Настя Мирная
(Не)Идеальная девочка
Эрегированный член рвёт джинсы. Остатками прокисших мозгов понимаю, что делает она это ненамеренно, но похоть накрывает волной, вынуждая отбросить все чёртовы принципы.
И, блядь, эти сраные принципы касаются только её.
Выпрямляюсь во весь свой внушительный рост и в мгновение уничтожаю разделяющее нас расстояние в пару шагов. Нависаю сверху, потому что даже на каблуках девчонка с трудом мне до носа достаёт.
– Настя… – слова даются с трудом, потому что во рту неожиданно становится сухо, как в Сахаре, и язык прилипает к нёбу.
Поднимаю руки, собираясь схватить её за талию, как мне тут же прилетает второй удар под дых.
Неожиданно. Снова.
В этот раз очухиваюсь практически мгновенно и быстрым движением впечатываю Миронову в своё тело.
От удара из её лёгких вылетает воздух. Она вскрикивает, но, думаю, скорее от неожиданности.
Мы застываем. Надолго. Не знаю, почему не сопротивляется идеальная девочка. А я просто охуеваю от того шквала эмоций, которые меня топят. Её тело идеально совпадает с моим. Каждый изгиб, каждая впадинка будто дополняет моё собственное.
Сердце пропускает десяток ударов, пока скольжу ладонями по напряжённой спине, вдыхая её запах. Кокос и ваниль. Ненавижу сладкое, но сейчас откровенно тащусь. Забиваю им лёгкие. Оставляю на губах, лёгкими движениями пробегаясь по её шее там, где бешено трепыхается тонкая венка.
Малышка начинает дрожать в моих руках. Под моими пальцами расползаются мурашки. Её дыхание становится настолько частым, что, кажется, пробивает дыру во впадине между плечом и шеей, куда Настя зарывается лицом. Ощущаю лёгкое движение её губ, и тут уже мурашки начинают разбегаться по моим рукам и спине. Тело прошибает дрожь удовольствия, когда она шепчет, обжигая кожу:
– Артём… – впервые называет по имени, и я уже от этого тихого шелеста взорваться готов.
Башню сносит окончательно, и я, растеряв остатки самообладания, с силой вжимаюсь твёрдым членом ей в живот, отчего Миронова в испуге дёргается назад, но я лишь крепче припечатываю к себе. Ползу губами по шее, прикусываю подбородок, опаляя рваными выдохами розовые губы. Снова делаю движение бёдрами, словно это поможет избавиться от бешеного сексуального желания, которое она во мне вызывает. Только, блядь, она.
Да, я трахаю всех подряд, но никто из одноразок не может утолить голод, который пробудила эта маленькая зеленоглазая ведьма. Я, блядь, на диете. Питаюсь макаронами, когда рядом маячит такой желанный стейк.
Ещё поступательное движение, и она вскрикивает и упирается ладонями мне в грудь.
Так, стоп, сука! Пока она с визгами не сбежала.
Упираюсь своим лбом в её и неровно дышу, ловя ртом её сбивчивое дыхание.
– Открой глаза, Настя, – шепчу, потому что голос не слушается, – посмотри на меня. Пожалуйста, маленькая.
Её веки распахиваются, но я всё равно оказываюсь не готов к тому, что происходит в следующий момент. Между нами бьёт молния, от которой волоски по всему телу становятся дыбом. Меня бросает в жар, будто я сдох и попал прямиком на адскую сковородку. Сердце заходится так, что я буквально слышу, как трещат под его напором кости. В уши не попадает ни единого звука, кроме нашего тяжёлого дыхания.
– Маленькая… Моя маленькая… – выдыхаю как молитву. – Девочка моя… Идеальная. Как меня от тебя ведёт.
На периферии сознания понимаю, что выдаю лишнее, но ни одной мышце в своём теле я сейчас не хозяин, в том числе языку.
