В комнате, которую снимал Грелкин одна стена являлась печным дымоходом и, расположившись поспать около стены, Себастьян наконец отогрелся за все те часы, что провёл ночью на морозе. «Чуть руки не отморозил», – ворчал он в пол голоса, укладываясь спать. Мелькнула мысль: «…а не выпить ли водки?». Но он быстро её отогнал. Завтрешнее утро было самым ответственным. То, что Семён выйдет из дому – он не сомневался. И то, что ему удастся заинтересовать его фонтаном тоже не сомневался. Но вдруг он будет с сестрой или, того хуже, с бабкой? А если пацаны-друзья прицепятся?. Но это будет завтра. Главное не проспать.
Проснуться Грелкин от шума, который доносился из-за стены и, даже не взглянув на часы, понял, что проспал. Был уже десятый час.
До двора, где был фонтан, было минут двенадцать ходьбы. Грелкин преодолел это расстояние, наверное, минуты за три. Утренний туман ещё окончательно не развеялся и в воздухе чувствовался мороз градусов под двадцать. Двор был ещё пуст. Грелкин направился к фонтану и обалдел, увидев, что он тут сотворил прошлой ночью. С краёв фонтана спадали потоки замёрзшей воды, а вся гладь самого фонтана поблёскивала и искрилась ледяной гладью. С трудом подобравшись к краю фонтана он понял, что лёд капитально сковал водную поврхность и выдержит приличный вес человека.
В это время хлопнула дверь подъезда и на крыльце показался одетый по-зимнему Семён. У Грелкина часто забилось сердце. Семёна уговаривать не пришлось – он прямяком направился к фонтану.
– Вот это да! – вырвалось у Семёна, когда он подошёл к фонтану.
– Привет, красота-то какая. Поможешь вон ту доску вытащить? – надо было форсировать события и Себастьян сразу попытался овладеть ситуацией.
– Вон ту, – показал Грелкин на центр фонтана. И тут же понял, что никакой доски там и нет. Вернее он знал, что она там есть, но в замёрзшей воде, под слоем инея ничего невозможно было увидеть.
– Доска там лежит,… хорошая,… от ящика.
– Не вижу, – сказал Семён, вглядываясь в фонтан и руковичкой расчищая ледовую поверхность у края фонтана.
– В центре она, инеем прикрыта.
– А под лёд провалюсь…?
– Да он меня выдержит, не то, что тебя.
Семён неуверенно влез на обледеневший фонтан. Под ногами чувствовалась твердь. Неуверенно сделал небольшой шаг. Он знал, что глубина фонтана небольшая. Утонуть невозможно, но и в воду проваливаться на морозе не хотелось.
– Ну, молодец, – подбадривал Грелкин, – ботинком поскреби по льду, там она (имея в виду доску), – показывал пальцем Грелкин.
Семён забыл уже все страхи и притопывал, ходя туда-сюда вокруг центра фонтана.
– Ну, боже ты мой, – Грелкин, забыв, что и сам может провалиться, тоже полез в фонтан., – вот же она, здесь. – И Грелкин отчаянно топнул сапогом. Раздался треск и лёд разверзся под обоими. Грелкин по пояс скрылся под водой, почувствовав, что треснулся задом обо что-то твёрдое. Семёна он увлёк за собой почти полностью погрузив его в воду. Хватаясь за обломки льда они наконец достигли края фонтана.
– Ну, как ты, цел? – Грелкин делал вид, что стряхивает воду с одежды, а сам прижимал промокшее пальто к телу трясущегося ребёнка.
– Ты что же это делаешь, гад! Ребёнка хотел утопить в ледяной воде, – какая-то тётка налетела вдруг на Грелкина, охаживая его своей сумкой.
– Да, спасал я,… – ретировался Грелкин.
– Мальчик, ты где живёшь?
Семён показал мокрой варежкой в сторону своего подъезда.
