bannerbannerbanner
полная версияСедьмое евангелие от «ЭМ»

Франц Гюгович Герман
Седьмое евангелие от «ЭМ»

Полная версия

Однажды, гуляя по центральной площади города Борис завёл такой разговор.

– Ты никогда не обращал внимание на такое арифметическое равенство: два в четвёртой степени равно четырём во второй степени? Существуют ли другие числа, для которых было бы справедливо такое равенство?

Вопрос Семёна заинтересовал – это было его первое самостоятельное исследование. В результате была открыта первая теорема Семёна. Он назвал её «Теоремой об исключении». Семён считал, что наибольшая математическая склонность у него к геометрии, но вот первая открытая им теорема оказалась из области теории чисел. Эта теорема была интересна тем, что из неё следовало ещё одно определение замечательному иррациональному числу «е» – основанию натуральных логарифмов. Более того, в результате этого исследования были открыты интересные уравнения, которые определённым образом связвали число «е» с другим знаменитым иррациональным числом «фи», которое в математике называлось «золотым сечением».

На заводе всё было по-прежнему, но случилось одно обстоятельство. Семёну сильно понравилась одна девушка. Как-то надо было знакомиться и Семён придумал: молча подарю цветок, просто принесу и положу на рабочий стол, а после работы подойду познакомиться – это будет повод. Так и сделал. Случилось это девятнадцатого ноября. Вечером они познакомились. Девушку звали Тамара. Необычность этого знакомства была в том, что девятнадцатое ноября был днём рождения Тамары. Семён потом клялся, что всё произошло по какой-то чистой случайности – видимо, судьба.       Весной следующего года они поженились.

* * *

То, что Грелкин угодил в милицию, засветившись у литейного цеха, Погребняк считал провалом.

– Ты понимаешь, что бы было, если бы твоё дело было передано из милиции в КГБ?

Грелкин потупившись стоял молча.

– Упекли бы на несколько лет и прощай твоё родное тело. Так и скакал бы от кокона к кокону. Поверь, серьёзные дела так не делаются. Скорее бы всего прислали мне нового стажёра. И начинай всё сначала… Зачем ты с собой таскаешь эту дурацкую линейку? Она что лучше обыкновенной?

– Привык я соразмерно к ней и мало места занимает.

– Учишь, учишь тебя. Операцию «Белка» считай закрыли. Я написал отчёт в Центр – там не возражают. То, что столкнул объект со скалы тоже считают лишним. По-детски как-то. Мы больше двадцати лет разрабатываем объект, а ты всё норовишь как-то примитивно-топорно, без изюминки. Ведь ТАМ это всё оценивают, – Погребняк показал пальцем в потолок, – и в первую очередь тебя оценивают.

– А с поездом? – робко вставил слово Грелкин.

– С поездом – другое дело. Здесь глубокий внутренний стрес. После такого события у человека вся психика может перевернуться. Я, конечно, понимаю, что это , так сказать, твой экспромт, ты же не специально товарняк туда подогнал или специально?…

– Нет, случайно получилось.

– Отчёт послал, надеюсь, одобрят. А вот операцию «Спаниель» выпустил из под контроля. Та Тамара могла его куда нам надо направить, а с этой Тамарой он может со своего направления не сбиться. Но тема не закрыта. И тема «Доктор» может быть перспективной.

Глава 7.

«Любовь, комсомол и весна»

Приближалось отчётно-перевыборная конференция комсомольской организации завода. Комсомольский секретарь Олег докладывал парторгу завода Семёну Серапионовичу, как обстоят дела с подготовкой к конференции.

– У тебя зам по производству уходит на партийно-профсоюзную работу, кого планируешь вместо него? – интересовался Семён Серапионович.

– Давно хотели секретаря первого сборочного, вроде толковый парень, – рекомендовал Олег, – по приёму у него всегда всё в порядке и он сам не против.

– А кандидатуру Молнара из отдела энергетика не рассматривал?

– А что Молнар? – удивился Олег, – мы его только пол года знаем.

