Maria Kowalsky
Багровый горизонт
– Куда? – выдыхаю я.
– Далеко, – его голос звучит то дальше, то ближе. – Глубина не прощает самонадеянности. Она решила, что может потягаться с нами, и теперь пожинает плоды.
– Верни ее, – говорю я это вслух, или только думаю, но Куратор смеется:
– Даже если бы мог…
Его смех обрывает лезвием, когда я протягиваю к нему руку, представляя, что сжимаю пальцы на его горле:
– Верни ее!
Куратор смотрит с изумлением, переходящим в ужас, и я чувствую то же самое.
***
Я теряю драгоценные секунды, высчитывая степень риска потерять связь с Адрианом, когда голос Оскара в наушнике обдает льдом:
– Ты покойник.
К черту! Открываю огонь, целясь точно в лоб оцепеневшему Куратору.
Земля под ногами идет дрожью, и я понимаю, что Оскар только что взорвал чертово Внутреннее кольцо.
***
Кураторы свободно могут перемещаться между Аномалиями, и если я отпущу этого – он просто воспользуется порталом, чтобы добраться до ближайшей Аномалии и вернуться в свой мир. Но я не намерен этого допускать. Он мне слишком много должен.
Держать его становится все сложнее, с каждым мигом это отнимает у меня последние силы. И он это понимает, и особо не сопротивляется. Только скалится и обещает:
– Торопишься на встречу с ней?
Сжимаю зубы и усиливаю хватку, так, что он начинает хрипеть. Мне не жаль его, мне хочется уничтожить его, саму память о нем, все его гнусные дела. Но вряд ли это вернет Сонбин…
Глубина бывает изредка милосердна, и когда я позволяю себе вспомнить лицо Сонбин, меня словно окатывает солнечным светом, и я едва не ослабляю хватку. Нет, нельзя поддаваться надеждам…
Но ее лицо так близко, и я могу взять ее за руку, если отпущу Куратора.
Ведь смогу? Стоит попробовать?
…– ты меня слышишь? – Это голос извне, знакомый, полный тревоги. Но – не важный сейчас.
– Сонбин, – я едва слышу свой шепот, но на ее лице расцветает слабая улыбка. Сонбин с сожалением качает головой и хочет что-то сказать.
…– Возвращайся, черт тебя дери!
– Послушайся его, – говорит Куратор, почти не сопротивляясь.
Я крепко сжимаю губы, когда осознаю, что они дрожат, и смотрю на Сонбин.
– Ты не вернешься?
Она склоняет голову к плечу и задумчиво улыбается. Мне хочется верить… я боюсь верить.
– Еще встретимся, – хрипит Куратор, и у него закатываются глаза.
В самый последний момент, перед тем, как меня выбрасывает наружу, я успеваю увидеть улыбку Сонбин.
***
Куратор падает наземь без признаков жизни, едва не придавив Адриана. Оттаскиваю парня в сторонку, беспрестанно ругаясь, осматриваю его. Жив, но без сознания. А у меня на хвосте – Оскар с единственным выжившим подчиненным, только что вылезшие на крышу.
Матерюсь, деактивирую броню и бросаюсь с Адрианом на плече к вертолету, прекрасно понимая, что шансы успеть нулевые.
Оскар стреляет – пуля чиркает в метре передо мной. Останавливаюсь и поворачиваюсь к нему:
– Давай сначала выберемся отсюда!
– У меня не было приказа спасать задницу предателя, – сквозь зубы цедит капитан, подходя ближе и не опуская оружие. – Из-за тебя я потерял почти всех! Из-за того, что послушал тебя!
Мне нечего возразить, и я просто смотрю на него:
– Оскар…
– Ты останешься здесь, – жестко говорит он, жестом приказывает подчиненному забрать Адриана, а сам держит на прицеле. Делаю последнюю попытку:
– Капитан, я не мог поступить иначе.
– И я не могу, – отвечает он и начинает отступать, не спуская с меня настороженного взгляда.
