Елена Барлоу
Музыка Гебридов
Поднявшись, Амелия приготовилась закутаться в купальную простынь, когда неожиданно позади раздался возмущённый вздох Магды. Она всегда восклицала так, если на глаза ей попадался одинокий паучок или прошмыгнувшая в щели пола крыса. Но в этот раз она всего лишь разглядывала девушку со спины. И тогда Амелия догадалась: на её плече остался след от зубов другого мужчины.
Амелия медленно обернулась, с вызовом посмотрев Магдалене в глаза. Ей не нужно было даже говорить об этом, отметина на её плече была веским доказательством. И назад пути уже не было.
Глава 20. Серые камни
Их путь из гавани, через пролив, к западному побережью Шотландии занял не более суток. В безлюдном порту под названием Пулу их встретил Фредерик Халсторн, и Амелия успела заметить, как обрадовался её муж этой встрече. Она постаралась тепло ответить на его приветствия, но не более, заранее предупредив Магдалену, что не сможет быть слишком общительной. Она старалась, действительно старалась улыбаться и вести себя подобающе, но стоило собеседнику отвернуться, над девушкой снова сгущалась хмурая туча. Мыслями она была далеко, где-то на туманном берегу Гебридов.
– Я не знаю, что мне делать. Я словно потеряла верное направление дороги, по которой должна пройти, – бормотала она, расположившись в экипаже наедине с Магдаленой. Для Клодетт и остального сопровождения прислуги хозяин выделил большую закрытую повозку.
Стремительно заканчивался день, а к ночи, по сообщению Халсторна, который, как и Стерлинг, предпочёл поездку верхом, они должны были достигнуть границ Хайленд и местечка, где могли бы расположиться для отдыха. Хотя большинство аристократов предпочитали крупные города, вроде Перта или Глазго, Амелия знала, что Томас отказался от посещения Эдинбурга в этот раз и хотел как можно скорее прибыть в английские владения.
Спать совершенно не хотелось, оставалось только скрашивать время за разговорами, но те осуждающие взгляды Магдалены, которыми она так щедро одаривала свою воспитанницу, Амелия была уже не в силах вынести. Пришлось рассказать о том, как именно, но не с кем, прошла её последняя ночь. Узнай Магда, что её несчастная девочка связалась с пиратами, тем более с Диомаром, померла бы от такой новости на месте.
– Я рада, что в вас, наконец, проснулась совесть, – саркастично заметила нянька. – И я рада, что вы осознаёте этот груз вины, лежащий на ваших плечах, но, милая моя, как же вы позволили…
– Я больше не хочу говорить об этом человеке! – отрезала Амелия; она беспокойно дёргала плотный рукав своего дорожного костюма. – По крайней мере, во время поездки!
– Возможно, стоит рассказать вашему мужу! Он мог бы понять и разобраться с негодяем…
Амелия в ужасе взглянула на свою няню. Она лишь на секунду представила всю эту ситуацию, и от подобных мыслей её пробил холодный пот.
– Ты не скажешь Томасу, слышишь? – прошипела она, вжавшись в сиденье. – Пока я не решу, что делать, ты ни слова не скажешь, или, я клянусь, ты об этом пожалеешь!
Ответом ей стал недовольный смешок. В последнее время Магдалена частенько злилась, и это было естественно. Амелия помнила, какими немыслимыми способами выводила из себя эту молодую женщину ещё несколько лет назад, и теперь удивлялась, как только её проделки не прибавили Магде седины. Она всегда была строгой и, наверняка, всегда знала, что однажды Амелия её разочарует. Так и вышло. Очередной укол стыда, очередная тяжкая ноша на душе.
– Томас не заслужил узнать о таком перед тем, как посетит Виндзор, – произнесла Амелия, немного остыв. – Я хочу, чтобы он получил свой злосчастный титул и был счастлив, ясно тебе? Ему ни к чему знать, какая я гадина, пока мы не вернёмся на острова.
