Анна Урусова
Скульптор
К тринадцатому часу челнок подошёл практически вплотную к тёмно-серой сфере предполагаемой станции или чужого корабля. Команда заняла заранее обговоренные места: Рыцарь – у экрана состояния, Сергей – погрузившимся в нейроинтерфейс, Криста – возле иллюминатора. Каждый из них держал в уме два возможных сценария контакта, и был готов исполнить свою роль при развитии любого из них.
Конечно, в том случае, если неуправляемая «Дружба» не столкнётся ни со «станцией», ни с окружающими её сателлитами, ни с неизвестной плотности существами.
Пока что траектория была обнадёживающей: челнок должен был пройти ровно посередине между сферой и орбитой, по которой вокруг неё вращались многоугольники. Справа от «Дружбы» остались бы и два неопознанных аппарата: самый длинный, очень похожий на спираль ДНК, и короткий и сплющенный, смахивающий на толстый дырявый блинчик.
Но кто может гарантировать, что направление, в котором тянет «Дружбу», не изменится в последний момент?
Сначала всё шло хорошо: «Дружба» вошла в зазор в точности так, как предсказывал навигатор. Космонавты, избежавшие возможного столкновения со «станцией», дружно напрягли внимание, пытаясь как можно лучше разглядеть сферу и плавающие вокруг неё аппараты, автоматика корабля на пределе возможностей фиксировала всё, происходящее вокруг.
На своей нынешней безумной скорости «Дружба» должна была пройти станцию за какие-то доли секунды. Но сначала челнок замедлился. А потом и вовсе резко остановился.
Кристина с Роландом, не сообразившие как-то зафиксировать своё положение, разлетелись в разные стороны от своих наблюдательных пунктов. На месте остался лишь Сергей, надёжно пристёгнутый к креслу перед нейроинтерфейсом.
Тут же включился сенсор касания – датчик, оповещающий экипаж обо всех незапланированных прикосновениях к корпусу корабля. И Сергей воскликнул голосом «Дружбы», от неожиданности продублировав свои слова на всех экранах:
– Нас пытаются сожрать!
Кристина, почти не пострадавшая от торможения – только рассекшая лоб о край панели, да изрядно ударившаяся рукой о неё же – бросилась к экрану состояния и вызвала проекцию, чтобы и лежащему у стены Роланду, сильно ударившемуся спиной о стену рубки, было видно, что происходит.
Челнок стоял на месте, разом потерявший всю свою безумную скорость, а две неопознанные субстанции, похожие на блинчик и спираль ДНК, прижимались серебристыми телами к его обшивке. Точки соприкосновения корабля и аборигенов горели на проекции красным – так сенсор отмечал локализацию и характер касаний. Ниже проекции бежала строка непонятных ни Роланду, ни Кристине цифр.
– И притяжение пропало, и двигатели вырубило. – Роланд растерянно посмотрел на Кристину. – Запускать или ждать, пока нас отпустят?
– Я откуда знаю?!
Челнок вздрогнул, и натужно двинулся вперёд, к планете, таща за собой не собирающихся отлепляться тварей. Сергей принял решение сам, сообразив, что у Роланда возникла какая-то заминка. И тут же система оповещения челнока холодно сообщила:
– Роланд, включай антилёд! Одной моей головы недостаточно!
Спокойная сосредоточенность Сергея слегка отрезвила паникующего пилота. Хлопнув себя по лбу, Роланд ввёл короткую команду на экране состояния. Проекция окрасилась оранжевым – включилась защита от льдов пояса астероидов, окутывающее челнок плазменное поле атомарной толщины. Через две секунды Рыцарь с видимым сожалением ввёл отменяющую команду.
– Дольше нельзя, рискованно.
Впрочем, и двух секунд оказалось достаточно. Длинная тварь, видимо, пострадала сильнее – она отпустила корабль, и снова неподвижно зависла в пространстве. Вторая тварь оказалась настойчивее – она больше не облепляла челнок, но краем всё ещё касалась его. Причём ещё и умудрялась упорно двигаться к иллюминатору.
