Ксения Спынь
Чернее, чем тени. Ринордийский цикл. Книга 2
71.
Голова уже сильно кружилась и темнело в глазах, а в левой руке расходился металлический жар, когда Софи достигла своего кабинета. Китти была права: ей давно следовало принять таблетку, слишком она затянула с этим. Теперь же пришлось опереться о косяк двери, чтоб не упасть раньше времени. Ну вот, сейчас, осталось совсем немного…
Софи дёрнула ящик. Он не поддался. Замок, – вспомнила она, – она же запирала его на замок. Но куда же…
Софи лихорадочно обшарила карманы.
– Где ключ? Куда я его дела?
Только этого не хватало и именно сейчас.
«Ну же, вспоминай…»
Ценой огромного усилия она сосредоточилась, разогнав на время туман в голове. Ах да, вот же. Она закрыла ящик на замок и швырнула ключ в сторону, за шкаф.
Софи оглянулась на эту неподъёмную громадину. Оставалось надеяться, что ключ упал не очень далеко…
Она присела на корточки рядом со шкафом, заглянула в щель между задней стенкой и стеной комнаты. Сначала ничего было не разобрать в этой темноте, тем более что перед глазами уже начинали расплываться какие-то подозрительные круги, но затем Софи увидела. Да, вот он, ключ, поблёскивает в пыли. Он лежал не так близко, как хотелось бы, но, кажется, в пределах досягаемости. Софи легла на пол и просунула руку за шкаф.
Ключ ей не дался. Он был совсем рядом, она даже несколько раз ударила по нему кончиками пальцев, но длины руки чуть-чуть не доставало. Если бы немного отодвинуть шкаф… Нет, сейчас у неё явно не хватит сил.
В отчаянии и ярости Софи поколотила рукой, силясь хоть за краешек уцепить ключ, но только взбила пыль, которая поднялась в воздух, набилась в нос и рот, от которой слезились глаза, будто и без того не хватало проблем, будто бы всё вокруг не начинало тонуть в черноте, будто бы боль в руке не переливалась в голову и не ходила в ней огненными кругами…
Почти так же она когда-то тянулась за револьвером, только, закончись всё тогда, это было бы героично и красиво. А сейчас будет смешно и очень тупо: великая правительница заканчивает в пыли, за шкафом, потому что ранее кто-то в порыве истерики забросил туда ключ. Чексин и ко, а также вся остальная отчалившая братия изрядно бы посмеялись.
Да они и так смеялись – скопились бесплотными тенями в кабинете, толклись в углах, на стульях и в складках штор, сидели на её столе, болтали ногами и смеялись – смеялись, как глупо она умирает. И нет, никто не придёт сейчас и ничем не поможет: Кедров уже не здесь, а Китти она отослала сама. Если Софи и обнаружат, то очень нескоро.
Наконец каким-то невероятным образом она дотянулась до ключа и вытянула его наружу. Время ускользало с каждой секундой, Софи подскочила и рванулась к ящику. Почти вслепую уже она нашарила ключом замок, повернула два раза и добралась до заветного пузырька. Когда пробка выдернулась, часть таблеток рассыпалась по полу, но часть Софи всё же закинула в рот. Давясь, она проглотила их и, без сил опустившись на пол, привалилась сбоку к ящику стола.
Ей всё ещё было довольно дурно, но, кажется, агония отменялась. Тяжело вдыхая воздух, Софи приоткрыла глаза. Чернота перед ними постепенно рассеивалась, и скоро проступили привычные очертания кабинета. Софи узнала их, огляделась по сторонам. Никаких теней тут больше не было.
«Небось обрадовались? Думали, всё? Обломайтесь. Со мной вам так просто не справиться».
Рациональная часть разума была, однако, настроена более скептически и более трезво оценивала факты.
«Похоже, ты подыхаешь», – сказала она.
– Нифига, – Софи поднялась и тяжело оперлась о стол, склонилась над ним, упираясь лбом в прохладную гладь. – Я живее всех живых.
«И всё же, если быть объективными, нельзя не учитывать высокую вероятность такого исхода».
«Это да…»
Ещё несколько таких приступов – и на каком-то из них всё может закончиться.
Сама по себе подобная перспектива не особо пугала, хотя и не внушала положительных эмоций. В конце концов, что такое человеческая жизнь в сравнении…
Пугало, злило и казалось жутко несправедливым одно только обстоятельство.
Её враги – те, с кем она не успела закончить и расправиться, – все они останутся здесь после её смерти. Как они будут радоваться, как торжествовать… Как разгуляются они, ведь тогда некому будет помешать им.
