Елена Александровна Асеева
Путь Святозара. Том первый
Слуга, затушив в канделябрах свечи, покинул опочивальню, прикрыв за собой дверь, и тогда Святозар сызнова, чрез тонкое полотно материи, ощупал рубец на груди да ублаготворено повернулся на правый бок, закрыл глаза, и уснул.
Но сон юноши был весьма беспокойным, всю ночь он, то и дело тревожно просыпался да ощупывал рубец, а отыскав его на месте, радостно улыбался и, вновь, засыпал. А под утро он вдруг почувствовал резкую боль, которая обожгла рану. Наследник открыл глаза, солнце едва-едва заливало комнату, своими теплыми лучами. Он лежал на боку, а рубаха на груди была вся в крови, порывисто поднявшись, и, ощутив тяжелое биение сердца внутри, Святозар пощупал рану, на том месте, где прежде был рубец, сейчас опять зияла резаная дыра, из которой струилась кровь.
Взяв тряпицу и отерев кровь, наследник лег на спину, и, прижимая пальцами материю к ране, стал читать заговор, который вчера создал. Дошептав заговор до конца, он ощутил, что под тряпицей приподнялась кожа, и образовался рубец. Святозар попытался снять тряпицу, да только она кончиком своим вросла в рубец, и ноне крепко держалась за него. Сжав зубы, юноша резко рванул материю из рубца. Шрам еле слышно скрипнул, будто порвалась ткань, и немедля отдал тряпицу. Снова заструилась кровь, но только совсем малеша, наследник провел подушечками пальцев по рубцу, и тот сызнова сомкнулся.
Поднявшись с ложа, поспешно сняв с себя кровавую рубаху и отерев ею грудь, Святозар задумался: « Значит, заговор действует только временно, ровно ночь и скорее всего, ровно день». Он посмотрел на восходящее солнце и понял, что разрыв рубца происходит со сменой дня и ночи, с восходом и заходом солнца. « Ну, что ж, – подумал наследник. – Это все-таки, что-то. Два раза в день мне надо будет заговаривать рану, а все оставшееся время я буду почти здоров. Надо сейчас же обрадовать отца».
И Святозар даже знал, как это сделает. Все время болезни, из-за слабости и быстрого утомления, он не мог, находится, как и положено наследнику, в тронном зале. Но сейчас Святозар чувствовал себя таким бодрым и радостным, лишь небольшая боль, в сердце к которой, он вскоре привыкнет. Наследник живо надел чистую рубаху, лазурный кафтан и штаны, подпоясался поясом, и немного повозившись все-таки, натянул сапоги да вышел в коридор, решив сделать отцу подарок, встретить его в тронном зале. Святозар неторопливо прошел по коридору, спустился по лестнице, и, подойдя к тронному залу, бесшумно открыл дверь. В зале уже сидели вельможи и какие-то незнакомые ему воеводы и тихо беседовали между собой. Как только в зал вошел наследник, они оторвались от своих разговоров и удивленно уставились на него. Святозар вначале оторопел от тех взглядов, но затем, едва махнув вельможам да воеводам головой в знак приветствия, подошел и встал за троном отца, да как нельзя вовремя. Потому что миг спустя открылись двери и в тронный зал вошел правитель Ярил, по реклу Щедрый. Отец ступал очень быстро, почти не обращая внимания на низко склонившихся вельмож и воевод, будучи явно чем-то озадаченным. Лишь подойдя почти вплотную к трону и поднявшись на возвышение, он увидел наследника. Сначала по его лицу пробежало изумление, а позже такое беспокойство, что сердце Святозара заныло в груди, и нежданно резко дрогнуло. Наследник торопливо протянул правую руку, нащупал под кафтаном рубец и успокоено вздохнув, улыбнулся отцу. Правитель вместо того, чтобы сесть на трон подступил к наследнику и с тревогой в голосе спросил:
– Сын, ты, что тут делаешь? Что-то случилось?
– Отец, – ровным голосом ответил Святозар.– Ты только не тревожься…. Но, верно, кое-что случилось, однако хорошее, не плохое… Впрочем, я расскажу тебе об этом попозжа, а сейчас давай выслушаем людей.
