Григорий Володин
Питомцы апокалипсиса
Из плотной пустоты вокруг резко соткались горящие стены каменной комнаты, словно раскрылся гигантский бутон рыже-алого цветка. Трещало пламя на раскаленном камне. С потолочных балок свисали дымящиеся языки.
Шагая среди пожаров и дымов, мы двигались в центр комнаты. Фонтаны искр то и дело перегораживали нам путь. Целя нам в головы, бухал откалывавшийся от стен камень. Так чья-то воля пыталась остановить нас.
Еще издалека засверкала отблесками огня в чешуйках длинная змея, кусающая себе хвост. Дымящиеся обломки закрывали часть согнутого колесом туловища, и только подойдя вплотную, мы увидели, что змею мучают.
Двое людей терзали несчастную. Один двуручными железными клещами оттягивал нижнюю челюсть змеи вниз. Второй таким же клещами вцепился ей в туловище возле хвоста и толкал его в раскрытую пасть бедной.
При звуке наших шагов живодеры подняли головы. Я вскрикнул и сжал пальцы Юли.
У обоих людей не было лиц.
Два живых кошмара выпрямились. В полтора раза выше человека, чудовища возвышались над горящим адом вокруг. И над нами.
«Как жалкая ананси смогла пробудиться в Истоке, брат?»
«С ней Чувствующий, брат».
Хриплые голоса трещали в пламени, отдавались в треснутом от жара камне. Гудели в костях моего метафизического скелета. От чудовищ разило древним злым разумом.
Тяжелые клещи в вытянутых руках отпустили змею и смотрели в нашу с Юлей сторону.
«Почему вы не бежите, жалкие?»
И я был готов уже драпать, утаскивая за собой Юлю. Но пустота обожгла мою ладонь.
Юля отпустила меня.
– Уходи, – сказала она, глаза ее сверкали в красных отблесках, как расплавленное золото. – Моя миссия – спасти ее.
Все мысли Юли сейчас были только об истерзанной змее у ног безлицых тварей. Вдруг я ощутил, насколько чужеродно нам это измерение. Мы забрались слишком далеко. Мы даже умерли и воскресли.
– Уже выгоняешь? – хмыкнул я. – А кто обещал пообещать никогда не расставаться?
Быстрый свет вспыхнул и облачил меня в красные аксамитовые доспехи.
– Нет уж, теперь не отделаешься, – я протянул руку и выхватил из воздуха унгольский топор.
Юля улыбнулась краем губ. Из каменного пола вырос длинный рычаг и уткнулся резиновой ручкой ей в ладонь.
– Я проверяла твердость твоих намерений. И, знаешь, ты засомневался.
Чудовища медленно двинулись на нас.
«Когда Очищение…»
Я принял стойку, которой учил Овако.
– Неужели?
– Ты шагнул назад.
«…настигнет нечестивый Отголосок…»
Плиты пола разрезали алые языки. Огненное кольцо взметнулось и окружило нас с чудовищами.
Я поднял бровь.
– Да ну? Неправда!
– Шагнул-шагнул.
Со всех сторон шипело и трещало пламя. Враги шли, дымный занавес между ними и нами уменьшался.
«…извращения жизни прекратятся и…»
–Э-э…соскользнула пятка просто: здесь пол неровный. Лучше смотри как я понесусь вперед без страха и сомнений.
«…грешить грехи не смогут больше жалкие…»
Юля прижала свободную руку к груди.
– Мой рыцарь!
«…как и дышать…»
Второй рукой она дернула рычаг.
Полыхающий потолок раздвинулся и, прорезав черные клубы, на одну из тварей рухнул водопад ослепительного белого света. Сначала голова без лица запылала как свеча, затем весь силуэт великана скорчился внутри чистых бушующих волн.
От страшного вопля ухнула каменная кладка.
«Бра-а-т!»