Она бы справилась с ними постепенно – со всеми до единого, – если бы только было время. Но времени, судя по всему, оставалось не так много.
Уголь, подумала она. Разумеется. Это наиболее действенный и гарантированный вариант из всех.
Были у него некоторые недостатки… В обмен на каждую жизнь он забирал немного жизни владельца – немного сил, немного разума, немного того, что зовут иногда душой. И, быть может, думалось Софи, с каждым разом чуточку больше. Но сейчас это, наверно, уже не было важно.
Да, неважно. Главное – враги будут уничтожены одним махом.
Софи достала свой специальный блокнот. Остро отточила уголь: на этот раз писать им придётся много. Она, пожалуй, даже не станет отрывать листок за листком, а развернёт желтоватую бумагу на манер свитка, чтоб поместился каждый.
Если уж ей суждено отправиться по ту сторону бытия, все эти недобитые твари последуют за ней.
Даже нет, – Софи улыбнулась в предвкушении. Они пойдут туда вперёд неё.
72.
Она бежала почти всю дорогу, бежала, подчас не разбирая пути, и только, наверно, тёмное неосознаваемое чутьё вело её правильно. Дыхание её сбилось, короткая косица растрепалась, и волосы бились около ушей неровными прядками.
Во рту уже был металлический привкус, когда Лаванда добралась до маленькой постройки, врывшейся в холм, которую она не сразу распознала как то самое убежище.
Дверь оказалась незаперта. Лаванда, шумно дыша, ворвалась внутрь. С десяток пар глаз тут же поднялись на неё. Феликс и его товарищи сидели за столом в закутке и, по-видимому, что-то обсуждали до её прихода.
– А, Лав, – проговорил Феликс с видимым облегчением. – Мы уже думали, куда ты делась… Ты одна?
– Да, – еле слышно выдавила она и кивнула.
Он с тревогой и подозрением всматривался в неё.
– А выглядишь так, как будто за тобой бежал кто-то.
– Нет… Никто, – не обращая больше внимания на них, она прошла в круглую комнату. Сейчас у неё не осталось сил ни на разговоры, ни вообще на что бы то ни было.
Хотелось только куда-нибудь, где тихо и спокойно, где нет сумасбродных правителей вместе с их указами, нет подпольных собраний, нет политических убийств и колдовских амулетов, где всё не рушится вокруг тебя каждую минуту, где не надо брать на себя ответственности сверхчеловека и принимать какие-то чудовищные глобальные решения… Где всего этого просто не существует и никогда не существовало. Куда-нибудь «домой». Неважно, где это и как туда добраться.
Без сил она закрыла глаза и рухнула на лежанку лицом вниз, но упала во что-то мягкое и сыпучее.
Сначала она просто лежала так, не шевелясь. Чувствовалось, как под щекой приятно веет морозом. Лаванда открыла глаза и приподнялась. Всё ещё не веря, зачерпнула рукой немного белой крупы. Та растаяла у неё на ладони.
– Снег… – она счастливо улыбнулась. – Настоящий.
Уже зная, кто ждёт её здесь, впереди, Лаванда вскинула голову.
– Море…
Как давно она не видела его вживую и как, оказывается, соскучилась.
Море переливалось в солнечном свете, и Лаванде хотелось вскочить на ноги и побежать к нему, упасть в эти волны – и можно даже не выбираться обратно никогда.
Она, однако, не сдвинулась с места: ей слишком хорошо было известно, что миражи не терпят резких движений. Лучше уж застыть здесь, в нескольких метрах, и смотреть, не отрываясь, хоть целую вечность. И как никто не смог понять этого раньше… Столько вражды, столько ненужной суматохи, – и всё ради чего?..
– Софи! – позвала она, не оборачиваясь. – Феликс! Идите сюда.
И тихо добавила:
– Здесь так хорошо…
73.
Считаясь со стремительно убегающими минутами, они обсуждали план действий. Близилось время темноты, ещё несколько часов – и наступит рассвет, а эти люди, непривычные к срочным решениям, всё продолжали колебаться, Феликс отлично это видел. Поэтому и взял на этот раз инициативу в свои руки, настойчиво повторив принятое решение, – ибо кто, если не он.
Они молчали и смотрели в сомнениях.
– Но, Феликс… – первым заговорил Виталий Рамишев. – Я не скажу, что это чистое безумие, но ты ведь понимаешь, чем может кончиться?