– Но ты, – не соглашался правитель, и на лбу его проступила россыпь капели. – Ты очень слаб, и не сможешь выстоять…. Погоди, я прикажу, слугам принести тебе сиденье.
– Не стоит, отец, – поторопился удержать правителя от распоряжения Святозар. – Поверь, мне, я выстою. А позже все тебе расскажу.
Ярил, молча, смотрел на сына, и, по лицу его было видно, как в нем боролся правитель с отцом. Святозар почувствовал, что отцовские чувства сейчас победят, и чтобы этого не допустить добавил:
– Отец, погляди, тебя ждут люди, прошу тебя.
Тогда правитель небрежно вскинул руку, утер заструившийся по лбу пот, и, развернувшись, суматошно опустились на трон.
И как только Ярил сел на трон, один из вельмож поднялся и подошел к возвышению. Он остановился в нескольких шагах от него, напротив трона, и с достоинством поклонившись правителю, принялся докладывать о строительстве городов на юге страны. Он говорил, что по рекам Лятка, большая Яза, Волха уже построены города и переселено туда народонаселение с востока. Но в новом году нужно заложить еще два города по рекам Белая и Волха, для того, чтобы защитить наши южные границы, и, хорошо бы правителю до праздника масляницы назначить в будущие города воевод и направить туда дружины. Святозар обратил внимание, что отец слушает вельможу не внимательно, часто оборачивается и тревожно смотрит на сына, а ведь раньше такого правитель себе не позволял. Немного погодя отец и вовсе остановил рукой вельможу и подозвал к себе Милонега, тот торопливо приблизился к правителю, низко склонив голову, а отец что-то шепнул ему. Милонег согласно мотнул головой и торопливо вышел из тронного зала, через потайной вход, а некоторое время спустя слуги принесли сиденье со спинкой, устланное тонким ковром и поставили подле трона правителя. Отец повернул голову к Святозару и тихо сказал:
– Сядь, – а увидев, что сын, молча, подчинился и опустился на сидение, махнул рукой вельможе, позволяя тому продолжать.
До этого момента наследник слушал вельможу с интересом, но как только сел на сиденье, склонил голову и отвлекся от доклада. Только теперь Святозар понял почему, отец так часто оборачивался и беспокойно смотрел на него, ведь правитель не знает, что он зарубцевал рану. И наверно все это время думал лишь об одном: о боли и страдании сына, боялся, что тот, ослабев, может упасть в обморок, или может раскрыться рана и окрасить лазурный кафтан кровью. Как же можно было так не разумно поступить, подумав, что узрев наследника около трона, правитель обрадуется. Юноша поднял голову, посмотрел на отца и еще сильней стал себя корить: « Ах, глупый, глупый, ты Святозар. Надо было пойти с утра к отцу, показать рубец, обрадовать. А не припираться в тронный зал, и стоять тут с умным видом. Верно, Дубыня говорит молодо-зелено. Все мне кажется, что я такой мудрый, столько знаю, столько пережил, а поступить правильно не умею, вон опять переполошил отца». Наследник вновь, поднял голову, зыркнул на седые виски отца и от обиды за него, прикусил губу. « Ну, же, дурень, дурень я. Вон погляди, Святозар как беспокойно на тебя поглядывает отец, все время оборачивается. Он наверно из речей вельмож то и понять ничего не смог, ничего внятного сказать в ответ не может».
Обвиняя себя в неразумности наследник, так увлекся, что прослушал невнимательно, и другие доклады, которые делали воеводы и вельможи из разных частей великой Восурии. А когда сызнова поднял голову, то увидел, как в тронный зал вошли посланники нагаков, принеся правителю восуров роскошные дары: хрустальные кубки, обложенные золотом, сапфирами и жемчугами; чаши серебряные обложенные изумрудами; какие-то тонкие высокие, словно стеклянные кувшины, затейливо украшенные драгоценными каменьями; разные материи – шелковые, бархатные и атласные; да два больших наподобие восурских сидения со спинкой, обитые синим бархатом и обшитые золотыми и серебряными нитями.