Магдалена хотела что-то возразить, но в полутьме замкнутого пространства легче было проигнорировать попытки заговорить, чем спорить с нею снова. Экипаж слегка покачивало на неровностях большой дороги, солнце толькотолько садилось. Горизонт с великолепным горным пейзажем едва окутала розоватая дымка, когда снаружи послышался громкий свист – условный знак остановиться. Амелия одёрнула шторку и выглянула в окошко.
– Что-то случилось, господа? – спросила она у Халсторна, который подъехал чуть ближе. – Разве мы уже добрались до постоялого двора? Какого-то городка?
– Нет, мадам. Ваш муж предложил всем немного размять ноги… Ах, да, кстати. Он хотел что-то вам показать, – мужчину указал рукой в сторону от главной дороги. – Он вас ожидает.
Амелия раздумывала недолго. Торопиться было некуда, к тому же идея небольшой прогулки показалась ей стоящей. Прохладный горный ветер чуть стих, а вокруг, кроме них, не было ни души. Разве что где-то в ближайшей низине, в кустах, громко перекликались тетерева.
Девушка выбралась из повозки вместе с Магдаленой, затем они прошли чуть дальше, туда, где ждал Стерлинг. Когда он обернулся к жене, подал ей руку и улыбнулся, ей захотелось ударить себя, потому что она знала – она не заслуживала его улыбки. Перед отъездом он сбрил бороду, и Амелия как будто снова видела перед собой двадцатилетнего сына Эндрю Стерлинга. И вот, как и прежде, они брели рядом по безлюдной, необжитой земле, остававшейся дикой на протяжении сотен лет.
Они двинулись по узкой тропе, едва видимой среди высокой травы, однако Томас явно знал, куда следовало ступить. Халсторн и Магдалена шли чуть позади, как и трое мужчин из прислуги. Амелия поражалась великолепию природы, неизменному простору и тому щекочущему ощущению, окутавшему её и подарившему хоть и слабый, но всё же отголосок былых времён, когда горные кланы правили здесь суровой рукой.
На мгновение ей показалось, будто кто-то прошептал её имя, и она резко обернулась, остановившись. Капюшон, подбитый мехом, упал с её головы, рыжие локоны мгновенно рассыпались по плечам и спине. Но Амелия услышала только ветер и треск высохших ветвей под ногами своих спутников. Когда Томас вопросительно на неё взглянул, она лишь покачала головой и слабо улыбнулась. Так они прошли меж двух холмов, свернули по тропе налево, и тогда их взорам открылось небольшое горное озеро.
– Как же здесь красиво! Только посмотри, Магда! – воскликнула Амелия, указывая на груду серых камней вблизи воды. – Там какие-то развалины. Я вижу башню и часть крепостной стены. Господин Халсторн, вы знаете, что это за место?
– Знаю только, что местные называют это озеро Квойч. Много лет назад здесь ещё проживали остатки одного из самых знаменитых горных кланов, но теперь сюда даже пастухи редко забредают.
– Отчего же? – удивилась девушка.
– На этих землях лежит запрет. Когда-то их выкупил король для своих подданных, которые собирались восстановить этот замок, однако, говорят, среди развалин то и дело бродили беспокойные призраки, и, в конце концов, люди забыли о нём.
Что-то потянуло Амелию к развалинам, некая необъяснимая сила повела её к этим заброшенным камням, и она не сумела устоять. Вместе со своими провожатыми она подошла ближе, обогнув несколько ям и вязких болотистых участков. Как оказалось, уцелела бóльшая часть крепостного вала, соединяющего бастионные сооружения. Разглядывая полуразрушенное строение, Амелия никак не могла избавиться от странного ощущения, будто она оказалась здесь по чьему-то приказу.
Девушка шла первая, остальные следовали за нею. Когда путники прошли сквозь огромную арку, бывшую когда-то крепостными воротами, и оказались во внутреннем дворе, Амелия замерла и прислушалась. Ни единого звука вокруг. Не шумел даже ветер, словно решив почтить память тех, кто жил когда-то в этом удивительном месте.
– А ведь ещё полвека назад этой землёй владели сильные, могущественные люди, – сказал вдруг Халсторн. – Куда всё это сгинуло?