– Домой беги, – продолжала кричать тётка, при этом не прекращая нападать на Себастьяна. Вся компания двинулась к подъезду, где жили Молнары. Семён первым открыл входную дверь и стал подниматься по ступеням. Грелкин войдя в подъезд пошёл не вверх по лестнице, а рванул подвальную дверь и тут же оказался в коридоре барака, где жил Погребняк. Неугомонная баба продолжала месить его своей сумкой, стараясь врезать прямо по кепке. В таком виде они и ввалились в комнату Погребняка. Тот сидел на кровати у окна и что-то читал.
– Шеф, да не хотел я…
– Скотина, – неунималась вошедшая в раж баба.
– Ребёнка спасли? – рявкнул Погребняк, – ступайте, гражданка, разберёмся. Дверь за тёткой хлопнула и в этот момент Грелкин ощутил крепкую по шее затрещину. Очнулся он сидя в луже воды с кепкой в руках.
– Коридоры за собой надобно закрывать, – Погребняк сидел, как ни в чём не бывало, по-прежнему на кровати у окна, – логарифм тебе в ж…, чтобы завтра же купил логарифмическую линейку и без расчётов к делу не приступал. Отчёт напишешь в подробностях.
– Слушаюсь, Шеу, – не своим голосом промычал Грелкин, – я извиняюсь, а где её покупают?
– Кого?
– Ну,…в жо…, которую.
* * *
Катя Сидорчук, пробежав по инерции целый квартал по Красрабу*), вдруг сообразила, что идёт в сторону к седьмому участку со стороны четвёртого участка. Причём, в сумке у неё бренчат осколки поллитровки, которую она несла для покупки масла в гастрономе, который расположен в доме номер 42 по Красрабу. Каким-то непостижимым образом она переместилась из подвала дома номер 2 по Центральному проезду на седьмом участке в барак на четвёртом участке. Первым порывом было желание вернуться в тот барак, где она только что была, приследуя преступника, пытавшегося утопить ребёнка в водах фонтана, но какое-то шестое чувство подсказывало ей, что этого делать не следует и для начала она решила побывать снова около фонтана.
Неспокойно было на душе у Бережного и около десяти часов утра он отправился по месту жительства объекта за номером 2107-1954. Войдя во двор, он осмотрелся. Вроде ничего необычного во дворе не происходило, но в центре двора его внимание привлёк фонтан. Он был весь заполнен водой, которая уже успела замёрзнуть до появления ледовой корки. Но самое интересное, что эта ледовая корка оказалась непостижимым образом разворочена, как будто в центре фонтана произошёл взрыв. Он оглянулся, ища глазами свиделеля происшествия на фонтане. Здесь на него и налетела Екатерина Сидорчук.
– Ищите кого-то? – Произнесла она запыхавшись.
– Оперуполномоченный капитан Бережной, Антон Харитонович, – отрекомендовался Бережной, – ищу свидетелей, кто бы мог рассказать, что здесь произошло?
– Я, … я … я – и свидетель, и участник … всё видела… Хоть он и говорил, что спасает мальчишку, … топил он его. А меня увидел и стал из себя спасителя строить… – затараторила Сидорчук, размахивая сумкой, в которой что-то позвякивало.
– Так, спокойно, гражданка. Давайте всё по порядку.
И Екатерина, как могла, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, рассказала о событиях этого загадочного утра, при этом демонстрируя осколки поллитровки в своей сумке. Антон понял всё с полуслова, но всё равно всё тчательно записал в свой блокнот. Посоветовал Сидорчук не беспокоиться и обещал во всём разобраться. При этом они вместе проследовали в магазин, где Бережной, показывая своё милицейское удостоверение, приказал продавщице отпустить масло в магазинную тару и деньги за тару не взимать. Успокоенная Сидорчук отправилась домой, обещая милиционеру всё сохранить в тайне.
*) – Красраб – бытовое название проспекта «имени газеты Красноярский Рабочий».
Примерно через час Бережной побывал в квартире Молнаров, но уже без официального визита, а в тонком теле. Баба Лена – бабушка маленького Семёна – была в предынфарктном состоянии, но внук был переодет и, как ни в чём не бывало, беззаботно носился по квартире. На улицу его больше не пустили – верхнее пальто было мокрым, как и ботинки с варежками.
Это немного успокоило Бережного.