Посланники нагаков, их было трое, люди небольшого роста, смуглые, черноволосые с большими, точно растекшимися носами, узкими глазами и широкими выдающимися вперед скулами, были одеты в какие-то цветастые, длинные наподобие восурских сарафанов одежы. Они так низко склонились, что Святозару показалось еще чуть-чуть, и упадут на колени. А затем один из них на чистом восурском языке заговорил, клятвенно убеждая правителя, что нагакский бек Турус против добрых соседей великой Восурии ничего подлого не замышляет, а в подтверждении своих слов шлет ему дары и передает на словах, что дружба их вечна и разрыву не подлежит.
Святозар смотрел прямо в черные, маленькие, бегающие глаза посланника и видел, что шельмец врет. Бек его боится восурского народа и правителя, боится и ненавидит, и дружба та вся лишь на страхе только и держится. Чуть ослабей Восурия и бек нагаков как стервятник кинется разрывать ее на части.
Когда нагакские посланники покинули тронный зал, отец снова подозвал Милонега, и что-то сказал тому. Ярил медленно поднялся с трона, следом встал Святозар и люди в зале, да обернувшись к сыну, тихонечко вопросил:
– Ну, ты как, мальчик мой? Как себя чувствуешь? Не ослаб, пока?
Наследник посмотрел в зеленые глаза правителя, наполненные беспокойством за сына, и также тихо ответил:
– Все хорошо, отец. Я не ослаб.
Правитель удовлетворенно качнул головой и направился вон из тронного зала в сопровождении наследника, уже на самом выходе, он вновь повернул голову в сторону сына и негромко молвил:
– Нам, верно, мальчик надобно поговорить, я погодя приду к тебе в светлую комнату. А пока, ты, свободен.
Святозар поклонился правителю да как тот и велел, пошел по коридору в светлую комнату. Не успел он войти в комнату, как в дверь постучали, и с позволения наследника, в помещение вступили слуги, которые внесли туда одно из нагакских сидений, что бек прислал в дар правителю Восурии. Слуги установили сиденье подле стола, и, поклонившись юноше, вышли из комнаты. Святозар обозрев сиденье, неспешно к нему приблизился и встав рядышком, провел ладонью по полотну лоснящегося бархата, подушечкой указательного перста огладил рисунок обшитый золотыми нитями рукой, догадавшись, что отец прислал сиденье нарочно для него, чтобы ему было удобно заниматься. Внезапно дверь резко открылась, и в помещение вошел правитель, он посмотрел на стоящего возле сиденья сына, улыбнулся и молвил:
– Я приказал принести – это сиденье в светлую комнату, чтобы тебе, сынок, было удобно сидеть, когда ты занимаешься.
– Спасибо, отец, – тихо ответил Святозар. – Ты очень добр ко мне, хотя я этого не заслуживаю, – добавил он и тяжело вздохнул, вспомнив свои, переживания в тронном зале.
Правитель, заметив расстроенное лицо сына, и сам мигом осунулся да с тревогой в голосе спросил:
– Мальчик мой, что с тобой? Что случилось? Может ты, наконец, мне все объяснишь?
– Да, отец, конечно, я все объясню, – слегка волнуясь, сказал Святозар.
Он подошел почти вплотную к правителю, расстегнул кафтан и рубаху взял руку отца и провел его пальцами по рубцу. Когда пальцы Ярила коснулись рубца, тот порывчато вздрогнул всем телом, и еле слышно прошептал:
– Неужели, Святозар, тебе удалось излечиться?
Наследник вздохнул, посмотрел в глаза отца, в которых где-то глубоко вдруг заискрилась, засветилась надежда, улыбнулся и пояснил:
– Скажем, так отец…. Я нашел заговор, который рубцует рану на время.
– На сколько? – поспешно спросил отец.
– До захода солнца здесь будет рубец, затем он раскроется, – ответил наследник.
– А, боль, сынок? – протяжно выдохнув, вопросил Ярил и сызнова провел пальцами по словно вспучившемуся шраму.
– Боль терпима, отец, – откликнулся Святозар и голос его прозвучал бодро. – Я конечно пока не могу рубиться на мечах и стрелять из лука, но на лошади спокойно могу ездить.
– Слава нашим великим восурским Бога, хотя бы пока так, – улыбаясь и потрепав сына по волосам, заметил отец. – Но когда ты создал заговор?
