Евгения Ляшко
Приключения ДД. Стрела Амура
Глава 27
Снабдив Машу сносными ответами для родителей, Паша и Глеб, чтобы не выглядеть среди студентов «белыми воронами» и сойти за первокурсников натянули джинсы и водолазки и, набросив куртки, украдкой скрылись к соседу. Георгий Максимович ждал ребят в автомобиле с прогретым двигателем, и как только они уселись, машина рванула с места. Ехали в неловком молчании. Обсуждать было нечего. Лелея себя слабой надеждой, они боялись спугнуть удачу и наперёд не загадывали. Глеб сразу погрузился в мобильник. Он словно хищник добычу рыскал по сайту университета, собирая полезную информацию. Паша смотрел в окно. На его лице было смятение и скепсис по поводу поездки. Он прекрасно понимал, что если кто и способен разговорить учёного, то это Глеб, а ему в их заумных разговорах «ничего не светит». Паша от досады сжимал кулаки, мысленно усмиряя разрушающий разум гнев от уязвлённого самолюбия: ему безумно хотелось приносить пользу, а не значиться сопровождающим, быть главным, а не второстепенным.
На Ставропольской улице яблоку негде было упасть – автомобили заполонили всё: придомовые дворы переполнены, у обочины не протолкнуться.
Георгий Максимович притормозил неподалёку от автобусной остановки:
– Дуйте пешочком. Я тут покатаюсь, может, приткнусь где. Наберёте, если что. Тока, чур, не задерживаться.
Опрометью выпрыгнув из старенького серебристого форда, друзья помчались к высокому зданию из стекла и бетона, на котором блестели золотые буквы – «Кубанский Государственный Университет». В холле главного корпуса охраны не было.
Паша присвистнул:
– Начало неплохое. Что дальше?
Глеб указал на лестницу:
– Нам на крышу. Там наблюдательные площадки, астрономические павильоны, телескопы…
– Я может, конечно, не гений, но что им там делать?
– Программу конференции раздобыть не удалось, – посетовал Глеб. – Предлагаю, поискать куда бы приткнуться…, – пробормотал он, выискивая взором учёных, из прибывшей в Краснодар делегации, но всё время натыкался на студентов, которые сновали в разных направлениях и забивались в аудитории, вот-вот должна была начаться пара. – Легенда такая: как отличники учёбы и будущие астрофизики мы идём с почётными гостями на экскурсию в обсерваторию. Я нашёл фотографии нужных нам астрономов. Нам с ними в одну группу попасть надо.
– Слушай, вроде учёные обычно сидят в актовых залах и лекции читают. Они же не работать сюда приехали, а опытом поделиться, так?
Конфуз выкрасил щёки Глеба в розовый цвет, смущаясь от допущенного недочёта, он пролепетал:
– Я думал, что гостей обязательно туда сводят…
– Думал он! Да, даже если сводят… Мы не знаем во сколько! Не будут же они там целый день сидеть! Так, сейчас полдень… И это значит…, – Паша на долю секунды задумался и триумфально выкрикнул, – и это значит, что нам надо идти в столовую! Время обеда! Один-ноль в мою пользу!
– Гол будет засчитан, когда мяч окажется в воротах, – проворчал Глеб, открывая карту ВУЗа в мобильнике, чтобы найти, где располагается блок питания.
Комбинат студенческого питания находился в отдельно стоящем двухэтажном здании посреди учебных корпусов рядом с футбольным полем. На первом этаже друзья нашли два зала: кафе для студентов и обширное помещение для сотрудников и преподавателей. На втором этаже тоже были раздачи. Заманчивый аромат свежей выпечки дурманил, друзья рефлекторно сглотнули.
– Пиццей с хачапури их кормить не станут, – почесал затылок Паша. – А нас впустят только в кафе. Хотя если честно, пахнет сногсшибательно. Я бы с удовольствием чего-нибудь съел.
Глеб задёргался и, опровергая предположение Паши, медленно проговорил:
– Может и не станут, но из этого не следует, что гости не захотят себя сами побаловать фастфудом.
Видя волнение друга, Паша засуетился. Он обшарил пространство требовательным взором:
– Ты о чём?
