Франц Гюгович Герман
Седьмое евангелие от «ЭМ»
Через неделю вернулись в Омск и взяли билеты до Красноярска.
Помните, как у Булгакова рассказывал Мастер: «-Любовь выскочила перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!». Именно так случилось и у Франца с Галиной.
– Я не знаю, как мы будем жить дальше, – говорила Галина, – но третьего сына я тебе рожу. Я хочу, чтобы память о тебе оставалась на всегда со мной, что бы не случилось.
Франц дал телеграмму Жорику, в которой сообщал дату приезда в Красноярск и сделал приписку: «буду не один».
Жорик встретил их в аэропорту и, улучив момент, шепнул другу: «Я всегда ценил твой вкус, дорогой».
Неделю в Красноярске Франц и Галина прожили в трёхкомнатной квартире, которую раздобыли для них друзья. Путешествовали по Енисею и по тайге. Навестили многих старых друзей Франца. Побывали на могиле мамы Лиды, а потом вернулись в Омск на поезде. Сутки до Омска не просыхал весь вагон. Было выпито всё шапанское в вагоне-ресторане, а потом перешли на водку. В Омске посетили музей Достоевского и, обливаясь слезами, договорились встретиться в Германии.
В Дрездене Франца ждал сюрприз. Во-первых, была напечатана в газете его статья о Достоевском, во-вторых из Лейпцига должен был приехать в «Русский Дом» представитель местного издательства, чтобы обсудить возможность издания книги Франца «Поэзия разума».
В назначенный день представитель, дествительно, прибыл и посовещавшись с Францем и руководством «Русского Дома» попросил забрать с собой одну из глав будущей книги для предварительного ознакомления.
Подготовка к «Дням Достоевского» шла полным ходом. Дали согласие на участие в симпозиуме И. Волгин и В. Кантор из Москвы, профессор Захаров из Петрозаводска и директор музея Достоевского из Снкт-Петербурга. Кроме того, обещали приехать президенты немецкого, европейского и американского обществ Достоевского.
В самом Дрездене шли хлопоты по выбору места для установки памятника Достоевскому. А известный российский скульптор А. Рукавишников дал согласие на разработку эскизной модели самого памятника.
Франц взялся доработать давно начатую статью «о вопросе представления Достоевским неевклидовой геометрии». Достоевский говорил о неевклидовой геомтрии вскользь, упоминал её в «Братьях Карамазовых». Этот вопрос был открытым для достоевсковедов всего мира и несколько версий были известны.
От Галины Франц получил письмо, в котором она сообщала, что у неё случился выкидышь, а супруг Галины заставляет её сделать операцию по стерилизации, чтобы быть уже застрахованным от всяких беременностей и предлагала встретиться в Гросенхайне.
Франц помнил, что однажды, лет пятнадцать назад на него, как водопад обрушилась однажды одна Красноярская поэтесса, которая тоже собиралась родить ему ребёнка и у которой тоже случился выкидыш. Правда, пока Франц месяц гостил у тёщи, она (поэтесса) куда-то пропала так же внезапно, как и появилась. Но сегодня Франц вовсе не хотел, чтобы Галина вдруг исчезла из его жизни.
Они придумали возможность тайных встреч в Гросенхайне, и Франц два раза в неделю ездил на поезде на эти свидания. Встречи проходили в саду местной городской больницы или дома у Галины, когда супруг отсутствовал по каким-то делам. Операцию по стерилизации Галине пришлось сделать.
* * *
Они сидели в своём офисе на «Моритцбургер штрассе» в маленьком городке Радебойль.