– Вчера вечером отец, когда я вернулся из белой столовой, я так был расстроен бесплодными поисками, что верно обессиленный уснул прямо на книге…, – начал свой сказ Святозар. – И наверно мне приснился сон, а может…. Да, нет, я просто уверен то… был не сон. Вдруг заполыхала вся комната каким-то небесным светом, зазвучала музыка, и я услышал голос, который сказал мне, чтобы я искал заговор в своей душе. Верно отец – это приходил сам Бог. – Наследник воззрился в удивленные глаза правителя, и, понизив голос, продолжил, – и я просто уверен… Уверен, сам не знаю почему, что это был ДажьБог. Это он явился, чтобы поддержать и помочь мне. Он сказал мне, чтобы я найдя заговор, ступал к корове Земун, которая меня излечит и даст возможность познать душу. Позже я очнулся, собрался с мыслями и создал заговор. Я хотел было, сразу побежать к тебе, но решил дождаться утра и когда утром рубец раскрылся, то понял, что действие заговора связано с восходом и заходом солнца. Ведь вчера я создал его именно тогда, когда Ясноокий Бог Солнца Хорс завернул за край небосвода. Я так захотел тебе порадовать, отец… Так хотел, что явился в тронный зал утром, думая, ты меня увидишь и обрадуешься. Но потом я понял, видя твое встревоженное лицо, что поступил скверно и по-видимому переполошил твою душу. Прости меня отец, за это.
– Ах, сын, ты меня сейчас так порадовал… что я даже не могу сердиться на тебя. Впервые с того дня, как ты после ранения очнулся, я так счастлив, – произнес правитель и голос его дрогнул, затрепетали на лице тонкие жилки и мышцы. – Наконец-то я смогу спокойно вздохнуть, зная, что мой сын здоров и может теперь вернуться к прежней жизни. Слава великому ДажьБогу, что он явился к тебе и придал тебе силы и вселил в нас надежду. Теперь я просто уверен, раз ты нашел такой заговор, ты сможешь создать новый и полностью излечиться! – восторженно закончил Ярил.
Святозар услышав правителя, отрицательно покачав головой, пояснил:
– Отец, разве ты не слышал, что я сказал…. ДажьБог велел мне отправляться в страну Беловодье, лишь там я полностью излечусь.
Но Ярил внезапно, посадил сына на рядом стоящий табурет, привлек к себе и, крепко прижав его голову к груди, молвил:
– Нет, нет, сын, не говори так, не расстраивай меня…. Я верю, что лекарство твое здесь, в твоей светлой голове, тебе только надо постараться.
Святозар поднял глаза, уставился яркими голубыми глазами на правителя, и почувствовал всю тяжесть, боль и страдание, испытываемые отцом так, что на миг захотелось ему согласно кивнуть головой… но только на миг… Однако он пересилил то желание и растягивая слова, ответил:
– Отец, нет здесь никакого лекарства, ни в книге, ни в моей голове. Лекарство от такого зла, которое было заложено в кинжале, есть только у нашей матери коровы Земун, и мне надо отправляться туда. Все дело в том, чтобы ты с этим смирился и разрешил мне ехать… излечиться и исполнить волю Богов.
– Нет, Святозар, я никогда… никогда не позволю тебе покинуть дворец и уехать в страну Беловодье, – с замиранием сердца откликнулся Ярил. – Путь туда очень опасен. Многие храбрецы пытались добраться до Беловодья, но не вернулись. Я уже два раза тебя терял так, что теперь ни за что на свете не захочу подвергнуть твою жизнь опасности.
– Отец, но ведь Дубыня и Храбр, были там и вернулись живыми и здоровыми, – начал было Святозар.
Но правитель неожиданно глянул на него сверху вниз, каким-то недовольным взглядом и сказал:
– Откуда тебе известно, что Дубыня и Храбр были в Беловодье?
– Мне об этом, еще до испытания в Сумрачном лесу, рассказал Дубыня, – пояснил наследник.
Правитель сдвинул брови, и между ними залегли две глубокие морщинки и весьма строго заметил:
– Да, ты прав, Дубыня и Храбр там были и вернулись живыми, а вот остальные восемь дружинников остались там навсегда. И это были все взрослые люди, опытные и славные ратники. А ты всего лишь дитя, отрок… и то, что ты прошел испытание не значит, что ты стал мужчиной…. Нет, Святозар, – повышая голос, изрек правитель, и, приподняв голову сына за подбородок, уставился на него. – Ты, еще слишком юн и не сможешь преодолеть такой трудный путь.
