форме, очень похожим на Шварца, над инопланетянином. В качестве инопланетянина сгоряча и по многолетней привычке был выбран шитанн. Тут Шварц признавал, что промахнулся, но исправлять рисунок было поздно: работа непростая и долгая. Уж что предстало взору мересанцев, то предстало.

Т’Лехин попал по полной программе. Пока он вчитывался в разрывающие мозг надписи – и тем же самым, по-видимому, были заняты капитаны, пилоты, стрелки, наблюдатели и аналитики на всех кораблях, – «Михалыч» выдвинулся вперед и пальнул несколько раз из дезинтегратора. Только тогда, потеряв три из девяти кораблей, мересанцы очнулись, лихорадочно перестроились и начали стрельбу. Ну что же, Шварц и не рассчитывал прихлопнуть всех в первые секунды.

Завязался бой. Лазер скользнул по боку, и краска потекла, одна из надписей расплылась. Настроение у т’Лехина поднялось: значит, вредоносную каббалистическую магию можно уничтожить! Еще один залп достал пушку противника, зеленое пламя заплясало на корабельной броне, выжигая другую надпись. Адмирал воспрял духом и поверил в свои силы.

– «Первый», «Третий», «Пятый» – в обход этих гробов и к станции! – приказал он. – Мы свяжем их боем, а ваша задача – взять под контроль и отключить блокирующую сеть.

Мересанские линкоры быстры. Три корабля скользнули в разные стороны и понеслись к орбитальной станции. Монстры не успели среагировать. Адмирал усмехнулся: неповоротливость этих тихоходов станет фатальной для их системы! Без прикрытия сторожевиков станция беззащитна.

Хайнрих Шварц тоже ухмылялся. Мересанцы еще не знали, что за сюрприз ждет их у станции. Четыре пришвартованных ГС-крейсера! Двигаться они, может, и не в состоянии, зато цепи управления орудиями восстановлены почти полностью.

– Отлично, – резюмировал он. – Поворот сорок градусов и обратно.

Сторожевик повернулся, и у т’Лехина вырвалось не то междометие, не то краткий стон. Это сработала вторая ловушка для разума.

– Это то, о чем я думаю? – потрясенно спросил кто-то из наблюдателей.

Корпус пошел обратно, и картинка снова промелькнула перед глазами. Пилот непроизвольно подал линкор следом, стремясь рассмотреть. Шварц довольно хмыкнул и сделал знак: мало-помалу вглубь системы. Три корабля потянулись за «Песцом», словно зачарованные. Картина неистовой любви между землянином и шитанн была одновременно отвратительна и притягательна: сжав пальцы в знаке, отгоняющем зло, мересанцы не могли оторвать взгляды. На родине не то что изображения, даже мысли о подобном запрещались. Губы шептали благочестивые каноны, а глаза жадно впитывали подробности невозможного соития.

Если первый контур действовал на всех инопланетян примерно одинаково, то второй, напротив – на всех по-разному. Шварц успел поэкспериментировать на торговцах из различных миров. Некоторые впадали в ярость, другие заливались краской и не смели поднять глаз, кто-то испытывал возбуждение, а иные давили позывы к тошноте. Но равнодушным не оставался никто. Мересанцы были загипнотизированы. Шварц поставил воображаемую галочку в мысленной записной книжке и велел останавливаться. Хватит, теперь линкоры вошли в зону действия блокирующей сети и никуда не денутся.

– Огонь!

«Песец» развернулся свежими батареями к врагу. Завораживающая картина мигнула и исчезла.

– Электрическая сила! – грязно выругался т’Лехин.

Один из линкоров не успел дать энергию на дефлекторы и рассыпался мириадами искр.

– Адмирал, – вышел на связь один из капитанов той группы, что ушла к станции; на лице его отражалась паника, – здесь четыре ГС-крейсера! Четыре!

Лицо т’Лехина исказилось.

– Быстро уходите оттуда! Здесь все – сплошная засада!

Экран связи внезапно залило белым, и изображение исчезло. Адмирал прошипел проклятие.

– Связь с «Третьим» и «Пятым»! Срочно отозвать их! Им не выстоять против четырех крейсеров.

– Их нет в эфире, – скорбно ответил связист.

Корабль затрясло. Сторожевики, получив со станции сообщение о том, что все в порядке, стали развлекаться, долбя по линкорам по касательной и срубая внешнее оборудование.

