Настя Мирная
(Не)Идеальная девочка
Глава 15
Минута без и сердце в стоп
По пути в галерею выжимаю из тачки максимум. Несколько раз нарушаю по-дикому, но насрать. Мне туда добираться с другого конца города, а вписаться надо в тридцать минут.
Регулярно перевожу взгляд на приборную панель, на которой неоновым светом горят часы. Не хочу, чтобы моя девочка меня ждала.
А если не придёт? Не сможет? Что если этот урод её не отпустит? Если сама не захочет? Или побоится рисковать? Кто я, в конце концов, для неё?
Если я сейчас же её не увижу, то свихнусь на хрен. И так весь день в каком-то коматозе провёл. Даже пока с Тохой гоняли, все мысли о Насте были. И я честно собирался ждать до одиннадцати, но ни черта не вышло. Начал написывать, звонить. Блядь, руки как у припадочного дрожали, пока ответа ждал. Боялся, что откажет.
Если для неё это игра? Если я просто развлечение перед свадьбой?
– Блядь, эти "если" мне на хрен чердак снесут! – рычу, хренача ладонью по рулевому колесу.
К тому моменту, как добираюсь на место уже, почти готов к тому, чтобы торчать здесь всю ночь, а потом свалить в закат, потому что она не придёт.
Паркуюсь у бордюра и, выхватывая из пачки сигарету, выпрыгиваю из Гелика. И замираю… Буквально чувствую, как обвисает челюсть, когда вижу, как моя девочка в охеренном платье и на каблах бежит мне на встречу. Не успеваю даже рот закрыть, когда она влетает в меня и обнимает крепко и нежно. От бега тяжело дышит мне в шею, а я сгораю под её резкими вдохами-выдохами. Шарю руками по податливому телу. Как маньячина, вбиваю в лёгкие её запах. Дышу, сука, ей.
Повёрнут, сдвинут, влюблён.
Моя! Моя! МОЯ! – настойчиво долбит в мозг одна единственная мысль.
– Ты просто охуенная! – всё, что удаётся выдавить.
На самом деле сказать хочется до черта и больше.
– Нравится? – выдыхает, почти касаясь своими сладкими губами моих голодных и исстрадавшихся по ней.
– Почти.
Веду руками по её коже. Мог просто выдрать долбанные заколки из её волос, но маньячина ведь.
Не считая двух коротких моментов в академке, семнадцать часов её не касался. Пиздец, и как я два года так прожил? Как всю жизнь без неё был?
– Вот теперь идеальная! – выбиваю хрипло, набрасываясь на её губы, не тормозя и не сдерживаясь.
Похеру на всех. Люди увидят? Плевать! Женишок? Похую! Я не просто драться за неё готов. Я убивать буду, чтобы маленькая идеальная зеленоглазая ведьма по имени Настя Миронова была моей.
Я не просто целую, я пожираю и заглатываю, выпиваю и ловлю кайф, как от лучшей наркоты.
– Моя! – рычу ей в рот, не разрывая контакта.
– Да, Артём, твоя давно и надолго! – раздаётся задушенный шёпот, но оглушает похлеще самого громкого ора.
Лёгкие схлопываются, и я забываю, для чего вообще нужен этот орган. Мотор в очередной раз раздирает грудину. Удивляюсь, как там вообще остались целые кости. Каждый раз, когда Миронова рядом, у меня за рёбрами врубается костедробилка, разнося к чертям не только их, но и все внутренности в кровавую кашу.
– Серьёзно? – хриплю, не переставая целовать, гладить, ласкать, дышать.
– Да! Серьёзнее некуда! Не знаю, как жила раньше! – выдаёт сбивчиво, хватая через рот кислород. Горящие зелёным огнём глаза светятся ярче неоновых вывесок. – Я… Я… Господи! Артём, я не знаю, что со мной происходит! Не знаю, что делать! Как жить с этим всем дальше! Я… Я так хотела увидеть тебя! Обнять, поцеловать… Я с ума схожу! Ведь так не бывает! Это же по-настоящему?! Прошу, скажи, что да!
