Елена Александровна Асеева
Путь Святозара. Том первый
– Что ж, Святозар, без сомнения ты прав, раз так чувствует твоя душа, – молвил Велей.
– Почему же этот голос не пришел к тебе на помощь, тогда… в ту ночь, когда Эрих напал на тебя? – содрогаясь всем телом, вопросил отец.
– Наверно, потому как это должно было случиться… Потому как это путь Святозара, – неспешно роняя слова пояснил Велей, и вновь провел пальцами по ране. – Это, все неспроста, и верно, что-то не очень хорошее.
– Велей, что ты такое говоришь! – весьма гневно выдохнул правитель, и вдавил сжатые в кулаками руки глубоко в песок. – Ты же слышал моего мальчика, это ДажьБог одарил его излечением, он скоро поправится, и ему не придется ехать в страну Беловодья. А ты, говоришь, что это не хорошо. Я всегда верил, что его выздоровление находится здесь. Слава нашему великому ДажьБогу! – добавил отец и посмотрел в темное набитое звездами ночное небо.
Велей лишь отрицательно закачал головой, встал, и, обращаясь к Святозару, сказал:
– Заговори рану, а ты Ярил… отойдем с тобой, – и взяв все еще радостно взирающего на небо правителя за плечо, потянув на себя, поднял да отошел с ним от камня.
Святозар сызнова ощупал рану и ощутил под ней гулко стучащее сердце, будто утомленное от пролитой крови. Юноша торопливо прилег на землю и зашептал заговор, а дочитав его до конца, почувствовал под пальцами небольшой рубец. Свет, исходящий от Синь-камня, стал меркнуть и, чтобы не потерять в темноте отца и Велея, наследник поднялся, снова отер кровавой рубахой грудь да поспешил к стоящим. Подойдя ближе к неясно очерченным в темноте правителю и старцу Святозар услышал слова последнего:
– Ты, должен понять, Ярил, что сын твой не излечиться пока не побывает в стране Беловодья. ДажьБог, Святозар мне сам говорил, указал ему его путь, и противиться этому ты не можешь, ты должен быть мудрым.
– А, что же произошло сегодня, разве это не излечение? – не соглашаясь со словами старца, спросил отец.
– Это не излечение, так Ярилушка не излечиваются, нельзя избавиться от раны лишь на половину, если бы ДажьБог хотел излечить Святозара, то сегодня бы пропала вся рана. Ан, нет, рана пропала лишь наполовину, потому что Святозар обязательно должен пойти по предначертанному пути, должен пойти в Беловодье, излечиться, и познать свою душу. – Старец замолчал, и глубокомысленно добавил,– может именно для того, чтобы познать свою душу, ДажьБог и отправляет его туда, пойми это Ярилушка.
– Не хочу этого слышать, – негромко, но дюже надрывно молвил правитель. – Слышишь Велей, я столько лет его искал, я чуть не потерял его зимой… Я столько пережил, пока он болел… Нет! отправить его такого юного на верную смерть, я не смогу никогда.
– Ах, Ярилушка, ты словно вынуждаешь Богов, – тихим, наполненным грустью голосом сказал Велей. – На тебя как-то повлиять, как-нибудь заставить изменить свое решение. Не стоит делать этого, поверь мне. У каждого свой путь. И каждый должен по нему идти сам. И не сможешь ты, уберечь своего наследника от жизненных бед и тяжестей, не сможешь укрыть его своими руками, своей любовью. Он уже достаточно взрослый, он прошел испытания в Сумрачном лесу, вернулся с Ирий-сада, хотя мог там остаться. Он создал заговор и смог победить свою боль. Нет, такие люди никогда не сдаются, не падают духом, они живут, двигаются вперед и ведут за собой народы. Таких сильных и смелых людей и любят Боги. Им нашим Богам не по нраву слабые, малосильные и вечно просящие… Нет! от таких Боги отворачивают свои лики и совсем забывают о них.
– Я подумаю о твоих словах Велей, и приму решение, – чуть слышно ответил отец.
– Да, Ярилушка, подумай, и обязательно прими разумное решение, не противься воле Богов, – заметил Велей. И верно разглядел притихшего в темноте Святозара, позвав его, досказал, – ах, вот и наш наследник дорогой пришел. Ну, как заговорил рану? – Приблизившийся Святозар утвердительно кивнул головой, и тогда старец обрадовано закончил,– ну, что ж, мальчики мои, теперь пойдем-те праздновать. Потому что человек обязательно должен радоваться и веселиться, иначе душа его погрязнет в печали, страданиях и жизненных невзгодах, и словно почернеет вся, наполнится тьмой и злом, да вмале погибнет, сойдя в Пекло. Лишь радость и счастье, веселье и смех наполняет душу светом и добром, и тогда видя кругом необыкновенную, созданную Богами земную красоту человек становится лучше и чище, а наполненный до краев этим светом и сам дарит и раскидывает его вкруг себя.
