Maria Kowalsky
Багровый горизонт
– Но что же нам делать?
– Не суетись, Джим. Прежде всего надо выбраться, не нарвавшись на чей-то нож – или клыки. Нужна карта города, – я смотрю на Алисию, та задумывается на мгновение, потом подходит к столу и начинает рыться в ящике. Поворачиваюсь к Джиму: – Машины наверняка в отключке, так? Ох уж эти ваши зеленые технологии…
– Мы не сможем дойти до моста, – упавшим голосом говорит Джим. Такого пессимиста еще поискать!
Алисия разворачивает на столе карту. Поколебавшись, закрываю дверь на замок, и подхожу к столу.
Скартум – почти идеальная окружность, и практически в самом центре высится Центр. Госпиталь ближе к тому мосту, через который сюда попал я, но Джим показывает на другой мост – на другой стороне городка.
– Почему туда? – хочу я знать. Отвечает Алисия:
– Оттуда ближе всего к соседнему городу.
– И где гарантия, что там не случилось всего этого?
– Возвращаться я не хочу, – быстро говорит Джим, передернувшись. – Там эти психи… и на улице.
Я молча разглядываю карту. Центр притягивает взгляд, прямо как Око Саурона, и что-то подсказывает, что добраться до другого моста будет ох как нелегко. Все это очень смахивает на направленный эксперимент, уж не знаю пока, какого толка. В любом случае, приятного мало.
– Пойдем сюда, – я тычу пальцем в иконку Центра. Джим закашливается, Алисия задает вопрос за него:
– Зачем?!
– Око бури обычно самое безопасное место при шторме. И вообще, я что-то сомневаюсь, что нас просто так выпустят из города.
– А если попремся в Центр, значит, нас по головке погладят, дадут пирожок и отпустят?!
– Я хочу узнать, что здесь произошло, – тихо говорю я, смотря прямо на Джима. – И думаю, тебе это тоже интересно. Кто убил твоих друзей и знакомых? Кто создал этих монстров и свел с ума людей? Что за эксперимент тут проводили?
Джим открывает рот, но ничего не говорит. Я попал в точку. Он, может, и не выглядит отчаянно смелым, но отчаяние тоже придает смелости. И ему явно хочется получить ответы.
– Безумный план, – голос Алисии подрагивает, но выглядит она не такой уж испуганной. Я улыбаюсь ей:
– Браво.
– Мне нужно оружие, – решительно говорит она, собирая волосы в хвост. Восхищает подобная смелость в девушках. Но почти все оружие осталось у Коула, и мне нечего ей предложить. Даже дробовик под шумок забрал этот чертов маньяк.
Алисия не ждет ни от кого подарков. Она избавляется от халата, оставшись в удобных джинсах и кофте, внимательно оглядывает кабинет и за неимением лучшего вооружается карнизом для штор, без колебаний забравшись на стол и выковыряв этот самый карниз из креплений.
– Ну что, пошли? – предлагает она, и мне уже жалко безумца, у которого не хватит мозгов обойти стороной нашу троицу.
Алисия уверенно ведет нас к выходу. Джим, идущий рядом с ней, то и дело что-то бурчит себе под нос, но в целом выглядит достаточно решительным. Я шагаю последним, оглядываясь все время и прислушиваясь к шорохам.
Коридор изгибается и выводит нас в следующий блок госпиталя – терапию. Странная тут архитектура, конечно, но кому пожалуешься? Алисия не соврала: здесь и правда на каждом шагу трупы: врачи в белых халатах, пациенты, охрана. Джим бледнеет и старается идти поближе к стене, где побольше свободного места. Алисия держится молодцом.
Я подбираю пистолет, выпавший из пальцев охранника с разодранным горлом, вручаю девушке. Та не слишком охотно принимает оружие, но и с карнизом не расстается.
От запаха крови начинает мутить, и мы ускоряем шаг, чтобы выбраться. С облегчением закрываем за собой дверь и мрачно переглядываемся.
– Я такое раньше только в ужастиках видел, – Джим очень старается сохранять лицо, но судя по зеленоватому оттенку кожи, ему сейчас поплохеет. Я открываю окно, выходящее в сад, и мы с наслаждением дышим свежим воздухом.
