Франц Гюгович Герман
Седьмое евангелие от «ЭМ»
«Наверное геодезический зонд откуда-то залетел», – решил Франц и больше не думал об этом случае с шаром над домом.
Идея создать персональный сайт пришла в голову Александру, математику из Ташкента ещё во время первого проекта.
– У тебя есть, что сказать миру, – веско заметил Александр, – в отличие о всех этих жёлтопрессовых блогеров.
– Честно сказать, не думал об этом, – растерялся Франц.
– Ты прикинь структуру сайта, какие должны быть разделы, рубрики. Может не только математика… Может о «Пифагоре», о моделировании… А я программированием займусь, как раз есть неплохая литература…
Франц обещал подумать над этим вопросом.
Александр резко начал. Договорился о финансировании с хостингом, но потом отвлёкся на другие дела. Потом проект кончился и всё забылось, а Франц исправно платил за несуществующий сайт ещё два года.
Неожиданно про сайт вспомнила Нина, математик их Харькова, которая начала работать в новом проекте. Был заключон договор с новым хостингом и была разработана новая структура сайта. Теперь сайт должен был включать и математический раздел, и раздел занимательной математики, и отдельно страничку «Пифагора», и фотогалерею. Кроме того решили выделить место и для творчества друзей Франца, и для творчества гостей сайта. Раздел новостей должен быть живым словом самого Франца и откликом на текущие события мира науки.
Нина оказалась человеком деловым и за месяц до нового года персональный сайт Франца появился в мире интернета. Франц активно взялся за редактирование своих работ, которые считал возможным показать мировому научному сообществу. Эта работа требовала немало времени, так как она охватывала без малого сорок лет напряжённого творческого труда. Но и текущую работу нельзя было бросать.
* * *
Кто открыл «конические сечения»? Официальная наука говорит, были они открыты греческими математиками древности задолго до нашей эры. Как говорит легенда, пытались древние математики решить задачу об удвоении куба, а открыли «конические сечения». А Франц всю эту историю с открытие «конических сечений» представлял просто, по бытовому.
Сидел гончар за своим гончарным кругом. Крутил его потихоньку, слепил из глины конус и думал, какой бы новый кувшин слепить из этого конуса. Ничего не лезло в голову. Схватил отчаявшийся горнчар большой хлебный нож и ахнул им по глиняному конусу. Тут зашёл к гончару сосед-математик за какой-то чашкой. Глянул на гончарный круг и призадумался.
– Брат гончар, – молвил сосед, – что лепишь ты тут?
– Да, ничего хорошего в голову не пришло, – и гончар снова замахнулся ножом на круг.
– Погоди, погоди, – остановил его математик и стал тихонько вращать круг, приговаривая, – интересно, интересно. Жахни-ка аккурат вот так.
Гончар прицелился и рубанул ножом, как саблей по мягкому глиняному конусу.
– Очень хорошо, – присел сосед на корточки перед гончарным кругом. Потом собрал кусочки вместе и попросил гончара снова закрутить глину в конус.
– Давай теперь вот так, – сосед показал ладонью, как надо рубить по конусу.
– Эх! – сказал лепила и, размахнувшись от плеча, снёс вершину конуса.
– Замечательно, – обрадовался сосед, – погоди, я сейчас.
– Ты куда? – спросил гончар.
– Сейчас вина принесу, надо это всё обмозговать, как надо.
– Зачем ходить, – удивился гончар, – вино и у меня есть.
Так они и рубили конус, прихлёбывая ядрёное виноградное вино. В результате чего и родились знаменитые «конические сечения», без которых сегодня не обходится ни один учебник по аналитической геометрии.
Разбирая свой старый математический архив начала восьмидесятых годов прошлого столетия, Франц наткнулся на одну работу, где на полях тетради была карандашная запись: «Гипербола? Разобраться». Так началось большое, последнее, на тот момент, геометрическое исследование Франца. Теория «конических сечений» была построена заново, но только подход был совсем другой. Франц впервые ввёл понятие: «топологическая структура теории». Используя это понятие можно было показать и доказать, что обе теории и теория «Конических сечений», и новая теория Франца тождественны.