Высоко задрав голову, как и Амелия, он разглядывал то, что осталось от башен и внутренних стен.
– Камероны, Стюарты, Маклеоды! Все они теперь разбросаны по стране, как одинокие воробьи по разным веткам дерева, – вздохнул Халсторн. – Славные были соседи!
– Кто жил здесь раньше? – спросила Амелия, обернувшись.
Никто не проронил ни слова, и на некоторое время повисла давящая тишина. Халсторн молчал, угрюмо разглядывая остатки металлической герсы [17], сложенной по частям под стеной. Неожиданно Магдалена возвела руки к небесам и пробормотала на гэльском короткую молитву, крепко сжав в пальцах свои чётки. В глазах женщины стояли слёзы. Взглянув на неё, а затем на мужа, подошедшего сзади, Амелия вдруг осознала, что земля под её ногами не была чужой. На её губах застыл немой вопрос, и она всхлипнула, когда Стерлинг, ничуть не изменившись в лице, одобрительно кивнул.
Она знала это место. Когда-то давно она воображала здесь себя маленьким рыцарем, который носился по каменным лестницам с деревянным мечом в руках и восторженными возгласами, сновал меж занятых слуг по двору и проказничал, мешаясь на кухне или в столовой. Амелия не спеша оглядывалась, и словно во сне перед нею возникали давно канувшие в небытие образы родных, друзей, подданных её отца. На одной из башен висел когда-то их герб, но сейчас никто из живущих не имел права о нём вспоминать.
Ей хотелось закричать от радости или же заплакать от отчаянной боли, потому что она считала, что похоронила глубоко в памяти дом, в котором родилась, и в котором, как рассказывала ей когда-то мать, родился сам Джон МакДональд. Он был ещё молод, этот сильный и гордый, но несомненно жизнерадостный и весёлый мужчина, когда им пришлось оставить замок и уехать глубже в Хайленд. Амелия была тогда ещё совсем крошкой, но в это самое мгновение, когда она оказалась здесь, и когда закатное солнце ласково пригревало эти покрытые мхом камни, она знала – это её земля.
Заворожённая, околдованная собственными видениями она двинулась к главной бастионной башне, сохранившейся лучше остальных, позабыв про своих спутников. Магдалена было бросилась за ней, но Томас успел остановить её, подав знак рукой.
– Позвольте ей сделать это в одиночку, – мягко произнёс Халсторн за своего товарища. – Истинная МакДональд вернулась в свои владения. Не бойтесь за неё, Магда, она справится.
И Магдалена поверила ему. Украдкой утерев с щёк слёзы, она тихо поблагодарила Стерлинга, который в ту минуту провожал свою жену внимательным взглядом, пока она не скрылась в проёме большой башни. Расчувствовавшаяся женщина хорошо знала это взгляд, и её сердце сжалось от тоски и жалости, потому что лишь дурак не понял бы теперь, что этот несчастный был безнадёжно влюблён.
Оказавшись в пустом помещении, где ощущался лишь холод древних стен, Амелия ненадолго прикрыла глаза. Она была одна, но ей не было одиноко. Когда вокруг неё зазвучал заливистый детский смех, а затем пространство наполнилось многочисленными голосами, полными пьяного веселья и задора, она глубоко вдохнула ледяной воздух и прижала дрожащую ладонь к каменной кладке.
Эти стены говорили с нею, они признали свою хозяйку, которую ожидали все эти долгие годы. Они говорили голосами её наставников и нянек, смехом боевых товарищей её отца и нежными колыбельными матери, которая убаюкивала её, свою маленькую дикарочку Амелию, пока та не засыпала под огромной звериной шкурой в родительской постели.
Ближайшая лестница в башне, что вела наверх, оказалась разрушена, и девушка приблизилась к её уцелевшему основанию, глядя ввысь, но не образ чёрного рыцаря и не огромную безликую тень она увидела в ту минуту. Она увидела маленькую рыжеволосую девочку, бегущую навстречу статному мужчине; его заразительная улыбка стала ещё шире, когда он поднял ребёнка на руки, высоко-высоко над полом, отчего она засмеялась ещё громче.
