Анна Вик
Легенда Провидца
– Мы с ними такие разные, – сказал тихо Глеб, когда они поднимались вслед за Императорами в специально приготовленную для них ложу.
Дэн ничего не ответил, лишь про себя согласился с ним.
Сколько их окружало людей! Тысячи и тысячи граждан, они рукоплескали юным Императорам, кричали всевозможные слова похвалы и брани, причем неизвестно кому конкретно относящейся. Язык их был грязный, неприятный, это заметил и Дэн, и Глеб, который едва знал латынь, но уже понимал, какие фразы были непристойными. Некоторые женщины, в особенности те, что сидели возле Императорской ложи, пришли на гладиаторские бои наполовину обнаженными, что нешуточно смутило Дэна. Он ни за что бы не мог представить себе подобное на Цезаре – еще совсем юных девушек, на вид не старше шестнадцати лет, в таком виде привлекающих к себе внимание в общественном месте. Римляне же, однако, казалось, совершенно не смущались при виде подобного.
– У них же уже есть Университеты! И есть такая архитектура! Как они могут позволить себе такой уровень культуры!.. – воскликнул Глеб, который залился краской, когда одна из девушек, глупо хихикая, выкрикнула имя Ромула, а затем, когда тот обратил на нее внимание, сбросила с себя плащ, оставшись стоять на скамье лишь в том, в чем мать родила.
Однако, никто из четырех молодых мужчин какое-то время не мог отвести взгляд от юной особы.
– Мы собрались здесь с тем, чтобы проводить нашего великого Императора Ромула и его приспешника из союзного государства, – начал свое объявление распорядитель боев с соседней ложи, пребывая в легком замешательстве, разглядывая без обиняков Дэна и Глеба, по-видимому, пытаясь понять, кто из них есть кто. – Из союзного государства Цезарь… Дэниэла Элиенса! Вместе два наших талантливейших юных военачальника сокрушат варвар, вновь увидевших в наших землях лакомый кусок!..
После его слов арена взорвалась от шума и аплодисментов, визгов и криков одобрения. С неподдельным восхищением, Дэн заметил, римляне смотрели на Ромула, привставшего со своего кресла, чтобы поприветствовать зрителей. Тут же Кассиан слегка ткнул его в бок, как бы намекая на то, что ему следовало бы сделать то же самое.
– Я… – начало было отнекиваться Дэн, однако, затем, встретив недобрый взгляд изумрудных глаз, подчинился бессловесному приказу Императора.
Он встал, чувствуя себя неимоверно неловко. Крайний раз такую стеснительность Дэн ощущал только тогда, когда его поставили на одном из рождественских праздников перед родственниками, чтобы он рассказал стишок, выученный в им в детском садике. Тогда, лет шестнадцать назад, Дэн не смог выдавить из себя ни слова. Ровно то же самое произошло с ним и сейчас, но, к собственному облегчению, в этот раз от него никто ничего и не ждал, кроме простого жеста приветствия. Дэн поднял правую руку, которая почему-то так и норовила затрястись, и помахал вправо-влево, чувствуя себя какой-то куклой или манекеном, так неестественно ему казалось эти движения делать.
Толпа встретила его с криками, пусть и более слабыми, но все же с криками одобрения. Он не был полководцем, он не знал, кому вообще пришла в голову эта дурацкая мысль – объявить его таковым – но Дэн в те мгновения получил ту долю признания, о которой, возможно мечтал в глубине души. Симпатия и принятие людей не могли не подкупить его, как и всякого простого смертного.
– Итак, – продолжил распорядитель, тряхнув своей пышной седой шевелюрой, которая, скорее всего, была париком, вновь обращаясь к толпе. – Победитель сегодняшних боев будет щедро вознагражден призами от Императоров, а те, чья участь будет иная, отдадут свои жизни не напрасно! Они будут принесены в жертву великому Марсу, а тот, кто падет от руки нашего Победителя, удостоится чести быть отданным гаруспикам (прим. гаруспики – жрецы, гадавшие по внутренностям)!..