– Видишь того солидного типа в коричневом пиджаке, который у окна с телефоном.
– Ну.
– Он только что вышел из кафешки.
– И что?
– Это учёный. Он из гостей. Я узнал его.
– Так. Одного астронома поймали. И?
– Я не знаю, как к нему подойти, – неожиданно сознался побледневший Глеб. – Я готовился, что встреча пройдёт около телескопа… Что я буду расспрашивать о настройках. А теперь…
Смерив сердитым взглядом Бойченко, Степанцев недовольно фыркнул, но вслух ругаться не стал: Глеб выглядел неважно. Напустив на себя вид атакующего игрока, Паша, уподобившись форварду, зашагал к окну, где учёный как раз убирал телефон в карман.
– Здравствуйте! Футболом интересуетесь?
– Добрый день, молодой человек! Откуда такой вывод?
Доброжелательный вид учёного располагал к общению.
Паша кивнул в сторону стадиона, на котором шёл футбольный матч:
– Вы же за игрой следите?
Мужчина улыбнулся:
– Надо признать, мне нравится этот вид спорта, но к великому сожалению, я не располагаю достаточным количеством времени, чтобы посвящать ему столько часов, сколько хочется. Поскольку я старший научный сотрудник Крымской астрофизической обсерватории, я практически живу на работе. Космос сильнее, чем что-либо владеет моим сердцем и разумом. Поэтому с завистью немного понаблюдал. А сейчас мне надо откланяться, у меня ещё сегодня доклад.
– Подождите! – воскликнул Паша, за малым чуть не схватив учёного за лацкан пиджака, и экстренно сместившись в область рукава, принялся обтряхивать вельветовую ткань. – Вы тут испачкались.
– Спасибо, дорогой друг.
– И ещё немного на спине, – увереннее соврал Паша и, смахивая призрачные соринки, осторожно спросил, – а вы о космосе всё знаете?
– Достаточно. Что тебя интересует конкретно?
– Вы не подумайте, что я смеюсь или разыграть вас хочу. Сразу прошу прощения за щекотливый вопрос. Скажите, американцы были на Луне? И если да, то, что они там нашли?
– На физико-технический поступил? – осведомился учёный.
Быстро заморгав, Паша кивнул.
– Что же, как будущему специалисту не гуманитарной сферы, которая не делает околонаучных гипотез, я расскажу одну историю, чтобы ты не повторял моих ошибок. Дело было так. Мой товарищ создал уникальную установку, которая измеряла фазовую зависимость степени поляризации некого образца. Мы готовились к совместному проекту, который я смоделировал на компьютере. Необходимо было на установке произвести измерения для лунного грунта.
Паша с трудом удержался оттого, чтобы не зевнуть, но дальше учёный завладел его вниманием и сонливость как рукой сняло.
– По легенде американцы привезли грунта аж четыреста килограмм. На сайте НАСА значится, что они предоставляют лунный грунт для исследовательских и образовательных целей даже школам. И я был уверен, что нам дать – сам Бог велел. Написал заявку, оформил, заверил подписями двух академиков – всё как положено. Ответ пришёл «Отказать». Без объяснения причин. Я естественно заподозрил неладное и начал копать.
Позабыв, про то, что надо продолжать обтряхивать учёного, чтобы он не сбежал, Паша слушал с полуоткрытым ртом. Но мужчина и не собирался сбегать, он вошёл во вкус рассказчика. И надо отдать должное, он это делать умел.
– Бульварные «разоблачения» я отбросил сразу – они, мягко говоря, глупейшие, типа «почему звёзд на фотках не видно, когда астронавты США фотографировались на Луне». Так говорят те, кто ни разу не пытался звёздное небо сфоткать. Там нужна экспозиция в десятки секунд, звёзды очень тусклые. Наш глаз их видит, потому что он уникальный оптический инструмент, до него технике как до Луны!
– И почему же вам не дали грунт?