– Северов… – всхлипывает, и я тут же напрягаюсь, хотя, казалось, дальше некуда. – Артём…
– Я хочу тебя поцеловать. – не знаю, на хрена выдаю и без того очевидную информацию, но когда по её телу пролетает волна дрожи, добавляю. – Сейчас.
Скользнувший между её губ язычок срабатывает похлеще любого приглашения.
Настя закрывает глаза и делает глубокий вдох, будто готовится к погружению.
Припечатываю своим ртом её губы и, тут по воздуху разлетается самая мозговзрывающая музыка на свете.
Нет, песня может и нормальная, но как же не вовремя взрывается её телефон.
Девчонка отпрыгивает от меня с такой скоростью, что даже остановить не успеваю. Нас обоих конкретно так колбасит.
Миронова дрожащими пальцами достаёт из сумки мобилу и отвечает на звонок:
– Да, Кирилл.
Блядь! Сука! Вашу ж мать! Пиздец полнейший!
Мои внутренности разрывает на кровавые ошмётки. Пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что снова начинает сочиться кровь, бордовыми каплями оседая на плитке бассейна.
Да что там руки?! Вся душа покрывается кровоточащими ранами, а мотор превращается в кровавое месиво.
Ведьма смотрит на меня перепуганными глазами и беззвучно шепчет:
– Прости.
Простить, блядь?
– Беги к женишку, пока не поздно, идеальная девочка. – выплёвываю злым хрипом и сваливаю в темноту.
Глава 7
Если бы я знала, чем закончится этот день, то записала бы на флешку и постоянно проживала его сначала
– Да, Кирилл. – выдаю сдавленный писк, потому что в горле становится непроталкиваемый ком из обиды и разочарования.
"Я хочу тебя поцеловать…"
Если бы он только знал, как я этого хотела.
"Сейчас…"
Заткнись уже и целуй.
Если бы Север не прижимал меня к себе так крепко, то я наверняка свалилась бы на землю, потому что все мышцы атрофировались, а тело предательски дрожало. Колени подгибались. Его дыхание жгло кожу. Взгляд парализовал сердцебиение. Хриплый шёпот вывернул наизнанку душу.
Поцеловать? Да, я хотела больше, чем чёртов поцелуй! Сорвать с нас обоих одежду и прижаться кожа к коже. Почувствовать жар его накачанного тела. Пройтись пальцами по обнажённой груди. Узнать все рельефы его мышц. Обвести кончиками пальцев кубики пресса.
Его прикосновения как жизненная необходимость. Не знаю, как далеко всё это могло зайти, если бы не звонок.
– Где ты? – раздаётся в трубке недовольный голос.
Я бы не смогла остановить Артёма, даже если бы захотела.
– Прости. – решаюсь, наконец, поднять на Северова глаза.
"Пошла ты" – отвечают его.
– Настя?! – голос на том конце становится громче.
– Беги к женишку, пока не поздно, идеальная девочка. – бросает Север и уходит.
Слёзы наворачиваются на глаза, пока силуэт Артёма не начинает расплываться и вовсе растворяется в темноте. Закусываю нижнюю губу до металлического привкуса во рту. Проталкиваю в лёгкие воздух, но, кажется, он пропитался ароматом кофе, табака и корицы.
– Настя! Ты чего молчишь?! – уже кричит Кирилл. – Где ты? Ещё на вечеринке? Если нет, то скажи где, и я заберу тебя. Не молчи, Настя.
– Нет, я не на вечеринке. – выпаливаю ровным, но скрипящим голосом, сдерживая слёзы обиды. – И никуда приезжать не надо. Я же сказала, что не хочу тебя видеть.
– Заканчивай этот детский сад, Настя!
Постоянно называть человека по имени – это такая психологическая фишка. Мера давления. Но ко всем таким "штукам" у меня давно иммунитет.
– Я всё сказала, Кирилл, – я тоже умею манипулировать, учителя у меня отличные, – не надо никуда приезжать. И забирать меня не надо. Оставь меня в покое, Кирилл. Я хочу побыть одна. Что тебе не ясно?