Вновь возгласы одобрения, вновь рукоплескания. Глаза Дэна и Глеба от услышанного одновременно округлились, а улыбки обоих Императоров стали лишь шире. Бои начинались.
***
Дэн не мог сказать точно, когда ему перестало становиться дурно от вида очередной глубокой раны, нанесенной одним «гладиатором» другому. Просто в какой-то момент он поймал себя на мысли, что наблюдать за происходящим на арене ему не было так отвратительно. Дэн даже с интересом смотрел на некоторые из поединков, гадая в процессе, кто же из соперников, все-таки, останется в живых.
– Мы здесь уже третий час, – вдруг во время одного из перерывов шепнул ему Глеб, по виду которого явно нельзя было сказать того же, что о Дэне. Он весь побледнел и будто позеленел.
– Да? – удивился в ответ Дэн, который не заметил, как быстро прошло это время. – Ничего себе…
– Думаешь, это уже скоро закончится? – с надеждой спросил друг.
– Не знаю, – пожал плечами Дэн. – Я, единственное, чего не хочу видеть, так это то, как будут гадать по внутренностям… Жуть.
– И не говори, – согласился мрачно Глеб.
Они, словно по какой-то негласной команде, встали одновременно со своих мест отошли к столику с напитками и угощениями. Как и ожидалось, он был завален гроздьями сладкого темного винограда. Дэн, усмехнувшись, взял одну из них, как вдруг внезапно сознание его помутилось.
Это было точь-в-точь как тогда, когда он «переместился» в тело Дениса за несколько минут до его кончины. Картинка перед глазами начала угасать постепенно, словно свет перед каким-то представлением, а затем наступила кромешная тьма. Моргнув спустя секунду, он открыл чьи-то глаза. Они определенно не были его собственными, в смысле, не принадлежащими телу Дэниэла Элиенса, потому как зрение в них было на порядок хуже. Лица людей вдалеке казались совсем расплывчатыми, словно их кто-то перегородил мутной пеленой. И, как он ни щурился, лучше картинка не становилась.
– Эй, Гай! Ты чего остановился?! У нас нет на это времени! – после возгласа, обращенного к нему, последовал сильный толчок с спину, прямо между лопаток.
Дэн обернулся, морщась от неприязни.
Перед ним стоял неопрятно одетый мужчина лет тридцати, невысокий, с ядовито-черного цвета щетиной и такого же цвета короткими, засаленными кудрявыми волосами. Брови его были сведены в одну линию, глубокая морщина на лбу уродовала и без того не особенно приятное лицо незнакомца. Вдобавок ко всему, нельзя было не отметить ненависти, так и читавшейся в его взгляде. Темно-карие глаза казались острее кинжалов, они источали неприязнь и агрессию.
– Кто Вы такой? – спросил Дэн, стараясь, однако, сохранять спокойствие. Вдруг он ощутил, как что-то сдавливает его запястье, замотанное бинтами. Какой-то мелкий предмет, вшитый в ткань… Нож? Кинжал?
– Ты что же это, Гай, шутишь? – рассвирепел мужчина. – У меня нет времени на твои очередные фокусы, мы должны сделать дело, и все тут! Продвигай скорее свой жирный зад к Императорской ложе, пока их охрана отвлечена шумом толпы!.. Помни – тебе всего лишь надо перерезать глотку рыжему, он – слабак, готов поспорить, даже не пикнет…
В секунду Дэн все понял. Конечно, он сам и этот мужчина были… Убийцами Императоров! Заговорщиками, мятежниками.
«Как же мне повезло, – выдохнул Дэн. – Как же мне повезло, слава богам!.. Сейчас я приведу его прямо к ним и раскрою преступников, а Императоры останутся целы. Только бы придумать, как это сделать, не вызывая подозрений».
Однако Дэн думал слишком долго. Раздраженный напарник-заговорщик вдруг оттолкнул его в сторону, громко выругавшись, после чего устремился к ложу, которое было несколькими ярусами выше. Проклиная свое ухудшившееся зрение, Дэн побежал за ним, если такие движения сквозь толпу можно назвать бегом. Времени обдумывать действия у него уже совсем не осталось.