Из того описания, которое он получил от Сидорчук, он понимал, что это уже был третий случай, когда на сцене возник неизвестный и это, видимо, было неспроста. Об этом надо было поразмыслить. Но сначала требовалось побывать на четвёртом участке.
Бараки четвёртого участка располагались ровными рядами. Действительно, в одном из бараков нашлась комната, которая никому не принадлежала. Антон понимал, что Погребняк – это не тот человек, который оставляет следы. «Неужели он попросил помощника?, – думал Антон, пытаясь понять произошедшие события, – или ему навязали стажёра?». Случайный человек не вписывался в эти рассуждения – появившийся мог быть только человеком из ЦЦ. Задать напрямую вопрос в Центр было невозможно – операции отделов не должны каким-то, пусть даже косвенным образом, влиять на работу друг друга. Отчёты стекались в отделе генетики, а уж, что там с ними делали, как анализировали – это уже никого не касалось. Ещё не известно, как отреагируют наверху на связь их с Востриковым. Может быть потому он и исчез?
* * *
К ночи Семёну стало совсем худо. Лида напоила его молоком с мёдом, закутала поплотнее и уложила спать. Бережной проник в квартиру Молнаров во втором часу ночи. Все спали, как убитые. Зависнув над кроватью Семёна он вдруг не обнаружил элетромагнитное поле тонкого тела. Выбора не было. Срочно надо было будить взрослых.
Что-то тревожное разбудило бабу Лену. Она надвинула шлёпанцы и подошла к кровати внука, потом, спотыкаясь, бросилась в комнату дочери.
– Лида, Лида, – зашептала она, склонившись над спящей, – Лида, вставай скорее, наш удалой кажись не дышит!
Лиду подбросило с кровати, как пружиной. Мальчик действительно не дышал.
– Чай заваривай, – крикнула она матери и принялась делать искусственное дыхание, – крепкий.
Уже после первых уверенных движений мальчик вновь задышал. Его заставили сделать несколько глотков крепкого чая и стали обкладывать бутылками с горячей водой, так как грелок не было. Ещё через несколько минут, убедившись, что ребёнку ничего не угрожает и сердце колотится, как у загнанного кролика, Лида бросилась искать среди ночи детского участкового врача.
Бережной не стал дожидаться продолжения событий и удалился домой. Вся эта история и с фонтаном, и ночной остановкой сердца не могла быть простой случайностью. Но уж больно хитро была спланирована операция. Не давало покоя и отсутствие Вострикова, хотя для всей операциии его присутствие вроде бы как и не требовалось – он ведь был из «СНА».
На следующий день Семёна проложили в больницу с диагнозом бронхаденит. Остановку сердца квалифицировали, как следствие высокой температуры.
Три недели Бенрежной негласно приглядывал за ребёнком, но никаких замеченных необычностей не происходило. Через три недели Семён был выписан и для дальнейшего укрепления здоровья его отправили на полгода в туберкулёзный диспансер на «Собакиной речке» под Красноярском. Из событий этого бесконечного пребывания вне своей семьи маленький Семён запомнил только самые яркие случаи.
Семёну сказали, что какое-то время ему надо будет жить в этом доме среди таких же ребятишек как и он, но без родителей, мол, они будут приезжать. Но на самом деле родителям категорически запрещалось навещать своих детей. Сначала отобрали все игрушки, которые Семён привёз с собой – игрушки здесь были общими. Потом закрылась дверь за родителями. Семён не хотел оставаться, он рвался, кричал и плакал, но его крепко держали. Раздеваясь перед сном, он вдруг обнаружил, что в одном из карманов его штанов лежит маленькая машинка – чёрный «зим». Она была такая маленькая, что умещалась полностью в маленьком кулачке Семёна, как большой чёрный таракан. Раздеваясь он незаметно перекладывал машинку под свою подушку, а, когда наступала тишина и все спали, тихонько вытаскивал её и катал по подушке. Утром он проверял на месте ли машинка и во время подъёма незаметно перекладывал её в карман своих штанов. Машинка – это была единственная частица-воспоминание о жизни в семье.