Наследник понял, что этот разговор пока не приведет ни к чему, оно как отец слишком напуган недавними событиями и, чтобы больше не тревожить правителя, добавил:
– Отец, я сказал тебе, что знаю, сказал, где мое выздоровление и какова воля ДажьБога. Может быть, ты позже поймешь, что это единственная возможность, каковой ты не должен меня лишать. Ну, а пока я подчинюсь твоей воле, отец.
– Да, сын, так и сделай, подчинись моей воле, – уже более мягко протянул Ярил. – Я хочу, в месяце травень отвезти тебя на Синь-камень и наречь наследником престола Восурии. И до тех пор прошу тебя не заводить со мной разговоры о Беловодье.
– Хорошо, отец, обещаю тебе – это. Ну, а потом, после возвращения с Синь-камня, мы вернемся к этому разговору, да, отец? – вопросил просяще Святозар.
Правитель помолчал немного, и, проведя рукой по лицу, словно отирая глаза, ответил:
– Да, после, мы может, вернемся к нему…. Позже мы посмотрим, как нам быть, сын.
И когда наследник улыбнулся отцу, в знак согласия, Ярил сызнова прижал его голову к себе и ласково выровнял ладонью каштановые, лежащие волнами кудри Святозара.
Глава двадцать четвертая
После разговора с отцом в белой комнате Святозар, как и обещал, больше не говорил с ним о стране Беловодье, но это не значит, что он о ней не думал. Ярил после того, как сын нашел заговор, стал чаще улыбаться и даже как-то посветлел весь, верно наполнившись изнутри счастьем. И сам дворец и все слуги точно летний, солнечный день засияли светом и ходили веселые да радостные, как и их правитель. Наследник по утрам приходил в тронный зал и вместе с довольным правителем выслушивал доклады вельмож и воевод. А днем он отправлялся на Ратный двор и упражнялся. Вначале он просто держал в правой руке меч, потом немного занимался… совсем чуть-чуть, отражая лишь слабые выпады Храбра. Очень часто от резких движений сердце внутри гулко охало и начинало так стучать, что Святозар останавливался, глубоко дышал, пытаясь успокоить его биение. Храбр затихал подле и тревожно смотрел на наследника, предлагая закончить занятия.
– Ничего, наставник, ничего. Сейчас все пройдет, и мы продолжим… мне надо просто привыкнуть, – а когда сердце успокаивала свое биение, вновь приступал к занятиям.
С каждым днем наследник становился сильнее и крепче и вскоре уже смог взять в руки до этого не доступный ему лук, чтобы пустить стрелу, нужно было приложить, большое усилие. Однако по первому Святозару не удавалось, не просто выпустить стрелу, но даже натянуть тетиву. Впрочем, и в этом случае, он преодолевая боль, убеждал себя, что у него все получится лишь тогда, когда он привыкнет к ней. Наследник прикусывая губу, настойчиво брал лук в левую руку, а правой оттягивал тетиву, и малсть погодя стрела уже стала вылетать из него, и хотя ее движения были поначалу незначительны, но и сам Святозар, и присутствовавшие при этом Храбр, Дубыня, Тур ликовали.
Сечень, третий зимний месяц, закончился, уступив свое место первому весеннему месяцу березозолу, когда наконец-то Святозару удалось пустить стрелу, и та почти долетела до мишени. Довольный собой наследник опустился на скамью, когда к нему подошел Дубыня, сел рядом и благодушно посмотрев, сказал:
– Видишь, какой ты Святозар, молодец, еще чуток и в мишень попадешь.
Наследник потер грудь, которая все еще горела от натуги, набросил на спину кунтыш, и, поправив шапку, ответил:
– Точно, Дубыня, еще немного постараться и поупражняться и я сызнова метким стрелком стану. – Малость помолчав Святозар повернулся к Дубыне и тихо так, чтобы не слышал Тур молвил, – наставник, помнишь… Ты мне говорил как-то, что если мне станет легче, то ты расскажешь, как вы с Храбром дошли до страны Беловодье.