– Из-за Долльфюса – французского учёного, выдающегося поляриметриста, которому в семидесятых годах его не осторожно дали. А Долльфюс, не будь дурак, взял лунный грунт и у СССР, который доставили наши автоматические станции серии «Луна». Провёл исследования и выпустил разгромную статью. Основной вывод этой статьи в том, что советский грунт соответствует тому, что астрономы наблюдают с Земли, а американский – не соответствует, вообще ничего общего. Фазовая кривая поляризации – очень чувствительная штука, её подделать практически невозможно. По её особенностям мы состав астероидов и комет изучаем.
– А разве не могли из разных мест грунт отобрать, поэтому и различные данные получились? – деловито вставил Паша.
– Нет. Для Луны наблюдения проводились с одна тысяча девятьсот двадцать девятого года разными людьми на разнообразных участках. Кривые на графиках почти одинаковы, то есть химический состав Луны примерно однородный. Так вот после статьи Дюлльфюса американцы и перестали давать лунный грунт для исследований. Но был ещё аргумент. Вокруг Луны летают спутники и фотографируют её поверхность. Исходя из этих фотографий, строятся фазовые функции интенсивности. Они зависят от длины волны, но не зависят от местоположения сфотографированного участка. И точки, полученные со всех спутников, разных стран, в разные моменты времени – ложатся в одну гладкую кривую, – он выдержал паузу, – всех снимков, кроме тех, которые сделаны «астронавтами США на Луне». По негласной договорённости фотометрические данные с этих снимков в научных публикациях не используются никем и нигде.
И тут учёный бархатисто расхохотался и стёр слезинку.
– Было что-то ещё?
– Было кое-что. Поскольку тогда, я был молод и наивен, я сделал вывод, что США на Луне не побывали. И поскольку я был молод и глуп, то высказал этот довод моему американскому соавтору, работающему в НАСА. Дело было на конференции в Турции, мы сидели на пляже, любовались звёздным небом внутри нас и нравственным законом над нами.
– И что ваш соавтор? – загорелся любопытством Паша.
– А он не обиделся. Сказал, что факты правильны, а вывод из них я сделал неправильный.
– Это как?
– Он согласился, что эти фотки классические, то есть самые обычные. Они сделаны на Земле в студии. Просто потому что на Луне температура плюс сто и нет атмосферы. Поэтому все фотографии, сделанные астронавтами США на Луне лучшими фотоаппаратами Хассельблат оказались «мутным г…», пардон это цитата. Оказывается, эти фотографии выложены на сайте НАСА в одном из пыльных разделов. Я их внимательно изучил. Действительно очень мутно, всё расплывчато, почти не в фокусе. Из них понятно только то, что человек в скафандре где-то был. Такое показывать широкой публике нельзя – засмеют. Вот американцы и сняли своё посещение Луны на Земле, чтобы красиво было.
– А как же грунт?
– С грунтом и того проще. Он тупо зацвёл. Плесенью покрылся. Туда видимо органика попала. И раз грунт пропал, то его нельзя никому давать. И они придумали, как выйти из ситуации – сделали аналог лунного грунта из базальтовых пород. Для понимания у лунного грунта две особенности. Во-первых, он чёрный, чернее чем вспаханная земля или раздробленный антрацит. Во-вторых, он очень лёгкий. Средняя плотность две тысячи семьсот килограмм на кубический метр. Итого что получилось? Американцы сделали из базальта аналог, который по поглощению и по плотности похож. Но поляризацию не обманешь, она очень чувствительная величина. Потому Дюлльфюс и увидел отличия.
Паша звучно хмыкнул:
– А разве нельзя было правду сказать?
– Если бы они заявили правду, над ними бы все смеялись. Потратили миллиарды, полетели на Луну, а сфоткать нормально не смогли. Грунт привезли, а сохранить не смогли. Это же позор. А так они выглядят жертвой клеветы и наветов – для тех, кто верит, что они там были. Или хитрыми ловкими обманщиками, которые всю планету обдурили – для тех, кто верит, что их там не было. Я предполагаю, что они приставили палец к носу и предпочли выглядеть жертвой или обманщиком, чем опозориться. Тем более, что в тему, как всегда, бывает, набежала куча фриков и клоунов и начала приводить крайне нелепые «аргументы»…
Словно из-под земли, как самый настоящий джин только женского пола, между ними материализовалась симпатичная девушка в строгом сером костюме и круглых очках. Она схватила учёного под локоток и без видимых усилий потащила астронома за собой.