– Послушай, Настя…
Сбрасываю звонок и зажимаю кнопку блокировки, пока экран не гаснет окончательно.
Хватит! Наслушалась!
Разворачиваюсь и падаю коленями на прохладную плитку. Разговор с Киром отнимает последние силы. Вглядываюсь в своё отражение в прозрачной воде. Слёзы снова стекают по щекам, оставляя выжженные дорожки, словно кислота.
Сегодня странный день? А ведь он ещё даже не закончился.
Снова слышу хриплый шёпот и срывающееся дыхание.
"Маленькая, моя маленькая…"
Жених никогда меня так не называл. Только по имени. Каждый раз казалось, что стоит снова его услышать, и меня стошнит. Никаких нежностей. Ласковые слова – это про любовь. А у нас что? Холодный расчёт!
"Моя идеальная девочка…"
Впервые за всё время нашего знакомства это не прозвучало как оскорбление, скорее наоборот. Перестаю сдерживать всхлипы.
"Как меня от тебя ведёт…"
В этот момент я чувствовала себя самой желанной на свете. Не как что-то само собой разумеющееся, а словно я самый желанный приз, которого очень долго и упорно добивались.
А что теперь? Сижу и превращаю воду в бассейне в морскую. Даю себе ещё минуту.
Один, два, три, четыре…
Слёзы выжигают веки, плавят глазные яблоки и оставляют ожоги на щеках.
Пятнадцать, шестнадцать…
Рыдания разрывают сердце и душу и вырываются наружу отчаянными всхлипами.
Тридцать три, тридцать четыре…
Сжимаю руки в кулаки до побеления костяшек и кровавых полумесяцев на ладонях.
Сорок семь, сорок восемь…
С трудом набираю в лёгкие воздух, заставляя их его вентилировать.
Пятьдесят четыре, пятьдесят пять…
Тыльной стороной ладоней вытираю солёные капли и размазываю тушь.
Пятьдесят девять…
Неимоверными усилиями поднимаю размякшее тело, упираясь ладонями в край бассейна.
Шестьдесят…
Стираю последние капли. Делаю глубокий вдох. Стягиваю резинку с волос, позволяя им водопадом рассыпаться до поясницы и, гордо вскинув голову, шагаю вслед за Северовым в темноту навстречу неизвестности.
***
– Настя, где ты пропадала? – бурчит Вика, не оборачиваясь, когда я кладу ладонь ей на плечо и прошу пойти со мной.
Но, обернувшись, снова роняет челюсть до пола. Так же, как и все остальные, когда я зашла в душное помещение.
Ну конечно…
Никто не ожидал увидеть идеалочку из академии в костюме развратной шлюхи.
– Ааааааа-хрееее-неть! Что это с тобой? Кто ты такая и куда дела нашу идеальную девочку? Где моя подруга? – бомбит она, округляя глаза.
– Пойдём отсюда и поговорим, – говорю со смешком, – пока ты себе невесть чего не напридумывала, как и все.
Молча делаю разворот на каблуках и застываю, так ни шагу и не ступив. Северов сидит у бара и заливает одну рюмку, судя по прозрачности водки, за другой. Рядом с ним Антон Арипов что-то настойчиво втирает и дёргает руку друга с поднесённой ко рту стопкой, отчего жидкость из неё проливается на импровизированную барную стойку.
– Отъебись, сказал! – разрывает басы голос Артёма и замирает у меня в ушах.
Антон поворачивается в нашу сторону и громко присвистывает. Через накладывающиеся друг на друга слои музыки я не слышу его слов, но по губам, кажется, читаю: ну нихуя ж себе!
Север поворачивает голову до тех пор, пока мы не сталкиваемся глазами, и тут мне реально становится страшно. Даже несмотря на то, что нас разделяет метров пять расстояния и пара десятков разгорячённых студентов, в его потемневшем, практически чёрном взгляде я считываю крайнюю степень бешенства. По телу пробегает ледяной озноб и сковывает мышцы, но даже сейчас я не могу оторвать от него взгляд.