– Так за эти пол года он весь завод перевернул. Ты посмотри, что он сделал в своём отделе. Ведь на партийных планёрках только и разговоры от парторгов. Каждый мечтает у себя иметь такого комсомольца.

– Он же – ИТР, – с сомнением возразил Олег.

– Ну и что? Ты тоже – ИТР. Не всем же быть из рабочих и инженерная прослойка должна быть.

Вечером Семён сказал Тамаре, что ему предложили перейти на работу в комитет комсомола.

– В деньгах не потеряю, – говорил Семён и про себя думал: «всё равно инженером становиться не собираюсь». Супруга не возражала, главная её забота в этот момент была – маленький, недавно родившийся сын.

На лацкане пиджака Семёна прописался скромный, небольшой, очень симпатичный комсомольский значок. В комитете комсомола у него был свой кабинет – маленькая зарешёченная комнатка. В ней с трудом размещались стол, книжный шкаф со стеклянными дверцами весь забитый какими-то папками и два стула. Рабочий день стал ненормированным и за зарплатой надо было ходить во второй сборочный цех. На днях, выходя с завода, он встретил Доктора.

– Привет, куда пропал, – обрадовался встрече Доктор.

– На другую работу перешёл, теперь в комитете комсомола сижу, заглядывай, – пригласил Семён.

– Бабы есть? – с неподдельным интересом задал традиционный вопрос Доктор.

– Да ты, что, Доктор, … одни бабы. Три мужика и девять баб, – в комитете комсомола было двенадцать человек – комсомольский актив завода.

– Интересно, интересно. Обязательно загляну. – Серьёзно принял предложение «заглядывать» Доктор.

После отчётно-выборной конференции по древнейшей традиции должен был быть торжественный банкет. Секретарь и два зама с карандашами в руках подсчитывали сколько брать водки. Предварительный подсчёт говорил, что десятком бутылок не обойтись – банкет должен быть расширенным. Вопрос был в том, как эту водку пронести через проходную завода. Решение пришло неожиданно просто.

На следующий день прямо с утра у комитета комсомола остановился милицейский мотоцикл.

– Доктор, твою тележку без досмотра пропускают на завод? – спросил Семён, рекомендованного для этого дела Доктора.

– Конечно, Серапионыч, – Доктор стал называть Семёна Серапионычем после его избрания в комитет комсомола, мол, в парткоме есть Семён Серапионыч и в комсомоле тоже должен быть, – кто ж милицию будет досматривать.

– Короче, в обед берёшь Гарифуллу или Пещерного и отправляешься за водкой, – давал первое комсомольское задание Серапионыч, – водку надо доставить сюда.

Столы накрывали в подвальном помещении заводской поликлиники. Актив был расширенный и составлял примерно двадцать человек. Доктор принёс гитару. После второго тоста, неожиданно для Семёна, кто-то запел комсомольскую песню «Гланое ребята сердцем не стареть…». Доктор мигом подобрал музыкальное сопровождение и грянул дружный хор. К удивлению Семёна, песни были старые и давно знакомые. Многие песни пели на домашних застольях в семье Семёна. Больше всего Семёна удивляло то, что ему всегда казалось, что комсомол давно умер – скучища комомольских собраний в институте была тому подтверждением, – а оказывается комсомол во всю существовал на заводе.

Глаза Доктора разбегались от большого количества симпатичных комсомолок. Он периодически окунал кончики пальцев левой руки в стакан с водкой, мол, давно не играл на гитаре и пальцы отвыкли держать нужные аккорды. Потом пил из этого же стакана. Водку выпили всю. Было спето множество замечательных песен. До дома дошли не все. Англичанина довели до комитета комсомола, где он и провёл ночь. А Доктор с какой-то комсомолкой провёл ночь прямо в комнате, где был банкет. После этого в комсомольском активе, неофициально конечно, появилась Докторша.

Рассказы о Докторе.

