Ксения Спынь
Чернее, чем тени. Ринордийский цикл. Книга 2
36.
Софи с непроницаемым выражением лица методично просматривала стопку бумаг, которые десять минут назад принесла ей Китти. Это была вся последняя пресса – и официальная, и та, которой вроде как не было. Здесь также нашлось место разнообразным объявлениям, афишам и вообще всему, что содержало напечатанное имя Нонине. Кедров сидел рядом. Слова ему пока не давали, и он молчал.
Молчание длилось уже довольно долго: Софи всегда всё просматривала очень тщательно. Если же какая-то статья заинтересовывала её особо, Софи прочитывала её от корки до корки, не пропуская ни буквы. Кедров давно подметил, что чаще это были те, что из запрещённых, дифирамбы госизданий, как правило, её не интересовали. Трудно сказать, почему: Софи редко комментировала написанное, иногда только бросала что-то вроде «какой бред» и брезгливо откладывала в сторону.
Теперь она, впрочем, не сказала и этого. Только отодвинула от себя стопку и холодно скомандовала:
– Китти. Теперь интернет.
Китти была уже здесь с новой пачкой бумаг. Аккуратно положив их перед Софи, она скользнула обратно в свой угол.
Похоже, это был не строгий текстовый отчёт, как обычно, а распечатки напрямую из сети. Софи перебрала несколько самых верхних листов, мельком взглянула на них, что-то подсмотрела в конце стопки.
– Нет, это… – с раздражением пробормотала она, затем сердито бросила бумаги о стол. – Я нихрена не понимаю, где тут что.
Китти тут же снова появилась рядом с ней.
– Здесь всё разложено по категориям, Ваше Величество. Смотрите: вот тут все статьи о вас, что есть в интернете, эти дублируются в печатных изданиях, а эти существуют только в электронном виде. Здесь распечатки с форума вашего личного фан-клуба: да, теперь у вас есть собственный клуб фанатов, он появился на днях. А здесь сообщения из Ленты…
Места за столом было не так много, всего только один угол комнаты, и Китти, показывая Софи распечатки, волей-неволей находилась у Кедрова за спиной. Он встал и переместился к окну – якобы чтоб посмотреть, что там, снаружи. Что там – впрочем, было отлично известно и так: частокол палок, когда-то бывший осинами Правительственного палисадника. Похоже, изначально чахлые деревца всё-таки не сумели пережить зиму. Ничего стоящего внимания Кедров в палисаднике не отметил, но продолжал стоять, опершись на подоконник. Софи и так попадала в поле зрения вместе со своей секретаршей.
– Что-то не так, Ваше Величество? Здесь Лента представлена в таком же виде, как она выглядит на мониторе, – как раз как вы хотели.
Софи с сомнением рассматривала листы с распечаткой бесконечного, казалось, разговора. На лице её отображалось презрение и непонимание.
– Это какая-то белиберда. Трёп без конца и начала.
Китти, склонившись к ней, тонкой изящной кистью указывала что-то на листах:
– Видите, здесь нужно читать снизу вверх: новые сообщения появляются в начале страницы и каждый раз сдвигают вниз предыдущие.
Софи нахмурилась:
– Что за бред? Какой нормальный человек будет читать текст с конца страницы, а не наоборот?
– Если вам будет так удобнее, я могу перенести сообщения в обратном порядке, но для этого придётся вмешиваться в изображение и менять его. Конечно, никто бы не допустил вмешательства в сам текст, но, чтобы у Вашего Величества не возникало лишних сомнений, я не стала вносить никаких изменений в первоначальный вид.
– Аа… – протянула Нонине, вглядываясь в бумаги.
– Прикажете переставить всё наоборот?
– Нет, не надо, – отмахнулась Софи. – Ты права, никакого вмешательства допускать нельзя. Иди, я сама разберусь.
Когда Китти заняла своё привычное место и превратилась в безмолвную тень, Кедров развернулся лицом к Софи и мог теперь видеть распечатку, которую она так же методично и так же бесстрастно читала.