– Дмитрий Владимирович, я вас везде ищу. Пойдёмте, пойдёмте, коллеги заждались.
Паша вдогонку поблагодарил и поплёлся к одиноко стоявшему Глебу, который успел обзавестись пакетом с рогаликами и усердно уминал один из них, запивая йогуртом.
– Угощайся.
– Спасибо. Сладкое понадобится. Надо в себя прийти, после всех этих научных терминов и словечек. Даже не знаю, как пересказать тебе всё это… Жаль, что ты к нам не подошёл, – попенял утомлённый Паша, потирая лицо ладонями.
Укор возымел действие. Переминаясь с ноги на ногу, понурый Глеб выдал другу рогалик и бутылку с ягодным йогуртом.
– О, вишнёвый? Вижу, специально для меня выбирал. Хох, пойдём, по дороге изложу.
Пока они выходили к проезжей части, Глеб, внимательно слушая добытые в разведке сведения, становился всё мрачнее. Паша, не выдержал и спросил причину пасмурного настроя:
– Я не понял! Ты что не доволен? Меня значит, чуть научным водопадом не смыло, пока ты в сторонке гнездился, а он хмурится!
– Не мели чепуху! – осадил Глеб, раздосадованный тем, что ему мешают думать.
– Что?!
– Потерпи. Дай всё взвесить.
– Так и быть. Только не молчи. Вываливай, что там тебе не нравится, – на тон спокойнее сказал Паша.
– В истории с полётом американцев на Луну были вопросы по пропаже аудиозаписей переговоров астронавтов. У них затерялась куча чертежей космического корабля. Читал, что инженера-теплотехники утверждают, что в заявленном режиме американцы не могли полететь – двигатель не потянет. Часто спорят о том, что успешность запусков на той же самой элементной базе не может вырасти, а они вдруг «Щёлк!» и взлетели. Что без испытаний? США в России двигатели для ракет закупают, даже сейчас, когда сами обвешали нас санкциями. Получается, что раньше могли на Луну сами слетать, а теперь размогли и снова изобретают способ, как туда добраться и нашими разработками пользуются?
– Это ты у меня спрашиваешь? – возмутился Паша.
– Это я так, в принципе. Вопрос чисто риторический.
Доставая мобильник и набирая номер телефона дедушки Димы, Паша пожал плечами и прерывисто ответил:
– Чего не знаю, того не знаю. Мы об этом не говорили. Сам бы подошёл и спросил. Но если как по мне, то я однозначно понял одно – у американцев нет доказательств о том, что они были на Луне. К тому же, мало ли какие ведуны-колдуны им древние технологии могли подсуетить и те, естественно всё засекретили.
– Применяя теорию нулевой гипотезы, получается, что пока не доказано обратное придётся считаться с тем, что полёт на Луну состоялся, – резюмировал Глеб и медитативно произнёс, – опровержение этой гипотезы – есть главная задача любого исследователя.
Короткий звонок знахарю, и ребята отправились искать стоянку, на которой припарковался Георгий Максимович. Блуждая по рядам автомобилей, Паша сварливо заворчал.
– Все машины белые, серые и серебристые. А то как же? Это же популярнейшие цвета на юге. Эти цвета меньше тёмных собратьев поглощают солнечные лучи и, стало быть, «железный друг» меньше прогревается. Хотя какая разница, если кузов авто нагреется до сорока пяти или до пятидесяти пяти градусов?! Водителю всё равно придётся включать кондиционер в салоне! Да где же этот серебристый форд?! О, вон он! Давай быстрей!
Обратный путь проходил в оживлённой атмосфере. Троица кроила и перекраивала дальнейший план действий. Уже на подъезде к Чёрному лесу Паша, уставший от пустых, по его мнению разговоров, заартачился как упрямый телёнок, который не хочет идти с остальным стадом.
– Это какой-то клубок противоречий. Я окончательно запутался. Я не вижу смысла сидеть рядом с Димой и на ухо ему начитывать учебник по астрономии. Мы даже не знаем, слышит ли он нас. Всё это полнейшая ерунда!