Дубыня до того радостно взиравший на наследника сразу сменил выражение лица, сурово свел густые темные брови и немедля откликнулся:
– Святозар, правитель мне строго настрого запретил говорить с тобой об этом.
Обескураженный таким ответом наследник опустил голову и туго задышав, заметил:
– Ты, же мне обещал, Дубыня. Отец ничего не узнает. Я все равно без его согласия не поеду. Но я бы хотел знать о Беловодье побольше.
– Нет, – замотал головой наставник. – И не проси. Правитель сказал, что это я своими рассказами настроил тебя на ту мысль. Он, сказал, что ни за, что не отпустит тебя. И что если кто будет тебе еще об этом говорить и поддерживать в тебе то мечтание, он того из дружины… – Наставник прервался на полуслове, и будто сглотнув ком подступивший к горлу, добавил, – ну, он того из дружины погонит. И пояснил, лично для меня: « Дубыня, ты мне как брат, но пойми меня как отца». И я знаешь Святозар, я его понимаю, у меня хоть и шестеро сыновей, а они словно пальцы на руках, любой потерять жалко. Так, что ты пока потерпи, пока так как-нибудь, – и, повесив удрученно голову, стих.
– Я, Дубыня, на тебя не обижаюсь… и отца я понимаю, но я же, наставник…. Разве я чего-то худого хочу, – обидчивым тоном изрек Святозар. – Я просто хочу излечиться, стать вновь здоровым, как прежде…. Хочу, как и другие парни на гулянье ходить, жить и любить. А, что отец, словно я птица какая-то диковинная закрыл меня во дворце и каждый мой шаг под его бдительным оком, то Борща, то Храбра, то тебя в охрану мне приставит. В город один не ходи, к твоим сыновьям не ходи, и все тревожиться вроде я дитя неразумное, вроде я не понимаю, что мне можно, что нельзя…. Мне все равно придется идти в Беловодье, понимаешь наставник… все равно придется, такова воля ДажьБога, и не сможет отец, ничего с этим поделать. Я, конечно, не ослушаюсь его, не поеду туда без позволения, но то что мой путь через эту волшебную страну пролегает, это я еще тогда понял… когда ты нам с Туром о ней в-первый раз рассказал, – закончил свою речь Святозар и потянулся, чтобы поправить спавший с левого плеча кунтыш.
Наставник торопливо протянул руку, накинул кунтыш наследнику на плечо да туго вздохнув, молвил:
– Просто человек – это такое существо, которое всем недовольно. Еще совсем недавно, ты говорил мне, про себя, что ты получеловек, не прошло и месяца уже держишь меч, натягиваешь тетиву лука, и наново недоволен. Эх, ты, горе луковое… ты ж погоди… ты ж отца пойми, ведь в ту ночь он не только тебя чуть не потерял, он же Эриха потерял. Отправить своего сына, мальчишку совсем, в чужой город, простым ратником… У тебя ж Святозар, вроде сердце доброе, душа светлая и чистая, а простых вещей понять не можешь. Не можешь понять, что отец боится потерять тебя, любит он тебя, дорог ты ему больше всех иных детей. Столько лет искал, столько сил потратил, ни дня спокойно не жил, и вот вроде ты вернулся такой славный, светлый отрок… И, что ж… что ж опять беда… да какая беда… Брат на брата напал, убить тебя желал… Подлый Нук так и не найден. Неужели не понятно. Тяжело тебе, видите ли, во дворце сидеть одному… так ты скажи мне… и я сыновей своих пришлю, они с радостью к тебе приедут. Да посидят с тобой, погутарят, и правителю спокойно и тебе хорошо. Ишь, ты, недоволен он отцом, – дополнил гневливо наставник, и, замолчал, затем глянул с такой обидой на наследника, что у того внутри сердце сызнова подпрыгнуло в груди. – И вообще, хоть это и не по-мужски обратно обещание забирать. Ну, так вот ты слушай, я свое обещание забираю, и пока правитель не разрешит, не слово тебе о Беловодье не скажу… – вымолвил эти слова наставник, поднялся и отошел к Туру, который покуда лук натягивал, да стрелу пускал.
