Анна Вик
Легенда Провидца
– Наверное, просто в твоей жизни пришло время для других историй, – предположил с легкой грустью Маркус, и Дэн мысленно с ним согласился. – Так что же, Дэниэл Элиенс, привело тебя сюда?
– Женщина, – Дэн тут же подумал о том, что это слово никак не может подходить юной Трэйси и исправился. – Вернее, девушка. Я бы хотел подарить ей что-нибудь, но пока так и не смог придумать, что именно. Вот и подумал, что, может, смогу отыскать что-нибудь здесь.
Про другие любимые магазинчики старинных товаров Дэн благоразумно упоминать не стал, потому как Маркус на вряд ли бы обрадовался, услышав, что он иногда посещает и его конкурентов.
– Хм, – Маркус улыбнулся и поднес руку к подбородку. – Вот, значит, как. По правде говоря, я в твое время тоже не знал, что дарить девушкам. Поэтому дарил всякую ерунду. Глупо было, да. Но им все равно было приятно…
Взгляд владельца магазина устремился куда-то сквозь Дэна, по чему парень сделал вывод, что он начал вспоминать былые дни. В свое прошлое, судя по виду, Маркус смотрел с приятной ностальгией. И, несмотря на разность их возрастов, Дэн его прекрасно понимал. Настоящее для него всегда было слишком полно проблем. Будущее исполнено страхов и неуверенности. Прошлое же уже пережито, преодолено, оно легче и оттого имело для Дэна особую ценность. Никогда не поздно было заплыть на островок под названием «воспоминания» и провести на нем некоторое время, передохнуть перед тем, как снова поплыть по нелегкому течению жизни.
– Так, а что же именно ты им дарил? – поинтересовался Дэн, чувствуя, что в силу необходимости обязан выдернуть Маркуса из ушедших в далекие дали мыслей.
– Ой, да… Всякие пустяки, шоколадки да прочие сладости, – Маркус словно очнулся и заговорил быстрее прежнего. – Но тебе, дорогой мой Дэниэл, ни в коем случае такое же дарить своей девушке нельзя! Раз уж ты сюда пришел, то, позволь выбрать для твоей избранницы что-нибудь особенное. Я вернусь буквально через пять минут, мне нужно отойти на склад. Присмотришь за магазином в мое отсутствие?
– Конечно, – кивнул Дэн.
Ему это было совершенно не в тягость. Даже наоборот, он иногда даже задумывался о том, что был бы не прочь побыть владельцев подобного магазина. Однако каждый раз Дэн, как эта мысль возникала у него в голове, он предпочитал откладывать ее развитие до времен, когда ему перевалит хотя бы за сорок. Несмотря на некоторые свои увлечения и уединенный образ жизни, он все же считал себя молодым. Слишком многое, считал Дэн, еще нужно успеть повидать перед тем, как вот так «осесть», как сделал Маркус, полностью вложившись и временем, и средствами, и душой в это место.
В минуты, пока хозяин отсутствовал, Дэн вдруг почувствовал, что место, которое, казалось бы, так нравилось ему всегда, будто бы давит на него чем-то невидимым, но сильным. История, которую он так любил и которой так хотел заниматься, покинула свои небольшие предметы-жилища, ожила, слилась воедино и теперь говорила с ним бесстрастным, но пугающим его самого голосом.
Вот кукла, на удивление хорошо сохранившаяся, в желтеньком платьице, с фарфоровым личиком и голубыми глазками, которая когда-то принадлежала девочке, жившей в конце двадцатого века, как Дэн увидел на этикетке. Вернее, женщина, которая перелетела на Цезарь в начале двадцать первого века, была девочкой где-то в девяностых, как принято было тогда говорить о том времени. Затем эта неизвестная мисс К., судя по подписи, видимо, отдала свою любимую игрушку (а как же иначе, ведь она взяла ее с собой в минимальный требуемый набор вещей с Земли) в антикварный магазин, который, как известно, платил за вещи не так уж и много, зато продавал их втридорога. Значит, мисс К. испытывала финансовые трудности. Что с ней стало потом? Помогла ли продажа этой куклы ей улучшить свое положение? А если и да, то впоследствии жалела ли она о сделанном? Ответа на эти вопросы ни Дэн, ни любой другой странник никогда не узнает. Потому что мисс К. мертва, как все другие бывшие владельцы этих вещей.
