Елена Александровна Асеева
Путь Святозара. Том первый
Последующие дни хоть и не принесли полного выздоровления, но добавили сил. Святозар по первому еще давал отцу заговаривать рану, но видя, что улучшений нет, отказался от его помощи и начал читать заговоры сам. Это доставило юноше небольшое облегчение, и хотя рана не рубцевалась, но все, же покрылась тонкой, почти прозрачной кожей. Однако та кожа была так тонка, что любое резкое движение приводило к ее разрыву. Поэтому наследнику приходилось почти не двигать левой рукой. Приносимое ежевечернее снадобье доброжила бодрило кровь и вызывало прилив сил, и вскоре, пока еще втайне от отца, Святозар позволил себе подниматься с ложа и ходить по опочивальне. Левую руку он сначала прижимал к груди, а потом повесил на длинный лоскут ткани, который перекинул через шею. Слегка придерживая левую руку правой так, чтобы она была бездвижной, становилось возможным спокойно прогуливаться по покоям. Конечно, при том наследник все время чувствовал острую боль в сердце, большую слабость и быстро уставал. Но все же, даже находясь в таком состоянии, шел на поправку, превозмогая боль и заставляя себя привыкнуть к ней, чувствуя, что только притерпевшись к ране он сможет приступить к поиску лекарства.
Со дня нападения прошло почти тридцать дней, когда Святозар, с позволения правителя и в сопровождение Борща, наконец-то смог выйти из опочивальни на двор. Яркое солнце освещало усыпанную белым снегом землю. Деревья, кусты были нарядно обряжены в великолепные одеяния, которые под солнечными лучами искрились и сверкали, словно усыпанные алмазами и жемчугами. Было немного морозно, поскрипывающий снег под подошвами сапог придавал шедшему на Ратный двор наследнику ощущение жизни. Душа его наполнилась радостью при виде красот снежной зимы. Святозар широко шагал в надежде встретить на Ратном дворе брата и Храбра, а сзади суетливо причитая и беспокоясь за наследника, плелся Борщ, пытаясь то поддержать его под руку, а то и вовсе уговаривая вернуться в покои. Наконец Святозар не выдержал бесконечных вскриков и оханья слуги да придержав свою поступь, сказал:
– Послушай, Борщ, а ну– ка, сбегай, ко мне в покои и принеси оттуда чашу со снадобьем, а то я забыл выпить.
Слуга остановился следом, выпучил глаза, и, замотав головой, ответил:
– Да, вы, что ваша милость, его светлость правитель, ваш отец, приказал вас ни на миг ни оставлять одного. А вдруг вы поскользнетесь и упадете… и что тогда… кто поможет встать, коли меня не будет рядом. И как я после посмотрю в лицо его светлости, что ему скажу…. Ведь все знают, чего пережил наш дорогой правитель, и какую боль ноне переживаете вы. Нет, я не уйду, давайте вернемся… на дворе больно морозно. Ну, вышли, подышали воздухом и будет с вас, стоит ли на Ратный двор ходить, в такую– то даль…
– Ты, за меня Борщ не беспокойся, мы уже к Ратному двору подошли так, что если мне станет не хорошо, то Храбр и Тур, которые там упражняются, мне помогут, а ты вот лучше… – и Святозар вздохнул, придав себе страдальческий вид. – Лучше не спорь, а сбегай принеси снадобье, ведь ты не хочешь, чтобы мне плохо стало. Тогда тебе точно от правителя влетит, он скажет: « Как же так Борщ… ты не сбегал, не принес моему сыну снадобье, и он вновь захворал».
Глаза слуги еще больше увеличились, он замотал отрицательно головой, верно представляя себе несчастное лицо правителя и умирающего от не принесенного снадобья наследника, да стремительно развернувшись, побежал обратно во дворец. Как только Борщ покинул наследника, Святозар глубоко втянул в себя чистый воздух сада, сквозь каковой шел, и насладился не только стылой его свежестью, но главное наступившей тишиной. Миновав заснеженный сад, он вышел к Ратному двору. И увидел Храбра да Тура, которые, упражнялись на мечах, а невдалеке сидящего на скамье Дубыню.