Примерно в середине она остановилась и положила пачку на стол.
– Нет, ну… такие странные люди, – Софи с удивлённой улыбкой развела руками. – Живут в стране, которую практически я воссоздала, пользуются всеми благами, а потом я же у них кровавый тиран, я же у них крысиная королева. Да где бы они сейчас были, если бы не я?
– Я думаю, они не помнят, что было до тебя.
– Разумеется, не помнят, – снисходительно проговорила Софи. Она выудила из пачки сигарету и медленно, с видимым удовольствием её раскурила. – У людей вообще на удивление короткая и ненадёжная память. Поэтому они никогда ничему и не учатся. Даже повторение не помогает, – Софи задумчиво выпустила клуб дыма, мимолётным движением смахнула пустую пачку в корзину. – Китти, сигареты кончились.
Вернувшись к бумагам, Софи бегло просмотрела несколько листов, задержалась на одном из них и вдруг рассмеялась.
– А здесь, – она помахала листком, – они говорят, что наступил второй «демократический тоталитаризм», и сравнивают меня с его основателем. Нормально вот так, да?
Она снова рассмеялась.
– Прям даже не знаю, откуда такое сравнение. Может, я тут кого-нибудь репрессировала? Может, у нас массовые расстрелы и ссылки на каторгу? Может, мне тоже память отказывает и что-то такое реально было? А?
– Нет, Софи, – она обладала странной манерой задавать вопросы с единственно верным и очевидным вариантом ответа и ждать этого ответа. Кедров никогда не понимал, зачем она это делает. Похоже, ей просто нравилось.
– Надо же, ввела законы и потребовала их соблюдать, – Софи возмущённо всплеснула руками. – Действительно, какая страшная тирания. На это-то как правитель страны я имею право… Или не имею? – последний вопрос был обращён к Китти, как раз положившей перед Софи новую пачку сигарет.
– Имеете, Ваше Величество.
Китти умела как-то так произносить подобные фразы, что они звучали без всякого подобострастия, как констатация объективных фактов.
Похоже, это благотворно подействовало на настроение Софи. Уже спокойнее она вытянула из первой стопки один из подпольных журналов и, пролистав, остановилась на одной из статей.
– Вот что им не так, я не понимаю? Вот этот хотя бы, Шержень, чего он бесится? Между прочим, – она оглянулась и посмотрела на Кедрова, – за всё, что он успел накропать на меня за эти десять лет, я бы вполне могла засадить его и по демократическим меркам. Но, заметь, я ему ничего не сделала.
– Может, потому и бесится, что не сделала?
– Может, – Софи пожала плечами.
– У меня давно такое чувство, что этот человек нарывается на более жёсткие меры, – Кедров с убеждением заглядывал ей в глаза.
– Мм, – лениво кивнула Софи. – Ну, пусть нарывается дальше.
– И ты ничего не предпримешь по этому поводу?
– Зачем? – она изящным жестом стряхнула пепел. – Мне он не мешает. Если вдруг что, устранить его – минутное дело. Но он, я думаю, прекрасно устранится и без моей помощи – как минимум политически.
Кедров не решился с ней спорить, но, видимо, вопрос в глазах она и так заметила и со смехом сунула ему раскрытый журнал.
– Вот, полюбуйся.
Он подошёл к столу Софи и взял журнал. Несколько раз пробежал взглядом статью, пытаясь уловить, на что же именно ему следовало полюбоваться.
Софи выжидательно смотрела на него, потом всё же решила подсказать:
– Помнишь, как он писал раньше? Остроумно, хлёстко, всегда в самую точку… А это вот что? – она пренебрежительно махнула в сторону статьи. – Срывается уже в базарную ругань. Скоро станет писать, как все эти горлопаны, над которыми давно ржут свои же. Нервишки сдают у мальчика.