Белые, всегда в лёгком хаосе волосы сейчас выглядят так, словно в них раз за разом запускали пальцы. Бирюзовая радужка почти полностью скрыта за чёрным туманом зрачков. Он смотрит с каким-то странным прищуром, а его губы искривляет звериный оскал.
Инстинкт самосохранения заставляет меня сорваться с места, когда он начинает медленно сползать со стула с кошачьей грацией. Вот только этот кот отнюдь не ручной и мурчит, только когда удовлетворит аппетит. А однозначный взгляд не оставляет мне ни единого шанса.
Со скоростью взбесившейся антилопы взлетаю наверх и, врываясь в первую попавшуюся дверь, с гулким стуком запираю её. Благо, комната пуста. Сползаю спиной по холодной деревяшке, жадно хватая ртом воздух. Закрываю глаза в попытке унять бешеное сердцебиение и выровнять срывающееся дыхание. Громоподобный стук заставляет меня подпрыгнуть. Глаза начинают метаться по комнате в поисках путей отхода.
– Насть, ты тут? – доносится из-за двери Викин голос. Видимо я так шумно выдыхаю, что она меня слышит и входит. – Ты чего сорвалась, словно за тобой тысяча чертей гонится?
– Всего один, – выдаю с истерическим смешком, – но очень злой.
– Кто? – нет, ну она сейчас серьёзно? – Кир?
Начинаю ржать. Не смеяться, а именно дико ржать, хватаясь за живот и сгибаясь пополам. Видимо, это нервное, потому что успокоиться мне удаётся далеко не сразу. Но как только в лёгкие наконец добирается кислород, затыкаюсь.
– Северов. – слово отдаётся эхом, во внезапно повисшей, словно звенящей, тишине. А может, мне так кажется после оглушающего приступа смеха?
– Что он сделал? – выпаливает подруга.
Кажется, мой внешний вид её больше не удивляет.
– Хм, дай-ка подумать, – растягиваю слова, прикладывая палец к подбородку и поднимая взгляд в потолок, – пообщался с моим женихом. Раз. Увидел, как я из-за него плачу. Это два. Получил под дых. Дважды. Это три. Зажал меня у бассейна. Четыре. Сказал, что хочет поцеловать, упираясь членом мне в живот. Пять. И почти сделал это. Шесть. Ну, вроде всё.
– И это всё Север? – задаёт наитупейший вопрос на свете, от которого я снова захожусь истерическим хохотом.
Кто-нибудь, вызовите психушку, мне срочно нужно успокоительное и мягкие стены.
– Сиди здесь, сейчас вернусь. – кричит Заболоцкая на ходу, хлопая дверью.
Я и не смогла бы никуда пойти, потому что приступы неконтролируемого смеха накатывают на меня волнами. К тому моменту, как возвращается Вика, болит уже не только живот, но и лёгкие. Она суёт мне в руку пластиковый стакан с какой-то жидкостью и приказывает:
– Пей!
Без лишних вопросов выливаю в горло всё его содержимое и тут же начинаю давиться, разбрызгивая капли пойла и слёзы.
– Что там было? – с трудом хриплю, продолжая кашлять.
– Сок с водкой. – разрезает так спокойно, будто воды принесла.
– Ты свихнулась? – прорезавшийся голос сразу берёт повышенные. – Я же не пью!
– Не пьёшь. – подтверждает спокойно. – А ещё не одеваешься, как…
– Шлюха? – подсказываю участливо.
– Как будто тебе стоп-кран сорвало. Что происходит, Настя?
– Видимо, не только стоп-кран, но ещё и крышу. – развожу руками.
– Это всё из-за Северова? – её голос звучит спокойно, хотя ей не удаётся скрыть сквозящее напряжение. – Из-за него ты так оделась? Чтобы заметил? Или сразу свихнулся? – не выдерживая, выдаёт улыбку.