Теперь для отыскания этих кривых конус вовсе и не требовался (гончар с соседом открыть теорию Франца не могли бы). Порой в учебниках теорию «конических сечений» называли теорией «кривых второго порядка». Все эти кривые были плоскими, то есть могли быть нарисованы на листе бумаги. Вращая такую кривую вокруг некоторой оси симметрии, можно было получить уже объёмную фигуру второго порядка. Это был искусственный приём. А из новой теории Франца объёмные тела получались естественным путём – надо было просто окружность заменить на сферу. В этом было первое преимущество новой теории. Когда-то Эйнштейн по-новому взглянул на гравитацию, не так, как это увидел Ньютон, и получил новую физику. Он не опроверг великого Ньютона, он просто раздвинул границы его теории. Может быть аналогично и Франц с «коническими сечениями» открыл что-то новое, что более двух тысяч лет ускользало от внимания математиков. А ведь на «конических сечениях» построена вся современная астрономия! Дух захватывало от перспектив. Новый взгляд на существующую астрономию – это было второе отличие теории Франца. Решено было доложить о новых исследованиях на очередном своём семинаре в инженерном обществе. Тема семинара была утверждена в плане на будущий год и Франц начал подготовку к семинару. Он назывался «Введение в теорию касательных сфер».
Удивительное событие, почти чудо произошло благодаря персональному сайту Франца. Через этот сайт Франц оброс множеством интересных и полезных знакомств, среди которых появился и новый друг-коллега. Лев не просто был математиком и естественником, он был ещё и известный шекспировед. Жил Лев в Москве и от этого родина становилась как-то ближе. Читатели сайта Франца исчислялись уже десятками тысяч. И вдруг – это академическое издание. Францу предлагали издать книги его математического творчества. Причём, если издание книг предполагалось на языке оригинала, то расходы по изданию редакция брала на себя.
Первоя книга называлась «RP² – Проективная плоскость». Франц был счастлив. Он первый раз держал в руках собственную книгу на родном, русском языке. Это была научная монография и содержала основные исследования Франца по проективной геометрии, включая две его диссертации.
Как известно (наверное здесь запрятан какой-то великий закон Мироздания) – белая полоса всегда сменяется черной или, на худой конец, серой. Домашний врач Франца заподозрил неладное.
– Видишь, в анализе крови,… – он назвал какое-то непонятное слово, – короче, число это потихоньку растёт, а этого не должно быть.
– И что надо делать? – насторожился Франц.
– Для начала надо показаться урологу. Это по его части, но сделать это надо обязательно.
– Когда?
– Чем раньше, тем лучше.
После трёх перенесённых операций не хотелось испытывать судьбу и Франц отправился к урологу.
– Быть того не может, – уролог таращился на экран монитора, – тебе делали операци на почке?
– Делали на мочеточнике, какой-то затор каменный убирали.
– Искусственный мочеточник ставили?
– Может и ставили, не знаю.
– Когда это было? – допрашивал уролог.
– Два года назад, – вымолвил Франц, – а что случилось?
– Быть того не может! – повторил врач, – похоже в тебе забыли временный мочеточник и ты с ним два года ходишь?
– Я ничего такого не чувствую.
– Бывает медицинские инструменты во время операций забывают, но установить временный мочеточник и забыть…
– Снова операцию делать?
– Делать, никуда не денешься. Операция не должна быть сложной, хотя… за два года он мог там и капитально врости…
Операцию назначили на январь и Францу пришлось на месяц сдвинуть свой семинар. А до нового года вышли ещё две книги Франца. Вторая книга называлась «Поэзия разума». Именно эту книгу он обсуждал когда-то с Мартином Гарднером, который собирался помочь её издать в Америке, если она появится на русском языке. И вот она появилась, но не было уже самого Гарднера. Третья книга «Закоулки и перекрёстки математики» открывала работа Франца «Теория касательных сфер». «Как специально для семинара» – подумал Франц. А в приложении к этой книге была опубликована сказка Франца «За разностью потенциалов».
* * *
Палата была трёхместной. У окна лежал парень лет сорока.
– А я большую часть жизни нахожусь здесь, – говорил сосед у окна, – пару недель дома побуду и опять сюда.
Франц даже сразу не разобрался, что он без ног. Только, когда увидел у окна стоявшую коляску, сообразил: парень-то не встаёт, всё время под одеялом. А когда увидел, как ему приходят менять памперс, то понял, что что-то с ногами. А ног и не было. Были какие-то два отростка, в которых и ноги-то узнать было невозможно. В воображении рисовалась страшная картина, как толкают человека в мясорубку огромных размеров ногами вперёд. Уже наполовину затолкали, а потом вдруг взяли и вытащили. Вот и остались от ног жалкие обезображенные отростки.