– Мне кажется, Иван, – говорил Бережной, крутя в руках большой полевой бинокль, – появление «левых» – Бережной показал пальцами кавычки, – женщин в жизни нашего подопечного – дело, как мне кажется, не случайное. Вспомни, лет пятнадцать назад, появилась вдруг эта поэтесса Людмила, журналист с радио. Всех ранешних я в расчёт не беру, то было всё-таки до женидьбы. В молодости у молодого человека всякое бывает. Это нормально. Её романтическое появление вполне понятно. «Скандальное прооисшествие…» – это, кеонечно, неординарный фильм. Но вот сама ли она или всё-таки кто-то к этому причастен. У меня такое складывается впечатление, что я уже больше пекусь о твоей линии, чем о своей. Как таковая угроза с её стороны – вещь маловероятная. Другое дело – уход с твоей линии. Ты ведь стараешься линию нашего подопечного держать в математической сфере? Или я ошибаюсь?
– Да, моя линия именно математическая, хотя, что за этим – я не понимаю. Но это и не моя задача как таковая. Математика – только база. А ты думаешь, она действительно представляла больше мне угорозу чем тебе?
– Послушай, – Бережной встал и снял с полки какую-то папку, – цитирую: «И солнца над головою, и цвета небесного в алом, и чувства, и мысли, и боли, как мало, как мало, как мало! И горе казалось нелепым, а счастье – ненужным и лишним… И, вдруг, нехватило столетья, чтоб день без тебя ещё выжить». – Бержной замолчал, давая время Ивану осоознать услышанное.
– Не спорю, талантливо.
– Это не просто талантливо. Это целая философия, – Бережной поставил папку на место. – А муж у неё, вспомни, не шуточный опер был в Красноярске. Я его лично знал. Всегда при табельном оружии. Так что угроза была реальная. Мне пришлось чуть ли не десяток запросов в Центр посылать, чтобы быть уверенным, что не нарушаю чужую линию и вторгаюсь в чью-то разработку. А может быть кто-то правил её линию под какую-нибудь Марину Цветаеву? Так что, чьей линии твоей или моей больше была угроза – это ещё вопрос.
– Но ведь перевели же её «рельсы» без особых хлопот… Месяц у тёщи… Психлечебница.
– Психлечебница? Так это твоих рук дело?
– Нет. Она всегда была того, – Востриков покрутил пальцем у виска, – я жаде сразу сам не понял, куда она исчезла, а когда нашёл, был очень удивлён, что она пациентка психденспансера, того, что на берегу Енисея. Я думаю, главная здесь причина – алкоголь. Вспомни, как она водку пила и закусывала сигаретой. И мужики, конечно… Месяц разлуки для неё просто оказался фатальным. Ей нужно было постоянно иметь перед глазами свой объект внимания. Ты просто гениально допёр с этой поездкой к тёще.
Ну, хорошо. Это пройденный этап. Галина – это не чокнутая поэтесса. Это земное. И стерилизация может не помочь. Да и идея с ребёнком от неё самой исходила. Я возвращаюсь к исходному вопросу: случайность это или кто-то это всё тонко устроил. Если так, то в будущем мы можем ещё не раз столкнуться с подобными случаями. Мужик слаб в своей сути, даже если он и одержим математическим или ещё каким творчеством. Мне не хочется озадачивать Центр всякими запросами, но ты держи в голове, что такое, я имею в виду наших закадычных конкурентов, – это именно их хитрая затея. Что будем делать с этой медсестрой или кто там она?
– Она фармаколог или провизор. Не знаю, как правильно. У меня сложилось впечатление, что она до сил пор, до Франца настоящей страсти в жизни не испытывала. Вот и повелась.
– Ей уже под сорок. С переселенцами за границей много происходит всяких чудес. Порой, они и сами не знают – на что они способны в новой ситуации. Так что думаешь, есть вмешательство извне?
– Я думаю, что Грелкин сам по себе такую бы операцию не потянул. Здесь нужен не слабый жизненный опыт, которым он ещё не располагает. Мне кажется, что нам она не мешает. А вот Достоевский – это серьёзно. Тут впутываются люди с мировыми именами.
– Ты кого имеешь в виду?
– Ну, например, Владимир Кантор. Он входит в двадцатку самых известных философов мира.
– Да ты что?