– Театр для одного актёра. – улыбаюсь в ответ. Внутри отчего-то становится тепло, и вся эта ситуация уже не кажется такой страшной. – Типа пофигу на всех, и на него в том числе. Сама говорила. Помнишь?
– А вот теперь с самого начала и по порядку.
Спустя минут двадцать заканчиваю рассказ и поднимаю голову от ковра, который с таким увлечением на протяжении всего повествования разглядывала. Отчего-то было страшно смотреть подруге в глаза. Всё ждала, что она осудит. Особенно, когда дошла до того момента, где не только говорила о том, что чувствовала, пока Артём меня обнимал, но и том, чего хотела. Слова лились из меня неконтролируемым потоком, а сейчас совсем не по себе стало.
– Ну ни хрена ж себе! – ошарашенным голосом шелестит Заболоцкая. – Охренеть не встать!
Только сейчас смотрю на неё и тут же прыскаю со смеху. Она выглядит так, словно у неё глаза сейчас из орбит вывалятся.
– Осуждаешь? – задаю мучающий вопрос.
– В своём уме, дура? Я за тебя рада! Нет, не так! Я тобой горжусь! Наконец ты перестала прятаться и вытащила голову из задницы, в которую тебя запихнули твои предки-диктаторы. Этот успех надо закрепить! – подскакивает на ноги и хватает сумочку. – Так, что тут у нас? Блин, только помада с собой.
Молча открываю свою и вываливаю набор косметики, прихваченный из дома.
– Вот теперь другое дело. – принимается за мой макияж. А я молюсь, чтобы она не переборщила. – Сейчас сделаем из тебя красотку. У Северова челюсть отвалится. Весь пол слюнями затопит. Ну, не то чтобы он и раньше их на тебя не пускал, но сейчас… К такому наряду нужен соответствующий макияж.
– Только клоуна из меня не сделай, – смеюсь, – а то знаю я тебя.
– Расслабься. Немного подводки. Таааак, здесь затемним. Растушуем. Карандаш. Закати глаза вверх. Вот так. Умница. Помада и… Готово! – радостно хлопает в ладоши и отступает на шаг.
С трудом заставляю себя взглянуть в зеркало и застываю. Мне реально нравится то, что я там вижу. Да, тёмные глаза с аккуратными широкими стрелками и красная помада делают меня на пару лет старше, но, надеюсь, результат того стоит.
– Офигеть! – всё, что мне удаётся выдавить.
– Не нравится? – тут же расстраивается подруга.
– Ещё как нравится! Ты – богиня! – хватаю её за руки и улыбаюсь.
Она смеётся в ответ, а потом вдруг становится серьёзной.
– Насть, а ты сама чего хочешь? – спрашивает очень тихо.
– Его, Вик. – говорю так же шёпотом и почему-то представляю ЕГО лицо за закрытыми веками, якобы сама для себя уточняю. – Всегда хотела только его, Артёма Северова, но слишком боялась даже себе в этом признаться.
– Ну так иди и бери!
Глава 8
У нас есть только сегодня. Плевать на завтра! Сегодня будем МЫ!
Уверенной походкой спускаюсь по лестнице, глазами выискивая беловолосую макушку. Труда это не составляет, потому что Северов как минимум на пол головы возвышается над остальными, не говоря уже о цвете.
Такое чувство, что за несчастные полчаса, что мы с Заболоцкой провели в закрытой комнате, в которую, кстати, минимум раз пять ломились парочки, градус веселья накалился до предела. Полуголые студенты трутся на танцполе, пьют до потери сознания и зажимаются по всем возможным углам, из которых раздаются недвусмысленные звуки.
Раньше я бы от такого грохнулась в обморок, как-никак воспитание у меня приличное, но сегодня всё иначе. Я другая.
Наконец цепляюсь взглядом за свою цель и тут же замираю на полушаге. Из лёгких с хрипом вылетает весь воздух, когда я вижу, как МОЙ Артём зажимает на диване Волчинскую.
Свою фамилию эта тварь оправдывает на сто процентов. Каждый день прям волчица на охоте, и сегодня она поймала самую желанную для всех дичь. МОЮ дичь.