Челнок снова начал ускоряться, не обращая внимания на прилепившегося аборигена, но до прежних показателей скорости не дошёл – остановился примерно на 500 километрах в секунду. Роланд ввёл ещё одну команду, и в верхней части корабля что-то защёлкало и засвистело.
– Механизм инерционного торможения. Парашют, короче. На тот случай, если бы отказала тормозная система гироскопов. Сейчас Сергей его скорректирует под условия на планете, и сядем, как пёрышко.
– А с этим что делать?! – Кристина ткнула тонким пальчиком в неведомое создание, явно не собирающееся отлепляться от челнока.
– Не знаю. Сядем – вызовем «Вестника» и Землю, посоветуемся. Я бы не стал его трогать, кто знает, чем оно может быть.
Существо отцепилось от челнока в двухстах километрах над опалесцирующей молочно-белой поверхностью, густым слоем укрывающей весь видимый мир. Космонавты думали, что оно поднимется обратно в космос, но «блин» остался парить в том же месте, в котором отцепился. Сейчас, в непривычном голубоватом свете, он казался совершенно несимпатичным близким родственником земных привидений.
– Я задал курс на облёт планеты по экватору. Ускорение небольшое, может быть, двигатели и справятся. Посмотрим, может быть где-то есть пейзаж поразнообразнее. Да и место для посадки лучше бы выбрать нам, а не неведомым зверушкам. – Сергей отключился от нейроинтерфейса и принялся массировать виски. – Если ничего не найдём, выберем место произвольно. Хотя я, честно говоря, всё сильнее согласен с Людочкой – вряд ли тут есть что-то, что мы в принципе способны принять за разумную жизнь. Вернуться бы, исследовать сферу. Быть может, там найдётся что-то интересное.
– Ты так говоришь, словно мы можем пройти мимо какого-то разумного существа и не узнать в нём собрата! – Кристина хотела продолжить, но остановилась под насмешливым взглядом Сергея.
– Насекомое не может воспринять человека за разумное существо исключительно из-за несовпадения масштабов. Некоторые люди отрицают наличие разума у собак, например, потому что считают, что ни одно разумное существо не станет при знакомстве приближать лицо к гениталиям сородича. Рыба, живущая в глубинных впадинах Мирового океана, яро отрицала бы наличие разума у мелководных сородичей, будь у неё такая возможность, естественно. Мне продолжать?
– Не нужно. Я поняла твою мысль.
– Это очень интересно, но почему ты думаешь, что внутри той сферы может быть кто-то живой и умный? Нам ведь они не помогли.
Сначала Сергей решил, что Роланд таким образом пошутил. Но, взглянув в открытое и искренне заинтересованное лицо напарника, понял – не шутит. Действительно думает, что, будь внутри сферы разумные создания, они обязательно помогли бы движущейся не по своей воле «Дружбе». Но развеять фата-моргану Роланда не успел.
Сигнал тревоги – такой же, как и при первом нападении существ – ударил по ушам космонавтов. Иллюминатор полностью скрыли бледно-голубые призрачные тела аборигенов. Выяснить, сколько их, на сей раз не представлялось возможным – и иллюминатор, и камеры оказались скрыты плотным слоем неизвестной материи.
Тревога взвыла ещё раз – двигатели снова отключились, но теперь корабль продолжал падать под действием силы тяжести Безымянной.
Сергей бросился к нейроинтерфесу, подключился, попытался запустить хоть какой-то двигатель – безуспешно. Гироскопы, двигающие корабль благодаря инерционным взаимодействиям на атомарном уровне, вращались вхолостую – то ли поблизости не было вообще ничего, с чем они могли бы взаимодействовать, то ли существа как-то влияли на базовые основы мироздания.
Роланд попытался снова запустить плазменный барьер, но экран выдал строку цифр, призванную продемонстрировать космонавту, что температура обшивки корабля слишком высока и создание плазменной оболочки повредит, в первую очередь, самой «Дружбе».
Кристина бросилась к иллюминатору, ударила по нему, надеясь, что вибрации отпугнут тварей. И поначалу казалось, что это выход: в месте удара наметилось какое-то шевеление. Но и только. Даже когда Рыцарь и Сергей присоединились к Кристине и принялись осыпать стекло градом ударов, нападающие только лениво шевелились, перемещаясь поближе к месту удара.