– Блядь! Да, малыш, да! По-настоящему. Реальнее, сука, не бывает. Не касаться тебя – пытка. Не целовать – жажда. Не вдыхать твой запах – смерть. Не быть рядом – ровная линия пульса. Я совсем башкой двинулся на тебе. Не могу, блядь, иначе. – с хера ли во мне вдруг поэт проснулся? Не моя тема.
– Значит, нас таких двое, Тёма… – выдаёт несмелую улыбку, будто сама себе не верит, сомневается.
– Скажи ещё раз. – выбиваю шёпотом.
– Что?
– Назови меня так.
– Тёма?
– Да.
– Тёма. Тёма! Тёмочка! Я… Я так… Блин! – обрывается и замолкает.
Прячет лицо у меня на плече.
Да, имеется у меня пунктик на эту тему. Не думал, что смогу со спокойствием это принять.
Я не давлю, хотя хочется вырвать из неё эти слова. Даже если это и не то, что я так хочу услышать. Что бы она не собиралась сказать, я хочу знать. Но вместо этого просто прижимаю свою девочку сильнее. Глажу по волосам, утыкаюсь в них лицом и снова дышу.
– Поехали, маленькая? – хриплю в её макушку, продолжая водить ладонями по спине.
Она ничего не отвечает, но чувствую лёгкий кивок головы. С трудом делаю шаг назад, отцепляясь от Насти. Открываю дверь, как сраный джентльмен, и жду, пока она сядет. Подаю руку, когда подходит к машине и касаюсь её губ быстрым поцелуем: не могу сдержаться. Обхожу Гелик и прыгаю на водительское. Завожу мотор, но к педалям не прикасаюсь, залипая на ведьмочку. Она сидит, опустив голову и сжимая на коленях кулаки.
– Всё хорошо, девочка моя? – выбиваю сипло, двумя пальцами приподнимая её подбородок и слегка поворачивая лицо в свою сторону.
– Да, всё нормально. Не обращай внимания. – выдаёт неожиданно вымученную улыбку. – Поехали?
– Нет. Пока не расскажешь, что случилось. Только что всё было заебись, а сейчас? – с трудом сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Ибо какого хера?
– Всё хорошо, правда. Просто это так странно. Я сбегаю от жениха к тебе и… – опять замолкает, а я стискиваю челюсти до зубного скрежета.
Не могу слышать о нём. Услужливое подсознание тут же рисует картины, от которых выть хочется. Моя Настя и этот зализыш, сука.
С трудом вынуждаю держать открытые ладони и не сжимать в кулаки.
– Что "и", Настя? – шиплю сквозь зубы, здесь сдержаться не удаётся.
Она отворачивает лицо и вздыхает так, словно больше никогда у неё не будет возможности этого сделать. Поворачивается всем телом, насколько позволяет пространство салона, и смотрит мне в глаза. Знакомо пробивает двести двадцать. Кайфую, не обращая внимания на мандраж.
– Я боюсь, Артём. Мне страшно. Я не знаю, к чему всё это приведёт! – переходит на слабый крик. – Я не могу делать вид, что ничего не происходит. Дома постоянно на нервах! Мне кажется, что у меня на лице написано, что я пошла от Кира налево! И бросить я его не могу! Не могу подвести родителей! Я пойму, если ты сейчас прогонишь и больше никогда не подойдёшь. Я смирюсь с этим. – заканчивает едва слышно.
– Ну что ты за идиотка, Миронова? – смеюсь и притягиваю напряжённую девушку к себе.
У самого каждая мышца на грани разрыва. В том числе и та, что слева. Но сейчас мне необходимо действовать осторожно и даже деликатно.
Я и деликатно? Ха-ха-ха!
Но приходится, вашу мать, пока я не потерял Настю. Мне надо осторожно подтолкнуть её к тому, чтобы она сделала выбор в мою сторону, а не переть напролом.
– Я понимаю, малыш. – ни черта на самом деле не понимаю! Её тянет ко мне не меньше, чем меня к ней. Зачем тогда сопротивляться? К чему эти игры? – Всё хорошо, девочка моя маленькая. Я же тебя… – затыкаюсь, пока не ляпнул лишнего.