Да, МОЙ! И плевать, что это не так.
Соляная кислота начинает выжигать веки, и я крепко зажмуриваюсь, чтобы не испортить макияж, над которым Вика так трудилась. И не только из-за этого. Больше я не заплачу. Никаких эмоций на публику.
"Летящей" походкой спускаюсь вниз и, проталкиваясь между потными телами, врываюсь в самое сердце тусы. Плавно раскачиваю бёдрами из стороны в сторону. Выгибаю спину. Поднимаю руки вверх, а потом медленно скольжу по телу вниз.
Как там мама говорила? Только шеста не хватает? А ведь реально не хватает. Сейчас я готова на всё.
Я точно сошла с ума…
Бросаю короткий взгляд на диван: Карина сидит сверху на Северове и плавно покачивает бёдрами. Трётся своим "четвёртым" о его грудную клетку. Нагибается ниже и что-то шепчет. Отлепляю глаза и направляюсь в сторону бара.
– Что выпьешь, красотка? – улыбается нанятый на вечеринку бармен. Понимаю, что это его работа, но не могу не ответить улыбкой на комплимент.
– Что-нибудь покрепче, но чтобы глаза на лоб не лезли. – выдаю со смешком, стараясь заглушить внутреннего монстра, которому внезапно захотелось крови Волчинской.
– Водку с соком? Или послабее что? Может маргариту или пина-коладу? Мохито?
Бросаю взгляд на то, как шлюха-Карина проходится языком по шее Артёма. Именно в том месте, где я его поцеловала. И пусть громко сказано, скорее губами скользнула, но для меня это важно.
– Водку, – буркаю угрюмо, – без сока.
– Ну, тогда точно глаза на лоб. – смеётся парень за стойкой.
– Похеру! – гаркаю яростно.
Видимо, мой тон действует на парня, как удар хлыста, потому что улыбка слетает с его лица, и он молча ставит передо мной стопку и стакан с соком.
– Пить-то умеешь? – спрашивает, когда я уже подношу тару к губам, готовясь отхлебнуть. Думаю, на моём лице всё написано, потому что он начинает объяснять. – Залпом опрокидываешь прямо в горло. Не держи на языке.
Кстати, о языках…
Глаза сами ползут через толпу и зависают на движениях Волчинской, медленно дёргающей задницей вверх-вниз.
Некоторые сексом прямо на людях занимаются… – врываются в сознание слова, сказанные Викой днём.
Неужели они… Они… Нет! Не может быть! Только не после того, что между нами было. Он не может так… так… со мной…
Спотыкаюсь о собственные мысли и рывком опрокидываю содержимое стопки внутрь. Алкоголь жидким огнём протекает по горлу и согревает заледеневшее нутро. И я тут же начинаю кашлять. Недолго.
– Повтори, – сиплю, потому что першение в горле не проходит.
– Хоть запей. Хуже потом будет. – рассоветовался парень. Но я его почти не слышу. Все радары настроены на происходящее на кожаной обивке дивана. – Он того не стоит. Никто не стоит. – прослеживает за моими глазами.
– Повтори! – перехожу на крик.
Лучше злиться, чем плакать.
В этот момент музыка замолкает, и мой голос эхом разлетается по залу, приковывая всё внимание к моей персоне.
Похер.
Хватаю рюмку и заливаю внутрь.
Помогает? Если бы.
Залпом осушаю стакан сока и встречаюсь затуманенным взглядом с Северовым. Вот теперь меня прошибает.
Пусть трахает эту Карину! Или ту рыжую, которая жалась к нему, когда мы пришли. Или… Или…
Меня? – участливо подсказывают захмелевшие тараканы в моём мозгу.
Да кого угодно! – обрубаю мысленно.
Комнату снова заполняет музыка, а басы разрывают мой череп.
Похрену.
Заплетающимися ногами продвигаюсь на танцпол, двигая телом в такт музыке.