Второе чудовище замахнулось на Юлю клещами как дубиной. Я пересек твари дорогу и отбил топором тяжелый удар. Отдача свела судорогой мою руку, из эфирных легких выбило весь воздух, и все-таки я завертелся вокруг великана, делая ложные выпады. Каждый взмах, каждый уклон был точен. Пропитанная знаниями пустота щедро делилась со мной техниками великих воинов.
Древний враг живого не отступил и даже не шелохнулся. Клещи свистели, вспарывая дым и горячий воздух, создавая неприступный щит перед тварью. Железо грохотало, сталкиваясь, но это была битва не стали, не физических мускул, а сознаний. Схватка обозленной воли и неопытного разума.
Я глядел на тварь – и видел ее прошлое.
Эти существа продирались сквозь века, постигали сущее, ликовали от глотка нового знания – пока не настал их предел. Вселенная разрасталась, истина усложнялась, и древний разум уже не поспевал за ней. Тогда озлобленные твари прокляли мир, решив уничтожить его, а затем возродить чистым и юным, чтобы начать пир заново.
Чудовище с силой взмахнуло клещами, отколов от моего топора лезвие.
«Все, что наполняет тебя, – это гниль, жалкий».
Я отступил только на шаг. За моей спиной Юля сдерживала столпом света другое чудовище.
Враг бросился вплотную. Огромная тень накрыла меня, и ненасытный пожар за ее пределами померк.
«Все знания, все влечения, все терзания…».
Я сжал обеими руками покалеченное оружие. Сколько жизней исчезнет, если я проиграю? Скольких друзей подведу? Скольких уже подвел?
В зазубринах на топоре выступили алые сгустки. Человеческая кровь. Кровь Маны. Муки моей совести всплывали на обколотом железе яркими каплями.
Тварь хрипела.
«В самом рождении тебя окунули в кривизну Отголоска»
Капли скапливались на выступе обуха над древком, сверкая во всполохах пожара.
«Даже в Истоке ты болен опытом нечестивого»
Тварь замахнулась клещами над моей головой.
«А мы с братом лечим…»
Первая капля упала на пол. Из лоснящегося пятнышка на камне выстрелил шипастый стебель пышной алой розы и обвил плоскую безглазую голову твари.
Длинные руки взметнулись. Загрохотали упавшие клещи.
– Сам жуй свои пилюли, доктор, – я тряхнул топором, обильная кровь брызнула с обуха.
Из обагренного камня вырвались новые румяные цветки. Зелено-алые оковы оплели руки и ноги твари. А она мычала и пыталась оттянуть с плоскости на месте лица упругий стебель. Под большими вытянутыми пальцами между шипов пылали роскошные бутоны. Венок, который впору сказочным принцессам или королевам школьных балов.
Запахло ароматной смесью пряностей, мха и меда. Сейчас в горящей комнате как раз стояла жаркая сухая погода.
– Значит, цветы ты даришь не только мне, – упрекнула меня Юля, без перерыва дергая тянущиеся из пола рычаги и поливая второго великанами волнами света.
– Тебе, только тебе, – сказал я. – Вот собираю новый букет.
Кровь текла с топора, цветки возникали и накидывались на врага, спутывая его. Чудовище почти скрылось под пестрым шипастым покровом. Посреди огня валялись смятые лепестки и разорванные в клочья листья.
«Кто…»
Тень внутри потоков света загорелась черно-рыжим пламенем. Ослепительные белые струи треснули и распались на тонкие волокна.
Юля вздрогнула и пошатнулась. Я подхватил ее под руку.
«…Кто остановит Очищение?»
Обручи роз на втором чудовище вспыхнули и опали горящими обломками.
«…Кто обуздает Истину?»
Источая дым и запах жареного мяса, два чудовища вышли из сброшенных оков. Валы огня поднялись за их плечами. Из-за бьющего в лицо жара я едва мог смотреть на врагов.
«Нельзя помешать Замыслу, но вы поплатитесь за дерзость».
