Maria Kowalsky
Багровый горизонт
Чертов ублюдок кинул свой скальпель и попал в сонную артерию.
– Адриан!
Поздно.
Я идиот, но я пытался быть правильным полицейским…
7.4
– Адриан!
Голос резкий, сверлом ввинчивается в висок, пульсирует и растекается эхом внутри черепа. Прекрати, кто бы ты ни был…
– Эй, коп! Может, придешь уже в себя?
Голова раскалывается, во рту сухо, горло перехватило, так что дышу с трудом. Боже, все бы отдал, только бы наступила тишина, и снаружи, и внутри черепушки!
– Вставай, черт тебя дери!
– Проклятье, – чтобы разлепить сухие губы, уходит неприлично много времени. – Хватит орать. – Сомневаюсь, что мой шепот хоть кто-то услышал.
– О, ну слава небесам! – В голосе, который я пока не могу опознать, слышится облегчение. – Я тебя уже хоронить собирался.
– Спасибо, – ворчу я, пытаясь решить, стоит ли тратить силы на движение, или лучше полежать пока на ледяном полу. В итоге побеждает второй вариант, потому что все, на что меня хватает – это перекатиться на спину, морщась от боли во всем теле. Как будто меня долго и изощренно били.
Сознание услужливо подбрасывает осколки недавнего кошмара (сколько серий в нем было?), и снова становится трудно дышать.
Сколько раз я умирал в альтернативных вариантах развития событий? Скольких людей потерял? И сколько непростительных ошибок совершил?
– Встать-то можешь? – не унимается обладатель голоса. Я наконец с трудом вспоминаю, кто это.
– Джим? Как ты? – Не могу поднять голову, чтобы посмотреть. Кажется, он совсем рядом, но почему-то не приближается.
– Мы с тобой в камерах, – ворчит Джим, и его голос дрожит от страха. Я могу его понять.
– Ты не ранен?
– Позаботился бы лучше о себе, – откликается Джим. – Тебя здорово корежило, я даже думал – все, коньки отбросишь сейчас…
– Мне показали, как все могло происходить, – выдыхаю я, с трудом садясь и приваливаясь к стене. Попытка открыть глаза оборачивается провалом: прямо в лицо бьет яркий свет, и я жмурюсь.
– Зачем? – удивлен Джим. Осторожно качаю головой:
– Не знаю.
…и в одном из вариантов я позволил тебе умереть, Джим.
– А где Коул?
– Надеюсь, скоро прибудет.
Что же я забыл, что ускользает от меня, как рыбка в мутной воде?
Сонбин!
– Сонбин! – Я отталкиваюсь от стены и поднимаюсь на ноги. Укачивает так, что приходится хвататься за стену. Это злит, и я рычу сквозь зубы.
– Сонбин? – Джим недоумевает. – Тебя когда сюда закинули, ты был один. Ты с ней?
Почему мне кажется, что теперь его голос звучит с другой стороны? Чертово головокружение!
– Она была со мной.
– И ты ей доверился? – снова его голос с другой стороны. – Ты в своем уме?
До чертиков надоело изображать слепого котенка, и я открываю глаза, упрямо сжав зубы, несмотря на свет, выбивающий слезы. Подхожу к решетке, разглядываю стену напротив – больше ничего в поле зрения нет. Прикидываю, что камеры расположены полукругом, но я не могу видеть соседние.
– Она помогла мне.
Осматриваю себя, не нахожу никаких свежих травм. Все, что заработано в течение сумасшедшей ночи в Скартуме.
…в который я мог бы не попасть.
Хватит! Сколько бы иллюзий мне ни скормили, пора возвращаться в реальность!
Если это она, конечно…
– Адриан.
– Что, Джим?
– А ты уверен, что не находишься сейчас в одной из альтернативных реальностей?
В голосе Джима столько тоски, что я вздрагиваю.
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что… – начинает невидимый Джим справа… а заканчивает Джим слева:
– …есть двойники.
Меня словно окатывает холодной водой.
– Джим?
– Ты не ослышался, – грустным хором откликаются оба, а третий чуть дальше по коридору добавляет:
– Я и сам бы хотел знать, какой из них – я реальный.