– Да уж, о таком не мечтают…
– Слышите? – Алисия вскидывает руку, призывая к тишине. Мы замолкаем.
За дверью одного из процедурных кабинетов слышен слабый голос: «Помогите». Джим снова покрывается бледностью и, кажется, вовсе не настроен идти в ту сторону. Однако Алисия без колебаний направляется в сторону кабинета массажа, и я следую за ней, держа пистолет наготове. У самой двери опережаю ее и делаю знак: прикроешь. Она кивает, и я открываю дверь.
Под потолком тускло светится лампа; глаза быстро привыкают к слабому свету, позволяя разглядеть интерьер. На кушетке лежит привязанная девушка, на которой почти ничего из одежды – длинные волосы скрывают больше, чем обрывки ткани. Она поворачивает голову на шум, и смотрит прямо на меня. И я тону в боли, что плещется в огромных глазах. Боли и безумии. Или – безумной боли?
Джим толкает в плечо, обращая мое внимание на второго человека. Молодой худощавый парень сидит в кресле, точно так же привязанный к нему ремнями, и на нем тоже минимум одежды. Глаза у него закрыты, грудь слабо вздымается.
Алисия хмурится, разглядывая обоих и не спеша подходить к кому бы то ни было. Девушка на кушетке переводит взгляд на нее, и тут же исчезает ощущение, что она пытается передать мне какую-то мысль.
– Помогите, – шепчет она еле слышно. – Я живая…
Джим ойкает и отскакивает в сторону. Я навожу пистолет на парня, который своим пробуждением так напугал моего напарника, и смотрю в синие глаза – точно такие же, как у девушки. Тонкие губы, искривленные болью, изгибаются в слабой усмешке:
– Я – живой.
Я хмыкаю, разглядывая обоих по очереди. Джим вполголоса ругается, стоя у двери. Алисия стоит, склонив голову к плечу и словно прислушиваюсь к своей интуиции. Чутье говорит, что здесь что-то неладно, и не стоит доверять кому-то…
И в этот момент парень резким движением поднимает руки, разрывает слабые ремни, подрывается и выскакивает в темный коридор, да так резво, что никто из нас и отреагировать не успевает. Джим сумел отскочить в сторону, и теперь напоминает лягушку с выпученными глазами.
Алисия прищуривается и подходит к девушке ближе, но с карнизом наготове:
– Кто ты? И кто он?
– Я – живая, – снова сообщает девушка, кривя губы в улыбке. – Он – нет.
– Черт вас всех побери, – выдает пожелание Джим дрожащим голосом. – Пошли отсюда, а? Я ей не верю.
– Я тоже, – хладнокровно говорит Алисия и направляется к выходу. Джим с готовностью следует за ней. Я закрываю дверь и успеваю увидеть, как взгляд пленницы загорается гневом, и она поднимается с кушетки, не обращая внимания на ремни. Закрываю замок и усмехаюсь Алисии:
– Живее всех живых, ага.
Пленница с такой силой бьется о дверь с той стороны, что металл вибрирует, а Джим подпрыгивает на месте. Я не обращаю внимания, вглядываясь в полумрак коридора:
– Где второй?
Мы как раз выходим в холл, а планировка тут такая, что в каждом углу за раскидистым кустом декоративного растения может скрываться по несколько психов. Главный вход скрыт как раз за таким растением, и идти к нему еще метров двадцать. В спину летят приглушенные вопли и проклятия пленницы, и Алисия закрывает дверь с видимым удовлетворением.
Трясу головой, прогоняя странное ощущение, и вполголоса интересуюсь:
– Когда они на вас смотрели, не было такого чувства, словно они пытаются прочитать мысли?
Мои товарищи синхронно кивают: Джим с испугом, Алисия – мрачно.
– Особенно девка, – цедит она. – Может, вернуться и прикончить ее? Или задать пару вопросов?
– Я ужасно устал, – жалуется Джим, потирая шею. – Давайте побыстрее выбираться? Ну их всех к черту.
– Ага, – соглашаюсь я, – только в уборную заскочу.
Туалет находится парой шагов дальше по коридорчику. Алисия останавливается в коридоре, Джим пару секунд колеблется, и в итоге остается рядом с ней.