Второй мужик был постарше Франца и очень словоохотливый.
– Что ты там всё время пишешь, – спрашивал он Франца.
– К семинару готовлюсь, – говорил Франц, – сразу после операции.
– А ты кто по профессии?
– Математик.
– Да, ну? – словоохотливый выпучил глаза, – настоящий математик? Вот это мне повезло – никогда в жизни не видел живого математика.
– А мёртвого видел? – вставил безногий.
– Нет, я в том смысле, что прожил всю жизнь, а математика никогда не встречал. Для меня вся математика в школе осталась,… синус там какой-то. А что такое синус, хоть убей, не вспомню. А тут – профессия математик. Что ж ты делаешь? Синус считаешь?
– Когда-то на вычислительном центре работал, потом математическим моделированием занимался, сечас немного преподаю, семинары веду…
– Живой математик! Это надо же… Семинар, синус…
На следующий день Франца увезли на операцию с самого утра. Перед операцией появился специалист с компьютером, установил на груди у Франца какую-то штуковину и подключил проводки к своему лэптопу.
– Готово! – сообщил он после несколких нажатий на клавиши, – отключил твой дефибриллятор, после операции сново включу.
Операция длилась несколько часов. Сначала удалили временный мочеточник, а потом почистили мочевой пузырь от камней. Из мочевого пузыря было выведено две дренажных трубки – мочевой пузырь надо было промыть так, чтобы никакой, даже самой мелкой каменной крошки не осталось внутри. Камни оказались достаточно большими и, прежде чем их вытаскивать, их надо было раздробить.
– Когда домой отпустите?
– Месяца через два.
– Как, через два? – Франц был потрясён.
– Дней через десять сделаем вторую операцию, а там как пойдёт…
– Какую вторую операцию?
– Почку тоже надо почистить. Там серьёзные камешки.
Франц понял, что семинар его накрылся медным тазом. Когда Тамара его навестила, Франц попросил её позвонить шефу инженерного общества и сказать, что семинара не будет в ближайшие месяцы.
Вместе с Тамарой приехал в больницу и младший сын со своей супругой. Они приехали в Косвиг навестить Гошкину тёщу.
– Ты знаешь, Гоша, – сказал Франц, – а ведь твой шар может быть первым прибором для связи с тонким миром.
– Какой шар?
– Ну, тот, что ты мне подарил. Шар висит в электромагнитном поле.
– И как им пользоваться?
– Шар можно раскрутить не прикасаясь руками. Я пробовал. Нужен сильный магнит. Поводишь им около шара и тот начинает вращаться. Когда я «откинусь», ты шар себе забери, а я оттуда буду его раскручивать.
– Об этом ещё рано говорить, – смущенно сказал Георг, – и долго он крутится?
– У меня неделю крутился без остановки. Висит себе в воздухе и потихоньку вращается. Один раз крутился, крутился, вдруг замер и начал вращаться в другу сторону.
– Без твоего участия?
– Без моего.
– А потом остановился?
– Да нет. Так и крутился ещё несколько дней. Маманька наша, – Франц паказал пальцем на Тамару, – заставила остановить.
– Надо было ролик снять.
– Я Мишку нашего попросил – он снял. Самое интересное, что шар вращался с ускорением.
– Это как?
– Сначала делал оборот на шесть секунд, а дня через два, перед тем, как выключить, стал вращаться за пять секунд оборот. На ролике всё заснято.
– А откуда он энергию черпал?
– Дело в том, Гоша, что эксперимент был поставлен не корректно. Я в эти дни комнату проветривал. Его могло движением воздуха подталкивать, например. Он же у меня на столе стоял прямо перед окном. Выйду из больницы, попробую всё повторить более корректно.
В этот момент пришла медсестра и вручила какой-то документ. Франц, не читая, пердал его сыну.
– Что там?
Гоша быстро пробежал его глазами.
– Просят подписать, что ты согласен. Если во время операции что-то пойдёт не так, то почку придётся удалить.
Франц подписал документ.
Через десять дней сделали вторую операцию. Снова отключали дефибриллятор. Потом анестезиолог не попал шприцом в нужное место и на запястье вздулась шишка величиной с теннисный шарик. Врач принялся выдавливать содержимое шишки назад в шприц, и было очень больно. Но тут на Франца надели маску и всё исчезло. Он опять не видел снов. Да и увидеть не мог – наркоз отключает сознание и подсознание.