– Разумеется, понимаю. Я не тупой. Но если никто и ничто им не помешает, завтра… Нет, ну, нас накроют, это очевидно, но ведь на этом не закончится. Нет… С завтрашнего дня открывается большая охота. Какие-то улики какой-то антиправительственной деятельности… Представляете масштабы?
Они, должно быть, хорошо представляли, но смотрели на Феликса с таким видом, будто он сам чего-то не представляет.
– Феликс, видишь ли… – начал Леон Пурпоров, немного замялся. – Фигня в том, что практически у нас нет никакого оружия. А силовые структуры всё ещё на стороне Нонине. И армия тоже.
– Знаю, – неохотно кивнул Феликс. – Ну… придумаем что-нибудь по ситуации! Если есть хоть малейший шанс что-то изменить, мы не имеем права просто вот так сидеть и ничего не делать!
– Отлично, а кто будет придумывать? Ты?
– Могу и я, – угрюмо бросил он. – Как я понимаю, желающих среди нас не особо.
Гречаев сразу оживился:
– Так, правильно я понял, что ты сейчас берёшь на себя командование – и, понятное дело, всю ответственность тоже?
– Если вы согласны, чтоб я взял их, – он опустил взгляд, чтобы ни на кого не смотреть. Похоже, настал час его проверки, и Феликс собирался сделать, что должен был. А с ним или нет эти люди – пусть решают они сами.
– Отлично, – кажется, действительно обрадовался Гречаев. – Тогда, перед тем как начнём, – вот тебе ещё один момент… Дело в том, что – как ты, может быть, знаешь – есть некая категория граждан, активно поддерживающих Нонине на всяких мероприятиях и в разнообразных стычках провокационного характера…
– Наймиты, – презрительно бросил Феликс. – Знаю, конечно.
(С указанными гражданами он когда-то сталкивался лично – давно, на каких-то мелких акциях, ещё в бытность Нонине президентом, – и, если бы не внезапное, как всегда, вмешательство мисс «разрули все проблемы одним движением», всё могло бы закончиться куда хуже).
– Ну, не обязательно наймиты, – заметил Гречаев, – некоторые вполне искренне её поддерживают… Но сейчас речь не об этом. Речь вот о чём… По некоторым сведениям, этим людям была дана негласная команда сверху: устроить этой ночью беспорядки, всякие местечковые погромы… одним словом – создавать шумиху. Для чего – не очень понятно, видимо, потом представят так, что это наших рук дело… Ну да ладно, это пока неважно. Главное, их сейчас повсюду будет много и они будут действовать.
Феликс нахмурился.
– Значит, наткнёмся ещё и на них, – упрямо проговорил он. – Кордоном больше, кордоном меньше, – какая, по существу, разница.
Гречаев многозначительно повёл взглядом:
– Я вообще-то ещё к тому, что у тебя есть сестра. И, как я понимаю, она остаётся здесь. А они, думается, очень даже в курсе этого места.
Феликс быстро поднял на него глаза, покосился в сторону круглой комнаты.
– Лав запрёт дверь, и всё будет нормально, – медленно произнёс он.
– Положим… Но ты её всё-таки предупреди, хорошо? Да, кстати, она к нам не выйдет?
Феликс быстро прикинул, покачал головой:
– Едва ли.
– Ну, тогда хотя бы введи её в курс дела. В общих чертах – что и как происходит. Напомни, что она ещё может решить по-другому, – Гречаев подмигнул, очевидно намекая, что не надо упоминать колдовской мел при всех остальных. – И потом будем выдвигаться. Нельзя сейчас сидеть сложа руки – в этом я с тобой согласен.
74.
Лаванда сидела, прислонившись к стене и обхватив колени руками.
– Там хорошо, – говорила она шёпотом, не слыша собственных слов. – Там море, оно холодное и солёное. И очень большое. Над ним летают чайки и кричат. Песок белый, в нём можно искать камни и ракушки. А зимой там идёт снег – много снега… Он всё засыпает и всё покрывает собой. Правда, там больше нет домов и совсем нет людей. Но это ничего, мы построим всё заново. А можно даже ничего и не строить – там и так хорошо. Только море, и чайки, и снег…
– Лав.
– Только снег, снег…
– Лаванда, – произнесли над самым её ухом.
– А? – она вздрогнула и подняла глаза. Над ней стоял Феликс. – Что?
– Ты не выйдешь к нам?
– Зачем?
– Мы обсуждаем кое-что важное.
Лаванда покачала головой:
– Ты же знаешь, я не разбираюсь в политике.