Доктор закончил институт цветных металлов, но душа его всегда принадлежала транспорту. Он умел водить все виды наземного транспорта, а водительское удостоверение ему сделал Семён, подделав старое удостоверение отчима Доктора на его имя. Фотографию переклеил и поставил новую печать. Вряд ли в вузе Доктора преподавали квантовую механику и потому понятие «Потенциальной ямы» было ему незнакомо, но вот самим термином «потенциальная яма» он пользовался уверенно. Возможно его волновало слово «потенциальная». Существует множество различных забавных историй про Доктора, но эти две Доктор сам очень любил рассказывать.

«Потенциальная яма».

Наверное никому не удавалось избежать поездок на сельхозработы в осенний сезон. В этот раз Доктора послали на сбор огурцов в деревню Емельяновского района. Погода была солнечная, по-летнему тёплая, и сбор урожая активно подходил к концу. Огурцы собирали в мешки, мешки выносили на край поля, откуда их потом забирал грузовик. Уже к обеду намеченный план работ был завершон. Доктор с двумя сослуживцами расположились перекусить на краю огуречного поля, где стеной росла дикая конопля вперемежку с каким-то бурьяном в человеческий рост. Водка хорошо шла под свежий огурец и скоро кончилась. Коллеги стали соображать, где бы раздобыть ещё бутылочку, чтобы как-то скоротать время до прибытия автобуса. И тут Доктор вспомнил, что если ломануться напрямки через бурьян, то аккурат можно выйти к поселковому магазину. Посчитали мелочь – как раз хватало на бутылку водки. За водкой доверили бежать Доктору, так как он знал все гастрономы в Красноярске и его окрестностях.

Чтобы не терять драгоценное время на обходные маневры, Доктор решил ринуться прямо через бурян. Закрыв глаза и крепко зажав в одной руке нужную сумму, Доктор, как танк, врезался в бурьян. Фекальная яма (по словам Доктора «потенциальная») находилась как раз по курсу первопроходца-Доктора. Перекрытие ямы было разобрано, так как из ямы собирались откачивать, а дно чистить – она была уже до верху заполнена фекальными отходами. Не заметив водного препятствия, Доктор на полном ходу ухнул в потенциальную яму. Яма представляла собой куб два метра на два и два в глубину. Доктор так и не понял, что произошло, но кулак с деньгами не разжал. Почувствовав, что ноги достигли дна, он лихо оттолкнулся и вынырнул на поверхность. Тут же оценил ситуацию и начал стараться подобраться к краю потенциальной ямы, отчаянно колотя руками по плещущейся вокруг него жиже. При этом кулак левой руки он героически не разжимал. У края ямы, работая только правой рукой, он ухватился за крепкие стебли бурьяна и, помогая всем телом, выполз на спасительную землю. Резко вскочив и, отряхнувшись как собака, Доктор кинулся к заветной цели. Цель находилась буквально в каких-то пятнадцати-двадцати метрах. Благоухая всеми изысками фекально-потенциальной ямы, Доктор в облаке сочных запохов, весь мокрый и в каких-то ошмётках ворвался в магазин. Очередь в панике бросилась по углам, освобождая подступы к заветному прилавку. Продавец, зажимая изо всех сил нос и стараясь не глядеть на фекального Доктора, подал двумя пальцами бутылку водки, сдвинув, выданную мелочь Доктора в сторону на край прилавка и накрыв её, даже не пересчитывая, половой тряпкой.

 

Обратный путь был коротким. Коллеги, поджидавшие Доктора, кинулись бежать в разные стороны пока в хриплых криках не признали голос вернувшегося друга в несколько изменённом виде и духе. Кое-как совладав с благовониями, которые в изобилии источал Доктор, водка была распита. К тому времени одежда на Докторе подсохла и местами заскорузла. Надо было двигаться домой и тут к ужасу сборщиков огурцов выяснилось, что автобус их не дождался и отбыл восвояси. Надо было ловить попутный транспорт. «Волга» шла в Красноярск и водитель, не подозревая подвоха, сразу согласился подбросить трёх мужиков. Машина тронулась и тут шофёр понял тот ужас, который обрушился на него в виде запаха, который распространял развалившийся на переднем сиденье мужик. По словам самого Доктора весь путь до Красноярска машина проделала за рекордно короткое время, а шофёр лихо крутил баранку, чуть ли не по пояс высунувшись из окна, чтобы максимально подставить лицо встречному ветру.