Через несколько недель после их отъезда этот замок будет разрушен и сожжён, и два десятка человек, охранявших его стены, будут казнены за измену и упрямство своего господина.
Амелия поёжилась, обняв себя руками, и с грустью опустила глаза, но вдруг со стороны тёмного прохода послышался шорох, и она взглянула туда. Её отец, каким она запомнила его в самую последнюю встречу, стоял там, глядя на неё ясными мудрыми глазами, а его рыжие волосы, напоминавшие языки пламени, трепал ветер.
– Окажись ты здесь, я знаю, ты был бы поражён тем, что получилось из твоего творения, – Амелия улыбнулась, и голос её дрогнул, когда слёзы потекли по щекам. – Был бы ты здесь, я бы сказала тебе, как каждое твоё слово, что я запомнила, отдаётся во мне эхом. Но вот я здесь, папа… и хотелось бы мне знать, слышишь ли ты меня? Слышишь ли ты, как всё то лучшее, что было в тебе, сейчас наполняет моё сердце и тянется к твоему? Надеюсь, что где-то там ты слышишь…
Ей было трудно говорить, в горле стоял тугой ком. Амелия достала из кармашка платок и утёрла им прослезившиеся глаза, но её отец, похожий на изваяние из плоти и крови, не исчез. Такой красивый и далёкий.
– Вот, я здесь… – пробормотала она сквозь печальную улыбку. – И я люблю тебя, папа. Но теперь всё хорошо, ты можешь уходить.
Когда сильный порыв ветра потянул полы её платья в сторону, Амелия вздохнула и, перешагнув через большую деревянную балку, свалившуюся сюда когда-то давно, двинулась назад, во внутренний двор, где её уже заждались спутники. Уходя, она не оборачивалась, зная, что её отец навсегда останется в этой башне, и, возможно, однажды, когда они снова встретятся, он скажет, что гордится своей дочерью.
По пути назад, к оставленным на дороге экипажам, она молчала, лишь изредка бросая взгляды на своего мужа. Как он оказался добр к ней, несправедливо добр! Она и представить себе не могла, что Томас намеревался изменить их маршрут и добраться сюда, во владения её предков. Он сделал это ради неё, и от этой мысли на душе у Амелии становилось тепло. Ей стало так хорошо, она даже протянула Магдалене руку и, приобняв её слегка, оставшееся время прогулки прошла вместе с нею. Ей нужно было чувствовать рядом кого-то родного, кого-то, кто знал её родителей и разрушенный замок во времена его расцвета. А ещё чтобы Магдалена знала, как она дорожит ею, несмотря на своё непослушание и нрав. Она могла не говорить о своих чувствах, Магда всё понимала по тому, как её несчастная девочка прижималась к ней и прятала грустную улыбку. В тот момент они обе были счастливы.
Перед тем, как отправиться в путь, Амелия приблизилась к мужу; он как раз собирался вскочить в седло, но помедлил, когда девушка протянула ему руку. От волнения она не могла подобрать нужных слов, да и не было таких слов, чтобы выразить ему свою благодарность. Поэтому она сделала то единственное, что подсказало ей сердце. Когда Стерлинг взял её руку, она потянулась и поцеловала его в гладко выбритую щёку.
Его взгляд выражал некоторое недоверие, но, едва она отстранилась и посмотрела на него с благодарной улыбкой, он тут же смягчился и кивнул в ответ в немом выражении чувств.
Когда Амелия попросила его поехать с нею в повозке, он только изящно пожал плечами, и она решила, что он оказался смущён не меньше неё. Она могла бы настоять, но Томас уже вскочил в седло и потянул коня в сторону. Тогда Амелия решила, что ещё отыщет верный способ сказать ему «спасибо».