– Да, старец, пойдем-те праздновать, потому что эту ночь я ждал долгие шестнадцать лет, и не хочу портить свою радость. Сын мой, возьми и надень на себя рубаху, чтобы все видели какой ты славный и чистый наследник, – и отец протянул сыну шелковую, белую рубаху.
Святозар принял рубаху, поблагодарил отца, а надев ее, вместе с ним и Велеем поспешил к дружине.
Всю ночь правитель с дружиной праздновал наречение Святозара наследником. Слуги и люди из деревни принесли столы и накрыли их, простой деревенской пищей. Вокруг столов укрепили шесты с горящими факелами, и весенняя ночь не мешала людям пить и есть, да славить наследника! Отец посадил Святозара по правую руку, и, подняв чашу в честь своего наследника, выпил крепкой медовухи, а потом поставил пустую чашу на стол, вздохнул и посмотрел на своего сына. И Святозар увидел, как в его зеленых глазах заплясали искорки счастья.
– Скажи, отец, – спросил спустя какое-то время Святозар у правителя. – А как нарекают младенца наследником, он же не может приносить клятву?
– Когда мой отец принес меня младенцом на Синь-камень, то клятву дал за меня. Поклявшись Богам, что вырастит меня достойным юношей, смелым правителем, каковой будет любить и уважать свою Родину и народ, – пояснил Ярил, широко улыбаясь и с нежностью обозревая наследника.
– Значит, мне придется приносить клятву два раза, – сказал Святозар. А когда отец кинул недоуменный взор на сына, объяснил, – сегодня я принес ее за себя, но когда-нибудь произнесу за моего сына.
Кажется Ярил и вовсе весь засветился чарующим золотым светом или то просто откидывало сияние рыжее пламя факелов осеняющих столы, а наследник уже вновь интересовался волнующими его вопросами:
– Отец, – спросил он чуток попозжа, – а как тебе приносила клятву, твоя дружина.
– Моя дружина, – откликнулся правитель и теперь оглядел своих другов восседающих за столами. – Приносила мне клятву во дворце, в тронном зале. Точно также как теперь, все твои последующие дружинники будут приносить клятву тебе.
Святозар утомленный волнением, потерей крови и выпитой медовухой, вскоре положил голову на стол и крепко заснул.
Глава тридцать шестая
Когда Святозар проснулся, было раннее утро, солнце едва, едва позолотило небо. Он лежал у костра, так и не поняв, как тут оказался и ожидал разрыва рубца, неотрывно следя за подымающимся солнцем. Но вот Бог Хорс начав свое медлительное движение на солнечной колеснице, направил ее и своих золотых коней ввысь небес. Святозар зрил, как солнце, озаряет и согревает землю, слышал как проснувшиеся птицы запели на разные лады славя весну Живу, Бога Хорса и любимую восурскую землю!
Солнце уже поднялось высоко, а рубец все еще не разорвался. Наследник несколько раз ощупывал его, не понимая, почему же он не расходится, а потом догадался, что утреннего разрыва более не будет. Видно с той половиной, которая пропала нонешней ночью, ушел и утренний разрыв. Святозар сел и огляделся кругом, люди в стане все крепко спали, кони привязанные к деревам или пасущиеся недалече на лугу чуть слышно ржали, будто беседуя между собой. Бесшумно так, чтобы не разбудить почивающих подле костра другов, наследник поднялся и направился повдоль еще не убранных столов, по дороге мимо изб, жильцы которых уже пробудились и отправлялись на работу в поле. Наследник шел, обозревая деревню и ее жителей, и поражался тому, что в этом поселении не было видно ни одной женщины, девицы и девочки, в ней жили лишь пожилые мужчины, да мальчики-отроки. Идя по дороге, он примечал останавливающихся мужчин и мальчиков деревни, улыбающихся и кланяющихся ему, ведь обруч наследника, по просьбе отца он так и не снял с головы, и отвечал не менее горячим приветствием им. Святозар решив сызнова увидеть Синь-камень, теперь направлялся к нему.
