Франц Гюгович Герман
Седьмое евангелие от «ЭМ»
– Не волнуйтесь, товарищ доктор, клизьму он точно получит.
* * *
Смена в этот день началась с опозданием. Семён работал на другом прессе без напарника. Положив заготовку на матрицу, он нажал кнопку пуска. Пуансон придавил заготовку и на какое-то мгновение, как показалось Семёну, замер, собираясь с силами. Потом с грохотом вдавил железяку в матрицу. При этом Семён явно заметил, как матрица вместе со столом немного перекосилась. Семён выключил станок и пошёл за мастером.
– Стол шатается, надо крепления подтянуть, – начал он объяснять мастеру.
– Да ничего он не шатается, вчера смену отработали, всё нормально было, – мастер повернулся и ушёл.
Семён заложил очередную заготовку и пустил пресс. Пуансон снова придавил будущую деталь, замер и тут раздался какой-то незнакомый звенящий звук. Что-то чиркнуло Семёна у виска и где-то за спиной посыпались стёкла – это на другом конце цеха вышибло окно. Капелька крови скатилась по щеке Семёна. Пуансон заклинило с прекошенной матрицей и Семён понял, что ему едва не разнесло голову срезанным болтом крепления. Он, никому ничего не говоря, оставил цех и отправился к себе на вычислительный центр. Больше его уже никогда в жизни не посылали на прорыв.
* * *
Серёга был один из немногих корешей, которые прибились к Семёну во время работы в комсомоле. Был он комсомольским секретарём отдела главного технолога, работал инженером-технологом и когда-то учился в той же школе, что и Семён, но годом позже. А мама его даже один год преподавала у Семёна немецкий. Как-то незаметно он «въехал» в компанию Семёна и знал всех его друзей, которые неожиданно для себя вдруг стали приглашать его на различные домашние мероприятия. Частенько в компании друзья вспомнали случай, который произошёл однажды на дне рождения Жорика.
Жорик был почти на месяц старше Семёна и в этот раз день своего рождения решил отметить у себя дома, а не на даче. Среди приглашённых был и Серёга, друзья меж собой называли его Рог – сокращение от длинной польской фамилии.
После третьей рюмки Игорь и Сергей вышли перекурить на балкон. Жил Жорик в новом микрорайоне комбайнового завода, в большом доме на седьмом этаже. Оглядевшись на балконе, Игорь вдруг заметил с зимы забытые санки.
– Интересно, как они полетят с седьмого этажа? – и, долго не прицеливаясь, сбросил санки с балкона. Внизу никого не было и санки с треском приземлились на газон под балконом.
– А хозяева хватятся? – со страхом спросил Сергей.
– До зимы не хватятся, – как-то безответственно махнул рукой Игорь.
– Нет, надо принести, – и Сергей потихоньку выскользнул с балкона и, никем не замеченный, пошёл за санками. Игорь докурил сигарету и вернулся в компанию. Жорик как раз наполнял рюмки.
– Рогу не наливай, – серьёзно сказал Игорь.
– Что так? – удивился именинник.
– Да, нажрался уже, как свинья – июнь месяц, а он на санках пошёл кататься, – Гости недоумённо переглянулись – Сергея, действительно, за столом не оказалось.
Выпили и принялись вкусно закусывать, посчитав, что Игорь, как всегда, шутит и Рог ещё курит на балконе. Вдруг через несколько минут раздался звонок в дверь.
– Кого это несёт? Гостей больше не жду, – вопросительно произнёс Жорик и пошёл открывать дверь.
Каково же было искреннее удивление гостей, когда в комнату вошёл Сергей с санками под мышкой. Женщины так и остались сидеть с открытыми ртами, пока Сергей относил санки на балкон.
– Как покатался? – серьёзно спросил Игорь Сергея.
– Пока он спускался с седьмого этажа – снег растаял, – невозмутимо констатировал Жорик.
– Балда – лифт же работает, – продолжал Игорь.
– Прошлый раз Иван Иваныч в лифте с лыжами застрял, теперь не каждый отважится, – как ни в чём не бывало продолжал Жорик.