***
Ещё на подъездной дороге к Виндзорскому замку Амелия заметила этот нескончаемый поток из экипажей, над которыми реяли флаги и знамёна самых разных мастей. Приглашённые гости со всех концов страны стекались сюда после заката. Королевский банкет и приём обещал стать одним из самых грандиозных событий этого года, поскольку старый король хворал и не мог уже проводить столь громкие мероприятия, такую возможность он доверил своему горячо любимому внуку. Приближённым короля и знати необходим был этот краткий перерыв, когда разговоры о войне могли быть ненадолго позабыты за бокалами шампанского да под отзвуки праздных фейерверков.
По пути к северной террасе Фредерик Халсторн, с которым Амелия под руку влилась в общий поток прибывающих гостей, успел рассказать некоторые факты из истории Виндзорского замка. Они прошли через Нормандские ворота, что вели в Верхний двор, а уже оттуда – в государственные палаты, где и проходил торжественный приём.
– Сегодня не только тот самый вечер, когда будущий монарх сможет показать себя перед двором, – Фредерик говорил полушёпотом, слегка наклонившись к леди Стерлинг, – но и тот самый долгожданный момент, когда он, наконец, получит шанс разглядеть каждого из своих потенциальных приятелей. Несмотря на то, что он ещё очень молод, он достаточно разборчив в том, кого следует поощрить или наказать. К тому же, он первым выказал желание отреставрировать этот замок, поэтому мы слегка поютимся здесь. Другие уголки здания, как я слышал, сейчас недоступны.
Они вошли в огромный сияющий зал для королевских приёмов, и Амелия настолько растерялась из-за окружившей её роскоши и богатого убранства, у неё даже закружилась голова. Она не сдержала восторженный вздох, подняв глаза и увидев позолоченные росписи на высоких потолках. Множество канделябров освещали залы и арки между ними; тяжёлые портьеры украшали высокие окна, из которых открывался чудесный вид на ближайший парк, озарённый огоньками фонарей. Каблучки благородных дам то и дело постукивали по мраморным лестницам, в которых отражалось великолепие их нарядов и украшений.
Поначалу было весьма шумно, гости всё прибывали, заполняя небольшими группами сверкающий зал, и в какой-то момент Амелия настолько испугалась всего этого шума и гама, что ей невольно захотелось вернуться назад, в небольшой загородный дом, где её вместе с мужем тепло приняли старые знакомые покойного Эндрю Стерлинга. Но Халсторн, не отходивший от неё ни на шаг, уверял, что личная встреча её мужа с принцем Уэльским вот-вот завершится, и Томас отыщет их.
После того, как Халсторн вынужденно познакомил Амелию с несколькими аристократами, их жёнами, сёстрами, братьями или троюродными дядями по дедушкиной линии, она понемногу влилась во всеобщее оживление. Разговоры на отвлечённые темы о моде, угощениях и тому подобных мелочах слегка успокоили нервы. Это оказалось не так сложно – снова почувствовать себя частью дворянства, как будто именно здесь было её место. Но в памяти то и дело возникали образы серых развалин дома её семьи, и Амелия брала себя в руки. Она могла притворяться племянницей всеми уважаемого графа Монтро и сливаться с праздной толпой, но она не посмела бы позабыть своё истинное происхождение.
Из предложенных напитков она лишь для приличия пригубила шампанского, затем повернулась, чтобы рассмотреть себя в одном из больших зеркал, развешенных по всему залу. Поправив несколько нитей жемчуга, которым была украшена её высокая причёска, она отметила, что фиалковый оттенок бархата платья был ей к лицу. Наряд приглянулся ей прежде всего из-за того, что часть корсета и юбки была покрыта розами из шёлковых нитей. Смотрелось весьма утончённо на фоне многих строгих однотонных одеяний. Рукава были прямыми, до локтя, со множеством тонких кружев, как и пышная юбка, несколько тяжёлая, но довольна удобная для танцев. Некоторые джентльмены, с кем девушка удостоилась чести поздороваться или встретиться взглядами, глядели на неё с нескрываемым восхищением, но ей было всё равно; до самого возвращения супруга Амелия старалась не отходить от Халсторна.