Дома жена (Доктор в тот период был на ком-то женат) пыталась отстирать одежду в трёх или более водах, но поняв безнадёжность этого занятия и опасаясь, что запах навеки останется в квартире, вынесла всю одежду во двор и сожгла. Злые языки поговаривали, что это приключение и послужило причиной для распада очередного брака Доктора.

Поговаривали также в некоторых кругах, что фекальную яму стали после этой истории называть «потенциальной ямой Доктора».

«Вся сила в яйцах»

При первом знакомстве с Доктором складывалось впечатление, что он очень влюбчивый человек. Но никто так Доктора хорошо не знал, как Семён. Он бы сказал, что Доктор – ищущий человек, а понятие влюблённости, скорее всего, Доктору вообще было недоступно.

Однажды Доктор познакомился с Галиной и тут же ей увлёкся. Галя работала в каком-то проектном институте и была человеком вполне независимым – у неё была гостинка в семейном общежитии. Причём, гостинка вполне цивилизованная: кроме комнаты, прихожей и туалета был ещё совмещённый с туалетом душ. Словом, рай.

Уже в первый день знакомства Доктор был приглашён в этот рай. Всё складывалось как надо – выпивали, закусывали, Доктор пел песни (найти гитару в общежитии всегда было не проблемой). Утром Галя чуть было не проспала на самолёт – ей надо было лететь в прибалтику в командировку. Не желая будить неожиданно свалившийся подарок – Доктора (Галя не была избалована мужским вниманием), она написала записку: «Я в командировке на четыре дня. Дверь просто захлопни. Целую.», машинально заперла дверь на ключ и отправилась в командировку.

Доктор проснулся в радужном настроении – похоже, начинался новый интересный зигзаг в его жизни. Сначала он допил оставшееся вино. Потом нашёл в холодильнике остатки сыра и пожалел, что вина взяли маловато. Изучив записку, он понял, что Галю ждать не надо и собрался покинуть уютный уголок, но дверь оказалась заперта. Перерыв всю гостинку, он не обнаружил ни основных, ни запасных ключей. Прыгать с четвёртого этажа не хотелось. Оставалось голодным взглядом смотреть в телевизор. Умереть от жажды он не мог – водопровод функционировал исправно. Обследовав душевую комнатку, Доктор обнаружил несколько бутылочек с прозрачной жидкостью и одеколонным запахом. На этикетке была надпись «Кармазин» и мелкими буквами: «средство для роста волос». Ещё более мелкими буквами было написано, что-то непонятное, но при большом желании можно было разобрать, что в состав входит шестьдесят процентов этилового спирта. Бутылочек было четыре. «Как раз по числу дней командировки», – с ужасом подумал Доктор. На столе были остатки салата и подсохший ломтик хлеба. Доктор прикинул по сколько надо откусывать, чтобы растянуть это явство на четыре дня. Потом перелил Кармазин в чайную чашечку, зажмурился, затаил дыхание и выпил. Горло приятно и знакомо обожгло, но выхлоп в нос был таким жутким, что Доктор судорожно принялся закусывать остатками салата и не заметил, как смёл все четырёхдневные запасы. Теплилась ещё слабая мысль, что Галя опоздала на самолёт и вот-вот вернётся, но время шло и эта надежда безвозвратно растаяла. К обеду был выпит весь Кармазин. Доктор облазил все углы гостинки. Не было никаких запасов круп или консерв. Доктор распух от выпитого чая, но скоро и сахар кончился. Правда была соль и подсолнечное масло, но пить солёный чай Доктор не решился. В холодильнике не было даже пустых упаковок. Кричать в окно о помощи или стучать соседям в стены Доктор тоже не решался – погибать так погибать. Эти четыре дня Доктор запомнил на всю жизнь.