– Достоевский больше по моему направлению. Последнее время наш объект практически совсем отошёл от своих занятий математикой. Не дай бог поверит, что его предназначение – литературоведение какое-нибудь. Ведь он по сути дела становится «свадебным генералом» в «Русском Доме». Поэт, достоевсковед, математик из Сибири, с президентом академии наук Франции переписывался… Ни одно застолье сегодня без него там не обходится. Статья его в периодике вышла. Кстати, Омск – это точка пересечения бабы этой медицинской и Достоевского. Может быть ты и прав. Может быть – это случаи одной цепи.
– Может быть тебе моя помощь нужна? – спросил Бережной.
– А как ты можешь мне помочь? Взорвёшь «Русский Дом»?
– Нет, конечно, «Русский Дом» не взорву и симпозиум этот уже не остановить, но что-то же можно сделать? – Бережной задумался: «Хорошо, что Востриков не знает ни про Гриболева – кореша Доктора, который «двухсотым» из Афгана вернулся, ни про «Зайца»…, которого просто пришлось в ванне утопить…». (Вадим по кличке «Заяц» пришёл на работу в заводской комитет комсомола по комсомольской рекомендации райкома. Страшную историю, которая произошла однажды в квартире «Зайца» Семён не только никому не рассказывал, но и сам старался о ней не вспоминать и вычеркнуть её из своей памяти, как кошмарный сон).
– Я планирую воскресить «Пифагора».
– Что, самого? – Бережной поднял иронично удивлённые брови.
– Кружок математический, что был у него в Красноярске. Это было бы хорошим подспорьем в моём направлении.
* * *
Трёхдневный симпозиум по Достоевскому прошёл при полном аншлаге. Уезжая в Москву Владимир Кантор взял статью Франца, обещая её пристроить в «Вопросы литературы».
Неожиданно исчезла Галина. Муж нашёл работу в маленьком городке на границе со Швейцарией, где-то под Базелем. Адрес Галина не оставила.
– Я сама позвоню, – сказала она во время последней встречи.
Во время очередного субботника в «Русском Доме» Франц познакомился с интересным мужиком. Он оказался одним из легендарных спасателей, кто принимал участие в событиях во время Чернобльской трагедии на Украине. Звали его Юрий. Он был доктором технических наук и первым человеком, кто залез под разрушенный Чернобльский реактор, чтобы узнать истинную обстановку происходящего. Во время неторопливой беседы на очередном субботнике в «Русском доме» Франц рассказал новому знакомому, что много занимался когда-то с детьми, имея в виду занятия занимательной математикой на кружке «Пифагор».
– Это обязательно надо возродить, – говорил Чернобльский спасатель.
– Но каким образом? – недоумевал Франц.
– Это я беру на себя. Уверен, Вольфганг не будет против. Даже наоборот, это же «галочка» для работы всего «Русского Дома» по линии «работы с подрастающим поколением» – есть такое направление.
– Мне не надо платить. Я всегда это делал в своё удовольствие по субботам. Мне только надо комнату и доску с мелом, – загорелся Франц.
Через несколько дней Франц узнал, что руководители «Русского Дома» не против появления математического кружка в этих стенах. Нашлась и комната, и доска с мелом. А первых учеников обещали привести знакомые, которые часто были в «Русском Доме».
Франц решил назвать новый кружок старым именем: «Пифагор». Для самого Франца это было символичным, говоря о том, что кружок в Красноярске не умер, а просто сменил место своего существования.
Статья Франца «К вопросу о восприятии Достоевским неевклидовой геометрии», действительно, вышла в «Вопросах литературы».
На первое занятие «Пифагора» собралось около десятка ребятишек и их родителей. Лилли привела своего сына, профессор из Киева, приехавший в Германию по еврейской линии, привёл двух своих дочек, батюшка – отец Георгий – настоятель Дрезденской православной церкви – привёл своего младшего сына, доктор Мелёв, физик из Томска, который работал в Дрезденском институте Фраунгофера по обмену, тоже был с младшим сыном. Было ещё несколько семей из бывшего СССР. Все дети были русскоговорящими и это было очень на руку Францу. Общение с детьми на родном, русском языке облегчало контакт и делало занятия более насыщеннтыми, понятными и полезными.