Глеб обиделся. Он скрестил руки на груди и сердито выговорил:
– Ах, ерунда?! Противоречие в том, что когда ты предложил поехать к космонавтам все согласились, а сейчас не ты лидируешь поиски, поэтому и злишься.
Заворчав, Георгий Максимович затормозил у обочины и повернулся к перевозбуждённым разбушевавшимся парням, в одночасье, остановив перепалку пронзительно-тяжёлым будоражащим взглядом.
– А ну-ка умолкли оба! – гаркнул он для верности. – Поссориться легко, а мирным способом договориться не всем даётся. Не надо тянуть одеяло на себя. Это каждого из вас касается! Нет противоречий. Есть пробелы в знаниях. Опора это базовые знания. Регламент простой – зовите специалистов, если у вас вопросы. Мы сделали всё правильно. Осталось домыслить, докрутить, докумекать, а не в раздрай пускаться. Я тоже себе места не нахожу, но ни на ком же не срываюсь…
Тирадой парней окатило как ледяным душем и разом привело в чувство. Они по очереди пробубнили «Простите».
– Бывает. Главное, чтоб не мимо ушей пролетело. На ус мотайте. Да смотрите широко, – чуток подобрел знахарь.
Автомобиль тронулся в путь. Водитель и пассажиры прискорбно молчали. Выпустив пар, у всех троих окончательно пришло понимание того, что они топчутся на одной точке, не зная как помочь Диме. Георгий Максимович включил радио, чтобы как-то разрядить обстановку. Тем временем, незаметно обменявшись дружеским ударом ладоней, и подмигнув друг другу, Паша и Глеб без слов сговорились продолжить разговор без свидетелей.
Глава 28
За панорамным стеклом неведомой «морзянкой» шелестел дождь, силясь нагнать зябкие мурашки редким в этот час деревенским прохожим. Казалось, что октябрь попрощался последним солнечным деньком и передал права ноябрю, который, как только стемнело, показал суровый характер: наслал северный ветер, напустил стужу. В комнате ребят, несмотря на преобладание небесных холодных тонов, было уютно: чугунная батарея щедро дарила тепло; на стены, обшитые белыми досками, можно было опереться, не боясь переохладиться; толстый матрас, укрытый покрывалом с бордовыми растительными узорами манил мягкостью, тканевый абажур старомодного торшера, полностью скрывал включённые лампочки, балуя жильцов ровным светом, а собранный Машей букетик из листьев дуба, клёна и липы ненавязчиво благоухал сладко-терпким ароматом, создавая незатейливую композицию из приятных осенних запахов. Сидя на кровати, глубоко затерявшись в путаных думках, удручённый Глеб, изредка что-то писал в блокноте или же «зависал» взглядом на потолке. Паша, играя желваками, притих у окна. Он безотчётно теребил штору. Закончив перебрасываться фразами о несущественных вещах, друзья замолчали: каждый хотел предложить нечто дельное, и для этого требовалось время на раздумье.
К ним заглянула Маша, принесла графин с водой. В отличие от ребят, она была готова ко сну. Пятнистый махровый халат с накинутым капюшоном делал её похожей на плюшевую пандочку.
– Вы ещё не расстелили постель и не переоделись! – с давящими назидательными нотками в голосе проговорила Маша.
– Успеем, – небрежно отозвался брат.
– Ведёте себя как самые настоящие бу́ки, – хмыкнула сестра и вздёрнув носик, с осанкой царевны прошествовала к столику у окна.
Ребята проигнорировали замечание. Они отрешёнными взглядами наблюдали, как Маша двигается по узкой комнате, как отыскивает местечко на заваленном мелочёвкой столике, чтобы приткнуть графин с водой.
Уже выходя, она примиряюще произнесла:
– Я понимаю, вы злитесь, что с астрономами ничего не вышло. Ложитесь спать. Вот увидите, проснёмся и на свежую голову обязательно придумаем к каким ещё специалистам обратиться. В конце концов, случай сложный, не всякий справится. Спокойной ночи.