Челнок продолжал падать.
Тревога продолжала звучать.
Связь с «Вестником» была потеряна.
***
«Вестник» напряжённо ждал, не сводя датчиков со стремительно несущейся сквозь космос «Дружбы».
Ждала Людочка, выпившая за две трети земных суток кофе столько же, сколько обычно выпивала за неделю.
Ждал Юрий, предпочитающий глушить тревогу размышлениями о том, что за загадочное вещество на Безымянной оказалось запутанным с корабельной моделью мозга, и прав ли он, предполагая, что личность Аэлиты может сейчас находиться именно в этом веществе.
Ждал Муха, всё ещё немного гордый тем, что додумался, пусть и случайно, изучить «аппараты» с той стороны, с которой их до сих пор не изучали.
Ждал Константин, предпочитающий даже спать в кресле первого пилота на тот случай, если обстановка изменится.
В тот момент, когда «Дружба» впервые была атакована неизвестными существами, Константин, подключённый к нейроинтерфейсу, отчитывался перед Возвышенским и Добронравовым о ходе путешествия. И, отправляя пакеты данных на Землю, он совершенно случайно заметил странные цифры с датчика, передающего на «Вестник» информацию о состоянии внешней оболочки «Дружбы».
– Вячеслав Артемьевич, прогоните, пожалуйста, этот пакет через вашего искусственного помощника. У меня такое ощущение, что я неверно интерпретирую данные.
Добронравов запустил помощника, указал на требующие интерпретации данные, и все трое замолчали, ожидая результата.
– Я бы сказал, что от поверхности, состояние которой описано в переданных мне данных, кто-то или что-то откалывает микроскопические кусочки материи. – Помощник Добронравова, сфинкс с лицом древней старухи, озвучил свои выводы оскорбительно беспристрастно. Впрочем, он ведь не знал и не мог не знать, что они значат для экипажа «Дружбы».
– Я отключаюсь. Кто-то жуёт «Дружбу»!
Константин уже хотел было выйти из нейропространства, но властное «Стойте» Добронравова остановило его мысль в последний момент.
– Полковник Усиков, прежде чем вы уйдёте помогать товарищам, я хотел бы, чтобы вы поняли нечто очень важное. Постройка и оснащение корабля, подобного вашему, требует суммы, примерно равной годовому бюджету всего африканского континента. Как бы нам ни хотелось построить ещё один – на данный момент это невозможно. Но ваше путешествие ускорило космическую гонку, сократив наше временное преимущество перед конкурентами с лет до месяцев, а то и дней. Это означает, что ваша миссия должна завершиться успешно. Вы меня понимаете? Я всей душой верю и надеюсь, что с группой контактёров не произойдёт ничего фатального. Но, независимо от того, чем закончится чрезвычайная ситуация – вы не полетите к Безымянной планете на выручку. Вы немедленно отправитесь дальше, к магнетару SGR 1806-20, и попытаетесь всё-таки обнаружить создателей «Объекта 1». И вы не станете рисковать успехом миссии ради спасения жизни членов команды. Вы меня поняли?
– Но ведь там, возможно, корабль…
– Возможно. – Тон Добронравова не оставлял сомнений: решение принято, и оспаривать его бессмысленно. – Вы меня поняли, полковник?
– Так точно.
– Идите.
Когда Константин вынырнул из недр нейроинтерфейса, всё уже было кончено: плазменное облако временно отпугнуло нападающих, двигатели включились, и «Дружба» размеренно спускалась к поверхности Безымянной.
– Костенька, может, последуем за ними? – Людмила, непривычно бледная и неулыбчивая, с неприкрытым ужасом в глазах рассматривала те же данные, которые интерпретировал искусственный помощник Добронравова.