– Что меня, Артём? – смотрит мне в глаза своими подозрительно блестящими.
– А ты готова это услышать? – с трудом хриплю эти несколько слов.
Готов ли я сказать? Блядь, даже суток не прошло, а мне крыша машет, маяча где-то у линии горизонта. Поклялся же сам себе, что никогда больше…
– Не знаю. А ты готов?
– Не уверен.
– Спасибо.
– За что?
– За правду. – выдаёт очень спокойно и улыбается. – И я…
– Что?
– Тоже. Но ещё слишком рано для нас обоих. Ведь так? – её скулы окрашиваются в розовый, а на губах появляется несмелая улыбка.
– Так, маленькая. Едем? – с трудом давлю из себя слова и провожу ладонью по её щеке.
И пусть она не сказала. И я тоже…
Всё и без этого ясно. Она любит. Любит, блядь! Хочется заорать от переполнивших эмоций, но вместо этого отворачиваюсь к лобовому и выжимаю педали.
Какое-то время катим в полной тишине, каждый погружён в свои мысли. Кошу взгляд на Миронову и давлюсь воздухом, настолько она сегодня охуенна. И не только от этого. Ведьма сидит вполоборота и смотрит на меня, улыбаясь, с этими своими мозговъебательными ямочками на щеках, на которые я когда-то охерительно подсел. Продолжаем молчать, но она кладёт руку мне на колено и опять краснеет.
Бля, ну разве так бывает?
Убираю руку с рулевого и накрываю её кисть. Переплетаем пальцы. По нервным окончаниям проскакивают мелкие электрические импульсы. За двадцать четыре года жизни со мной никогда такого не происходило, и вот здрасьте! Мурашки, молнии, мандраж… Заебись просто. Вот как этой зеленоглазой удаётся?
– Артём, можно спросить? – выбивает тихим голосом.
– Смотря о чём. – улыбаюсь, ненадолго поворачиваю голову и возвращаюсь к ночной трассе.
– Почему ты попросил назвать тебя Тёма?
Медленно тяну в лёгкие воздух и выпускаю через нос. Вот чёрт меня дёрнул? Больная тема.
– Меня очень давно никто так не называл. – замолкаю, топя воспоминания.
– Почему?
Да бля! Ну что за девчонка?
– Я ненавижу, когда кто-то так меня зовёт. Плохие воспоминания. – добавляю, пока не посыпались новые вопросы.
Впрочем, я не удивлён, что она спрашивает, мы ведь почти ни черта друг о друге не знаем.
– Не спрашивать?
– Не стоит.
– А если спрошу, ты ответишь?
– Да. – отсекаю убито.
На хрена мне, мать вашу, это надо?
– Зачем ты обесцвечиваешь волосы? – резко меняет тему, а я начинаю давиться слюной от такой перемены.
Вот так просто? Поняла, что этот разговор мне неприятен и перескочила на другой?
Сильнее стискиваю её тонкие пальцы, поднимаю к лицу и осторожно прикасаюсь губами к каждому. Настя слегка вздрагивает, и по её коже расползаются знакомые мне мурашки. Каждая из них уже стала родной.
Так говорю "спасибо", потому что слова застревают в горле. На то, чтобы принять это, уходит какое-то время, а она всё так же смотрит и ждёт ответа.
– Поверишь, если скажу, что это не краска. Натуральный блондин, на всю страну такой один. – смеюсь, напевая песню Баскова, которого, кстати, терпеть не могу.
– Одно дело блонд или седина, но так только обесцветить волосы можно. – рычит, явно сомневаясь.
Опять смеюсь. Никого никогда не интересовали мои волосы. А моя девочка точно ненормальная. Тащусь и от этого.
– ДНК, малыш. Считай это сбоем, так же, как и цвет глаз. Это семейное. – со стуком сцепляю челюсти.
Шесть лет прошло, но воспоминания всё ещё причиняют боль.
– Ты никогда не говорил о своей семье. – тянет, заглядывая мне в глаза, а я готов из машины выскочить, не сбавляя скорости.
Ну как ей, блядь, сказать?