Каждое утро начиналось с построения. Ещё без верхней одежды в одних трусах и майках все ребятишки выстраивались в шеренгу. Две медсестры шли вдоль строя, держа в руках: одна – толстую бутылку и столовую ложку, другая – пук ваты. Подходя к очередному ребёнку, тот должен был широко открыть рот и проглотить содержимое столовой ложки, которое ему вливала первая медсестра. Вторая следила, чтобы жидкость была проглочена и кусочком ваты вытирала губы. Это был рыбий жир. Это было ужасно, но избежать этого не было никакой возможности.
После завтрака всех повели гулять. И тут Семён вдруг заметил, что откуда-то появились дети, котрых не вывели на прогулку, а привезли. Одних привезли в креслах каталках, а других и вовсе – в кроватях на колёсиках. На этих ребятишек даже страшно было смотреть и Семён старался не смотреть в ту сторону, где катали таких ребятишек.
И ещё Семёну запомнился весенний день, когда прилетал самолёт и сбрасывал бомбы на Енисей – там взрывали лёд. А через несколько дней лёд начал двигаться по реке.
А однажды, когда уже было тепло по-летнему, к нему подошла медсестра и сказала: «Приехали твои родители». С горки спускались папа и мама, а на верху склона стояла белая «Волга». И Семён вдруг вспомнил, что привозили его на «Победе» светло-коричневого цвета. Он тут же засунул руку в карман – маленький «зим» был на месте.
* * *
Иван Николаевич был местным мужиком, то есть, проживал здесь же в совхозе «Удачный». Работал он дворником в туберкулёзном диспансере в лесу, в двух километрах от совхоза. Однажды поздней осенью в его дом постучались. Мужик, который пришёл к Ивану Николаевичу предложил ему оплачиваемый отпуск на пол года. Ничего не понявший Иван Николаевич стал было отказываться от такого непонятного предложения, но увидев живые деньги махнул рукой и согласился. На следующий день в диспансере появился новый дворник. Он сразу всем понравился, особенно детям. По существу, дворник выполнял две функции. Одну прямую обязанность дворника, а, так как посторонним на территорию диспансера вход был запрещён, то второй обязанностью была функция охранника. Территория диспансера была обнесена металлическим забором, который в некоторых местах можно было и перелезть, поэтому Харитоныч – так звали нового дворника – присматривал за такими местами. Собственно, вокруг диспансера был с трёх сторон лес, а с четвёртой – Енисей и посторонние здесь не шастали. Всего только раз на территорию хотели попытаться проникнуть туристы, которым лень было обходить диспансер кругом. Но Харитоныч их быстро развернул в обратную сторону. Главные ворота днём были открыты, так как могла приехать машина с продуктами или по какой-то медицинской надобности, но Харитоныч был уверен, что непрошеный гость когда-нибудь явится и он его дождался.
Расчищая дорогу от снега Харитоныч заметил человека, который, неуверенно озираясь, вошёл в ворота и направился по расчищенной от снега дорожке.
– Куда направляетесь, товарищ? – окликнул его Хариныч, – ищите кого или по другой какой надобности?
– Папаша, продолжай чистить снег, – не очень приветливо ответил пришелец, – сам разберусь. И намеревался обойти Харитоныча, который встал поперёк дороги с лопатой для уборки снега наизготовку.
– Мужик, не буди во мне зверя, – оглянулся по сторонам пришедший.
Улучив момент Харитоныч огрел его лопатой по спине, да так удачно, что сшиб с ног. Мужик был обут в сапоги, а не в валенки и на скользкой дороге держался не уверенно. Когда он поднялся, то к своему изумлению увидел, что двоник стоит, держа лопату под мышкой, а правой рукой направляет на непрошенного гостя наган.
– Ты чего, мужик, я ведь только спросить, – захлопал глазами и пятясь задом забормотал пришедший.
– Выйди за ворота, – махнул на него наганом Харитоныч, – оттуда и спрашивай.
Пришлый поправил кепку и покинул территорию диспансера. Выйдя за ворота, он ничего не стал спрашивать, а направился в сторону совхоза. Это был тот, которого поджидал сдесь Харитоныч. Он узнал его по описанию.