А вот DVD-диск с фильмом про Человека-паука. Дэн совсем незадолго до приезда Глеба начал изучение комиксов, бывших столь популярными на Земле особенно среди детей и подростков. Насколько он понял, многие из них экранизировались, причем за работу брались разные режиссеры. Сперва Дэн не понимал, что в них такого особенного, но затем, прочитав несколько томов «Мстителей» и того самого «Человека-паука», понял из-за чего весь сыр-бор. Истории были простыми, но захватывающими и интересными. И пусть почти все супергерои были практически лишены человеческих слабостей, они вдохновляли и на время переносили человека в реальность, где возможно все. Жизнь, как считал Дэн, была (да и есть) у всех людей не слишком сладкой, так почему бы не сделать ее чуточку ярче?
Отметив про себя, что фильм было бы неплохо посмотреть, он вернулся к мыслям о его возможном владельце. Ребенок, как он заключил по фишкам от «Читос» внутри, был, скорее всего, из России. Дэн немного знал о ней, в основном только то, что рассказывал Глеб, но был удивлен, что в ней выпускались вообще DVD-диски в это время, потому что приятель говорил, что в начале двадцатого века страна только-только «пробуждалась» после очередной смены правительства. Русский же язык Дэн узнал тоже благодаря Глебу, который иногда учил его выражениям на нем, показывал алфавит, некоторые надписи.
Этот мальчик или девочка, наверное, очень любил (или любила) этот диск, потому что обложка была не помята и практически не поцарапана. Диск, если его достать из бокса, Дэн был готов поспорить, тоже наверняка был в идеальном состоянии. Но что же заставило этого человека сдать дорогую сердцу вещь, чтобы ее вот так доставали и смотрели все подряд? Дэн про себя подумал, что, наверное, ни за что бы не смог расстаться с чем-то подобным, даже если бы заставили обстоятельства… Хотя, с другой стороны, это он говорит так сейчас, в относительно хорошие и спокойные времена, но что бы он сделал на самом деле, будучи одним из первых жителей Цезаря, нуждающимся в деньгах?
Дэн и на этот вопрос не смог ответить.
«Тик-так, тик-так» – часы, стоявшие в углу комнаты показались Дэну в ту минуту какими-то фаталистическими.
– Тик-так, тик-так, – пробурчал почему-то он, вторя им. Дэн сделал это неосознанно, а затем понял, что Маркус уже вернулся со склада и вопросительно смотрит на него.
– Как же ты догадался о том, что я тебе принесу? – недоуменно спросил он, начав разворачивать бумажную упаковку с каким-то небольшим предметом. Бумага была ветхая и рвалась от его некоторых слишком резких для нее движений.
– А я не догадался, что ты мне принес, – покачал головой Дэн, слегка улыбнувшись. Он был рад, что владелец вернулся, потому что ему не очень-то хотелось и дальше оставаться в одиночестве с такими мыслями. – Хотя теперь, наверное, знаю ответ. Это часы?
– Именно, друг мой, – кивнул Маркус. – Причем не совсем обычные. Я помню, ты говорил, что любишь читать про Солнечную систему.
– Да, говорил.
– Так вот, я подумал, что, может, и твоей спутнице наверняка это тоже интересно.
– Да, верно подумал, – тут Дэн улыбнулся еще шире.
Маркус до конца развернул обертку и достал из нее часы на цепочке. Они были небольшими, выполненными, вероятно, из серебра, которое уже почернело со временем. Однако о том, что это было именно серебро, Дэн мог только догадываться, ведь за свою недолгую жизнь он видел не так много серебряных предметов – на Цезаре этот металл не был так распространен, как на Земле.