Я от души матерюсь, вспоминая все слова, которые слышал от Коула, и нагромождая их друг на друга. Какого хрена?!
В этот момент где-то дальше по коридору открывается дверь, и я замолкаю, переводя дыхание и прислонившись к стене лбом (все равно никто не видит).
Посетитель приближается без особой спешки. А потом она подходит к моей камере и с пренебрежением цедит:
– Я-то надеялась поймать рыбку покрупнее… жаль, что это всего лишь мальчишка, случайно здесь оказавшийся и едва не спутавший мне все карты.
7.5
– Так я еще не поставил точку, – выдавливаю кривую ухмылку, поворачиваюсь к Анне Чен. Она стоит напротив решетки и смотрит на меня со странным выражением: немного отвращения, презрение, неудовольствие… но будь это весь набор, она бы вряд ли пришла сюда.
– О, самонадеянность юности, – со смешком отзывается она, продолжая рассматривать меня. На Джима\Джимов Чен не обращает никакого внимания; впрочем, в камерах по соседству тихо. Рядом с ней стоят двое охранников с равнодушными физиономиями. – Впрочем, это мне тоже на руку.
Я приказываю себе отлепиться от восхитительно прохладной стены и выпрямляюсь, глядя в лицо Чен и сжав зубы. Тупая боль, пульсирующая в затылке, норовит отвлечь и злит.
– Отпусти их.
– Кого? – Чен поднимает брови, озирается с напускным удивлением. – Ты про этих «пустышек»? Да пожалуйста, – она делает знак, и охранники идут к дверям камер.
Не нравится мне эта покладистость…
– Зачем я тебе? У меня нет никаких способностей…
– Мне нужны ответы, – обрывает она. Выражение ее лица теперь гораздо жестче. Чен приказывает подвести пленников к ней… и мне становится трудно дышать, когда я вижу трех почти одинаковых мужчин. Разница в мелочах: у кого-то нет кепки, кто-то в деловом костюме, но это все тот же Джим, которого я знал. За которым пришел сюда.
Руки сжимаются в кулаки, и мне невероятным усилием воли удается смягчить рык:
– Отпусти их.
– Как только ты мне расскажешь, как тебе удается избегать действия Зова, – прямо отвечает Чен и забирает у одного из охранников пистолет. Качаю головой и презрительно усмехаюсь:
– Понятия не имею.
Чен без предупреждения, без колебаний стреляет – и Джим в костюме кричит от боли, падает и хватается за ногу. Остальные два пытаются убраться как можно дальше, но охранники не позволяют.
– Да какого хрена?! – обхватываю руками прутья с такой силой, что металлическая стружка вонзается в ладони. Я не чувствую этого, я могу смотреть только на Джима, который плачет от боли и пытается зажать рану на бедре. – Прекрати! Я сделаю, что хочешь, только отпусти их!
– Какой податливый, – умиляется Чен. – Все? Тогда расскажи мне свой маленький секрет.
– Но я действительно…
Снова выстрел – и теперь Джим без кепки падает, зажимая рану в боку. Успеваю поймать его растерянный взгляд, который раскаленным железом пронзает меня.
– Прекрати! – рычу, подавшись вперед всем телом. – Можешь провести эксперимент, если хочешь, я согласен, только не надо…
– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, – холодно цедит Чен и делает шаг навстречу. С каким удовольствием я обхватил бы ее шею руками и сдавил… но увы, она стоит слишком далеко.
Третий Джим с ужасом смотрит на своих двойников, потом на меня, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться.
– Послушайте, доктор, – выдыхаю я, заставляя себя смотреть на Чен, – я всего лишь случайно попавший сюда человек. Я понятия не имею, что здесь происходит…
– Ложь, – чеканит она со скучающим видом.
– Знать не знаю, чем вы здесь занимаетесь, и что ищете.
– Снова ложь. Не заставляй меня терять терпение, – она скупо улыбается, и я скорее поверю улыбке змеи, чем этой женщины. – У меня очень мало времени, Адриан Фавалли. И у твоего друга… ах, прости, друзей – тоже. Так что давай по-быстрому разберемся, как ты научился обходить Зов, и пойдем по своим делам.
А, даже так? А двое невинных людей, которых ты ранила, тварь?