Томас появился в зале, когда музыканты заиграли более медленный мотив, мелодию для спокойного весеннего настроения. Едва Амелия увидела мужа, она сразу поняла: встреча с принцем прошла хорошо. Без официального мужского платья для королевского приёма Томас выглядел, скорее, как среднестатистический аристократ, но по её мнению всё равно был очень хорош. Как и многие англичане, приближённые принца Уэльского, он не носил парик и предпочитал чистый стиль классицизма.
У него действительно было хорошее настроение, Амелия едва сдержалась, чтобы не подбежать и задать ему уйму вопросов. Когда Стерлинг поравнялся с товарищем и протянул ему некую бумагу, Амелии пришлось терпеливо выждать, пока Халсторн не произнёс:
– Всё прошло неплохо, учитывая то, что принц снова упомянул о нападении пиратов. Видимо, потеря груза и возможный конфликт с норвежскими торговцами больно его задели. Однако это в прошлом! Поздравляю вас, баронесса. Его Высочество выказал желание познакомиться с вами… Нет, нет, не бойтесь! От вас ничего не требуется, только улыбаться и кивать на все его комплименты.
Георгу Уильяму Фредерику – будущему королю Великобритании и Ирландии – был двадцать один год. Когда он появился среди толпы вместе со свитой своих приятелей и подхалимов, а также некоторых фрейлин его матушки, Амелии он и вовсе показался юнцом, многим младше её лет. Но они были почти ровесниками, о чём он успел упомянуть с улыбкой, едва приблизился к Стерлингу. Принц оказался весьма хорош собой, особенно привлекательными были его большие голубые глаза и чувственные полные губы.
Амелия держалась изо всех сил, чтобы не ударить в грязь лицом перед этим молодым и немного высокомерным человеком. У него были мягкие черты лица, однако взгляд порой становился холодным и пугающе пристальным, как у хищной птицы. Когда Его Высочество упомянул о покойном графе Монтро, напомнив, что его собственный отец умер восемь лет назад, девушка поблагодарила его за сочувствие, одарив принца милой улыбкой. Видимо, это возымело особенный эффект. Молодой человек буквально растаял и, поцеловав руку новоиспечённой баронессе, ещё раз поздравил Стерлинга с приобретением титула. Принц и его свита удалились, наконец, и Амелия вздохнула с облегчением. В радостном возбуждении она и не заметила, как крепко сжала локоть Томаса, и тем более не увидела его внимательного нежного взгляда.
За следующие пару часов Стерлинг успел познакомить её с некоторыми важными джентльменами, членами парламента, проводить на общий ужин, где за столом она мило побеседовала с супругой графа Бьютского, Мэри, и даже станцевать контрданс, который совсем недавно полюбился при королевском дворе, вытеснив изысканные движения менуэта и паспье.
Окружающие довольно тепло относились к Стерлингу, учитывая его статус и немоту, а многие старшины дворянства обращались к нему ласково, с уважением, достойным принца. Амелия ощущала гордость за него и удивлялась этому странному, щекочущему чувству. Словно всё вдруг стало правильно, как и должно быть. Словно она имела право радоваться за своего мужа, принимать комплименты от принца и его приближённых и быть частью общества, которое, узнай, чьей она являлась дочерью, тут же указало бы ей на дверь. Она думала о своём отце-мятежнике с тоской и смирением. Только благодаря Томасу она сумела оценить то, как много значило для неё наследие клана МакДональд, и лишь благодаря мужу она находилась среди знати в этот чудесный вечер. Её радость была горько-сладкой, но ради супруга Амелия старательно играла свою роль.
После грандиозного фейерверка она предупредила Томаса, что задержится снаружи, дабы подышать свежим воздухом, слегка отрезвить голову. От сопровождения Халсторна она мягко отказалась. Открытая обходная галерея, называемая клуатром, обрамляла двор замка со всех сторон, и в её коридорах было множество спокойных уголков. Постояв недолго возле одной из колонн, Амелия хотела уже возвращаться, однако, заметив, как из тени к ней стал приближаться незнакомый высокий мужчина, остановилась.