Огромные огненные ладони позади тварей хлопали друг о друга и раздувались еще больше.
«Армии наших рабов обрушатся на Люмен».
– Не смей трогать их! – проорал я. Мою гортань обжег раскаленный дым ада, я закашлялся. – Не смей.
«Ваш мир в огне.… Это последний шанс, жалкие».
Черные обожженные твари застыли. Слепые головы качались, уставившись на нас.
Вздрогнув всем телом, Юля заплакала.
– На самом деле, я хочу носить неудобное кольцо, – сказала она. – Очень хочу.
Со всех сторон трещал огонь, наши глаза слезились и видели смутно.
Теперь мы знали, что нас ждет. Вечная борьба, вечное пламя. В нулусе сознание не может потухнуть, пока не сдастся. Заканчивались последние секунды отдыха перед вечным испытанием.
– Почему бы и нет, – улыбнулся я.
Я коснулся пальцев Юли и вокруг одного из них обвился золотой сверкающий ободок.
Юля подняла руку с кольцом близко к лицу.
– И вовсе не неудобное… – она спохватилась и сказала. – Ты уверен? Тебя ждут друзья.
Я покачал головой.
– Нас жду друзья.
Помедлив мгновение, Юля схватила мою руку и поцеловала безымянный палец. Вокруг него вспыхнул такой же золотой обруч, как у нее. Кроме того, что на моем кольце две царапины пересекались на ободке.
– Когда-нибудь, – сказала она, распрямляясь.
Я бросил под ноги поломанный топор и выхватил из пустоты новый. Позади нас хрипела змея, пытаясь выплюнуть хвост. Помочь несчастной мы не могли, только бороться за то, чтобы никто не мешал ей бороться с собой. У всех, у каждого своя борьба.
– Когда-нибудь, – сказал я.
Мы бросились на чудовищ. Взревели твари – первобытные демоны, – и огненные водопады рухнули с потолка. Нас отбросило на каменный пол, мы покатались, окутанные красным пламенем. Стены рухнули, сокрушенные адским жаром.
Белым светом Юля разбросала обломки, мы поднялись из руин и напали на чудовищных врагов. Теперь твари отступали, отбиваясь.
Грохотали наши удары, ревели твари. Земля под ногами проламывалась до самого ядра. По швам трещали небеса. Между белых линий качались далекие светила. Иногда посреди ударов мы успевали поднять головы и убедиться, что точно такие же звезды еще горят над Люменом.
Динь-Динь, Мана, Дарсис, Орпо, Овако, Рудо, Герсен, Лила …
Простите, ребята. Простите, что задержусь.
Эпилог
Они не вернулись.
Весь вечер и полночи мы прождали Стаса и Юлирель в портальной рубке. В итоге мы с Рудо уснули прямо на полу. В одной половине рубки развалились унголы, в другой архонт с рабочими станции. Динь-Динь, Рудо и я сидели между ними. Голова Рудо лежала на моих коленях, а сам я оперся спиной на пульт управления.
Задолго до утра Динь-Динь и архонт начали поднимать всех.
– Мы возвращаемся немедленно, – сказал Динь-Динь. – Нужно успеть остановить войну.
Архонт Гертен согласно кивнул. Рудо запротестовала. Стас придет, говорила моя «сестренка», он обещал мне все объяснить.
– Они явились в моем сне, – сказал Динь-Динь, коснулся пальцами своих губ и тут же смутился. Но архонт сказал:
– Они снились нам обоим. У Юлирель и Станислава своя долгая битва, а нас ждет своя.
– На Люмен мчится страшный враг. Стас взял с меня слово, что я объединю ананси и унголов против новой угрозы, – объяснил Динь-Динь.
– А я обещал помочь, – вторил архонт.
В аэроомнисе я одной рукой держал штурвал, второй молча гладил руки моей Рудо, успокаивая «сестренку». Оба мы поглядывали на Динь-Динь, который держал палец на губах и не отрывал взгляда от звездной бездны.