Операция продлилась более десяти часов. Франц отходил после наркоза очень тяжело. Его рвало так, что казалось все внутренности вывернутся наизнанку. После этой операции требовался период реабилитации и Франца отправили в другой корпус. В голове был полный туман.
Зима кончилась. Наступила двадцать третья весна в Германии. Франц вдруг ясно вспомнил предыдущие дни.
Сначала не могли включить дефибриллятор – мужик с лэптопом застрял где-то в пробке, он ехал из другой больницы. Потом заходил хирург. Потом Франца мыли. Шрам на боку был ужасающих размеров – почти тридцать сантиметров, но абсолютно не болел. А к двум существующим дренажным трубкам добавилось ещё три. Все они выходили из левого бока и каждая из них заканчивалась специальным мешком для сбора жидкости. На мешках была нанесена шкала, чтобы можно было определять, сколько жидкости вышло из пациента. «Две трубы направо, три – налево. Точно распяли на кровати», – шутил про себя Франц. Реабилитационная палата была рассчитана на троих, но одна койка была свободна.
* * *
– «Пролог кончился, начиналась реальность жизни», – …
* * *
На крыше реанимационного корпуса находилась вертолётная площадка и, несмотря на отличную шумоизоляцию, иногда было слышно, как прилетает или улетает вертолёт.
Через два дня Франца перевезли назад в отделение урологии, где палата была уже на двоих. Соседом оказался ветхий дед и, кажется, ещё и глухой. Прямо за обширным окном находился квадратный городской сквер. С одной стороны сквера стояла стена жилых домов какой-то полуготической архитектуры. Листвы на деревьях не было, и стена домов, лепившихся друг к другу, хорошо просматривалась из окна Франца. Оставалось дождаться, чтобы сняли швы и вытащили ненавистные дренажи. Франц обложился книжками и тетрадками, которые принесла из дома Тамара, и принялся творить.
Удивительно глубоко шагнула современная физика. Стандвртная модель (СМ) позволяла моделировать события начала развития Мироздания буквально, до мельчайших первых мгновений своего существования. Ничего тогда не было. Был один какой-то кварковый бульон. О какой геометрии можно было говорить…?
Франц кое-как сел на кровати, тихонько переложил дренажные трубки от левого бока на правую сторону, взял три дренажа в одну руку, два – в другую и медленно поднялся. Потом тихонько двинулся к туалету. В туалетном зеркале он себя не узнал. «Всё, стригусь налысо и начинаю новую жизнь, а то на чёрта стал похож», – подумал Франц, рассматривая незнаковое отражение в зеркале. В этот же день он заказал к себе в палату парикмахера.
Через пару дней в палату постучали, что немало удивило Франца – здесь все появлялись без стука. Соседа навещали бесчисленные дети и внуки и шастали туда-сюда, а медсёстры были вообще, как у себя дома. И вдруг кто-то стучится.
Сначала Францу показалось, что пришёл ребёнок – настолько она была маленького роста, – но при более внимательном взгляде было понятно, что это женщина. В палату вошла не то китаянка, не то вьетнамка. Их много было в восточной Германии.
– Парикмахер кому нужен, – тихонько сказала китаянка.
– Идите сюда, – позвал Франц и сел на кровати.
Китаянка ловко упаковала плечи и шею Франца в чёрную материю.
– Как будем стричься?
– Оставьте пять миллиметров по всей голове, какая тут прическа…, – Франц обречённо махнул рукой.
Через несколько минут всё было кончено. На голове Франца остался ровный седеющий пятимиллиметровый ёжик. Можно было творить дальше.