Во время болезни Святозар не видел не только наставников, но даже и брата. Отец, тревожась за жизнь сына, никого к нему не допускал. Потому узрев дорогих его сердцу людей наследник, прибавил шагу. Первым его заметил Храбр, он остановил бой, и, показав на идущего Святозара, приветствовал его мечом. Дубыня оглянулся, довольно улыбнувшись, и замахал рукой. А Тур прямо запрыгал от радости на месте, бросил меч на снег и, что есть мочи, побежал к брату.
– Тур! – встревожено закричал Храбр ему вслед. – Тур, осторожно, Святозар еще слаб.
Но Тура не надо было предупреждать, несмотря на свой юный возраст мальчик, понимал, какой опасности подвергся брат, и, подбежав достаточно близко, остановился, посмотрел в глаза наследника и дрожащим голосом сказал:
– Ах, Святозар, как я рад, что ты выздоровел, – и в тех простых словах смог передать весь страх от пережитой трагедии.
Наследник подошел к младшему брату, снял с него шапку, наклонился и поцеловал его в пахнущие медом волосы. Тур поднял глаза и с нежность посмотрел на старшего брата.
– Святозар, – сказал Дубыня, когда тот приблизился к наставнику. – Если бы ты знал, как мне хочется обнять тебя, как светло стало в моей душе при виде тебя, мальчик мой.
– Дубыня, Храбр, я так вас рад видеть, – негромко откликнулся наследник и широко улыбнулся в ответ.
Скупой на слова Храбр подступил к Святозару и добродушно по-отцовски погладил его по правой руке.
– Святозар, – сказал он, и мышцы заиграли на его мужественном лице. – Наш правитель рассказал нам, о той доблести каковую проявил ты, вызволяя своего брата из Сумрачного леса. И я горжусь, мальчик мой тем, что ты мой ученик. И я горжусь тем, что буду служить такому достойному и благородному наследнику.
И Храбр опустился на одно колено, склонив перед Святозаром голову, следом на колено опустились Дубыня и Тур.
Наследник зарделся, и срывающимся голосом произнес:
– Храбр, Дубыня, Тур поднимитесь! Поднимитесь! – да добавил ту речь уже обращая к наставникам. – Не вы, а я должен стоять перед вами на колене, потому что это вы и отец учили меня благородству.
– Нет, – замотал головой Храбр, неспешно испрямляясь и бросая пронзительный взгляд на юношу. – Этому мы тебя не учили, это в тебе, в твоей душе чистой и светлой. Это ты сам по себе таков.
Святозар еще больше смущаясь, посмотрел на поднявшихся наставников и брата, и чтобы перевести разговор спросил:
– Значит, вы с Туром упражняетесь, – да получив положительный кивок от Храбра, заметил, – ну, вы тогда продолжайте. А я сяду на скамью, да погляжу, – и немедля направившись к скамейке, медленно опустился на нее.
Храбр и Тур взяли мечи и продолжили занятия, а Дубыня подошел к скамье да сел подле наследника. Немного погодя, когда бойко начали позвякивать клинки мечей, словно переговариваясь промеж себя, наставник обозрев беспокойным взором своих серых глаз юношу, вопросил:
– Ну, ты, как? Как себя чувствуешь? Правитель сказал, что рана так твоя и не зажила, болит верно?
– Да, Дубыня, болит, – ответил Святозар и уперся взглядом в лицо наставника, стараясь распознать, что из пережитого им, известно Дубыни.