А Святозару так стало стыдно, щеки его запылали, и душа внутри будто заныла, обливаясь горячими слезами. «Да, что ж это, верно наставник, говорит, только о себе и думаю. Отца тревожу, вон Дубыню расстроил, чего со мной такое творится?» – раздосадовано подумал он. И тотчас наследник резво поднялся со скамьи, подошел к наставнику, и, подняв вверх правую руку, положил ладонь ему на плечо, да крепко сжал его, а когда Дубыня обернулся прерывающимся голосом, сказал:
– Я, Дубыня, отцу обещал не разговаривать с ним о Беловодье до возвращения с Синь-камня, и слово свое сдержу. И тебе я тоже слово дам, покуда, отец не позволит, и с тобой об этом говорить не буду. И прости, ты меня глупого мальчишку, коли я тебя, чем обидел, – молвил и низко наставнику поклонился.
Дубыня добродушно глянул на наследника и расчувствовался совсем, махнул на юношу рукой и отвернулся, смахивая скупую слезу, сбегающую с глаза.
Какое-то время Святозар стоял рядом с Туром и смотрел, как брат стреляет из лука, Дубыня подсказывал тому и поправлял его руку. Внезапно позади себя юноша услышал тихий говор, оглянулся и увидел, что к Ратному двору приближаются правитель и Храбр. Наставник что-то нес в руках завернутое в ткань.
Святозар проворно повертавшись, поспешил навстречу отцу и тревожно вопросил:
– Отец, что-то, случилось?
– Нет, мальчик мой, – успокоил правитель сына и щедро ему улыбнулся. – Все хорошо, не тревожься. Просто я кое-что принес тебе. – И, повернув голову к наставнику, шагающему рядом, добавил, – пойдем Храбр к скамье.
Наставник подошел к скамье, положил на него большущий сверток и принялся осторожно его разворачивать. И как только он открыл укрытое, Святозар увидел прекрасный лук, сделанный из добытого лазурного древка. Луч солнца пробежал по древку, рогам твореным из золота, и по тетиве, и лук вдруг вспыхнул, засиял весь лазурным светом, да не только древко, но и рога и тетива.
– Ох! – только и смог выдохнуть наследник. Он торопливо взял лук в руки, огладил пальцами его пылающее древко, да воззрившись восхищенным взглядом на правителя, произнес, – отец, как он прекрасен.
Довольный Ярил широко улыбнулся сыну, его зеленые глаза полыхнули лучистостью света и он сказал:
– Я рад, что он тебе понравился. Умелец сделал его, как и обещал в конце месяца просимецъ. Но я не показывал его, боясь, что ты расстроишься. Однако теперь, ты чувствуешь себя намного лучше, и я решил, что тебе пора отдать добытое тобой. Пойди, сын, попробуй из него пустить стрелу.
Святозар посмотрел на правителя, и немедля с его лица сбежала улыбка, черты лица судорожно дрогнули, он отрицательно покачал головой и чуть слышно ответил:
– Отец, лук безупречен, но я не могу пустить стрелу из детского лука Тура. А с этого, вряд ли, что у меня получиться. Глянь-ка, какой он мощный, какая тугая тетива, прости, но у меня не хватит сил.
– Сын, поверь мне, у тебя все получится. Поди, Святозар, попробуй… возьми стрелу, натяни тетиву, – бодрым голосом молвил правитель.
Святозар еще мгновение колебался, но глянув в уверенное лицо отца, снял с головы шапку, скинул с плеч кунтыш, и, передав их Храбру, пошел к Туру, который все еще упражнялся с луком.
– Ух, ты, красотища! – восхищенно проронил Тур и подал брату стрелу.
Святозар взял древко в левую руку, приложил к нему стрелу, и, подняв лук, оттянул тетиву к правому уху, и о! чудо! не почувствовал боли, казалось или силы вернулись к нему, или лук был так легок и послушен. Но когда пущенная стрела полетела, лук весь заскрипел и завыл, такой он был тугой. Стрела стремительно миновав промежуток, впилась острым наконечником в самый центр деревянного круга-мишени. Все кто находился рядом: отец, Храбр, Дубыня и Тур, радостно вскрикнули. Святозар с лихорадочной поспешностью выхватил из стоявшего на земле колчана вторую стрелу и вставив ее в лук, пустил. И эта стрела, пронзительно завизжав, воткнулась в мишень, чуть левее первой. А когда и четвертая стрела, почти коснувшись первой, попала в центр мишени. Наследник оглянулся, радостно глянул на отца, и в порыве восторга, подскочил к тому и крепко обнял. Правитель ответил не менее крепким пожатием, а когда Святозар немного смущаясь, отошел от него, взволнованно спросил:
– Как же так отец, почему у меня получилось. Ведь совсем недавно, я пускал стрелу из лука Тура, и она не долетела до мишени, упала в пяти шагах.