Вечером четвёртого дня послышался спасительный скрежет в замочной скважине. Все эти дни Галя даже не подозревала о случившемся и, отворив дверь и увидев в квартире незнакомого мужика (она не узнала Доктора) с горящими голодными глазами, истошно закричала и схватилась за косяк, чтобы не упасть. Со страшным воем Доктор ломанулся в открывшийся проём, едва не сбив с ног Галину. Галя переведя дух и приводя мысли в порядок, присела у стола, когда снова ворвался Доктор. В руках у него была рамка на тридцать яиц. Не обращая внимания на хозяйку, он стал разбивать яйца и высасывать из них содержимое, отплёвываясь от яичной скорлупы. Проглотив пять или шесть яиц он поставил на плиту сковороду и включил на полную мощность. На сковороде поместилось только шесть яиц. Не дожидаясь полной готовности, Доктор обжигаясь принялся уминать огненую яичницу. Следующая партия из шести яиц (как было замечено: сковорода больше не вмещала) была уже хорошо прожарена. Доктор выложил блюдо на большую тарелку и предложил Гале разделить с ним трапезу. Галя нежно смотрела на небритого Доктора, внутренне содрагаясь при мысли, что пришлось ему пережить за эти четыре дня.

– Прости за Кармазин, – с набитым ртом извинился Доктор и произнёс фразу, которая потом стала крылатой, – всё сила в яйцах.

* * *

Грелкину нравилась операция «Доктор». Тонокое поле тела Доктора было настолько открыто и доступно для внушения, что Грелкину ни разу не пришлось применять приём «кокона». Погребняк много времни проводил в Центре, а Грелкин больше теперь действовал самостоятельно на Земле. Нужно было готовить очередное искушение по операции «Печать». Схема операции была аккуратно вычерчена на отдельном листе, функциональные связи обсчитаны и вся операция прошла утверждение Босса. Доктор в операции должен был принимать участие, как катализатор. И хотя Грелкин уже знал, как работать с тонким миром Семёна, он во многом полагался на то, что катализационная составляющая Доктора – это тоже немаловажная часть, от которой зависел успех операции. И работать с Доктором было одно удовольствие. После провала у литейного цеха Грелкин стал более осторожным и старался рассчитать свой каждый планируемый шаг пребывания на Земле в свете возможных последствий.

Гораздо сложнее была работа у Вострикова. С некоторого времени он стал замечать, что активности его участия и участия Бережного в этой операции как бы поменялись местами. Бережной так отладил поле деятельности своего направления, что практически был застрахован от непредсказуемых действий своих соперников. Другими словами: угрозы жизни объекта 2107-1954 ничего не угрожало на этом этапе. А вот угроза ухода в направлении цели жизни объекта 2107-1954 на незапланированную и даже вредную колею очень даже была реальна. Востриков изучал творческую тетрадь опекуемого и пытался сообразить, что из этого можно извлечь положительного для своей миссии. Он не силён был в высшей математике, а лишний раз обращаться за косультацией в Центр не хотелось. Ясно было, что открытой второй теореме Семёна «теореме о вписанном четырёхугольнике» надо было незамедлительно давать прописку в жизнь.

* * *

Работа первого зама секретаря Англичанина, а назывался он зам по идеологии, была проста – надо было обеспечить нужное колличество молодых людей, вступающих в комсомол. От этого числа зависел общий показатель качества работы всей комсомольской организации. Идеолог был искушён в этом деле, переняв все тонкости этой работы у своего предшественника. Прямой агитацией давно не занимались. Эта миссия была возложена на комсомольских секретарей цеховых организаций, но активно принимались в комсомол «мёртвые души».

– Серапионыч, твоя жена комсомолка? – как-то спросил Семёна Англичанин.

– Нет, – ответил Семён, – как-то у неё с комсомолом в школе незаладилось.

– Женька, – крикнул Англичанин идеологу, – иди-ка сюда, здесь оказывается работёнка для тебя имеется.