– Мы не можем. Неизвестно, как на нас среагирует то, что повредило «Дружбу». Неизвестно, какое ускорение получим мы, подойдя к планете. Слишком много факторов, которые мы не можем спрогнозировать. – Косте очень хотелось отвернуться и не видеть, как лицо Люды покидает последняя надежда. Но этого он, как командир корабля, позволить себе не мог. И, глядя в заледеневшие голубые глаза, он чуть строже, чем следовало, отдал приказ. – Мухаммед, включай двигатели. Курс на SGR 1806-20.
– Но там же Сергей, Кристина и Роланд! Как вы можете! Как вы все можете?! – Людмила отошла на шаг, словно Костя на её глазах принялся превращаться в Грегора Замзу.
– Людмила, поверь, если бы я имел право отдать такой приказ, я бы его уже отдал. Но на карту поставлено слишком многое. Мы должны целыми и невредимыми долететь до Змеиной звезды. Мы должны найти создателей «Объекта 1». Безымянная же опасна, и мы не можем быть уверены, что оправданно рискнём «Вестником». Понимаешь?
Людмила явно собиралась возразить, но почему-то передумала. Лишь поджала губы, одарила Константина злым взглядом и вылетела из рубки, чуть не сбив по дороге Власова, осторожно несущего перед собой большую чашку кофе.
–И почему же Людмила перекинулась в свою злобную ипостась? – Власов приподнял брови, обозначив лёгкое недоумение. – Надеюсь, она не собиралась сшибить меня с ног, оставив Констю без кофе?
– «Дружбу» попытались пожевать. Земля отдала приказ продолжать путешествие к магнетару. Люда не согласна. – Константин благодарно кивнул, схватил подставленный под руку кофе, сделал несколько больших глотков, но не почувствовал никакого вкуса и отставил кружку на маленький столик для бумаг, перенесённый из библиотеки специально ради того, чтобы было, куда поставить чашку чая или кофе.
– Там «Дружбу» снова жуют.
Услышав лишённый всяческих интонаций голос Мухаммеда, Юрий и Костя одновременно обернулись к экрану. В строке, описывающей состояние челнока, быстро-быстро бежали цифры, означающие, что от «Дружбы» снова откалывают мелкие частицы материи. Цифры строчкой ниже оповещали, что двигатели «Дружбы» работают вхолостую, не в состоянии правильно взаимодействовать с пространством.
В самом худшем для экипажа, но и самом реалистичом варианте это означало, что медленно разрушающаяся «Дружба» летит к Безымянной, управляемая исключительно силой притяжения планеты.
А потом цифры пропали. Связь с «Дружбой была потеряна». Под перекрестьем взглядов Юрия и Мухаммеда, Константин коротко повторил:
– Мухаммед, курс на Змеиную.
Затем залпом допил кофе и аккуратно поставил кружку на место. Юрий Валерьевич сочувственно посмотрел на Костю, не замечая того, что потирает правое ухо, там, где должна была бы быть мочка.
Земля, Москва
Костя отключился, и столешница со встроенным проекционным экраном сдвинулась в сторону и встала вертикально. Из недр «стола» плавно поднялась новая – со стоящими на ней двумя высокими кружками серого туманного4 стекла. И небольшой кабинет, в который Добронравов предпочитал приглашать людей, разговору с которыми чёткое следование субординации скорее мешало, наполнился густым кофейно-малиновым запахом.
– Вячеслав Артемьевич, вы уверены? – Возвышенский кивком поблагодарил председателя за свой любимый малиновый чай, но кружку брать не торопился.
– В чём?
Когда Добронравов разговаривал таким тоном, собеседники обычно переставали задавать вопросы и вообще вспоминать о том, что у них есть какое-то собственное мнение. Но Возвышенский был слишком далёк от Земли, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
– В приказе насчёт «Дружбы». «Вестник» лучше оснащён технически, думаю, они смогут хотя бы забрать экипаж с Безымянной.
– Думаете или уверены? Сейчас потенциальные человеческие потери – три человека. Вы готовы превратить их в семь? – Добронравов отпил кофе и бесшумно поставил кружку обратно на столик.
– Но… Мы могли бы произвести расчёты, попытаться минимизировать риск.
Добронравов отодвинул тяжёлую тёмно-зелёную штору, открыл окно и закурил, стряхивая пепел медленными и плавными движениями.