Реальность вокруг рушится, сминается, перетекает из одного состояния в другое, давит и угрожает свести с ума. Порталы словно перемигиваются друг с другом, оглушая и ослепляя.
Вертолет взлетает и быстро удаляется, оставляя меня стоять в одиночестве на крыше гибнущего Центра и смотреть, как останки Скартума поглощаются небытием.
А потом мне остается только один выбор: сдохнуть там – или прыгнуть наобум в один из порталов. И я выбираю второе, в последний момент активируя броню.
Эпилог
Штаб СОРА, Мехико
В помещении царит живительная прохлада, полумрак дает отдых глазам после яркого света лабораторий. Однако Эрнесто Леро чувствует себя ужасно. Все дело, по его мнению, в напряжении, висящем в комнате. И в тяжелой ауре директора штаба – Килиана Мвасы.
Словно читая его мысли, Мваса поворачивается спиной к двустороннему стеклу, за которым все так же безучастно сидит задержанный, и смотрит на Леро прищуренными глазами:
– Он не похож на человека, которого вы описали, – обманчиво мягкий голос директора может ввести в заблуждение, но Леро слишком хорошо знаком с его обладателем. Он пожимает плечами, отчаянно стараясь казаться уверенным:
– Капитан де ла Хойя уверяет, что он обладает иммунитетом к воздействию Аномалии. Записи камер подтверждают его слова.
– Иммунитет к воздействию Аномалии… – Мваса задумчиво потирает подбородок, снова смотрит на молодого человека за стеклом. – Возможно, это объясняет его феноменальную везучесть.
– И еще Ха Сонбин…
– Которой теперь нет в живых, – в голосе директора звенит сталь, и Леро стоит немалых усилий не вжать голову в плечи. – И мы ничего о ней не знаем.
– Возможно, знает он, – Леро кивает в сторону парня, отдавая себе отчет в том, что хочет скинуть ответственность с себя. – По словам капитана, он долго и достаточно близко общался с девчонкой, так что может много рассказать о ней.
– Надейтесь на это, – Мваса неожиданно улыбается, и у Леро мороз идет вдоль позвоночника. – Потому что если не дадите мне подробный отчет о случившемся, можете распрощаться с… – он делает многозначительную паузу, от которой у Леро начинает болеть все, – работой, доктор.
Мгновение висит тишина, которую снова разбивает директор:
– Замять уничтожение целого города было невероятно сложно, но когда у тебя в кармане СМИ, все-таки легче стереть память у людей. В наше время частенько случаются всякие катастрофы: был город – и вдруг его нет. Что поделаешь, природа бывает жестока. Землетрясения, тайфуны… – он улыбается Леро. Тому только и остается выдавить слабую улыбку в ответ. Про себя он ужасается невероятному цинизму директора, но быстро вспоминает о своей проблеме, и мысли о Скартуме отходят на второй план. Своя шкура важнее.
Мваса скупо кивает и выходит из комнаты. Леро остается стоять, обливаясь холодным потом, и кидает затравленный взгляд на парня.
– Мы с тобой в мышеловке, – бормочет он, – но я все-таки ближе к свободе. А вот тебе она теперь только сниться будет…
***
После того, как внутри тебя похозяйничала Пустота, крайне сложно остаться таким же, как до этого. Мешанина чужих воспоминаний, оформленных в картинки, звуки, ощущения – это слишком много для одного. Хорошо, если есть маяк, путеводная звезда, и ты можешь идти к ней, спотыкаясь, неуверенно, но все же идти. А если потерялся во мгле? И некому подать тебе руку?
Только и остается, что надеяться, слепо верить в то, что движешься к выходу, а не от него.
Яркий свет бьет в глаза, но я не сразу осознаю, что нахожусь в реальности – самой обыкновенной реальности, в которой ты можешь ущипнуть себя за руку, ощутить шершавость металла наручников, почувствовать запах свежевыстиранной чужой одежды.