«Всё должно начинаться с математики, – думал Франц, – а физики сначала строят свои теории потом подгоняют под них математику». Если предположить, что первые мгновения существования нашего мира можно описывать какой-то геометрией, то это должна быть только проективная геометрия и никакая другая. Все остальные геометрии рождаются уже из проективной. Стоп! Но ведь с начала Большого Взрыва и до кваркового супа ещё было какое-то время. Пусть ничтожно малое, но оно было. Пол Девис пишет, что в это мгновение и могло родиться само пространство из ничего. Из НИЧЕГО! Из какого-то пра-пространства, в котором есть только выход или вход, или вход-выход, как одно и то же. Можем ли мы это понять, можно ли такое явление описать математически. И тут Франца осенило. Бутылка Клейна! У бутылки Клейна как раз одна дырка. Она же и вход, и выход. Это и должно быть математической моделью первого мгновения. А ведь бутылка Клейна – это две проективные плоскости, соединённые коридором. Франц представил концентрические сферы соединённые попарно между собой трубчатыми ходами. «Как мои дренажи, – мелькнуло у него в голове, – какая-то Туннельная сфера». Название понравилось Францу, а дальше пошло, как по маслу.
* * *
– Всё! – мы над точкой, – сказал Иван.
– Включать?
– Нет, Оля, погоди. Ещё не пришло то мгновение. Ты держи палец на кнопке. Как скажу «жми» – включай, но через мгновение выключи. Больше не надо.
И Иван снова стал что-то рассматривать в цифрах приборной доски сферолёта, переводя время от времени взгляд на экран персонального компьютера, который держал у себя на коленях.
* * *
Францу не спалось. Несмотря на то, что ночь была безлунная и казалось, что и звёзды сегодня кто-то выключил, за окном сквозь черноту просматривалась готическая стена зданий и сам квадратный сквер.
Сегодня была закончена работа, которую Франц назвал «Геометрия фундаментальных законов». Теперь он знал, как родилось Мироздание и как оно развивалось. В работе вместе с понятием «туннельная сфера» появилились понятия «масштабный фактор» и «реликтовая кривизна». Причём кривизна эта должна обуславливаться поверхностью Шерка. Да, того самого Генриха Шерка, чья фамилия имела тот же числовой что и имена и фамилии Эйлера, Лагранжа, Вейля, Максвелла и самого Франца.
«Удивительно напоминает зал, – думал Франц, всматриваясь в окно, – зал, где был бал у сатаны. Такой же квадратный, какие-то готические стены… Чёрное небо… Кто видел фильм «Мастер и Маргарита» меня поймёт…». И в этот момент ослепительный белый свет обрушился с неба. Он в одну секунду осветил квадрат сквера и тут же погас, превратив всё за окном в непроглядную жирную черноту. Казалось – это было одно мгновение, как мгновение Большого Взрыва, когда родилось пространство и время. Свет озарил не только сквер, но и всё сознание Франца. Он вдруг понял, что такое наш Мир.
Эпилог
Обычно новые научные истины побеждают не так,
что их противников убеждают и они признают
свою неправоту, а большей частью так,
что противники эти постепенно вымирают,
а подрастающее поколение усваивает истину сразу.
М. Планк (сборник статей к 50-летию автора)
– Ты видел отца после предпоследней операции, – спросил Гошка, – тихий такой, лежит под одеялом… Две трубки из под одеяла свешиваются. По-моему даже речь какая-то несвязная была.
– Я видел его после последней операции, когда его на две недели домой отпускали – ответил старший брат, – зрелище неприятное. Прямо из левого бока трубка выходит – видел, когда мать его перевязывала. Шрам в пол пуза, как будто циркулярной пилой саданули. Пять раз под наркозом побывал… Конечно и речь станет несвязной.
– Наверное, надо увозить его из Саксонии поближе к нам. Было бы идеально – к вам на Рейн. И внуки будут рядом. И, может, тебе будет полегче…
– Да и поспокойнее будет. Ему ведь ещё операции предстоят.
– Какие операции?
– Ну во-первых новый дефибриллятор надо ставить. От этого никуда не денешься. Каждые пять лет.
– Чёрт, я совсем и забыл про этот дефибриллятор. Ты видел, какие камни из почки вытащили? Страшно смотреть. Где они там помещались?…
* * *
Они разговаривали уже пол часа.
– Чуть не забыл, Слава, – Франц достал из сумки книгу в нераспечатанной издательской упаковке, – это тебе на память.
– Последняя ваша книга?
– Нет, предпоследняя. Последняя вышла буквально на днях. О тонком мире. Возможно, помнишь, я ещё Тихоплаву её когда-то посылал.
– А эта о чём? – Слава рассматривал обложку книги, – «Математика в науке и вокруг нас».
– Это сборник последних статей. Кстати, там есть статья посвящённая тебе, о планарных пропорциях. Ты, собственно, меня и подвиг тогда к этим исследованиям. Как-то на кружке.