– Так то с лыжами, а он – с санками.
– А где лыжи? – вдруг спросил обалдевший от услышанного Сергей.
– Так Иван Иваныч ещё тогда в лифте оставил, одни санки остались. Ты полозья смазал? – спросил с самым серьёзным видом Жорик
– Не только смазать, но и навострить надо, – уточнил Игорь. Гости сидели переглядываясь, иногда бросая взгляды в окно, проверяя – не пошёл ли в июне, действительно, снег.
* * *
– Босс, посмотрите наработки по операции «Наркотик», – протянул Грелкин несколько исписанных листов Погребняку.
– Положи, потом гляну, – указал пальцем на стол босс, – я в Ташкент уезжаю, наверное месяца на три.
– Новое задание?
– Нет, хочу поближе познакомиться с объектом.
– Почему в Ташкенте?
– Он там на курсах будет учиться.
– А мне здесь оставаться или тоже в Ташкент?
– Считай, что у тебя отпуск. Можешь отдохнуть в Центре, а можешь и здесь оставаться, но сильно не расслабляйся. Операция «Прорыв» хорошо была рассчитана, несмотря на её смазанное окончание, но в общем-то всё сделал правильно. До сих пор удивляюсь, как случай мог свести вас с тем доктором со скорой. Просто начинаешь верить в какое-то высшее провидение. Постарайся больше нигде с ним не засветиться. Ты, кстати, как с вычислительной техникой?
– Честно сказать, Босс, никак. Это выше моего понимания. Пробовал книжки читать – через минуту засыпаю.
– Ладно, – это, действительно, не наше, но общую политику надо пониать. Без ЭВМ сегодня никуда…
* * *
По министерской разнарядке в следующем году на завод должна была прийти новая ЭВМ – ЕС-1046. Решено было установить на ней новую систему «СВМ» – систему виртуальных машин, поэтому трое операторов были отправлены на трёхмесячную учёбу в Ташкент. Среди них был и Семён.
Учебный центр разместил трёх красноярцев в военной гостинице местного авиапредприятия. Семён сидел на кровати и занимался исследованием очередной точечной структуры игры «Эволюция», когда вернулся сосед по гостинничному номеру – Евгений Иванович.
– Сегодня в буфете только красненькая, – обратился он к Семёну, – уважаешь красненькую?
– Да не особенно, ещё студентом как-то отравился пуншем…
– Правильно, чем прозрачней продукт, тем он качественнее. Вчера толком не успели познакомиться, вижу – ты человек не военный, а почему в военной гостиннице?
– Куда учебный центр разместил, там и остановились. Мы не выбирали.
– Так ты на учёбе здесь?
– Да, до нового года будем в Ташкенте.
– А я здесь уже полгода торчу.
– В командировке?
– На местном заводе. Новую систему обкатываем.
– Вы – авиастроитель?
– Можно и так сказать. Система «свой-чужой», слышал наверное.
– Так, – неопределённо качнул головой Семён.
– Распознавание цели на радаре самолёта. Ну ладно, чем занят?
– Собственно, ничем особенным, пытаюсь найти минимальную структуру выживаемости.
– Теория игр?
– Да нет, просто игра. Логика, аналитика в зависимости от начальных условий.
– Грелкину, наверно, не помешало бы.
– Кому?
– Да есть у меня в группе один молодой человек. Логика иногда хромает. Ну так что? Идём? Познакомлю тебя с местными достопримечательностями. Я это называю: «очаг культуры».
Очаг культуры находился недалеко, на Алайском рынке. Несмотря на выходной день, на рынке было людно. Евгений Иванович остановился около какой-то будки и по-свойски, но не громко стукнул в закрытый ставень. Тут же ставень распахнулся и в окошке появилось приветливое узбекское лицо.
– Салам алейкум, – приветствовал Евгений Иванович, – на двоих.
– Салам, дорогой, – почти мгновенно из окошка протянулась рука с тарелочкой, на которой был стаканчик с водкой и три манта.
– Прими, – распорядился Евгений Иванович и расплатился, получая вторую такую же тарелочку.