Конечно же, глупо было ожидать, что меня встретит светлое и чистое помещение. Хорошо еще, трупов и монстров не валяется под ногами. Так-то причины задерживаться и нет.
Держать фонарик в зубах, когда моешь руки, и одновременно зажимать подмышкой пистолет – та еще забава! Смотреть на себя в зеркало без смеха трудно.
В зеркале же можно увидеть и кое-что еще. А именно – как бывший пленник массажного кабинета бесшумно появляется за спиной и коротко размахивается. Через секунду ты знакомишься с холодным полом, еще мгновение недоумеваешь, кто выключил свет, а потом сознание без колебаний отключается.
В себя я прихожу от того, что кто-то бесцеремонно трясет меня за плечо, при этом светя прямо в лицо фонариком. Одежда противно липнет к телу, висок гудит, голос над ухом вызывает желание поморщиться и закрыть голову подушкой. Кажется, именно понимание, что здесь и не пахнет подушкой, помогает мне рывком сесть и оттолкнуть спасителя.
– Ну слава богу! – выдыхает кто-то с огромным облегчением и дрожью в голосе. Кто-то еще хмыкает и наконец отпускает мое плечо, а Алисия (о, вспомнил ее имя) скептически замечает:
– Крепкая у тебя голова, парень.
– Не так уж уверен в этом, – бормочу я, ощупывая голову. – Джим?
– Я в порядке, – отзывается он, помогая мне подняться на ноги.
Меня терзает ощущение, что что-то здесь не так. Оглядываюсь, но разглядеть что-либо не так-то легко.
С трудом удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда луч фонарика освещает сначала валяющийся в луже крови труп психа со свернутой шеей, а потом – прислонившегося к стене человека, который стоит, скрестив руки и выглядя таким бессовестно-спокойным, что аж завидно становится.
– Tienes cojones, – одобрительно отмечает он, отлепляясь от стены и делая шаг вперед. Коул Вальенте протягивает мне руку так, словно мы не были противниками полчаса назад. – Так и быть, я расскажу все, что знаю об этой заварушке. Гарантирую: тебе понравится.
– Hijo de puta, – отвечаю я, а потом жму ему руку.
Совершенно точно нам еще много чего есть что сказать друг другу. Но это может подождать. Пусть даже я наивный дурак, которого жизнь ничему не учит.
Самый главный урок этой жизни – помнить, кому ты должен.
2.2
Голова все-таки дает о себе знать, и какое-то время я даже не замечаю, чем там заняты мои товарищи. Правильно говорят, что не понимаешь, в чем счастье, пока не грянет несчастье. А ведь нужно так мало. Например, чтобы в голове не гудело, в ушах не стоял противный комариный звон, а в ботинках перестало хлюпать.
Повезло, что в раздевалке рядом нашлись чистая сменка и обувь, так что теперь я щеголяю в темно-синем костюме санитара: свободная куртка и штаны, в которых со свистом блуждает сквозняк. Хорошо, ботинки подошли идеально.
Наверное, меня еще и пошатывает, потому что как-то незаметно (хотя и продолжая ворчать) Джим подставляет мне свое плечо в роли костыля, после чего стены чертового госпиталя уже не так нагло плывут перед глазами. Алисия, не слушая моих вялых возражений, обматывает мне голову красным полотенцем, вызвав ехидный комментарий Коула, что теперь я похож на Рэмбо.
Хотел бы я сказать, на кого похож он сам, да только боюсь, что язык не послушается. А пока мир приходит в себя, мне позарез нужно задать несколько вопросов человеку, который явно знает больше, чем мы.
– Рассказывай, – то ли прошу, то ли требую у Коула, глядя ему в спину.
Вальенте вышагивает с едва заметной ленцой, держа оружие так, словно оно игрушечное. И словно не он сегодня грохнул кучу психов, спасая почти незнакомых людей – нас.
Не могу разобрать, что я ощущаю при воспоминании об этом. Сожаление? Гнев? Растерянность? Но совершенно точно знаю одно: я намерен выяснить, кто во всем этом виноват.
– Уверен, что хочешь получить тонну неприятных новостей прямо сейчас? – отзывается Коул, не поворачиваясь к нам. Ловлю взгляд Алисии: она смотрит на нашего вожака со смешанным выражением: недоверие вкупе с чем-то еще. А вот Джим, готов поспорить, еще и побаивается Коула.