– Не уверен, что на меня Зов не действует, – решаю говорить как можно ближе к правде, потянуть время… а дальше? – В конце концов, я только что вынырнул из череды весьма красочных иллюзий.
– Я говорю не о полном Погружении, – отмахивается Чен, и я недоуменно хмурюсь. – Противостоять этому не в силах никто из людей. Но ты – ты каким-то образом оставался невидим для Кураторов все время, пока был в городе и шел к Центру. И дело не в блокаторе, – она тут же отметает версию, которую я только собирался предложить. – Я в курсе всех твоих передвижений, и ты не всегда был рядом с блокатором.
Алисия передавала информацию? Возможно.
– А значит, ты обладаешь уникальной способностью оставаться в тени, – задумчиво продолжает она, медленно расхаживая по коридору. – И мне очень нужно узнать, в чем дело.
Меня осеняет неожиданная мысль, и я не могу сдержать смешок:
– Хочешь узнать, как скрываться от своих хозяев?
Тут же прикусываю язык, но поздно.
Чен кривит губы в усмешке, поворачивается и в упор стреляет в первого Джима, прямо в сердце, так что его отбрасывает назад, к стене. Я кричу что-то, бью ладонями по решетке, испытывая такое чувство беспомощности, какого никогда прежде не испытывал.
– Я вижу, ты никак не уяснишь, что мне некогда шутки с тобой шутить, – выплевывает Чен. Мне нечего ей противопоставить, я только сжимаю зубы и пытаюсь сдержать боль. – Я могла бы провести над тобой эксперимент, как ты предложил, но не уверена, что в таком случае ты успел бы мне все рассказать.
– Я не знаю, что рассказывать, – хрипло говорю я, избегая смотреть на тело у дальней стены, на раненого Джима и на пока еще здорового. Внутри стремительно растет пустота, точно как воронка этого чертового портала. – Задавай вопросы.
– Ты когда-нибудь видел это место во сне? – задает Чен совершенно неожиданный вопрос. Качаю головой:
– Не помню такого.
– В скольких реальностях успел побывать?
Пустота сменяется тяжестью, пока я стараюсь вспомнить все варианты развития событий, в каких побывал. Сомневаюсь, что могу вспомнить все, но мне с лихвой хватит и того, что врезалось в память. Но удовлетворит ли этот ответ Чен?
– Я помню восемь, – честно отвечаю, готовый раскрыть детали, если она захочет. – Может, было больше… я мог запутаться.
– И в скольких из них выжил он? – Чен небрежно кивает в сторону Джима. Я не могу посмотреть на него и бормочу:
– Насколько я могу вспомнить… ни в одной. – Слова царапают горло, от них перехватывает дыхание. Прости, Джим.
Чен молчит какое-то время, рассматривая меня. Не могу даже предположить, зачем ей понадобилось узнавать это, но если такой ход может помочь, то готов отвечать на любые вопросы.
– Открой дверь, – неожиданно говорит она, и охранник беспрекословно выполняет ее требование. Ну да, что я могу противопоставить трем вооруженным людям, учитывая, что у них заложники?
Выбираюсь из камеры, но сделать шаг к Джиму – к обоим, еще живым – выше моих сил. Поэтому останавливаюсь перед Чен, изо всех сил стараясь казаться более уверенным, чем себя чувствую.
Она наклоняет голову набок, смотрит мне в лицо, будто пытаясь отыскать какие-то намеки на то, что ищет. Потом разочарованно вздыхает… и стреляет, почти не целясь, в раненого Джима.
– Нет! – Я рвусь к ней, но ствол автомата у груди останавливает.
Джим с каким-то неожиданно растерянным видом валится на пол… и в этот момент меня накрывает такое головокружение, что приходится ухватиться за плечо охранника, чтобы не рухнуть. Перед глазами все плывет, накатывает тошнота, и я опускаюсь на четвереньки, жадно хватая ртом воздух.
– Любопытно, – замечает Чен, и в ее голосе впервые слышен интерес. Она опускается на корточки, свободной рукой поднимает мой подбородок, вглядывается в лицо. – Что ты почувствовал?