– Вы писали, Франц, что сделали какое-то важное открытие. Новая теорема?
– Да, нет, собственно, – это и не открытие. Скорее, можно сказать, – прозрение. Буквально перед выпиской из больницы, в один из последних дней лежал как-то ночью. Не спалось. Часа три было, за окном чернота сплошная, так, угадываются какие-то тени и вдруг – свет. Яркий, белый… С неба ударил и весь сквер за окном осветил ярче чем днём. Прямо взрыв света. Буквально одно мгновение. Вертолёт, очевидно, садился на крышу и себе подсветил. И у меня, вдруг, такое ощущение, что это он всё моё сознание осветил. И в голове ясность такая… Даже удивительно, как раньше мне это в голову не пришло. Должна существовать эта теория. Просто иначе нельзя, вся жизнь об этом говорит.
– Теория чего?
– Я назвал это теорией глобального разума или теория множественности разума. ТМР будем называть. Сам посмотри, какое вокруг многообразие жизни, буйство жизни… Куда ни плюнь – в жизнь попадёшь. Везде… В земле, в воздухе, в воде. Тепло, холодно…, а жизнь кругом приспосабливается.
– А в Космосе – нет, – вставил Слава.
– Да, в Космосе нет. Заперта жизнь на планете. И разум в этой жизни один. Хотя, Пенроуз, например, предполагает, что зачатки разума проглядываются даже у одноклеточных. Почитай его «Тени разума». Очень интересная книжка. Он в общем-то рассуждает о возможности построения искусственного интеллекта. Да, отвлеклись. Разум один. Будем говорить – человеческий разум, биологический, так сказать. А ведь материя может находиться не только в вещественном состоянии, но и в полевом. Почему бы не быть и полевому разуму. Электромагнитное поле. Оно кругом вокруг нас. И многообразие этих полей такое, что дух захватывает. И новые решения уравнений Максвелла продолжают находиться. И какие решения… Я уверен, что многое здесь ещё не открыто. А ведь полевая материя во много раз старше вещественной материи. Я имею в виду биологическую материю, где разум возник. Ты, посмотри, вещество ещё и не образовалось, даже молекул ещё не было, а полевая материя уже была. Так почему бы и разуму полевому не быть? И разум такой не заперт на одной планете – он перемещается со скоростью света…, – Франц отхлебнул из чашки.
– А раньше вым такие идеи не встречались?
– Как ни поразительно, но не встречал, хотя много всякой фантастики и популярной литературы перечитал. И в пользу существования такого разума говорят эксперименты Монро. И Курилов пишет о подобных случаях. Если задуматься и наука практически вплотную к таким идеям подошла. Возьми квантовую запутанность… Там вообще быстродействие какое-то. Хотя, возможно, – это уже следующий этап существования разума. Так сказать – разум на квантовом уровне. Вселенский разум. Он должен быть ещё старше полевого разума…
– А не к религии ли опять придём? Бог – Вселенский Разум.
– Я думаю, что это не религия. Бог по религии – это Творец, а разум – это свойство организованной материи. Мы ведь от науки идём… Можно, конечно, и слепо поверить в такую идею, тогда будет религия… Наверное, ТМР когда-нибудь вытеснит религию, только страшно подумать, сколько ещё должно смениться поколений, чтобы это время настало.
– А у вас есть факты научности такой идеи?
– Если задуматься, то вся моя жизнь постепенно складывалась из таких фактов, разных подсказок, намёков, прозрений… Мы ведь живём, как по инерции. Не задумываемся о происходящем, не анализируем события собственной жизни.
– Расскажите что-нибудь из этих фактов.
– Я вот как-то задумался. Я открыл кучу теорем. Больше семидесяти. И почти все они не связаны между собой. Для чего они все? Да что там теоремы… Более десятка полноценных теорий. Целые новые направления в математике, которые могут и всё естествознание за собой потянуть… А теперь мне кажется, что эти теоремы понадобятся мне в будущей жизни…, в полевом сознании нового разума.
– Что, жизнь вечна? После смерти будет продолжение жизни?
– Я думаю – будет не продолжение, а другая жизнь. На полевой основе. Метаморфоз. Как гусеница, вдруг, превращается в бабочку. Я думаю, что бабочка даже на уровне инстинктов не помнит, что она была когда-то гусеницей… Я думаю, что на протяжении всей жизни наш организм создаёт свой кокон, свой полевой разум, который потом после смерти вылупляется из физического тела, как из кокона бабочка. Только, видимо, не все понимают, что они этот кокон создают. Возможно в этом и есть ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: для чего это всё, эта жизнь? Вернее, главный ответ – кокон себе подготовить для будущего.