Подойдя к великому камню почти вплотную, юноша остановился, и, залюбовался его переливающимся в лучах восходящего солнца иссиня-черным цветом. Вспомнив, что этот камень в народе зовут еще и малым студеным камнем, заключающим и сосредотачивающим в себе все знания мира, камнем который является посредником между человеком и Богами. Святозар постоял чуток около Синь-камня, неспешно обошел его по кругу, разглядывая необыкновенно гладкие, точно, обтесанные бока. И протянув руку, дотронулся до его поверхности, а когда словно также как и вчера ощутил пробежавшую невидимую рябь, тихим голосом вопросил: «О, великий Синь-камень, младший брат Алатырь-камня, покажи мне врага моей Родины ». И вгляделся в иссиня-черный Синь-камень, мгновение спустя по поверхности камня побежала рябь и в разные стороны начали расходится круги, вроде как от брошенного в воду булыжника. Поверхность камня внезапно стала светлеть, и когда последний круг разошелся, наследник увидел, громадного как гора великана. Тот был не только высок и силен, но и страшен. Его черные волосы спутанными клоками спадали вниз с головы. Набедренная повязка едва прикрывала бедра и ноги до колен. Все тело, руки и ноги обильно поросли черной шерстью. А лицо искажала дикая злоба и ярость такая, что казалось, глаза его вспыхивают красно-черным огнем. Видел Святозар, как хватал великан людей и рвал их тела на части, как разрушал, одним движением ноги избы. И везде, где он прошел, курились от пожаров деревни и города. Видел наследник, как неожиданно перед великаном появился юноша на белом коне. Святозар не видел лица юноши, но почувствовал к нему такое тепло, словно то был кто-то близкий и родной ему. Юноша спешился с коня, взял в руки лук, пылающий золотым светом и начал пускать стрелы, одну за другой, в великана. Однако стрелы не долетали до великана, а останавливались в некотором отдалении, повисая в воздухе, и вскоре они образовали большущее облако. Юноша перекинул лук через плечо, и что-то громко крикнув, направил стрелы на великана. И тотчас облако, ринулось на великана, а острые наконечники стрел стали жалить его, подобно разъяренным пчелам. Юноша стал водить рукой, вроде описывая ею круг, и тогда из высокой небесной дали опустился золотистый луч на землю, и, перед этим сияющим столпом расступалась земля, и образовывалась громадная пропасть. Стрелы продолжающие жалить великана, принялись гнать его к пропасти. И вот уже великан на краю пропасти стоит, покачивается, а стрелы жалят, и толкают его туда вниз. Взмахнул руками великан, пытаясь отогнать стрелы, да не удержался и упал в пропасть. Слышно было, как при падении он ударился о дно пропасти, и сотряслась земля матушка, как закачались деревья, да заходили ходуном горы. А юноша вновь провел рукой в месте разрыва, и, сомкнулась земля, золотой луч поднялся ввысь и пропал в небесной голубизне. Юноша зычно крикнул и на том месте, где был разлом, появились наваленные со всех сторон камни, а когда он взмахнул руками, валуны обратились в высоченную гору.
По поверхности Синь-камня сызнова прокатилась легкая рябь. И увидел Святозар высокие горы, а из– под камней выбегающий еле видимый ручеек. А вот эти же горы, но только бежит здесь не слабый ручеек, а горная, бурливая река, и вытекает она из глубокой, большой пещеры. Наследник заглянул в пещеру и в глубине ее, подле текущей горной реки узрел лежащего волка. Зверь был весьма худым и изможденным, с перебитой, искореженной правой лапой, и тяжело дыша, зализывал почти красным языком свою рану. Поднял голову волк и узнал в нем Святозар Нука, по спадающим с обеих сторон морды длинным седым усам.
А мгновение спустя по камню пошла иная, будто обратная рябь, вроде втягивающая в себя доселе показанные видения, и зачарованный Синь-камень вновь он окрасился в иссиня-черный цвет.
Наследник постоял еще немного на месте, думая, что может Синь-камень еще чего покажет, но так ничего, и, не дождавшись убрал руку от его поверхности. Он медленно опустился около камня, прислонился спиной к нему и стал обдумывать увиденное: «Тот юноша, что победил великана – это Богомудр, не зря так встрепенулась моя душа, которая наверно почувствовала своего предка. А, тот волк, что зализывает раны в пещере, есть Нук. Но странно то, что Нук находится в горах, в которых разбойничал Горыня. Что бы это могло значить? Ведь из поверий известно, что Горыня побежденный Богомудром, теперь живет и охраняет Пекло».
Святозар закрыл глаза, ощущая легкую рябь, позади себя, и услышал нежный звук, исходящий из Синь-камня, будто кто-то перебирал мелодичные струны гуслей, да замер наслаждаясь тем необычным состоянием. А когда вновь открыл глаза, то увидел, что к нему подходит Велей, старец придержал свою поступь в двух шагах от наследника, внимательно посмотрел на него и негромко сказал:
– Я знал, Святозарушка, что найду тебя здесь.
– Доброе утро, Велей, – также негромко ответил Святозар, боясь спугнуть музыку вытекающую из Синь-камня.
– Ты, пришел сюда, чтобы задать Синь-камню вопрос? – спросил старец, не сводя пронзительного взгляда своих небесных очей с наследника.
– Да, Велей, я пришел сюда и попросил Синь-камень, чтобы он показал мне врага моей Родины, – молвил Святозар.
Велей услышав слова наследника, улыбнулся, и, кивнув головой, медленно приблизился да опустился рядом, также как и юноша прислонившись спиной к поверхности камня, а немного погодя вопросил:
– И, что же ты увидел?
Святозар повернул голову к старцу, поглядел в его светлое, мудрое лицо да произнес :
– Он показал мне Нука.
– Нук – это тот колдун, что вложил кинжал в руку твоего брата, и тот который теперь подговаривает нагакского бека идти войной на Восурию? – поинтересовался старец.
– Да, это он, его зовут Нук, – все еще продолжая смотреть в очи Велея, ответил наследник.
– Молодец, Святозар, истинный ты наследник великой Восурии, продолжатель своего славного рода, – очень торжественно изрек старец. – Ведь когда мы с тобой беседовали под сенью дуба, я тебе сказал, что ведун может задать Синь-камню один вопрос, на который обязательно получит ответ…. Посему я знал, что ты, сегодня с утра придешь к Синь-камню и обязательно спросишь его. Вот только о чем? О своем выздоровлении, о своем недруге или же о враге своей Родины Восурии. И ты поступил верно, как истинный наследник, как будущий правитель, пренебрег собой во имя своей Родины. Сейчас ты показал, что благополучие земли восурской и его народа для тебя важнее, и выше собственных бед и страданий. Молодец… молодец, Святозарушка!.. Значит, камень показал, что враг нашей Родины – Нук?! Теперь понятно, почему он хотел убить тебя рукой твоего брата. И, где же ты его видел?
– Я видел, – вспоминая свое видение, рассказывал наследник. – Видел Нука в глубокой пещере, все еще в образе волка, он лежал возле горной речки и зализывал рану. И видно было, что он не скоро оправится и продолжит вредить нашей любимой земле.
Святозар смолк… молчал и старец, а после не менее торжественно сказал:
– Все потомки Богомудра были славными правителями, такими же, как и сам Богомудр, и все это потому, что больше жизни они любили свою землю и свой народ. Всегда хотели, чтобы народ восурский жил свободно и привольно. Не погрязали они в золоте и богатстве, пьянстве и лени. Потому Боги и сохранили род Богомудра, потому каждому отцу даровали сына. И ты, Святозар, так же как и твой отец, как и твой дед, будешь славным правителем. И теперь, когда придет время, и я отправлюсь к Сварожьим лугам, я буду спокоен за мою любимую землю!
Святозар слушал Велея и улыбался старцу, а оглядев раскинувшуюся впереди родную землю, вспомнил Ирий-сад с его золотым небосводом, чистыми, налитыми колосьями полями, и подумал, что все-таки как хорошо, что он жив… Как прекрасно глубоко вздохнуть и почувствовать запах родимой земли. Видеть это далекое голубое небо и огромное жаркое солнце. Слушать, как поет где-то в вышине жаворонок, а в лесу великий певец соловей, подхватывает его песню и выводит свои трели. Внимать стрекот кузнечика днем, а ночью стрекот его дружка сверчка. «Как, прекрасна жизнь», – думал наследник и от умиления закрыл глаза. И нанова ощутил сзади вроде плывущую музыку от камня.
– Велей, – обратился к нему Святозар. – Ты, слышишь, музыка идет от камня.
– Слышу, Святозар, это камень тебе песню поет, славит нового ведуна и наследника, – очень ласково пояснил старец и погладил рукой свою длинную бороду.
– А, скажи, Велей, почему в деревне, в которой ты живешь. Нет женщин, ни старых, ни молодых, живут тут лишь мужчины и отроки? – спросил наследник.
– Это оттого Святозар, – молвил старец, своим мягким, наполненным теплом голосом. – Что в деревне живут ратники. Воины, которые охраняют Синь-камень от злых колдунов и людей. А в воинстве том, две дружины, одна старшая, а другая младшая. Старшие дружинники учат молодых не только магии, но и воинскому искусству. Потому что каждый ведун с Синь-камня, должен уметь защитить наш великий камень и магией, и оружием. Всегда найдется тот, кто захочет похитить святыню земли восурской Синь– камень, кто захочет его уничтожить. А без великого Синь-камня, без его силы и законов, которые в него вложены мы уже не будем больше славными и вольными восурами. Придут тогда сюда иные Боги, те Боги, что правят в других народах и похоронят наши святые традиции.
Велей смолк. А Святозар обдумывал услышанное, и понимал насколько мудры и верны слова старца. Через некоторое время Велей неторопливо поднялся, и, позвав за собой наследника, двинулся в деревню. Святозар еще немного посидел, наслаждаясь и ощущая позади себя прекрасную музыку, вытекающую из камня, да вмале и сам встал, прижался к камню грудью, и, сказав ему, словно близкому человеку, с которым прощаешься лишь на время: «До свидания», побежал вслед за старцем.
Подходя к избе Велея, наследник увидел идущего к ним навстречу отца, и, помахал ему в знак приветствия рукой.
– Что, Велей, – спросил подошедший правитель. – Учишь моего сына уму–разуму?
Старец улыбнулся как-то по светлому, посмотрел на Ярила, да погодя перевел взгляд на Святозара и благодушно молвил:
– Нет, Ярилушка, твоего сына не надо учить уму-разуму. Он очень мудрый юноша. Такой же мудрый, как и его отец, – и развернувшись, направился к себе в избу.
– Сын, – обратился к наследнику правитель, когда дверь избы закрылась за старцем. – Сегодня мы еще задержимся в деревне. А, завтра, с утра отправимся в обратный путь.
– Да, будет так, как ты сказал, отец, – согласно кивнув в ответ, откликнулся Святозар.
Глава тридцать седьмая
Наутро окончательно убедившись, что рубец с утра не разрывается, Святозар рассказал об этом отцу. Правитель очень обрадовался этому известию, и, обняв сына, добавил, что теперь верно тому нет нужды ехать в Беловодье. Наследник вспомнил случайно услышанные ночью слова Велея о том, что правитель словно вынуждает Богов на него как-то повлиять, как-нибудь заставить изменить его решение, и, понимая, что рана не могла пропасть бесследно, поднял глаза, посмотрел на отца, и, тяжело вздохнул, но все же не стал с ним спорить. Потом, Святозар поведал правителю о виденном на Синь-камне, и о раненном Нуке, в довершении дополнив, что тот верно не скоро выздоровеет. И тогда правитель сызнова засиял, засветился весь изнутри, и радостным, бодрым голосом, в котором вроде горела надежда, объявил дружине в путь. А когда дружина села на коней и попрощавшись с Велеем, выехала за пределы деревни, отец подозвал к себе Святозара. И сказал так, чтобы хорошо было слышно другам:
– Сын ты теперь, всегда, должен ехать со мной по правую сторону. Чтобы восуры видели тебя и знали. Не прервался род Богомудра, и вот едет правитель со своим наследником.
Обратно домой, добрались к вечеру пятого дня. Всю дорогу Святозар, чувствовал себя так хорошо, точно и не было у него никакой раны. Правитель, видя как весел и бодр сын, делал привал лишь на ночь. Когда процессия подъехала к жилым пределам, Ярил водрузил на голову венец правителя и приказал тоже, самое, сделать Святозару. Затем вперед выехали Храбр и Стоян, и, трубя в рога зычными голосами объявили:
– О, славный восурский люд, приветствуй и славь своего правителя Ярила, по реклу Щедрый, и его сына наследника престола Святозара!
И двинулись по широкой улочке сквозь деревню, когда же из домов и изб стал высыпать народ, отец тронул поводья и поехал следом.
Только сейчас оценил Святозар, как любят своего правителя, его отца люди восурские. Все кто был в первой деревне, лежащей возле дороги, вышли и встали повдоль нее, они счастливо улыбались и бросали под копыта коней правителя и наследника цветы, и радостно приветствуя их, кланялись. Люди выстроились по дороге вплоть до города, а в городе вплоть до дворцовой площади. Святозар ехал по правую руку от отца и зрел, как впереди дочь Храбра, Белослава, тонкая словно березка, со светло-пшеничными волосами дева, вырвала цветок из своего снопика, и кинула в руки Стояну. Тот ловко подхватил подарок любимой, нежно посмотрел на нее и прикоснулся к цветку губами. На душе у наследника, от увиденного, стала так тепло, точно этот цветок подарили ему и проезжая мимо Белославы, он нежным взором оглядел любимую своего друга.
На пороге дворца выстроились слуги и дружина правителя, впереди всех стоял Ратибор. Как только отец и Святозар спешились, дружина во главе с Ратибором встала на одно колено и громко сказала: «Приветствуем тебя Святозар, наследник престола восурского. Клянемся, как когда-то клялись твоему отцу, что будем верны нашему восурскому народу, правителю Ярилу, по реклу Щедрый, и тебе наследник Святозар».
– Поднимитесь, други отца моего, правителя Ярила, по реклу Щедрый, и не забывайте своей клятвы, – сказал Святозар и подойдя к Ратибору крепко его обнял.
– Здравствуй, Ратибор. Здравствуйте, други, – приветствовал дружину отец.
– Правитель, – понизив голос, молвил Ратибор и тревожно обернулся, точно мучаясь тем, что является вестником какой-то горести. – В гриднице тебя ждет дружинник из города Вегры, он привез дурные вести от воеводы Доброгнева.
Услышав слова Ратибора, отец махнул рукой другам, отпуская их с площади, а сам поспешил в гридницу. Святозар стоял и смотрел вслед правителю, не зная, что предпринять, может пойти следом, потому что от услышанного вдруг внутри беспокойно застонала душа, словно предчувствуя беду. Но после раздумав, повернулся к своей дружине, и звонко кликнул: «Други мои, жду вас здесь через два дня утром. А теперь поезжайте по домам и отдохните!» И когда дружина обрадовано приветствуя речь Святозара принялась разъезжаться, направил неспешную поступь ко дворцу, где пристроились улыбающиеся слуги вышедшие также поприветствовать наследника и правителя. Святозар подошел к Борщу, а тот довольно оглядев наследника, бросил горделивый взгляд на расходящихся слуг и с достоинством ему поклонился.
– А, что, Борщ, – обратился к слуге Святозар. – Может, ты, натопишь для уставшего наследника баньку?
– Ах, ваша милость, так баня готова уже давно. Я, то ее решил натопить, прям душой почуял, что вы сегодня вернетесь. А уж зная, как вы любите попариться, сказал сам себе, иди Борщ, топи для нашего славного наследника баньку. Взял Первушу, да Ерша, нарубили мы дров, натаскали воды, и давай ее красавицу топить. А Сенич, как узнал, что мы баню затопили, прибежал, руками машет, кричит на нас: «Ах, вы, олухи такие, чего баню топите, дрова переводите, а коли правитель с наследником не вернутся, вот же я вам тогда уши то ваши и поотрываю». А, я, что… я ему отвечаю, спокойно так, без крика: «Ты, Сенич не кричи, ты мне не указ теперь. Мне его милость наследник престола, приказал баню к его приезду натопить, вот я его приказ и исполняю. А коли, что тебе не по нраву, так он приедет, ты ему это и скажи, расстрой его больное сердце, пусть он волноваться начнет и тогда наверно правитель поблагодарит тебя, что ты его дорогому сыну дров на баню пожалел». Ну, Сенич, как услышал, эти слова запыхтел, запыхтел, да все же ушел.
– Ну, ты даешь, Борщ. Что-то я не упомню, чтобы я тебе такие приказы давал, – заметил Святозар и строго зыркнул на слугу. А когда увидел как у того беспокойно дернулось лицо, добавил, – но все-таки, я тебе благодарен, что ты натопил баню. Так, что, как верно сказал Сенич, пойдем мыться, чтобы попусту не переводить дрова, – и, повернувшись направо, через конюшни пошел к жарко натопленной бане.
Как всегда и положено, наутро, наследник направился в тронный зал, но открыв двери, и войдя вовнутрь никого, там не обнаружил, чему весьма удивился. Пройдя сквозь зал, Святозар вышел через парадные двери, остановился, и, огляделся, по коридору навстречу ему шел Сенич.
– Сенич, – окликнул наследник слугу. – А почему тронный зал пуст?
– Ах, ваша милость, я же Борщу вчера говорил, что приема в тронном зале нонче не будет, – взволнованно молвил старый слуга. – А он лодырь такой, забыл вам об этом сказать. Ну, я ему задам…
– Ладно, ладно, не стоит Сенич, не кому задавать, – миролюбиво протянул Святозар. – А правитель то где?
– Он то? – беспокойно озираясь, ответил слуга. – Да, он то…он занят, ваша милость, и просил его не беспокоить. А вы, наследник наш дорогой, сходили бы в сад погуляли, воздухом свежим подышали, оно вам полезно– то будет, ведь вы же гляньте, ваша милость… какой пригожий нонче день, солнышко так тепло пригревает нашу землю, – и, поклонившись, заспешил по своим делам.
Святозар посмотрел вслед удаляющемуся слуге и почувствовал, как беспокойно, зашептала, что-то душа. «Странно, почему отец, после стольких дней отсутствия в престольном граде, отменил прием в тронном зале. Ох, чую, я беда какая-то случилась», – подумал про себя наследник. И, постояв малеша в коридоре, повернулся и пошел к себе в опочивальню, чтобы снять обруч, да посем сходить и навестить Тура, мать и Малушу, которых вчера не видел.
Святозар миновал коридор, поднялся по лестнице и вошел к себе в опочивальню. Сняв обруч, он хотел было положить его на стол, но услышал, как в дверь кто-то робко постучал. Все еще продолжая держать обруч в руках, наследник подступил к двери и распахнув створку увидел в коридоре мать. Она стояла прямо за дверью, и когда на нее упал солнечный свет, наполняющий покои, то Святозар вздрогнул всем телом…. потому что лицо матери за эти дни приобрело какой-то нездоровый, землисто-серый цвет, а глаза были и вовсе, точно обрамленные сине-красными кругами.
– Матушка, – встревожено прошептал наследник. – Что с тобой, ты вся заплаканная, тебя кто-то обидел?
– Здравствуй, Святозар, – также чуть слышно ответила мать. – Ты разрешишь мне войти и поговорить с тобой.
–Конечно, матушка. Входи, – ответил Святозар, рукой приглашая мать войти в покои.
– Отец, запретил мне приходить к тебе, и сказал, что наложил заговор на твои покои, чтобы я не смогла навредить тебе, – не много робея, добавила правительница.
– Да, матушка, я знаю. Но я сам могу впустить сюда любого, стоит мне проявить свою добрую волю. Потому входи, не бойся, – разъяснил наследник и приветственно махнул рукой.
Мать еще мгновение колебалась, затем сделала неуверенный шаг, переступила порог покоев и вошла в опочивальню сына.
Глава тридцать восьмая
– Святозар, у нас будет с тобой долгий разговор, – молвила мать, когда сын закрыл за ней дверь.
– Что ж, матушка, тогда нам стоит присесть, – заметил наследник и проводил ее до своего ложа, а сам, положив обруч на стол, взял сиденье и сел напротив правительницы.
Дола посмотрела на своего сына, и неожиданно протянула руку, погладила его по каштановым кудрям волос, да наполненным грустью голосом, сказала:
– Как ты похож на Ярила, одно лицо. Он такой же красивый, видный юноша был, – и стремительно опустив руки на сарафан, мать надрывно вздохнула. – Сын, прошу тебя только не перебивать меня. Я так долго готовилась к этому разговору, и чтобы меня не покинуло мужество, прошу тебя не останавливать мой сказ. Потому как то, что я тебе сейчас расскажу, изменит не только твою жизнь, но и жизнь всей нашей семьи, – мать замолчала, как будто набираясь сил, а малеша погода сызнова принялась говорить, – позавчера вечером прискакал дружинник воеводы Доброгнева из города Вегры, где сейчас живет Эрих, он приехал с дурными вестями. – Дола смолкла, и из глаз ее потекли слезы, она утерла их краем платка, что лежал на ее плечах, и продолжила, – он сказал, что одиннадцатого травня, ночью Эрих вместе с другими двумя воинами из дружины стоял на карауле возле крепостных ворот. Внезапно он схватился за сердце, громко вскрикнул и упал бездыханный. Воины подбежали к нему и увидели, что грудь у него заливает кровь. Они перенесли его в караульню, сообщили воеводе. Призвав лучшего знахаря города Доброгнев, отправился к Эриху, однако, сколько знахарь не бился над ним, пытаясь прекратить течение крови, та не останавливалась. Тогда Доброгнев отправил воинов к ведуну, что живет в Вышнем лесу недалече и оберегает священное в тех краях вишневое дерево. Когда приехавший ведун осмотрел Эриха и прочитал над ними заговоры, кровь прекратила течь из раны. И ведун поведал Доброгневу, что рана у Эриха от кинжала, и рана старая, и верно это какое-то колдовство, – мать стихла тяжело переводя дух.
А Святозар обхватил голову руками, муторно застонал и чуть слышно прошептал:
– Эрих, Эрих, брат мой, вот куда подевалась моя рана.
Наследник сидел так какое-то время, а после опустил руки вниз, и посмотрел на мать, та же поймав его взгляд, молвила:
– Как только я узнала, что произошло с Эрихом, то сразу догадалась… Я догадалась, что когда на тебя на Синь-камне сошла магия, которая будет теперь оберегать твою жизнь от внезапной смерти… то рана… рана твоя перешла к Эриху.
– Нет, матушка, – пояснил наследник и голос его затрепетал. – Не вся рана, а лишь половина ее ушла к брату.
–Да, я знаю, отец, вчера вечером мне все объяснил. И потому… да сын, потому я пришла к тебе сегодня, чтобы открыться и все рассказать. Я думаю, что достаточно таилась, достаточно натворила дел, и вот она пришла расплата…. Это Боги покарали меня, за все… за все, что я совершила, – правительница замерла на полуслове, и точно осоловелыми, помутневшими очами воззрилась на наследника и поправила спадающий с плеч платок, по-видимому, понимая, что пути назад нет, и все же старашась избранного направления. – Много лет назад, – начала сказывать она, – я родилась и выросла в далекой стране Игников, в оной правил мой отец Эрих. Я всегда знала, что отец не имел право быть в этой стране правителем и захватил трон незаконно, но мой отец был добрым и хорошим в отношении меня человеком, и так как я рано осталась без матери, всегда баловал меня и нежно любил. И поверь мне, Святозар, у меня никогда никого не было ближе и дороже отца. Никогда… Знаешь, сын, – и Дола вдруг улыбнулась, черты ее лица разгладились вернув ей ее красоту. – Я очень любила в отрочестве убежать в луг, что раскинулся неподалеку от дворца, одна и бродить там свободной и гордой собирая цветы и сплетая из них долгие венки.. любила петь протяжные песни. Однажды когда мне было двенадцать лет, я, как и прежде убежала от нянюшек и слуг на луг, гуляла по нему, собирая цветы, и, внезапно на меня набросилась громадная, черная змея с капюшоном, здесь в Восурии такие не водятся, а у нас в стране Игников живут. Она стала нападать на меня пытаясь ужалить, я онемела то ужаса, да громко закричала, бросила венок, и, закрыв лицо и голову руками, застыла на месте. И тогда появился он, – лицо матери, перекосилось от страха, она замолчала, приоткрыла рот, словно ей не хватало воздуха, и мгновение спустя понизив голос, добавила, – Нук… Это был Нук… Я не видела, как он отогнал змею, но когда я убрала руки от лица, то узрела его. Он стоял рядом и улыбался мне, подавая венок. Он был очень добр, хотя внешне и неприятен. Но мой отец учил меня, не суди о человеке по наружности, она обманчива… О, мой дорогой отец, как ты был не прав. Нук ласково начал говорить со мной, объясняя, что нельзя такой маленькой девочке ходить одной на луг, что ее могут обидеть, вот как сейчас, не подбеги он вовремя и не прогони змею, та бы обязательно ужалила. Я стояла, смотрела на него, слушала и кивала ему головой. Он показался мне таким хорошим… добрым вроде со мной говорил отец. И так я познакомилась с ним… А Нук узнав, что я почасту бываю на лугу и сам стал приходить туда, всяк раз принося мне гостинцы: то корзинку с земляникой, то с малиной, а то и вовсе какие-нибудь необыкновенные сласти, которые я никогда не видела и не ела. И мне все больше и больше начинал он нравится. Я всегда с нетерпением ждала встречи с ним. Никому, даже дорогому моему сердцу отцу, даже своей няне Селес, оная заменила мне мать, я не рассказывала об этом человеке. Я очень дорожила его дружбой и боялась, что если кто-то о нем узнает и донесет правителю, то отец запретит мне видеться с Нуком, а его посадит в темницу. Наша дружба длилось долгое время, а когда мне исполнилось пятнадцать лет, я выскочила с пира, который мой отец устроил в честь меня, и побежала в луга… Нук уже ждал меня там, он подошел ко мне и вдруг заплакал. Мне стало, его очень жаль, и я кинулась успокаивать его и выспрашивать о том, что его так расстроило. Тогда он мне сказал, что скоро сюда явится войско нашего врага восурского правителя Лучезара, по реклу Справедливый, который убьет моего отца и вернет трон его законному наследнику Керку. Нук сказал мне, что я все же могу спасти своего отца, для этого я должна довериться ему и отдать ему во владение свою душу… Когда я услышала эти слова, сын, то так испугалась, что кинулась бежать во дворец. И больше уже не ходила на луг. Но через некоторое время войска Лучезара подошли к нашему городу, и отец выступил им навстречу. Тогда я последний раз видела своего отца. – Правительница смолкла, утерла краешком платка сухие глаза и молвила, – последний раз обняла его и поцеловала. Чуть позже, не знаю как ему это удалось, ко мне в опочивальню вошел Нук, я вскрикнула при виде его. А он приложил палец к губам, и, призывая к тишине, сказал, что если я сейчас же не отдам свою душу, то Лучезар убьет моего отца. Он говорил мне: «Дола, Дола, что такое душа и что такое жизнь твоего отца. Так-то ты любишь человека, который никогда, ничего для тебя не жалел. Сейчас на поле битвы его пронзят мечом, а ты медлишь, боишься за себя. Такой ли дочери заслуживает твой отец». Я колебалась, а он тогда горестно вздохнул, развернулся и пошел к дверям. Я посмотрела ему вслед и тихо сказала: «Да». Он тут же вернулся, схватил мои руки в свои, и, глянув мне в глаза, своими черными очами зашептал заговор, а в конце, когда я вновь еле слышно сказала: «Да», радостно улыбнулся. В тот же миг в опочивальню ворвалась няня Селес, она кинулась ко мне, чтобы закрыть собой от Нука и крикнула, ему, что она все видела и сейчас же кликнет слуг, которым все расскажет и его немедля казнят. Но он вдруг громко рассмеялся, да так, – и мать утерла пот, сбегающий со лба платком. – Да, так, что стены заходили ходуном и сказал, что и я, и Селес теперь навсегда во власти его. Так как одна по-доброй воле отдала душу, а другая, как видевшая сговор и не разрушавшая его. И если мы кому-то, что-то расскажем, то тут же и будем им наказаны. А чтобы показать нам кто теперь над нами хозяин он неожиданно оттолкнул от меня Селес, подошел ко мне вплотную и что-то зашептав, провел у меня по груди, в тот же миг из груди вышло желтоватое облако-душа. Он схватил руками мою душу за горло и стал бить ее по лицу… О, сын мой, я никогда до того момента не испытывала такой боли, правильно говорит народ: «Нет, ничего страшнее душевных страданий». Нук хлестал меня так, что я закричала, и стала просить его о пощаде, тогда он швырнул в меня душу, а я покачнулась, и, потеряв сознание, упала.