– У меня никого нет. – выбиваю тихо, давя внутри готовый к извержению вулкан.
Ещё один вопрос о прошлом, и я взорвусь на хрен, разлетаясь окровавленными кусками плоти.
– Мне жаль. – всхлипывает и так же, как и я, подносит наши сцепленные руки к своему рту и осторожно касается губами.
Чувствую горячую влагу её слёз на пальцах. Хочу успокоить, но сейчас не до этого. Член тут же оживает и просится наружу. А точнее сказать, внутрь. В неё. Ёрзаю на сидушке, стараясь принять позу, в которой не будет такого дискомфорта, но хуй-то там. Миронова замечает мои странные движения и поднимает брови.
– Ты чего?
– Задница затекла! – несдержанно буркаю в ответ.
– Артём, если тебе не нравится, когда тебя зовут Тёма, тогда почему? – опять добивает, мгновенно сменяя тему.
Бля, ну и как ей это удаётся?
– Не думал… – замолкаю, подбирая слова. – что мне будет приятно, когда кто-то снова так назовёт. И не просто кто-то. Ты, Насть. Остальных урыть готов был за это, но ты… С тобой всё иначе. Вообще всё!
Снова перевожу взгляд на охрененную девчонку на пассажирском сидении в ожидании реакции. Она опускает глаза и начинает тараторить:
– Всё иначе? И у меня тоже… С тобой, Тём, иначе. Разве так может быть? Чтобы два человека всего за сутки?
– Бля, Насть, ну что ты за чудо? – снова растягиваю губы в улыбке.
С ней всегда так: от желания убить до счастливого смеха. Вот такая она – моя девочка.
– Чудо от слова чудовище? – бубнит, глядя исподлобья.
Не сдерживаюсь и начинаю ржать. Даже с трассы съехать приходится. Ставлю Гелик на паркинг и продолжаю ухохатываться. Смотрю на Миронову, и она тоже хохочет. Её смех эхом разлетается по салону, задевая все нервные окончания в моём теле. Впервые слышу, чтобы она так смеялась. Искренне, несдержанно, заливисто. Хватаю её за талию и перетаскиваю к себе на колени. Смех тут же замирает на её губах, когда она читает в моих глазах нескрываемое желание.
– Артём… – шепчет и целует.
Сама.
Аккуратно проходит языком по моим губам. С опаской проскальзывает внутрь и касается моего. Давлю на все тормоза. Дёргаю стоп-краны. Нельзя! Не сейчас. Не в машине посреди дороги.
– Настя, – хриплю, обдавая дыханием её губы, – если ты не перестанешь так делать, то я не смогу сдерживаться.
Знала бы она, каких усилий мне стоят эти слова. Эрегированная плоть требует сейчас же дать ей волю. Задрать это долбанное платье до талии и насадить девушку на себя. Руки живут своей жизнью, сползая на упругие ягодицы, с силой вжимая пальцы. Миронова смещается, и член оказывается прямо между половинками её задницы.
– Да, блядь! Ты специально, что ли? – рычу, возвращая ведьму на пассажирское.
– Извини. – бубнит, краснея и пряча лицо за волосами.
– Насть, вчера в машине ты сказала, что у тебя "никогда не было такого", что ты имела ввиду?
Я должен выяснить это прямо сейчас. Не может же быть, что целка. Но она так ведёт себя, что сомнения озверевшими червями грызут меня изнутри.
– Я не хочу говорить об этом. – краснеет ещё сильнее.
Ладно, прошлой ночью она под алкашкой была, но сейчас-то…
– Скажи мне, маленькая. Я должен знать. Я хочу тебя до одури! Сдерживаюсь, сука, из последних. Но ты ведёшь себя как целка. Что за игры? – выдаю откровенно лишнее, но вся кровь из мозга телепортировались в трусы.
– Это не игры, Артём. Я… Кирилл сказал, что только после свадьбы. Я настояла, и он согласился. Я не готова с ним! Не могу! А с тобой всё по-другому. Я теряю контроль и не знаю, что с этим делать! – последнюю фразу выкрикивает, и по щекам начинают течь слёзы.