– Эффект Кирлиан имеет к этому отношение, как вы думаете?
– Что ты имеешь в виду?
– Когда от листа растения отрываешь кусочек, а поле свечение показывает, что лист целый. Контуры целого сохраняются. Так сказать, кокон листа остался, а лист разрушен.
– Очень может быть. Вообще метаморфоз – он везде. И в науке, и в жизни. Смотри, одни звёзды превращаются в другие, другие – в планеты, третьи – в чёрные дыры. В науке одна геометрия превращается в другую. Катеноид – в геликоид. Гусеница – в бабочку. Возможно двойственные структуры в науке – это и есть намёк на существование глобального метаморфоза. Частица – волна. В проективной геометрии: точка – прямая…
– А те факты, – продолжал Франц, – на которые наука сегодня закрывает глаза. Круги на полях, различного рода НЛО… Это же факты проявления другого разума. Возможно, полевого, «ЭМ»-разума – электро-магнитное поле. Я не был очевидцем создания этого события, я имею в виду явления кругов на полях, но ведь это было и есть, и есть тому свидетели. Такие факты и есть те подсказки, чтобы человек мог наконец о всём этом задуматься. Сама наука подсказывает логику ТМР. Участие полей в нашей жизни очевидно и на всех уровнях. Насекомые общаются через поля, птицы, животные…, – Франц задумался. – Биологический разум может существовать при досветовых скоростях, полевому разуму подвластна скорость света, а это уже, наверное, возможность двигаться по галактике. Вот и вышли из рамок планеты. А квантовый разум может уже охватить и всю Вселенную. А, может быть, эти три разума и подталкивают друг дружку к совместному существованию?… А, может, и вовсе – не могут развиваться друг без друга. Эволюция доводит биологическую структуру до определённого уровня развития, а потом искра полевого разума зажигает в ней сознание. А квантовый разум активизирует полевой… И я уверен, что все эти подсказки приходят не только ко мне. Возьми Николая Фёдорова. Его «философия общего дела» это ведь та же ТМР. Только он её писал, основываясь на каких-то своих догадках и прозрениях. Не было тогда ещё современной науки. Мне кажется каждый должен думать на такие темы. Вообще в школе должны преподавать предмет «Жизневедение». Ученик с первых лет жизни должен учиться анализировать свою жизнь. Может быть, вести личный дневник. Если бы каждый к концу жизни писал бы труд, как он прожил свою жизнь. Сделал ли правильный выбор или упустил возможность себя реализовать, найти призвание… То такие «отчёты» были бы огромным вкладом в опыт будущих поколений. А математика здесь играет первостепенное значение. Разум развивается через математику. Человек, который не научен искуству доказательства, постепенно деградирует и не развивается. Ты посмотри сколько в мире откровенных дураков. До министров дорастают… Это всё люди, которые в школе прошли мимо математики. Их не научили искусству уметь анализировать и доказывать. Искусство рассуждений – это великий аппарат развития. Каждый должен себе задать «главный вопрос», но вот каждый ли найдёт на него ответ…?
– Когда пришло к вам это понимание?
– Оно шло ко мне всю жизнь. Через Достоевского, Фёдорова…, через Булгакова, Стругацких, Вернадского,… через Гарднера… Я думаю, что у каждого должен быть свой путь к пониманию познания.
* * *
На днях пришло сообщение от друга. Умер в Красноярске Игорь. Вроде бы сердце неожиданно остановилось. Слепил ли он свой кокон, для выхода в новую жизнь?
Под окном, слегка приволакивая ногу и подталкивая перед собой стул на колёсиках, проплыл сосед по дому Зигмунд. «Днём будет жарко – подумал Франц, – Пифагору-то все поверили, а это только часть знаменитой теоремы».
Франц повертел в руке тяжёленький серый камень с чёрными металлическими прожилками. «И как этот метеорит мог оказаться в цветочном горшке?».
Над столом медленно вращаясь и раскачиваясь совершал свои вечные обороты шар, висящий в электромагнитном поле. ТМР должна существовать! Вся жизнь была тому подтвержденьем.