В следующий раз Харитоныч поймал его на заборе. Неугомонный уже сидел на верху, собираясь с забора спрыгнуть, когда заметил, что неподалёку стоит Харитоныч с наганом и спокойно за ним наблюдает.
– Спрыгнешь, пристрелю, как бешеного пса и в Енисей положу рыбам на съеденье. Понятно?
Сидящий на заборе понимающе кивнул и исчез. Был и третий случай. Настырный сидел в кабине грузовика на месте пассажира, который привёз дрова из совхоза. Увидев, что из ворот диспансера вышел всё то же Харитоныч, он как ужаленный выскочил из кабины и кинулся в лес не разбирая дороги.
* * *
– Хорошо начинал, вижу – купил наконец логарифмическую линейку, – говорил Погребняк, стоявшему перед ним вытянувшись, как по струнке, Грелкину, – но в конечном-то итоге толком ничего не завершил.
– Я линеечку ещё не купил, только соразмерно присмотрел, – начал заискивающим тоном Пыжикович, – сторож там, ну просто зверь какой-то. Каждый раз как будто выслеживал меня. Куда не сунься, а уж он там. И взгляд страшный. Точно – пристрелить мог.
– И правильно б сделал. Другого бы помощника прислали потолковей, а теперь, что в отчёте писать? Стоишь, плечами пожимаешь…
– Сейчас он в детский садик пойдёт. Поправим операцию.
– Напиши мне подробный рапорт об этом стороже, что-то он мне не нравится.
* * *
На днях у киоска на седьмом участке Бережной встретил дядю Колю Гришенкова. Несмотря на то, что его почти всегда можно было встретить на таких точках, на службе его ценили. Он был грамотным расчётчиком и практически никогда не расставался со своей маленькой логарифмической линейкой, которая всегда выглядывала из нагрудного кармана дяди Коли, не важно – был ли он в пиджаке, куртке или рубашке. Поговаривали, что дядя Коля свою логарифмическую линеечку как-то даже модернизировал под себя.
– Привет, Антон, присоединяйся, – с улыбкой на лице пригласил дядя Коля к столику.
– Нет, дядя Коля, в следующий раз. Ты, что грустный?
– Да инструмент мой главный где-то посеял.
– Может спёр кто?
– Да кому он нужен?
Глава 3.
Прикосновение к чуду.
В детский сад Семён ходил с удовольствием. Во-первых, от дома не далеко, во-вторых, все пацаны из двора, где жил Семён, тоже ходили в этот детсад. Вся территория детсада была обнесена забором, составленным из больших, вкопанных в землю, бетонных плит. В верхней части плит располагались круглые отверстия в виде маленьких иллюминаторов. Пролезть через такой иллюминатор было невозможно, но заглянуть в него было вполне удобно, так как были эти иллюминаторы примерно на высоте полутора метров.
В этот раз решили после обеда поиграть в прятки. Все прятались, а один искал. Кого найдут последним, тот ищет в новой игре. У Семёна с Олегом были свои ходы. Практически весь периметр вдоль забора был заросший непроходимым кустарником. Только посвящённый знал тайные тропы. В одну из таких нор и скрылись наши друзья. Какого же было их удивление, когда в конце тропы, практически у самого забора, они вдруг наткнулись на незнакомого человека. Человек сидел на перевернутом пивном ящике, спиной прислонясь к забору, и что-то вкусно ел.
– Привет, пацаны, – дожёвывая сказал незнакомый и приподнял кепку, – в прятки играете?
– Здрассьте. – Олег и Семён в нерешительности остановились перед неизвестным. Такое было впервые, да и дядька был незнакомый. «Кепка» мелькнуло в голове у Семёна, но он тут же об этом забыл.
– А я вот грибы собираю. Знатные у вас тут растут грибы. Это редкие грибы. Их можно есть сырыми и они полезные, – важно поднял вверх указательный палец незнакомец.
Только тут Семён и Олег заметили, что в ногах грибника стоит лукошко, почти до верха наполненное грибами. Мужик кашлянул, взял из лукошка гриб и тут же принялся его есть.
– Угощайтесь, это вкусно.