Но тот вдруг, вроде почувствовав немой вопрос наследника, пояснил сам:
– В тот день, когда, ты пришел в себя, и правитель сказал, что опасность миновала, и ты поправишься…. поздно вечером он вызвал нас всех, тех, кто присутствовал во время испытания в Сумрачном лесу: меня, Храбра, Тура, Беляна, Ратибора и Богдана в тронный зал. Туда же вошла твоя мать, и привели из темницы Эриха. И тогда правитель рассказал всем, что произошло в Сумрачном лесу. Он сказал, что Эрих провалил испытание… что ты, узнав об этом от ведуньи Бабы Яги, просил за него у самого Бога Свято-Бора… Но так как сердце Эриха полно зла, то Свято-Бор отказал ему в древке. Он рассказал, как ты, подвергая свою жизнь опасности, создал заговор, отделил душу от своего тела и направил ее на поиски брата. Правитель объяснил, что это очень опасно, что на такие заговоры и поступки способны только великие люди, потому-то тебе удалось найти Эриха и вывести его из леса. – Дубыня немного помолчал, будто переводя дух. – А там правитель, добавил, что ты просил его не рассказывать никому о том, что совершил и Эриху тоже. Ты всегда был добрым братом и всегда просил за Эриха, всегда заступался за него. Правитель смолк и глядя в лицо сына молвил: « И вот как хорошо ты, Эрих, отблагодарил своего спасителя. Кинжалом в сердце». Кинжал, продолжил говорить правитель, когда увидел, как тягостно содрогнулся Эрих, который воткнулся, в твое сердце был заговоренным, злобой и тьмой, посему ты не скоро сможешь выздороветь. На этом свете, также дополнил, правитель нет людей, оные сумеют тебе помочь. И Боги, вернувшие тебя к жизни, потребовали найти лекарство самому, но, сколько понадобится на то время, и как долго ты будешь болен неизвестно.
Дубыня затих и муторно завздыхав, точно сызнова переживая услышанное от правителя, оправил книзу свою небольшую белокурую бороду, малеша опосля продолжив:
– Я видел, Святозар, как плакала твоя мать, а Эрих вдруг поднял, дотоль опущенную голову и заговорил: « Отец, я не прошу пощады, – сказал он. – Мне нет ни пощады, ни прощения, ведь тогда в лесу, всеми покинутый и напуганный, я умирал от страха и жути, которые жили не только в моей душе, но и пробрались в мое тело, в мое сердце. Мучимый кошмарами и гонимый духами, я потерял меч… Я потерял, что-то внутри себя, то, что верно придавало мне силы жить. Я забрался в дупло дерева, и, понимая, что мне нет пути из леса, смирился со своей судьбой и заснул. Добрый и светлый дух разбудил меня, он успокоил меня, он позволил мне почувствовать внутри себя тепло и он помог мне выйти из леса. Еще тогда в лесу, когда он проявлял заботу и любовь, мне на миг показалось, что я его знаю… что я его где-то видел, но я не смог вспомнить кто он. Я никогда не забуду его добрые, напутственные слова. Никогда не забуду своих слов сказанных ему в ответ: « А, теперь прощай. Лети свободный дух и помни, мое сердце никогда не забудет то, что ты сделал для меня »… Если бы только я знал, что это мой брат, если бы этого от меня не скрыл ты, отец. Я бы никогда его не послушал… – и Эрих замолчал, закрыл себе рот рукой, а после резко стукнул кулаком себя по груди. – Клянусь, я бы направил этот кинжал против себя, – молвил он чуть погодя. – Против себя, но только не против светлого духа. Я бы смог, смог, смог…. Противостоять…». И Эрих замотал, замотал головой, и снова…снова огрел себя по груди кулаком, будто стараясь пробиться к своему сердцу: « Когда я убил брата, и грудь его раскрылась, а из нее выплыл лазурно-прозрачный дух… Дух, который вывел меня из леса. То я весь содрогнулся и словно внутри меня, что-то заныло, закричало. Я подбежал к брату, наклонился и узнал его.. узнал… Я упал рядом с братом и зарыдал… Но я не прошу, отец пощады… не прошу прощения. Та боль, что сжигает меня изнутри, слишком сильна и ей нет успокоения. Все это время, что я сидел в темнице я мечтал только об одном, лишь об одном я просил Богов, которые никогда меня не слышат, чтобы они вернули моему брату жизнь, дали ему возможность жить дальше… Каждый день я выглядывал в окошко темницы в надежде хоть, что-то узнать о брате, хоть что-то услышать о нем. Но слышал лишь дурные вести… Слышал, что он слаб, что его лихорадит, что он бредит и верно не выживет, так говорили дружинники, оные, стерегли меня, так говорили люди проходящие мимо моего оконца. И тогда я падал на пол темницы и вновь молился Богам, которые могли помочь моему брату… А сегодня утром к моему оконцу прибежал Тур, он заглянул ко мне и сказал, что Святозар очнулся, и, что ты отец передал всем – он будет жить. Брат протянул мне через решетку руку, а я целовал его пальцы в знак благодарности»… Эрих закончил говорить опустил голову и горько заплакал. Правитель молчал какое-то время, по-видимому, что-то тягостно обдумывая, но вслед за тем молвил: « Эрих твой брат простил и просил за тебя. И так как я не хочу его расстраивать и не хочу, чтобы его раненное сердце тревожилось за тебя… То… я решил отправить тебя из престольного града в город Вегры туда, куда я хотел назначить тебя воеводой, если бы ты прошел испытание. Но нынче ты поедешь туда как простой воин и будешь там служить в дружине под началом старого воеводы Доброгнева. И я надеюсь, что тяжелая воинская служба укрепит тебя и сделает наконец-то мужчиной». Правитель встал и молча, указал Эриху на дверь. «Белян, Богдан, – обратился он к дружинникам, – сопроводите моего сына в город Вегры и сдайте в руки Доброгневу». Дубыня замолчал и вновь перевел дух.