– ГС-переход, быстро!

Короткий всплеск радуги – и неожиданные волны пламени, чуть не прожегшие щиты. Пилот резко рванул рычаг, гася ГС-привод.

– Что за проклятье?

На экране замигал значок вызова. Т’Лехину показалось, что он знает, кто это.

– Ответьте, – буркнул он связисту.

Перед ним возникла скалящаяся бритая башка. Землянину было весело.

– Куда это вы намылились, мать вашу в печень? Вы в зоне действия блокирующей сети. Стойте и не рыпайтесь, животные поиметые, мы с коллегой поспорили, кто первый снесет вам все надстройки.

– Не стреляйте, – выдавил т’Лехин. – Мы сдаемся.

– А оно нам надо? – зевнул землянин. – У нас и без вас тесно. На кой горький корень мне мересанцы? Предпочитаю шитанн, – он гнусно ухмыльнулся.

Адмирал стиснул зубы.

– Я – адмирал т’Лехин, – он знал себе цену. – Я обладаю большим влиянием на родине. Если вы сохраните жизни мне и моей команде…

– Это у себя на родине ты шишка, а здесь ты никто, – снова скучающий зевок. – Здесь хозяин я, Хайнрих Шварц, командир сторожевого крейсера «Белая полярная лисичка, которая приходит к неудачникам в ключевые моменты жизни».

– Как? – несчастно переспросил т’Лехин.

– Уши мой или память тренируй, пискля. К тебе лисичка уже пришла, мересанец. Ладно, я сегодня добрый. Тот, второй корабль тоже сдается?

– Да, – хмуро ответил он.

– Если ты, мать твою, и впрямь хочешь, чтоб тебе оставили жизнь, советую меня не злить. Обращаться ко мне кротко и вежливо, называть «господин Шварц», – он криво усмехнулся. – Возможны варианты: «мой господин», «хозяин»… Ясно тебе, дебил?

Т’Лехин заскрипел зубами, но постарался ответить максимально кротко и вежливо:

– Да, господин Шварц.

– Парочка ускорителей у тебя осталась? Шлепай тогда малым ходом к станции, там разберемся. И второму скажи.

– Он не «Второй», господин Шварц. Он «Четвертый».

– Да насрать, – равнодушно отозвался тот. – Хоть тридцать восьмой с половиной минус корень из трех, так его и разэтак.

Шварц отключился. Он ощущал что-то вроде разочарования. Враг казался таким грозным, таким многочисленным… Он и не думал, что справится с мересанцами без поддержки. Нервно гадал поначалу: а успеет ли подойти резерв? Он готовился биться на пределе сил, выжимать последние крохи из ресурса орудий, костьми лечь, чтобы не пропустить вражеские линкоры. А в итоге – пшик. Нет, он был рад победе, но чтобы получить удовольствие от драки, надо как минимум подраться…

Это все надписи. Кто бы мог подумать, что мересанцы окажутся такими впечатлительными? Их буквально заворожило. А объемное произведение художественного искусства вовсе лишило воли. Шварц хмыкнул, в нем проснулось чувство гордости за свою оригинальную идею дизайна. Хорошее настроение стало возвращаться. Так он в рапорте и напишет: мол, благодаря качественно продуманной и организованной массированной психологической атаке…

Замигал вызов.

– Периметр, держитесь! К вам идут два ГС-крейсера резерва.

Шварц окинул станцию взглядом и понял, что еще паре крейсеров просто не хватит места.

– Вы что, охренели? – рявкнул он. – У меня шесть ГС-лоханок на станции висят, протолкнуться негде, на хрен еще вы мне тут сдались?

Секундное замешательство.

– Но мы идем на помощь.

– На какую, блин, помощь? Я разве просил о помощи? Я просто доложил о нападении на периметр. Семь мересанских линкоров уничтожено, два повреждены и взяты в плен, с нашей стороны потерь нет. Периметр не нарушен, сторожевая сеть функционирует.

– Вы отразили атаку девяти линкоров? – недоверчиво произнес собеседник. – Без потерь? Вы там, часом, с ума не сошли?

– Я по жизни сумасшедший, – доверительно сообщил Шварц. – Но на службе это сказывается самым положительным образом. Откуда бы вы ни шли – возвращайтесь, не тратьте топливо. Кроме шуток, тут такое столпотворение, что мне с вами даже выпить негде!