Получив от парней скупое «Приятных снов», она удалилась. Внезапно Паша хохотнул, проскрежетал зубами и, сжав от неописуемой радости кулаки, тихо пропел:
– Специалисты! Ключевое слово «специалисты»! Ай да Машенька! Ай да молодечик!
Заинтригованный Глеб ждал, прицельно смотря на друга, а тот держал указательный палец у сомкнутого рта, давая знак молчать. Выждав немного, пока шаги за дверью окончательно стихнут, Паша прошептал:
– Я придумал!
Он подсел на кровать к другу.
– И?
– Мы не к тому профи обратились. Нам нужен кто-то из ведунов.
– Георгий Максимович бессилен.
– Это потому, что он просто знахарь, обычный врачеватель, доктор. А я говорю о тех, кто по-настоящему ведает. Есть же наставник Димы!
– Помор?
Хитрая улыбочка озарила Пашу, и он заговорщицким тоном медленно сказал:
– Ага. И какая разница, как далеко он живёт…
– Ма-кин-тош, – по слогам протянул Глеб, налету разобрав, куда клонит друг.
– Та накидка, которая Диму как космическое такси доставляет в Великий Устюг, она же в секретном сундуке на чердаке бани?
– Без Георгия Максимовича не справиться. Дима говорил, что там всё запечатано заговорами. Постороннему не подобраться. И ещё немаловажный момент: мы не знаем принцип действия перемещения. Вдруг там пароль требуется или ещё что-то? Там была какая-то неприятная хитрость…
Оптимизма у Паши немного поубавилось, хоть Бойченко предпочитал осторожничать, но в здравости ума и прагматичной рассудительности ему было нельзя отказать.
– Ну-у-у, можно и со знахарем попытаться договориться…, – Степанцев подскочил и замельтешил между кроватями, словно маятник метронома, – я теперь не усну, – он посмотрел на часы, – только половина десятого, Георгий Максимович вряд ли спит. Я мигом сгоняю. Прикрой, если что.
Глеб отговаривать Пашу не стал, а лишь тревожась за друга, успокаивая собственное волнение, подумал: «Если взбалмошный Степанцев что-то надумает, он обязательно попытается выполнить свою сумасбродную затею. Никто ему не указ. Лучше уж быть соратником и помочь, чем высказаться против его идеи. А то он затихорится и потом думай, где его искать. Сто́ит отметить, что эффективность достижения цели у Паши стремиться к абсолюту и этому нельзя не порадоваться». Он покряхтел и, щёлкнув пальцами, посоветовал:
– Теплее оденься. Если всё «срастётся», то угодишь в крайне холодное, если не морозное путешествие. Сейчас в Вологодской области запросто и снег может выпасть, – сдвинув брови, Бойченко строго прибавил, – и к утру вернись, а то сложно мне будет выкручиваться.
Совет был услышан и принят. Паша снова облачился в камуфляж и достал из-под кровати широкую архивную коробку со старыми зимними ботинками. К счастью, обувь оказалась впору. Перебирая одежду на полках шкафа, Паша мысленно поблагодарил маму за то, что она регулярно свозила вещи на дачу, и ассортиментный ряд ему предоставила превосходный. Утеплившись свитером из овечьей шерсти и повязав широкий кислотно-оранжевый шарф, он проскользнул в коридор. Там витал цветочный запах мёда: мама варила сбитень. И это значило, что шапка с курткой останутся в прихожей, незамеченным туда не подойти, так как не спешившие расходиться взрослые могли увидеть его из кухни. Но в их бдении был и жирный плюс – не пришлось греметь связкой ключей, потому что входная дверь ещё была не заперта. Единственный кто его мог выдать, отсутствовал. Судя по доносившимся звукам из комнаты Маши, щенок перед сном играл с хозяйкой. Сдерживая дыхание, Паша, бесшумно выбрался на крыльцо. В лицо ударила беспощадная моросящая влага. Он затянул шарф сильнее, приподняв его почти до глаз и смело шагнул во мрак. Обойдя дом, Паша пронырнул через лазейку во двор Георгия Максимовича.
Как ни странно знахарь не удивился его приходу. Как будто он даже ждал ночного посетителя. Голос из темноты не напугал Степанцева, но внутренне парень всё же вздрогнул, когда услышал вопрос дедушки Димы.