Собираю их дрожащими пальцами. Ловлю непослушными губами. Прижимаю малышку к себе и глажу по спине, ощущая, как её коноёбит. Трясусь вместе с ней.
Девственница, блядь! И что мне, мать вашу, с этим делать? Как теперь вести себя? Секс после свадьбы – вот точно не для меня. Я не этот импотент хуев. И не святой ни черта. Всегда целок стороной обходил, но в эту умудрился по уши.
– Всё хорошо, малыш, не плачь. Ну, перестань. – стараюсь успокоить её хриплым шёпотом. – Блядь, ты сердце мне разрываешь. Насть, пожалуйста, успокойся. Всё хорошо. В этом нет ничего страшного. – ага, как же. Для меня только что настал конец света. – Я не трону тебя, пока ты сама этого не захочешь.
– А если я хочу? – бомбит шёпотом, поднимая на меня мокрые глаза со слипшимися ресницами. А вот это уже пиздец. – Но не могу так. Не знаю, как объяснить, Тём. Это сложно. Рядом с тобой я вся горю, внутри, словно лава растекается. Я не могу остановиться. И тебя остановить не могу.
– Тогда я не прикоснусь, пока сама не попросишь.
– А что, если попрошу? Прикоснуться. Но не до… – затихает, утыкаясь носом мне в шею.
– Ты останешься девственницей, пока сама не будешь готова. Но в остальном сдерживаться я не собираюсь. Согласна?
– Да, Северов, согласна. – выдаёт слабую улыбку и снова губами тянется к моему лицу.
Что я там говорил: с Настей всё всегда не по плану? Сегодня мои планы развалились к чертям, устроив полнейший пиздец. Теперь слова "моя девочка" приобретают новое значение. Моя и только моя. Этот зализыш не получит её, даже если мне придётся его убить.
Глава 16
Только рядом с ним я могу быть собой, а не притворяться кем-то другим
Машина съезжает с трассы на какую-то лесную дорогу. Не знаю, что Северов задумал, но мне не страшно. Я непонятно почему доверяю ему, как никому другому. После того, как выложила всё как есть, все сомнения растворились в его ровном голосе, спокойных бирюзовых глазах, ласковых касаниях.
Хотя сама не понимаю, зачем всё же выдала правду? Почему не придумала какую-нибудь отмазку? Я даже с лучшей подругой такие темы обхожу стороной, но с Артёмом у меня вдруг начался словесный понос.
Рассказала об уговоре с Должанским. О том, что девственница. Что скучаю и схожу с ума без него. Да и в любви почти призналась.
Меня всё ещё терзают сомнения: возможно ли такое?
Знаю только, что больше без него не могу. Каждая секунда вдали от Севера кажется бесконечной пыткой. Без лишней скромности, для неё просто не осталось места, разглядываю человека, которому подарила своё сердце. Пусть и бракованное, но он готов его принять, ведь сам почти сказал, что влюблён в меня. При этом недавнем воспоминании губы сами растягиваются в улыбке. Парень косится на меня и спрашивает:
– Чему так радуешься? Я тебя тут в лес везу, а ты лыбу давишь. Не боишься, что я маньяк?
– Неа, тебя не боюсь. А ты не боишься? – смеюсь в ответ.
– Того, что ты маньячка? – не сдержавшись, прыскает со смеху.
– Ну а вдруг? Не зря их так сложно вычислить, умеют скрывать свою сущность. – выдаю тихим коварным голосом с хитрым выражением лица.
– Кажется, пора начинать трястись от страха! – становясь серьёзным, отбивает Артём.
– Вот именно! Бойся меня, Северов! – хохочу злобно и скалю зубы. Последние сомнения тают от этого дурашливого диалога и его смеха. – Так куда мы всё-таки едем?
– Всё же опасаешься? – хитро косит взгляд в мою сторону.
– Не думала, что первое свидание обычно проходит в лесу. В основном девушку ведут в ресторан или на прогулку по парку. Ну, в кино, на худой конец. Но вот лесная чаща навевает пошлые мысли.
– Пошлые? Ммм… А вот это уже интересно. И что же за мысли такие?