На крышке часов были выгравированы все планеты Солнечной системы и сама звезда, вокруг которой они вращались. Каждая планета была искусно выполнена, ни один кратер или кольцо, казалось, не остались без внимания, но самое более всех других выделялись Земля и Солнце. В них сохранилось по паре драгоценных камней, остальные же, судя по пустотам в небольших кружочках, в связи с прошедшими годами, отвалились, что было, собственно, не удивительно. Время пощадило этот предмет настолько, насколько возможно, сохранив в нем дух аристократизма (а они, определенно, принадлежали человеку не из низшего класса), оставив нетронутым одну из самых важных черт любой подобной вещи: утонченность. Они завораживали и притягивали, Дэн был уверен, что ни один человек, пусть даже тот, который не особенно интересуется старинными предметами, не останется равнодушным.
– И где ты такие нашел? – только и смог выдохнуть он, поднося руку к цепочке, на которой часы были подвешены. – Я возьму, если ты не против?
– Конечно, я же их для тебя и принес, – усмехнулся Маркус. – Бери, разглядывай… Покупай, если захочешь. Где нашел? По правде говоря, я их сам и не находил. Мне их отдали в придачу с каким-то крупным заказом, что я делал через Сеть. Вроде они принадлежали какой-то особе, жившей в земной Великобритании. Уточнить я тогда почему-то забыл, а сейчас уже и потерял и номер заказа, и контакты владельца. Ты ведь знаешь, как мало в наши дни хранится информация. Так что уж извини.
Дэн кивнул, взяв часы, оказавшиеся массивнее, чем он себе представлял и начав их осматривать. Разумеется, он знал, что дольше двух-трех месяцев, в зависимости от ресурса, никакие данные не хранились. Их постоянно нужно было обновлять. Это было связано с тем, что пока область информационных технологий невозможно было развивать так, как человечеству хотелось бы. Увы, но еще слишком многое нужно было сделать на Цезаре перед тем, как начать вновь заниматься продвижением вперед в этой сфере, которая пока не рассматривалась ни одним из мировых правительств как приоритетная.
– Ничего страшного, – ответил Дэн тихо, залюбовавшись часами. – Они прекрасны, Маркус. Мне очень нравятся. Сколько ты за них хочешь?
Маркус назвал сумму, и она показалась Дэну просто неслыханной. Вернее будет сказать, неслыханно малой.
– Да ладно тебе, я ни одной вещи здесь не купил за такую цену! – воскликнул Дэн, а затем указал на бокс с диском «Человека-паука» – Даже этот диск, и тот стоит больше.
– Ну, не хочешь, как хочешь, – пожал плечами Маркус и уже было протянул руку за часами.
– Нет-нет, что ты, – заверил его Дэн. – Я беру, конечно, беру.
Старик улыбнулся и, получив обратно часы, начал снова их упаковывать, только на этот раз не в старую бумагу, а в подарочную упаковку. Дэн стоял и смотрел за его работой, радуясь про себя, как и любой обыватель, выгодной покупке и вспоминая день, когда он в последний раз вот так, от души и с удовольствием, делал кому-то подарок. Кажется, подумал он, это было несколько лет назад, на день рождения бабушки.
«Черт возьми, как же давно это было!» – подумал он, а затем, рассчитавшись с Маркусом и выйдя из магазина перешел к исполнению дальнейших пунктов своего плана на этот день.
***
Глеб встретил его в лучшем расположении духа, чем Дэн вообще когда-либо видел приятеля за время его пребывания в N. Он был однозначно доволен ночью, проведенной в компании Ванессы.
– Знаешь, Дэн, давненько я вот так не расслаблялся, – признался приятель, когда они сидели на кухне, обедая заказанной Ванессой и Глебом едой из какого-то недавно открывшегося ресторанчика Двадцатки. – Все какая-то вечная тревога, забота…
– Рад за тебя, – слегка улыбнулся в ответ Дэн. – Серьезно, ты этот отдых заслужил его. Столько работы и беспокойства выпало на долю всех вас.
– Нас, Дэн, – поправил его Глеб, распаковывая свою порцию пасты. Судя по блюдам и по надписи на коробке, начинавшейся со слов «la», можно было предположить, что ресторан был итальянский. – Не забывай, что ты тоже теперь – часть нашей команды.