Нехорошая тишина накрывает нас толстым одеялом, и от этого неуютно и отчего-то противно на душе – как будто кошка только что прошлась грязными лапками, сделав кое-какие дела. Звук наших шагов только на миллисекунду разбавляет эту тишину. Или это моя контуженная голова такие шутки шутит?
– А что, для плохих новостей бывает какое-то определенное время? Рассказывай, что здесь происходит.
Коул хмыкает, останавливается и пару секунд молчит. Потом поворачивается к нам и смотрит на Алисию – задумчиво и оценивающе. Вот только говорит совсем не то:
– Слышишь?
Пока я пытаюсь понять, почему только Алисия может слышать или не слышать чего-то, Джим бурчит себе под нос:
– А мы что, глухие?
Алисия прищуривается, медленно кивает:
– Да.
– Что – да? – не понимает Джим. До меня все вообще доходит с большим опозданием; чего там – я даже свою реплику не могу подать. В беседе участвуют только двое.
Коул машет рукой: пошли. Сам же возглавляет парад, сосредоточенный и хмурый. Алисия как по приказу занимает место рядом с ним. Нам с Джимом предоставляют право плестись в арьергарде. Однако это нас не устраивает.
– Эй! – громким шепотом возмущается Джим. – Куда это вы рванули, а? Алисия, да постой! Тьфу, да что ж я, нанимался в няньки, чтобы меня зомби сожрали?
– Будешь шуметь – до зомби не дотянешь, – обещает Коул, неохотно замедляя шаг. Я ухитряюсь цапнуть его за рукав:
– Что вы там услышали, что так мчитесь?
Не отличающаяся большим терпением Алисия закатывает глаза, делает шаг в мою сторону и поднимает край полотенца. Я тут же отмечаю, что слышу гораздо лучше, и одновременно с Джимом выпаливаю:
– Телефон!
Коул насмешливо фыркает и снова уходит вперед, но на этот раз я делаю усилие, сбрасываю руку Джима со своего плеча (кажется, это я тут пострадавший, а не он!) и догоняю Коула. Едва не врезаюсь ему в спину, но успеваю затормозить, и со всем спокойствием, что удалось наскрести, интересуюсь:
– Ну и что? Ждешь важный звонок?
Алисия испускает тяжелый вздох и подхватывает меня под руку, чтобы я не встретился со стеной:
– Когда же тебя отпустит…
Сам хотел бы знать!
– Это же госпиталь, да? – задаю глупый вопрос. – Не найдется живительного эликсира?
– Ну, если ты согласен разгуливать с капельницей наперевес… – Алисия закусывает губу, сдерживая смешок. Поправляю полотенце и качаю головой: вот только капельницы мне не хватало! Хотя… может, и стоит принять предложение?
Кто бы ни строил госпиталь, он явно вдохновлялся лабиринтом Минотавра или еще чем-то из этой оперы. Идешь себе по коридору, который вроде прямой, а посмотришь назад – и уже не прямой. Заворачиваешь за угол – и бац! Снова оказываешься на перекрестке нескольких одинаково мрачных коридоров. Парадоксально: почему-то освещение в госпиталях, особенно аварийное, только добавляет саспенса. А уж если добавить мелодичные трели телефонного звонка, раздающиеся откуда-то из глубин лабиринта, так вообще бери и снимай «Сияние».
– Вот ведь кому-то приспичило, – ворчит Джим, пытаясь скрыть нервозность. Получается это у него плохо, но кто бы стал его винить за это?
Телефон без остановки трезвонит в одной из палат. На секунду накатывает изумление: связи ведь нет, так откуда?.. А потом внутренний голос устало отмахивается: тебя такой пустяк способен удивить? Пфф!
Коул бесстрашно открывает дверь и первым заходит в палату. Джим с Алисией, не сговариваясь, устраивают толкучку на пороге, а я замыкаю шествие, не забыв на всякий случай проверить, нет ли кого позади.