– А вот этого я тебе не скажу! Ты мне и так душу наизнанку вывернул. Эти догадки буду держать при себе! – рычу с искусственной злостью и, не сдержавшись, позволяю себе улыбнуться.
Ещё какое-то время едем, продолжая шутить и дурачиться. Серьёзных тем больше не касаемся.
Тараканы в голове постоянно подбивают задавать вопросы о его семье. Скоро точно придётся покупать дихлофос.
Язык так и чешется спросить, что произошло с его родными, но каждый раз я его прикусываю. Сейчас не время для этого. Возможно, когда станем ближе друг другу, он сам расскажет, а до тех пор я подожду. К тому же мне и самой неохота говорить о своих предках: слишком неприятные мысли лезут в голову, стоит только подумать о них.
Ладно, сегодня я ещё скажу, что была у Заболоцкой. А завтра? Послезавтра? Сколько я смогу их обманывать? Как долго буду терзать себя и Артёма?
За тяжёлыми мыслями не замечаю, что Мерседес уже какое-то время стоит на месте, а Север внимательно изучает моё лицо, словно стараясь прочитать на нём ответы.
– Приехали? – тут же спохватываюсь.
– Уже минут пять как. О чём так задумалась, что даже не заметила? – рубит вопросом, на который я не собираюсь отвечать.
Слишком всё сложно, а я и так выложила больше, чем достаточно. Это только мои страхи. Не собираюсь вываливать их на него.
– И куда ты меня привёз? – спрашиваю, выпрыгивая из машины.
И замираю. Просто стою и смотрю.
Мы находимся на небольшой зелёной поляне с высокой мягкой травой, окружённой густым смешанным лесом. Запахи хвои, осенней листвы, дождя и ветра смешиваются, превращаясь в моих лёгких в аромат свободы и счастья.
Перед нами внизу небольшого обрыва бурлит быстрая речка, неся опавшие листья и мелкие веточки. Над нами почти чёрное небо, усыпанное мириадами звёзд. Они мерцают, заливая холодным светом всё вокруг. С трудом отрываюсь от созерцания всей этой красоты и смотрю на Артёма, ни в силах выдавить ни слова.
Дыхание срывается и сердце замирает, когда цепляюсь за него взглядом.
Под белым сиянием луны его волосы кажутся серебром, а глаза горят ярче обычного. Вокруг него словно появляется ореол из мистического света и сияющей ауры. В горле разрастается ком, а веки жгут непрошенные слёзы.
Парень молча подходит сзади и обвивает руками талию, складывая ладони на животе. Крепко прижимается горячим мускулистым телом, согревая своим огнём, который, как мне думается, всегда бушевал под маской холодности и безразличия. Чувство такое, будто наши тела созданы друг для друга. Каждый изгиб, впадинка и выпуклость на моём находят свои места на его. Он опускает подбородок мне на плечо и тяжело дышит.
– Нравится? – раздаётся хриплый шёпот у самого уха.
– Ещё бы! Это так… так… – от переизбытка эмоций все слова вылетают из головы. – Это просто нереально. Здесь так красиво! Для меня никто никогда такого не делал. Это лучшее свидание на свете! Спасибо! Огромное, Тём! Ты лучший! – на этих словах поворачиваюсь, обнимаю руками его торс и, поднявшись на носочки, целую.
Вкладываю в этот поцелуй всё, что не могу выразить словами. Благодарность, счастье, любовь, радость, восхищение.
Передаю лёгкими касаниями губ, робкими движениями языка, порханием пальцев по его спине. Он отвечает тем же. Неторопливо, с каким-то трепетом пробирается ко мне в рот. Ласкает, гладит, всасывает в себя. Забирает дыхание. Разгоняет моё сердце до космических скоростей. Проходит влажной плотью по распухшим от поцелуев губам. По ровным рядам зубов. Крепче прижимает меня, не переставая водить руками по обнажённой спине, гоняя стайки мурашек по разгорячённой коже.
– Голодная? – бомбит хриплым шёпотом, от которого узел внизу живота становится туже, а за рёбрами взрывается вулкан.
– Немного. – шепчу, пробивая в лёгкие кислород.