– Сынок, ты забыл, что это магическое древко, а значит магический лук, и все волшебство Сумрачного леса в нем. С этого лука ты всегда сможешь пустить стрелу, даже если будешь болен и ранен. Но никто другой не сможет натянуть тетиву на нем и выпустить стрелу, – пояснил Ярил.
– Спасибо, отец, – произнес Святозар, и сызнова провел ладонью по сияющему древку лука.
– Мальчик мой, я, что тебе хотел рассказать, – обратился к сыну правитель, и, взяв у Храбра кунтыш, накинул его наследнику на плечи. – Скоро мы будем праздновать масляницу, провожая зиму и встречая весну. В эти дни я хочу устроить состязания на Ратном дворе, чтобы набрать тебе дружину, ведь нам не удалось провести состязания на празднике в честь Бога Коляды. Посему я дал указание воеводам, чтобы во всех городах, объявили, что наследник набирает себе близких другов и молодые люди, которые хотят такими называться прибудут к двадцать второму березозолу. А, ты, мой сын, уже сам сможешь, отобрать себе сильнейших и достойнейших. Хорошо?
Святозар одел на голову, поданную Храбром шапку, прижал к груди свой чудесный лук и сам, вместо ответа, спросил:
– Отец, а мои братья Сем и Лель приедут на эти состязания?
– Я гляжу, – недовольно поморщив лоб, заметил правитель. – Ты, поколь думаешь о том, чтобы своих названных братьев все же взять в дружину. Но ты должен понять, мальчик, что нельзя набирать в дружину лишь, потому что ты к ним привязан. Други – это твоя опора, сила и мощь.
– И это отец, как ты и сам раньше говорил, это преданность, – откликнулся Святозар.
– Ну, хорошо, хорошо, не будем спорить. Я не хочу тебя расстраивать, коли ты так хочешь, то я дам распоряжение, чтобы они приехали. Но только, я одного не пойму, в каких состязаниях они будут участвовать? – с неподдельным интересом вопросил правитель и ухмыльнулся.
– Отец, – слегка волнуясь, ответил Святозар. – Когда ты увидишь Сема, ты сам поймешь в каких.
– Ну, а, Лель? – продолжил поспрашания Ярил. – Ты же сам говорил, что он только на гуслях и умеет играть.
Святозар посмотрел на правителя и твердым голосом сказал:
– Знаешь, отец, дружину буду я набирать. И первый мой дружинник набран – это Лель. А остальные покажут себя на состязаниях.
Храбр, присутствующий при разговоре правителя с сыном, насыщенно хмыкнул в усы, и несильно похлопав наследника по спине, отметил, обращаясь к Ярилу:
– Вот так, правитель. Сразу видно, чей он сын, – и благодушно уставился на Святозара своими серыми очами.
Ярил улыбнулся, обозрел не менее добродушно сына и радостно молвил:
– Ну, раз, сразу видно, что он мой сын, Храбр. Тогда, мальчик мой, я попрошу Дубыню, чтобы он их принял в своем доме.
– Отец и еще, – волнуясь и теребя тетиву лука, протянул Святозар и голос его слегка затрепетал. – Пожалуйста, привези сюда дядю Веселина с семьей. Я столько лет с ними прожил и за это время истосковался по ним. – Правителю явно не понравилась просьба сына, потому что он тотчас перестал улыбаться, нахмурил лоб и сдвинул брови, бросив какой-то обиженный взгляд на него. Однако тот взгляд не смутил юношу, потому он продолжил, – отец, пойми. Все эти пятнадцать лет я жил с ними, я считал их родными людьми, я не могу и не хочу их забывать. И, прости если тебе это неприятно. Но ради меня, сделай, то о чем я прошу.