Это оказывается ординаторская: три стола, заваленных бумагами, которые вот-вот окажутся на полу; несколько стульев, доска, на которой висят рентгеновские снимки. У открытого окна, за которым высится здоровенный дуб, стоит нехилая такая пальма в горшке, кокетливо замотанная ветром в занавеску, как в фату. И на одном из столов – старый дисковый телефон черного цвета, который и нарушает тишину.
– Ого, – Джим удивлен, – я уж думал, таких больше нет в природе.
– Зато ему ничего не страшно, – замечает Коул, подходит к столу и поднимает трубку. Ничего не говорит, и нам тоже делает знак: молчите. Алисия вообще жестом предлагает Джиму подержать тряпочку у его рта; Джим возмущенно хмурится.
– Аарон? – Голос мужской, полный смертельного испуга и безнадежности. – Они там все уничтожат! Не стоило верить мэру и… – помехи заглушают его слова, как в плохом фильме. Затем незнакомец продолжает дрожащим голосом: – У тебя почти нет времени, чтобы сбежать. Они запустят Третью фазу, как только… – и короткие гудки.
Коул медленно опускает трубку, не сводя с нее глаз, как будто надеется услышать продолжение. Мы переглядываемся, желая узнать мнение каждого. Алисия хмурится:
– Странно все это, да? Ну, то есть вообще все, я имею в виду. Как будто ты спишь и никак не можешь вырваться из кошмара…
– И что теперь делать? – нервно спрашивает Джим.
– А что, этот звонок как-то меняет наш план? – спрашивает Коул почти задумчивым тоном, глядя в окно. – Будем голосовать?
– Голосовать? – эхом отзываемся мы с Алисией, одинаково удивленные. Алисия добавляет:
– Тут что, есть какие-то варианты?
– Или ты хочешь рассказать нам о какой-то там фазе? – осеняет меня.
Коул щурится, разглядывая меня, и взгляд у него веселый. Впрочем, он тут же возвращает себе максимально серьезный вид и притворяется, что изучает бумаги на столе. Я хмыкаю, уже на сто процентов уверенный, что попал в точку, но не продолжаю допрос. Уже понял, что с этим типом подобное не катит. Если он сам не захочет говорить, бесполезно пытать.
– Вот об этом я бы послушала, – вежливо заявляет Алисия, скрестив руки на груди. Джим встает рядом и повторяет ее позу.
Я предпочитаю устроиться на подоконнике в обнимку с дробовиком, и разматываю надоевшее полотенце. Судя по ощущениям, голова против таких жестких мер. Сам себе напоминаю полудохлую мумию. Украдкой прикладываюсь гудящим лбом к прохладному дереву приклада и на секунду закрываю глаза.
Коул присаживается на край стола, не выпуская автомат из рук. Оглядывает нас задумчивым взглядом, будто решая, что именно говорить, а о чем промолчать. Джим оказывается предсказуемо нетерпелив:
– Ну и?
На улице моросит дождь, пахнет жженой резиной и чем-то еще, неприятным и тревожным. Я вытягиваю руку, ловлю холодные капли. Потом вытираю руки полотенцем и смотрю на Коула. Он кивает, глядя на меня:
– Ладно, так и быть. Начну с начала.
– Да уж пожалуйста, – ехидно отзывается Алисия, разгребая кучу бумаг, чтобы вытащить ноутбук. Экран включается, на рабочем столе – несколько иконок. Джим косится на монитор, потом спохватывается и снова переводит взгляд на Коула:
– И?
Кажется, Вальенте искренне кайфует с нетерпения этих двоих. На его месте я бы точно кайфовал. Но я усиленно делаю вид, что поглощен разглядыванием взятой с подоконника толстенной папки с карточками пациентов. Вот еще не хватало – ловить каждое его слово!
– Что вам вообще известно о Центре?
– Скартум, наверняка, был построен для их разработок и экспериментов. Во всяком случае, так мне рассказывали, – откликается Алисия. – Но что они там в своих лабораториях делали, меня не интересовало.
– Точно, – Коул поднимает указательный палец, как профессор на лекции, услышав правильный ответ студента. – Двадцать лет назад Скартум был построен с нуля, чтобы стать огромным лабораторным комплексом для изучения физических явлений. Здесь все заточено под науку, и абсолютное большинство жителей так или иначе связаны с физикой. Физикой элементарных частиц, если быть точнее.