– Вряд ли мы её уговорим, – с сомнением сказал Семён.

– А её и уговаривать не надо, – сказал вошедший в комнату идеолог, – нужны только паспортные данные. А лучше – данные паспорта до замужества. Тогда её на будущий месяц можем ещё раз принять, под другой фамилией и новому паспорту, – потирал руки идеолог.

Так и поступили. На следующий день Тамару заочно приняли в комсомол. Идеолог написал соответствующий протокол, оформил все документы, а комсомольский билет положил в сейф. По итогам месяца комсомольские билеты «мёртвых душ» он увозил к себе в сад и там сжигал в печке.

Работа заместителя по производству была наглядней и действенней. Семён руководил заводским штабом «Комсомольского прожектора», организовывал конкурсы профмастерства среди токарей, фрезеровщиков, инструментальщиков и сварщиков комсомольского возраста и устраивал комсомольские субботники. Интересно то, что Семёну комсомольцы верили. Он мог повести за собой молодёжь в любое ненастье, в любое время и на любой субботник. И не малой тому причиной было то, что огромный портрет Семёна висел на заводской аллее славы.

Комсомольские субботники играли существенную роль в работе всего завода. Порой, благодаря этим субботникам закрывались многие заводские огрехи, как в строительстве, так и в основном производстве.

Однажды, находясь в парткоме завода, Англичанин набрался смелости и напрямую сказал Семёну Серапионовичу.

– Если бы за комсомольские субботники платили хоть какие-то деньги, мы могли бы поощрять активистов, например, памятными подарками и тем самым имели бы дополнительную заинтересованность у самих комсомольцев…

– Да ты что, Олег, – удивился парторг, – существует же комсомольская касса. Составь список активистов, которых хочешь материально поощрить, на какую сумму, получи деньги в кассе парткома и после отчитайся заверенными чеками из магазина, что приобрёл такой-то товар на такую сумму. Всё очень просто.

В тот же день Англичанин придумал комбинацию, по которой можно было получать в парткоме наличные деньги. Семён был первый, кого Англичанин посвятил в это дело.

– Серапионыч, ты ведь живёшь рядом с ЦУМом, неужели у тебя нет знакомой продавщицы, которая могла бы липовых чеков нам нашлёпать? Это ж дело не криминальное, просто покупатель попросил заверенный чек на покупку, чтобы, скажем, перед своей бухгалтерией отчитаться, – разворачивал свою идею Англичанин, – Доктора поспрошай, у него точно такая баба найдётся.

– Надо подумать, – заверил Семён. На самом деле у него идея с липовыми чеками мгновенно нашла решение в собственной голове.

Давным давно, в году, наверно, семидесятом пришёл как-то к Семёну расстроенный его закадычный друг Жорик.

– Представляешь, дружище, Файка упёрлась рогом и не в какую. Говорит всё, мол, после загсовой печати, – говорил потерянный Жорик, – что делать, придумай, ты же – голова.

И Семён придумал. В тот же день была изобретена загсовая печать, был разработан и создан бланк для бракосочетания (колец правда не было). Все и Файка, в том числе, были не просто довольны, но и сказочно счастливы. Оказалось, что и Геня, и Вовка-Генерал давно мечтали сочетаться браком и было с кем.

Через несколько лет друг Игорь, будучи студентом медицинского института и проходя практику в городской поликлинике, спёр целую пачку чистых бланков для больничных листов. Семён сразу понял, как этим можно воспользоваться. По имеющемуся образцу была создана печать поликлиники. Коды различных заболеваний знал Игорь. А дальше всё пошло, как по маслу – среди студентов оказалось не мало желающих отдохнуть от учёбы за счёт больничного. Друзья находили желающих приобрести больничный за небольшую, доступную каждому студенту, сумму, а техническую сторону осуществлял Семён. Вырученные деньги пропивали, конечно, вместе.