– Это тяжело принять, – вздохнул Дэн. – Потому что я вижу колоссальную разницу между вами, действительно людьми науки и собой, который ни года не учился в Университете.
– Так, мистер Элиенс, – Глеб повысил голос и резким движением отложил вилку от себя. Это движение, видимо, должно было помочь принять ему несколько грозный вид. – Почему это вы решили, что хоть чем-то хуже любого из нас? Ты – в первую очередь человек, который смог принять правду и начать бороться за то, чтобы человечество сумело выжить во второй раз. Как минимум, ты сильный человек.
– Сильный, но бесполезный, – Дэн в те секунды чувствовал, что слова его все больше напоминают банальную жалобу и потребность в отрицании собственной никчемности. Но он ничего не смог поделать, уста в мгновения будто бы раскрывались против его воли и давали возможность говорить не разуму, но душе. А душа человека, как известно, всегда слабее, но при этом всегда искреннее.
– Это не так, – Глеб сказал серьезно. – Ты считаешь себя бесполезным, но посмотри, как ты повлиял на всех нас. На меня, на Ванессу. На Генри.
– А что они обо мне сказали? – Дэн был немало удивлен услышанным.
– Ванесса сказала, что твои способности к обучению оказались намного выше, чем она предполагала. А Генри поразился твоей находчивостью. Ты в данной ситуации представлял собой человека более приземленного, выразимся так, чем мы, ученые, в ряде ситуаций мыслящих немного иначе как раз-таки в связи с нашими специальностями. И ты показал отличные результаты. Значит, людям однажды можно будет раскрыть правду, которая, несомненно, их потрясет, но не выбьет из колеи.
– Спасибо, конечно, однако я сомневаюсь, что так уж сильно похож на обычных людей, – Дэн захотел рассказать Глебу о своих снах, однако не был уверен, что это стоит делать именно в этот момент.
Глеб вопросительно посмотрел на него, одними глазами говоря: «Раз уж сказал А, то изволь сказать и Б».
– Хорошо-хорошо. Так и быть.
И он рассказал свою небольшую историю, примерно такую же, какую рассказал днем ранее Трэйси.
– Да ты шутишь? – Глеб был потрясен. – Если нет, то cказать, что ты «не из слабого десятка», как про тебя вначале отозвалась Несс, это ничего не сказать… Очень тяжело, наверное, это все.... Каждый день умирать.
– Но поэтому я и ценю каждое новое утро, – пожал плечами Дэн.
– Скажи, а как ты сможешь в таком случае определить, по-настоящему ты мертв или нет? Ведь однажды ты не проснешься.
– Благодарю за напоминание. Я и сам над этим думал. Пока ответа у меня нет, как и нет многих других.
В мозгу его вдруг промелькнула мысль «кстати об ответах», теперь неразрывно связанная с мисс Морган. Дэн подскочил со своего стула, словно по тому пустили разряд электрического тока.
– Слушай, помнишь, я тебе звонил сегодня на счет подарка для Трэйси? Так вот, я его все-таки смог найти…
– Глеб! – вдруг раздался голос со второго этажа виллы, который Дэн поначалу не признал. Только спустя секунду он понял, что он принадлежал Ванессе, но он был настолько дрожащим, каким Дэн ни за что бы не ожидал его услышать.
Спустя еще пару секунд женщина сама появилась в лестничном пролете. Заметив Дэна, она ничего ему не сказала. Какое-то время смотря на них обоих растерянно и ошарашенно, Ванесса, наконец, выдавила из себя то, что Дэну, казалось, он и так уже знал:
– Трэйси… Ее больше нет.
9
Буквально в ту же секунду поступление воздуха словно резко прекратилось для него. Он пытался вдохнуть, но у него не получалось это сделать по неведомой причине. Картина происходившего в настоящий момент стерлась, заменившись на воспоминания предыдущего дня. Дэн будто снова был в нем. Вот он поднимается по винтовой лестнице, заходит на второй этаж… Он приближается к комнате Трэйси. Снова его пальцы обхватывают дверную ручку, и рука, непривыкшая к плавным движениям после работы в общепите старается как можно менее резко открыть дверь… Это происходит сейчас или это было вчера?