– Пока ничего шокирующего, – осторожно говорит Джим, по очереди глядя на меня и Алисию. – Да? Такое же не возбраняется законом?
Ну да, насколько я знаю, научные городки строились и до этого. Ничего шокирующего мы пока не услышали. Как, впрочем, и объяснений случившегося в Скартуме.
Коул разглядывает пол, и вид у него такой задумчивый, что Джим тоже переводит взгляд себе под ноги, словно ожидая увидеть там ответ. Алисия хмурится:
– Физика элементарных частиц как-то связана с тем, что здесь произошло – что бы это ни было, черт его возьми?
– Не просто связана, – отзывается Коул. – Она и есть причина катастрофы. Хотя нет, немного не так. Наука всего лишь стала в очередной раз жертвой масштабных замыслов не в меру амбициозных людей. У них в руках неожиданно оказался ключ к великой тайне, и они решили открыть дверь, не особо задумываясь о последствиях.
Повисает тишина. Мы обдумываем услышанное. Лично меня терзает смутное ощущение дежавю, но я никак не могу поймать его за хвост.
Джим потрясенно выдает:
– Это что же получается? Коллайдер все-таки бабахнул, как и опасались? И теперь мы в ином мире? В параллельном измерении? – Его голос повышается на октаву с каждым предложением, и такими темпами он скоро перейдет на ультразвук. – Я прав?!
– Угомонись, – Алисия кидает на него странный взгляд, в котором раздражение смешалось с просьбой. Потом смотрит на Коула: – И что случилось? На каком этапе все пошло не так?
– С самого начала, – отвечает Коул и презрительно усмехается. – Hijos de putas engreidos. Большинство так и не успели понять, что через секунду отбросят коньки, вот в чем ирония.
– Первая фаза началась при запуске Коллайдера, так? – Алисия смотрит на Коула пронзительным взглядом, ища подтверждения или опровержения. Он медленно кивает:
– Более или менее так.
Я хмыкаю, но ничего не говорю. Пока лучше послушаю. Тем более, вон Джим чуть на месте не подпрыгивает от нетерпения:
– Так что? Это все-таки иное измерение уже, да? Частицы как-то изменились и все такое? И кто остался без защиты, тот погиб или превратился в монстра?
– Ну, я смотрю, ты бы и сам прекрасно все рассказал, – лениво говорит Коул. Алисия, кажется, готова уже треснуть его, а если не она, так я.
Дождь усиливается, косой ветер заносит большие капли в комнату, так что приходится слезть с подоконника и закрыть окно. Теперь моя очередь задавать вопросы, и мне нужны точные ответы.
– Ты сказал, что работал охранником в Центре, и телохранителем у директора. Как долго?
Коул склоняет голову к плечу, словно обдумывая ответ.
– Несколько недель. Перевелся из другого офиса, так сказать.
– И как давно началось… – я задумываюсь, как сформулировать вопрос. – Когда ты стал замечать странности?
– Любопытный вопрос, – замечает Коул одобрительным тоном. – Видишь ли, тут такое дело, что не было такого момента, с которого бы все стало явно катиться к чертям. Я, в общем-то, мог судить о происходящем только по реакции ученых.
– А Фрейзер? – вклинивается Джим. Коул мрачно усмехается:
– Фрейзер? Да у него мозгов хватало, только чтобы экскурсии по Центру проводить – мол, вот он какой, его личный комплекс, завидуйте все. Нет, он совершенно точно не был главным. И ничего не знал.
– А кто знал?
– Была там одна, – тянет Коул, задумчиво щурясь. – Профессорша, звали Чен. Анна Чен. Она там всем командовала. Фрейзера она недолюбливала, а меня одного туда не пустили бы, сами понимаете. Да я не особо и рвался, пока по Центру не стали расползаться слухи – типа, что-то у физиков не так идет в эксперименте, а сворачивать его они упорно не хотят.
– Начало для научного триллера… м-м, ну немного шаблонное, конечно, – тоном кинокритика говорю я. – Но в целом интрига есть. Речь шла о Коллайдере?
– Я бы не сказал, что все было завязано только на нем, – отзывается Коул после секундного размышления. – Но в тюрьме у меня было достаточно времени, чтобы подумать и собрать детали вместе.