Франц рассказал о целях кружка. Задача была не в подмене основных направлений школьной программы, а в её расширении. Надо было научить детей смотреть на мир через призму математики.
Первые занятия не должны рассказывать о чём-то принципиально-математически новом для детей. Франц знал, что на первых занятиях детей надо знакомить с оригинальными математическими головоломками, которые имели неожиданное и наглядное решение и для их понимания не требовалось дополнительных математических знаний кроме школьной программы. Дети должны были проникнуться доверием к руководителю кружка и получить заряд интереса через необычные решения предлагаемых головоломок. Потом уже можно было начинать беседы и о самой математике. Этот мир был неисчерпаем.
После Франца неожиданно взял слово отец Георгий и понёс религиозную ахинею, которая никак не входила в планы Франца. С отцом Георгием Франц был знаком ещё с «Дней Достоевского». Человек он был симпатичный и открытый, как все батюшки. Играл на гитаре и пел русские романсы. Мог поддержать компанию и выпить водки. С появлением в Саксонии переселенцев приход его значительно возрос. Говорят, он был с учёной степенью по философии. Франц вспомнил, что когда-то, будучи с коллегой в командировке в киевском «Институте Кибернетики», они как-то зашли во Владимирский собор. Шла какая-то служба. Было жарко. Франца хватило всего на несколько минут, а коллега простоял там больше часа, несмотря на то, что водка уже была куплена и в гостинице ждали симпатичные программистки из института кибернетики.
– Научиться понимать окружающий мир через призму математики, – говорил отец Георгий, – это очень важно для каждого человека. Это обязательно будет полезным шагом для дальнейшей жизни, независимо от того кто какую профессию выберет, но возникает и такой вопрос: а кто создал этот окружающий нас удивительный мир?
Отец Георгий незаметно перешёл к роли бога, но Франц тактично влез в незапланированную проповедь и предложил заскучавшим детям познакомиться с удивительной головоломкой, о которой сам прочитал много лет назад в одной из интереснейших книг Мартина Гарднера.
Договорились, что занятия кружка будут проходить в субботу. Присутствующий на первом занятии председатель правления «Русского Дома» обещал дать в местную газету объявление о начале занятий «Пифагора».
Действительно, слух о кружке очень быстро облетел Дрезден. На одном из занятий вдруг появился преподаватель Дрезденской гимназии с математическим уклоном – «MANOS».
– Вы по образованию профессиональный педагог? – спросила после занятия фрау Матешк.
– Да, я заканчивал мат.-фак. пединститута, преподавал информатику, а кружок по занимательной математике вёл вообще более десяти лет.
– Вам знакомы, конечно, такие дисциплины, как теория графов и теория сравнений?
– Конечно, я изучал эти дисциплины в институте.
– Не могли бы вы в нашей гимназии организовать факультативные занятия по этим дисциплинам? – говорила фрау Матешк, – дело в том, что у нас есть ставка «гастпрофессора» по факультативным занятиям. Мы обратились в местный университет и один из профессоров согласился на проведение занятий в рамках такого факультатива, но беда в том, что он за час запросил двести марок, а такая сумма для нашей гимназии слишком велика. Мы могли бы предложить вам, ну скажем, пятьдесят марок.
– Надо подумать, – растерялся Франц, – в принципе, я согласен.
– Очень хорошо, – обрадовалась фрау Матешк, – я договорюсь с руководством и мы сообщим вам время начала занятий. И ещё такой момент. При вступлении в должность гастпрофессор должен выступить перед учениками и преподавателями. Тему лекций выберете сами. Расскажите что-нибудь о перспективах современной математики, в общем – на ваше усмотрение.
Через несколько дней стало известно, что Франц должен прочитать вступительную лекцию в гимназии «MANOS» перед победителями математических олимпиад Саксонии. Для лекции отводилось тридцать минут перед награждением победителей олимпиад.