"И даже танцы тебя хотят. Танцы тебя хотят…" – льётся из колонок.
Танцы, может, и хотят, – думаю, скользя руками по коротким шортам и ягодицам, – но вот он не хочет.
"Эти красивые глаза говорят: да. От алкоголя в голове у тебя бардак…"
Бардак? Да там такой хаос, что мама не горюй.
Чьи-то руки ложатся сверху на мои и ползут по моему телу.
Плевать.
Даже не оборачиваюсь и продолжаю двигать под биты. Чьё-то тело прижимается сзади. Чужие ладони шарят от талии вверх-вниз. Облапывают бёдра, ягодицы. Опять вверх, сжимают грудь.
– Уйдём отсюда? – дышит алкоголем мне в ухо незнакомый голос.
Уйдём? Да, уйдём. Мне срочно надо на воздух, потому что все люди вместе с комнатой вдруг начинают вращаться, и я кладу пальцы в ладонь, позволяя увести меня, сама я, кажется, и шага сделать не смогу.
Смотрю на лестницу, по которой мне предстоит подняться, и только сейчас понимаю, что что-то не так. Мы не на улицу идём. А мне так туда надо.
– Мне на воздух н-надо. – лепечу заплетающимся языком. – П-пож-жалуйста, отведи м-меня на улицу.
– Сейчас я отведу тебя куда надо. – рычит парень и, притискивая меня к перилам, прижимается ртом к моим губам.
Меня начинает тошнить. Земля уходит из-под ног, когда он просовывает свой слюнявый язык мне в рот. Чувствую, как сознание начинает уплывать. Рот наполняется желчью. Давление на тело становится запредельным. И вдруг всё заканчивается. Тяжесть исчезает вместе языком и тошнотворным дыханием. Едва удаётся сделать вдох, как кто-то резко хватает меня руку и рывком отрывает от перил, к которым я, казалось, приросла. Поднимаю глаза вверх до тех пор, пока не сталкиваюсь с взбешёнными глазами Артёма.
– Ну и какого хуя ты, блядь, творишь?! – его голос вибрациями проходит по моему размякшему телу.
– Я… я… – не могу выдавить ни слова.
– Головка от хуя, Настя! – рычит на весь зал.
– Я д-думала он отведёт меня подышать. – с трудом выталкиваю оправдание.
– Как можно быть такой конченной дурой? – его слова больно бьют по нервам, заставляя сердце болезненно сжиматься. – Тебе, блядь, лет сколько? Пять? Или между ног так свербит, что похую кто чесать будет? Не женишок, так он? Или я? Передо мной тоже ноги раздвинула бы? Прямо возле бассейна?
Не знаю, как это работает, но его слова разом вспарывают мне внутренности. Опьянение вдруг улетучивается, и в игру вступает ярость. Дикая, неконтролируемая, красной пеленой заволакивающая взгляд.
Мой монстр вышел поиграть.
Первое желание в протрезвевшем мозгу – ударить. Второе – добить. Считает меня шалавой? Отлично! Будет ему шалава.
Выдираю руку из его захвата и тут же обхватываю за шею. Прижимаюсь всем телом. По моему бежит дрожь. Ртом почти касаюсь его губ.
– А ты хотел бы этого? – шепчу, переползая к шее. – И прямо сейчас хочешь? – толкаюсь животом ему в пах и получаю ответ вместе с тихим рычанием.
– Не играй со мной, Настя. Пока я тебя не трахнул, – хрипит в ответ, но я лишь сильнее вбиваюсь в его тело, – или не убил.
– Знаю, что хочешь. Всегда хотел, Северов. С первого дня. – не знаю откуда во мне это знание берётся.
– Да, сука блядь, хотел. – выдыхает так, словно слова даются ему с трудом.
Руки опускаются мне на талию, соскальзывают ниже. Стискивают ягодицы.
– Хочешь? – ещё толчок.
Снова сливаемся дыханием.
– Хватит, блядь!