– Это Нук, направил руку Эриха против меня, – тихо заметил Святозар и почувствовал внутри себя обиду и горечь за обманутого брата.
– Мы так и подумали с Храбром, когда в ночь нападения правитель отправил нас на розыски Нука. Во дворце его не было. А я взял Беляна и Богдана, и мы поскакали на его поиски. Мы скакали все утро и весь день, заезжали в деревни, которые стояли у дороги, но нигде его не видели. Мне даже показалось, что Нук выехал за пределы престольного города и пропал, словно испарился, а лошадь Эриха, через день вернулась одна. Странно…, – протянув, произнес наставник и покачал головой так, что накренилась на бок его высокая меховая шапка.
– Ничего странного Дубыня, – проронил наследник и горечь за брата, кажется, обожгла его сердце, отчего оно нежданно чуть ощутимо заныло. – Просто Нук вурколак.
– Вурколак, – изумленно переспросил наставник и порывчато повернув голову в сторону наследника пристально вгляделся в него. – Ну, тогда, ясно почему, его след потерялся. Тогда, все понятно. Доскакал он до ближайшего леса, отпустил коня, а сам кувыркнулся через пень, превратился в волка и пропал. Попробуй, отыщи его теперь.
– Верно, отыскать мы его и не сможем. Но, я думаю, он еще объявится, ведь не зря он все это затеял, не зря натравил Эриха на меня, ведь это ему зачем-то надо было. А, скажи, Дубыня, Эрих не говорил, зачем его Нук подговаривал на меня напасть, – негромко спросил Святозар, и поправив висящую на лоскуте ткани левую руку, почувствовал резкую боль теперь не просто в сердце, а во всей груди да поморщился.
Дубыня встревожено осмотрел наследника узрев, как судорожно шевельнулись губы юноши и ответил:
– Это было на третий день после нападения на тебя, правитель пришел в гридницу, куда вызвали нас и привели Эриха. И спросил его, почему он напал на тебя, и может его руку направил Нук, но Эрих ничего не ответил, низко склонил голову и заплакал. Правитель хотел было, что-то сказать, но прибежал Борщ, и закричал с порога, что тебе плохо и ты его зовешь… Отец твой так побледнел, что мы даже испугались за него, он поднялся, и, велев нам отвести Эриха в темницу, поспешил к тебе. Я, было, хотел, сам спросить Эриха, но он так рыдал, так бил себя по груди кулаками, что я решил, смолчать и больше его не о чем не спрашивать. Правитель еще несколько раз пытался с ним поговорить, но каждый раз все повторялось, он только рыдал, и колотил себя кулаком по груди… далась, же ему – эта грудь, словно другого места нет на теле.
– Дубыня, а вот ты мне ответь на такой вопрос…, – начал было Святозар, но внезапно услышал позади себя тяжелое, прерывистое дыхание и обернулся.
Прямо за спиной Святозара и Дубыни стоял Борщ, с разинутым ртом, глазами полными слез, и, махонисто разведя руки в сторону да указуя на них наследнику, сбивчиво заговорил:
– Ваша милость, нет в чаше то никакого снадобья! Нет, ваша милость, чаша та пуста!