«Я не могу дать им умереть! – лишь вертелось у него в голове. – Я не могу дать никому умереть из них или из нас!.. Я должен, должен что-то сделать!».
Кровь бешено стучала в висках, пот градом тек со лба, но у него уже получалось приблизиться к преступнику. Тело бежавшего Гая было намного слабее тела Дэна (что, вероятно, было следствием голода), но дух, который сейчас этим телом правил, казалось, мог превозмочь все, что угодно.
Наконец, когда Дэн почти поравнялся с убийцей, он понял, что выбора у него не было. Тот был слишком силен и зол, и если Дэн начнет с ним драться, то непременно проиграет, особенно находясь в этом теле. Поэтому, когда до негодяя оставалось всего полметра, то он быстрым движением достал кинжал и ударил им мужчину прямо под левую лопатку. Рука его не дрогнула, однако затем, когда тот взвыл от боли и упал на колени, все тело несчастного Гая задрожало, и Дэн, находившийся в нем, потерял сознание.
20
Кассиан не мог описать происходившее перед его глазами хоть какими-то либо приличными предложениями, не состоящими наполовину из ругательств. Все произошло буквально за несколько секунд: вот Ромул встревоженно указывает на направляющегося к ним человека из толпы, человека с недобро горящими глазами, которого преследует другой, лицо которого выглядит скорее обеспокоенным.
– Где охрана?.. – пробормотал Кассиан, оглядываясь. Их личные охранники вдруг резко куда-то пропали. – Не может быть, где же они? Ведь я видел их буквально несколько…
Вдруг раздался раздирающий вопль душу того, кто бежал впереди. Преследователь нанес ему удар кинжалом, вытащенным из-под рукава, прямо в спину. Кассиан вздрогнул и вскочил со своего места одновременно с Ромулом.
– Дэн, Дэн! – раздался голос за спиной Императоров, принадлежавший Глебу. Кассиан обернулся на него, а Ромул отправился, по-видимому, на поиски исчезнувших охранников.
Дэниэл Элиенс опустился на колени прямо возле столика с закусками, и вид его походил скорее на молящегося какому-то божеству, что сначала даже немного позабавило Императора. Однако затем Кассиан заметил, что Дэниэл (он не понимал, почему его все называли именно Дэном, ведь имя этого человека было Дэниэл) раскачивался из стороны в сторону, причем делал он это как-то судорожно, так, как будто у него вот-вот начнется припадок. Белки его глаз закатились, он что-то беззвучно бормотал, при этом губы его странно искривлялись не то от ужаса, не то от какого-то веселья. Выглядел Дэниэл, одним словом, ненормально.
– Что с ним такое? – Кассиан быстрым шагом подошел к Глебу, который тоже опустился на колени. Он тряс своего друга за плечо, пытаясь вывести того из его непонятного состояния.
– Не знаю, – нахмурился Глеб. – У меня есть предположение, но я не уверен, насколько оно верно…
Вдруг Дэниэл глаза. Тело его перестало трястись. Поморгав несколько раз, он, видимо, окончательно пришел в себя.
– Вы видели это?! – воскликнул Дэниэл, лицо которого в момент наполнилось ужасом.
– Видели что? – встревоженно спросил Глеб, который не видел, да и не мог видеть всего происходившего на арене, ведь столик, возле которого они стояли, находился за пределами полного обзора трибун.
– Я думаю, это он про внезапное нападение одного из зрителей на другого, – предположил Кассиан. – Так, Дэниэл?
Дэниэл Элиенс в ответ лишь кивнул. На глазах его лицо начинало бледнеть.
– Но как ты мог это видеть?.. Как?..
Внезапно Кассиана посетила догадка.
– Сейчас, когда ты был в этом состоянии, ты каким-то образом… У тебя есть какие-то видения?! Ты наделен каким-то божественным даром?! – голос Кассиана теперь звучал выше на пару тонов.