– Это не политика, Лав. Это жизнь.
– Я всё равно ничем не смогу тут помочь, – Лаванда отвела взгляд.
– Ладно, тогда вкратце, – Феликс отступил от неё на несколько шагов. – Мы сейчас собираемся идти к резиденции Нонине. Попробуем захватить здание. Конечно, вряд ли нам в этом повезёт, но мы попробуем.
– Что? – Лаванда встрепенулась. – К резиденции Софи? Но… это же опасно!
– А у тебя есть варианты? – Феликс смотрел ей в глаза.
– Не знаю… Но можно же, наверно, как-то по-другому… Можно рассказать всем, что было в той бумаге. По конференции никто ничего бы не понял, но если показать людям, что там было написано, с подписью Софи…
Феликс покачал головой:
– Вообще не катит. Вот вообще.
– Но почему?
– Во-первых, не хочу подставлять Китти. А во-вторых, – он развёл руками, – нам просто не поверят.
– Не поверят? – тихо повторила Лаванда.
– Думаешь, мы не пробовали? – с затаённой горечью Феликс взглянул на неё. – Сколько раз мы пытались донести, что происходит на самом деле. Обнародовали какие-то тайны, что-то раскрывали, доказывали… Нам никто никогда не верил. А знаешь почему? Потому что мы – внутренние враги, а она – Верховная Правительница. Вот и всё. Им так удобнее. И что бы она ни творила, они никогда против неё не поднимутся. Здесь мы можем рассчитывать только на себя.
– Но подожди… – растерянно пробормотала Лаванда. – Что, вы так вот и пойдёте туда, без ничего?
– Без ничего? – Феликс нервно рассмеялся. – Да, точно, что бы нам такого взять с собой? А, знаю! Нам нужен флаг, – он нарочито внимательно осмотрелся по сторонам. – Ты, случайно, не видела здесь ничего, похожего на флаг?
– Феликс!
– Нас полтора десятка человек против людей Нонине, у нас нифига никакого оружия; представляешь, они начнут палить со всех сторон, как же мы без флага?
– Феликс, прекрати! – крикнула она в отчаянии, пытаясь остановить эту жуткую карусель.
Он остановился, серьёзно посмотрел на Лаванду.
– Прекращаю. Тем более, нам надо поспешить. Хотя на самом деле мы даже до резиденции вряд ли дойдём. Но других возможностей у нас всё равно нет. А вот у тебя – у тебя они, кстати, есть.
Лаванда пересеклась с ним взглядом и, вдруг поняв, о чём он, вскрикнула:
– Это шантаж!
– Ничуть.
– Ты… ты не имеешь права ставить меня перед таким выбором!
– А кто ставит перед выбором, Лав? Делай что хочешь, я тебя не принуждаю.
– Ты хоть понимаешь, что такое «принцип»? – Лаванда помотала головой. – Понимаешь, что это не пустое слово? Или для тебя это что-то совсем другое? Какая-нибудь бессмысленная мелочь вроде запрета на общественный транспорт, которую легко соблюдать – и гордиться, что ты такой особенный?
Что-то полыхнуло в его глазах, но он сдержался.
– Да нет, я хорошо понимаю это слово. Жаль, что у тебя нет принципа не допускать гибели людей, когда это в твоих силах, – Феликс нагнулся к ней, легонько провёл рукой по её щеке, отводя прядь волос. Затем выпрямился и быстро шагнул к дверям.
– Ладно, хватит. Если всё же надумаешь, у тебя есть часа два-три, чтоб записать её имя. Дальше можешь уже ничего и не делать, – он направился к выходу.
– И куда вы теперь? – окликнула Лаванда. – Под пули?
– А нам не оставили вариантов, – Феликс отвернулся и, глядя куда-то под потолок, произнёс торжественно. – Это больше, чем мы можем позволить просить.
– Что? – не поняла Лаванда.
– Цитата. Забей.
Обернувшись последний раз в проёме, он бросил с усмешкой:
– И лучше запри дверь изнутри. Сегодня ночью будет шумно.
И вышел. Хлопнула старая доска на выходе.
– Феликс! – крикнула вслед Лаванда. Но уже никто не отозвался. Убежище было пусто.
– Псих, – бессильно пробормотала она. – Натуральный псих.
75.
Снаружи раздавались отдалённые приглушённые крики. Они доносились из какой-то другой реальности, отгороженной зачарованным сном и тайнами древних сил. Там где-то быстро бежало время, здесь же оно остановилось.