Святозару тотчас стало так стыдно, что даже лицо его покрылось красными пятнами, потому что никакого снадобья в чаше то и не было, просто ему хотелось отделаться от назойливой заботы слуги.
– Ну, – протянул наследник и повел здоровым плечом. – Я просто хотел отослать тебя, и поговорить с наставником. Посему ты пойди, пойди, да займись чем-нибудь.
– А, как же, наказ правителя? Он мне строго настрого велел вас одного не оставлять. Как же я правителя ослушаюсь? – с тревогой в голосе вопросил Борщ, и несогласно замотал головой.
Впрочем, на выручку раскрасневшемуся Святозару пришел Дубыня:
– Ты, пойди, пойди, Борщ, тебе наследник говорит, займись чем-нибудь, а я Святозара сам провожу куда надо.
– Правда, и не на миг не оставите его одного, потому что тогда правитель будет очень сердится… очень…Ежели его милость останется без присмотра, – строго добавил слуга и осуждающего воззрился на наставника.
– Да, ты, что Борщ, очумел, что ли? Я же тебе говорю, сам его, приведу, нешто я не понимаю… Нешто не понимаю, как за него тревожиться правитель, – повышая голос, гневно сказал Дубыня, и несильно хлопнул ладонью по деревянному полотну скамьи.
Услышав в ответе наставника гневные нотки, Борщ сразу присмирел, поклонился, и, бросив на наследника заботливый взгляд, повернулся и неспешно побрел во дворец.
– Словно с маленьким, – с обидой в голосе заметил наследник, уставившись вслед слуге.
– Эх, Святозар, ты уж потерпи, столько-то отец твой пережил, дай время ему и его беспокойство уляжется, пройдет, – негромко молвил наставник, и наконец-то поправил еще сильнее скособочившуюся на бок шапку на своей голове.
– Да, я Дубыня, отца понимаю, но вот ты скажи, коли я вернулся и такое пережил, значит, Боги так хотят… А значит, нечего по пустякам тревожиться…. Ведь я отца уже пять дней уговариваю на двор меня отпустить, а он словно не слышит моих уговоров… «Нет, – говорит. – Ты еще слаб, ты еще не оправился»… А я может Дубыня, небо хочу увидеть, воздух морозный хочу вдохнуть, это же тоже надо понимать… И вот взял этого Борща приставил ко мне, он мне уже и так за эти дни надоел, все время трещит без остановки, и не встать, ни сесть нельзя. Ух, тяжко-то, как болеть, – выдохнув, дополнил Святозар.
– Так, что ты хотел у меня спросить, Святозар, перед тем как наш разговор прервал Борщ, – усмехнувшись словам наследника, спросил наставник.
– Спросить, – протянул Святозар, вспоминая, что хотел поспрашать у наставника, и свел вместе свои темные брови. А после порывчато кивнув, судя по всему припомнив, произнес, – скажи, Дубыня, а как вы с Храбром добрались до страны Беловодья?
Наставник надрывно вздохнул, и как-то скованно поежившись всем телом, ответил:
– Так и думал, что ты меня о ней спросишь. – Дубыня стих и, проведя рукой по лицу и бороде, верно смахивая оттуда махунечкие капельки притулившихся туда снежинок, слетевших с голубого небосвода, едва прикрытого полосами белых долгих облаков, пояснил, – когда твой отец сказал, что на этом свете нет людей, которые смогут тебя вылечить. Мы с Храбром предложили, так как мы уже там бывали, отправиться в страну Беловодья и добыть там для тебя воды из молочной реки. Но правитель только покачал головой, он сказал, что ты ведун, а значит, сможешь излечиться водой из молочной реки, только если сам в ней искупаешься. Это он в книги прочитал.
Святозар посмотрел в светло-серые глаза наставника и тихо заметил:
– Но, я Дубыня, спросил тебя об этой стране совсем не потому, что хотел кого-то отправить за водой. Я спросил тебя, потому что хотел знать как туда, добраться и смогу ли я это сделать. Когда я лежал в бреду, мне все время виделась какая-то прекрасная страна. Виделась мне белая корова со светлым пятнышком во лбу, она смотрела на меня добрыми, небесно-голубыми глазами и говорила мне: « Святозар, найди меня… Святозар, приди ко мне… окунись в воды мои, сын мой, и я мать твоя сниму все боли и невзгоды, и я позволю познать тебе свою душу». И когда я окончательно очнулся, я подумал, что верно видел страну Беловодья, а та корова это небесная корова Земун, прародительница восурского народа. Поэтому она называла меня сыном, а себя моей матерью.