– Алексей Петрович, вы можете назвать мне хотя бы точные сроки? Не говоря уж о гарантии того, что эти расчёты действительно будут работать в условиях, весьма далёких о тех, о которых вам вообще было известно? Я прекрасно помню, что, пользуясь технологией магнитно-квантового перемещения, мы, тем не менее, понятия не имеем, как работает существенная её половина. Вы уверены, что, имея только теоретические модели происходящего у Безымянной, сможете правильно определить, почему «Дружба» внезапно начала ускоряться? Или разобраться, что за чудовища летают у её поверхности, ориентируясь только на то, что они жрут металл в микроскопических дозах? – Профессор молчал, и Добронравов, докурив, мягко закрыл окно. – Вы не можете. И никто не сможет. И, заметьте, я молчу о материальном и политическом аспектах происходящего. Самое лучшее, что мы можем сделать в сложившейся ситуации – верить в наших ребят и ждать их возвращения.
Возразить было нечего, и Алексей Петрович сделал несколько глотков чая, желая перебить эфемерное, но такое сильное и горькое послевкусие.
– Позволите вопрос не по теме? – Возвышенский предпочёл бы уйти, но следовало дождаться материалов о недавнем запуске «Ириды», миссии Штатов к Альфе Центавра, – председатель хотел получить экспертное мнение о продемонстрированных технологиях.
– Спрашивайте. – Вячеслав Артемьевич бросил вопросительный взгляд на помощника, возвышающегося над рабочим столом у дальней стены, затем еле заметно нахмурился. – Доклад всё равно запаздывает, можно и поговорить.
– У вас ведь в каждом рабочем кабинете подобные столики, связанные с кухней? – Дождавшись кивка, Алексей Петрович продолжил. – Неужели ювелирно проложить ходы сквозь стены Кремля действительно было проще, чем нанять штат официантов? Или дело в безопасности?
– Не в безопасности. Ненавижу, когда мне подают еду и убирают за мной. – Увидев недоумение на лице профессора, Добронравов внезапно улыбнулся. – Алексей Петрович, вы помните, какую задачу сейчас решает ЛИИС5?
– Ну да, удешевляют кухонных и уборочных исксов настолько, насколько это возможно. Как и предусмотрено вектором развития робототехники на ближайшие три года. Вы подаёте пример?
– Не совсем. – Добронравов щёлкнул пальцем по стеклу, глядя, как серый туман колеблется в стенке кружки. – Как же объяснить, за один-то раз? Вот смотрите: приготовить еду, это искусство. Подобрать блюда, подходящие под вкус конкретного человека, расширив его картину мира – тоже. Создать в доме уют, починить или отреставрировать что-то, украсить дом к празднику – всё это достойно, всё это – некий акт творения, что ли. Но подача еды, но уборка… – председатель выразительно скривился. – Приучить людей к ответственности можно и другими способами. Бесспорно, раньше – когда мы не могли создать достаточно дешёвого помощника, самостоятельно собирающего девяносто восемь процентов домашней пыли – и этот труд был достоин человека. Но сейчас-то зачем?
– Тогда я не очень понимаю, почему вы лично зарубили проект Никольского. – Добронравов приподнял бровь, и Алексей Петрович напомнил. – Тот автономный робот-домоправитель. Гуманоидный, с возможностью настройки функций и внешнего облика.
– А, этот. Слишком похож на человека. Нехорошо это. – Увидев, что профессор допил свой чай, Вячеслав Артемьевич вернул на место проекционный экран. – Не желаете партию в сёги, раз уж наш докладчик задерживается?
– С удовольствием. – Над экраном замерцали снабжённые стрелками слоны, кони и золотые слитки, и Возвышенский наморщил лоб. – В этот раз первый ход за вами.
SGR 1806-20
Оставив позади злосчастное «Мю Стрельца», «Вестник» величественно двигался сквозь свет и шторм.
Светом был полон видимый человеческим глазом мир. Сияли несколько исполинских ослепительно голубых шаров, из-за и на фоне которых красные сверхгиганты казались чем-то наподобие баскетбольных мячиков; неярко светился сгусток «первоматерии»– слитые воедино зародыши множества новых звёзд.
В мире же невидимом бушевал шторм: летящие с сумасшедшей скоростью частицы, покидающие породившие их звёзды; излучение от радиотуманности, порождённой звездой, о блеске и размере которой человечество могло уже только догадываться; импульсы от «Змеиной звезды», истинную природу которой человечеству предстояло определить совсем скоро.
Увы, зритель, которые мог и должен был оценить великолепие скопления Cl 1806-20 и рассказать о нём землянам, снова разжигая начавшую тухнуть мечту о космосе, остался далеко позади, в объятиях странной, невозможной, безымянной планеты. А у оставшейся на «Вестнике» части экипажа были и другие – не факт, что более важные, но совершенно точно более срочные – задачи.
***
Мужчины обсудили случившееся с «Дружбой» спустя несколько часов после того, как Костя отдал приказ двигаться к «Звезде». Они как раз оказались в рубке втроём: страдающий над максимально удобным графиком дежурств Костя, погружённый в недра машинного интеллекта Власов и Муха, заканчивающий свою вахту. Именно он, откинувшись в кресле и не спуская взгляда с новых становящихся всё ближе звёзд, спросил:
– Как думаете, выживут?
– Надеюсь. Но было бы лучше, если бы там оказался кто-то из нас. – Костя, кажется, даже обрадовался завязавшемуся разговору и формальной причине ненадолго оторваться от графика.
– Роланду не доверяешь?
– Доверяю. Но он молодой и быстро стушуется перед Серёгиным авторитетом. А он снайпер по характеру, не командир. Тем более, я сам назначил Серёгу временным командиром. Не имея в виду подобной ситуации, мы ведь ожидали контакта, но… – Костя задумчиво постучал пальцами по расчерченной ровными квадратиками нейроимпульсной панели.
– Сергей справится. – Костя и Муха, не ожидавшие, что Юрий Валерьевич вообще слышит их, одновременно обернулись к конструктору. И не успел ни один из них открыть рот, чтобы задать Власову вопрос, занимавший команду ничуть не меньше, чем судьба «Дружбы», как он сокрушённо покачал головой. – Не вышло. Я ещё буду искать, но лучше смиритесь – Аэлита не вернётся. А вот «Дружба», если их не размазало по планете и не сожрут слишком быстро те неведомые твари, – вполне.
И, кажется, даже пугающе-величественное пространство вокруг корабля стало после этих слов чуточку… дружелюбнее.
Постепенно полёт сквозь созвездие Стрельца становился столь же рутинным, как и обычные рейсы в пределах Солнечной системы. Константин с Мухаммедом по двенадцать часов неотлучно дежурили в рубке, и были неимоверно благодарны Власову, специально подстроившему свой график бодрствования так, чтобы иметь возможность подкармливать пилотов в те моменты, когда «завтрак» был уже давно, «ужин» будет ещё не скоро, а напарник ещё спит. Мухаммед, правда, первые пару раз отчаянно отнекивался, изрядно смущённый тем, что настолько превосходящий его по возрасту и статусу человек приносит ему поесть, но Костя предложил считать, что Власов делает это ради успеха всей миссии, а не ради самого Мухаммеда. Это помогло.
Людмила, у которой не было непосредственных обязанностей вне чрезвычайной ситуации или исследований, не показывалась в рубке, перемещаясь исключительно между кухней и собственной каютой – благо, «хитрецы» космонавтов прекрасно умели подключаться к Эльдорадо6 и воспроизводить любой объект из него. Впрочем, не показывалась она на глаза и в кухне, и в «коридорах». На четвёртый день Костя почти попросил Власова проверить, как там Людмила, но передумал, ограничившись настройкой камер в кухонном отсеке – теперь, зафиксировав лицо Людочки, они передавали сообщение на панель состояния корабля.
***
– Кто-нибудь знает что именно случилось с Кузнечиком в Облаке Оорта? Столько раз слышал о том, что там что-то произошло и испортило ему карьеру, а что – так и не понял.
На четвёртые сутки Мухаммед, очевидно соскучившийся по более содержательным разговорам, чем краткие отчёты в конце дежурства, сменившись, наскоро отужинал бутербродами и прессованными фруктово-ореховыми батончиками, чаще называемыми космонавтами кроличьим пайком (желания готовить что-то более сложное у экипажа «Вестника» в последнее время не появлялось). И вернулся в рубку.
– Шутишь? – Костя не повернулся, не желая выпускать из виду ни космос, ни данные о состоянии корабля, но даже его плечи выглядели крайне удивлёнными. – Эта история уже четвёртый год с языков не слезает.
– У вас, в военном флоте. Я четыре года в гражданском летал, в основном народ между Землёй и астероидными базами катал, пару лет назад получил младшего лейтенанта и перешёл в научно-исследовательский флот. Я и не собирался, да Свиридов-младший сказал, что мою реакцию жалко на астероидниках гробить. И приглашения сюда уж никак не ожидал.
– Я своего назначения тоже не ожидал. А Валёк в девяностом в облаке Оорта инопланетный корабль уничтожил. – Выдержав несколько секунд паузы, за которые Муха успел как следует усомниться в собственном здравомыслии и удостоиться серьёзного кивка от Власова, Костя продолжил. – Ну как корабль… Валёк испытывал первый прототип ФаВ-1.
– Межпланетный истребитель. Окончательно принят на вооружение в две тысячи девяносто первом. Маленький, вёрткий, разгоняется до четырёхсот километров в секунду. – Увидев, что Мухаммед совершенно не понимает, о каком таком фаве идёт речь, а Костя не очень уверен, стоит ли подробнее описывать корабль, Власов счёл нужным вмешаться. – Прости, что перебил, но в разработке покрытия ФаВ я тоже участвовал, не сдержался.
– Спасибо. Я был не уверен, какая у него максимальная скорость. – Костя немного повернул кресло, так, чтобы краем глаза отслеживать происходящее снаружи «Вестника», но и не сидеть совсем уж спиной к собеседникам. – Задача у Валентина была простая – выйти в заданную точку, дождаться «пустой» астероид-цель, выполнить несколько манёвров и, поразив цель, «отступить» к Земле. И всё было бы хорошо, если бы у него одновременно не сбились навигатор и парочка сканеров. ФаВ изначально вышел не в тот квадрат, в котором должен был оказаться – по инструкции в этом случае требуется немедленно вернуться на Землю, ну или на станцию, с которой стартовал. Но Валёк, к сожалению, слишком хороший лётчик, и он решил, что доберётся в нужный квадрат самостоятельно.
– Дела… – Муха поёжился, явственно представив, что сказал бы ему его непосредственный начальник на подобное самоуправство. И не поверил своим ушам, услышав невесёлый смешок Кости.
– Это ещё ничего, за это ему бы максимум очередное звание на год задержали. И то для острастки. Там более, что он без проблем добрался руками в нужный квадрат и даже нашёл выработанный астероид, на который перед уходом работники нужных маячков навешали. А вот потом начались серьёзные проблемы: сканеры ФаВа показали парой секунд левее нечто, что с высокой степенью достоверности можно было идентифицировать как неизвестное техническое приспособление, иначе – чужой корабль или что-то похожее. Ну и Валёк, не раздумывая, атаковал его своим НИХом7.
– А на самом деле?
– К счастью, это был лишь осколок аммиачного льда, хоть и крупный. Даже не астероид с полезными ископаемыми. Но мог быть и какой-то новый корабль цветастеньких8. Или не цветастеньких. В общем, отстранять Валентина от пилотирования дураков не нашлось, он действительно один из лучших лётчиков. Но и подпускать его к принятию более-менее серьёзных решений никто не будет.
– И как Кузнечика ещё в Везунчика не переименовали? Учудить такое и лишиться всего лишь определённого типа назначений… – Мухаммед экспрессивно всплеснул руками. – А с осколком льда что стало?
– Мстить не пришёл, в страшных снах не является. Видимо, по-прежнему болтается где-то на задворках облака Оорта. Или погиб смертью храбрых при встрече с более крупным обитателем Облака, чего не знаю, того не знаю. Что ему какой-то хитрый поток частиц сделает?
– Кузнецову крупно повезло, что Вячеслав Артемьевич куда гуманнее предшественников. Вернее, может позволить себе быть гуманнее, чем предшественники. – Власов наконец окончательно присоединился к разговору, свернув проекцию, заполненную длинными и малопонятными пилотам формулами. – Я сам Иванковского толком и не застал, а вот наставник рассказывал, как сильно прежний председатель не любил разгильдяйство такого рода. Валентин бы не только за панель управления больше не сел – даже пассажиром бы на гражданский рейс не попал.
– Ну так время другое. Спокойное. – Костя ехидно пробормотал что-то вроде «угу-угу», и Муха поправился. – Ну, не совсем, но уж точно спокойнее, чем пятидесятые и Неслучившаяся Война. Иванковский же тогда матобеспечением оборонного сектора заведовал, должен был насмотреться на раздолбаев и их жизне… – Мухаммед осёкся, сообразив, что спорит с безмерно уважаемым им старшим товарищем, но всё же, после паузы, тихо закончил, – …деятельность.
– Насмотрелся, но личные счёты к разгильдяям у него ещё до Неслучившейся возникли. Костя, вам старшие товарищи в космическом университете не рассказывали о том, почему в вузовской столовой запрещены любые морепродукты и даже рыба не в почёте?
Изрядно удивлённый Костя покачал головой.
– Удивительно. Ну да ладно. – Власов поправил сползшую с плеча лямку комбинезона – на сей раз, разнообразия ради, серого, – и вытянул скрещенные ноги, откинувшись на спинку кресла. – В начале сороковых основным вектором для естественных наук был поиск разумной жизни на Земле.
Юрий Валерьевич прервался, сообразив, что для того, чем занимались тогда многие биологи ОСР, нужно подобрать какое-то другое описание, и Костя не выдержал:
– Что, до такой степени в человечестве разочаровались?
– Согласитесь, у них были причины. – Власов ехидно усмехнулся. – На самом деле, нечеловеческий разум искали тогда с вполне конкретной целью: кто-то предположил, что, коль уж имеющие четыре конечности обитатели суши не могут до конца понять Змеев, возможно, это удастся обитателям водной стихии. Дельфинам или же осьминогам. Ленинградские учёные занимались осьминогами, курировал исследования как раз таки Иванковский, он тогда года три как получил право собственные проекты вести. До того, что у любых земных организмов со Змеями будет исчезающе мало общих черт, обе группы додумались быстро. Но ленинградцы, не помню уже, кто старшим в группе был, предположили, что осьминогам можно легко устроить принудительную эволюцию – достаточно лишь изменить самкам ген, отвечающий за потерю аппетита после спаивания, ну и добавить какие-то системы привязанности к потомству вроде тех, что есть у животных. А это, как понимаете, готовая раса подводных помощников, легко работающих на больших глубинах. Иванковский заинтересовался, выбил разрешение продолжать работу и несколько лет только ими и занимался, даже, говорят, частные уроки генетики и биоинформатики брал. Чуть ли не ассистировал. И вот, какое-то из поколений осьминогов наконец показало хороший прогресс относительно диких сородичей. Результаты работы должны были показать на конференции, проходившей, Костя, как раз-таки в нашем с вами университете. – Власов задумчиво сжал между большим и указательным пальцами неровный край уха. – Доклад был крайне неуспешен – подопытный «кролик» не демонстрировал ни одного из приобретённых умений и в целом был отвратительно похож на своих диких сородичей. Исследователей ещё более-менее поняли: кто из нас не загорался, увлечённый перспективной идеей? Там и в пищевой институт пойдёшь избушкам-на-курьих-ножках корм подбирать. А вот Иванковскому досталось: чуть ли не в намеренной растрате денег и времени обвинили. К счастью, разбирательство отложили на следующий день. В тот же вечер в честь открытия конференции устроили торжественный ужин, одним из главных блюд на котором должен был стать огромный фаршированный осьминог. Иванковский и исследователи сначала не собирались появляться на людях, после такого-то позора, но в последний момент передумали. И, как вы думаете, кого они увидели в центре стола?