Франц приступил к подготовке лекции. Тема лекции называлась «Математика в живой природе». Франц решил рассказать о «золотом сечении» вообще, о числах Фибоначчи», о «золотом сечении» в природе и деятельности человека. Деятельность человека решено было представить спортом, а именно – футболом. Тема футбола была очень актуальна для Германии.
Во время подготовки к лекции пришлось заняться некоторыми расчётами и Франц с удивлением заметил, что некоторые цифры уже встречались ему и, неожиданно для самого себя, он снова вытащил из архива числовые цепочки. Но сначала надо было провести лекцию.
Актовый зал гимназии был битком набит победителями математических олимпиад всех возрастов. Награждались ученики с шестого по двенадцатый классы школ всей Саксонии. Сбоку на приставных стульях притулились руководители школы и немногочисленные родители. На сцене зала по просьбе Франца была установлена большая доска для работы мелом. Франц рассказывал о симметрии в живой и неживой природе. О тайнах воды и её моделях. Об удивительных числах Фибоначчи и их закономерностях.
Тишина в зале была гробовая, по видимому, дети плохо понимали речь с большим русским акцентом, но оживились тогда, когда Франц вдруг прицепил на доске схему футбольного поля. Оживились не только ученики, но и взрослые. Все явно были поражены «золотым сечением» в футболе и главной формулой футбольного поля, где «золотое сечение» было связано с площадью ворот и расстоянием «пенальти». После лекции два мальчика подошли к Францу и попросили перерисовать футбольное поле со всеми интересными выкладками. Франц подарил им плакат со схемой футбольного поля.
Лекцию оценили по достоинству и Франц вступил в должность факультативного гастпрофессора, но занятиям в «Прифагоре» это не помешало.
* * *
– Как он назвался: «Сигизмунд» или «Зигмунд» – я не запомнил…
* * *
Глава 14.
Модельер
А как быть хроникёру, когда все разбегаются не только на разные стороны, но, порой, и в разные времена.
– Как твои дела? – спрашивал Бережной Вострикова во время очередной встречи.
– Да всё идёт по плану, а тебя что-то беспокоит.
– Не нравится мне такое затишье. Я вообще не понимаю – куда делись наши «друзья»? – он показал пальцами кавычки.
– Ты имеешь в виду Погребняка с Грелкиным.
– Кого же ещё? Их родимых. Они просто исчезли, я давно уже не нахожу их присутствия ни на физическом уровне, ни на тонком.
– Думаешь, задумали что-то…
– А что, отозвали их что ли? Тогда и меня бы сняли с операции. Мы с Погребняком всегда вместе были. Общий замысел. Не бывает плюса без минуса и минуса без плюса. У тебя, как я понимаю, другая задача. А с ним мы всегда только вместе. Конечно, могут Погребняка или его напарника просто заменить. Или они сами отказались. Тогда объявился бы кто-то новый. Но ведь тихо. И тишина эта мне больше всего не нравится.
– Да всё вроде нормально. Кружок, гимназия, переписка с друзьями, математиками. Приставучих баб не наблюдается.
– Ты в курсе всей переписки?
– В общем-то да. Красноярские друзья, родственники, Генерал…
– Что за Генерал?
– Ну, Вовка-Генерал. Он на Украине. Они же многие годы вроде как в ссоре были, после размолвки Генерала с сестрой Франца, а сейчас опять списались. Сестра с родственниками Генерала всегда связь поддерживала.
– Ах вот как… Уж не на Украине ли наши други?
– Думаешь опять Генерала настраивают на какую-то провокацию?
– Вспомни, не ты ли Генерала заманивал в сети Бахуса, чтобы оторвать его от дела, что Погребняк задумал.
– Очень может быть. И Семён и Генерал – люди увлекающиеся.
– Давай так. Я отправлюсь на Украину, а ты здесь ухо востро держи. У тебя есть адрес Генерала, чтобы мне время не терять на поиски?