Отбились, с облегчением подумал Йозеф. Повреждения не смертельны. Горящий модуль на «Вейдере» заливали огнетушители. Выстояли. Все обошлось.

Он бросил взгляд на «Райскую молнию». Отремонтированная, во всей красе. Не так давно Йозеф загадывал, чтоб не пришлось встретиться с ней в бою. Встретились-таки. На одной стороне.

– Связь, – приказал он и бодро заорал: – Эй, Мрланк! Чего отмалчиваешься, зазнался? Дуй ко мне в гости, у докторши спирт попросим!

Видео немного запоздало по отношению к аудиоканалу, как обычно. Экран пошел полосами, затем прояснился, и на нем возникло изображение старпома с косичкой-баранкой.

– Ххнн Трагг, – представился он неловко. – Капитан ГС-линкора «Райская молния».

– Как это? – опешил Гржельчик. – А где Мрланк?

Бывший старпом отвел глаза.

– Нет больше Мрланка.

С губ сорвалось растерянное ругательство. Как же так? Йозеф все это время не переставал надеяться, что вампир выкарабкается из депрессии, что ему хватит воли к жизни. Он ведь уже начал оживать!

– Давно он умер? – спросил Гржельчик, помолчав.

– Погиб в бою, – уточнил старпом. Нет, теперь капитан. Вот же вилы! – Еще тогда, на обратном пути к Раю.

– Он погиб, а «Молния» цела?

Ххнн снова опустил взгляд.

– Долгая история.

Йозеф решительно махнул рукой и повторил приглашение:

– Слушай, Хрен, заходи на «Ийон». Такие истории надо глаза в глаза рассказывать, да обязательно под крепкий алкогольный напиток.

– Я не пью, – возразил Ххнн.

– Ну, так я выпью. Что за помин души без выпивки?

– И еще… меня зовут Ххнн.

Йозеф фыркнул.

– Я это ни за что не выговорю. А заниматься с логопедом стар уже. Придешь?

Ххнн вымученно улыбнулся и кивнул.

– Если подождешь немного. Сейчас вправлю мозги облевавшимся пассажирам и соберусь. Гржельчик, – он нерешительно поколебался, – у тебя гречка есть?

– Как не быть? – усмехнулся Йозеф. – Этого добра в каждом рейде вагон и маленькая тележка. Тащи реттихи и бьярц. И что там у тебя еще завалялось.


– Отбой тревоги, – бросила Василиса и откинулась на спинку кресла, убрав руки с пульта. – Доклад о состоянии всех систем.

Они победили. Поле боя осталось за крейсерами, из восьми врагов ушли лишь двое. Напряжение отпустило, и расслабленные ладони слегка дрожали. Отходняк. Лицо Васи было спокойно, но нет смысла врать самой себе: все могло кончиться плохо.

Она вполуха слушала рапорты. Пожар в правом модуле локализован и в течение часа будет потушен. Потеряно несколько орудий, три ускорителя по правому борту, кое-какое внешнее оборудование. Могло бы быть хуже. Было бы гораздо хуже, если бы «Ийон Тихий» не находился рядом. Он прикрывал медлительный «Анакин Скайуокер», пока мог, взял на себя половину врагов, самую опасную их половину, увел в сторону быстрые подвижные драккары и там вместе с «Райской молнией» перестрелял их. А потом они вернулись и разогнали эсминцы, кружащие, как стервятники, над крейсером-инвалидом – гъдеане, почуяв слабину «Вейдера», сами не ушли бы. У Васи в жизни было несколько дней рождения, и сегодня случился еще один. Если бы не Гржельчик, сейчас на месте «Вейдера» клубилась бы пыль, а на далекой Земле мать заказывала бы молитву за упокой беспутной дочери. Мать с самого начала не одобряла ее профессию. Однажды кинула: «Если тебя так тянет к космосу, лучше бы работала проституткой в космопорту!» Н-да, в проституток редко палят из боевых лазеров.