– Юлирель поцеловала меня, – сказал француз. – На прощание она улыбнулась и спросила: «Теперь красотка расплатилась?». Никогда не видел ее такой озорной и живой, – его лицо помрачнело. – Надеюсь, Зерель сможет снова стать такой же.
Когда мы вернулись, Динь-Динь и Гертен сразу посадили уцелевших архонтов и ярлов за стол переговоров. Сказать просто, что у них получилось, значит опустить все убийства, все ножи в спину, всю кровь, пролитую во время «обсуждений условий мира». Не раз унголы пытались устроить засаду архонтам, и тогда отряд эмпатов Динь-Динь без жалости наказывал мятежников. Около четверти ярлов казнили за сговоры. Только жестокой демонстрацией силы Динь-Динь мог подчинить своевольных белых ареопов.
Но невозможно в один миг сдружиться со старым врагом. Каждый день сотни унголов бунтовали против навязанного мира. Усмиряя их, погибла зеленоглазая Адала, лучший друг Динь-Динь после Стаса. Если бы в то же время Зерель не выздоровела благодаря близости любимого, не знаю, выдержал бы Динь–Динь насилие, что он видел и творил сам каждый день. Даже Овако Веселый чуть не развернул свою армию против Волшебников, которых всегда восхвалял.
Но однажды однорукий ярл пришел на очередные переговоры и вонзил топор в стол перед носом Гертена.
– Ладно, Волшебник Стас, ладно, – заорал великан. – Твоя взяла.
Мощные желтые пальцы отпустили стертую рукоять топора.
– Забирай, красный старик, – кивнул белокудрый великан Гертену на оружие. – Этой ночью Волшебник Стас влез в мои сны и пообещал, что в обмен на мой топор ты отдашь нашим детям волшебный эликсир долгожителей.
Стол с треском разломился на две половины, и топор застучал по полу.
– Когда мои дети получат эликсир?
– Ярл, ты уже сам вручил его нашим отпрыскам, – сказал архонт, – называется этот эликсир «мир».
Овако недоверчиво смотрел на старого ананси.
– Мои дети будут жить дольше тридцати пяти лет?
– Намного дольше.
Мир наконец наступил на Люмене. Ананси делились с унголами, лобами, кумо, арахнами раздобытыми у далеких цивилизаций технологиями. Вместе они экспериментировали с семенами культурных растений и особями сельскохозяйственных животных с других планет, пытаясь прижить их на Люмене. Постепенно на травяных равнинах, среди густых лесов и сыпучих песков поднимались пашни, покосы, огороды. Тучные стада наполняли высокогорные пастбища Серых гор, и теперь уже унголы поставляли выращенное мясо пустынникам-арахнам. Медицина также не стояла на месте. Через три года ананси построили на островах кумо новый тысячекапсульный инкубаторий, куда принимали по записи со всего Люмена. Скоростные трассы опоясывали планету, протягивались железные дороги и пароходные маршруты. Разрозненные народы соединялись.
Далеко не все смогли забыть кровные обиды. Среди них был и Орпо из Монтехро. Его отряд поднял мятеж, и многие эмпаты пали от руки бывшего друга. Динь-Динь запер Орпо в карцере, в той же камере, из которой высвободили Дарсиса.
Но однажды Орпо заявил, что отказывается от мести.
– Ночью Волшебник Стас явился мне, – сказал воин. – Он показал мне орды тварей, что летят на Люмен. Ковчеги, полные чудовищных роев. Волшебник Стас спросил меня, важнее ли месть жизни.
Динь-Динь выпустил Орпо, и воинственный унгол снова взялся за топор. Но уже для защиты нового мира. С Дарсисом воин старался не встречаться.
Рудо и Мануэла злились, что Стас не посещает их сны. Я притворялся, что мне все равно, но тоже хотел увидеть снова наших ангелов-хранителей, как называла их Рудо.