 

И вот теперь это ноу-хау Семёна вновь могло пригодиться для интересного дела. С открытием магазина Семён уже был в ЦУМе. Там он купил незатейливую дешёвенькую чеканку и попросил у продавщицы чек на покупку. Та отрезала квадратик упаковочной бумаги, написала на нём, что куплено и по какой цене, расписалась, поставив закорючку и дату и сказала: «Подойдите к кассиру на кассе, она печать хлопнет».

Весь вечер Семён тренировался, чтобы пальцы и глаза вспомнили былые навыки. Мы не будем искушать читателя, рассказывая в подробностях всю технологию этого дела. Скажем только, что материал для печати, инструменты для изготовления и чернила всё это можно было купить свободно в магазине. Конечно, кое-что потом Семён дорабатывал уже сам, но это, так сказать, частности.

На следующее утро на стол перед изумлённым Англичанином легли чеки, заверенные магазинной печатью, на сумму ровно в пятьсот рублей. Обалдевший от счастья Англичанин тут же прннялся составлять список комсомольцев, которых срочно надо было материально поощрить. Семён не стал посвящать Англичанина в технику печатного дела, а только коротко сказал: «Нашлась нужная баба и без Доктора».

Взяв список, Англичанин отправился в партком и через полчаса вернулся с полными карманами денег. Полтысячи жгли карман и комсомольские вожаки, предупредив машинистку, что все на ответственном задани партии, отправились в ближайший ресторан. Это был ресторан, расположенный в здании железнодорожного вокзала, который в народе назывался просто – «Железка». По дороге им на хвост упал Доктор – у него всегда был нюх на такие дела.

* * *

Весной у Семёна родился второй сын, а летом он открыл вторую свою теорему, которую назвал «теоремой о вписанном четырёхугольнике». Первая эйфория прошла и, понимая, что эту теорему могли открыть до него, как те преобразования, которые до него открыл Эйлер, Семён отправился на поиски. Почти все выходные он проводил в библиотеке, у которой выходной был в пятницу. Перерыв десятки учебников и задачников по геометрии, Семён пришёл к выводу, что он, действительно, является автором новой теоремы. Решено было написать письмо в какой-нибудь математический журнал. Самым подходящим, по мнению Семёна, был журнал «Квант».

Вообще математические исследования Семёна в этом году радовали своим разнообразием и регулярностью. Основным направлением в самообразовании была дифференциальная геометрия. Методы, которые Семён изучал по книгам, сразу же применялись на практике. Главным объектом здесь был опять же тор, который не выходил из памяти и продолжал будоражить воображение. Семён очень ясно помнил тот вечер во дворе Жорика, когда над их головами проплыл огромный голубой бублик.

Как-то весной, выходя с завода, Семён заметил маявшегося неподалёку Доктора. Он явно кого-то ждал. Доктор был в новых кроссовках, конечно, не «adidas», но три полосы на боку крассовки очень напоминали знаменитую фирму. По этой причине Доктор постоянно менял позу, выставляя напоказ новую обувку то на одной ноге, то на другой.

– Ждёшь кого? – подошёл к нему Семён.

– Привет, Серапионыч, тебя и жду.

– Случилось чего?

– Серапионыч, – блаженно прищурился Доктор, – ты посмотри, какой апрель, какая капель, по весеннему пощипывает в яйцах… Поехали в женскую общагу, – мурлыкал, как кот Доктор, – я с сегодняшнего дня в отпуске.

Надо сказать, что просто так в женское общежитие не пускали. Надо было, чтобы тебя кто-то провёл из тех, кто жил в общежитии. При этом на имя жильца записывался гость, который в двадцать три часа должен был покинуть общежитие. Семёну, как начальнику штаба комсомольского прожектора и вожаку заводской молодёжи, вход был открыт во все заводские общежития.

Доктор вытащил сигарету и уронил коробок спичек аккурат на новую кроссовку.

– Почти «adidas», – понимающе кивнул Семён.

– Что ты! – закатил глаза Доктор и произнёс фразу, которая позже стала крылатой в некоторых кругах мужского общества, – тому, кто носит «adidas», любая баба в ж… даст.