Пацаны нерешительно взяли из корзинки по одному грибу. Гриб необычно, но в общем-то приятно пах.
– Грызите, вкусно ведь…, – мужик дожевал свой гриб и достал из лукошка новый. Олег и Семён, как загипнотезированные откусили от своих грибов и начали их неуверенно прожёвывать.
– Ну, а я что говорил, – подбадривал грибник, – берите ещё, в игре силы потребуются.
– Побежим, а? – предложил Олег, – ищут нас, – сказал он обращаясь к грибнику. И мальчишки стали пробираться дальше своими тропами.
– Вы пошукайте, их здесь много по кустам, – крикнул им в след незнакомец.
Из всего времени, что посещал Семён детский сад, ярко запомнилось ему всего два или три эпизода. Это, когда он умудрился лизнуть на морозе водопроводный кран в углу детсада, который летом служил для поливки клумб. Воспитательнице пришлось поливать на язык тёплой водой из чайника пока язык не отлип. Сам Семён отлипиться от крана никак не мог.
Очень запомнилась модель большой железной дороги. Там был всего один пасажирский вагон и один паровоз. Но какие они были большие и сделаны совсем, как настоящие. Конечно, были и рельсы для паровоза и вагона. Кто её принёс неизвестно. Но железная дорога тут же исчезла и Семён видел её всего один раз.
Запомнился и случай, когда ребятишки играли в мяч. Мяч упал на землю и прикатился к Семёну. Семён не стал его поднимать, а стал толкать мяч ногами и никто не мог мяч у него отобрать. Возможно – это был первый случай, когда Семён стал играть с мячом ногами. А потом уже был футбол.
Ну и, конечно, запомнился случай отравления грибами.
Ближе к трём часам, когда в детском саду по расписанию наступал тихий час, ко входу в детсад подкатила скорая помощь – «ГАЗ-51» с белой будкой и красным крестом на боку. «Сработало», – прошептал Грелкин, выглядывая из-за угла бетонного забора детского сада. Из машины вылезли двое в белых халатах с маленькими чемоданчиками и вошли в детсад. Влекомый непонятной силой и воровато оглядываясь, Грелкин приблизился к автомобилю и попытался заглянуть в боковое окно. Но окно плотно было закрыто изнутри белой шторкой. Тогда он попытался заглянуть в окна задних дверей, которые тоже были зашторены белым. В надежде, что-нибудь увидеть в щелочку, он почти вплотную приблизил своё лицо к окну двери. В это же мгновение шторка отдёрнулась и вопль ужаса комком стал поперёк горла любопытного Грелкина. Из окна на него смотрело ухмыляющееся лицо сторожа Харитоныча. Чисто инстиктивно, почти теряя сознание, Грелкин развернулся, в надежде унести ноги, но дверь машины так резко распахнулась, что незадачливый практикант получил ощутимый толчок в зад и упал на четвереньки. Прямо из машины вытянулась, как показалось Грелкину, невообразимо длинная рука, прикрытая грязным белым рукавом и, крепко ухватив беглеца за шиворот, одним движением втащила последнего в машину. Двери тут же с лязгом захлопнулись.
Сторож Харитоныч усадил Грелкина напротив себя и нарастяжку пропел: «Кушать подано». При этом из под лавки появилась на свет собственная же Грелкина корзинка с грибами. А из правого кармана халата был извлечён старенький наган.
– Ну, друг сердешный, чем быстрее ты это сожрёшь, тем быстрее вылезешь из этой машины. А то ведь прямо на ней тебя в морг и доставят. Хотя проще, наверное, тебя здесь же и пристрелить, – Харитоныч вопросительно посмотрел на Грелкина.
Пока он произносил свою вдохновенную речь, Грелкин принялся уминать грибы из лукошка.
– Не просыпь, а то с полу будешь трескать.
Буквально за несколько минут Грелкин слопал все грибы из лукошка. Получил пинка от Харитоныча и с напутствием: «беги до двадцатки*) – там ждёт тебя ведёрная клизьма по самые бакенбарды», – кинулся на все четыре стороны со стоном: «за что мне всё это?».