В её глазах пробежали такие чертенята при этих словах, что Кедров невольно усмехнулся:
– Не знал бы точно, подумал бы, что это что-то личное.
Софи спокойно покачала головой:
– Чисто спортивный интерес. Любопытно посмотреть, на сколько его ещё хватит. Он там, в частности, писал, что они в любом случае дождутся и переживут меня… Как бы не так, – глядя сквозь пространство и время, Софи улыбнулась. – Это я их переживу. Я вас всех переживу, – с саркастическим прищуром бросила взгляд на Китти. – Даже заграница не поможет.
Она затянулась уже новой сигаретой и закашлялась. Кедров никак не мог сообразить, кто сейчас рядом с ним: старый друг, которого следует похлопать по спине, или Верховный Правитель, которого нельзя касаться руками. Но, пока он думал, та уже откашлялась сама. Кедров всё же заметил:
– Ты слишком много куришь, Софи.
Она только отмахнулась:
– Кто бы говорил.
37.
Вдалеке раздавался приглушённый ропот: те, кого удалось собрать, подошли к главному входу резиденции Чексина, это на них сейчас отвлеклась охрана. Конечно, не стоило надеяться, что все люди президента там, наверняка много их рассыпано по всем помещениям, да и при самом Чексине так или иначе должны быть телохранители. Но проникнуть в здание, воспользовавшись шумом, удалось.
Свет тускло горел в служебных коридорах. Некоторые лампы нервно моргали и никак не могли проморгаться. Похоже, разруха и запустение дотянулись и досюда.
Софи остановилась на углу, быстрым взглядом окинула протянувшийся впереди коридор. Она знала, куда идти теперь, чтобы добраться до искомого, но для этого придётся подойти близко к покоям президента. А значит, вероятность встречи с охраной возрастала.
Что-то грохнуло в той стороне, где был главный вход. То ли там открыли двери – внутрь или наружу, – то ли что, но только крики стали отчётливее, кто-то забегал.
Теперь всё нужно было делать очень быстро, время побежало секундами.
– Так, – Софи обернулась к товарищам, – двигайтесь к главному входу, по возможности расползайтесь вширь. Сейчас нужно ударить со спины. Эндрю, ты за главного. Я вас прикрою.
Объявлено это было так быстро и настолько безапелляционно, что им даже не пришло в голову спорить. И потом, разве не Волчонок давно уже стала среди них негласным командиром.
Один за другим вся дюжина скрылась в коридорах. Софи же достала револьвер и двинулась совсем другим путём. Пока её соратники заварят бой, она доберётся до угля – и тогда всё, победа за ними.
Она продвигалась осторожно, быстрыми перебежками от одного выступа стены к другому. Револьвер она держала наготове в левой руке. Что-что, а стреляла Софи прекрасно: какое бы ни перепало тебе оружие, выжимать из него надо максимум.
Впереди коридор выходил на обставленную по-жилому комнату. Здесь? Софи замерла и чутко прислушалась. Только шум большого побоища вдалеке, тут же, казалось, никого не было.
Решив рискнуть, она быстро подобралась к дверям комнаты и с порога окинула взглядом помещение. Никого нет. Действительно, жилая комната: какие-то шкафы, стулья, по центру – стол. А на столе…
Софи подалась вперёд, забыв об осторожности. Там среди кип бумаг, каких-то шкатулок, канцелярии и прочего хлама лежал он – колдовской уничтожающий уголь. Неприметный совсем, чёрный кусочек – один рывок, и он будет у неё в руке. А потом не столь важно, можно даже покидать поле боя: Чексин без угля – ничто.
Быстро, пока не пришли и не помешали, Софи перебежала к столу, свободной правой рукой ухватила уголь и спрятала себе в карман.
Торжество и близость победы несколько притупили внимание, поэтому звук приближающихся шагов Софи услышала не сразу. На появление людей в поле бокового зрения она, конечно, среагировала и вскинула револьвер, но немного поздно: телохранитель успел выстрелить первым.