– Он… из этой реальности, – выдыхаю я, и мне требуется вся выдержка, чтобы не дать волю эмоциям. Заставляю себя смотреть ей в глаза, делаю глубокий вдох. – Он – тот Джим, которого я встретил вчера вечером.
– Замечательно, – ее лицо светлеет, она поднимается на ноги. – Наконец-то мы продвинулись в нашем эксперименте, Адриан.
Сдохни, тварь.
– Теперь мне нужно, чтобы ты прошел со мной, – она делает приглашающий жест в сторону выхода, и улыбается. Едва удерживаюсь, чтобы не стереть в кровь эту усмешку. – Уверена, мы многого добьемся.
Джим за ее спиной издает скулящий звук, привлекая внимание Чен. Я не могу допустить, чтобы погиб и он, и без колебаний делаю шаг к нему и задвигаю себе за спину. Оба охранника тут же поднимают автоматы, но Чен только отмахивается:
– О, неужели ты так привязан к нему? До чего сентиментально.
– Адриан, – шепчет Джим. Я сжимаю зубы, смотрю только на Чен, игнорируя направленные на меня стволы:
– Отпустишь его – тогда и поговорим.
– На улицах небезопасно, – Чен смотрит на Джима прищуренными глазами, и Джим дергается. – Как я могу отпустить твоего дорогого друга?
– Кончай спектакль! – рычу я. Чен смеется, а я вслушиваюсь в шепот Джима:
– Адриан… что-то грядет.
– Пусть, – бросаю в пустоту, сам не зная, кому отвечаю. У меня сейчас только одна цель: вытащить Джима отсюда. А дальше – будь что будет.
Чен собирается что-то сказать, а возможно, и сделать, но в этот момент по общей связи передают:
– Внимание. Всему персоналу. Угроза вторжения. Всем проследовать на свои места.
Чен яростно матерится, и уже не обращая на нас внимания, разворачивается и быстрым шагом уходит прочь. Охранники следуют за ней.
На пороге она все же уделяет мне пару секунд своего времени, чтобы сообщить язвительным тоном:
– Встретимся в главном зале, Адриан.
Бросаюсь за ней, не особо надеясь на успех, и конечно, она успевает заблокировать дверь. Чертыхаюсь и возвращаюсь к Джиму… к единственному выжившему из троих. Сообщение повторяется снова и снова.
– Нам надо идти, – Джим избегает смотреть на своих погибших двойников и спешит к неприметной двери в противоположном конце коридора.
Я с трудом возвращаюсь к телам, ощущая небывалую пустоту внутри.
– Простите меня, – голос такой хриплый, что не узнаю его. Осторожно, словно это имеет какое-то значение для погибшего, укладываю его на полу. Пальцы дрожат, когда я закрываю ему глаза. Это тот самый человек, с которым я столкнулся вечность назад в кафе, это точно он.
– Адриан, пошли быстрее!
Повторяю ту же процедуру с первым застреленным, отстраненно размышляя, не стоит ли поискать что-нибудь, чем можно накрыть тела. Кровь Джима – какого из них? – у меня на руках, в буквальном смысле. Меня накрывает непреодолимое желание сесть на пол и ждать непонятно чего.
– Простите…
– Адриан!
Но есть еще третий Джим. Он не из моей реальности, но разве это имеет какое-то значение? Если я могу спасти хотя бы его, я сделаю все, что в моих силах. Поэтому я встаю, бросаю последний взгляд на тела, и иду к двери.
Странно, но этот выход оказывается открыт. Джим уже нетерпеливо вытанцовывает на пороге, готовый делать ноги, и ждет только меня.
Я отстраняю его и первым выглядываю наружу. Пустой, на первый взгляд, коридор.
– Я пойду первым, – заявляю бескомпромиссным тоном и делаю первый шаг.
Джим, кажется, собирается что-то сказать, но издает нечленораздельный звук и толкает меня в спину. Я разворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как посреди оставленного нами тюремного помещения открывается небольшой портал… и из него вылетает нечто, очень похожее на гранату!
– Ложись! – Бросаюсь к Джиму, роняю его на пол и прикрываю собой. Сзади почти неслышно бухает взрыв.
Джим бормочет что-то отчаянной скороговоркой, и внезапно с силой отталкивает меня, так что я прикладываюсь к стене. А потом вскакивает и оказывается лицом к лицу с едва заметным дымом, который выползает из воронки.