Добравшись вечером до своего котеджа, где они с Погребняком снимали по комнате, Грелкина ждал ещё один удар. Зайдя в комнату и включив свет он увидел за столом сидящего Погребняка.
– И за что мне всё это, – начал разговор Погребняк словами самого Грелкина, – учишь дурака, учишь… Это что – логарифмическая линейка? – Погребняк взял со стола какой-то предмет длиной не больше карандаша. – Что ты на ней можешь просчитать? Ни одного деления не видно.
– Люди пользуются соразмерно… – развёл руками, стоявший у порога Грелкин.
– Слушай, Бастион, – продолжал Погребняк.
– Себастьян, – робко поправил Грелкин.
– Не перебивай! Басти (обычно так представлялся сам Грелкин) – значит Бастион, – сказал Погребняк, – снова провалили операцию, Бастион Пыжикович. В отчёте будет всё доложено.
*) – Двадцатка – Красноярская больница номер 20
* * *
Отчёт был отправлен и получен новый циркуляр с предложением работать по уровню «плюс восемь-минус два».
Бережной тоже отправил свой отчёт и получил новое предписание. В предписании ничего не говорилось о Вострикове и индекс операции оставался на прежнем уровне. Бережной думал, что все службы, которые задействованы по этому делу работают по одной шкале и на одном уровне и здесь он ошибался.
Он думал, что противная сторона работает по уровню плюс девять, а то и плюс десять и никак не меньше. Логика появления Грелкина тоже не просматривалась. Бережной решил начать собственные исследования, чтобы хоть как-то прояснить для себя задачу всей операции, хотя это и не входило в его обязанности, да и в обязанности всего отдела «СС».
Пока зацепиться было не за что. Единственная зацепка – это национальность. Два деда объекта 2107-1954 были: немец по отцу и венгр, как говорил Востриков, по матери. Одна бабка была немкой, другая русской. В дополнение к отчёту Бережной послал запрос в информационный отдел. Суть запроса сводилась к одному: «Где (в чём) пересекаются национальности: немецкая, венгерская и русская? Область рассмотрения: политика, наука, религия.»
* * *
В первый класс Семён отправился с интересом. Вместо будничной одежды – новая форма, фуражка с кокардой, новенький портфель (ранец и форменный ремень купить не удалось). Да и почти все друзья по детскому саду тоже пошли в «пятнадцатую» школу. Олег пошёл в «сорок восьмую», – там работали его мама и бабушка.
После первого же дня занятий всем было дано задание: на следующий день иметь при себе перочистки. Наверное их где-то можно было купить, но мама сказала, что сделает перочистку сама. Что такое перочистка? Это несколько тряпочек, которые имеют одинаковую величину круга, сшитые в центре между собой. Перочистка получилась красивая – толстенькая и разноцветная. Семён не стал прятать её в портфель, а аккуратно засунул в карман форменных серых брюк, которые всегда висели на спинке его прикроватного стула.
На следующее утро после завтрака он быстро оделся, подпоясался неформенным ремнём и проверил карманы. Перочистки не было. Обыскали всё на стуле и под стулом. Семён выворачивал карманы, заглянул даже в портфель – вдруг по инерции туда положил. Перочистки нигде не было. Обидно было до слёз. Пришлось в школу идти без перочистки. Вместо неё использовалась просто тряпочка.
Вечером мама сшила вторую перочистку такую же красивую, как и та, которая непонятным образом исчезла. Хорошенько подумав, Семён решил не класть её в портфель, а положить в тот же карман брюк. Брюки висели на прежнем месте, на прежнем стуле. Какого же было удивление Семёна, когда он обнаружил в кармане первую перочистку. Удивлению не было предела. Неужели кто-то мог над ним так пошутить. Но кто? Мама не могла, бабушка тоже, маленькая сестра Вика вряд ли могла всё это придумать. Но перочистки были перед глазами. Вот они лежат на ладони. Они показал их всем своим домашним. Почему-то никто не удивлялся. Нашлась и хорошо. Почему-то никого не интересовал вопрос, а куда она исчезала и каким образом вернулась. Семён решил положить перочистки в разные карманы брюк.