Прикроватная лампа включена. Она была включена и в тот день, когда он видел Трэйси Морган впервые. В комнате по-прежнему находилось мало вещей, словно в ней и не жили.... На кровати кто-то неподвижно лежал, молодая женщина, которую он видел бы будто в первый раз… Так может, это он все еще находится в прошлом? Нет. Он вспомнил – ведь перед тем, как зайти в комнату днем ранее, Дэн сперва постучал. Если бы он не сделал так и в этот раз, то наверняка услышал бы возмущение обитательницы этих стен, однако их не было.
– Боже мой, – он услышал шепот приятеля у себя за спиной и, обернувшись на мгновение, увидел его растерянный вид, увидел, как он поднимает правую руку ко рту. Ему почему-то стало тошно и страшно от этого жеста одновременно, и Дэн снова повернулся к кровати Трэйси.
Какое-то время Дэн не мог заставить себя посмотреть на нее. Ему казалось, будто бы если он не будет этого делать, то что-то изменится. Затем, наконец, собравшись с силами, он посмотрел на силуэт, который уже успел очаровать его за один предыдущий вечер. Только теперь этот человек, эта красивая девушка, уже вовсе и не была в этом мире. Это он понял после первого взгляда на нее.
Глаза ее были все еще открыты. Только теперь они были совсем другими. Тот же цвет, та же форма вдруг потеряли свою прелесть, превратившись в два стеклянных серых шарика с черными зрачками, они более не скрывали никаких загадок. Лицо же было, как и вчера, бледным, худым, но красивым. Рот приоткрылся, добавив жуткому виду, который Трэйси придавали ее глаза, еще больше отрешенности.
На какие-то мгновения он выпал из реальности. В ней, может, прошла минута, а может, десять, Дэн так и не смог вспомнить впоследствии. А тогда он просто не мог заставить себя «очнуться», потому что не мог поверить в то, что это происходит взаправду.
«Ведь мы познакомились с ней только вчера. Это не могло случиться так скоро! – воскликнул он мысленно. – Она не должна была умереть сегодня. Я хотел подарить ей карманные часы. Я хотел увидеть ее, спросить, о чем Трэйси думала в течение дня. Затем я, может быть, осмелел и предложил бы ей прогуляться… Вдруг, ей стало бы легче…»
– Скажи, что я не сплю… – пробормотал Дэн, как бы одновременно слыша со стороны свой голос, который был тихим, едва слышным. Он не знал, к кому обращался в тот момент – к Глебу или к Ванессе, но это и не было тогда важно для него.
– Вы не спите, молодой человек, – вдруг ответил ему незнакомый голос, донесшийся до него из левого угла комнаты.
Как оказалось, он принадлежал человеку, по-видимому, врачу, сменившему своего предшественника, после его ночного дежурства возле постели больной. Это был невысокий молодой человек лет тридцати с, однако, уже седеющими в некоторых местах, темными волосами. Взгляд у него был сосредоточенный и в то же время сопереживающий, что Дэн встречал не так часто. Насколько он помнил, в последний раз он видел такой у врачей в больнице, когда навещал бабушку Кэтрин во время обострения ее болезни.
– Мне очень жаль, что так получилось, – поджав губы, продолжил незнакомец, протянув ему руку. – Дэниэл Элиенс, частное отделение Новейших заболеваний городской больницы N.
Несколько секунд Дэн стоял в растерянности, сперва подумав, что доктор решил так неудачно пошутить. Однако затем он понял, что, наверное, этот Дэниэл Элиенс тоже видел его впервые и понятия не имел, как его зовут, а, если бы это и было ему известно, то он не стал бы так делать. Дэн пожал его руку и ответил:
– Дэниэл Элиенс. Очень приятно.
– Надо же, тезки, – слегка усмехнулся врач. – Вы – ее близкий родственник?
– Нет, – покачал головой Дэн. – По правде говоря, мы вообще только вчера познакомились.
– Странно, – искренне удивился доктор Элиенс. – Мне показалось, что вы должны быть кузенами по меньшей мере. У вас довольно много общего во внешности.