В месте чуть ниже живота пульсирует его возбуждённый орган, вызывая ответную реакцию моего тела. Горячая густая влага быстро скапливается между ног. Клитор набухает и жаждет прикосновения его умелых пальцев. В том, что они умелые, я почему-то не сомневаюсь. Иначе разве мечтала бы каждая девушка в нашей академии побывать в его постели? А те, кому это удалось, желали бы вернуться?
Северов громко выдыхает и урывками хватает воздух.
– Ну вот как, блядь, тебе это удаётся: заводить меня одним прикосновением?
– А я-то здесь при чём? – начинаю защищаться.
Возбуждение никуда не уходит.
– Забей. Не привык сидеть на сухом пайке. – буркает неоднозначно и, отстраняясь, открывает багажник.
– Что это значит, Артём? – шиплю, вырастая рядом и оглядывая содержимое машины.
– То и значит, Насть. – устало выдыхает, прикрывая веки и качая головой. – Надеюсь, пиццу ты любишь? Пиво хочешь? Вино?
– Пиццу люблю. Пиво не пью, как и любой другой алкоголь. И объясни мне нормально, что ты имеешь ввиду! – рычу, складывая руки на груди, всей своей позой выказывая праведный гнев. – Может опыта у меня и нет, но я же не полная дура!
– Что-то на тусе не заметно было, что с алко не дружишь. – криво усмехается, игнорируя последние фразы.
– Там было другое дело!
– Какое? – вопросительно вскидывает бровь.
– Скажу, если ты сначала ответишь!
Север делает глубокий вдох и медленно через нос выдыхает.
– С тобой всё всегда идёт ни как надо, да?
– В смысле?
– У меня сегодня были весьма конкретные планы на твой счёт.
– И какие же? – спрашиваю, хотя я уже, кажется, и сама догадалась.
Парень молча ныряет в салон и, открыв бардачок, что-то достаёт. Возвращается к багажнику и бросает на край пачку презервативов.
– Вот такие! Я сразу сказал, что хочу тебя и не собираюсь отступать.
– Так значит ты для этого меня сюда привёз? – жгучие слёзы обжигают веки. Зло провожу кулаком по закрытым глазам. – Ты всех сюда трахаться таскаешь, да? Значит, всё дело в сексе? Бля, ну что я за дура такая?! Убедила себя в том, чего на самом деле никогда не было и быть не могло. Правильно, ты же – Артём Северов: самый знаменитый кобель академии!
– Хватит, Настя! Замолчи, блядь! – взрывается Север, хватая меня за плечи и встряхивая с такой силой, что зубы несколько раз больно клацают друг об друга.
– Чего хватит, Северов?
– Ты реально нихуя не понимаешь? Если бы я хотел тебя тупо трахать, то не было бы всего этого! – обводит пространство вокруг, продолжая пытать меня взбешённым взглядом. – Мне было бы насрать, целка ты или нет. Я бы не стал даже спрашивать! Учитывая то, как ты течёшь подо мной, дело оставалось за малым. Но я, блядь, пообещал, что не стану спать с тобой, пока ты сама об этом не попросишь! Какого хера я, по-твоему, стал допытываться об этом? Чтобы, сука, херни не натворить! Я же тебя, Настя, по уши, мать твою! По самое, блядь, «не хочу» в тебе!
Артём отталкивает меня, отчего я больно бьюсь об угол машины, но едва ощущаю боль и, отвернувшись, отходит к обрыву. Дышит рвано, то и дело сжимая и разжимая кулаки. Стоит, опустив голову вниз. Проходит какое-то время, а я всё так же не двигаюсь, глядя на напряжённые мышцы его спины. Слёзы в который раз за последние сутки стекают по щекам, капая на грудь и разбиваясь о землю. Мысли о том, что могло бы быть, не признайся я, что всё ещё девственница, автоматной очередью разрывают мой череп. Я ведь сама этого хотела. Так в чём теперь проблема? Даже зная то, чего не знал Северов, всё равно была готова к тому, что могло произойти. Ведь это нормально, когда двое людей занимаются сексом даже без каких-либо чувств. Просто ради наслаждения. Так почему у нас всё должно было быть иначе? Что такого страшного, что он запасся резинками, рассчитывая на вполне себе ожидаемый разворот событий? Если бы отказала, то уверена, что настаивать он не стал бы. С каких пор я стала такой недальновидной тупицей? Всегда всё анализировала, раскладывая по полочкам. А сейчас? Что со мной не так? Почему с ним не могу сохранять рассудок и холодную голову?