– И что, собрал? – это Алисия. Мне понятно ее нетерпение и желание узнать правду. Но также мне интересно, насколько Коул сейчас откровенен, и сколько процентов правды в его словах. Или же – сколько процентов правды известно ему самому?
– Коллайдер – кольцо под землей диаметром в десятки километров – идет точно по границе города, – Коул наскоро чертит план Скартума на обратной стороне папки, быстрыми штрихами перечеркивает границы. Смотрит на меня: – Говоришь, у тебя связь пропала на подъезде к городскому мосту?
– Примерно вот здесь, – я ставлю точку у границы города. Коул продолжает:
– Каждый из нас в момент катастрофы находился в зоне, где его не достало излучение – если это действительно оно погубило всех. Адриан вообще приехал после катастрофы. Было бы странно считать это счастливым случаем и совпадением, верно?
Мы молчим, обдумывая его слова. Теория складная, но веет от нее безысходностью.
– Какова вероятность, что кто-то из жителей еще выжил? – негромко спрашивает Джим. Алисия мрачнее тучи:
– Центр наверняка защищен от всякой хрени такого рода. Не враги же они себе, эти лабораторные крысы?
– Профессор Чен не казалась образцом милосердия, – отзывается Коул рассеянно. – Так что обычных крыс вполне могли скинуть с корабля, во славу науки, конечно же.
Воцаряется молчание. Джим нервно ходит туда-сюда, что-то бормоча. Алисия хмуро смотрит на Коула, словно ожидая, что он превратится в Шерлока и раскроет это дело, даже не особо напрягаясь. Мне даже становится немного обидно: меня-то великим детективом явно никто не считает.
Коул стряхивает задумчивость и смотрит на меня:
– В Центр?
Я даже теряюсь на мгновение – почему-то он задает вопрос именно мне. Потом киваю:
– От границ мы все равно уже отошли довольно далеко, так что ближе будет к Центру. Надо понять, что случилось.
– И не повлияло ли это и на нас, – добавляет Алисия. Степень нервозности Джима вновь подскакивает:
– И на нас? Ты имеешь в виду, что мы тоже можем?..
– Да не знаю я, что мы можем, а что нет, – отмахивается Алисия раздраженно. – Но у любого явления могут быть отложенные эффекты, разве не так?
– За два дня что-то бы да проявилось, не думаешь?
– Для тебя два дня – это так много?
Научные дебаты прерывает пронзительный телефонный звонок, от которого вздрагиваем все. Даже Коул дергается, хотя и умудряется обставить это, как будто его комар укусил за пятую точку. И тут же поднимает трубку.
– Мистер Вальенте? – скрипучий противный голос принадлежит мужчине. Тому, что возглавлял толпу психов. Со скальпелем. – Мистер Вальенте, вы ведь знаете, что я вас найду? И тогда я вытрясу из вас все, что вы знаете о Вспышке и Третьей фазе. А потом задушу вас собственными кишками…
– No me jodas, come mierda, – насмешливо прерывает Коул его тягучий монолог и вешает трубку. Подмигивает застывшему изваянием Джиму: – Брат, ты словно призрака увидел.
– А что за Третья фаза? – интересуется Алисия. Коул безразлично пожимает плечами:
– Понятия не имею.
– Точно? – девушка смотрит на него, прищурившись и не моргая. Коул улыбается ей – вежливо, до тошноты доброжелательно:
– Точнее не бывает.
Это мы еще посмотрим, конечно. Что за дешевая любовь к мексиканскому мылу, а? Выдает в час по чайной ложке полезной информации, ее еще и фильтровать два раза надо. Врагу бы в тыл такого мистера Вальенте.
– Ах да, – Коул оборачивается у самой двери, смотрит на Джима: – Ты был прав.
– Насчет чего? – растерянно спрашивает Джим.
– Насчет параллельного измерения, – отвечает Коул. – Мы сейчас в ином мире, hermano. Созданном великими учеными Центра в результате Вспышки.
III. Коул
– Отойди, – Алисия показывает, чтобы я сделал шаг в сторону. – Рассказывай.
– Ты агент какой-то, да? – Джим явно склонен верить Алисии.