– Что ж, Святозар, – горестно молвил Дубыня и по-доброму ему улыбнулся. – Может оно и так, но поверь мне, тебе туда такому больному не добраться. Может позже, туда дальше, когда тебе станет легче…
Но наследник нежданно чуть слышно всхлипнул, словно сдерживая рвущиеся слезы, и дрожащим голосом сказал:
– Дубыня, ты, что не понял, мне не станет легче, не станет. Рана, наставник не рубцуется, что мы только с отцом не перепробовали, ничего, никакого рубца, лишь только тонкая прозрачная кожа, – Святозар визгливо скрипнул зубами. – Если я не найду лекарство, а лекарство оно там в стране Беловодья, там где наша мать живет, то навсегда останусь так – получеловеком.
– Эх, ты, – проронил наставник и ласково воззрился на наследника. – Молодо-зелено… да какой же ты получеловек, ведь ты человечище, у тебя сила, какая, храбрость какая. Ведь твой дух тебя с ложа поднял, на ноги поставил. Ах, ты дитя неразумное, не понимаешь ты, какой мощью обладаешь. Ведь перед ней ничто не устоит, никакая болезнь с ней не справится. Погляди на меня Святозар, – и когда наследник вновь зыркнул прямо в серые глаза Дубыни, добавил, – для тебя сейчас главное время. Время, оно тебя лечить будет, оно поднимать станет. Ты не торопись, обожди… Чтобы дойти до Беловодья нужно тебе набраться сил, нужно, чтобы тебя окружали и поддерживали верные други, а для того, мальчик мой, надобно время. А ты пока в книге своей почитай, да в душе своей поищи, гляди, что и найдешь. А как окрепнешь, да решишь, что тебе пора в путь, в Беловодье, так я тебе про тот путь все и расскажу. Обещаю, – и по-доброму погладил Святозара по спине. – Обещаю, наследник.
Святозар согласно кивнул головой, и, обдумывая мудрые слова наставника, принялся смотреть на все еще упражняющихся Храбра и Тура.
Глава двадцать третья
Как и советовал Дубыня, Святозар все свое свободное время, а это практически целый день, стал проводить в светлой комнате, читая книгу в поисках заговора, каковой мог помочь ему в излечении. Однако покуда поиски были тщетны. Все те заговоры, которые он находил и прочитывал, над раной может, и приносили временное улучшение, но разрыв не рубцевали. Над ним все также располагалась тонкая прозрачная кожа, и если приглядеться видно было кроваво-красное тяжело бьющееся сердце. Временами казалось, что надежды нет, и тогда грусть и печаль охватывали все существо Святозара. И когда он с такой поникшей головой приходил в белую столовую трапезничать, то отец, видя его состояние, здорово тревожился, беспокойно выспрашивая у сына, что так его могло расстроить. И все это, словно громадный камень давило на наследника… наваливалось на него и беспокойство отца, и бесплодные поиски заговора. Почасту возвращаясь после трапезы в светлую комнату, юноша позволял себе тихо плакать над раскрытой книгой. Слезы падали на магические листы и тихо шипя, испарялись.
В один из таких вечеров Святозар вернулся с ужина, раскрыл книгу и принялся вновь искать заговор. Но он был так расстроен, и наверно слишком устал от бесплодных поисков, что приклонив голову на раскрытую книгу, закрыл глаза, да уснул. И почувствовал нежданно, как под лежащим на книге лицом заполыхал, засветился лист, вроде книга приветствовала кого-то. А миг погодя через сомкнутые веки узрел Святозар, что засветилась, заполыхала и сама комната, словно наполненная солнечным светом, теплом и любовью, и вскоре он услышал светлую прекрасную музыку да какой-то близкий, родной человек тихо шепнул ему на ухо: « Ты же, мальчик мой – ведун, ищи, ищи, заговор в своей душе. А как найдешь, ступай к матери корове Земун, лишь она тебя излечит, и позволит познать свою душу!» Стоило наследнику услышать те слова, как враз спало сияние в комнате, и поплыл черный туман перед очами.