И вот в жаркий день лета Мануэла вошла в столовую на завтрак, и слезы радости сияли на ее загоревшем лице. Толпа гешвистеров сразу окружила ее.
– Стас вручил мне скурлат, алую розу. Сказал, что благодаря мне выдержал первую битву. Первую из множеств, – из глаз бразильской девушки снова потекли слезы, она не пыталась их сдержать или вытереть. – Впервые он подарил розу мэ, мне.
Смуглые кулаки ее сжались.
– И, конечно, эта золотоглазка Юлирель не могла не вставить, что у нее самой цветов от Стаса уже вагонов сорок. Смотрела на меня с таким сочувствием, что…ррр! Еще и в щеку меня поцеловала! Эрругант, наглая гади!..
Она заметила, что вместе с детьми ее внимательно слушает архонт Гертен, отец Юлирель. Мануэла подуспокилась, и добавила, что где-то на заднем фоне маячили змея, жующая свой хвост, и два черных великана без лиц.
Гертен бесстрастным тоном сказал, что в древних человеческих культурах змея, кусающая себя за хвост, символизировала вселенную и цикл жизни и смерти. На мой вопрос, что значат люди без лиц, архонт пожал плечами и ушел. Уже спустя годы, сидя в библиотеке одного из наших контролеров на Земле, я прочитаю в одном потрепанном соннике, что человек без лица снится к финансовым потерям, в другом любовном толкователе, что – к измене, в третьем, что – к проблемам со здоровьем или смерти родственника. В общем, ничего хорошего люди без лиц не сулят.
Как-то я заметил Рудо, что Дарсис избегает Мануэлу. Рудо сказала, что это по той же причине, почему Орпо избегает Дарсиса.
– Дарсис тоже боится при встрече с ней не выдержать и подраться? – удивился я.
– Нет, – хихикнула Рудо и сразу насупила черные щечки. – Боится, что, увидев ее, испытает боль.
Ранним утром я проснулся от гудения мотора под окном. Дарсис грузил сумки в багажник карсы. Встревоженная, Рудо спустилась на улицу, а следом я.
Не глядя на нас, Дарсис загрузил последнюю сумку и захлопнул багажник.
– Сегодня они приходили ко мне, – вдруг сказал капитан Гарнизона. – Умник спросил, не забыл ли я, что меня ждет пара сирот. Я хмыкнул и сказал, что мальчишки ждут смерти от моей руки. Нет, улыбнулся умник. Сироты ждут именно тебя, Дарсис Красный папуля.
Рудо улыбнулась, я тоже, глядя на нее. Дарсис открыл дверь карсы и застыл. Медово-желтые глаза смотрели в окно его и Мануэлы квартиры.
– Я принес дикие розы в ее комнату, – признался капитан. – Похоже, тоже превращаюсь в глупого умника.
Затопали ноги, дверь в общежитие распахнулась и наружу выскочила растрепанная Мануэла, в белой пижаме, босая. Она тяжело дышала, но не задыхалась. По ее правой руке стекала кровь со смуглых пальцев.
Воздух между девушкой и Дарсисом стал душным, как перед дождем, и мы с Рудо тоже тяжело задышали.
– Ты не обрезал шипы, – с упреком сказала бразильянка, подняв поцарапанную руку.
Дарсис ухмыльнулся.
– Без них розы уже не розы.
И Мануэла бросилась капитану на шею.
Когда Мануэла и Дарсис уехали в Седые равнины, мы с Рудо долго стояли у дороги и махали им вслед. Какой Дарсис романтичный, вздыхала моя Рудо, вдобавок еще и ответственный. А как иначе, поддакивал я. Ведь отец же!
Вскоре дождалась и моя черненькая белозубая Рудо. Все утро после необыкновенной ночи Рудо кружилась и пела сладким голосом: «Как ангелочки, Герсен! Они сверкали, как ангелочки!». От радости за мою любимую «сестренку» я смеялся и хлопал в ладоши.