– Вы совсем не изменились! Лишь немного вытянулись, стали женщиной, – произнёс он без каких-либо приветствий.
Амелия проигнорировала его надменный тон и улыбнулась уголками губ:
– Мы, кажется, не были друг другу представлены…
– Но вы знаете меня, мадам! И, Богом клянусь, я счастлив, что и мне представилась возможность увидеться с вами наедине.
Краем глаза Амелия заметила, что около входа на галерею показались двое офицеров. Они остались стоять внутри по чьему-то незримому приказу, и девушка поняла: всё для того, чтобы этому разговору никто не смог помешать.
Когда мужчина вышел из тени, и теперь их разделяли всего несколько шагов,
Амелия пригляделась и узнала, наконец, Уильяма Августа, герцога
Камберлендского. В начале вечера она уже успела услышать от кого-то, что сын короля присутствовал на празднике, но ради собственного спокойствия решила выбросить его из головы.
Он сам отыскал её, Камберлендский мясник, негодяй и убийца якобитов. Как же она сразу не признала его? Годы взяли над ним своё, это несомненно. В последнее время его жизнь текла скучно и однообразно, герцог заметно раздался в боках, у него появилась тяжёлая одышка. Присмотревшись, она отметила сильную бледность круглого лица и его извечное выражение недовольства.
Присев в изящном реверансе, Амелия с вызовом взглянула в его тёмные глаза.
– Вы искали со мною встречи? Но я не достойна вашего общества, даже рядом с вами находиться – это уже большая честь для меня…
– Оставьте свой яд при себе, маленькая МакДональд! – рявкнул он гневно, и, услышав фамилию отца из его уст, Амелия нахмурилась. – Вот так, уже лучше. Теперь я вижу его в вас, мадам. Копия своего папаши-дикаря. Я помню его дерзкие речи на поле боя, его голос грохотал, словно раскат грома в яростную грозу. Вы такая же дерзкая, как и он, раз осмелились написать мне в прошлом году ту мерзкую записку…
– Это была ошибка, не более, – произнесла Амелия ледяным тоном.
Герцог лишь хмыкнул себе под нос.
– Я запомнил вашу вредную семейку, дорогуша. О, так и знайте, я никогда о вас не забывал! Можете называть это одержимостью или безумием, но однажды я поклялся себе, что все эти наглые вожди горных кланов, которые пытались укрыть Стюартов в своих навозных лачугах, и их отпрыски падут и сгинут во времени. И никто больше не вспомнит о них. И вот, вы здесь, последняя дочь Джона МакДональда, прикрываетесь памятью своего предателя дядюшки. Вы молоды и прекрасны, несомненно, и вы думаете, что ваш муж, которого так облюбовал мой нерадивый племянник, сумеет обеспечить вам славное будущее?
Он сделал два шага ей навстречу. Амелия, не отрываясь, следила за его лицом. Её тело было напряжено, словно струна, но она продолжала гордо держать голову.
– Ваша дерзость стала мне вызовом. Само ваше существование отравляет всё моё наследие!
– Ваше наследие? – переспросила Амелия с ухмылкой. – Что есть ваше наследие? Парочка громких побед остались в прошлом. Ваши последующие военные действия были неудачны. Вы огорчили своего отца, стали обузой для семьи, а теперь говорите о наследии?
Его бледное лицо вмиг побагровело, а полные губы задрожали от гнева в попытке высказать очередную брань, но Амелия не собиралась останавливаться:
– У вас нет ни супруги, ни детей. Король возненавидел вас, и вся аристократия страны шепчется за вашей спиной о том, какое вы ничтожество! Я отлично помню, кем был и остаётся мой отец, Ваша Светлость. Я буду той, кто запомнит его и пронесёт эти воспоминания так далеко, что вы даже представить себе не можете. А кто же запомнит вас?