– Я этого не заметил, – пожал плечами в ответ парень.
– Но да ладно. Продолжим, Дэниэл, Ванесса и Глеб, если я не ошибаюсь?..
Ванесса, севшая на стул возле кровати Трэйси и прикрывшая ей веки пальцами, повернулась обратно к остальным и кивнула.
– Да, все верно.
– Смерть наступила в следствие остановки сердца. Думаю, вас предупреждали, что при данной разновидности Новейшей это возможно. К сожалению, реакция каждого организма индивидуальна в том числе и на проводимое симптоматическое лечение…
– Одно лечат, другое калечат?.. – удивился Глеб, который, по-видимому, об этом не задумывался.
– Судя по всему, сердечно-сосудистая система Трэйси Морган ослабла, и это мы не установили вовремя. Не могу взять вину на себя или обвинить своих коллег, потому что, увы, слишком многое в человеческом организме поздно проявляет себя.
– Да мы Вас и не виним, – бесцветным голосом пробормотала Ванесса. – В этой трагедии нет ничьей вины, кроме проклятой Судьбы. Она не пощадила ее, и не факт, что пощадит нас всех…
Ее высказывание доктор Элиенс, как подумалось Дэну, наверняка воспринял, как риторическое. Но сам он услышал в словах Ванессы Стикс правду, что отрезвляла и в то же время мутнила его несчастный рассудок, переполненный страхом и отчаянием.
Трэйси Морган, единственная за многие годы девушка, что покорила его существо, больше не жила. Осознание этого будто бы ударило Дэна со всей силы в солнечное сплетение, и он упал на землю, и остался лежать на ней, бездыханный, как и сама Трэйси.
***
Дэну не становилось легче и в следующие дни. Неделя уже подходила к концу, прошли похороны, на которые он не смог заставить себя прийти, потому как не хотел видеть ее в гробу, боясь, что запомнит ее именно такой, лежащей в цветах и на шелковых подушках. Дэн хотел помнить ее лицо, настоящее, живое лицо, на котором отражались эмоции, пусть и слабые, но те, которые придавали всем ее чертам необъяснимую прелесть. Он вспоминал его каждый день, мечтая хотя бы еще раз снова увидеть Трэйси живой, и от этого образа ему становилось только больнее и хуже, однако Дэн не мог заставить себя остановиться.
Каждую ночь ему снилась теперь не просто смерть, но смерть путем самоубийства, чего он прежде никогда не делал. Это было странно для него, потому что мысль расстаться с жизнью никогда прежде не появлялась в его сознании. Видимо, внутренняя сущность его же считала иначе. И поэтому, когда он заснул в первую после ее кончины ночь, что далось ему, кстати, с большим трудом, то увидел себя, стоящего возле зеркала и держащего идеально заточенный небольшой нож, который обычно он использовал, чтобы есть яблоки или другие фрукты. Дэн потрогал лезвие несколько раз указательным пальцем, убеждаясь, что его прикосновение к запястьям будет не мучительным, а резко проникающим, чтобы движения по ним были быстрыми и точными.
После проверки он в последний раз посмотрел на себя в зеркало. В нем он увидел сломленного человека с уставшим взором, в котором Дэн с трудом мог узнать себя. В голове его была отчетливая мысль: «ты никогда прежде не был таким». Дэн слабо улыбнулся, чувствуя, что горе мешает ему думать и отвечать даже самому себе. Неужели это все? Все должно было закончиться так, и он не сможет преодолеть эту трудность, заставить себя бороться дальше, принести человечеству что-то кроме углекислого газа, который он каждый день выбрасывал в атмосферу, как и все другие люди?
Дэниэл Элиенс, которым он был во сне, сдался. Перестав думать о других, превратившись в окончательного эгоцентрика, он сделал на каждом своем запястье глубокий надрез, позволивший жизненно важной красной жидкости выйти наружу. В последние секунды он думал о том, как хрупко человеческое тело. Вот он, казалось бы, такой здоровый, молодой и сильный, умирает из-за того, что сам себя слегка «вскрыл». Тогда ему эта мысль показалась забавной. А затем, в самую последнюю секунду, он подумал о том, что делает все это зря. И что жизнь его, какой бы пустой она не виделась ему в мгновения перед самоубийством, вдруг оказалась стоящей того, чтобы ее жить. Перед тем, как в сознании наступила привычная для любой смерти чернота, Дэн взмолился, завопил внутренне «нет, нет, я этого не хочу на самом деле!», однако было уже поздно.