– Он в Черкассах, правда не знаю, чем занимается.
– Это не важно. По всей Украине не хочется мотаться, а в Черкассах найду. Полечу самолётом. А ты постарайся быть на связи.
– Договорились. Если что…, тут же дам знать. А ведь сколько лет молчал. Я имею в виду Генерала. Неужели ты прав?
– Я всё-таки больше тебя имею общения с Погребняком. Он из разрабатываемой темы высасывает, как правило всё до донышка. Если материал ещё полностью не отработан, зачем же им пренебрегать… Ну, чего сейчас гадать… Слетаю на Украину – будет видно. А в лесу ничего необычного не происходит?
– Да вроде всё нормально. Лес, муравьи, камни.
– Какие камни?
– Лес интересный. Он расположен вроде, как на плато. Над Косвигом. По лесу попадаются вкопанные в землю камни. На некоторых даже какие-то цифры выбиты. Может быть – это были когда-то вестовые камни вдоль дорог? Сами дороги конечно не сохранились. Лес вообще реликтовый. Там изделия находят до трёх тысяч лет возрастом.
– А Семён причём?
– Не знаю. Фотографирует он их.
– Ну вот. А ты говоришь ничего не происходит. Каждый поступок должен быть объяснён и понятен. Ещё одна загадка… Что за камни?
– Пока ты ездишь на Украину, я разберусь.
– Ну, ладно. Неужели что-то важное упустили?
* * *
Франц вспомнил, какие числа его взволновали. Готовясь к лекции в гимназии, он вычислял различные случаи, когда возникает «золотое сечение». Если круг разделить с точность до градуса на части, отношение которых максимально близко приближается к «золотому сечению», то получатся части круга с углами в 138 градусов и 222 градуса. Конечно, всё зависит от системы единиц, в которых ведётся вычисление, но числа напомнили о числовых цепочках и ночном «знамении», о необходимости вычислить число 666, как было сказано в библии. В конце концов, что такое натуральный ряд чисел? Последовательность чисел от одного до бесконечности. Наш алфавит – это тоже часть этого ряда. Можно каждой букве дать свой порядковый номер: буква «А» – это один, буква «Б» – два, и так далее… Буква «Я» – 33. Древние евреи вообще и буквы, и числа одинаково обозначали.
Франц написал на листе бумаги своё имя и фамилию: «Семён Молнар», потом каждой букве присвоил её порядковый номер, согласно русского алфавита, и сложил. Получилось число 138. Не может быть! Он снова повторил всю процедуру подсчёта. Ошибки не было. Но ведь он уже не Семён. По немецким документам он: «Franz Molnar». А это уже – латиница. В латинском алфавите двадцать шесть букв. Франц выписал все буквы латинского алфавита, присвоив каждой её порядковый номер. Просуммировал буквы своего немецкого имени и фамилии (Franz Molnar) и получил число … 138! Это была какая-то числовая мистика. Этого быть не должно, но это было!. «Схожу с ума», – подумалось Францу. Он отложил бумагу и карандаш и вышел на улицу. Что происходит? Сначала этот голос ночью. Число 666 навело на число 138 (его цепочка резко отличалась по размерам от всех предыдущих). А число 138 оказалось кодом его собственного имени. Потом Германия, смена имени, а код имени остался прежним – 138. «Натуральный ряд один и тот же для всего человечества», – крутилось в голове, – «но разные алфавиты…». Что за число такое? Это какая-то невероятная вероятностная флуктуация. Конечно, по теории вероятностей всё возможно, но вероятность так ничтожна, что легче считать её нулём. Однако – это случилось. Поневоле начинаешь думать о судьбе свыше и каком-то предназначении, которое тебе самому пока неизвестно, а, может, и никогда не станет известно. Надо было глотнуть свежего воздуха и Франц вышел на улицу, побродить по тихим улочкам Косвига.