Несомненно, ему хотелось вцепиться руками ей в шею и свернуть, да так, чтобы каждая косточка хрустнула и переломилась. И, будь у него такая возможность, он надолго растянул бы удовольствие от этих пыток. Однако на галерее уже появились повеселевшие гости; несколько человек, в том числе и супружеские парочки, решили прогуляться под ночной прохладой, и Уильям Август вынужден был оставить в покое дерзкую девицу. Перед тем, как уйти прочь, он гневно прошипел, поравнявшись с нею:
– Будьте осторожны, мадам. Злые мысли порой обретают плоть и могут ощутимо навредить.
– Когда-нибудь и вы умрёте, Ваша Светлость, – произнесла Амелия, отведя упрямый взгляд в сторону. – Доброй ночи.
Лишь оставшись без его тягостной компании, она позволила себе глубокий вздох. Её руки до сих пор дрожали, но она не боялась. Ей вдруг стало всё равно, угрозы этого мужчины больше не страшили её. По какой-то странной причине она поверила собственным словам, будто бы заранее понимала, что не ошибалась. Пусть герцог и дальше обдумывает, как избавить мир от последних крупиц последователей дома Стюартов, она не будет прятаться. Амелия искренне верила, что её отец не пожелал бы увидеть, как его дочь убегает в страхе перед проклятым Камберлендским мясником.
Она обернулась, когда ощутила чье-то присутствие за своей спиной. Её муж неслышно приблизился, а теперь с явным беспокойством смотрел, как она пыталась взять себя в руки. В конце концов она рассказала, что столкнулась с Уильямом Августом, и их неизбежный разговор окончился на неприятной ноте. На что Стерлинг только вздохнул, пожав плечами, затем кивнул в ту сторону, откуда доносились весёлые возгласы гостей и музыка.
– Вы правы, давайте вернёмся. Я просто растерялась немного, вот и всё, – Амелия попыталась сделать вид, что успокоилась. – Спасибо, что пришли за мной, Томас.
Его смущённая улыбка, которую он и не скрывал, позабавила её. Как часто менялось его настроение, хотелось бы и ей поспевать за буйными волнами его таинственного характера.
– На самом деле я должна поблагодарить вас за большее, – тихо произнесла она. – Если бы не вы, не стоять бы мне на этом месте сейчас.
В этот раз она была искренна в своих словах и очень надеялась, что Томас это понял. Мужчина сделал шаг к ней, и Амелия ощутила вдруг, как стремительно разлилась в её груди сладость от этой близости. Его удивительные серые глаза следили за каждым её движением. Когда Томас взял её руку и поднёс к губам, девушка успела лишь сдержать волнительный стон.
Поцелуй руки, и это всё? Она даже не ощутила тепло его дыхания сквозь плотную ткань белоснежных перчаток. Амелия смутилась из-за собственного разочарования. Разум твердил одно, а тело буквально просило о ласке, и даже прикосновение губ к её пальцам заставило её несчастное сердце забиться быстрее.
Ей нельзя было делать этого. Как часто она твердила себе, измучив до ощутимой боли, что не имела права так поступать с человеком, которому была обязана жизнью. И снова она пожелала раствориться в своей минутной слабости, для которой придумала новое оправдание. Ей просто хотелось его отблагодарить, и в этом она не лгала.
Амелия положила ладонь на плечо мужа, привстала на носочки своих туфель и прижалась губами к его сомкнутым горячим губам. Это было приятно, стать инициативной и ощущать его реакцию на то, что она делала по собственной воле. Его плечи напряглись, но когда Томас положил руки ей на талию и слегка сжал пальцами, она поняла, что поступила правильно.
Ей захотелось углубить поцелуй, почувствовать тепло его рта и прижаться грудью к мужчине, который тут же попытался крепче обнять её, и он имел на это полное право. Амелия вдруг вспомнила, как её дядя целовал Магдалену много лет назад, а она наблюдала за ними из какого-нибудь тёмного уголка. Почему бы не попробовать сделать то же? Почему нельзя притвориться, будто в её жизни всё стало настолько прекрасно? Её рука скользнула с плеча мужа выше, к его шее, к тёплой щеке, и она попыталась разомкнуть его рот губами, чтобы соединить их языки.