Мать, конечно, не думала, что говорит. И она, Вася, по всему видать, в нее пошла. Что она наговорила Гржельчику, прости Господи? Аж вспомнить страшно. Зачем она это сделала? Она точно помнила, что не хотела его обидеть. Наоборот, была благодарна за шнурогрызок и за то, что согласился помочь с ремонтом. Может, не настолько благодарна, чтобы тут же лечь в постель, но вряд ли стоило спускать на мужика всех собак. Ну, поторопился немного… Она сама не понимала, что на нее нашло. Прямо наваждение какое-то. Словно не она это была, а какая-то другая Вася, злая, язвительная и совсем на нее не похожая. Терзаясь сомнениями, она спросила у епископа Гурского, правильно ли поступила. Конечно, правильно, поддержал ее святой отец. Ты достойно отринула грех прелюбодеяния и посрамила соблазнителя. Но почему-то душа ее не успокоилась. Лишь возникло понимание, что впредь она не станет обращаться к епископу за советами.

 

Надо извиниться перед Гржельчиком. И повод есть: бой закончен, время отдать друг другу должное, подвести итоги, принять какие-то решения. Василиса приказала готовить бот. И надела кружевное белье, чисто на всякий случай.

Гржельчик выпивал с каким-то вампиром. Пил даже не приличную водку, а медицинский спирт. У Василисы это вызвало безотчетное раздражение. Мало того что пьяница, еще и пьет что попало с кем попало!

– Вот так все и было, – произнес вампир, заканчивая какой-то рассказ, хмуро поднес к губам стопку и выпил, поморщившись.

Он не обратил на вошедшую никакого внимания, и это ее взбесило. Ну и что же, что он сидит к ней спиной! Это не оправдание.

– Что вам тут надо, Ткаченко? – ледяным тоном спросил Гржельчик.

Вампир обернулся и, расплывшись в улыбке, встал, предлагая ей стул. Она презрительно фыркнула и демонстративно обошла его.

– Послушайте, Йозеф, – ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на цели своего прихода. – Я… слегка погорячилась. Но и вы были хороши, – ох, не так она хотела сказать, но что сказано, то сказано. – Если бы вы не повели себя, как полный болван, то и я бы…

Господи, что я несу! Лоб Васи покрылся холодным потом. А лицо Гржельчика – пунцовыми пятнами.

– Кто вам дал право расхаживать по моему кораблю, как у себя дома, и вмешиваться в чужой разговор, Ткаченко? Я вас сюда не приглашал. Я занят, если не заметно.

– Заняты? – передразнила она. – Чем? Пьянством? Вы еще и алкаш, Гржельчик. Немудрено, что жена от вас ушла!

О Боже! Про жену-то зачем ляпнула?

Гржельчик побагровел до кончиков ушей, из носа поползла красная струйка.

– Убирайтесь к черту, – прохрипел он.

– Подождите, – она попыталась взять себя в руки и начать снова. – Давайте поговорим, как взрослые люди. Я хочу просто… – она запнулась, внезапно забыв, что собиралась сказать.

– Хотите просто поиздеваться, да? – процедил Гржельчик. – Издевайтесь над своей командой, если она вам позволяет!

У Васи скрутило внутренности от обиды.

– Черствый придурок!

– Вон отсюда, Ткаченко!

– Да послушай меня, козел!

– Наслушался уже! – рявкнул он. – Пошла прочь, курва! Не покинешь борт через пять минут – пристрелю, на хрен!

– Пьяная скотина, – бросила она в сердцах напоследок и хлопнула дверью. Вновь приоткрыла, крикнула: – Проспиртованный отморозок! – и хлопнула еще раз.

По пути к боту ее кольнуло. Что ты наделала? Разве за этим ты приезжала? Вернись, выставь вампира к чертям, скажи ему все, как думала. Повинись и помирись, пока еще не поздно… А кто-то жестокий внутри насмехался: поздно, поздно. Лучше поздно, чем никогда – она сделала шаг назад. Иди, иди, зло смеялся внутренний голос. Ты будешь раскаиваться и репетировать просьбы о прощении ровно до двери. А когда ее откроешь, скажешь новую гадость, и станет еще хуже. У Васи потекли слезы. Почему так получается? Что за злобный чертенок дергает ее за язык?


Тягостное молчание нарушил Ххнн.

– У тебя кровь из носа идет.

– Подбери слюни, – огрызнулся Йозеф и, нашарив платок, аккуратно приложил его к ноздре.

За что она его невзлюбила? За что так иррационально мучает? Нет причин, нет смысла. Это какой-то фарс. Что-то часто это слово стало приходить на ум. Жизнь вытесняется фарсом, в котором больше трагического, чем комического. На что она тогда нужна?

И Мрланк вдобавок погиб.