Проснувшись на третий день прибывания в Ташкенте, Семён ужаснулся – вся подушка была покрыта нешуточным волосяным покровом. Волосы из головы почему-то выпали. Семён со страхом дотронулся до своей головы. Всё вроде было на месте, но на подушке волос тоже было много. Вероятнее всего организм таким образом отреагировал на резкий переезд из зимы в лето и скинул лишнее.
Практически ежедневно с Евгением Ивановичем что-то случалось. Семён вернулся с учёбы в два часа дня, а Евгений Иванович уже был дома.
– Что-то сегодня живот крутит, не стал до поздна сидеть с этими схемами, решил – дома посмотрю. Тебе, как молодому, бежать. Надо закрепить желудок, а что закрепляет? – поднял он палец, – водка с солью.
В следующий раз свалилась на Евгения Ивановича простуда.
– А как с простудой бороться? – мудро излагал Евгений Иванович, – необходимо принимать водку с перцем.
Потом потеряли секретную схему «свой-чужой». Оказалось, накануне на этой схеме сельдь разделывали и на столе под тарелками забыли. Нахождение ценной пропажи требовалось отметить. Потом пригнали десантный самолёт на модернизацию. Пока взамен готовили новый самолёт, пили с экипажем спирт. Потом два дня приходили в чувство, принимая по совету Евгения Иваныча «кровавую мэри». В общем, вернувшись из Ташкента, Семён не в шутку подумывал сдаться наркологам, но молодой организм помог выйти из пике. Больше всего за эти три месяца Семён скучал по математике. К этому времени в его математических пристрастиях начало замечаться смещение интересов от дифференциальной геометрии к проективной. Проективная геометрия вообще для Семёна была открытием. В технических вузах её совсем не преподают и даже не упоминают, а в госуниверситетах касаются только вскользь.
На вычислительном центре после установки новой ЭВМ назревала революция. Главный теоретик выссказывал свои соображения начальнику отдела. К этому времени старший оператор ушла в декрет, а её место занял Семён.
– Виктор Васильевич, – говорил Борис Валентинович, – мне кажется вы не рационально используете потенциал наших работников. Пора старшего оператора переводить в программисты. Я тут на днях заглянул в его тетрадку… Аж голова пошла кругом.
– Боря, я присматриваюсь к нему.
– Да что присматриваться, надо своего системного программиста растить. Новую ЭВМ получили. Сейчас вторая по пятам на подходе. Давно нужен на вычислительном центре свой хороший системный программист, чтобы проблемные программисты знали к кому обращаться со своими вопросами, чтобы в работе ЭВМ была твёрдая продуманная линия, а то дёргают электронщиков по делу и без дела… И нечего тут присматриваться.
Для Семёна было полной неожиданностью, когда ему вдруг объявили, что он переведён на должность системного программиста и должен возглавить соответствующее бюро. Правда в штате этого бюро не было ещё ни одного человека.
Притча о системном программисте
Доводилось ли вам когда-нибудь бывать на серьёзном вычислительном центре? Зайдя на такой центр, первое, что бросается в глаза – это тишина и спокойствие царившие в коридорах. На двери одной из комнат висит табличка «Посторонним вход воспрещён». В этой комнате находится машинный зал. Оттуда едва слышно доносится размеренный гул работающих ЭВМ. На других дверях висят таблички с надписями: «начальник ВЦ», «бюро проблемного программирования», «бюро постановки», «бюро подготовки данных», «бюро тех. обслуживания» и др..
Вдруг открывается какая-то дверь и в коридор выскакивает озабоченный и взъерошенный молодой человек и устремляется в машзал. Через секунду этот же человек выскакивает оттуда с рулоном распечаток и мчится в бюро к электроникам. Ещё через секунду он выходит оттуда с огромной бабиной для магнитофона и снова скрывается в машинном зале. И так весь день. У вас невольно складывеся впечатление, что только один человек, как папа Карло, трудится на этом ВЦ.
– Кто этот парень, что носится по коридорам? – спросите вы кого-нибуть из работников ВЦ.
– Да это системный программист. Молодой ещё, не опытный, – услышите вы в ответ, – вот и носится туда-сюда.