Проснулся он тогда в холодном поту после всего трех или четырех часов сна. И все последующие ночи переживал нечто подобное. Каждый день он просыпался, чувствуя, что сил становится все меньше и меньше из-за снов и сопровождающего их состояния, однако не мог выбраться из круговорота, в который попал по причине собственных чувств. Каждый день он писал Глебу, что не может пока приехать и продолжить обучение, просил подождать хотя бы еще несколько суток. Однако, как выяснилось на пятый день после кончины Трэйси Морган, тянуть дальше уже было нельзя.
– Доброе утро, Дэниэл, – раздался в телефонной трубке голос Генри Мэтчерса. – Надеюсь, я тебя не разбудил?
– Нет, я не сплю с четырех… Или с пяти часов, – ответил Дэн, на мгновение зажмурившись, а затем ущипнув себя за правую ногу изо всех сил, впившись в нее ногтями. Было жутко больно, зато, он знал, это взбодрит его на достаточное для разговора с Мэтчерсом время.
– Вот и славно, – одобрительно сказал Мэтчерс. – Потому что ты сейчас нужен Сообществу. У нас состоится совещание, на котором ты, поскольку теперь являешься частью нашей команды, обязан присутствовать. К сожалению, если тебя на нем не будет, то твое отсутствие будет расценено как выход из Сообщества на добровольной основе.
– Я понял, буду в течение часа, – ответил коротко Дэн, понимая, что однажды этот разговор должен был состояться. Работа не могла стоять на месте и дальше. Каждый день их отсутствия мог сыграть решающую роль для Цезаря и Novis temporum.
Повесив трубку, он сразу же отправился в душ. Понежиться в горячей воде он позволил себе меньше минуты, резко сменив ее на холодную. Как ни странно, этот переход даже не показался ему таким жестком, как прежде.
«Наверное, – решил Дэн. – Мой организм настолько сильно хочет спать, что он просто не в состоянии реагировать на холод так же остро, как раньше».
Он постоял под холодным потоком минут, как ему показалось, пять, однако на деле прошли все десять. Ему предстояло еще собраться и выпить кофе перед тем, как заказать машину до Двадцатки, поэтому он начал торопиться, ходя по дому в поисках нужных вещей и записей. Смена одежды нашлась довольно быстро, а вот с конспектами «лекций» от Ванессы и Глеба пришлось немного повозиться, потому как в последние несколько дней он в них и не думал заглядывать. Наконец, найдя их почему-то под одной из недопитых чашек с чаем (обычно Дэн не обращался так с этими тетрадями), он сложил их в рюкзак и начал переодеваться.
После полной «экипировки» Дэн вызвал такси и, пока оно ехало до его дома, решил сварить себе кофе. Только потом он понял, что идея была не самая лучшая, потому что машина приехала гораздо быстрее, чем Дэн ожидал, и парень, попытавшись сделать хотя бы глоток желанного дымящегося напитка, обжог себе язык, после чего выругался и побежал обуваться.
– Извиняюсь за задержку… – начал было извиняться он, однако осекся. Его подвозил тот самый водитель, который однажды слишком многое позволил себе спросить у Дэна. Оставил он тем самым, конечно, далеко не лучшее впечатление у парня, и поэтому в этот раз ему уже совершенно не хотелось заводить с ним разговор.
– Ничего страшного, – улыбнулся ему таксист, и Дэну показалась эта улыбка зловещей. – Очередной визит к Мэтчерсу? Ох, знали бы Вы, молодой человек, сколько сейчас у вашего знакомого гостей…
Дэну очень захотелось сказать ему что-нибудь резкое, чтобы он сию же секунду замолчал, однако не хотел казаться грубым даже людям, подобным ему, и поэтому принял решение промолчать, равно как он сделал и в прошлый раз.