Домой Франц вернулся в растрёпанных чувствах. Он был уверен, что где-то при сложении он сделал ошибку. А так хотелось, чтобы никакой ошибки не было, а было снова прикосновение к чуду, но уже через математику, через его математику. Пересилив себя, он снова сел за стол и неторопясь пересчитал всё заново. Ошибки не было! Произошло чудо! В конце концов, он ждал этого чуда всю жизнь с самого детства. И оно случилось! Но только не так, как случается в сказках, а из математики, вернее – из арифметики. Хотя, здесь ведь не только совпадение чисел, здесь ведь ещё какое-то внешнее вмешательство – сон. А что было бы если сказали исследовать не число 666, а число 138. Скорее всего ничего бы не было. Но «натуральный ряд, действительно, надо исследовать», – сделал Франц для себя вывод. Как исследовать, он пока не знал, но точно знал, что будет обязательно этим заниматься.
Решив всё ещё раз хорошенько обдумать, он записал в настольном календаре: «Исследовать ряд N».
* * *
Связь с Генералом оборвалась внезапно. Они молчали почти десять лет. Потом сестра Виктория, которая поддерживала связь с семьёй Генерала, написала матери Генерала, что брат уехал в Германию и через некоторое время Франц и Генерал обменялись письмами. Связь восстановилась. Генерал присылал свои стихи, Франц посылал какие-то буклеты по Саксонии для его жены. И вдруг всё оборвалось. Франц задал Генералу безобидный вопрос: готовишься ли к чемпионату мира по футболу во Франции? Франц хотел рассказать, что он участвует в конкурсе знатоков футбола. А Генерал вдруг обиделся. Это вы, мол, в своей «жирной» Германии можете о футболе думать, а мы «в Украине» думаем о хлебе насущном. И оборвал переписку.
А Франц неожиданно получил приглашение на математическую конференцию в Дармштадт. Незадолго до этого Франц познакомился с одним дармштадским математиком доктором Райнбольдом и, вследствии этого знакомства, Франц и получил это приглашение. Причём, это было не просто приглашение поприсутствовать, а была возможность даже выступить. Темой для доклада Франц выбрал конкурентные прямые Паскаля. Как известно, этим вопросом занимался ещё известный немецкий геометр Якоб Штейнер. После его смерти эту тему продолжил английский математик Киркман, но точка так и не была поставлена. Штейнер нашёл двадцать точек на проективной плоскости, через которые проходят три прямых Паскаля. И был уверен, что больше таких точек нет. После смерти Штейнера Киркман нашёл ещё шестьдесят таких точек, но неизвестно было – есть ли ещё точки Паскаля. Теорема Франца ставила точку в этом вопросе. По данной теореме всё множество прямых Паскаля разделялось на два подмножества. Одно подмножество содержало точки Штейнера, а второе – точки Киркмана.
На конференцию добирались своим ходом на автомобиле старшего сына. Доклад Франца был последним в первый день конференции и после доклада решено было вернуться домой.
Доклад прошёл с успехом. Задавали много вопросов, на которые, порой, Франц и сам не знал ответ.
Уже выходя из зала конференции, Франц заметил, что очень многие люди обращают внимание на маленький кругленький значок, приколотый к лацкану его пиджака. Наконец доктор Райнбольд не выдержал.
– Вы имеете какое-то отношение к Европейскому Космическому Агенству? – показал он пальцем на значок, где по краю стояла аббревиатура «ESA».
– Да нет, – улыбнулся Франц, – начальник ЦУПа Владимир Соловьёв подарил.
После «ДДД» – «Дней Достоевского в Дрездене» – «Немецко-Русский Институт Культуры», в простонародии «Русский Дом», стал очень популярным среди российских деятелей искусства, культуры и науки.
Одним из первых, кто посетил «Русский Дом» был Булат Окуджава и Франц был на его выступлении, и принимал участие в узком застолье. Потом целовал руки Беллы Ахмадулиной. Беседовал и пил водку с Евгением Евтушенко. А однажды гостем «Русского Дома» был известный космонавт Владимир Соловьёв. Выходя ночью из небольшого Дрезденского ресторанчика, Франц оказался один на один с Соловьёвым.