Резкая боль опрокинула Софи на пол, она выронила оружие. Впрочем, это было не смертельно и вообще не имело значения: ещё можно дотянуться до револьвера правой рукой, пока Чексин и его люди только приближаются.
Но револьвер упал слишком далеко, и Софи даже вытянутой до предела рукой не могла достать его со своего места. Чексин, в отличие от неё уверенно передвигавшийся на двух ногах, дошёл раньше. Подобрав револьвер, он присел на корточки перед Софи – высокий и ловкий, чёрный ягуар.
– Ну что, допрыгалась? – тихо и жёстко спросил он. – Где остальные?
Софи услышала его, но сейчас она всё равно не смогла бы ответить: только глубоко вдыхать воздух в попытке побороть хотя бы некстати надвигавшуюся черноту. В этот момент громыхнуло где-то в правом крыле, будто от взрыва. Нет, ей не показалось: Чексин вскочил и в тревоге обернулся в сторону шума. Из коридора в комнату вбежали двое его людей.
– Мы их заблокировали на складе, но они пытаются прорваться! – крикнул один. – У них оружие, а с улицы прибывают ещё!
Второй подхватил:
– Их можно ликвидировать, не лучше…
– Чёрт… – Чексин метнулся к выходу. – Мне нужны живые. Все к складу!
– А с ней что делать? – один из них кивнул на Софи.
– С ней… Не знаю, в подвал засуньте, – Чексин явно очень торопился.
– Но там же… звери…
– Похрен на них! Нет времени! – проорал он и вместе со своими людьми умчался прочь.
Примерно в это же время звуки перешли в неравномерный шум, а перед глазами начало расплываться марево. Софи смутно осознала, что её подхватили под руки с обеих сторон и куда-то повели.
Её втолкнули в тёмное прохладное помещение – по инерции Софи повело влево и впечатало в стену – и звякнули дверями за спиной. Удар вызвал вторую вспышку боли, Софи вновь опустилась на пол. Теперь этому никто не помешал, и это было кстати: её сильно мутило и всё, на что она была сейчас способна, это ничего не делать ближайшие несколько минут. Наконец с трудом, но она смогла приоткрыть глаза и попыталась рассмотреть, что вокруг. Всё плавало цветными пятнами. О левой руке лучше было вообще не думать и воспринимать её как посторонний предмет.
Через некоторое время марево чуть рассеялось, и Софи увидела невдалеке тёмную тупоносую мордочку и два чёрных маленьких глаза.
– Крыса, – констатировала Софи. Теперь, когда она смогла различать и более отдалённые предметы, ясно стало, что мордочка не одна: такие же подтягивались из завалов мешков и ящиков. – Что-то вас много.
Она снова почувствовала приближение черноты. В каком-то смысле это было бы даже хорошо: лечь прямо здесь и отключиться от всего. Тогда уже ничего не будет иметь значения.
«Так, не вздумай. Это худшее, что ты сейчас можешь сделать».
Софи вновь открыла глаза и попыталась сфокусироваться на ближайшей мордочке, чтоб всё не начало расплываться.
О крысах, живущих в подвалах резиденции, ходили городские легенды. Говорили, что звери рыскают по ним огромными голодными стаями. Чем может прокормиться тут такое их количество, оставалось неясным, и по этому поводу тоже возникали разные мрачные предположения.
По крайней мере, сейчас они стекались сюда явно не из праздного любопытства. Софи обвела взглядом эту толпу.
– Ну, что смотрите? – хрипло заговорила она со зверями. – Голодные? Жрать хотите?
Конечно, хотят. Это Софи понимала и даже в чём-то сочувствовала. Все сейчас хотят того же.
«Так, соображай. Дверь заперта, выломать не получится. Но в постройках такого типа (резиденция построена в конце прошлого века) часто делали технические коридоры между подвалами и верхними помещениями. И если так, то тут где-то должен быть второй выход».