Отталкиваюсь от багажника и подхожу к парню. Знаю, что он слышит мои шаги. Вижу, как вытягивается его тело. Как сильнее сжимаются пальцы. А я просто не знаю, что говорить.
Раньше на всё были ответы, но их больше нет. Только оголённые чувства.
Делаю ещё шаг и обнимаю его торс. Прижимаюсь лицом между лопаток, вдыхая пряный запах и слушая неровные удары его сердца и сбивчивое дыхание.
– Ты правда думаешь, что я привёз тебя сюда ради перепиха? – раздаётся в тишине спустя какое-то время его тихий хрип.
– Не думаю. Больше нет. – отвечаю таким же тихим, спокойным голосом. На самом деле до этого состояния мне ой как далеко, но стараюсь держаться. – Прости меня, Артём, я не права была. Просто… Когда увидела прези… ну, ты понял, в голове что-то перещёлкнуло. Я не должна была этого говорить. Извини.
– Даже слово презервативы выговорить не можешь? – появляются насмешливые нотки в его голосе.
– Издеваешься? – шиплю, хотя искренне радуюсь тому, что его отпускает наша ссора.
– Немного. – уже не скрывая сарказма, отвечает Север. – Ну, если что, можешь называть их резинки или гандоны. А может, гидрокостюмчики? – начинает откровенно издеваться, но я смеюсь вместе с ним.
– Простил? – спрашиваю, когда смех стихает.
Мы всё так же стоим у обрыва. Артём смотрит на реку, а я в его спину.
– Какая же ты всё-таки дурочка, Насть. – шепчет, поворачиваясь лицом. – Я с тобой не ради секса. Точнее, не только из-за него. Надеялся, что перепих станет приятным бонусом, но, видимо, не судьба.
– Ну и сволочь же ты, Северов! – смеясь, бью его ладонями по груди, пока он не перехватывает мои запястья, сжимая их за спиной одной рукой.
Костяшками второй проводит по моим скулам, щеке, носу, губам, подбородку.
Смех тут же стихает, сменяясь рваными вдохами и сиплыми выдохами. Глаза парня темнеют, становясь почти чёрными. Когда он так смотрит, сердце замирает в груди, показывая на экране ровную линию и затяжной писк.
– Я никогда никого сюда не привозил. Это моё место. Только моё. Обычно я приезжаю сюда, когда совсем хреново становится. Но сейчас хочу, чтобы здесь было что-то хорошее и светлое. Кто-то, кто сохранит тёплые воспоминания вместе со мной. Вместе, маленькая, не просто слово. Это моё обещание. Нет больше других. Никогда не будет. Только ты, малыш, и никого кроме.
– Значит, ты ни с кем не будешь спать, пока я не буду готова? – набравшись смелости, выталкиваю слова из сдавившего спазмом горла.
– Сухой паёк, Насть. Грёбанная диета. – этот тихий смех с лёгкой хрипотцой отзывается вибрациями в моём теле, разжигая уже знакомый пожар.
– Значит, никакой больше Волчинской и прочих? – кошу на него подозрительный взгляд.
– Ревнуешь? – спрашивает тихо.
– Ревную. – отбиваю честно. – Поэтому и пила вчера. Не могла видеть вас вместе. Когда увидела, чем вы занимаетесь, то…
– Ничем мы не занимались. Не дошло.
– Почему? – шепчу, опуская глаза.
– Потому что я не захотел. Увидел, как одна маленькая зеленоглазая ведьма танцует, и всё желание пропало. Потому что только тебя хочу и похуй на остальных.
– Тём…
– Что?
– И я тебя по уши.
– Значит, двусторонне?
– Двусторонне.