– Адриан Фавалли. – Голос, зовущий из тягомотной мути, обдает нетерпением. Мне не хочется отвечать, не хочется вообще ничего. Но голос нудно повторяет раз за разом: – Адриан Фавалли. Вы меня слышите? Отзовитесь, если слышите…
С трудом разлепляю сухие губы и бормочу:
– Слышу я тебя, сукин сын.
– Прекрасно! – радуется обладатель голоса и направляет свет мне в лицо – так, чтобы я наверняка ослеп, когда открою глаза. Попытка поднять руку – и я понимаю, что мне не померещилось: запястья скованы наручниками. Невольно ухмыляюсь: это ж насколько я опасен? Для кого я представляю опасность?
– Что вы помните? – продолжает зануда-следователь.
Так и подмывает начать рассказ с сопливого детства, но я молчу. Крепнет уверенность, что такая легкомысленная реакция – последствие шока, и потом она сменится жесткой ломкой. Что ж. После всего, что было, имею право.
«Не вспоминай!» – дает истеричный приказ часть сознания, но поздно. Воспоминания сносят тщательно возведенную мозгом плотину, и сознание утопает в безумно ярком калейдоскопе.
…я видел город на орбите, достойный упоминания в списке самых прекрасных мест в галактике – и я был тем, кто уничтожил его одним словом…
…я клятвенно обещал другу спасти его – и без колебаний отпустил его руку…
…я обнимал возлюбленную, шептал ей слова утешения – а когда она стала не нужна, вонзил кинжал ей в спину, и с улыбкой наблюдал, как гаснет свет в ее глазах…
…я равнодушно смотрел на страдания людей – и скорбел по их потерянным душам…
– Довольно! – Я хватаюсь за голову, жмурюсь так крепко, что ломит виски, но все тщетно. Образы того, что пережил я-другой, продолжают наседать.
…я стоял на вершине холма, наблюдая за тем, как горит город внизу – и держал за руку маленькую девочку, единственную выжившую…
…я вступил в смертельную схватку с опаснейшим противником и проиграл – и он вырвал мне сердце рукой…
– Хватит!
– Фавалли…
…я подвел их всех: Джима, Коула, других…
Сонбин. Я отпустил ее руку. Она погибла из-за меня…
…но она простила.
– Адриан. – Я слышу ее мягкий голос, чувствую ласковое прикосновение к щеке. Мне до боли хочется стать таким же воспоминанием, если так я смогу быть ближе к ней.
– Фавалли!
Реальность выдергивает из грез безжалостно, рывком: почти не ощутимый укол, и по вене течет огонь, убивающий порождения Глубины. Я корчусь в судорогах, держусь за голову. Кто-то держит меня за руки, словно я могу причинить кому-то вред. По щекам текут слезы, голова раскалывается. Но странное дело – я чувствую себя живым. Образы отступают, и становится легче дышать.
– Ну вот и славно, – говорит тот, кто держит меня, медленно отпускает. – Встать сможешь?
– Чепуху не городи, – раздраженно ворчит зануда-следователь. – Не видишь, в каком он состоянии? Помоги его до кушетки дотащить.
– Вот это его колбасит…
– Посмотрел бы я на тебя после полного Погружения в Глубину. Это ему еще дико повезло, что сохранил рассудок.
– По нему сейчас не скажешь, – хмыкает второй, не особо бережно укладывая меня на кушетку. – Эй, ты меня слышишь? Вкатать еще дозу, что ли?
– Не надо, – протестует зануда, – все показатели приходят в норму.
– Так я могу идти?
– Нет, подожди, пока он очухается.
Я убеждаю себя, что лучше всего будет прийти в себя, чтобы действительно не тронуться умом, и приказываю себе открыть глаза – благо, свет больше не бьет в лицо. На меня со смесью участия и нетерпения смотря двое: один – в белом халате, другой – в форме охранника.