Софи оторвала взгляд от крыс и осмотрелась по сторонам, медленно поворачивая голову. И точно – в глубине виднелась ещё одна дверь, закрытая шиферной перегородкой.
Насколько возможно точно Софи восстановила в голове план резиденции. Похоже было, да и по логике вещей выходило правдоподобно, что наклонным ходом подвал соединялся с тем самым продуктовым складом, где сейчас должен был происходить главный бой. Отлично.
Софи тяжело поднялась, пошатнулась, оперлась о стенку.
– Меня одну жрать невыгодно, – пробормотала она. – Сейчас… Сейчас я вас накормлю.
Она уняла дурноту и нетвёрдыми движениями переместилась вглубь подвала, к двери. Несколько шагов – и можно было прислониться к прохладным рёбрам шифера и даже закрыть глаза на несколько секунд.
Секунд, а не минут. Крысиный писк за спиной усилился, он становился требовательным и ожесточённым.
Софи открыла глаза и с недоумением осмотрела дверь.
– А открыть-то её как?
Обычно, вспомнила она, для этого нужно дёрнуть за специальный шнурок или нажать специальную кнопку. Что-то из них должно быть поблизости. Да, вот и шнурок, наверху. Значит, дверь старой конструкции и открывается механически.
«Только он, похоже, слишком высоко».
Софи задрала голову: шнурок висел почти под потолком. Если встать на цыпочки и тянуться изо всех сил, возможно, получится достать, и то не факт.
«Но даже если я дотянусь до шнурка, то только до кончика. Как следует ухватиться и рвануть вниз не получится».
Разве что… Если подпрыгнуть, схватить обеими руками и повиснуть на нём – тогда может быть.
Софи с сомнением покосилась на левую руку: явно в не самом рабочем состоянии, рукав выше локтя уже весь залит кровью. Неудивительно, что так оживились крысы: чувствуют, что добыча ранена и на грани отключки, что скоро не сможет им мешать.
«А собственно, что я сейчас теряю?»
Решившись, Софи вскарабкалась по сваленным у стены мешкам: оттуда ближе было бы прыгать. Несколько раз она теряла равновесие, но всё же забралась наверх и смогла опереться на ровную поверхность стены.
– Сейчас, подождите… Ещё чуть-чуть.
Она развернулась и выпрямилась. Теперь шнурок висел почти перед глазами. Оставалось последнее…
Пытаясь ни о чём не думать, Софи прыгнула и крепко вцепилась в верёвку. Сейчас надо было только продержаться на ней, продержаться, пока дверь не откроется, и ни в коем случае не отпускать.
Сначала ничего не произошло, но затем под тяжестью Софи дверь всё-таки поддалась и медленно уехала наверх. Саму же Софи плавно опустило обратно на мешки, а шнурок выскользнул у неё из рук.
Сквозь сгущающуюся черноту она ещё успела заметить, как открылся коридор за дверью и как крысы серым потоком устремились туда.
«Вот теперь всё как надо… Я сделала всё как надо».
Она скатилась с мешков на пол и отключилась.
Усилиями соратников Нонине и – в какой-то мере – их сторонников, что пришли к дверям резиденции, охрана Чексина была нейтрализована, а сам Чексин – взят в плен. Сыграли свою роль и крысы, высыпавшие в самый разгар боя как из-под земли. Наверно, они были привлечены запахом съестного, доносящимся со склада, но первые непроизвольные выстрелы по стае разъярили их, и крысы атаковали, внеся смятение. Этим и воспользовались повстанцы.
Софи чуть позже обнаружили на полу подвала её друзья. Они привели её в чувство и готовы были на руках нести туда, где ей смогут оказать помощь. Софи однако ощущала себя не так плохо и никуда особо не торопилась. Сначала она изъявила желание осмотреть поле боя. На складе, взглянув мельком на оставшихся здесь подстреленных крыс, она сказала, что ей непременно нужна мантия из их шкурок. Андрей Кедров заверил, что проследит за этим. (Он, правда, посчитал тогда, что у Волчонка просто горячка, но за выполнением поручения действительно проследил).