Он давно догадывался, что Дэниэл Элиенс не был простым человеком. В течение всего того времени, что правитель Цезаря пребывал у них вместе со своим товарищем, Кассиан только и делал, что анализировал их обоих. О Глебе у него едва ли пока сложилось какое-то впечатление, ведь на языке тот почти не говорил. Однако Дэниэл в процессе разговоров все больше показывал Кассиану, что «смертным» он не был. Вернее, дело было даже не в самих разговорах, а в процессе разговоров с этим человеком. Дэниэл смотрел на мир иначе. В глазах было что-то неуловимое, что-то невероятно глубокое, не поддающееся объяснению даже ему, Кассиану, который, казалось, мог читать людей как книги.
И то, что он сейчас каким-то образом смог узнать о нападении, которое он явно не мог ни коим образом увидеть, лишь подтверждало его догадки.
– Это так? – снова спросил Кассиан, не услышав ответа на первый вопрос.
Дэниэл Элиенс колебался несколько мгновений, будто решая, может ли он доверять ему, Кассиану.
– Да, если проще сказать, это так, – подтвердил Дэниэл. – Но у меня нет сейчас времени говорить об этом даре. Срочно схватите их обоих – и нападающего, и его жертву. Они – убийцы, заговорщики. Возможно, кто-то из вашей личной охраны уже мертв…
– Не может быть, – прошептал Кассиан, который не мог поверить словам Дэниэла. – О каких заговорщиках ты говоришь?
– Сейчас нет времени на это! – сердито ответил Дэниэл. – Просто сделай, как я сказал!
Кассиан оторопел от такой дерзости со стороны цезарианина. Никогда прежде он не осмеливался приказывать ему, самому Императору Рима. Однако решил, что разумнее было бы разобраться с ним позже, а потому позвал Ромула. Ответа не последовало.
– Ромул! – вновь позвал друга Кассиан.
На этот раз он уже решил отправиться за ним. Но вдруг сам Ромул показался в проеме шатра, установленного на ложе. В руке у друга был его верный меч, с которым он ни на один день не расставался, однако прежде оружие никогда не было запятнано кровью. Наполовину меч был покрыт темно-красной полупрозрачной пеленой, жидкостью, стекавшей капля за каплей на деревянный пол.
«Кап-кап» – звук, который Кассиан услышал даже при таком реве толпы на арене. Звук этот потряс его, парализовал. Он застыл, понимая, что не в силах отвести даже взгляд от этого оружия, от этого обагренного…
– Все в порядке, – вдруг оборвал его мысли сам Ромул. Кассиан поднял глаза, и увидел, как на лице друга появляется полуулыбка облегчения. – Правда. На нашу охрану напали, но они дали отпор. Я лишь помог… Мы были в меньшинстве, но незначительном. Все мертвы, кроме одного. Его мы допросим сразу после окончания боев.
Кассиан выдохнул с облегчением.
– Слава Фортуне и Марсу, которые сегодня на нашей стороне, – произнес он. А затем, встретив взгляд Дэниэла Элиенса, добавил: – Еще нужно схватить тех двух из толпы. Дэниэл сказал, что они намеревались убить нас.
– Я уже отправил за ними двоих из наших людей, – улыбка Ромула стала шире. Казалось, его совершенно не волновало то, что его доспехи были все в каплях крови. Взгляд Императора скорее выражал какую-то волнительную радость, а не ужас.
– Нас хотели убить! – подошел к нему Кассиан, который был вне себя от раздражения, смешанного при этом с внезапным успокоением. – Что тебя так радует?!
– То, что не убили! – улыбка Ромула начала меркнуть. – А за это ты мог бы сказать и мне спасибо!
– Спасибо, – пробормотал Кассиан, который не желал развязывать ссору с другом. – Много зрителей видели нападение на охрану?
– Не очень, – легко отвлекся Ромул. – Мы довольно быстро расправились с ними. Да и все внимание, по большей части, было обращено на девушек-гимнасток.
«Точно, – вспомнил Кассиан. – Ведь мы же заказали представление на время перерыва! Как хорошо, что эта гимнастическая школа попалась нам на глаза, и мы договорились с ними о нескольких номерах! Как-же-хо-ро-шо!..».