Вдруг Рудо остановилась, и вздыбленные полы ее лилового платьица опали. Круглое лицо ее вмиг посерьезнело.
– Кстати, Герсен, – сказала моя «сестренка». – Стас передал тебе просьбу. Он хочет, чтобы ты нашел на Земле его неродную сестру Лену.
– Но почему я?
Меня расстроило, что Стас не захотел попросить сам.
Рудо пожала плечами: причина казалась ей само собой разумеющейся.
– Потому что ты любишь звездное небо, глупенький, – сказала Рудо. – А на Земле самые красивые звезды.
Теперь мы с Рудо живем в Трюсиле, в Норвегии. Небо над спрятанным среди хвойных лесов особняком одного из наших земных контролеров настолько чистое, что на звезды можно смотреть как на шарики мороженого в рожке – все светила как на ладони. Вот вам Галактика Андромеды, Туманность Ориона, Арктур, Собачья Звезда Сириус. И все на фоне темных шапок елей, журчащих речек, гладких зеркал озер.
Временами Рудо выезжает в город. Возвращается она всегда в новых шляпках и платьицах. Мне же хватает книг и телескопа. Когда не руковожу сетью агентов по поиску сестры Стаса, или не любуюсь звездами, или не читаю забавных комиксов про криптонца Супермена, мы с Рудо выбираемся на склоны и катаемся на лыжах. Я полюбил мороз, лыжи и горячий кофе. Полюбил я и безделье. О таком море времени никто из детей-ананси и мечтать не смел. Да и далеко не только детей.
Недели и недели летят, а я по-прежнему ищу сестру Стаса. Иногда я устраиваю собрания с контролерами-людьми в каминном зале особняка, вот как с вами сейчас, и рассказываю о приключениях наших ангелов-хранителей на Люмене. Ну и заодно об их дружбе, ссорах, взрослении. Об их борьбе друг с другом. И друг за дуга. И за всех нас.
И Рудо часто вспоминает их. Ангелы Стас и Юлирель. Они всегда с нами, всегда рядом – верит моя Рудо. А раз верит она, то и у меня нет выбора.
Почти все. Почти. Вчера, листая очередные отчеты о безрезультатных поисках Лены, я уснул за письменным столом, и тут наконец они посетили и меня. Наши ангелы. Юлирель обнимала меня, Стас хлопал по плечам. Лица их улыбались, но глаза почти плакали. На пальцах у обоих сверкали золотые кольца. А за их спинами два черных обожжённых великана без лиц медленно плыли к нам сквозь облака сновидений.
– Спасибо, что ищешь Лену, Герсен, – сказал Стас.
– Почему вы сами не попросили меня?
– Мы не хотели тебя лишний раз беспокоить. До сих пор мы являлись только к тем, кто нуждался в нас, а не наоборот.
– Но сейчас вы здесь…
– Просто мы соскучились, – улыбнулась Юлирель. – Как ты вырос!
Они взялись за руки и повернулись к великанам.
– Тебе пора, Герсен. Сейчас здесь будет полыхать.
– Подождите… Вам больно? Вы страдаете там, в другом мире?
Сотни ярких светящихся огоньков покрыли их тела, и я подумал: Правда, как ангелочки!
А Стас, прежде чем исчезнуть вместе с Юлирель из моих снов и моей жизни, сказал:
– В другом мире? Герсен, это подписка на всю жизнь. Везде, в любом измерении, на любой планете, мы – все мы! – обязательно будем страдать. Страдать, чтобы иметь право на счастье.
Благодарности
В первую очередь хочу поблагодарить Марию Поцеюн за то, что была терпеливым бета-ридером и рецензентом. Она единственная прочитала все произведение на стадии черновика и высказала ценные замечания к каждой главе.
Также хочу поблагодарить свою мать за идею книги и отца за то, что привил мне любовь к книгам.
В оформлении обложки использован рисунок автора Полины Заводиной