– Извините, я сейчас не могу говорить на эту тему, слишком занят другими соображениями. Не могли бы мы поехать молча, если Вы не возражаете?
– Такими секретными соображениями… – водитель слегка повернул свою рыжую голову к нему и снова ухмыльнулся. – Ну что же, в таком случае, не буду Вас тревожить.
И тем не менее, это оказалось дезинформацией. Все оставшиеся минуты поездки до Двадцатки он то и дело донимал Дэна какими-то вопросами, связанными и несвязанными, а несчастный только и думал о том, что о боли в своей голове, которая пульсировала еще больше с каждым словом назойливого таксиста. В воображении его снова и снова представала та чашка прекрасного, хотя, быть может, для кого-то и чересчур горьковатого, кофе, которую он бросил из-за этого человека. Ему становилось все больнее и больнее, когда Дэн представлял, как напиток остывает, отдает весь свой аромат и энергию пространству, Вселенной, обделяя при этом Дэниэла Элиенса.
– Кстати говоря, меня зовут Родрик, – представился он. – Родрик Лайм.
– Очень приятно, – промямлил Дэн. – Меня зовут…
– Знаю-знаю, Дэниэл Элиенс.
– Откуда Вы знаете?! – воскликнул изумленно Дэн, который уже было собирался назвать Лайму какое-нибудь ненастоящее имя.
– Видите ли, Дэниэл, я очень любопытен, как Вы, вероятно, успели заметить, – тут таксист снова улыбнулся, и Дэн понял, что ему потребуются некоторые усилия для того, чтобы не съязвить в ответ.
«Все еще обращается ко мне уважительно, посмотрите-ка… А почему еще не называешь меня сынком?»
– Успел, – кивнул он, отвернувшись к окну настолько, насколько это вообще было возможно в небольшом салоне автомобиля. В ту секунду ему показалось, что какие-то из богов услышали его внутренние молитвы и ответили приближением такси к пункту назначения.
– Надо же, уже подъезжаем. Жаль, так от Вас ничего и не добился, – покачал головой Лайм.
Дэн сжал два кулака одновременно и вздохнул. С подобной бесцеремонностью он сталкивался только тогда, когда работал в «Deal with it!», и поэтому немного от нее отвык за последнее время. Когда машина остановилась возле дома Мэтчерса, Дэн облегченно вздохнул и уже было собираться, как вдруг Лайм снова обратил на себя его внимание:
– Удачи Вам, Дэниэл Элиенс. Я уверен, что, будучи бывшим работником придорожной забегаловки Вы окажетесь полезным Мэтчерсу, хотя представления не имею, каким образом.
– Удачи и Вам, – Дэн не мог более сдерживаться, и потому позволил себе напоследок колкость, хотя и до этого так старался ее не допустить. – Кстати говоря, советую почаще смотреть на звезды.
– А зачем? – нахмурился, однако явно обрадованный тем, что Дэн, наконец, соизволил ему ответить, Лайм. – Что там такого, на небе?
– Ну, знаете ли, ничего особенного. Но и ничего привычного на нем тоже не происходит.
– Что Вы, Дэниэл, имеете в виду? – тон таксиста стал вдруг тревожным.
– Я-то? – Дэн ухмыльнулся, отвел взгляд в сторону, будто его заинтересовало что-то возле подъезда Мэтчерса, а затем открыл дверь и вышел из автомобиля. – Я – всего лишь бывший работник придорожной забегаловки, я ничего не знаю. До свидания.
И, пока Лайм не успел опомниться, он хлопнул дверью и тремя быстрыми шагами пересек пространство, отделявшее центральную дорогу Двадцатки от дома Генри Мэтчерса, который увидел его в окно и поторопился открыть дверь.
– Дэн! – протянул ему руку хозяин дома, в котором он проводил так много времени какую-то неделю или две назад. – Рад, наконец, снова с тобой увидеться! Однако, вынужден заметить, что выглядишь ты не лучшим образом. Плохо спишь? И, по всей видимости, почти ничего не ешь. Таким был крепким, когда мы виделись в последний раз…