Но может случиться и такая история. Открывается вдруг дверь в тихом коридоре ВЦ и выходит оттуда молодой человек с чашечкой кофе в руке. Походил, попил кофе, потом с кем-нибудь за компанию покурил в предбаннике. Потом поймал за пуговицу кого-нибудь из электроников и вместе посмеялись над свежим анекдотом. «Ну все работают, а один этот бездельник слоняется из угла в угол» – подумаете вы.
– Кто это такой? – поинтересуетесь вы у кого-нибудь из работников ВЦ, – слоняется целый день из угла в угол без дела.
–О, – это наш системный программист, – услышите вы в ответ, – классный специалист, потому наш ВЦ и работает, как часы.
* * *
Незаметно закончилась вторая творческая тетрадь. В ней уже начали появляться работы по проективной геометрии, но так же и продолжались исследования вокруг тора. Была написана большая работа по исследованию замкнутых кривых на тороидальной поверхности. Была открыта поверхность, частью которой был всем известный лист Мёбиуса, и прощупывались методы исследования этой поверхности. Всего эта тетрадь вместила тридцать одну работу. Если первая тетрадь прослужила Семёну восемь лет, то вторая закончилась всего за два года. Эпиграфом к третьей тетради Семён взял слова Лейбница: «Математика – музыка души».
На очередной сессии Семён познакомился с девушкой с заочного отделения друго года поступления. Она тоже училась на математическом факультете и они с Семёном быстро нашли общие интересы. Звали её Светлана, а школьное прозвище (как стало известно позже) у неё было «Графиня». Что-то изыскано утончённое было во всей манере её поведения.
Говорят, что существует всего семь типов лиц человека. Так что велика вероятность найти схожие черты у двух случайных людей. Когда-то друг Игорь познакомил Семёна почти со всей своей группой студентов медиков. Среди них была Ирина, у которой с Семёном чуть было не случился роман, но всё закончилось после двух бурных свиданий (Ирина была замужем и к тому же уже беременна). А одногруппники меж собой называли её «Баронесса». Это были славные студенческие времена. Пытались понять Фолкнера, читали Кафку и Маркеса. Все повально увлекались Велимиром Хлебниковым. С подачи Игоря в ходу было выражение «Евангелие от Булгакова» и многое другое. Так вот, если поставить рядом Светлану-Графиню и Ирину-Баронессу, то их вполне можно было принять за сестёр близняшек, хотя разница в возрасте у них была года четыре. Именно благодаря такой внешней схожести Семён сразу обратил внимание на Графиню.
Как-то в разговре Графиня упоминула своего знакомого Александра, который изучал жизнь одной местной секты, не то бабтистов, не то пятидесятников, не то иеговистов. Семён никогда не интересовался ни жизнью религиозных сект, ни жизнью самих религий, причём – никакой из классических конфессий. Он вполне был солидарен с Остапом Бендером, считая, что религия – это «опиум для народа», даже не подозревая, что это выражение когда-то уже использовал и Маркс, и Ленин, и ещё чёрт знает кто. В церкви Семён никогда не был и библию не читал, да и найти её никакой возможности не было. Всё его общение с церковью заключалось в единственном контакте со святым отцом. Как-то в ранней юности угодил Семён по-неопытности в вытрезвитель. Деваться было некуда и пришлось ночь провести среди товарищей по несчастью. Уже завернувшись в простыню и собираясь поспать, в комнате вдруг раздался трубный глас.
– Братья и сестры, помолимся, – бородатый мужик в одних трусах и с окладистой бородой, из под которой свисал солидный крест, вдруг начал вещать с соседней кровати.
– Харю разворочу, если не заткнёшься, – грубо перебил Семён и проповедь оборвалась не начавшись.
Но как там в секте? Семён живо напросился в компанию к Александру и в ближайшее же время они отправились на сходку.