– Показатели в относительной норме, – констатирует ученый, записывая что-то в планшет. Охранник хмыкает, легонько толкает меня в плечо:
– Сам-то в это веришь, а?
– Не особо, – бормочу я, только чтобы услышать свой голос, поверить, что я вернулся в свою реальность. – Где я?
– Агентство решило, что ты обладаешь нужными нам данными, – охотно рассказывает ученый. Охранник насмешливо фыркает:
– Тебе ж только дай поболтать – любые секреты выдашь!
– Думаешь, после всего у него есть другой путь? – желчно интересуется ученый, снова обращается ко мне. – Меня зовут Эрнесто Леро, я занимаюсь твоим делом, и мне очень не хотелось бы провалить свое задание. Так что давай ты будешь хорошим парнем и не станешь ломаться впустую.
– И что мне за это будет? – интересуюсь я, вытирая мокрое лицо о плечо. Леро отвечает быстрой усмешкой:
– Возможно, ты сохранишь себя. Немало, верно?
– Верно, – устало соглашаюсь я, опускаю голову. Мыслей нет никаких, и я не делаю вид, что размышляю о чем-то. Киваю и смотрю на Леро: – Согласен. Мне все равно нужно разобраться кое с чем.
– Надеешься, Агентство поможет? – с любопытством спрашивает охранник. Я равнодушно пожимаю плечами:
– Было бы неплохо.
– Ты слишком долго пробыл в Глубине, и она оказала достаточно сильное влияние на твой мозг, – Леро с озабоченным видом просматривает записи на планшете. – Тебе все равно сейчас не следует никуда идти, пока не разберемся…
– Да понял я, – устало отмахиваюсь обеими руками. Охранник ловко снимает наручники, и я потираю запястья. Усталость грозит подмять под себя не хуже воспоминаний. – Мне нужна помощь, – да, в таком не хочется признаваться, но я понимаю, что это сильнее меня.
– Вот и договорились, – Леро вдруг улыбается, быстрой и нервной улыбкой, и протягивает мне руку. Мне не нравится ни его улыбка, ни вообще все, что происходит, но я решаю, что разберусь со всем по порядку. Сейчас мне реально нужна помощь, и я выцарапаю ее у Агентства, которое и виновато в случившемся.
Пожимаю руку ученому, не испытывая ни отрицательных, ни положительных чувств, киваю:
– Договорились.
Леро жестом фокусника достает откуда-то шприц:
– Нужно вернуть баланс, – загадочно говорит он, и жестом предлагает лечь на кушетку. Я не сопротивляюсь, потому что на смену ярким образам приходит тотальное безразличие ко всему, даже собственной судьбе.
Последнее, что я вижу в Глубине, прежде чем она неохотно отступает под давлением лекарств – это лицо девушки, которая что-то шепчет. И я бы все на свете отдал, чтобы только услышать ее слова.
Илезия
– Луна, как бы я ни хотел выяснить, что случилось, у меня нет полномочий, – я устало потираю переносицу, смотрю на сестру.
Луна от волнения не может устоять на месте и расхаживает по кабинету, сжимая и разжимая кулаки. Она резко поворачивается ко мне:
– Но мы же не можем просто ничего не делать! Он пропал, просто вот так пропал, а мы не…
– У нас нет выбора, – я поднимаюсь из-за стола, подхожу к сестре и кладу руки ей на плечи. Луна слегка расслабляется. – Все, что случилось в том районе, попало под гриф «совершенно секретно», и ты прекрасно понимаешь, что будет, если мы туда сунемся.
Луна шмыгает носом, упрямо мотает головой, отчего хвостик светлых волос задевает мое плечо:
– И что, так и оставим это без внимания?