– Джим!
Он делает пару неуверенных шагов вперед, а затем переходит на бег.
Я не успеваю добежать даже до порога. Джим прыгает к порталу, в последний момент разворачивается, и я с потрясением вижу у него на глазах слезы… но и улыбку. А в следующий миг воронка схлопывается, а меня ударной волной снова прикладывает к стене.
Становится безумно тихо и пусто.
– Да что за хрень?! – Прекрасно осознаю, что это всего лишь жалкая попытка самому себе казаться сильным и уверенным, но внутри ничего нет. Я поднимаюсь, держась за стену, и оглядываю коридор между камерами. Ничего. Никого. Портал забрал свое.
А Джим из иной реальности оттолкнул меня, чтобы спасти.
Картинка перед глазами плывет, и я моргаю. Не помогает, только хуже становится. Яростным движением вытираю слезы и бью кулаком в стену.
– Клянусь, вы пожалеете, – говорю я в пустоту. – Клянусь.
А потом я разворачиваюсь и ухожу. Время идти на встречу с Чен и Кураторами. Время спросить с них сполна за содеянное.
VIII. Сонбин\Адриан\Коул
– Сонбин!
Глаза девушки крепко закрыты, губы плотно сжаты, между бровями – глубокая морщина, и весь ее вид буквально кричит о том, что ей больно. Не знаю, без сознания она или слышит меня, и не опасно ли прикасаться к осязаемому прозрачному кокону, в который она заключена, но мне настолько все равно на себя в этот момент, что я без раздумий шагаю к ней и дотрагиваюсь открытой ладонью до кокона.
Перед глазами мелькают яркие вспышки… и сквозь боль пробивается изумление, когда я понимаю, что это четкие образы.
Красный камень. Орбитальный город. Старинный замок. Синий дракон.
Какого черта?!
Изумляться дальше не дают. Кокон словно испаряется, оставляя после себя сплав эмоций и ощущений… а потом Сонбин падает на меня, так что я едва успеваю подхватить ее, не рухнув на землю сам. Она весит так мало, что я бы, наверно, смог держать ее на руках довольно долго…
Но дерется при этом, как боец ММА! Не открыв глаза, тут же заряжает локтем в солнечное сплетение, так что у меня перехватывает дыхание, потом бьет в живот, отталкивает и, высвободившись, плавным движением поднимается на ноги.
Сонбин открывает глаза, и я четко понимаю, что это не она. То есть она, но управляет ей кто-то извне. Потому что я не хочу верить, что Сонбин может так хладнокровно целиться мне в горло и грудь.
8.1 Сонбин
В начале всегда – красный. Алый, иногда бордовый, редко – цвета крови. Он окрашивает реальность, бросая брызги в глаза, так что ты безнадежно слепнешь. И пока пытаешься найти себя, заново собрать свою реальность – мир снова успевает поменяться. И теперь ты – последний глоток красного вина, который некто не успел допить и выронил бокал…
Осколки впиваются в сознание, и ты кричишь от вспыхнувшей боли, а еще – оттого, что точно знаешь: дальше будет хуже. Дальше придет черное отчаяние: ты – никто, ничто, безымянное. И осознание этого выпивает всю волю, до того, как случится.
Ненавижу. Боюсь и ненавижу. И себя, за то, что ничего не могу сделать. Ничего не могу изменить.
Все, что мне остается – свернуться калачиком, притвориться, что меня не существует, переждать эту пустоту. И возможно, мне снова разрешат существовать. Пока я им нужна, я могу жить.
Но ощущать, как ломается сама привычная реальность, как миры начинают перетекать один в другой, и это обязательно станет концом всего, и все из-за амбиций и прихоти чужаков… Сколько еще может выстоять этот мир? И как его крах отразится на судьбе всех остальных ячеек?
– Ха Сонбин.
Голос вкрадчивый, глубокий, но в нем нет ни капли добра или милосердия. Он звучит в моем сознании, без малейших усилий пробивая мою слабую защиту.
– Ты снова проявила преступное своеволие, допустив мысль, что сможешь обмануть меня.