Это был частный сектор. В углу узкого дворика притулился старенький «Запорожец». Александра встретили радостно. Семёна он представил как хорошего друга. В углу прихожей обширного одноэтажного бревенчатого дома стоял стол, заваленный овощами и фруктами – сегодня отмечали праздник урожая. В просторной комнате стояли в несколько рядов стулья. Народу было много. Александр и Семён присели с края. Выступало несколько человек, рассказывали различные библейские притчи. Потом старший предложил помолиться за хороший урожай и все упали на колени. Семён вопросительно посмотрел на Александра.
– Надо встать, – тихонько сказал Александр и они встали среди, согнувшихся в молитве, людей. Потом ещё были какие-то разговоры, а потом вдруг несколько молодых людей вынесли колонки, ударную установку и вышло несколько человек с гитарами. Музыка вполне была современной, но тексты песен всё равно носили религиозный оттенок. Во всё это время в комнате находились маленькие дети. Были даже такие, которые ползали на четвереньках между стульями.
– Всё, пошёл я, – прошептал Семён Александру. Вместе с Александром на крыльцо вышел и какой-то пожилой мужик, который приветливо пожал Семёну руку и пригласил приходить ещё.
– Будем рады видеть снова, приходите с друзьями, с супругой, детьми. Мы всем рады.
Всю дорогу домой Семён был как в бреду. Его возмутило присутствие маленьких детей на сходке. «Ведь они же – совсем неразумные, а им с молоком матери о каком-то боге, святых и прочей чуше», – вертелось в голове у Семёна. Очнулся он, поровнявшись со зданием краевого КГБ. «Здесь же Андрюха должен работать», – вспомнил он сокурсника, с которым абитуриентом ездил когда-то в колхоз. И, не долго думая, Семён вошёл в здание КГБ и тут же наткнулся на военного у дверей.
– Вы к кому? – спросил дежурный.
Семён назвал фамилию.
– Вам назначено? – дежурный стал что-то рассматривать в рукописном журнале, который лежал перед ним на столе.
– Да нет, просто поговорить надо, – Семён почему-то не ожидал, что войти будет не так просто.
– Ваши документы? – опять спросил дежурный.
– Заводской пропуск только, – протянул Семён белый пластиковый прямоугольник.
Дежурный взял пропуск и куда-то позвонил по телефону.
– Присядьте, – указал он Семёну на стоящий рядом коженный диван. Через пару минут, действительно, вышел улыбающийся Андрей. После нескольких приветственных фраз – всё-таки много лет не виделись – Андрей спросил Семёна, что его привело в эти стены.
– Секту я сегодня посетил, – возмущённо начал Семён, – это ж беспредел какой-то. Неужели всё так запросто. Дети там маленькие, ползают ещё по полу, а им про бога в мозги втирают. Хором молются на коленях. Средневековье какое-то. Правда, и на гитарах играют, и поют херню какую-то.
– Это на Семафорной? – улыбался Андрей.
– Да, на Семафорной.
– Дом там деревянненький?
– Да, бревенчатый, – растерялся Семён.
– Во дворе там «Запорожец» голубенький?
– Так надо же что-то делать… – растерянно промолвил Семён.
– Да не волнуйся ты так. Кстати, ещё раз посетить их не собираешься?
– Да нет, не собирался.
– Ну и не ходи. Если честно, то нечерта там делать, – во взгляде Андрея чувствовалась уверенность.
Глава 9.
«IBM отдыхает»
– Как у тебя дела продвигаются по операции «Наркотик»? – поинтересовался за обедом Демьян. Они с Грелкиным теперь снимали одну трёхкомнатную квартиру. В одной комнате жил сам Погребняк, в другой – Грелкин, в третьей была фотолаборатория.
– В принципе, всё готово. Предмет раздобуду на днях, – начал было рассказывать Басти.
– Поясни, что значит «раздобуду»? – перебил Погребняк.
– Аптеку на «Ленина» хочу чуток соразмерно облегчить.
– Да ты с ума сошёл! Как чувствовало моё сердце. Даже и думать забудь. Никаких «облегчить». Ещё не хватало в ментовке засветиться. Есть же более простые пути.
– Контакт со скорой помощью? – робко вставил Грелкин.
– Можно и контакт, но есть пути ещё более простые.
– ? – Грелкин скроил вопросительный взгляд.