На следующий день он вспомнил про перочистки уже идя в школу. Быстро засунул руку в карман, но перочистку не нашёл. Проверив второй карман, Семён убедился, что и вторая перочистка исчезла. Объяснение было одно – чудеса бывают не только в сказках. Это было открытие. Он всегда любил сказки именно потому, что в них случались чудеса. Герои сказок чудесным образом спасались из страшных и безвыходных ситуаций. Сказочные предметы могли внезапно исчезать и внезапно появляться. И вдруг – это чудо произошло здесь, в жизни Семёна. И все, и мама, и бабушка, и Вика это видели. Да и неважно, что кто-то ещё это видел, важно, что это знал сам Семён. Удивительная штука жизнь, в ней тоже случаются чудеса.
Весь день Семён прожил с ощущением, что чудо пришло к нему. Вот так просто в виде простых перочисток. Но они (перочистки), наверное, и не такие простые, если могут исчезать бесследно. Дома Семён тщательным образом обследовал стул. Он знал, что и в портфеле нет перочисток, но на всякий случай обследовал и портфель. Конечно же, там перочисток не было. Первая перочистка вновь появилась, когда Семён стал прятать в карман брюк вторую перочистку. А какой это был карман: левый или правый? Здесь Семёну показалось, что это очень важно. Ведь брюки можно повесить на стул по-разному. В одном случае правый карман будет ближе к спинке стула, а в другом – ближе левый. Возник вопрос: в какой карман брюк надо положить третью перочистку, когда мама вечером её сошьёт? Что же получается, что волшебные перочистки сшила мама? А может быть брюки волшебные? Семён засунул руку в карман, висевших на стуле брюк. Перочистка была там! Но какая это была перочистка первая или вторая? Вспомнить было трудно. Был проверен и второй карман – там лежала вторая перочистка. Вновь вернулись обе перочистки, но вернулись ли они в те карманы, куда были положены вчера? Это тоже было загадкой. Что же получалось: свечера перочистки были положены в карманы, а утром, когда одевались брюки они исчезали. Или исчезали они ночью, когда один день кончался, а начинался второй. Конечно же, именно так. В сказках всегда именно в двенадцать часов ночи что-то случалось чудесное. Или кто-то исчезал, или кто-то появлялся. А что будет если положить перочистки сейчас и тут же одеть брюки?
Семён оставил одну перочистку на столе, на видном месте, вторую засунул в карман брюк, которые висели на стуле. Потом снял домашние штаны и одел форменные брюки. О чудо – перочистка исчезла! Семён вывернул наизнанку оба кармана. Перочистки не было. У Семёна перехватило дыхание – чудо свершалось на его глазах. Он снова снял брюки и повесил их на стул и тут понял, что не помнит – в какой карман клал перочистку в правый или в левый? Он проверил ближайший к нему карман – перочистки не было. Исчезла навсегда? Но перочистка оказалась в другом кармане. Получалось, что не надо ждать двенадцати часов ночи. Перочистка исчезает, когда натягиваешь брюки, а появляется, когда их снимаешь. Это предположение надо было срочно проверить. Семён снял брюки, повесил их на стул (почему-то Семёну казалось, что все действия обязательно надо проделывать, как в первый раз) и снова засунул перочистку в карман. Потом снял брюки со стула и стал их одевать, стараясь всё время придерживать то место в кармане, где должна была лежать перочистка. Одев брюки, он вдруг сообразил, что придерживает себя почти за пояс, а не за то место, где находится карман. И тут страшная догадка пришла в голову Семёна. Дело в том, что когда брюки вешаешь на стул карман переворачивается. И в таком положении перочистка попадает не в низ кармана, а в верхнюю его часть. Потом одевается гимнастёрка и подпоясывается ремнём, который зажимает перочистку в верхней части кармана. Загадка была разгадана. Не было никакого чуда. Это грустно было сознавать, но вот ощущение произошедшего чуда, с которым Семён прожил целый день, осталось на всю оставшуюся жизнь. И пусть чудо не случилось сегодня, он всё равно продолжал его ждать каждый день и был готов к его появлению.