Он поднял стопку, выпил молча, не чокаясь.

– Привет тебе от Калиоки, Хрен, – вспомнил Йозеф. – От моего второго, вы с ним еще в гонки соревновались. Третий месяц по больницам, операция за операцией. Если б не ты, умер бы уже. И не мучился бы, – добавил он печально.

– А ты сам давно у врача был? – осторожно поинтересовался Ххнн.

– Считай, каждую неделю бываю, – буркнул Йозеф. – То ногу сломал, то нос… У меня скоро по рентгену превышение дозы будет.

– Переломы – это мелочи, – ну надо же! Гржельчик вот относился к переломам серьезно. Кости – каркас организма. – Ты бы проверился как следует. Кровь бы сдал на анализы, как у вас принято.

– Ты что-то заметил? – Йозеф отложил окровавленный платок.

После случая с Калиоки он стал доверять нюху шитанн. Чувствовал он себя преотвратно – помимо ноги и носа, болел бок, голова, поясница… Зуб еще разнылся, как назло. Так что он особо не удивился, когда Ххнн, помявшись, сказал:

– Извини, Гржельчик, день сегодня черный – все новости плохие. Я, конечно, эстет и все такое, большинство шитанн менее привередливы, но, по мне, твоя кровь для питья уже не годится.


Первое время Бен подсознательно ждал рассвета, потом попривык. Рассвета не будет. Земли Ихстл – край вечной ночи. Темно, впрочем, не было. Не то чтобы очень светло – пришивать пуговицы он бы не решился. Яркие белые, желтые, зеленые, голубые фонари создавали ощущение непрерывных разноцветных сумерек. Суточный ритм был и здесь: сверкание рекламы днем, оживление уличного движения утром и вечером, светящиеся окна домов; в ту пору, что считалась ночью, окна гасли, огни города становились тусклее, а улицы – пустыннее.

Пейзажи были сюрреалистичны. Светлая нитка утрамбованной дороги вела рейсовый снегоход среди тьмы. Затем по обе стороны дороги появились освещенные прожекторами огромные квадраты полей с чем-то невнятно зелененьким. Бен подивился, что в этом вечном сумраке умудряются расти какие-то растения. Спросил у старушки кетреййи, сидящей рядом с ним, что это. Бьярц, ответила она. Эйзза рассказывала ему о бьярце. Из него готовят вкусную зеленую кашу. Странный злак, для которого губительны лучи даже слабого солнца Рая, а вот искусственный свет прекрасно подходит. Наверняка завезли с какой-то иной планеты, но Эйзза таких тонкостей, конечно, не знала.

За полями начиналась деревня. Как с картинки: чистенькие снежные улицы с похрустывающим настом, столбы с проводами, аккуратные светлые домики с яркими прямоугольничками окон в занавесках, на крышах – ежики антенн. Легкие ажурные изгороди скорее декоративны, нежели предназначены защитить что-то от вторжения или укрыть от чужих глаз. Во дворах – столы со светильниками, скамейки. Бен глазел в окно на мамочек, болтающих друг с другом и приглядывающих за малышами, что барахтались в снегу или лепили куличи, на девчонок шитанн, разложивших на столе электронные книги и делающих вид, что готовят какое-то задание, а на деле наверняка обсуждающих парней… В одном из дворов, откинувшись на спинку скамейки, дремала с блаженной улыбкой беременная шитанн в теплой шубе, рядом сидел пожилой кетреййи, флегматично полируя шкуркой какое-то изделие. В другом целовались подростки, шапки попадали в снег, черная головка и белая с одинаковыми косичками, не понять, где мальчик, где девочка. В некоторых дворах – ангары для транспорта: у кого-то наземные кары, похожие на обычные земные машины, только какие-то нелепые, у кого-то – аэромобили, маленькие летательные аппараты с вертикальным взлетом, использующие антигравитацию. Где аэромобили, там живут шитанн: права на воздушный транспорт кетреййи не дают. Впрочем, многие из тех и других довольствуются рейсовыми снегоходами.

– Смарцтхегин, – объявил водитель, и Бен, узнав название, вышел на остановке. Вместе с ним вышла и старушка кетреййи, бодро потопав в направлении, известном ей одной. Три девушки шитанн, закутавшиеся на морозе в шарфы-шали, шмыгнули в салон, разматывая их на ходу, расселись на свободные места.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru