Елена Александровна Асеева
Путь Святозара. Том первый
– Ох, Святозар, мы испугались, что тебе нехорошо.
Подскочившие дружинники окружили наследника, и Звенислав, как-то непонятно хмыкнув, заметил:
– Ты, Святозар, великий кудесник. Только кудесники могут оборачиваться птицей или зверем. Но стоит ли улетать так высоко от своих другов. Случись, что с тобой, и мы не сможем прийти тебе на помощь. Так, что ты так далече больше не улетай. Не пугай нас.
Святозар, довольный собой сел на землю, оглядел ребят и запыхавшимся голосом ответил:
– Я други вас напугать, не хотел. Просто давно мне желалось испытать полет и свои крылья.
А Стоян, вдруг бросил сердитый на него взгляд и молвил:
– Может, тебе, наследник и желалось крылья свои попробовать, я конечно не знаю. Но если бы, что с тобой случилось в полете или ты бы не смог вернуться. Как бы я, да и все други… Как бы мы взглянули в лицо нашего правителя, который нам тебя доверил. Эх, ты… – закончил Стоян и отошел от Святозара.
– Ну, – разочарованный тем, что други на него серчают, огрызнулся наследник. – Ты, ровно дед старый Стоян, забурчал, заворчал…ровно Храбр ты.
Стоян стремительно обернулся, услышав слова наследника, его лицо лихорадочно дрогнуло, а руки сжались в мощные кулаки и он совсем тихо произнес:
– А тебе верно, только с Храбром, где и бывать, ты его одного то и боишься.
Святозар хотел было, в ответ, что-то обидное сказать, но не стал, улегся спиной в траву и закрыл глаза. Парни еще какое-то время постояли рядом с наследником, да после начали расходиться. И вскоре услышал Святозар как загремели мечи и заскрипели натягиваемые ими тугие луки.
К наследнику подошел Лель, присел подле и, перебирая струны на гуслях, воззрился пронзительным взглядом своих серых глаз на брата. А Святозар даже через сомкнутые веки почувствовал тот пристальный взор и открыл очи.
– Что и ты будешь меня ругать? – усмехнувшись, вопросил наследник, и, поднявшись с земли, подпер голову ладонью, упершись в нее локтем.
– Странный ты какой-то брат, стал, – усмехаясь, заметил Лель, и положил ладонь сверху на струны, отчего гусли резво смолкли.
– Чем же я странный? – не понимая брата, переспросил его Святозар.
– Как чем странный? Ты считаешь – это не странно, сказать глядите, обернуться орлом и в небо улететь. Да, улетел в такую высь, что мы тебя из виду потеряли. Други перепугались, хотели было за тобой броситься, Стоян уже побежал к коню, а я ему кричу: « Погоди, погоди, он вернется, ведь не понятно куда улетел». Други все глаза проглядели, а Стоян как схватился за уздечку, так и стоял, вцепившись в нее, точно она одна и знала, где ты есть. Хорошо тебя Горазд еле заметной точкой в небе увидел, а то бы верно Стоян куда-нибудь поскакал. Во-первых, – немного помолчав, пояснил Лель. – Ты должен был нам сказать, что обернешься птицей. Во-вторых, мы ведь все знаем, что ты еще недавно на смертном одре находился. Смерти в глаза глядел. Знаем, что рана твоя не излечилась, и что ты каждое утро, и каждый вечер ее заговариваешь. А любое твое движение сказывается болью в сердце. И после этого, такое вытворять.
Святозар покраснел пристыженный братом, да тихо спросил:
– Я ведь вам не говорил про рану и боль, откуда ты про это ведаешь?
Лель вздохнул, опять провел по струнам гуслей пальцами и ответил:
– Правитель, отец твой, рассказал. В тот же вечер как ты набрал нас в дружину и ушел к себе в покои. Правитель собрал нас в гриднице и все рассказал, и велел нам беречь тебя. А, ты так не разумно поступаешь, нас всех под удар подставляешь, об отце своем совсем не думаешь, словно не юноша ты, а маленький мальчишка, к жизни своей столь легкомысленно относишься.
Святозар отвел глаза от миловидного лица брата, и покрылся теперь уже буро-красными пятнами, да, нежданно остро почувствовав всю неразумность своего поступка, еще тише добавил, пытаясь оправдаться:
– Мне ведь тоже надо упражняться.
– Да, ты упражняйся кто ж против. Да только рядом, возле нас летай, чтобы мы тебя видели, – пожимая плечами, молвил Лель.
– Хорошо, – согласно кивнув, сказал Святозар, и, закрыв глаза, лег на спину не в силах больше смотреть в честные и мудрые глаза брата.
« Верно, – подумал наследник. – До чего же я легкомыслен. Разве можно быть таким не осторожным. Ставить под удар другов и спокойствие отца… отца который мною так дорожит, который за меня так тревожиться».
Настроение у Святозара сразу ухудшилось, да верно от тяжелого полета заболела левая рука, и застонало сердце, наследник пощупал рубец, и, ощутив его на прежнем месте, все же благоразумно решил вернуться во дворец. Поднявшись, он позвал дружину домой, молча сел на коня и с опущенной головой поехал обратно, всю дорогу ему было стыдно за свое поведение и хотелось, сказать другам и особенно Стояну, что-то доброе, но муторно вздохнув, наследник промолчал.
Не успели Святозар с дружинной подъехать ко дворцу и спешиться, как к нему подбежал Борщ. Слуга торопливо принял поводья у наследника и сказал, что в гриднице его ожидает правитель, дошептав:
– Хмурый, такой, сердитый.
Наследник отпустил свою дружину и направился в гридницу. Открыв дверь, он вошел вовнутрь зала и увидел, что за одним из широких столов, кои поместились вдоль стен, сидели отец, Храбр и Дубыня и что-то обсуждали. Святозар подошел ближе, а отец поднял голову, устремил, как правильно выразился Борщ хмурый взгляд на него, да указав на место рядом, велел сесть. Наследник послушно опустился и, почувствовал как внутри, скорее забилось сердце, вроде пытаясь через кафтан выскочить. Святозар, поднял руку, положил ее на грудь, и тяжело выдохнул.
Правитель взволнованно зыркнул на сына, но ничего не сказав, продолжил прерванный разговор:
– Ну, что, ж Храбр. Так и порешим, старшим оставим Ратибора, а вы с Дубыней подготовьтесь. Богдана, Беляна и Градислава я уже предупредил их сыновья в дружине Святозара… Ну, а теперь ступайте, мне надо с сыном поговорить.
Наставники неспешно поднялись, при том Храбр бросил такой недовольный взгляд на наследника, что Святозар уже было опустивший руку вниз, вновь ее, поднял, и приложил к груди, чтобы успокоить расшалившееся сердце, да не говоря ни слова также медлительно развернулись, и вышли из гридницы. И стоило лишь створкам дверей сомкнуться, как правитель повернулся и так посмотрел на Святозара, что тот решил и вообще не убирать руку от груди. Он суматошно втянул голову в плечи, понимая, что отец сейчас скажет уж, что-то весьма не приятное.
– Святозар, я тебе, если, четно сказать удивляюсь. И знаешь почему? – строгим голосом вопросил правитель. – Юноша замотал головой. – А, мне казалось, ты сразу поймешь, – правитель помолчал немного. – Если ты подумал, что это будет смешно, то я тебя расстрою, это не смешно. Это еще раз убеждает меня в мысли, что ты не разумен и юн совсем. И я правильно делаю, что лишний раз не выпускаю тебя из дворца.
– Отец, я не понимаю, о чем ты… – тихо протянул наследник.
– Так, прямо-таки, и не понимаешь… Ну, что ж, мне не тяжело, я объясню. Недавно ко мне прибежал Тур и сказал, что когда он вместе с Храбром занимался на Ратном дворе, над ним пролетел орел, да так низко, что чуть не задел его крылом. Он очень напугался. Еще больше был встревожен, Храбр, он пришел следом, предположив, что может быть, это злой колдун Нук творит худое, и пытается навредить Туру. Храбр уже взял лук, и хотел было убить птицу, но не успел натянуть тетиву, как та высоко взлетела, – правитель на миг прервался, узрев как еще ниже пригнул голову наследник. – Я разрешил тебе изучать заговоры-обороты, чтобы ты мог большему научиться. Но я никогда не думал, что ты обратишь эти великие знания в злую шутку.
Наследник молчал, так как чувствовал, что внутри просто разрывается душа и сердце, от собственной глупости, и, чтобы хоть как-то оправдаться, сказал:
– Я хотел попробовать крылья и полет.
– Прекрасное оправдание, Святозар. Но я хочу тебе сказать, что этот полет мог оказаться последним в твоей жизни, лишь пусти стрелу Храбр, – дрогнувшим голосом молвил Ярил.
Наследник тягостно содрогнулся всем телом, представив себе, как пущенная стрела наставника попадает ему в сердце, и еще плотнее прижал руку к нему, будто пытаясь закрыть его от острого наконечника. Правитель, увидев, как сильно вдавливает сын руку в грудь, встревожено спросил:
– Тебе, что плохо, сердце болит?
Святозар замотал головой, и, опустив руку вниз, чтобы не волновать правителя, пояснил:
– Нет, отец не сердце, душа.
– Что ж, это очень хорошо… Хорошо, мальчик мой, что болит душа, а не сердце. Значит, ты понимаешь, какой скверный поступок совершил, – правитель положил руки на стол и огладил пальцем восьмиугольное поле своего мощного перстня. – Вроде взрослый ты уже, вроде с виду мужчина, разумные вещи говоришь, мудро рассуждаешь, но иногда, выкинешь такое, что я, верно, гляжу на тебя и вижу в тебе дите еще глупое. Правильно говорит Храбр, я слишком тебя разбаловал, из-за твоей болезни… вот ты меру и потерял… не понимаешь как себя надо вести и, что можно делать.
Ярил поднялся с лавки и прошелся по гриднице, он медленно вернулся к столу и встав подле него, спросил:
– Ты, ничего не хочешь мне сказать, Святозар?
Наследник поставил локти на стол, спрятал в них лицо, сгорая от стыда, и чуть слышно ответил:
– Что ж, я отец, могу тебе сказать… Оправдываться я не хочу, потому что понимаю, как не разумно поступил. Дружина на меня тоже сердилась, за мой поступок. И я теперь сам вижу, что это было мальчишество. И наверно прав ты, отец, называя меня дитем, и наверно прав Храбр, говоря, что твоя забота разбаловала меня.
Правитель, снова присел рядом, помолчал немного, и уже более ровным, спокойным голосом, произнес:
– Чтобы ты, сын, смог до конца осмыслить свое безрассудное поведение, я более не позволяю тебе, до поездки на Синь-камень, совершать конные прогулки со своими другами. А после возвращения с Синь-камня в луга будете выезжать под присмотром старших моих дружинников. И я думаю тогда, при моих другах, ты как это и подобает наследнику, будешь вести себя более сдержанно и достойно…. А теперь главное, через три дня закончится второй весенний месяц цветень, и начнется месяц травень. На одиннадцатый день травня тебе исполнится шестнадцать лет, поэтому я решил выехать через шесть дней из дворца и отправиться к Синь-камню, чтобы как раз поспеть к тому дню, когда ты появился на Свет Белый. Я хочу, именно одиннадцатого травня, провести церемонию на Синь-камне, и наречь тебя наследником престола.
Святозар убрал от лица ладони и согласно кивнул в ответ правителю.
– Да, и еще, – продолжил отец и положил руку на плечо сыну. – Ты отпустил уже свою дружину?
– Да, отец, отпустил, – поспешно откликнулся наследник.
– Жаль, а то я хотел объявить им о нашем походе. Ну, что ж, завтра, они, верно, приедут, надеясь, что вы поедите в луга, и я им все расскажу, – правитель снял руку с плеча сына, и, положив на стол, о чем-то задумался. Затем он посмотрел на Святозара, и, очень мягко спросил, – мальчик мой, я хочу знать? Сможешь ли ты проехать пять дней на лошади, или взять с собой в дорогу рыдван.
Наследник немедля замотал отрицательно головой, вздрогнул всем телом, с ужасом представляя себя в рыдване, окруженном щеголяющими вокруг другами, верхом на красавцах конях и суетливо молвил:
– О, нет отец, прошу тебя не надо брать рыдван, – и протяжно выдохнул. – Только не рыдван, как я буду в нем выглядеть, кошмар… что скажут люди. Нет, нет, отец… я чувствую себя очень хорошо, и прекрасно сижу в седле.
– Дорога дальняя, сын, и знаешь, не стоит стыдиться людей…. То, что ты преодолеваешь каждый день боль и рану, не сделает тебя слабее. Я думаю, рыдван все же стоит взять, – проронил правитель, и взволнованно застучал пальцами по поверхности стола. – Да… думаю стоит его взять. Поедешь верхом, но если станет не хорошо, сможешь всегда перейти в рыдван отдохнуть, и продолжить путь.
– Нет, нет, нет, отец, я тебя очень прошу, не бери рыдван. Вот послушай, что я скажу. Когда мы едим в луга с другами, я пускаю коня галопом. И поверь не чувствую боли, я уже свыкся с ней, – почти зашептал Святозар, и тревожно посмотрел прямо в глаза отцу.
– Нельзя, сын, окончательно привыкнуть к боли, она все равно дает о себе знать. Вот даже сейчас ты сидишь и постоянно потираешь грудь, и я думаю, что верно сердце твое болит. А в дороге ты можешь устать и обессиленный не сможешь продолжить путь, а я обязательно хочу провести церемонию именно одиннадцатого травня. Да, и вообще ты такой, что если тебе даже и станет плохо, то я это скорей увижу, потому как ты упадешь с коня, чем услышу из твоих уст, – заметил правитель и свел вместе брови.
– Отец, даю тебе слово, если мне станет не хорошо, я тебе сразу об этом скажу, только не бери рыдван, – твердым голосом изрек Святозар.
Правитель некоторое время наблюдал за сыном, и, перестав стучать пальцами по столу, подняв руку, смахнул со лба упавшие на него волоски, добавив:
– Ну, ладно, время еще есть, и я подумаю, как будет лучше, погляжу, как ты себя будешь чувствовать. А теперь можешь идти и запомни, никаких превращений, никаких поездок из дворца, и если ты меня ослушаешься, то я, как и советует Храбр, запру тебя в твоей опочивальне, без права выхода даже на трапезу в белую столовую. Иди, сын.
Святозар поднялся, поклонился отцу, и пошел думая и содрогаясь от мысли, что отец все же может заставить его ехать в рыдване. И посему решил все эти шесть дней быть «тише воды и ниже травы». А когда, уже достиг двери, остановился, улыбнулся сам себе, и, повернув голову в сторону все еще сидящего за столом в глубокой задумчивости правителя, звонко молвил:
– Отец, прости меня за утреннее, я даю тебе слово, это никогда больше не повторится. И знаешь, еще, что отец… Знаешь, как прекрасна, наша земля с высоты птичьего полета, наполненная такой чистотой, таким светом, буйными реками и зелеными полями, бескрайними красавцами лесами и нежно колыхающимся ветром, запахом далеких трав и цветов. Никогда, отец, никому я не дам в обиду мою дорогую Восурию!.. Никогда и никому, клянусь тебе в этом!
Правитель посмотрел на сына, улыбнулся его словам.
– Правильно, сын, ты сказал, – откликнулся он. – Так и живи, как своей душой чувствуешь. Как жили до тебя твои деды и прадеды, твои предки от начало времен.
Глава тридцать вторая
Рано утром четвертого травня вся дружина Святозара уже собралась на дворцовой площади. Ратибор оставленный в престольном граде за старшего, провожал собравшихся в поход. Как и решил, отец, помимо дружины сына он взял в поход Храбра, Дубыню, Богдана, Беляна и Градислава. На площади также теснились груженые едой и скрабом несколько повозок, на одной из них везли походный шатер. И наследник недовольно оглядев его, догадался, что этот шатер везут именно из-за него, ведь правитель всегда в такие походы отправлялся налегке.
– Отец, – обратился к правителю Святозар. – Ты взял в дорогу столько повозок, зачем?
Ярил оглянувшись на обоз, ответил:
– Нам надо поторапливаться, поэтому я решил взять в дорогу все необходимое, чтобы в походе не думать о хлебе насущном. – Он повернулся к Ратибору. – Друг мой, Ратибор, – молвил правитель, – оставляю тебя в престольном граде за старшего. – А позже подошел к заплаканному Туру, которого с собой не брали, и, потрепав его по волосам сказал, – а, ты Тур остаешься, за старшего в семье, береги мать и сестру.
Следом к Туру подступил Святозар, он, как и брат был опечален тем, что отец не разрешил ехать тому на Синь-камень, и, обняв его, прошептал:
– Брат, поверь мне, я тоже очень расстроен, что ты не едешь. Но прошу тебя, не плачь, будь мужчиной и как сказал, отец, старшим в семье, – и, поцеловав его в пахучие медом волосы, пошел к своему коню.
Лишь Святозар сел на коня, правитель поднял руку и на площади все затихли.
– В добрый путь, други, – сказал отец и тронул поводья.
– Святозар, – услышал позади себя голос матери наследник и оглянулся.
На пороге дворца стояла мать и держала за руку Малушу.
– Счастливого тебе пути, сын, – сказала она и помахала рукой.
Наследник помахал ей в ответ и почувствовал, как гулко ухнуло сердце у него внутри груди, да, тронув поводья, поехал следом за отцом.
Ездовая полоса, по которой следовали к Синь-камню, лежала через поля, деревни и города, по ней катило много груженных повозок, всадников, а иногда и рыдванов. Колонна правителя не въезжала в города и деревни, а объезжал их по окружным дорогам. Видно было сразу, что правитель очень торопится к Синь-камню и хочет прибыть к положенному сроку, посему остановки делали лишь на ночлег, а с утра уже наново отправлялись в путь. Первые два дня Святозар даже и не заметил, всю дорогу он весело смеялся, переговариваясь с другами. Но на третий день, сначала, совсем немного, а туда дальше все сильней и сильней стала болеть грудь. Наследник по первому крепился, и чтобы не было зримо, закрывал глаза и шептал заговор, боль проходила, но немного погодя вновь возвращалась. Вымученный таким состоянием, юноша к концу дня так устал, что первым уснул у костра.
Наутро боль не только не прошла, но стала усиливаться, ко всему прочему кружилась голова, и появилась такая слабость, что даже не хотелось отправляться в путь. Прочитав заговоры, Святозар вроде бы почувствовал себя получше, сел на коня и даже с удовольствием принялся балякать со Стояном и Искреном которые ехали рядом. Но когда солнце по-весеннему высоко поднялось в небо и нагрело своим теплом землю, стал ощущать нестерпимое жжение в груди и невыносимую слабость, а порой перед глазами плыла легкая дымка. Наследник только сейчас, чувствуя себя так плохо, понял, как прав был отец, предлагая взять в поход рыдван. Ехать дальше не было сил, и, вспомнив об обещании, которое он дал отцу, Святозар повернул голову к Искрену, и тяжело ворочая языком, молвил:
– Искрен, догони правителя и попроси его придержать коня, мне нужно ему кое-что сказать.
Искрен перебитый Святозаром на середине слова недовольно посмотрел на друга. Но увидев его побледневшее лицо, понудил лошадь и поскакал к правителю, вместе с Храбром и Дубыней, ехавшим в голове колонны.
Наследник видел, как Искрен, доскакал до правителя, и, поравнявшись с ним, что-то ему сказал. Отец тут же придержал лошадь, поворотил ее, и сквозь расступающихся перед ним другов и дружинников сына, поехал навстречу Святозару.
– Что, сын? – обратился к нему правитель, подъехав, и бросил тревожный взгляд.
– Отец, ты можешь сделать привал. – Наследник, слегка понизил голос, и, стыдясь своей слабости, протянул, – мне, что-то, нехорошо.
Правитель подъехал почти вплотную к сыну, остановил своего коня и обеспокоенно произнес:
– Здесь кругом поля, и нам негде остановиться на привал, ты можешь потерпеть. Там впереди на реке Спокойная стоит Велесград, мы можем заехать туда к воеводе Доброжиру, и ты сможешь отдохнуть в его доме.
Святозар покачал головой, и, посмотрев в заботливое лицо правителю, отер мокрый от пота лоб, ответив:
– Нет, отец, я не смогу доехать до дома воеводы, мне как можно скорей нужно спешиться. – Да надрывно вздрогнув всем телом, добавил, – заговор не помогает, мне нужно полежать, а иначе, я чувствую, что упаду с лошади. Прости меня, отец.
– Хорошо, тогда, давай поедим вперед. Если, что я тебя придержу. Проедим поля и найдем где-нибудь привал, – согласился правитель, и, взяв под уздцы лошадь сына, понудил ее ехать вслед за собой.
Выехав в голову колонны, правитель поравнялся с сыном, приблизившись почти вплотную к его коню.
– Храбр, – обратился правитель к другу. – Поезжай слева от моего сына, да посматривай на него, ему плохо.
Через некоторое время поля закончились, дорога разделялась надвое, одна поворачивала вверх на пригорок, где вдалеке маячила деревня, и был виден большой раскинувшийся город, а другая резко брала вправо. Проехав самую малость, отец повернул коня на пригожий лужок, поросший не высокой травой, и объявил привал. Не успел правитель еще и договорить, как Святозар спрыгнул с коня и заплетающимися ногами пошел по лугу, тяжело дыша и стараясь все же взять себя в руки. Наследник чувствовал, что боль в груди чуток утихла, однако еще сильнее навалилась слабость, усилилось головокружение, а ноги и вовсе стали, точно обмякшими. Опустившись на траву, он немного посидел, все еще стараясь прийти в себя, чуть попозжа лег на землю и уставился в далекое, голубое небо.
Полежав так малеша Святозар, положил руку на грудь и зашептал заговор, сначала один, затем другой, но почему-то заговоры не помогали, и ему совсем не становилось лучше, а наоборот еще сильней стала кружиться голова.
Вскоре к Святозару подошел правитель, он опустился на присядки около него и весьма тихо спросил:
– Ну, ты как? Тебе легче?
– Не знаю, право, что со мной отец… Мне так плохо…. Я уже и не упомню, когда со мной, что-то подобное случалось. Вот также плохо мне было на маслянице… просто нет никаких сил. Впрочем, я сейчас чуток отлежусь, и отправимся в путь, отец, – тяжело ворочая языком, ответил Святозар.
– Нет, сын, – все также негромко, но дюже настойчиво молвил правитель. – Ты слишком бледен и не стоит продолжать путь. Тебе надо отдохнуть, я дал распоряжение поставить для тебя шатер.
– Не надо, отец, – еле слышно откликнулся наследник.
– Я уже, сын, послушал тебя и не взял рыдван, где бы ты сейчас мог спокойно продолжить путь. Так, что теперь слушать не буду. Когда шатер разобьют, перейди в него и отдохни, а завтра с утра отправимся дальше. – Правитель поднялся, с жалостью оглядел сына, и муторно вздохнув, спросил, – тебе не нужна моя помощь? – а когда Святозар отрицательно мотнул головой, развернулся и ушел.
Наследник не стал спорить с отцом, чувствуя, что тот прав и ему просто необходимо отдохнуть. Потому, когда походный шатер собрали, и Стоян подойдя, позвал его туда, он тяжело поднялся, и, опираясь на плечо друга, вошел вовнутрь. Святозар лег на невысокое ложе, нарочно установленное для него, подоткнул руку под голову и закрыл глаза. И такая во всем теле ощущалась слабость, такое головокружение, что юноше показалось, что душа его сейчас выйдет из тела.
Перед глазами поплыл густой туман… и наследник ощутил, что идет он сквозь этот туман.. Да, нет, не идет он… а летит через этот туман Святозар-орел, крыльями тяжело взмахивает, пробиваясь, через липкие, холодные испарения. Святозар видит, что впереди туман становится менее плотным, редким и вот совсем слабея, пропадает. Наконец-то орел вырвался на простор небесный и полетел вперед. Опустил очи орлиные наследник и разглядел землю, над которой парил. Да, та, земля, чужая, не восурская. Святозар взмахнул еще раз крыльями и стал снижаться, чтобы лучше разглядеть эту землю. Перед взором орла открылись бескрайние степи, поросшие дикими, зелеными травами, прямо на них наследник заметил огромное стадо коров, табуны лошадей и отары овец, которые пасли черноволосые, смуглокожие люди. Невдалеке раскинулись полукруглые шатры, и точно такие же черноволосые и смуглокожие люди ходили повдоль тех шатров, готовили еду на огне в каких-то высоких котлах и о чем– то переговаривались. Святозар опустился на самый большой шатер, сложил крылья, и огляделся, а миг спустя соскользнул вовнутрь намета, через темную плотную ткань. И вот уже он внутри шатра, и уже не орел, а едва заметная дымка. Посмотрел наследник вкруг себя и увидел богатые, цветастые ковры, да разбросанные кругом толстые, пузатые подушки. Посреди шатра сидит человек видно, что этот человек знатен, так как сидит на возвышение, одет он в парчовое, длинное, наподобие сарафана, одеяние. Человек тот, также как и виденные раньше Святозаром люди, смуглый, черноволосый, у него круглое, плоское, точно блин лицо, узкие глаза, широкий нос и толстые, выпуклые губы, а на подбородке длинная жидкая бороденка. А чуток пониже его, на небольшой подушке сидит другой человек, пригляделся Святозар и узнал в нем Нука. Еле слышно разговаривает с ним знатный человек, а Нук ему низко кланяется, да шепчет что-то в ответ.
Наследник захотел услышать, о чем они говорят и едва– едва потянувшись дымкой– телом, приблизился.
– О, многоуважаемый, достопочтенный, всесильный и всебогатый бек Турус, – говорил Нук беку. – Твое войско крепко и сильно, не беспокойся, не устоит перед ним жидкая восурская дружина. Вся сила то в самом правителе Яриле и держится. Сын его, наследник болен и слаб, меч в руках не удержит, тетиву рукой не натянет. Да, знаю, я точно, знаю, не жилец он в Яви…не жилец… уж ты мне поверь. А второго сына тебе бояться не зачем, так как он весь до последней капли крови в моих руках. Слушай меня, бек Турус, собирай свое войско, да иди на Восурию, а я тебе своим колдовством помогу. И не справиться… ни за что не с моим колдовством магия Ярила.
– Ах, сладки твои речи, всевельможный Нук, да меня не обманешь, – потирая щеки жирными пальцами, ответил бек. – Дружина у Ярила сильная, сам он молод и крепок. Да, всем, известно какой магией его жизнь защищена. Нет, торопиться я не буду, у меня на плечах мудрая голова, не зря народ мой считает меня богом. Я погляжу, посмотрю на Восурию, а затем решу нападать на нее или нет. А тем временем буду войско набирать, много нас нагаков по степи разбросано. Лишь к следующей весне, все подвластные моей воли воины смогут прибыть ко мне.
И слышит Святозар, что начал Нук бека уговаривать, но Турус лишь головой покачивает, не соглашается, поход на Восурию на следующую весну откладывает. Видел наследник, как недовольный беком Нук покинул намет, все также низко кланяясь до самой земли. Святозар хотел было двинутся за Нуком, но внезапно заметил, как сызнова орлом над степью полетел. Летит и тяжело крыльями взмахивает, а кругом по бескрайней степи, то там, то тут, разбросаны нагакские шатры, да стада животных. И тут нежданно наследника дернули да словно потянули назад, и почувствовал Святозар, как резко обо что-то ударился он, вроде упал.
Через мгновение юноша открыл глаза и увидел, что находится в шатре. Сердце тяжело стучало в груди, ноги и руки дрожали, голова кружилась. Вдруг резкая боль пронзила сердце, грудь и левую руку, и почувствовал Святозар как на месте пореза расходится рубец. Дрожащей рукой наследник расстегнул рубаху и дотронулся до раны, оттуда сочилась кровь. Все еще чувствуя сильную боль, и слабость он положил ладонь на нее и зашептал заговор. Лишь дочитал заговор Святозар, как под пальцами образовался рубец, однако слабость не ушла, сердце все также давило и тяжело билось внутри, а читать новый заговор уже не было сил. Наследник лежал очень тихо, сотрясаемый дрожью и не в силах себе помочь, да мечтая лишь об одном, чтобы в шатер пришел отец.
Некоторое время спустя в шатер кто-то вошел, Святозар открыл глаза, и, увидев Храбра, обрадовался его приходу как никогда. Наставник медленной поступью приблизился к наследнику, наклонившись, потрогал его лоб и заботливо спросил:
– Ну, ты как, Святозар?
– Храбр, хорошо, что ты пришел. Будь добр, позови отца, мне нужна его помощь, – чуть слышно прошептал наследник, и, утомленный закрыл глаза.
Храбр немедля развернулся и поспешил из шатра, а мгновение спустя туда уже входил правитель. Он подошел к ложу сына, сел рядом и дрогнувшим голосом вопросил:
– Мальчик мой, ты звал меня?
– Отец, – открыв глаза, протянул Святозар. – Прочитай заговор, – а когда увидел, как лицо Ярила исказилось от боли, словно то ему было дурно, а не его сыну, договорил, – у меня нет сил…
Правитель поспешно взял вздрагивающие руки сына в свои ладони и зашептал заговор. Святозар закрыл глаза и ощутил, как вскоре выровнялось его дыхание, сердце стало биться ровней, дрожь ушла, голова перестала кружиться и даже отступила слабость. Когда Ярил закончил шептать, наследник открыл очи, посмотрел в обеспокоенное лицо правителя, и, улыбнувшись, заметил:
– Вот так отец, с каждым разом, я все быстрее и быстрее поправляюсь.
– Я не понимаю тебя сын, о чем ты, – взволнованным голосом молвил правитель, и выпустил его руки из своих.
Святозар утер ладонью выступивший после заговора пот на лбу и весьма подробно поведал отцу, как только, что его душа покидала тело и верно потому, дотоль, ему было так дурно. Рассказал как летел он словно орел по небу, и как в степях нагакских видел Нука. Стоило тока Святозару произнести имя Нука, как правитель вздрогнул всем телом и перебив сына на полуслове, вопросил:
– И, что Нук делал у нагакского бека?
– Подговаривал того идти войной на Восурии. Говорил, что у нас жидкая дружина, что сила ее лишь в тебе и держится. Сказал, что наследник твой болен и слаб, и вообще он точно знает, что я в Яви не жилец. И еще он сказал. – Святозар замолчал, поглядел в такие родные глаза отца, и почему то очень тихо добавил, – сказал, отец, что второго твоего сына беку боятся не зачем, так как он весь до последней капли крови в его руках. Как ты, думаешь о чем это он?
Правитель ничего не ответил наследнику, лишь отрицательно закачал головой.
А Святозар меж тем продолжил:
– Но бек Турус войной не хочет пока идти, потому что боится тебя и, знает какой ты, защищен магией. Он сказал, что будет наблюдать за Восурией, а пока станет собирать нагаков, и выступить сможет лишь следующей весной. А потом Нук недовольный вышел из шатра, а я, было, хотел тронуться следом, но вдруг вновь очутился в небе и полетел над степью, и, правда, отец, видел много нагаков, да большие стада животных.
Святозар смолк, чувствуя себя слегка утомленным, и сызнова утер лоб.
– Отец, я видел все так ясно, мне казалось протяни руку, и я смогу дотронуться до этого подлого Нука. И знаешь отец, это все же с хмелем не связано. Тогда почему это происходит. С самого утра, я чувствовал слабость, я даже хотел попросить тебя не отправляться сегодня в путь, но прочитал заговор, и мне вроде стало полегче, но только на время. Будто душа моя хотела, требовала, чтобы я лег и закрыл глаза. И как только я это сделал, то она сразу вышла из тела. Отец, ты можешь мне объяснить, что со мной происходит? – беспокойно поинтересовался наследник.
– Не знаю, мальчик мой, не знаю, почему это с тобой происходит. Может ведун Велей с Синь-камня нам, с тобой что-то объяснит. Я не могу дать тебе ответа, – произнес правитель и нежно принялся гладить сына по волосам.
– Знаешь, отец, теперь я просто уверен. Что когда я видел ту девочку, то видел прошлое. А сегодня, я видел настоящее. И верно поэтому так рвалась из меня душа, чтобы я ни в коем случае не пропустил встречу Нука и бека. Чтобы я знал об их грязных намерениях напасть на нашу Родину. – Святозар стих, и, глядя в лицо правитель, вроде требуя похвалы, добавил, – отец, хорошо все-таки, что я смог это увидеть, правда?