Святозар открыл глаза и увидел, что щекой он покоится на раскрытой книге а пред очами его пляшут чудно наклоненные слова. Неторопливо юноша вздел голову, посмотрел на старинные, сероватые листы и закрыл книгу. Наследник прислушался к себе, было ли виденное им сном или же кто-то и впрямь приходил, чтобы помочь ему. И когда он ощутил внутри себя радостную, светящуюся счастьем душу, то осознал, что то явился Бог, чтобы помочь и поддержать его, и еще почему-то показалось Святозару, что то верно был не кто иной, как сам ДажьБог, оный уже просил за него Бурю Ягу Усоньшу Виевну.
Тогда наследник встал, медлительно прошелся взад-вперед по комнате, остановившись подле канделябра, оный представлял из себя круглую серебряную подставку с исходящим из него высоким стержнем завершающийся четырьмя серебряными подсвечниками и снял с его резного полотна свечной нагар, да скатав восковой круглешок, принялся перекатывать тот по ладони. « Ты же, мальчик мой – ведун, ищи, ищи, заговор в своей душе», – вспомнил он слова Бога. И, бросив скатанный круглешок на пол, развернулся, и снова подступил к столу, сел на сиденье со спинкой, которое нарочно распорядился принести сюда отец для сына. Неспешно юноша расстегнул кафтан и рубаху, коснулся раны, и, почувствовав под пальцами бьющееся, больное сердце, закрыл глаза. Святозар глубоко вздохнул, успокоил дыханием свою душу, которая затрепетала, заволновалась внутри, и тотчас представил себе свое сердце. Вот оно слева от его души, большое красно-кровавое, с резаной дырой посередине, колыхается внутри тела, тяжко бьется и при каждом ударе выплескивается из него ярко-алая кровь и падает куда-то вниз, вовнутрь бездонной пропасти – тела. Наследник приблизил подушечки пальцев вплотную к сердцу, и ощутил, как тонкая кожа под ними порвалась и по телу, по перстам заструилась кровь. И тогда он напряг все свои чувства, все фибры его существа, будто враз дрогнув, окаменели, и Святозар зашептал заговор: « Как на Восточном буйном море, на острове на Буяне, лежит волшебная страна Беловодье. Та страна да подобна великому Ирий-саду, и есть его отражение на Белом Свете. А в той стране Беловодье живет прародительница восурского народа корова Земун. Породил наш отец ДажьБог из ее вымени всех восуров. И вскормила мать корова Земун детей своих молоком из вымени. И кровь моя подобна крови ее, и плоть моя, подобна плоти ее. О, мать моя корова Земун! О, отец мой ДажьБог излей милость на рану мою и придай мне сил, чтоб те силы дали мне радость видеть мать мою Земун и пить молоко из ее вымени. И как скажу это слово, так то и исполнится, а слово то будет крепче Рипейских гор, тверже Алатырь-камня». Лишь дочитал заговор Святозар, как под пальцами его на сердце начал образовываться рубец. Спешно вынул юноша пальцы из раны и немедля на месте разрыва, на теле, также появился багряный твердый рубец. Наследник, радостно вскрикнул, и зажал правой рукой рот, боясь вспугнуть полученное творенье, но мгновение спустя оторвал руку от губ и сызнова потрогал рубец. Да, вот он… на месте… выпирает вперед своим корявым боком. Святозар снял левую руку с лоскута ткани и тихонько пошевелил плечом, затем слегка приподнял руку вверх, и хотя почувствовал боль в сердце, но потрогав рубец, нашел, что его в целости и сохранности. Сняв лоскут ткани с шеи, наследник отер им кровь с груди и пальцев.
И тогда поднялся да прошелся по комнате. Теперь уже более свободно пошевелил левой рукой. Конечно, стрелять из лука не получится, нельзя будет биться на мечах, но можно спокойно ходить, и даже свершать скорые шаги. Можно наклоняться вперед и назад, поворачивать корпус влево и вправо. И хотя боль еще не прошла и отдавалась острым уколом в плечо, но все, же впервые за столько дней Святозар ощутил себя почти здоровым человеком. Он хотел было сейчас побежать к отцу и рассказать о своей удаче, но вспомнил слова Бога, что лишь Земун излечит его и решил погодить с радостной вестью, да понаблюдать за шрамом.