В углу в железной печке горел огонь. Отсвет его призрачным пламенем ложился на неровную штукатурку стен, на земляной пол, на руки Лаванды…
Она сидела на полу, привалившись спиной к стене. Пальцы её крутили белый ровный кругляш.
Если бы и дальше можно было сидеть так и не делать ничего. Хоть целую вечность. Лаванда знала, что это невозможно: рано или поздно грозная реальность ворвётся к ней в дверь.
– Я же просто хотела никого не трогать и чтоб меня тоже не трогали! Разве это так много? – вырвалось в отчаянии.
«Я же тут никто. Меня здесь просто нет».
Сама она могла поверить в это. Но другие не поверили бы.
Три часа, – напомнила она себе. Скорее, даже меньше.
Софи, Софи Нонине. Кто же она? Как никогда, это было важно.
Было как будто две Софи. Одна – живой человек, выдающийся человек, взваливший на себя неподъёмное, заслуживающий жалости и уважения. Другая – чудовищное и мохнатое неконтролируемое нечто, всё уничтожающее на своём пути.
Какая из них настоящая?
Лаванда окинула взглядом колдовской мел и гладкую нетронутую дощечку из запаса топлива для печи. Вот уже час или больше она сидела так, глядя на них, не решаясь ответить: можно ли? должно ли?
Было как будто две Лаванды. Одна – больше и старше – смотрела на всё с высоты занебесных сфер, всё видела и понимала, как правильно. Вторая – меньше и слабее – жила здесь, на земле и, сталкиваясь с конкретными вещами, чувствовала, что всезнайство первой не очень-то помогло бы.
Которая из них была права?
Но если уж решать последний раз, всё взвесив…
«Софи. Мне надо ещё раз поговорить с ней».
Она попыталась, но стенки сначала остались недвижимы, не захотели пропускать её. Неужели сейчас… Неужели именно сейчас она утратила эту возможность – когда она была, наверно, нужнее всего.
Лаванда закрыла глаза, постаралась выпасть из этой реальности, которая упорно и цепко держала её. Вот замелькали образы – пока просто образы, порождённые своими же мыслями: железное солнце на воротах, стая птиц, взлетевших в серое небо, движущиеся шестерёнки часового механизма, над которыми по дуге проходят резные деревянные фигурки странных людей и животных…
Перед глазами вдруг чётко всплыла комната, отдалённо похожая на школьный класс, но больше, – наверно, университетская аудитория, насколько могла себе их представить Лаванда. То ли бывшее взаправду, то ли привидевшееся, – она не знала…
В аудитории – Феликс и Китти. Наверно, сейчас перерыв, потому что больше никого нет, места за партами пустуют. Феликс сидит боком на стуле, обернувшись и выкрутившись, будто так удобнее всего, Китти стоит поблизости, лишь чуть-чуть присев на край парты. Феликс почти не изменился: та же неуёмная вертлявость и готовность сорваться куда-то в любой момент, те же прыгающие черти в глазах. У Китти вместо пучка – высокий хвост по студенческой моде, но вся бумажно-картонная безупречность уже при ней.
– А я говорила, что этим кончится, Феликс. Если ты так и будешь переть против системы просто ради того, чтоб переть против системы и доказать всему миру, что ты с ним не согласен, примерно так ты когда-нибудь и закончишь. Причём абсолютно без моего участия. Как и сегодня, впрочем.
– Ну а ты-то, Китти? – он широко ухмыляется. – Ты-то сама? Милая девочка Китти Башева… У Китти Башевой всегда идеальная репутация. Правда, сама из себя она ничего не представляет. Зато у всех на хорошем счету. Вот такой ты и останешься. Только будешь на хорошем счету уже у других.
Китти улыбается самыми краешками губ – то ли подавляемый смех, то ли скрытое «Как же ты меня бесишь, человек, а дать в морду воспитание не позволяет».
– А вам не кажется, господин Шержведичев, что тактика маскировки иногда работает лучше? И что вам, может быть, имело бы смысл что-нибудь у меня позаимствовать?
Феликс отворачивается к окну.
– Бред.
Китти поворачивает голову и смотрит в ту же сторону.
– Ну, может, и бред.
Картинка размылась, стала нечёткой, и Лаванда почувствовала, что падает куда-то, покидая это место. Перед глазами у неё промелькнул железный сад, где в панике метались птицы, улетая от огненных стрел, что метало страшное солнце-колесо.
Ещё момент – и всё сменилось знакомым подземным коридором. Да… Она уже была здесь.