Он почувствовал новую волну облегчения, которая захлестнула его еще сильнее прежней. Они были живы. Мало кто видел нападение. Их репутация была спасена. Однако это не отменяло того факта, что Дэниэл Элиенс загадочным образом как-то был замешан в нападении, вернее, откуда-то ему было известно, что те двое из толпы – заговорщики.
– Я расскажу, – со слабостью в голосе сказал Дэниэл, поднимаясь с пола. – Я расскажу, что видел. Но позднее, хорошо?
Кассиан слегка поморщился, словно ему эти слова сделали неприятно, хотя, конечно же, это чувство было безосновательно. Он сухо кивнул в ответ.
– Вернемся на свои места? – предложил Ромул остальным. Взгляд его все еще выражал некую безмятежность.
– Да, – согласился Кассиан. – Только, будь добр, оставь меч в шатре.
– А-а-а… – протянул Ромул. – А я про него уже и забыл.
В очередной раз у Кассиана промелькнула мысль, что, все-таки, с Ромулом они совершенно по-разному воспринимали этот мир. И, наверное, к лучшему было то, что их пути расходились, хотя бы на какое-то время.
– Итак, настало время для последнего, решающего поединка! – возвестил распорядитель игр, который с подозрением смотрел на Императоров. Тем не менее, взгляд его замечали только они сами, да еще Глеб с Дэном – так быстро и искусно он это делал. Внимание толпы было приковано к нему, который был, несомненно, мастером своего дела. Харизмой он, как считал Кассиан, даже не уступал Ромулу, а тому уж явно было этого качества не занимать.
Тысячи и тысячи самых разных лиц смотрели на него. И люди, пришедшие на игры, потратив на билеты последние денарии, и люди, для которых поход на игры едва ли стоил половину домашнего обеда – все вопили, махали руками, топали, выражая свое волнение и восхищение происходящем. На мгновение у Кассиана даже проступили мурашки от осознания того, сколько сердец сейчас бились в исступлении, сколько крови бешено стучало в их висках. Они чем-то напоминали ему огромного ревущего льва, они перестали быть людьми.
«Сила зверя в сочетании с людским разумом… Звучит, как самое страшное оружие» – подумал Кассиан.
– Наши гладиаторы представят собой двух богов – Марса и Меркурия. Так пусть же их покровители сразятся друг с другом на арене! – продолжал возвещать вот вопли толпы распорядитель. – Итак, поприветствуйте Марса, беспощадного бога войны!
На арену вышел гладиатор, который сражался в предпоследнем бою. Он получил много ранений и, казалось, уже едва стоял на ногах от таких кровопотерь. Раны были повсюду: на ногах, руках, даже несколько ран на животе, где копья противников смогли пронзить амуницию. Лицо бойца закрывала маска бога, однако Кассиан был готов поклясться, что оно было без кровинки.
– Он проиграет, – пробормотал он себе под нос, стараясь отвлечься от мыслей о предотвращенном во время перерыва нападении. Хотя начальник охраны дал жестом знак, что все в порядке, это не сильно-то успокоило Кассиана. Начальника этого вообще стоило подальше куда убрать, после того, что он едва не допустил убийство кого-то из Императоров.
– Это мы еще посмотрим, – не согласился с ним Ромул. – Мне все-таки кажется, что сейчас будет поединок силы духа, а не физической.
Кассиан лишь покачал головой в ответ. Однако, когда на арену вышел второй гладиатор, то он был вынужден согласиться с другом. Тот гладиатор, что представлял Меркурия, бога медицины и науки, явно нуждался в помощи своего покровителя. Он также был весь покрыт глубокими ранами, которые наспех были замотаны тряпками. Повязки кровоточили, но мужчину, казалось, это совершенно не волновало. Он приветствовал толпу, яростно размахивая мечом, описывая причудливые полукруги с оружием. Устроить шоу для зрителей было для него явным приоритетом.
– И тем не менее, – указывая на Меркурия, сказал Кассиан. – Мне кажется, что все-таки он выиграет.
– Сейчас узнаем, – пожал плечами Ромул.