– Ну разузнай об умерших только что бабушках и дедушках, кто тяжело болел перед смертью. У их родственников всегда остаются такие препараты. С ними всегда проще договориться, чем с медсёстрами или скорой помощью. Включай мозги.
– Ясно, Босс.
– Кто ещё в операции?
– Рог, думаю, подойдёт, на роль главного провокатора.
– Это который технолог? Он шприцом владеет?
– Нет, шприцом соразмерно владеет сам объект.
– Только двое?
– Нет, – замялся Грелкин, – там ещё один, но это косвенно.
– Смотри, без гнусных последствий – мы не вмешиваемся в чужие линии? Я не хочу лишний раз в Центр подавать запрос на дополнительные разрешения по нашему делу. Все операции должны планироваться так, чтобы никакая другая линия не была затронута. Важна чистота эксперимента. Дали тебе линию судьбы, вот и работай с ней: крути, верти, испытывай её в рамках нашей шкалы. И чем меньше посторонних влияний, тем лучше. Это там очень ценят.
Бережной с Востриковым повадились последнее время обсуждать и планировать свои дела, сидя в краевой библиотеке.
– Ты знаешь, какой фокус придумал Погребняк пока ты в высших сферах мотался? – спрашивал Антон своего собеседника, перелистывая последний номер «Науки и Жизни».
– Это под Новый Год?
– Да, бывшей зимой. Он жил с ним три месяца в Ташкенте.
– Да что ты? Сам ездил?
– В одной комнате жили в гостинице. А я думаю, куда Пыжик девался? Потом сообразил, что и Погребняка где-то нет. Думал, что-то глобальное замышляют, а он в Ташкенте… Ситуация была конечно пиковая. Тут не влезешь с наганом, мол, вы арестованы, товарищ, по подозрению … и всё такое… И в лицо он меня знает. Да ты и сам знаешь – прямые контакты запрещены. И учёбу эту прервать не было никакой возможности. В общем ход он обыграл профессионально. Знал, что я по Грелкину буду ориентироваться и услал его в отпуск. А я голову ломаю, что происходит? Кстати, объект из Ташкента кучу книг каких-то привёз. Это ни с твоей подачи?
– Нет, книжку я ему здесь готовлю. На днях выходит. Двухтомник Марселя Берже «Геометрия».
– Ну, мне это до лампочки. Твои игры поперёк моих дел не впутываются, я, надеюсь?
– Так, с Ташкентом вроде всё в порядке?
– Пока нормально, но понять не могу, что это за шаг такой? Попили водки и всё? Он что, молодого мужика хотел перепить? И довести его до алкоголизма? Погребняк, конечно ещё тот ухарь, но ведь возраст-то не спишишь. Он уж много лет в этом обличии работает. Сжился с образом. А объект, как почувствовал – пил только в его компании.
– А Грелкин в Ташкенте точно не появлялся?
– Нет, это точно. Я его в Центре запеленговал. Если бы дёрнулся, мне тотчас бы дали знать.
– Может просто, хотел лично познакомиться?
– Это, пожалуй, единственное объяснение. А то всё через своего стажёра норовил дела прокручивать. Я даже начал подозревать – уж не на пенсию ли собрался наш Демон?
– А сейчас, что Пыжики наши затевают?
– Не знаю, что затевают, но жить стали вместе – квартиру трёхкомнатную снимают. С одной стороны – это даже хорошо: оба на виду. Но в третьей комнате у них фотолаборатория. Для чего? Ведь все такие дела можно в Центре делать. Вот это вопрос. Погребняк ничего случайно не делает. Грелкин вокруг Рога крутится. Пока не очень назойливо, но что-то за этим есть. Я пасу его.
– Скоро выйдет указ о введении в школах нового предмета. Что-то связанное с программированием. Век ЭВМ ведь наступил. Хочу использовать это в своих целях.
– Заманить хочешь нашего подопечного в школу?
– По совместительству. Это хороший шанс включить в моё направление детскую линию.
– А ведь ты мне идею подбросил. Если Погребняк затеял личное знакомство, то почему бы и мне не попробовать. Линия защиты должна предполагать и личное знакомство, и общение.