– Решил прогуляться перед сном?
– Поговорить хотел.
– Заходи, потолкуем.
Знахарь вышел на падающий из окна кухни свет и указал на вход в дом, приглашая запоздалого гостя пройти первым. Паша на автопилоте миновал коридор и заскочил в комнату Димы. Он тихо поздоровался с волком. Серый друг товарища сидел как сфинкс подле кровати хозяина и удостоил Степанцева лишь мимолётным взглядом янтарных глаз.
– Присаживайся, в ногах правды нет.
Паша юркнул на скрипучий стул. Сам же Георгий Максимович садиться не спешил. Он стоял в дверях и мерил юного гостя взглядом.
– Что привело тебя ко мне?
– Нужна ваша помощь. Как навестить помора? Мы же ещё к нему не обращались.
Дедушка Димы потёр выбритый подбородок.
– Как чувствовал, что этим закончится… Опасная это затея.
Паша победно подумал: «Гол! Он сам понимает, что мне нужен макинтош. Он его даст!».
Но триумф был не долгим.
– Мой ответ «нет».
Степанцева покоробило, как если бы на него выплеснули зловонные помои.
– Давайте обсудим…, – начал было Паша, стараясь говорить спокойно.
– Нечего обсуждать! – сказал, как отрезал знахарь.
Паша подался вперёд, чтобы встать и резко откинулся обратно. Вовремя поспевшие мысли охладили пыл: «Я не уйду. Он понял всё заранее. Он ждёт весомые аргументы».
Гнетущее молчание давило. Металлический звон в ушах нарастал. Но пульс был ровным. Степанцев, собрав волю в кулак, напряжённо искал выход. Промедление было равносильно поражению и, размышляя на ходу, он принялся поспешно излагать:
– Георгий Максимович, я знаю, вы переживаете, что магическая муровина может меня покалечить. Да и убить собственно тоже может. Вы говорили смотреть широко. Я хорошо огляделся. Посмотрел на то, что происходит. Я могу погибнуть? Ответ очевиден. Но есть вероятность, что Михаил спасёт Диму. И не только его. Что сейчас происходит? Наша страна сражается с бесятиной! Если каждый будет делать весомый вклад, да хоть малый вклад, но от всей души, то мы победим. А если каждый будет думать только о собственном благе? Что тогда? Весь этот западный мир с перевёрнутыми ценностями сожрёт русскую нацию?
– Вздумал мне лекции читать?
А Паша не прерывался, он продолжал:
– Вам же, как никому другому понятно какого рода сейчас идёт борьба. Кого истребляют в первую очередь? Правильно, тех, кто опасен. А кто опасен? Кто может оказать сопротивление, кто может не позволить сломать национальный код. И речь идёт не только о крепких здравомыслящих парнях, которые сейчас в окопах воюют. Не прикидывайтесь, что ещё не вычислили, что в этот летаргический сон впали те, кто имеет отношение к ведичеству. И кто же будет заботиться о сакральных знаниях, если потомки волхвов сгинут? И как классно сделано… Несмышлёнышей, дошколят и младших школьников оставили на потом. Позже заманят их к себе и колдовству обучат.
Георгий Максимович подбоченился:
– Телевизора насмотрелся…
– А пусть даже и так! Это моя точка зрения. Был бы я постарше, пошёл бы добровольцем на Донбасс. Дайте мне хоть что-то полезное сделать! Почему вы сопротивляетесь?
– Проверяю намеренье…
Паша вскипел как чайник. Щёки покраснели. Еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, он процедил:
– Хотите сказать, что я заодно с Дивинус?! Предателем меня видите?!
– Не я об этом заговорил…
Хитрая ухмылочка Георгия Максимовича вкупе со сказанным соотнеслись в уме Степанцева с пощёчиной, но вдруг случилась метаморфоза. Паша разглядел театральное лицедейство. Внутри отлегло, мысли зашагали ровными рядами: «Вот оно что! Он меня испытывает. Проверяет, способен ли я держать себя в руках или иду на поводу у желаний и эмоций. Хочет понять может ли мне доверить волшебную вещицу. Нужен такой ответ, после которого он меня дразнить перестанет. Что там Глеб про нулевую гипотезу говорил…». Паша провёл по волосам, подержался за лоб и без тени негодования заговорил нейтральным тоном.