Поединок начался, и, казалось, напряжение в Колизее стало таким, что могло дать энергию для воскресения мертвых.
Первый удар нанес, конечно же, Меркурий. Марс, который прекрасно владел своим копьем, с легкостью его парировал, а затем резким движением вонзил копье в стопу противника. Тот взревел от боли, но в ту же секунду, пока Марс вытаскивал свое копье, ударил его прямо в живот.
Глеб и Дэниэл одновременно испустили глубокий вздох, после чего задержали дыхание.
Казалось, обездвиженный Марс уже должен был пасть на землю без попыток подняться, как вдруг гладиатор достал спрятанный кинжал и быстро, рывком всадил его в горло сопернику. Оба рухнули на землю одновременно, упав рядом друг с другом. Меч Меркурия так и остался в животе Марса. Зрелище было не таким жутким, как многие предыдущие бои за этот день, однако не менее шокирующим. Оба были мертвы, вернее, умирали, истекая кровью. Надежды на то, что хотя бы один из них останется жив, не было совершенно.
– Боги!.. – воскликнул с иронией и драматизмом одновременно распорядитель. – Боги оказались равны в своих силах!
По-видимому, выходить из подобных конфузных ситуаций было для него не впервой. Он говорил довольно уверенно, да и выглядел соответствующе. Даже Кассиан на мгновение подумал, что, возможно, игры вовсе не закончились как-то странно и неожиданно.
– И посему, – невозмутимо продолжал распорядитель. – Оба гладиатора, пав смертью храбрых, удостоятся чести быть принесенными в жертву грядущей войне!..
Новые крики толпы. Они не были ничуть смущены фактом того, что все десять лучших бойцов Рима добровольно, потехи ради умерли ради них всех на арене. Нет, Кассиан никогда не был против игр, они ему даже скорее нравились, потому как нередко помогали отвлечься от гнетущих его проблем. Но ему категорически не нравились игры, где все оказывались проигравшими. И, хуже того, мертвыми.
– Это просто нечестно! – вдруг воскликнул он, не сдержавшись. – Я не приемлю такой исход! Неужели оба их тела будут теперь использованы для гаданий по внутренностям?!..
– А что ты хотел? – поинтересовался Ромул, который, однако, тоже выглядел немного разочарованным. – Больше уже некому сражаться.
– Ключевая фраза, – вдруг послышался голос справа от Кассиана, принадлежавший Дэниэлу Элиенсу. – Некому. Люди убили друг друга за мешок золота, который в итоге никому и не достался. А вы этим мешком, можно сказать, перед носом у них перед смертью потрясли.
– Да как ты смеешь! – вспылил Ромул, едва не вскочив со своего места. Кассиан жестом его остановил. – Я не ожидал, Дэниэл!..
– Он прав, – спокойно заметил Кассиан, хотя правоту цезарианина было довольно тяжело признать. – Однако давайте об этом позже. Надо спуститься на ритуал гадания.
Ромул, который в последнее время (особенно после встречи с Сабиной) стал интересоваться различными предсказаниями будущего, вызвался участвовать в процессии гадания по внутренностям. Иногда, Кассиан знал, он даже тайно ездил в храм, где обитали жрецы. Учился ли Ромул сам там гаданиям или же просто спрашивал на счет собственного будущего, Кассиан не стал спрашивать, потому что сами эти гадания вообще ему были противны.
Гадания по внутренностям животных в Риме проводились известными жрецами – гаруспиками. Гадания эти были вполне себе законными, к ним прибегали почти все состоятельные римские дома хотя бы раз в год, чтобы узнать, что ждет их семью в ближайшие месяцы. И дом Руфусов, конечно же, не был исключением. Отец Кассиана дружил с кем-то из жрецов, поэтому церемонию им проводили с большой скидкой. Маленький Кассиан запомнил это, потому что как-то раз отец, напившись допьяна пришел домой с кабака и притащил с собой барана.
– Что это?! – вскричала мать Кассиана, увидев на пороге полуживого мужа и такого же полуживого барана. Черный барашек жалобно блеял и не особенно сопротивлялся, когда глава почтенного дома вдруг принялся его обнимать и гладить.