Затем Софи сказала, что хочет видеть Чексина.
Эдуард Чексин вместе с теми из телохранителей, что были взяты живыми, сидел, связанный и приваленный к стене, в одной из комнат. Длинный, нескладный, в потрёпанном костюме, он угрюмо молчал и не смотрел на проходивших мимо. Он вскинул взгляд, только когда в дверях комнаты появилась Нонине.
Они молча посмотрели один на другого.
Софи жестом остановила поддерживавших её Кедрова и Аметистова: сама она ещё нетвёрдо держалась на ногах и была заметно бледнее, чем это положено в норме. Левая рука была наскоро перевязана какой-то тряпкой.
В тишине Софи приблизилась к Чексину и, присев перед ним на корточки, холодно произнесла:
– Револьвер, гражданин.
38.
Они возвращались домой уже за полночь. Лаванда предложила было сесть на попутный трамвай, раз уж они засиделись, но Феликс категорично и даже как-то яростно отказался, заявив, что она может ехать одна, если хочет. Видимо, это действительно было делом принципа.
Но, похоже, не только. Лаванда чувствовала, что какая-то недоговорённость повисла между ними. Феликс всю дорогу угрюмо молчал, это было непривычно и тревожило.
Пальцы нащупали кусочек мела в кармане куртки – плоский ровный кругляш. Гречаев всё же уговорил её взять мел себе, хоть она и дала понять, что не напишет ничьё имя. Но он был так обходителен и так, казалось, во всём согласен с Лавандой, что ей было уже как-то неудобно отказать. («Мало ли, какой-нибудь форс-мажор, и вдруг вы… Ну, если даже и нет, никому из нас он всё равно не дастся в любом случае»).
– Ты злишься, что я сказала, что не буду ничего им писать? – решилась она прервать молчание.
– Нет.
Они прошли ещё немного.
– Тогда что?
– Ничего.
Это «ничего» звучало совсем фальшиво. Феликс мог упорно чего-то не говорить, но лгал он куда хуже.
Не зная, откуда подступиться, Лаванда вспомнила один вопрос, который уже возникал у неё, но остался только в мыслях.
– А откуда вы знаете, что только я смогу его использовать? Вы пробовали?
– Пробовали. Он не даётся в руки.
– В каком смысле?
– В буквальном, – пробурчал Феликс. – Нагревается так, что невозможно держать, бьёт током, или просто от него сводит пальцы.
– И… преодолеть это никак нельзя, да?
– Один из нас пробовал, – Феликс помрачнел ещё больше. – Когда Нонине сменила титул. Он сказал, что ему плевать на себя и что её имя он запишет, как бы там ни было. И когда он начал, этот чёртов камень сдетонировал.
– Что сделал? – не поняла Лаванда.
– Устроил взрыв. Сам мел, впрочем, остался как был, – Феликс нервно рассмеялся. – Ему это ничуть не повредило.
– А тот… – догадалась Лаванда.
– Он погиб. Его звали Петер Роткрафтов. Это был очень смелый человек.
Феликс замолчал снова. По его лицу было заметно, что помнит он куда больше, чем сейчас сказал, и воспоминания эти ему не нравятся.
Несколько минут, и он прервал молчание уже сам, воззрившись на Лаванду:
– Тебя только и просят, что написать её имя. Одно только имя – даже не стих какой-нибудь. Вот что тебе стоит?
– Я просто пытаюсь не вмешиваться, – попробовала объяснить она. Феликс только отвернулся. – Я вообще стараюсь никуда не вмешиваться слишком сильно и не влиять на события, особенно так кардинально. Это всё-таки… убийство… Хоть и с благими целями, может, но всё равно, убийство живого человека.
Он не ответил и только шагал всё быстрее и быстрее, как бы позабыв, что кто-то идёт рядом.