– Скажите, – спросил Франц, – а космонавтов учат ориентироваться по звёздам?
– Конечно, визуальный контроль ориентации, очень важен, – Соловьёв вдруг развернулся, поднял голову к небу и сказал: «Вот Кассиопея в виде двойной буквы «W»».
– Красивый значок, – показал Франц пальцем на значок Европейского Космического Агенства на свитере Соловьёва.
И Франц тут же получил его в подарок и с тех пор этот значок навсегда прописался на лацкане его пиджака.
* * *
Концерн «Дженерал Атомикс» имел главную штаб-квартиру в Калифорнии в городе Сан-Диего. Основное направление деятельности – разработка атомных технологий. В начале девяностых годов в Дрездене была создана дочерняя фирма этого концерна. Возглавить этот филиал было предложено известному физику ядерщику Профессору Зеелигеру. Деятельность филиала охватывала три направления: разработка приборов экологической диагностики, инженерная служба санирования урановых шахт и компьютерное моделирование динамических процессов. Руководили этими направлениями ученики профессора Зеелигера.
Случилось так, что спасатель из Чернобыля доктор Цоглин, тот самый Юрий, с которым Франц познакомился на субботнике в «Русском Доме» и который помог ему возродить «Пифагор», был приглашён в этот филиал в качестве консультанта, как человек знавший лучше других обстановку после Чернобыльской катастрофы.
Однажды Юрий сказал Францу, что в филиал, где он начал работать требуется математик. Франц тут же отправился на собеседование. Как оказалось, он был уже четвёртым соискателем на должность математика – модельера (в филиале был объявлен конкурс на эту должность). Руководитель отдела компьютерного моделирования доктор Калька задал всего четыре вопроса. Боится ли Франц компьютера, умеет ли решать дифференциальные уравнения, знает ли программирование и как относится к гидравлике. Доктор Калька получил утвердительные ответы. После короткого знакомства с Профессором Зеелигером Франц отправился домой. О решении по результатам собеседования ему должны были сообщить позже. Когда Франц пришёл домой, Тамара сказала, что звонила секретарша профессора Зеелигера и завтра надо выходить на работу.
С гимназией пришлось расстаться. Да и оклад математика-модельера был несоизмеримо больше заработка гастпрофессора гимназии. Франц никогда в жизни не занимался математическим моделированием, но, зная свой характер, был уверен, что всё у него получится.
Филиал находился в лесу на окраине Дрездена. Это было двухэтажное здание, с одного края к которому, примыкал огромный, диаметром больше самого здания бетонный цилиндр, лежащий на боку. Позже Франц узнал, что – это аэродинамическая труба. Во времена ГДР этой трубой пользовались в основном лыжники – прыгуны с трамплина, испытывая свою омуницию. Рядом с филиалом располагалась взлётная полоса Дрезденского аэропорта и из окна кабинета Франца было видно, как самолёты заходят на посадку. А чуть дальше располагались самолётный и вертолётный ангары. Звукоизоляция здания была настолько хорошо сделана, что ни самолётов, ни вертолётов практически не было слышно. В здании было два входа-выхода. Один парадный, а второй со стороны мастерской. Около этого входа росли яблони и здесь Франц впервые в жизни увидел шершня. Шершень лакомился мякотью яблока, растущего на дереве. В первый момент Францу показалось, что это галюцинация. Такой огромной осы, чуть ли не пять сантиметров в длину, он никогда не видел и никогда о шершнях не слышал. Летали шершни со страшным жужжанием, но гнезда, где мог быть их улей, нигде не было видно.
В первый же рабочий день Франц подписал какую-то бумагу о неразглашении, хотя, что неразглашать было непонятно. Срок неразглашения был десять лет после прекращения работы на фирме. На самой фирме режим работы был тоже секретным. Черновики нельзя было выносить. Вся использованная бумага уничтожалась тут же в здании фирмы.