В таком приподнятом настроении наследник вышел из светлой комнаты и в сопровождении, верного своего слуги Борща, направился к себе в покои. Зайдя в опочивальню, Святозар первым делом подошел к тазу, что стоял на столе и был полон воды, и отмыл руки от крови. Скинул кафтан, а когда слуга поспешил ему помогать, медленно отстранил его рукой от себя, и, сняв следом за кафтаном кровавую рубаху, намочил ее в тазу да отер с груди кровь. Борщ, молча, подал чистую, и горестно отметил:
– Ваша милость у вас наново кровь шла, может правителя позвать?
Святозар надел рубаху, опустился на ложе и обращаясь к слуге, сказал:
– Борщ, помоги мне, пожалуйста, сапоги снять, – слуга медлительно так, чтобы не потревожить болью наследника, принялся его разувать. Едва поморщив лицо от резкой боли в плече и опершись правой рукой о плечо слуги, Святозар негромко молвил, – слушай, Борщ! – тот торопливо зыркнул на наследника. – Не говори правителю, что у меня кровь сегодня шла.
– Не могу, ваша светлость, я же к нему каждый вечер прихожу в гридницу и рассказываю, как вы себя чувствовали, шла ли кровь и чем вы были расстроены. Вы же ему ничего не говорите, когда расстроены чем-то, а он беспокоится, вот у меня и спрашивает… Как же я ему не скажу, когда у вас за столько дней первый раз кровь пошла… Нет!…не могу я соврать… не умею, – без остановки протрещал слуга.
– Да, погоди ты, Борщ, затарахтел… голова, даже, разболелась, – скривив уста, и, потерев висок, заметил Святозар. – Я же не предлагаю тебе врать…. Нет, я и сам противник всякой лжи. Ты просто к правителю сегодня не ходи в гридницу. А сразу иди к себе в опочивальню и ложись спать, – и наследник глянул на вытянувшееся лицо слуги, изобразившее огорчение. – Да, послушай, я верно сегодня заговор нашел, вот кровь и текла. И коли назавтра утром все будет благополучно, так я правителя порадую, что излечился. И он не грустить, а радоваться будет… Ну, а если заговор не удался, тогда я сам все расскажу.
Борщ поднялся с корточек, выпрямился, и, свесив вниз свои крепкие руки, в каких удерживал снятые сапоги, молча, отрицательно покачал головой, не соглашаясь с наследником.
– Вот, ты, упрямый, Борщ… ну прости, словно баран. Ну, столько правитель за это время пережил, и тебе верно не жалко его…. Ну, какая тебе разница, сегодня ты ему расскажешь или завтра, а для правителя ведь все по-другому. Нет, не любишь ты моего отца… не жалеешь его…, – добавил Святозар и опустив голову, исподлобья взглянул за изменяющееся лицо слуги.
– Эх, зачем вы так ваша милость, зачем. Уж я очень люблю нашего правителя, и мне его очень жалко. Сколько лет живу во дворце, никогда от него грубого слова не слышал, никогда он на меня не крикнул. Что ж, – и Борщ тяжело вздохнул. – Ежели вы, верно, говорите, что можете его завтра порадовать, то я конечно, как вы и просите, не пойду к нему в гридницу. Пойду тогда пройдусь, что ли… а то он Сенича пошлет ко мне в опочивальню, чтобы я к нему явился, – сказал слуга и пристроил сапоги наследника около ложа. Миг погодя вопросив, – а вам больше ничего не надобно, ваша милость?
– Ну, ты только чистый кафтан принеси и чистую рубаху, – торопливо откликнулся Святозар, и довольно заулыбавшись, прилег на ложе, подоткнув под голову подушку. – И знаешь, что … я думаю, завтра правителя обязательно порадую, и печаль с его лица сойдет, вот поверь мне. А теперь иди, я очень устал и хочу спать… И спасибо тебе Борщ, хороший ты парень.