Я не нахожу в себе сил, чтобы открыть глаза и посмотреть на него, но точно знаю, что он возвышается надо мной, как обычно, спрятав руки в широки рукавах, высокомерно прищурившись и задрав подбородок.
Это Седьмой – именно он с самого начала следит за мной. Другой предпочитает общаться с Чен, и его аура мне почти не знакома. Седьмой же за это время стал моим личным кошмаром; иногда мне кажется, что у меня не осталось вообще ничего своего, что только благодаря разрешению Куратора я все еще дышу.
– Я не… хотела, – выдыхаю, едва слыша свой голос. Отстраненно думаю: о чем я говорю? Я не хотела предавать доверие Куратора? Или не хотела попасться ему на этом? Или что?
Седьмой смеется – глухим, коротким смехом, в котором больше равнодушия, чем злости. Потом медленно склоняется – я слышу шелест его мантии – и я буквально ощущаю, как его аура выдавливает мою. Как будто я тону, а сверху опускается темнота…
Я начинаю задыхаться, и открываю глаза… только чтобы задохнуться снова, теперь уже от пристального взгляда, пронзающего душу. Отодвинуться не могу, и только еще больше вжимаю голову в плечи.
– Это неважно, – роняет он небрежно, продолжая изучать мое лицо. Я молюсь, чтобы он не вздумал до меня дотронуться… но именно это и происходит. Куратор поднимает руку и проводит длинными ледяными пальцами по моей щеке, отчего меня выворачивает прямо на него. Сжимаюсь в ожидании неминуемой расплаты, но Седьмой только хмыкает.
– Неважно, чего ты хотела, – продолжает он таким же ровным тоном, даже не думая отряхнуть одежду. – За ошибки нужно платить.
В той безумной реальности, которая стала моим миром, стеклянные осколки, окрашенные кровью, начинают кружить вокруг нас с Куратором. С закрытыми глазами я вижу его так же четко, как если бы смотрела в упор. А он смотрит пристально, изучающе… и меня ужасно пугает этот взгляд.
– И ты заплатишь.
Вихрь из стекла и крови кружится все быстрее, но Куратор делает шаг назад и выходит из круга, оставляя меня одну. Я не успеваю осознать, когда поднимаюсь на ноги, и теперь стою посреди ускоряющегося хаоса. Скорее всего, это Седьмой так пожелал. Потому что я совершенно без сил.
– Не думай, что тебе позволено все.
Осколок задевает щеку, и я невольно вскидываю руку – и получаю еще один осколок в ладонь. Но чья это кровь?
– Ха Сонбин. – Голос Куратора становится едва слышным из-за стены осколков. – Ты живешь только пока я разрешаю.
Отчаяние грозит захлестнуть меня, и я закрываю глаза… и тут же вспыхивает яркое воспоминание, отгоняющее панику. О человеке, рядом с которым я чувствую себя живой. Нужной. И которому, вероятно, нужна моя помощь.
Не успев понять, что же делаю, я прыгаю сквозь стену кровавых осколков, прямо к Седьмому. Куратор явно не ожидал такого, и не успевает поставить блок или оттолкнуть меня. И я опрокидываю его на пол.
Сознание буквально затопляет ошеломляющая волна образов, настоящий калейдоскоп красок, звуков, запахов, ощущений. Все, что чувствует Седьмой, теперь чувствую и я. И это совсем не легко. Меня придавливает невероятный груз, словно само сознание Куратора стремится вышвырнуть меня обратно. Но я должна узнать его слабое место!
Чтобы Адриан смог уничтожить его.
В мгновение становится куда легче, как будто само воспоминание об Адриане помогает мне. И я могу силой воли разогнать лишние образы и увидеть-осознать самое важное. То, что Седьмой надежно хранил в своей памяти.
Красный камень, ограненный и сияющий внутренним светом.
Орбитальный город внутри сферы Дайсона, сгорающий в огне нейтронной звезды.
Старинный готический замок, со шпилями и флагами, на скале.
Синий китайский дракон на спине халата озорно улыбающейся девчонки.
…А потом меня вышвыривают в привычный мир, и я больно ударяюсь спиной о стену. Но эта боль радует: облегчение в том, что можно ощущать саму боль.