– Ну так запомни, Северов, – шёпотом ласкаю его губы, – ТЫ этого, – качаю бёдрами, – никогда не получишь!
И кусаю его за губу. До крови.
Вылетаю на улицу с такой скоростью, которую только гоночные болиды разогнать способны.
Что я творю? Мать вашу. Вашу мать! Вашу, сука, мать. Блин! Блин! Блин! Блин! Что на меня нашло?
Бегу, не разбирая дороги. Голова снова начинает кружиться. Перед глазами маячат ворота, за которыми дежурят такси. На таких вечеринках часто подстраховываются. И тут моя спина впечатывается в стену.
Мне не надо оборачиваться, чтобы знать, насколько он в бешенстве. Руки с силой давят мне на живот, вжимая в твёрдый, как камень, пресс. Сердце Северова больно колошматит по рёбрам со спины, в то время как моё отчаянно старается свалить с другой стороны. Его дыхание рывками пробивает мне затылок, превращая и без того кашеобразный мозг в серый кисель.
– Хочешь поиграть? Ну так давай поиграем, идеальная девочка. – резким движением поворачивает меня лицом к себе и с гортанным рычанием впивается мне в рот.
Дыхание тут же улетучивается из лёгких, когда он начинает мять мои губы. От него пахнет алкоголем. А ещё кофе, табаком и корицей. Вдыхаю этот запах, и он оседает на лёгких обжигающим пеплом. Его язык скользит по губам, проталкиваясь внутрь, и натыкается на плотно сжатые зубы. Тогда Артём снова проходит языком, прикусывает нижнюю губу, тут же зализывает и, втягивая в рот, начинает эротично посасывать. Сердце делает ещё несколько ударов и замирает, когда он проделывает то же самое с верхней.
Никогда ещё мне не было так хорошо от поцелуя. В мои вены будто запустили лаву, которая яростным потоком распаляет огонь по всему телу. Внизу живота стягивается уже знакомый узел. Между бёдрами становится горячо и влажно, когда его пальцы лёгкими движениями начинают гладить спину, слегка касаясь. Одна рука проходится по шее, разгоняя электрические разряды по всем нервным окончаниям, и ложится на затылок. Он снова пробегает языком по стиснутым зубам.
– Впусти меня, – выдыхает мне в рот, – маленькая. Моя маленькая девочка…
И я впускаю. Со стоном разжимаю зубы, впуская его язык. Он не спешит. Исследует. Проходится по дёснам, нёбу, царапается об острые зубы. Наши дыхания смешиваются, становясь одним целым. Колени подгибаются, когда он, наконец, касается моего языка. Я бы наверняка упала, если бы Север не прижимал меня так крепко. Я забываю всё что раньше знала о поцелуях.
Мы сплетаемся, танцуем, гладим, изучаем. То слегка соприкасаясь, то взрываясь в яростном сражении. Ладонь сильнее давит на шею, вынуждая выше поднять голову и принять его глубже. Вторая рука сползает по спине, сжимает ягодицы, прожигая кожу, и возвращается обратно. Прикасается к обнажённым лопаткам, по которым тут же расползаются мурашки.
– Моя девочка… Моя… Моя… – то ли рычит, то ли шепчет Северов, двигаясь губами по моей шее.
Клеймя. Оставляя ожоги. Слегка прикусывает горло и тут же проходится влажным языком. Его лёгкие работают на износ: так тяжело он дышит. Мои вообще забыли о своём назначении, качая только его запах.
– Артём! – вкладываю в его имя все свои чувства, эмоции и желания.
– Какая же ты сладкая. Хочу тебя. Блядь. Всю хочу. Прямо сейчас. Пиздец как хочу. – хрипит, снова забирая в плен мои губы.
Сжимает в руках шнуровку корсета, сильнее стягивая и без того стиснутые рёбра, лишая слабого дыхания. Перед глазами расползается темнота. Окутывает сознание.
– Пожалуйста, Артём… – отпускаю с этими словами последний выдох и проваливаюсь во тьму.