– Это… – приговаривал Гай Мектатор, любовно гладя барашка, словно верного пса. – Это наше будущее. Я выиграл его в кабаке сегодня вечером. Завтра будем резать и смотреть, что нашу семью ждет в дни грядущие. Я уже договорился, нам снова сделают скидку!
– Ты с ума сошел, – покачала головой Флавия, морщась от недовольства. – Мы проводили гадания месяц назад! Ты же знаешь, имя, как я это все не люблю!..
– А мне все равно, – улыбаясь пьяной мерзкой улыбкой, пробормотал отец Кассиана. – Мне все равно, что ты думаешь, падшая женщина! Мне не интересно мнение… Кассиан, пошел вон отсюда!
Маленький Кассиан, который все это время стоял за матерью, наблюдая за отцом, понял, что тот его только сейчас заметил. Мужчина начал махать ему и указывать на арку, ведущую из коридора к жилым комнатам. Движения его были такими, словно он отмахивался от какой-то мухи или прогонял бродячее животное.
– Ты даже этого барана, и того больше любишь, чем меня! – вскричал вдруг Кассиан и побежал к выходу.
– Кассиан, постой! Постой… А, Плутон с тобой. И с этим бараном… Тупое животное…Значит, слушай меня сюда, Юлия!.. Вернее, Флавия…
Так и началась их очередная ссора, одна из тех, что Кассиан терпеть не мог еще больше, чем его мать гадания. Хотя в этом он тоже ее мог понять. Ведь отец заставлял все семейство каждый раз наблюдать за всем процессом, от самой первой капли крови до последнего слова жреца, приговаривая при этом: «Тот услышит истинное предсказание, кто имеет мужество его добыть».
Однако, ни одно из предсказаний гаруспиков так и не сбылось, за исключением того, что предсказало смерть отцу Кассиана. И мать, и сам Кассиан навсегда запомнили тот ужас в глазах отца, когда гаруспик произнес: «Ты умрешь через три месяца и два дня. Ибо большего срока на этой земле тебе не отпущено». Глаза отца наполнились слезами страха, он выглядел жалким, и все то хваленое мужество, которое он пытался привить и жене, и сыну, вдруг куда-то испарилось.
Но дело было не только в детских воспоминаниях. Помимо этого, мурашки, бегущие по коже молодого Императора, были вызваны тем фактом, что гадание впервые в римской истории должно было проводиться на внутренностях человека. К этим гаданиям, конечно, готовились, и Ромул наверняка был среди первых «созерцателей» такой подготовки, что было не менее жутко, чем вообще сам факт этих подготовок, да и жрецов-гарупиков как таковых. Они выглядели так, будто вот-вот ветер их в секунду может не просто сдуть, но расщепить на миллиарды частиц, на песок.
Словно ходячие скелеты, с тонкой кожей, они покрывали себя с ног до головы темными тканями, но их лица и кисти рук не могли не выдавать отвратительной костлявости. Прозрачная пленка, которая когда-то, видимо была человеческой кожей, обнажала вены, а сама она была серо-желтой, напоминая по цвету кожу мертвеца.
На арену они выходили неспешно, как и полагалось тем, кто обладал такой комплекцией. Медленно, шаг за шагом, двадцать два жреца обступили кругом двух гладиаторов, один из которых, Марс, был еще жив. Он тяжело дышал и хрипел, захлебываясь собственной кровью. И, наверное, то, что сделал тот, двадцать третий жрец, что завершал процессию и встал по центру, было милосердным. Но жрец был так омерзителен Кассиану, так неприятна была его сухая прозрачная кожа, его единственный изуродованный глаз, его черные зубы и такие же черные губы, что Император не мог ни на секунду одобрить то, что этот человек закончил мучения Марса, резким движением перерезав тому глотку.