– Послушай, – Лаванда очень пыталась не отставать. – Может, действительно правильнее было бы сделать так, чем ничего не делать, но я-то не знаю точно. А если нет? Я всю жизнь… всю жизнь вот так смотрела вокруг: что происходит, как всё движется… Люди бегают, что-то делают, что-то меняют… А я не понимаю, как у них так выходит. Только смотрю на них и думаю, какие они забавные или как они прекрасны. Как вообще всё здорово получается, одно цепляется за другое и к чему-то приводит, и всё это как будто случайно, но на самом деле так точно и чётко, как налаженный механизм. Но если вмешаюсь я… если я тоже попробую что-то делать… вдруг я всё испорчу?
Она взглянула на Феликса в надежде обнаружить хотя бы частичное понимание всей её запутанной и сбитой речи. Тот упрямо смотрел в землю. Наконец негромко, сквозь зубы он проговорил:
– Прожить сто лет, двести лет и ни разу ни во что не вмешаться? Да, чудесная перспектива. Пусть гибнут люди, пусть вокруг творится ад кромешный – главное, я тут буду не при чём.
– Я просто боюсь ошибиться. Боюсь что-то не так понять и сделать неправильно. Ведь это – шаг вправо, шаг влево.
– Боишься, будут последствия? – Феликс чуть усмехнулся.
– Нет, не этого. Самой ошибки.
– Самой ошибки… Но если в каких-то вещах не может быть ошибки? Если они очевидны, как дважды два четыре?
– А если не четыре?
Феликс с каким-то даже любопытством взглянул на неё:
– Не четыре?
– Ну… всё может быть.
– Ну, если всё…
Он замолчал и со странной улыбкой продолжил смотреть на булыжники мостовой.
Ещё минута или две молчания. Феликс шёл уже совсем быстро, и Лаванда не успевала за ним.
– Ненавижу, – вдруг тихо пробормотал он, – ненавижу это ваше приспособленчество. В любом обществе, при любой власти, на любых условиях… Пристроиться, облюбовать местечко потише и сказать, что всё нормально, покатит… Замолчать любую мерзость, любую подлость, любое… Да всё, всё оправдать, потому что «ладно, живём же!» Знаешь, что это, Лав? Не оптимизм, не здравый смысл и не доброта, нет. Это трусость. Привычная уже, повсеместная трусость, страх отвечать за то, что делаешь и говоришь, за свою мелкую пустую жизнь.
При последних словах Лаванда прекратила за ним шагать.
– А принципиально ни с чем не соглашаться, конечно, лучше, да, Феликс?
Он остановился и оглянулся на неё.
– Скажи уж честно: тебе ведь пофиг, кто у власти, лишь бы можно было бороться с ним и объявить протест, – Лаванда понимала, что говорит, пожалуй, больше, чем следовало бы, но уже плохо контролировала себя. – Причём здесь вообще Нонине, если ты тупо против всего мира!
Бросив это, она быстрым шагом пошла прочь – куда-то в другую сторону, она и сама не знала, куда точно. Просто хотелось подальше от этого человека.
– Лав, – донёсся из-за спины голос Феликса. Она остановилась.
– Здесь лучше не ходить по ночам одной, – сказал он спокойно и даже примирительно. – Нехороший район.
Лаванда чуть обернулась, но возвращаться не спешила: обида ещё не ушла полностью. В итоге Феликс подошёл к ней сам и приобнял одной рукой за плечи.
– Ну, не будем же мы ссориться из-за мировоззренческих разногласий, – он вдруг чему-то улыбнулся. – Знаешь, один милый человек мне уже доказывал примерно то же, что и ты. Как-то мы не сильно друг друга переубедили, – он оглянулся по сторонам. – Ну что, пошли? Тут действительно не очень хорошо находиться после полуночи.
Феликс двинулся вперёд, за руку увлекая её за собой. Лаванда, высказав всё, что хотела, позволила теперь вести себя.
– И, Лав, пожалуйста… Когда мы на улице, не произноси так громко имена. Хорошо?