– Что ты имеешь в виду?
– Да что в школе не найдётся для меня какого дела? Завхоз, трудовик, кто там ещё?
– Военрук.
– Может, и военрук.
* * *
Всё больше и больше занимала Семёна, построенная им поверхность. Ведь всё почти очевидно. Почему же более ста лет математики не обращали на это внимание? И аналитика хорошая, и константа получилась замечательная. Формулы красивые. И основной «узел» из четырёх круговых полуконусов на каркасе правильного треугольника.
Рабочий стол Семёна располагался в комнате проблемных программистов. У окна там стоял стол главного теоретика отдела. Производственные дела у Семёна шли отлично, ЭВМ работали, как часы и Семён выкраивал время, чтобы начисто оформить свои решённые математические задачи в творческую тетрадь. Математическое творчество било фонтаном и задач было много. Третья тетрадь быстро подходила к концу.
– Разреши взглянуть, – главный теоретик остановился у стола Семёна.
– Пожалуйста, кое-что начисто оформляю.
– Тетрадь номер три, – глянул на обложку тетради Борис Валентинович и сел за свой стол. Он не торопясь перелистывал страницы тетради, что-то тихонько говоря самому себе.
– Это же фазовый переход, – поднял он взгляд от тетради.
– Что ты говоришь? – не понял Семён (они с Борисом были на «ты»).
– Переход полуконусов в твоей поверхности – это же фазовый переход. Причём, двухкратный, в цикле, – Борис Валентинович по образованию был физик-теоретик, но потом переквалифицировался в программиста. То, что он делал в отделе было действительно гениально и Семён это уже начинал понимать.
– Почему раньше до этого не допёрли? – пожал плечами Семён, – ведь только две тривиальных развёртывающихся на плоскость поверхности: цилиндр и конус. Лист Мёбиуса сам является подсказкой для существования такой поверхности.
– Теперь я знаю, как будет выглядеть твой надгробный камень, – улыбаясь сказал Борис. Никто в комнате не понял, о чём идёт речь.
На днях начальник отдела заглянул в комнату проблемных программистов и попросил Семёна зайти в его кабинет. Кроме начальника отдела в кабинете сидел незнакомый седой представительный мужчина.
– Вот, рекомедую Вам: Семён Гюгович Молнар – один из лучших и перспективных наших специалистов. Кстати, заочно учится в педагогическом институте, – представил Семёна начальник отдела, – а это Покровский Исай Александрович, директор нашей подшевной школы. Пожалуйста, – развёл руки начальник АСУ.
– Очень приятно, – привстал с поклоном директор школы, – вы, конечно знаете, – обратился он к Семёну, – что с этого года в учебный план старших классов и девятых, и десятых поставили новый предмет – «информатику», но никаких учебников, никаких рекомендаций нет, да и учителей нет. Мол, привлекайте в помощь специалистов вычислительных центров. Ну к кому обратиться, к шефам в первую очередь. Вот, Виктор Васильевич вас рекомендует.
– Ты, садись, – вставил начальник АСУ, обращаясь к стоявшему, как столб, Семёну. Семён неопределённо повёл плечами.
– Трудовое законодательство в этом случае, – продолжил директор школы, – разрешает работу по совместительству с оплатой, как в штате.
– Я переговорил с начальником ВЦ, он не против, – снова встрял Виктор Васильевич, – два раза в неделю будешь ходить в школу на два часа, а свой рабочий день продлишь. Всё равно день у тебя ненормированный.
– Ну, давайте попробуем, – согласился Семён.
Теперь у Семёна был не белый пластиковый пропуск, а красная книжечка, которая позволяла входить и выходить с завода в любое время дня и ночи. Семён вёл два урока в девятых классах и два урока в десятых.
– Я Вас представлю, как Семён Юрьевич, а то Гюгович сложновато, сразу же что-нибудь своё придумают, – предложил директор. Семён не возражал. – Преподавать будете в классе, где идут занятия по военной подготовке. Там и подсобка есть, если что… и учитель по военке не плохой дядька, фронтовик. Давно на пенсии, подрабатывает.