Ромул спускался впереди всех, шагая с явным энтузиазмом, который не разделял никто из идущих за ним. Без Императоров, конечно, такой ритуал не мог начаться, особенно без Императора, который отправлялся на грядущую войну, а потому жреца замерли в ожидании, одновременно, словно по какой-то неслышной команде опустившись на колени и начав бормотать какие-то, как показалось Кассиану, заклинания. Тот, что стоял рядом с гладиаторами, положил обе свои сморщенные сухие ладони на бездыханные тела и начал описывать на них пальцами какие-то узоры.
– Ромул, не беги!.. – предостерег его Кассиан, заметив, как друг ускоряет шаг. – Не сейчас, не глазах у всего Рима!..
Ромул, на секунду обернувшись, бросил на него злобный взгляд, однако затем смягчился, видимо, подумав о том, что еще чуть-чуть, и «тирания» Кассиана, постоянно твердившего, что должен, а что не должен делать Император Рима, будет закончена. Он замедлился, и, сделав небольшое усилие, перешел на свой привычный шаг, который тем не менее казался всем окружающим неким «поставленным шагом завоевателя». Даже самые старшие и мудрые римляне отмечали, что походка Ромула внушала величие.
– Мы можем начать, мой Император?.. – спросил жрец, сидевший в центре круга, но тут же осекся. – Вернее, мои Императоры?
– Да, можете, – ответил Ромул, поглядев на кислую физиономию Кассиана, который едва заметно кивнул. – Я пройду к Вам, Главный Жрец, как на репетиции?
– Да, проходите, – Главный Жрец оторвал руку от мертвого тела Марса и пальцем, который, Кассиан заметил, был одним из шести, а не пяти, как у обычных людей, указал Ромулу на место возле себя. Он улыбнулся недоброй улыбкой, обнажив свои темные, как и у всех прочих жрецов, зубы.
Ромула же, однако, эта улыбка ничуть не смутила. Он встал рядом с жрецом и, приняв от него какой-то предмет, начал чертить на песке круг. Кассиан, Дэниэл и Глеб удивленно наблюдали за движениями Императора, который затем начал делить круг на какие-то неравные части.
Тут же раздался жуткий звук, который заставил Кассиана содрогнуться. Это был хруст человеческих костей, которые, по-видимому, служили «защитой» сердца гладиатора-Марса. Жрец резким движением сломал их каким-то острым орудием, а затем таким же резким движением извлек орган из груди несчастного. Кассиан знал, что это было именно сердце, а не нечто другое, потому как в Университете у них было что-то вроде курса общей медицины, и преподаватель им рассказывал, где расположены у человека какие органы, показывал их зарисовки.
Вживую сердце выглядело и похожим, и непохожим на его нарисованные версии одновременно. Общий контур органа был тем же, но Кассиан ни за что бы не подумал, что он окажется таким… Красным и таким маленьким. Сердце было самым важным органом человека, во всяком случае, если можно было верить словам их преподавателя. Согласно науке, оно качало всю кровь в человеческом тело, переносило вещества от одних частей к другим. Это Кассиан точно помнил, и поэтому уж никак не мог поверить, что нечто, что могло уместиться в этой костлявой руке, было «жизненным центром» этого тела, прежде бывшим гладиатором-Марсом. По внешнему виду оно даже немного напоминало Кассиану грудку животного, и от осознания этой общности ему стало жутковато.
– Это – сердце храбрейшего война! Не менее храброго, чем сердце и другого, павшего ранее него! – возвестил неожиданно громко гаруспик. – Император Ромул, положите его в центр!
Ромул принял сердце из рук Старшего Жреца, казалось, без малейшего смущения, а затем переложил его в центр расчерченного им же круга.
– Что происходит? – раздался позади Кассиана негромкий шепот Дэниэл, очевидно, пребывавшего в легком шоке от происходившего. Обернувшись, Кассиан обнаружил двух цезариан с застывшими на их лицах гримасами ужаса.
– Происходит гадание по внутренностям, – скривил в ответ губы Кассиан, который лично анонсировал им это гадание еще несколькими часами ранее. – Я же вам это говорил!
– Говорил! – воскликнул Дэниэл, очевидно, потерявший контроль над своим тоном. – Да я не про это!.. Просто все это выглядит так жестоко.