Взяли некоторое количество вина и отправились в общагу. Там друзей приняли, как родных, споро накрыли стол и, как по волшебству, появилась гитара. Семён выпил пару рюмок, спел пару песен и оставил весёлое застолье. Доктор даже не заметил его исчезновения.

* * *

Иван поджидал Бережного около дома, где тот снимал комнату. Это был небольшой деревянный двухэтажный дом в районе, который местные жители меж себя называли «Берлин». Возможно эти дома строили ещё в незапамятные времена пленные немцы.

– Рад видеть, – приветствовал Ивана Антон, – какими судьбами?

– Надо бы потолковать, есть некоторые соображения, а может и помощь твоя понадобится.

– Может, в гастроном?

– Нет, не сегодня.

Они поднялись к Бережному и Иван выложил свои соображения. Он рассказал, что уже год, как в его поле зрения, а, позднее, и в рабочую схему операции попал некий Вова, одноклассник Семёна, по школьной кличке Доктор и у него (Ивана) сложилось впечатление, что это неспроста.

– Похоже, – это дело рук Погребняка и его сподвижника. Вот, чувствую – их почерк, но доказать-то невозможно. Может, подстрахуемся?

– Резонно, резонно. Ты мне дай твои наработки, я Погребняка давно знаю и кое-какие его приёмчики мне известны. А если, что … то и контрманёвр придумаем. Нам-то этот Доктор нужен? В смысле – нашему объекту.

– Совершенно не нужен. Абсолютно никакого интереса не представляет. Он – вообще никому не нужен.

Примерно в это же время произошёл похожий разговор почти в такой же комнате.

– Босс, Доктор исчез. Всё шло, как по плану. Потрошили соразмерно потихоньку партийную кассу и вдруг исчез.

– Как может исчезнуть человек? – удивился Демон, – не умер же он? Есть же его электромагнитное поле в конце концов. Он что из дома вышел и не вернулся?

– Он сейчас у меня живёт. Действительно, вышел из дома – отпуск у него, отправился к заводу, встретился там с объектом. Взяли винища и поехали к бабам. И всё!

– А объект?

– Объект в порядке, а Доктор исчез. Не вышел из общаги. Я всё пространство просканировал – нет его.

– Дематерилизовался что ли? Ты мне сказки не рассказывай, – набычился Погребняк, – может, как и ты – в какую-нибудь клетку Фарадея угодил?

– Какая клетка в женской общаге, Босс…, не знаю, что и делать. Если б просто помер, то заметил бы. Похороны и всё такое. Уж неделя прошла. Может криминал какой?

– Ну – это уж слишком, хотя, как версию могу допустить. Прозондируй косвенные контакты Доктора. Его кто-нибудь должен искать? Родственники какие-нибудь, друзья, сослуживцы.

– Да кому он нужен, никто его искать не будет. Алименты с него соразмерно не требуют, матери он не нужен, на работе – в отпуске. Разве что Семён вспомнит.

* * *

Первая творческая тетрадь Семёна почти закончилась. Было написано большое исследование об упаковках клеточных полей и работа о развёртках куба. Пришёл ответ от известного математика Н. Я. Вилёнкина, где говорилось, что теорема, которую открыл Семён, скорее всего ранее не была известна науке и она рекомендована к публикации в журнале «Квант».

Семён решил подвести черту под самообразованием и заочно поступить на какой-нибудь математический факультет. Тут вспомнились преподаватели, которые вели дополнительные занятия по математике у него в школе и Семён решил зайти в педагогический институт. Для себя он загадал: «если в расписании занятий будет дифференциальная геометрия, то буду поступать в педагогический институт».       Математический факультет находился в пяти минутах ходьбы от дома, где жил Семён. В расписании занятий Семён увидел не только дифференциальную геометрию, но и ещё много других математических дисциплин, о которых он и не подозревал. Среди этих предметов была и неевклидова геометрия, и загадочная топология. Решено было поступать.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru