Анна Вик
Легенда Провидца
«Конечно, а чего еще стоило ожидать от Ромула? Что он будет относиться к чужакам с подозрением? Нет, что вы, это все для таких дураков, как Кассиан Руфус, – усмехнулся про себя Кассиан, позавидовав своему другу. – Эх, а я, наверное, от своих мыслей скоро стану седовласым».
– О, Кассиан! Надеюсь, мы пришли как раз к обеду? – улыбаясь, спросил, смотря на друга своими, как и обычно, горящими глазами, Ромул.
– Да-да, совсем скоро все будет готово, – ответил Кассиан, замечая, что беспокойство в голосе ему все же не удалось скрыть. – Пока можно предложить гостям расположиться в их покоях. Дэниэл, Вы устали с дороги?
Дэниэл Элиенс на секунду обернулся к остальным цезарианам, и спросил что-то у них на своем языке. Тот, что показался из них Кассиану самым старшим, практически лысый, коренастый мужчина, что-то ответил, после чего Дэниэл обратился к Императорам:
– Нет, нам всего лишь нужно где-то оставить наши вещи.
– Хорошо, быть может, вам потребуются тогда дополнительные сундуки? Насколько много у вас одежды с собой? – учтиво поинтересовался Кассиан.
– Сундуки?.. – растерянно ответил вопросом на вопрос Дэниэл Элиенс. – Э-э-э, у нас не так много одежды…
– Шелковой, вы имеете ввиду? – приподнял бровь Кассиан. – Ведь в сундуках обычно хранят шелк. Или у вас в стране принято как-то иначе?
– У нас в стране… – глава Цезаря замешкался. – Принято хранить все вещи в сундуках, перевернутых на другой бок. И часто эти сундуки разделены еще на несколько небольших. Мы редко храним свою одежду раздельно.
– Хм, интересно, – пробормотал Кассиан. – Но да ладно. В таком случае, слуги проводят вас всех к комнатам. К сожалению, некоторым из вас придется делить покои, надеюсь, вы понимаете, что мы не ожидали принять такое количество гостей за один раз. Некоторые комнаты в вилле долгое время не убирались и не использовались…
С каждым словом Кассиан чувствовал, как начинает говорить все быстрее и быстрее, и это его пугало. Обычно, когда он ускорял свою речь, люди сразу начинали понимать, что Кассиан сильно волнуется. Чаще всего этими «людьми» были, конечно, опытные профессора, однако, если этот Дэниэл не лгал, и он и впрямь был главой Цезаря, то подобное волнение он мог бы раскрыть на «раз-два-три». Пытаясь по его виду понять, что происходит у него в голове, Кассиан пришел к выводу, что ни о чем подобном Дэниэл не подумал, потому как все его внимание привлекла мозаика на стенах и полу.
– М-м-м, – протянул в ответ Дэниэл Элиенс. – Ничего страшного, мы уже вполне привыкли к обществу друг друга за время полета на корабле.
– В таком случае, отлично, следуйте за Демией – Кассиан указал на невысокую, немного неряшливо выглядевшую девушку, которую, однако, он считал одной из красивейших, что прислуживали им. Ее светлые волосы были спутаны, одежда выглядела несвежей, но сама она излучала непомерную уверенность в себе, и оттого нравилась многим. В том числе, и Императорам, поэтому, после свержения Максимиана, они решили оставить ее жить на вилле.
Дэниэл поблагодарил Императоров и указал на Демию. Цезариане с энтузиазмом отправились раскладывать свои вещи из странных мешков, которые они носили на спинах. Как только последний из них удалился на достаточное расстояние, Кассиан тут же спросил:
– Ну, как?! Что тебе рассказал этот Дэниэл об их государстве?
В ответ Ромул пожал плечами:
– Да, собственно, ничего особенного. Если честно, по большей части рассказывал я ему о Риме. Ну и мы просто разговаривали ни о чем.
– Разговаривали ни о чем?! – Кассиан пришел в недоумение. – Он – наш потенциальный союзник или враг, и ты даже не захотел выяснить, что у него там в голове?
Ромул посмотрел на него по-детски невинным взглядом:
– Ну извини, что я не такой, как ты. Да, я не умею строить какие-то хитроумные планы, не думаю за людей, да и о них тоже не так много, как ты, думаю вообще. Ты ведь и так это знаешь, Кассиан. Именно поэтому, я надеюсь, среди них ты найдешь единомышленника.
Кассиан понимал, что от этого взгляда начинал все более и более уставать:
– Знаешь что, можешь идти, собирать вещи, в таком случае. Я вижу, как тебе нетерпится это сделать. Ведь тебе с каждым днем все более и более становится все равно на когда-то данную клятву довести это дело до конца!
Он сам удивился, как много слов внезапно сорвались с его уст. Кассиан сказал их, конечно, в сердцах, не думая всерьез задеть друга. Однако он это сделал, судя по виду Ромула, на бронзовой коже которого проступил румянец.
– Мне горько от того, что ты можешь представить себе то, что я способен так предать нашу дружбу, – сказал Ромул. – Но, раз ты мне рекомендуешь мне заняться сбором вещей, то, наверное, мне и впрямь стоит об этом подумать.
И, развернувшись, он отправился в свои покои.
Каждый из них понимал, что был в чем-то прав и не прав одновременно, однако в ту минуту считал себя более оскорбленным, чем другой.
«Безмозглый вояка, – пробурчал про себя Кассиан. – Пусть идет, напивается крови, сколько угодно. Хоть ванны из нее принимать пусть начнет, лишь бы тут не светил своей недовольной физиономией».
Император вдруг понял, что несмотря на то, что день едва-едва начался, он уже чувствовал себя изможденным. Силы, которые едва успели появиться в нем часом или два ранее, прилив вдохновения от знакомства с покорителями неба куда-то улетучились, оставив место лишь желанию поспать или просто полежать, никак не заниматься какой-то умственной работой.
– Вина, Император? – предложила Демия, которая уже проводила гостей в их комнаты. – Или просто воды?
Кассиан в задумчивости посмотрел на девушку, спрашивая у самого себя, чего бы он больше хотел. Разум его говорил, что алкоголь помутнит восприятие мира, но душа ответила Демии другое:
– Вина, пожалуйста.
***
На обед Кассиан пришел уже гораздо в лучшем расположении духа. Выпив чашу вина в компании Демии и съев немного хлеба с сыром, он почувствовал, как молодое тело начало наполняться энергией и при том расслабилось. Да и Демия, чего скрывать, была очень хорошенькой сама по себе, молодой и веселой, оттого ее компания не могла не доставить удовольствия Кассиану хотя бы на какое-то время. Разумеется, по его истечении вернулись мысли о ссоре с Ромулом, но и они уже казались ему менее тяжкими.
Гости пришли в триклинию (прим. – пиршественный зал в Риме) в той же одежде, в которой они прибыли с дороги, что показалось Императорам довольно странным. Однако, списав это на их культурные обычаи, они предложили им прилечь на специально приготовленные для них клинии. Когда же, поблагодарив их за это, к остальным цезарианам присоединились женщины, Кассиан и Ромул обменялись вопросительными взглядами.
– Позвольте, но в Риме женщины едят сидя, – тут же, без обиняков, сказал Ромул. – Не знаю, как обедают в вашем государстве, но у нас это принято именно так.
Обе женщины, и рыжеволосая, и женщина со странной прической, напоминавшую мужскую, смутились.
– В нашем государстве права женщин равны правам мужчин, – сказал Дэниэл Элиенс с легким раздражением. – И я прошу вас, Императоры, чтобы их права сохранились на территории Рима.
Кассиан на секунду замялся, оглядев бегло всех служанок в комнате, явно недовольных подобным высказыванием правителя Цезаря. Особенно это касалось Демии, которая, скрестив руки, стояла с таким выражением лица, будто готова была в любую секунду залепить пощечину сначала двум женщинам, а затем и Дэниэлу Элиенсу заодно.
«А, может, она просто завидует им? – подумал Кассиан. – Вообще, интересный вопрос, не мешало бы о нем подумать на досуге…».
Вдруг вспомнив, что от него ожидают ответа и встретив одобрительный кивок Ромула, который, видимо, тоже немного пораздумав, решил, что никакой погоды подобное разрешение не сделает, он сказал:
– Да-да, конечно. Передайте извинение от нас дорогим гостям за данное недопонимание, пожалуйста.
Дэниэл Элиенс сказал что-то на своем языке рыжеволосой и кудрявой женщинам, после чего их лица немного смягчились, и они приняли удобные для них позы. Кушанье было подано, и Кассиан, к удивлению Ромула и остальных слуг, первым приступил к его поеданию.
– Друг, неужто тебя сегодня благословил сам Вакх (прим. – римский Дионис)? – спросил Ромул, по всей видимости, позабыв о том, что у них совсем недавно вышла ссора немалого масштаба.
– Возможно, – ответил Кассиан, слегка усмехаясь и удивляясь отходчивости друга. – Но, в любом случае, я рад такому благословению. Я хотя бы чувствую себя живым!
– Это хорошо, – улыбнулся в ответ Ромул. – Но тогда это отличный повод для того, чтобы поднять наши чаши… Возвращение к жизни моего друга! Равно как и другой повод – прибытие долгожданных гостей! Дэниэл, выпьем же вместе!
Дэниэл Элиенс, настороженно глядя на Кассиана и Ромула, поднял свою чашу с вином. Его примеру последовали остальные цезариане. С опаской каждый из них сделал по маленькому глотку, после чего каждый из них поморщился. Самые молодые из них не удержались от каких-то восклицаний, в том числе и сам правитель Цезаря.
– Боже! – Дэниэл Элиенс удивленно посмотрел на Императоров. – Неужели вы и впрямь пьете это вино каждый день?
И Кассиан, и Ромул почувствовали себя задетыми.
– Вообще-то, это одно из самых лучших вин во всей Империи. Или вы хотите сказать, что у вас, в этом вашем Цезаре, есть лучшие винодельни? Отчего же я тогда никогда не слышал о ваших винах?
По виду Дэниэла Элиенса можно было сказать, что он понял, что совершил оплошность, высказав такое. Кассиан заметил, как лысый мужчина, который тоже, по всей видимости, понимал на латыни, смотрел на него с укором.
– Я… – лихорадочно пробормотал он, очевидно, пытаясь исправить ситуацию. – Извините, просто мы, жители Цезаря, видите ли, совершенно не привыкли к такому вкусу. Наше вино слишком другое, оно ничуть не лучше вашего, просто… Да, оно именно привычнее для нас, вот и все. Я никак не хотел вас обидеть, Императоры.
– Все нормально, налетайте на еду. Пока мы все тут с Кассианом не уничтожили, – Ромул махнул рукой, в очередной раз показывая, какой он отходчивый. Затем он указал гостям на кушанья, к которым пока ни один из них не притронулся. По всей видимости, к блюдам они относились с тем же недоверием, что и к вину.
Переглянувшись с остальными, первой попробовать местную пищу отважилась женщина с короткими волосами. Она придвинула к себе блюдо с запеченной птицей, положила на него немного хлеба и сыра со стола. Попробовав по кусочку каждого яства, она, как показалось Кассиану и Ромулу, сообщила остальным свои ощущение, после чего цезариане, бывшие, по всей видимости, очень голодными, накинулись на предложенные кушанья.
«Наверняка им не все пришлось и придется по вкусу, – подумал Кассиан. – Учитывая то, что у них даже вино так сильно отличается, обычная еда, подозреваю, тоже у них иная. Тем не менее, эта женщина проявила некую храбрость, испробовав наши блюда первой».
– Это, – Дэниэл Элиенс указал на птицу, которую уже наполовину съел. – Очень вкусно. Что за вид такой?
Ромул вопросительно посмотрел на Демию.
– Это дрозд, мой… Император?.. – девушка явно пришла в замешательство и не знала, как было бы верно обратиться к Дэниэлу Элиенсу. Ведь ни Ромул, ни Кассиан толком не ввели ее в курс дела, только лишь сообщили, что все прибывшие гости родом из далекого государства, а Дэниэл Элиенс – их предводитель и глава государства.
После слов Демии, собственно, этот глава поперхнулся, да так сильно, что белки его глаз в момент стали красными.
– Дрозд? Но ведь это же – птичка, просто птичка… – пробормотал он в каком-то явном недоумении.
– Птичка, которая вам так понравилась, – удивляясь такой реакции, сказала Демии. – Неужели Вы впервые едите мясо, Император?
– Я не Император, – помотал головой Дэниэл Элиенс. – Но сейчас не об этом. Просто у нас таких птиц не готовят, совсем.
– Странные у вас, наверное, повара, – усмехнулся Ромул. – Каких же птиц вы тогда едите? Только голубей?
– Нет, голубей мы не едим совсем, – возразил глава Цезаря, выглядя при этом еще более ошеломленным, чем прежде. – Да и их ведь мало совсем осталось…
Кассиан и Ромул переглянулись, слегка ухмыляясь.
– Что же, – заверил Дэниэла Элиенса Ромул. – В таком случае, здесь вас будет ждать гастрономический рай. Здесь в обед вы всегда сможете найти много мяса, рыбы. Наши повара каждый день умудряются как-то готовить разное. Да и хлеб, как мне кажется, тут отменный. Ни в одной провинции я не встречал подобного вкуса.
– Ну, здесь можно и поспорить, – вдруг в разговор вмешался лысый мужчина, прежде хранивший молчание. – Конечно, я чувствую, что вкус ваших блюд совсем иной, более насыщенный. Но что же касается хлеба, то тут, извольте… На Цезаре он намного лучше. У меня, кстати говоря, есть даже с собой немного. Могу принести.
– А давайте, – Ромул, которого задело такое замечание по отношению к его, пожалуй, самой почитаемой части виллы, то есть, к кухне и его приятелям-поварам, проявил интерес к словам мужчины.
Тот встал и на какое-то время удалился из столовой. Вернувшись в нее с каким-то свертком в руке из неизвестного для Ромула и Кассиана материала, он развернул его и подал каждому из Императоров по небольшому квадратному куску того, что цезариане называли «хлебом». Когда Кассиан попробовал свою долю, то сразу же захотел выплюнуть это: хлеб оказался на вкус похожим на бумагу, только слегка подслащенную и соленую.
– Церара бы прокляла вас, если бы узнала, как вы используете ее дары! – воскликнул Ромул, которому, очевидно, тоже такая пища пришлась не по вкусу, а затем опомнился. – Впрочем, спасибо, добрый цезарианин… Извини, я не спросил твое имя.
– Генри Мэтчерс, – ответил мужчина.
Тут Кассиан, начавший машинально изучать его внешность во время поедания преподнесенного хлеба, заметил, что его в ней что-то отталкивало. Что-то во всей фигуре и лице этого Генри ему определенно не нравилось, и он не мог прийти к выводу, что именно это было, в течение какого-то времени. Однако затем, сам того не подозревая, Генри указал Кассиану на эту часть тела, коей были его уши. Он просто-напросто их почесал, а Императора в секунду посетило счастливое отчего-то озарение, хотя, конечно же, никаких поводов для радости от этого осознания, на самом-то деле и не было.
– Спасибо тебе. Генри Мэтчерс, за твой дар, – снова поблагодарил его Ромул. – Но скажи, неужели вы и впрямь можете это есть? И ты, Дэниэл Элиенс, тоже ешь такую еду?
Генри Мэтчерс лишь кивнул в ответ.
– Да, мы все едим примерно одинаковую пищу, – ответил Дэниэл Элиенс, и по его тону и глазам становилось ясно, что подобные беседы уже начинали его утомлять. Кассиан понял, что его интересовали другие вопросы.
– Хорошо, – Кассиан решил избавить правителя Цезаря от дальнейших не слишком приятных для него разговоров о пище, переведя тему. – De gustibus non est disputandum (с лат. – о вкусах не спорят), это так. И вы, и мы, значит, совсем разные. Так давайте же получше узнаем друг друга! Что вы на это скажете?
Глаза Дэниэла Элиенса в секунду повеселели.
– Я был бы только рад… Только позвольте мне минуту посоветоваться со своими путниками.
Ромул и Кассиан понимающе кивнули, предоставив гостям немного побеседовать на собственном причудливом языке, из которого, однако, какие-то слова они и могли понять, но, тем не менее, общий смысл их короткого совещания остался для них неясен.
– Что же, пожалуй, да, мы готовы начать… – едва заговорил Дэниэл Элиенс, как вдруг один из его товарищей слабо вскрикнул. В миг к нему обернулись все остальные, рыжеволосая женщина подбежала к нему, тоже вскрикнув.
– Денис! – она начала трясти за плечи молодого человека, как показалось Кассиану, однако он не мог быть в этом уверен, потому как члены его команды обступили его со всех сторон.
Дэниэл Элиенс, единственный человек, с которым он мог разговаривать, тоже находился в гуще стремительно развивавшихся событий, и Кассиан не посмел его отвлекать.
«Неужели ему стало плохо из-за обеда? – в головах юных Императоров промелькнула одна и та же мысль. – Не может быть, ведь мы все ели с одного стола! А если и впрямь наши повара что-то плохо приготовили? Стыд-то какой!».
Оба, находясь вне себя от волнения, так и застыли на месте, словно бы превратившись в одни из статуй на собственной вилле.
– Это сделал ты? – вдруг ни с того ни с сего спросил Ромул, больно схватив Кассиана за запястье. Стальная хватка его пальцев не давала пошевелиться другу ни на дигит (прим. – в римской системе = 1,85 см). Брови Ромула едва не свелись в одну линию, взгляд был суров, как никогда прежде.
– Сделал что? – с удивлением и искренним непониманием спросил Кассиан.
– Издеваешься? Неужели ты не видишь?! – воскликнула Ромул, осознавший затем, что Кассиан действительно просто не мог видеть происходящего. Отведя его на место двумя шагами правее, он указал ему на юношу, того самого, который еще несколькими минутами ранее выглядел совершенно нормальным и здоровым. Лицо его сделалось одутловатым, посинело, а белки глаз налились кровью.
Кассиан поднес руку ко рту. Несомненно, несчастный был чем-то отравлен.
– Нет, нет, конечно, нет… – забормотал он, и почувствовал, как в горле встал комок. Для того юноши уже ничего нельзя было сделать.
16
Выглядел Денис ужасно, в самом прямом смысле этого слова. Дэн никогда бы не подумал, что ему доведется видеть товарища (несмотря на то, что они были едва с Дэном знакомы, оба так или иначе иногда перекидывались парой слов) таким. Состояние, в котором находился, казалось бы, совсем чужой человек, ввергло всех в шок, холодок пробегал по их спинам, и в то же время кровь начинала стучать в висках, мучительно мешая мыслям обрести какой-то порядок. Казалось бы, самое очевидное, что нужно было сделать – это дать какое-то противоядье, но противоядье от чего? За доли секунды Денис Новиков изменился до неузнаваемости, особенно Дэна поражала его кожа лица, которая вся посинела и будто бы вздулась. Глаза Дениса выпучились и покраснели, а их зрачки смотрели в разные стороны. Кожа тела начала местами синеть, а само оно периодически судорожно вздрагивало.
– Денис! – Кристен трясла за плечи парня. – Денис, что с тобой?
– Это… – едва смог прохрипеть Новиков, указывая на что-то на столе.
Глеб и Дэн отступили в сторону, чтобы увидеть, что именно хочет показать Денис. Палец его, дрожа, указывал на полупустую чашу с вином. После этого рука упала, и его настиг очередной припадок.
– Я слышу, слышу слишком сильно… И вижу, – выдавил Денис, пытаясь зажмуриться, будто бы увидев яркий свет. Он начал задыхаться и кашлять. Звуки были так невыносимы, что Дэн был готов поклясться в ту секунду, что он лучше бы был рожден глухим или слепым, лишь бы не слышать их, и не видеть понапрасну умирающего члена Сообщества. Причем уже не в первый раз. Но смерть Трэйси была вполне ожидаема, что же до этого… Это было выходящим вон за все мыслимые и немыслимые рамки со стороны римлян.
– Вы отравили гостя в своем доме?! – вскричал вдруг Дэн, прежде никогда в присутствии других членов экипажа не повышавший голос. Но никто не обратил на это внимание, всех занимали последние секунды жизни Дениса.
Дэн вскочил и подошел к Ромулу с Кассианом, вид которых, однако, говорил, что они были поражены происходящим не менее, чем сами цезариане.
– Дэниэл Элиенс, – ответил точно таким же тоном ему Кассиан, который, будучи прежде не менее спокойным, чем Дэн, тоже не мог сдержаться. – Мы не имеем никакого отношения к этому!..
– Тогда почему же вы не зовете никого на помощь, а просто стоите?
– Потому что мы без понятия…
– Потому что я им дал знать, что здесь уже ничего не поделаешь, – вмешался вдруг в разговор стоявший в углу старик, который, видимо, зашел в комнату минутой ранее, потому как Дэн не замечал прежде его присутствия. Голос для Дэна звучал подозрительно спокойно.
– Кто Вы еще такой?! – Дэн все еще не мог успокоиться, и тут он почувствовал, как глаза предательски начало щипать. Он знал, что не может позволить Кассиану и Ромулу заметить ни одной слезинки, он не имел права… Кулаки его крепко сжались, а ногти до боли впились в ладони.
– Спокойнее, друг мой, – так же размеренно продолжил старик, подошедший чуть ближе к Дэну, Кассиану и Ромулу. – Я ведь Вам именно друг, а не враг. Мое имя – Октиний, и никакими другими именами Вы, владыка Цезаря, не будете меня называть. Так вот что я Вам скажу, Дэниэл Элиенс, я изучал много наук… И в одной из них мне довелось столкнуться с описанием действия ядов. Тот, что, увы принял, сам того не зная, ваш слуга…
– Он мне не слуга! – перебил его Дэн. – Он – мой товарищ, мы с ним равны!
– Вот как? – удивился Октиний, приподняв темную, но уже седеющую бровь. – В таком случае, что отличает его от Вас, что делает именно Вас правителем Цезаря?
– Это сейчас не важно, – ответил Дэн. – Лучше скажите, что Вы там говорили про яд?
– Этот яд, что ваш товарищ, не зная, принял… Его действие необратимо. И Императоры в ином случае, несомненно, сделали бы все, что в их силах, чтобы спасти несчастного от такой мучительной смерти. Бедный, бедный юноша! Ведь его жизнь только начиналась.
Дэн обернулся к Денису, который все еще бился в судорогах.
– Нет, – замотал он головой. – Нет, этого просто не может быть.
Одна слеза все же скатилась по его щеке, и он не смог заставить себя ее вытереть.
– Сожалею, но может, – возразил Октиний, в голосе которого и впрямь ощущалось сострадание.
– Ведь мы все пили это вино, – вдруг сказал Ромул. – Как так могло выйти, что только Денис им отравился? Зачем кому-то было подсыпать яд в его чашу?
– Тот же вопрос, – в задумчивости добавил Кассиан. – Может, это этот кто-то желал смерти не ему, а Дэниэлу Элиенсу, но перепутал чаши?
– Больше похоже на правду, – согласился с ним Октиний.
– Серьезно?! – Дэна захлестнула очередная волна негодования. – Тут человек умирает, а вы строите догадки?
Он подбежал обратно к Денису, понимая, что это действие на вряд ли ему поможет, но в то же время парень находился в такой растерянности, что не знал, что еще он мог сделать для умирающего.
«Наверное, я вообще больше ничего не могу сделать сейчас, кроме как… Быть рядом. Как с Трэйси…».
Внезапно в его голове раздался жуткий шум, походивший на звуки какого-то сломанного аппарата, принимающего радиоволны. В ту же секунду он почувствовал, как колени его, на которых он стоял возле ложа Дениса, ослабели. Обмякли и руки, затем все тело. Падение начиналось…
Вспышка яркого света. Затем – размытые очертания зала, в котором они находились на обеде. Тот самый слепящий свет все еще здесь, он пробивается сквозь прямоугольное отверстие над их головами… И боль, которая ослепляет Дэна не меньше этого света. Боль пронзает все его существо. Становится тошно, он чувствует, как изо рта вытекает омерзительная горькая жидкость… Все звуки вокруг него, все восклицания словно усилены во сто крат, и от них тоже становится нестерпимо больно.
Сколько это еще длится? Секунды? Годы. Он не знает, только ощущает, как это невыносимо.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть это кончится… Неужели я тоже отравлен? Неужели кто-то и впрямь хотел убить именно меня, и Кассиан был прав? И не он ли хотел это сделать?.. Но теперь это не важно. Только закончите это кто-нибудь, умоляю!», – мысли неслись в его голове, хотя он и не думал, что в теле осталась какая-то доля энергии, которая бы не была потрачена на попытки как-то заглушить всепоглощающую боль.
– Денис, Денис, – кто-то позвал его. Но почему этот человек не назвал его имя, ведь его зовут Дэниэлом, а вовсе не Денисом.
– Я… – прохрипел он в ответ, пытаясь возразить.
Дэн почувствовал, как боль постепенно начинает отступать. Вот она ушла из правой ноги, из левой. Теперь и избавились от нее и руки, живот. О, каким облегчением стал для него живот! Плечи, лопатки, все… Он увидел красивое лицо Кристен с ее веснушками на чистой, молочно-белого цвета, коже лица, и от чего-то в груди, которая стала почти что ватной после того, как из нее ушел огонь, что-то екнуло. Это было его сердце?
Дэн почувствовал, что правый уголок его губ слегка дрогнул, а затем дрогнул и второй. Он так сильно хотел улыбнуться этой женщине, но уже не мог. Лицо теперь вместо улыбки искажала жуткая гримаса, он это чувствовал.
Она всегда ему нравилась, Кристен, милая Кристен!.. Дэн не спрашивал себя, почему и с каких пор это начало происходить, он просто знал о своих чувствах в ту секунду.
– Кр… – Дэн попытался выдавить из себя ее имя, но не смог. Он жалел, он так жалел, что не мог ей сказать всего! Он не успел. Ее карие глаза одарили его теплом в последний раз, сделали темноту, которая поглощала все его сознание, словно бы мягче.
Дэн уже не падал в бездну, но шел в ее объятья.
Вдруг все прекратилось, и Дэн открыл глаза. Ноги, мгновением ранее которые его не держали, в момент окрепли. Он оперся одной рукой о ложе, не понимая, что только что произошло.
– Дэн? – Глеб тронул его за плечо. – Ты в порядке?
– Да, да, – пробормотал он, переводя взгляд на Дениса, взгляд которого сделался стеклянным.
– Его больше нет, – выдохнула Кристен, лицо которой все было залито слезами. Она выпустила руку Дениса, по всей видимости, уже проверив его пульс и удостоверившись в его отсутствии.
Какое-то время все члены Сообщества оставались в тех же позах, они замерли, словно статуи, боясь вернуться к жизни, потому что в ней их не ждало ничего такого, что могло бы заставить их захотеть это сделать.
– Нам нужно срочно, очень срочно, – Генри Мэтчерс начал обращаться неизвестно к кому. – Всем поговорить.
– Ты хочешь оставить его здесь? – Кристен обернулась к нему, и по ее лицу было ясно, что она никуда не пойдет без тела Дениса.
– Придется это сделать ненадолго, – голос Генри звучал неуверенно.
– Нет, я его не брошу здесь!.. – воскликнула Кристен, лицо которой вдруг исказилось, и по нему вновь побежали струйки слез. – Они его отравили. Говори все, что нужно, здесь. Все равно они на вряд ли что-то разберут.
– Я просто хотел спросить вашего совета, – Генри пошел на уступку. – Что сейчас нам стоит делать? Я не могу отдать никакого приказа вам, потому что сам не предполагал, что такое вообще могло произойти… И мы не можем установить никакой связи с Цезарем для того, чтобы об этом хоть кого-то оповестить. Ведь любой из нас…
– Может стать следующим, – закончила за него Ванесса. – Мы в ловушке, и все здесь уже это поняли, Генри. Только мы не знаем, в чьей именно.
– Ну ее явно не подстроили те двое, – Глеб, голос которого сильно дрожал, указал на Кассиана и Ромула. – Тем более, что Денис…
– Это не может быть правдой! – внезапно вскричала Кристен и начала трясти за плечи Дениса. – Не может, не может, не может! Это обман.
Ванесса осторожно опустилась рядом с ней и слегка приобняла ее за плечи.
– Дорогая, мне жаль, но это правда.
– Нет! – Кристен снова зарыдала и уткнулась в грудь Ванессы. У нее началась истерика.
Никто из находившихся возле нее не смог найти подходящих слов, чтобы успокоить женщину. Вся команда пребывала в состоянии шока, серьезного потрясения. Их экспедиция, каждый из них это предполагал, могла закончится провалом. Они могли погибнуть еще во время прохождения через Портал, так как уверенности в том, что на другой стороне хоть какое-то пространство существовало, не было ни у кого. Они опасались, что даже при успешном прохождении сквозь Портал, их могли ждать другие неприятности, поломки корабля и прочее… Каждый из членов Сообщества осознавал степень риска, когда собирался в полет. И, наверное, именно поэтому все расслабились, когда этот полет завершился благополучным прибытием на Землю. Ведь, несмотря на то, что Шторм был утерян, все добрались до пригодной для жизни планеты в целости и сохранности.
– Кристен, пожалуйста, послушайте… – начал Виктор Стикс, который, по-видимому, уже попросту не мог выносить вид плачущей женщины. Сердце сжималось у всех, но мужества не хватало никому, кроме него, в ту минуту, чтобы хоть как-то попробовать ее утешить.
– Мне нет смысла жить! – взвыла она, зло посмотрев на всех членов Сообщества. Рыжие волосы растрепались, они мешали ей видеть, и женщина, убирая пряди за уши, казалось, едва-едва не выдирала их своими резкими движениями. Макияж глаз, который она сделала, по-видимому, перед высадкой, весь поплыл от количества слез, превратившись теперь в темные кляксы, покрывавшие ее миловидное лицо.
– Есть, есть, что же Вы такое говорите, – ответил ей Виктор, явно сам не особенно веривший своим словам. – Смысл есть всегда…
– Да не всегда, понимаете! – вскочила Кристен, выпустив руку Дениса, которая беспомощно упала на холодный пол. – Сейчас его нет. Мои родственники и друзья не знают, где я. Я им вообще наврала, что уехала на курсы медитации в лес, и поэтому у меня не будет связи с ними. Если им очень повезет, они проживут долго… Но все их потомки погибнут мучительной смертью, находясь в неведении долгое время, а затем ощущая полнейшую безысходность. А наша экспедиция – это просто пустая трата наших собственных жизней. Мы могли провести их с близкими. И Денис, он мне очень нравился… Как человек, и он погиб понапрасну! Мы же все, и он тоже, были и есть часть чьего-то дурацкого плана. И та девушка совершенно ясно дала понять, что на Цезарь мы не вернемся. Наши спасители, те, что якобы подарили нам корабли и Порталы, оказались никакими не спасителями!..
– Но ведь если бы мы не прилетели сюда, – заметил Генри. – Мы бы это никак не смогли выяснить.
– Тебе стало лучше от этой правды, Генри? – всхлипнула Кристен, в голосе которой уже слышалось намного меньше злобы. – Ты увидишь когда-нибудь фотографию своего внука, который родится через несколько месяцев на Втором материке? Нет. Как и я никогда не увижу никогда ни в живую, ни на фото своих. Все это – бессмыслица. Мы погибли, погибли…
Она бросила последний взгляд на Дениса, что-то тихо сказала Генри и удалилась, по-видимому, в свои покои.
«Ведь что бы я сейчас ни сказал, это будет глупостью. Надо уйти отсюда, – подумал Дэн. – Я больше не хочу смотреть на тело Дениса. Но куда мне пойти, к Кристен? Рассказать ей про свое видение? А если она сочтет это полнейшим бредом или издевкой? Да, скорее всего, именно это она и подумает. Пока не стоит».
С облегчением он заметил, что никто более не хотел оставаться в обеденной. Во взглядах всех членов команды явно читалось желание поскорее уйти.
– Надо, чтобы кто-то убрал тело, – послышался за спиной голос Ромула. – И выразить свои соболезнования.
– Если ты думаешь, что сказал это тихо, – прошипел ему в ответ Кассиан. – То ты глубоко заблуждаешься.