Адриан упрямо фыркает:
– Не верю.
– Тут вопрос не слепой веры, а безопасности, – Алисия смотрит так, что способна ранить взглядом. – Ты можешь быть уверенным, что он не ведет нас в какую-нибудь лабораторию, откуда нет выхода? Центр – он, знаешь ли, накладывает отпечаток.
– Я не работаю на ученых. Я был телохранителем директора, но не он там командовал. Анна Чен – вот кто знает все. И я хочу добраться до нее и вытрясти информацию.
– Какую именно информацию? – хочет знать Алисия. – Почему ты решил, что справишься в одиночку? Что за информация такая, чтобы так рисковать?
Делаю медленный вдох, чтобы успокоиться. Выдыхаю так же медленно.
– Отбросим притянутую за уши теорию, что я знал, как сражаться с ним, – подбородком указываю в сторону монстра. – Потрудись объяснить, почему ты сама так рванула его изучать.
– А действительно, что ты там нашла?
Алисия кривится, тянется к сумке и бросает на землю какой-то предмет:
– Вот это.
3.1
– Уверен в своем решении?
Бросаю в сумку футболку, киваю, не глядя на Летицию. И так знаю, что она стоит, подпирая дверной косяк, сложив руки на груди (совсем как мама) и смотрит то ли с укором, то ли с просьбой.
– Не волнуйся. Я все просчитал.
– Знаю я, как ты умеешь считать, – она улыбается. Нервно, как бы ни старалась побороть тревогу. Тоже мамино. – Потому и спрашиваю.
Поднимаю голову и смотрю на ее отражение в оконном стекле. Выдавливаю улыбку:
– Все будет хорошо, Летти.
***
Черт бы побрал излишнее любопытство: ничего хорошего из этого не получается, никогда. Только влипаешь по самую макушку в собачье дерьмо. И классно, если только сам.
Первый раз я лоханулся, когда не послал Мануэля с его гениальными планами куда подальше. Потом – когда не послал его же, когда он попросил помочь в обмен на небольшую услугу. Ну и третья промашка – то, что я согласился на эти условия. И к чему это привело?
Как ни крути, все беды – от того, что не посылаешь человека куда следует в нужный момент.
И оказываешься посреди зомби-апокалипсиса, точно зная, что на тебя лично объявлена охота, и засранец Ксавье не остановится, просто потому, что это не заложено в его программу. Обычным оружием его не прикончить, и хрен знает, возможно ли это вообще. Из соратников – юный коп и двое гражданских. Путь к Центру наверняка тернист, а уж что Аномалия могла сотворить с самим Центром – черт знает. Такой вот расклад, Вальенте. Играй картами, что тебе выдали, и не рыпайся.
А вот хрена с два.
– Шуточки у тебя, – выдает Адриан после долгого молчания (я даже успел забыть, что вообще сказал). Голос у мальца самую чуточку подрагивает, но, возможно, это из-за холодного ветра. Моросящий дождь сбивает настроение до критической точки. Одежда провоняла гарью – выбросить бы на помойку, но где сейчас разжиться новыми шмотками?
– Ага, – отзываюсь я, выглядывая за угол. Сказать уверенно, что все чисто, не позволяет тот факт, что слишком уж много всего закрывает обзор. При виде брошенной полицейской машины накатывает острое чувство ностальгии по юности, в которой нашлось место и видеоиграм.
– Шуточки? – В голосе Джима явственно слышится надежда, но было бы слишком жестоко оставлять ее. Качаю головой:
– Был бы рад сказать, что я пошутил, брат. Но я сам видел Аномалию.
– Активную? – подключается Алисия. Она выглядит скорее раздраженной, чем испуганной, и это радует.
– Жаль, не успел заснять.
– Тебя тогда сцапали? – интересуется Адриан.
– Точно. Профессорша застукала прямо на месте.
– Преступная халатность, – насмешливо замечает Адриан, и я не могу не согласиться с ним. Слишком легкомысленно отнесся к заданию, это да. Вряд ли в Агентстве обрадовались бы, узнав об этом.
– Иди первым, я прикрою, – предлагает Адриан. Алисия и Джим, хоть и вооружены, подготовлены куда хуже, так что снова соглашаюсь с копом и возглавляю группу.