Седьмой смотрит на меня с яростью, и странное дело – почему-то я не ощущаю страха или удивления. Я знаю, что все так, как должно быть. Что он… боится меня?
Я улыбаюсь, понимая, что точно буду за это наказана, и поднимаюсь на ноги.
– Я тебя не боюсь, – говорю это почти спокойно, и накатывает такое облегчение, что хочется смеяться. – Я не боюсь.
– А надо бы, – и разъяренный Седьмой одним жестом запускает в меня остановившиеся осколки, и заслониться или увернуться я не успеваю.
Только вспомнить, кто я такая.
8.2 Чен
– Эта девчонка начинает надоедать мне, – во мне клокочет ярость, и становится все сложнее контролировать ее. Вышагиваю по главному залу, сжав кулаки так, что ногти впиваются в ладони.
Куратор следит за моими передвижениями с мостика, и я не могу даже предположить, веселится он или злится. Я никогда не могу понять их. И то, что они читают меня, злит неимоверно. Но ничего, это можно изменить. И Адриан Фавалли мне в этом поможет, хочет он того или нет.
– Успокой свои эмоции, Анна Чен, – лениво советует Куратор. Второй – так его зовут. – Держи свой разум в холоде.
Поворачиваюсь к нему и усмехаюсь:
– Не волнуйтесь, я сумею удержать все под контролем. Агентство может прислать хоть десять отрядов, это ничего не изменит. Центр – мои владения.
Разумеется, СОРА не может остаться в стороне, когда намечаются грандиозные открытия! Как и допустить того, что кто-либо может получить доступ к новым тайнам. Так всегда было. Но не в этот раз.
– Пока Третья фаза войдет в полную силу, потребуется время, – размышляю вслух, изучая данные на мониторах. – Нельзя допустить, чтобы штурмовики помешали, – жестом подзываю начальника службы безопасности и объясняю ему задачу. Он коротко кивает и уходит, уже раздавая приказы подчиненным.
Я поворачиваюсь к Куратору и выдавливаю елейную улыбку:
– Все идет по плану.
И тебе вовсе не нужно знать мои истинные планы.
Второй скупо кивает и роняет:
– Помощь будет.
Не могу сдержать ухмылку, представляя эпическое противостояние элитных агентов СОРА с различными порождениями иных миров. В идеале, они могли бы уничтожить друг друга, но даже если это не будет так, главное для меня – успеть выведать слабое место Кураторов до того, как Третья фаза полностью активируется.
А значит, пора встретиться с Адрианом. Захватив с собой Сонбин.
8.3 Адриан
Так хреново я себя не чувствовал, даже после битвы с тем монстром в городе. Голова болит так, что хочется от души побиться ею об стену – благо, стена выглядит такой прохладной, может, и мысли в порядок привести сумеет.
Я не смог. Не справился. Подвел Джима. Позволил ему умереть, и не раз. Эти мрачные мысли водят настоящий хоровод, иногда меняясь местами, но никогда не уходя в тень, не позволяя забыть ничего из того, что случилось совсем недавно. Кажется, они даже подлаживаются под ритм сердцебиения, и чтобы избавиться от них, нужно, чтобы сердце перестало биться.
Не смог. Не успел. Не стал тем героем, которым хотел себя видеть, которым представлял себя.
Со всей силы бью кулаком по стене, так что боль пронизывает до плеча и отдает в затылок. Хочется орать, но какой в этом смысл?
А какой смысл вообще терзаться из-за того, что я не смог сделать, если так я только уменьшаю шансы сделать что-то в будущем?
Если я смогу вытащить из этого ада Сонбин, мне станет лучше? Думаю, да. Надеюсь на это.
Где мне ее искать? У меня не осталось ни оружия, ничего вообще. Не могу похвастаться тем, что запомнил карту комплекса, а на стенах широкого коридора пока не встречается никаких указателей, чтобы я мог хотя бы приблизительно ориентироваться. Хотя… откуда мне знать, куда они поместили Сонбин? Возможно, она осталась в главном зале.
Тогда на первый план закономерно выходит поиск оружия. Я настолько привык к пистолету, что без него чувствую себя почти голым.