На первом уроке присутствовал и завуч, и директор.
– План урока у вас имеется, Семён Юрьевич? – поинтересовался завуч.
– План имеется, – Семён протянул завучу тетрадку. Как писать школьные планы занятий Семёна научили уже в педагогическом вузе, – только тема взята из головы, нет же никаких рекомендаций.
– Здесь вам, все карты в руки, – уверенно сказал директор, – как считаете нужным.
Больше ни директор, ни завуч ни разу не присутствовали на уроках информатики.
Ученики к предмету Семёна относились прохладно. Человека два на первых партах слушали внимательно и с пониманием, остальные занимались своими делами. На последней парте играли в карты. Семёна это не трогало. Когда в классе поднимался шум из подсобки выходил Андрей Андреич – учитель военки и командирским голосом кричал: «Богданов! Наряд вне очереди!».
Андрей Андреич заканчивал войну командиром тяжёлого танка «ИС». На стене висели часы, со списанного такого танка. Семёну сразу понравились эти часы. Он вообще был к часам неравнодушен.
– Чуть что, Богданов, – обиженно бурчал Богданов.
– Два наряда! – И класс снова затихал.
На перемене Семён посмотрел классный журнал и выяснил, что Богданов занимается хоккеем.
– Сергей, – обратился Семён к Богданову, – желобок мне на коньки поставишь?
– А вы в хоккей играете?
– Сейчас уже нет, раньше играл.
– Тройку поставите на экзамене?
– Вообще можешь на мой урок не ходить, только в школе в это время не мельтеши, а на зачёт приходи за тройкой.
– Договорились.
Однажды Андрей Андреич поведал Семёну любопытную историю про Богданова. Он частенько прогуливал уроки и слонялся по школе. В классе с Богдановым учился один мальчик, недавно пришедший из другой школы. Пацаны из соседнего класса стали его как-то доставать. И хотя физически не приставали (парень был не хлипкий), но достали своими подначками окончательно. И парень этот решил самому главному то ли отомстить, то ли проучить капитально. Дождался, когда сам был дежурным по школе, и вызвал обидчика будто бы к директору, чтобы оказаться с ним один на один.
Идут по коридору. Обидчик впереди, дежурный сзади. Вдруг слышит обидчик какое-то шуршание за спиной, оборачивается, а дежурный из газеты топор вынимает и лицо такое зверское, мол, конец тебе пришёл. Тот бежать, этот с топором за ним, а тут Богданов из-за угла выходит и, не долго думая, бросился под ноги тому, что с топором. Прямо, как под шайбу лёг, всё по хоккейному. Потом уже топор вдвоём у мстителя отобрали. Скандал был большой, но удалось замять в рамках школы, а то бы парню с топором могли бы психическое помутнение пришить. Значит и печать потом на всю жизнь. Но как-то обошлось.
После исчезновения Богданова с уроков информатики в классе стало поспокойнее. Одно Семёна волновало, чтобы за время отсутствия Богданов чего не натворил в самой школе – у него всегда что-то происходило с приключениями. А пацана того задевать перестали и как-то старались обходить стороной.
Именно в это время, время занятий в школе, родилась у Семёна идея – организовать для детей пятых-шестых классов математический кружок и рассказывать ребятишкам интересные загадки и головоломки, математические чудеса, которые сам уже знал в больших количествах. Директор школы идею одобрил, тем более, что Семён денег за эти занятия не просил, а кружок собирался проводить по субботам в свободное от основной работы время. Кружку дали название «Пифагор».
На первые занятия ходило очень много детей. Многие приходили с бабушками и дедушками, а кто-то и с родителями. Потом кто-то отсеялся и осталось человек пятнадцать, но уже таких, кто стал посещать эти занятия, как школьные уроки. Самое интересное, что Семёна стали приглашать в гости. Кто на обед, кто на ужин, а кто и на шашлыки с загородной поездкой. Друзья Семёна стали шутить, мол, и на основную работу ходить не надо. К одному на обед, к другому на ужин – с голоду не помрёшь. Самому Семёну нравились эти занятия и он готовился к ним даже более основательно, чем к занятиям информатикой.