– Нет, – уверенно обещаю я, хотя в глубине души вовсе не так уверен в своих возможностях. Но ради спокойствия сестры могу пообещать многое. – Я задействую свои связи, попробуем выяснить, что там случилось. Но ты должна мне пообещать, что не будешь влезать в это дело, ладно? – я внимательно смотрю в глаза Луны. Та не слишком охотно кивает:
– Договорились. Только чур, ничего от меня не скрывай. Адриан мой друг, и я хочу найти его…
– Ничуть не меньше, чем я сам, – замечаю я и быстрой улыбкой подбадриваю сестру. – Он парень умный, я уверен, что если что и случилось, он выбрался. Так что давай немного снизим уровень тревожности и займемся делами.
– Ага, – без энтузиазма соглашается Луна. Она хочет еще что-то спросить, но в этот момент в дверь стучат, а секундой позже заглядывает секретарь Энцо:
– Шеф? К вам тут посетительница, говорит, по очень важному делу.
– Впусти, – возвращаюсь к столу, приняв серьезный вид. Луна подходит к стеллажу с книгами и усилием воли заставляет себя стоять спокойно.
В кабинет быстрым шагом входит молодая женщина с кудрявыми волосами и темно-карими глазами. Кинув на Луну быстрый взгляд, она останавливается передо мной и негромко, подрагивающим голосом говорит:
– Мне нужна ваша помощь.
– Разумеется, – я указываю на стул, но женщина качает головой. Сцепив руки в замок, она несколько секунд собирается с мыслями, а потом говорит:
– Мой брат пропал в Скартуме.
– Скартум? – Луна тут же подскакивает к ней, умоляюще смотрит в лицо. – Вы что-то об этом знаете?
– Я там была, – с легкой усмешкой отзывается женщина, – и выбралась. Но тысячам повезло меньше.
– Что вам известно? – Приказав Энцо никого не пускать, я поворачиваюсь к ней. – Видите ли, мы тоже потеряли связь с нашим другом, поэтому хотели бы узнать больше.
– Я расскажу все, что мне известно, – заявляет она, – и надеюсь, что вместе мы сможем решить эту проблему.
Она достает из кармана мужской куртки, заляпанной кровью и измазанной машинным маслом, какой-то контейнер размером с пачку сигарет, и протягивает мне:
– Брат отдал мне его, но не успел объяснить, что это такое. Я подозреваю, что эта штука связана со всей чертовщиной, что творилась в городе.
Я осторожно беру контейнер и изучаю его содержимое. Черная штуковина, очень напоминающая сигарету, но жутко тяжелая – и кажется, не только в прямом смысле. Луна тянется к «сигарете», но я предусмотрительно зажимаю ее в кулаке. Внимательно смотрю на посетительницу:
– Ваш брат… кто он такой? Как ваше имя?
– Он агент СОРА, Коул Вальенте. Я – Летиция, – она протягивает руку, и я пожимаю узкую, сильную ладонь. Задумчиво киваю:
– СОРА… тогда все еще сложнее, чем казалось.
– Однозначно, – соглашается Летиция. – Я не в курсе его задания, он такими вещами не делился. Подозреваю, все дело в Центре.
– Так, – я мягко прерываю ее, – давайте сядем. Кажется, разговор будет долгим.
Луна садится напротив Летиции, и я вижу в ее взгляде решимость не упустить ни единого слова или жеста гостьи.
Пока они знакомятся, я еще раз осматриваю странный подарок. Что бы это ни было, мне почему-то не хочется делиться этим с правительством или Агентством. Постараюсь выяснить сам, а потом решу, стоит оно того или нет.
– Летиция, – я вмешиваюсь в обмен новостями между гостьей и сестрой, – давайте условимся так. Ни одно слово, которое будет произнесено в этой комнате, не выйдет за ее пределы.
Летиция медленно кивает:
– Я хотела предложить то же самое, шеф Рамирес.
– Давайте начнем, – предлагаю я, садясь за стол.
У меня предчувствие, что мы в самом начале тернистого пути, который сейчас скрыт в тумане, но я надеюсь, что мы сможем отыскать верное направление – и найти тех, кто нам дорог, кто потерялся в этом тумане.