– Человек невиновен пока не доказано обратное.
Знахарь ухмыльнулся, но в глазах читалось удовлетворение:
– Да-да, презумпция невиновности называется.
– Так вот, вы можете меня в чём угодно подозревать, это ваше право. Но примите, пожалуйста, такой факт. Если между мной и Дивинус нет связи ни тайной, ни явной, то получается, что вы сейчас препятствуете тому, чтобы Дима пришёл в себя.
К Георгию Максимовичу вернулась серьёзность. Задёргав шеей, он сквозь зубы медленно обозначил:
– Ну, ты и загнул, малец. Впрочем, в логике тебе не откажешь. Экзамен сдан. Не для развлечения макинтошем интересуешься. Но повторюсь, опасная это затея.
– Расскажите, как он работает?
– Кнопок или пульта нет, настройки с координатами пункта назначения не ввести. Макинтош сам тебя отправит, куда пожелаешь. Он энергетически вскрывает того, кто его надел.
Неприятный холодок пробежал по коже. Ладони сделались влажными. Паша попытался пошутить:
– Э-э-э типа считывает маршрут?
– Считывает и перемещает. Обычно Дима использует вид местности. Это помогает визуализировать место назначения.
– Он сделал фотографии? Они распечатаны или поискать в телефоне надо?
– Михаил ему картину живописца Владимира Латынцева подарил.
Сморщившись, Паша спросил:
– Я надеюсь, этот художник не какой-нибудь абстракционист кадабрович, который размазывает кучи загогулин на бумаге?
– Отнюдь. Он продолжатель русской реалистичной традиции. Живёт в былинных местах и запечатляет их на полотнах. Да что я рассказываю? Сам увидишь. Картина в сундуке припрятана.
Дальше всё происходило как во сне, в котором Паше выпала роль наблюдателя. Они прошли к бане и вскарабкались на чердак по грубой самодельной лестнице, которая грозила занозами. Паша, избегая касаний, поднялся почти не держась. Ему это удалось с большим трудом, и пару раз потеряв равновесие, он чуть не свалился, но вовремя удержался. Хвастаться эквилибристикой он не стал. Того гляди знахарь опять решит, что у него только веселье в голове. Георгий Максимович включил свет. Тусклая лампочка осветила стылое низенькое помещение, которое облюбовали пауки. Среди деревянных ушат и вязаных веников в дальнем углу виднелся массивный сундук с коваными бляшками и навесным замком. Невзирая на то, что Степанцев с каким только колдовством и проявлением магии не сталкивался, он напряжённо следил за манипуляциями знахаря. А тот, словно был в одиночестве, нашёптывая заклинания, завозился с чашей из синеватого камня с серо-белыми вкраплениями.
– Красивый камень, – сказал Паша, когда знахарь пронёс чашу почти перед его носом.
– Что? А-а-а это… Радужник или русалочий камень. Этот минерал не терпит зло, растворяет его, впитывает негативную энергетику, – пояснил Георгий Максимович и шикнул, – не мешай мне!
Степанцев внял просьбе, и какое-то время стоял смирно. Пыльный затхлый запах старого дерева раздражал, но когда к нему присоединился дымок от чаши с солью, в которую Георгий Максимович добавил сухие листья шалфея и ещё неизвестно что, Паша непредумышленно зычно чихнул.
– Да что ж такое?! Потрудись меня не отвлекать! Я снял запоры и ставлю прикрытие разрыва, который сейчас появиться. Он образовывается в энергетическом поле всякий раз, когда кто-нибудь пользуется магией. Нельзя чтобы тебя заметили, ни когда ты исчезнешь, ни когда появишься вновь. Недопустимо, чтобы соглядатаи Дивинус тебя выследили. Даже на крохотную малость пространство не должно шелохнуться. Усёк?!
– Я больше не буду, – зажав нос, прогундосил Степанцев, пряча глаза от разгневанного знахаря.