В незапертом кабинете – судя по куче документов и грязным кружкам с остатками кофе на столе, он принадлежит какому-то нерадивому стажеру – нахожу бейсбольную биту. Вооружаюсь и продолжаю путь. С радостью отмечаю, что мрачные мысли чуть отступили: теперь они не застилают сознание пеленой, а всего лишь мелькают обрывками воспоминаний. И на том спасибо…
Понятия не имею, куда меня ведет изгибающийся и, кажется, уходящий вниз коридор, но другого пути нет: немногие двери заперты, лифта или лестницы не видно. Слишком тихо, только гудит за стеной огромный механизм, и по мере того, как я продвигаюсь, вибрация под ногами становится все ощутимее. Приближаюсь к главному залу?
Останавливаюсь на углу, когда коридор раздваивается. Никаких видимых различий: широкие и высокие коридоры с гладкими стенами, освещенные лампами, от которых исходит голубоватый холодный свет. После недолгих размышлений выбираю левое ответвление и иду дальше.
Коридор заканчивается неожиданно скромной металлической дверью. На панели доступа мигает – вот сюрприз! – зеленый огонек, означающий, что дверь открыта. Оглядываю пустой коридор позади, не спеша перешагиваю порог…
…и первое, что я вижу – это Сонбин, парящая в воздухе на высоте двух метров, с раскинутыми в стороны руками и развевающимися волосами.
– Сонбин!
Глаза девушки крепко закрыты, губы плотно сжаты, между бровями – глубокая морщина, и весь ее вид буквально кричит о том, что ей больно. Не знаю, без сознания она или слышит меня, и не опасно ли прикасаться к осязаемому прозрачному кокону, в который она заключена, но мне настолько все равно на себя в этот момент, что я без раздумий шагаю к ней и дотрагиваюсь открытой ладонью до кокона.
В тот же момент меня словно бьет током, и я не могу отдернуть руку. Мелькает искушение рассмеяться над собственной недальновидностью, но острая боль проходится по всей нервной системе.
Перед глазами мелькают яркие вспышки… и сквозь боль пробивается изумление, когда я понимаю, что это четкие образы.
Красный камень. Орбитальный город. Старинный замок. Синий дракон.
Какого черта?!
Изумляться дальше не дают. Кокон словно испаряется, оставляя после себя сплав эмоций и ощущений… а потом Сонбин падает на меня, так что я едва успеваю подхватить ее, не рухнув на землю сам. Она весит так мало, что я бы, наверно, смог держать ее на руках довольно долго…
Но дерется при этом, как боец ММА! Не открыв глаза, тут же заряжает локтем в солнечное сплетение, так что у меня перехватывает дыхание, потом бьет в живот, отталкивает и, высвободившись, плавным движением поднимается на ноги.
– Да что за?.. – Договорить не получается, я пытаюсь выровнять дыхание и встать.
Сонбин открывает глаза, и я четко понимаю, что это не она. То есть она, но управляет ей кто-то извне. Потому что я не хочу верить, что Сонбин может так хладнокровно целиться мне в горло и грудь.
– Хватит! – Я отскакиваю назад, намереваясь схватить ее за руку и заломить за спину, но Сонбин с легкостью рушит план. Она двигается с такой скоростью и демонстрирует такую гибкость, что мне становится завидно. Все, что мне остается – блокировать ее удары и пытаться продумать тактику. Ну не отоваривать же ее битой? Тем более, что она и не позволила бы.
Сонбин дотягивается до моего горла ребром ладони – хорошо, успеваю отодвинуться, смягчив удар, но все равно больно. Позади меня массивный стол, и приходится перекатиться по нему в сторону, рискуя получить добавку от девчонки, превратившейся в берсерка. Разумеется, она не упускает шанса, и я получаю по ребрам.
Рычу сквозь зубы, мягко опустившись на корточки, и когда Сонбин приближается, резко выпрямляюсь и предплечьем бью по ее горлу, изо всех сил стараясь смягчить удар. Она с легкостью перехватывает мою руку… как и задумывалось.
Резко хватаю ее за руку и заламываю за спину, одновременно делая подсечку, так что Сонбин падает на колени. Пока она не успевает контратаковать, свободной рукой обхватываю ее шею, сковывая ее движения. Сквозь зубы цежу: